Текст книги "Горячий угон"

– Привет, Наполеон! – оживился повар, безуспешно пытаясь разогнать рукой дым и вонь. – Мы же не платим – у всех жучки!

– Привет, привет от старых штиблет… Уноси отсюда свою рыбу! Собаке отдай!

– Да Мухтар такое и не будет, он у меня привередливый!

– Уноси, говорю! Выбрось в вашу говнярку – я нормальную жратву принёс, – Гаврош поднял туго набитый пакет.

– Хорошее дело! – обрадовался Серюня. – Только выбрасывать не буду, в сарай отнесу. А то знаешь – сегодня густо, а завтра – пусто!

Он подмигнул, выдернул штепсель из раздолбанной розетки, снял с плиты сковородку с мелкой рыбешкой ржавого цвета и вышел во двор.

Гаврош взял из выдвижного ящика стола кухонный нож и прошёл в комнату. Здесь, за занавеской на межкомнатном проёме, дышать было легче. Он открыл окно, залез в шкаф за посудой, выставил на покрытый клеенкой стол водку, разложил по тарелкам нарезку, сало и колбасу, вскрыл консервы – шпроты, сайру, гусиный паштет, раскромсал на четыре куска курицу. Вернувшийся Серюня ахнул.

– Ничего себе, ты развернулся! Да это целый банкет! В честь чего такой размах?

– Заработал, вот и решил с другом отметить, – сказал Гаврош, разливая по стаканам водку – Серюне половину, себе – четверть.

– За дружбу!

Они чокнулись и выпили. Потом набросились на еду: Гаврош проголодался, а Серюня тем более: он жил впроголодь и давно не видел таких разносолов.

Гастрономическое изобилие быстро убывало, а водка – еще быстрее, хотя Гаврош после первой порции пил только томатный сок.

– Что пропал? В командировке был? – спросил Серюня, когда утолил первый голод и разомлел от выпивки.

– Ну да, – кивнул Гаврош. – По деревням ездил.

– Скот заготавливал? – Серюня улыбался во весь рот, демонстрируя отсутствующие с двух сторон зубы.

– Ну да. Свиней. А что?

– Кончай, Наполеон, мне лапшу на уши вешать! – хозяин растянул губы еще шире. – Посмотри на себя: где ты, а где свиньи? Погоняло козырное, курточка дорогая, рубаха фирменная, ботиночки новые, аж блестят… Ты честно скажи, рэкетируешь?

– Почему так решил? – Гаврош допил томатный сок. Рэкет был легендой, прикрывающей его основную профессию. А «Наполеон» – кликухой для тех, кто в эту легенду верил. – С чего ты взял? Тем более ботинки я, пока к тебе дошел, засрал капитально…

– При чем здесь ботинки? – хитро улыбаясь, Серюня опрокинул последние четверть стакана водки и вытер рот тыльной стороной ладони. – Я же на авторынке подрабатывал, потом на овощном оптовом, – там на рэкетиров насмотрелся… Только ты не рядовой, ты у них бригадир или звеньевой… Угадал?

– Ну, у тебя глаз-алмаз! – усмехнулся Гаврош. – Только давай эту тему закроем. Лучше скажи – как у тебя дела?

– Да, как и раньше! – махнул тот рукой. – Постоянной работы нет, сшибаю крохи то тут, то там… Везде недоплачивают, каждый рубль зажимают… А тут еще хотят жилье отобрать…

– Кто?! Как отобрать? – делано возмутился Гаврош.

Серюня пожал плечами.

– Мордатые такие, чистые, нанятые, короче. Ходят по дворам, предлагают выкупить дома с участками за три копейки. А то, говорят, спалим вас на фер!

– Так и говорят?!

– Так и говорят, в открытую! А чего им бояться? За ними деньги огроменные: центр города, тут земля знаешь, сколько стоит? Миллионы за сотку! А у нас и документов никаких нет… Родители после войны построились, и другие так же – погорельцы, разбомбленные, из эвакуации вернувшиеся… Какие тогда документы? А потом узаконить не позволяли – мол, все нормы нарушены: и строительные, и пожарные, и санитарные!

Серюня с сожалением поднял пустую бутылку, посмотрел выразительно.

– Может, возьмём ещё одну? Я тут недалеко точку знаю, там недорогую продают, быстро смотаюсь…

– Нет, – вздохнул Гаврош. – У меня еще дело есть, надо отъехать…

* * *

Когда стало смеркаться, пришло время идти за деньгами. К вечеру снова пошёл дождь, распугав любителей погулять перед сном по набережной. Собственно, настоящая, благоустроенная набережная – с лестницами и широкими улицами, спускающимися из стоящего на горке города, с ресторанами, барами, чугунными кнехтами, отлитыми в начале прошлого и даже в конце позапрошлого века, с фонтанами, цветной подсветкой в деревьях и прочими красивостями цивилизованного отдыха, – осталась позади. Здесь начинался другой мир – мир первобытной экономической дикости, основанной на принципе «товар – деньги». Обычным товаром тут была рыба, которую перерабатывал консервный завод, но сейчас на деньги вполне могла быть обменена и человеческая жизнь.

На огромной площади грузового причала, среди подъёмных кранов, погрузчиков, куч металлолома, песка и щебня, ржавых металлических контейнеров, деревянных поддонов, ящиков, бочек, ведер с застывшим битумом, горами битого стекла, раскрошившимися бетонными плитами сейчас разыгрывался спектакль по пьесе не менее запутанной и кровавой, чем драмы Шекспира. А может, и более, потому что здесь все должно было происходить не понарошке, а совершенно взаправду, и мастерство актеров играло куда меньшую роль, чем замысел режиссера.

Зрителей в театре под открытым, затянутым черными тучами небом не было: рабочие уже давно разошлись по домам. Единственным движущимся предметом, напугавшим одного из актеров, оказался волочащийся порывами ветра по разбитому асфальту большой обрывок грязного бумажного мешка. Фигура в длинном армейском плаще с накинутым на голову капюшоном, вначале шарахнулась от ползущего сбоку непонятного существа, но, разобравшись, выругалась и продолжила свой путь.

Зигзагообразная молния расколола небо почти напополам, пушечным раскатом прогрохотал гром. Световые и звуковые эффекты нагнетали драматургию сюжета и обостряли чувства участников, подсказывая, что спектакль приближается к кульминации. И действительно, яркая вспышка вырвала из мрака еще один силуэт, ожидающий на разгрузочном пирсе, уходящем далеко в воду. Он тоже был в дождевике с капюшоном.

«Что ж, хорошо!» – беззвучно резюмировал режиссер, который устроился на еще незастроенном, заросшем кустарником и акациями крутом подъеме к городу, и наблюдал за происходящим в театральный бинокль, точнее, в тот оптический прибор, который его заменял. Он вовсе не был уверен, что спектакль состоится, но теперь, когда актеры вышли на исходные позиции, стало ясно, что он не ошибся и все сделал правильно. Оставалось досмотреть представление и оценить игру актеров, а также окончательно убедиться в личностных качествах оставшегося за кадром директора театра…

В творческих способностях тот явно не преуспел, и одна его ошибка сразу бросалась в глаза, нарушая достоверность постановки: осторожный, чтобы не сказать – трусоватый, казначей Моня никогда бы не отважился прибыть ночью в глухое и безлюдное место, да еще с большими деньгами! Тем не менее кто-то ждал глупого, доверчивого Гавроша на разгрузочном пирсе, и трудно было предположить, что этот «кто-то» принес тугой пакет стодолларовых купюр…

Актеры, в одинаковых плащах с остроконечными капюшонами, сходились, объединенные общими мыслями и неведомыми посторонним планами, будто члены средневековой инквизиции или американского Ку-Клукс-Клана. По замыслу режиссера обстановка и костюмы могли символизировать абсолютное и беспощадное зло. «Гаврош» шаркающей походкой прошел уже половину пирса, когда навстречу ему из сумерек, словно из зеркала, выдвинулась похожая фигура «казначея», который, как и следовало ожидать, оказался вовсе не казначеем, а одной из «торпед» Авила: он выстрелил Гаврошу в сердце, а когда тот упал, исполнил контрольный в голову и столкнул тело в воду. Только «Гаврош» тоже был не Гаврошем, а несчастным спившимся интеллигентом Серюней, охотно выполнявшим очередное выгодное разовое поручение. В этот раз он явно продешевил: за тысячу рублей даже крепко пьющий человек не продал бы свою жизнь… Впрочем, он старался для друга, а это меняло дело.

Друг его, он же режиссер спектакля, в котором кровь пролилась по-настоящему, наблюдал за расправой с безопасного расстояния, из кустов неблагоустроенного косогора, через монокуляр «Штурман», заменяющий театральный бинокль. Впрочем, в темноте оптика мало помогала: удавалось рассмотреть только остроголовые тени и вспышки, а рассеявшиеся в дождевом просторе и разорванные ветром звуки выстрелов вообще затерялись в шуме непогоды. Наблюдатель проявил терпение, дождался, пока расплывчатая фигура вышла с пирса на берег и двинулась в сторону цивилизованной части набережной. Оскальзываясь и матерясь сквозь зубы, Гаврош прокрался следом по раскисшему скользкому склону, продираясь сквозь колючий кустарник и хватаясь за деревья, чтобы не упасть. Так он сопроводил объект наблюдения к черному «Ниссану – Теана» с сатанинским номером «666» и понял, кто это, еще до того, как рассмотрел лицо. Перед тем, как сесть в салон, «казначей», не обращая внимания на дождь, снял плащ и спрятал его в багажник. Теперь фонарь осветил его с ног до головы, как софит на сцене в конце спектакля. И конечно, это был вовсе не казначей Моня, а боец Авила – конченый отморозок с погонялом «Еремей».

«Ниссан-Теана» резко взял с места и набрал скорость. Гаврош проводил взглядом габаритные огни. Ему тоже следовало подумать о ночлеге. Он так перепачкался в грязи, что идти домой было нельзя, чтобы не привлекать внимания соседей. К тому же Авил мог, на всякий случай, перекрыть все адреса. Что ж, придется в последний раз воспользоваться гостеприимством своего верного друга.

Он снова подъехал на «частнике» к Музыкальной площади, пришел в «шанхай», пробрался к саманному «дворцу» Серюни, где на столе еще осталось немало еды, как будто обед был временно прерван по какой-то уважительной причине – например, участники трапезы выскочили за водкой. Собственно, примерно так все и было. Гаврош придвинул табуретку и жадно набросился на еду. Вспомнил, как Серюня с сожалением поднял пустую бутылку, посмотрел выразительно.

– Может, возьмём ещё одну? Я тут недалеко точку знаю, там недорогую продают, быстро смотаюсь…

– Нет, – вздохнул Гаврош. – У меня еще дело есть, надо отъехать… Если ты мне поможешь, то потом вместе и выпьем. Я тебе ещё и тысячу заплачу за работу…

– Конечно помогу! – обрадовался Серюня. – Мы же друзья! Что за дело?

– Да ерунда. Мне должны долг отдать, только я сам «засвечиваться» не хочу. Вместо меня подойдешь, возьмешь пакет и уйдешь – минутное дело. А я тебя в стороне подожду…

– Лады! – Серюня пожал плечами. – Что тут хитрого? А они тебя в лицо знают?

– Смотря кто придет. Да какая разница? Подошел, взял и ушел. А если возникнет заминка, то я сразу нарисуюсь!

– Договорились, поехали!

В прихожей Гаврош снял с вбитого в стену гвоздя армейский плащ защитного цвета с капюшоном, протянул хозяину.

– Надень вот это. Пригодится – дождь все время идет. Да и лучше будет, если тебя за меня примут – вообще никаких вопросов не возникнет!

– Да я не сахарный! – застенчиво улыбнулся Серюня. – Но все равно приятно, что ты заботишься… Даже непривычно…

Сейчас тело Серюни болталось в Дону, но аппетит этот факт не испортил. Гаврош доел курицу, шпроты, бутерброды с гусиным паштетом. «Залёг на дно вместо меня», – подумал он, и в этой мысли не было ни капли цинизма или насмешки – только голая констатация факта. Ну, что поделаешь – не повезло парню, бывает… Через несколько дней тело всплывет, его обязательно выловят и опознают, завертится быстрая ментовская карусель… А может, завтра забредет собутыльник или кто-то из дружков-грузчиков… Нет, этот адрес надо забыть, не следует здесь отсвечивать… Привести себя в порядок – и с утра убираться…

А вот что делать с Авилом… Это сейчас стало для него основной проблемой. Такого коварства и предательства прощать нельзя, надо дать оборотку и прищемить гадюке хвост, тем более что программа «Call Recorder» как раз и предназначалась для подобных случаев. Но тут же пришла мысль, что программа потеряна вместе с телефоном, значит, «щемить хвост» боссу было нечем. Да и не такое это простое дело – у Авила в Организации рыл двести, если не больше… Надо о себе подумать: потерянный телефон мог принести ему большие неприятности. И не только ему… Если машину все-таки забрали менты, то вряд ли в связи с Шевляковым – уж очень быстро. Скорей всего, сработали по ориентировке об угоне – люди Авила взяли ее ночью или рано утром, к полудню вполне могли объявить розыск. А угон – это мелочь, сразу телефон никто изучать не будет – сунет его какой-нибудь мент в карман, поменяет симку, скинет программу к заводским настройкам, и концы в воду! А вот если потом «КИА» привязали к убийству, а аппарат завалялся где-нибудь под сиденьем, то тогда из него всю информацию выжмут, это плохо! А может, тачку просто угнал какой-то шустряк? Тогда тоже выбросит симку и обнулит настройки… Хорошо бы так!

С этой мыслью Гаврош спокойно уснул. Он вообще никогда не волновался – уж такая у него была физиология…

Глава 2
Расчет без сдачи

2016 год, г. Тиходонск

Профессия вора требует места, где можно хранить краденое. Специфика ремесла угонщика вынуждает иметь гараж, а лучше несколько. У Перевозчика их было восемь. Проржавевшие железные в разных частях города, бетонные в гаражных товариществах на окраинах, – практически из любого района Тиходонска он мог быстро доехать до одного из своих убежищ и спрятать добычу еще до того, как объявят план «Перехват». От аэропорта ближе всего было до Сафроновского гаражного кооператива.

Построенный в давние советские времена, когда автомобиль был роскошью, а гараж – необходимым средством сохранения этой роскоши, он располагался за городом, в километре от ближайшей автобусной остановки. Тогда это никого не смущало: ездить на машине каждый день было равносильно ношению на работу золотого перстня с алмазом и монограммой. На машине выезжали не часто и по соответствующему случаю – привезти с рынка мешок картошки и мешок лука на зиму, поехать на выходные в сад, встретить на вокзале любимую, или не очень, тещу… Апофеозом использования личного автотранспорта была летняя семейная поездка на море, которая состояла из одних проблем, неблагоустройства, очередей и, по нынешним временам, могла показаться каторгой… Зимой машина стояла на чурбаках, чтобы не портились скаты, с замазанными солидолом никелированными молдингами и ручками дверей – чтобы не ржавели.

Сейчас многое изменилось – город расстроился, и «софроновка» хотя по-прежнему оставалась на отшибе, но уже почти рядом с остановками автобусов и стоянками такси. Однако изменившийся порядок пользования машинами привел к тому, что отдаленные гаражи утратили востребованность, и половина стояла пустой, только в нескольких открыли автомастерские… Перевозчика это вполне устраивало.

Он заехал в бетонный город машин, проехал по пустым улицам мимо домов без окон, отпер бокс с большой желтой цифрой «51», загнал «КИА» внутрь и тут же запер ворота изнутри. Включив свет, принялся осматривать добычу. Открыл багажник, он был пуст, залез в бардачок – там, прикрытый тряпкой, лежал пистолет «ТТ» с привинченным глушителем!

Ошарашенный такой находкой, он насторожился и устроил в салоне настоящий обыск: отодвинул сиденья, вынул коврики… Под водительским креслом обнаружился телефон – «Сименс». Валера сунул его в карман: как-никак – это улика, она может стать ниточкой, за которую киношные следователи разматывают целые клубки преступлений! Пистолет он снова завернул в тряпку и спрятал за канистру с маслом на полке.

Замкнув гараж, Валера позвонил Толстому Сёмке.

– Что делаешь? Поесть хочешь?

– Конечно!

Другого ответа Валера не ожидал – Толстяк всегда хотел есть.

– Давай тогда гони к немке. Заодно и перетрём одну тему. Я через полчаса подъеду.

«Фрау Марта» располагалась на набережной, в нескольких десятках метров от Дона. Когда Валера зашёл в кафе, Сёмка уже ждал за темным деревянным столом. Мебель, как и весь интерьер, была стилизована под крестьянскую избу – все нарочито грубое, тяжелое, основательное… В большом зале народу было немного, официантки – расторопные девушки в национальной одежде: пышных белых кофтах, синих корсажах, белых фартуках, украшенных разноцветными вышивками, цветастых юбках со сборками, белых гольфах до колена и синих чепцах, привычно носились по залу с заставленными едой подносами и пивом, которое ухитрялись зажимать по четыре кружки в каждой руке.

Перевозчик сделал обычный заказ: жареные колбаски с тушеной капустой, черный хлеб, смалец, двести пятьдесят водки и по кружке светлого пива. Пышногрудая Оксана быстро обернулась, уставив стол тарелками, дымящейся жаровней с ароматными баварскими колбасками, запотевшим графинчиком, и пенящимися высокими кружками.

– Ну, давай, за удачу! – Валера поднял покрытую инеем рюмку. Они чокнулись, выпили ледяную водку, закусили бутербродами со смальцем и навалились на горячие колбаски. За окном усталые люди спешили по домам после трудового дня, а они неторопливо потягивали пиво и наслаждались немецкой кухней.

– Конечно, так лучше, чем пахать на дядю, – сказал разомлевший Толстяк – он быстро пьянел. Гораздо быстрей, чем наедался. – Что хотим, то и делаем. Да?

– Не знаю, – мрачно ответил Валера. – Ешь давай, пока мы не по звонку в столовку строем ходим…

– Типун тебе на язык, – нахмурился Сёмка. И тут же снова повеселел. – Я знаешь, что думаю?

– Ну?

– Тут же все немецкое, а девчонок по-нашему зовут! Надо им и имена немецкие дать! Вот, Оксанка пусть будет Мартой!

Оксана, которая могла быть Мартой, услышав своё имя, повернулась на миг и снова отвернулась: она помогала бармену менять пивные кеги – прикатила полную, которую бармен подсоединил к аппарату для розлива, а пустую укатила в подсобку.

– Пусть будет, – согласился Валера. И без всякого перехода сообщил:

– Я на «софронке» в пятьдесят первый бокс «КИА» поставил…

– Новая?

– Нет, но вполне приличная.

– А нафиг она нам? – Толстяк даже жевать перестал от удивления.

– Да она брошенная стояла… Не проходить же мимо! На халяву досталась. Посмотри, что с ней можно сделать: на запчасти разобрать или целиком какому-нибудь колхозану впарить…

– Не дело это, по мелочам размениваться, – проворчал Сёмка. – Но раз уже взял… Ладно, позвоню Бамперу, пусть подтягивается, посмотрим, прикинем, что с ней делать. Только он бухтеть будет, сто процентов! Он вообще считает, что мы должны постоянно вместе работать. А ты – то с нами дело делаешь, то без нас…

Перевозчик вскинулся, как ужаленный.

– А кто он такой, этот твой Бампер?! Он мне никто! Если ты его начальником считаешь, то можешь с ним и работать! А я и без вас обойдусь!

Толстяк поднял ладони.

– Ладно, ладно, чего ты в бутылку полез? Придумаем что-нибудь…

– Тогда разбегаемся, – Валера подозвал еще не ставшую Мартой Оксану и расплатился.

* * *

Раньше он жил в общежитии таксопарка, потом снимал шестнадцатиметровую «однушку» в Западном микрорайоне, но, познакомившись с Ритой, переехал в комфортабельные двухкомнатные апартаменты с большой кухней, просторными службами и окнами, выходящими на Октябрьский парк.

Конечно, выходило накладно, но не мог же он привести красотку-модель в какой-нибудь хлев!

В квартире пахло чем-то пригорелым, под вешалкой валялись черные босоножки на толстой платформе и высоченном каблуке – на них пришлось выдать подруге пятьдесят тысяч. Когда Рита их надевала, то была на голову выше него. Валера нагнулся и аккуратно поставил туфли рядышком – ему нравилось трогать ее вещи, собирать разбросанные по квартире трусики, колготки, кофточки, которые впитали в себя энергетику ее тела… И он никогда не возмущался по этому поводу. Больше того, когда он обучал ее водить машину, а она по команде «налево» повернула в противоположную сторону и врезалась в забор, он и тогда не разозлился. Вышел, осмотрел разбитый передок «Опеля», прикидывая стоимость ремонта, и слушая, как она оправдывается: «Я не виновата, это просто по-женски: у нас же другое мышление, мы иногда путаем стороны»…

– Привет, это ты? – раздался звонкий голос из кухни. – Иди скорей за стол!

На ужин Рита пожарила полуфабрикатные пельмени. Это было необычно, она чувствовала себя героиней и держалась скромно, но торжественно, явно ожидая похвалы. Валера уже наелся мяса до отвала, но отказаться при таких обстоятельствах было невозможно, поэтому он старательно обмакивал каждый пельмень в сметану и, изображая удовольствие, отправлял в рот.

– Вкусно приготовила, молодец, Ритуля!

– А то! – гордо ответила она и плотней запахнула халат, чтобы в глубоком вырезе не было видно маленькую грудь. Грудь была вполне симпатичная и Валере нравилась, однако девушка комплексовала из-за размера, поэтому бюстгалтеры носила только на подкладке. Но дома она ходила вообще без белья.

– Видишь, я умею готовить, просто времени нет. Хотя, вообще-то, модели никогда не занимаются домашним хозяйством…

Валера уважительно покивал, признавая необыкновенные достоинства своей сожительницы или, как стало модно говорить – фактической жены.

На самом деле Рита никогда не была моделью, хотя нередко вспоминала эту туманную часть своей биографии, которая, впрочем, ничем не подтверждалась. Танцовщицей в ночном клубе «Цепи» она действительно работала, полгода трудилась в стриптиз-шоу «Красный Занавес», благодаря которому они и познакомились. Потом, под влиянием Валеры, она резко изменила жизненный курс, взялась за ум и устроилась в ресторан официанткой. Эпизоды ее действительной жизни были отражены на многочисленных снимках, собранных в нескольких альбомах: она считала себя красавицей и любила фотографироваться. Это мнение было немного преувеличено, но высокий рост, длинные стройные ноги, подтянутая худощавая фигура, общая ухоженность и новая фирменная одежда действительно выделяли Риту из общего ряда и привлекали мужские взгляды, переводя девушку в категорию «элитных телочек», что сглаживало ее несколько завышенную самооценку…

– Как у тебя успехи? – спросила она, многозначительно улыбаясь и облизывая губы влажным острым язычком. – Работу нашел?

– Наклевывается один бизнес, – неопределенно произнес Валера. – В течение месяца, думаю, получится пол-лимона снять…

– Только чтобы без обысков и арестов! Имей в виду, передачи я тебе носить не буду!

– Конечно! – кивнул Валера, в голосе невольно появилась горечь. – Модели передачи не носят…

Настроение у него испортилось, и Рита это заметила.

– Ладно, не обращай внимания! Мало ли что я болтаю… Это же у женщин часто бывает: говорят совсем не то, что думают!

Она встала, обошла стол, села к нему на колени, обняла, прижалась всем телом.

– Хочешь выпить?

Он пожал плечами. Пить особо и не хотелось, но надо: если Рита учует, что он где-то пил, а дома отказался, то без скандала не обойтись…

– Давай!

Рита прошла к холодильнику, на столе появилась початая бутылка водки.

– Ну, я же один не буду! Садись тоже, поужинаем по-семейному…

– Вечером?! – Рита заколебалась и посмотрела на стенные часы: она каждый день собиралась сбросить еще несколько килограммов, хотя ожирение ей и так не грозило.

– Ладно, – наконец сдалась она. – Поклюю немного, а завтра меньше съем…

– Угу, – усмехнулся Валера, разливая водку по рюмкам. – За тебя!

– За нас, – лукаво улыбаясь, поправила Рита. Настроение у Валеры поднялось – она умела исправлять свои ошибки.

Как обычно бывает, первая рюмка потащила за собой вторую, к ней прицепилась третья… Рита принялась болтать о своей необыкновенно интересной и сложной жизни, в которой она всего добилась сама.

– Я ведь почти закончила юридический институт… Только на третьем курсе меня завалили на экзаменах, а пересдавать я не пошла! Танцами с юности занималась, вот и устроилась в «Цепи», а потом в «Занавес»… Многие считают, что стриптиз – это то же, что и проституция, а на самом деле – это танцы! Как и бальные, даже еще сложнее…

– Да ты что? – провоцировал Валера, надеясь выведать по крохам неизвестные подробности ее жизни.

– Конечно! Ты когда-нибудь видел, чтобы балерина висела на шесте вниз головой?

– Я вообще никогда их не видел. Но знаю, что в балете не раздеваются…

– Запомни, я тоже никогда до конца не раздевалась! – Рита приняла вид оскорбленной невинности. – В крайнем случае лифчик снимала, и то редко. А что тут такого? Многие женщины на пляже загорают топлес!

– Чего?!

– Ну, с голой грудью… Так что нечего читать мне мораль!

– Ладно, ладно, проехали, – сдал назад Валера. – Расскажи что-нибудь смешное… Из своего детства.

Рита сняла маску строгой благопристойности, на миг задумалась, потом махнула рукой.

– Мне было лет шесть, отец сделал во дворе качели, я на них качалась, качалась, пока не надоело, – она начала улыбаться – все шире и шире и, наконец, расхохоталась. – А потом насрала на доску, лопухом прикрыла и мамашу позвала покататься…

Она скорчилась, буквально закатываясь от смеха, и с трудом выговаривала слова.

– Зачем ты это сделала? – удивился Валера.

– Да так получилось, уже подробностей не помню… Помню, как она меня надрала ремнем…

Рита перестала смеяться и поскучнела.

– Мамаша у меня еще та штучка… Простая, как валенок, но все норовила пофорсить, чтобы от других не отстать… И каждый раз садилась в лужу!

– Это как?

– Очень просто! Вот наслушалась от Таньки, как она в ресторане дораду ела, накопила, специально в «Метро» съездила… Только готовить не умеет, вываляла в муке и жарила на сковороде, как карася… Потом говорит: «И чего ее хвалят? Как наш сазан или лещ… За что только такие деньги берут?!»

Рита снова засмеялась.

– А потом еще больше выпендрилась: устриц купила! Есть их никто не стал: и выглядят, как отрыжка, и запах неважный… А она говорит: «Не пропадать же добру, я хлебом заем…» Так и сделала – набивала полный рот хлеба и запихивала устрицу! Да еще отца заставляла…

Разговор сам собой смолк, будто исчерпав тему. Они выпили еще, но не успели толком закусить, как у Валеры зазвонил мобильник.

– Ты не вовремя, Бампер! – всё ещё улыбаясь и пребывая в хорошем настроении, ответил он. Но в следующую минуту улыбка исчезла, лицо окаменело, он вскочил из-за стола и вышел в гостиную.

Бампер был вне себя.

– Ты что за машину взял?! – угрожающе орал он в трубку. – Ты хоть телевизор смотрел?!

– На фиг мне его смотреть?!

– Включи быстро местный канал!

Валера взял пульт, нажал кнопку… На экране показывали репортаж с открытия банно-прачечного комплекса, но голос за кадром вещал совсем о другом: «Эксклюзивные кадры, последняя видеозапись крупного бизнесмена и депутата Шевлякова»…

Перевозчик сделал звук погромче.

«…внезапные пули оборвали его жизнь, – говорила симпатичная девушка-корреспондент. Она пыталась изображать соответствующую информации скорбь, но в голосе прорывались торжественные нотки журналиста-открывателя сенсации. – Полиция ищет преступников… Киллер скрылся на автомашине «КИА» серого цвета с регистрационным номером…»

Валера тяжело опустился на диван. Он уже понял, какие цифры сейчас услышит. И предчувствие его не обмануло: в эфире прозвучал номер машины, стоявшей сейчас в его гараже!

«Введён план “Перехват”… Всех, кому что-либо известно о местонахождении указанной автомашины, полиция просит сообщить по телефону…»

В комнату, покачиваясь, вошла Рита.

– Ну, ты скоро? Пойдем допьем, и я тебе такой фестиваль устрою!

Валера выключил телевизор.

– Мне нужно уйти, срочное дело!

– Какое у тебя может быть срочное дело? – возмутилась Рита. – Ты что, космонавт? Или этот… ментовский опер? Я тогда тоже уйду по срочному делу! У меня знаешь, сколько таких дел?! Очередь стоит!

Но Валера уже не слушал. Быстро переодевшись, он выскочил из дома.

А Рита в одиночестве сидела за столом, допивала водку и вспоминала, как они познакомились…

* * *

В стриптиз-шоу Риту привела соседка – Танька. Точнее, она поставила ее на дорожку, которая вела в «Цепи», «Красный Занавес» и еще кое-куда. Впрочем, не исключено, что она обошлась бы и без танькиных подсказок. Скорей всего, обошлась бы…

Они жили в Нахаловке и дружили с детства, с тех золотых времен, когда у них менялись молочные зубы и они хвастались – у кого выпало больше детских и выросло больше взрослых зубов… Это соперничество продолжалось всю жизнь, причем обе нетерпеливо ждали, когда эта жизнь из детской превратится во взрослую. Танька первой переступила желанную грань. Им было по шестнадцать, когда она вдруг похвасталась туфлями на высоком каблуке и новенькими джинсами с маечкой.

– Ничего себе! – изумилась Рита. – Откуда? Это стоит больше, чем вся ваша хибара!

– С вашей вместе! – не осталась в долгу подруга. – Хочешь подработать?

– Конечно. А как?

– Дядя Боря снимет замок с твоей калитки и заплатит пятьдесят тысяч…

Дядя Боря жил в конце квартала, в огромном двухэтажном дворце, который резко выделялся среди окружающих развалюх. Он был толстый и старый – лет под пятьдесят, зато носил на шее толстую золотую цепь, на пальцах – золотые перстни и ездил на новеньком «Мерседесе», а возле его дома постоянно стояли несколько классных иномарок. Словом, заплатить невиданные деньги – пятьдесят тысяч, он вполне мог. Но за что?!

– Какой замок? Какая калитка? – спросила Рита, ругая себя за бестолковость.

– Вот какая! – засмеялась Танька, хватая ее за низ живота. – Тебе этот замок только мешает. А без него будешь хозяйкой – кого захочешь, того и впустишь! Согласно купленным билетам…

– Ну, я не знаю…

– Чего тут знать? Или жить красиво, или корячиться на огороде, как наши предки, да постный борщ три раза в день хавать! Решай, и я тебя отведу…

Рита сходила к дяде Боре, получила первые, честно заработанные пятьдесят тысяч, накупила целый пакет духов, дезодорантов и прочей косметики, избегая расспросов, спрятала все под ванну, но мать нашла и родители учинили ей допрос. Она сказала, что все это богатство одолжила у Таньки, как ни странно, но ей поверили. Или сделали вид, что поверили. Скорей всего, предки не хотели заморачиваться с выяснением правды. Только отец напоследок буркнул:

– Эта твоя Танька далеко пойдет… Если милиция не остановит…

И добавил:

– Держись от нее подальше!

Но они наоборот – сдружились еще больше. У Таньки везде были знакомые, именно она устроила Риту в «Цепи» на эротические танцы, а когда ее чуть не подставили в истории со сбытом наркотиков, отвела в «Красный Занавес». Там она проработала почти год. Ей нравилось быть в центре внимания, танцевать в ослепительных лучах прожекторов под восхищенными взглядами посетителей, как в театре, менять яркие наряды и медленно сбрасывать их с себя, обнажая гибкое тело, на котором не было ни одной жиринки… Нравились аплодисменты, крики восторга, нравились деньги, которые засовывали ей в узенькие стринги…

– Будь аккуратной, помни: если каждому давать, поломается кровать! – напутствовал ее при первой встрече старший менеджер Толик Режиссёр. Отчисленный со второго курса «Щуки», Толик очень гордился своей работой, считая, что только на нём здесь всё и держится. Отчасти гордость была заслуженной. Благодаря неуёмной фантазии Режиссёра в «Красном Занавесе» проводились почти театральные представления различной тематической направленности. Точнее, направленность была одна, но сопутствующий антураж менялся через день, чередуясь. О нюансах можно было судить из названий программ: «Пенная вечеринка», «Южная ночь», «Приём у врача», «Медовые пасечницы», «Задорные пионерки»… Такое разнообразие и хороший подбор девушек привлекали посетителей, и зал был всегда заполнен. И со всеми девушками Режиссер проводил разъяснительные беседы.