Текст книги "Основная операция"

Карпенко любил этот запах, любил пистолеты, пулеметы, гранатометы, умел разбирать и собирать любые системы и прекрасно стрелял из каждой. Сейчас он наблюдал, как Королев проверяет массивные, но не лишенные изящества двадцатизарядные «стечкины», похожие на обычные штыки для автомата стреляющие ножи, крохотные цилиндрики лазерных целеуказателей.

– Здесь нет резьбы, его не закрепишь! – поднял капитан один из приборчиков.

– Вот делают, гады! – удивился прапорщик. – Щас заменю.

Карпенко подошел поближе, пересмотрел пистолеты, четыре отложил в сторону.

– И их замените.

– А тут что не понравилось? – спросил старлей.

– В этих двух – год выпуска…

Старлей, прищурясь, посмотрел.

– Шестьдесят третий. Ну и что? Они уже лет двадцать не выпускаются, новеньких взять негде!

– Это все известно, – невозмутимо пояснил Карпенко. – Просто в шестьдесят третьем прошла бракованная серия – с разобщителями из сырой стали. Нам неожиданности ни к чему.

Старлей пожал плечами.

– А два других?

– Они второй категории.

– Какой там! Новенькие, в заводской смазке, могу паспорта показать! – обиделся начальник секции.

– Не надо ничего показывать, я и так вижу, по воронению. А бумаги могут быть самые правильные, комар носа не подточит, хотя за ними полная туфта.

– Что-то до сих пор я таких бумаг не встречал, – обиженно пробурчал старлей, укладывая забракованные пистолеты обратно в коробки. Он знал, что капризный получатель не ошибся: «стечкины» были в употреблении, хотя и недолго. Но не догадывался, что Карпенко прав и в другом: безупречная по форме заявка, послужившая основанием для отпуска оружия, являлась великолепно выполненной подделкой. Впрочем, это должно было остаться вечной тайной, если не произойдет маловероятной накладки в виде встречной проверки заявочных и отпускных документов.

Через час основательно загруженный микроавтобус выехал за пределы склада. Королев вытер платком вспотевшую шею и облегченно вздохнул. Карпенко взглянул на швейцарский хронометр. Стрелки показывали половину седьмого. А надо еще разгрузиться, провести инструктаж группы… К Наташе он явно опаздывал.

На макияж ушло немного времени. Последний раз посмотревшись в зеркало, она осталась вполне довольна собой. Квартиру наполнял вкусный запах: в гриле готовился цыпленок. У Виталия всегда волчий аппетит, а сейчас он придет после работы и наверняка целый день не ел. Как всегда. Ей было приятно ожидать его и готовить для него ужин. Ничего подобного раньше она не испытывала.

Муж вызывал раздражение своим кислым видом и вечными жалобами на не ценящее его начальство, пронырливых и завистливых коллег, тупых и своекорыстных зарубежных партнеров, плохую погоду, неважное самочувствие, тесную обувь – в общем, на все вокруг. К его приходу она старалась уйти из дома и никогда не готовила: Плотников имел возможность питаться на службе, где еще с прежних времен остались вполне приличная столовая и хороший буфет. С другими «друзьями» ее связывала только постель да изредка обеды в ресторанах. Поэтому ожидание мужчины, которому хочется подать вкусное блюдо, являлось для нее совершенно новым чувством.

Наталья прошла на кухню, надев фартук, открыла банку оливок с лимоном, приготовила салат из крабов, нарезала хлеб для тостов. На всякий случай заглянула в холодильник, где дожидалась своего часа плоская фляжка «Смирнофф-цитрон». Все было готово, и ее энергичная натура изнывала от безделья. Виталий задерживался. Она бы позвонила ему, но не знала телефона – работа у возлюбленного изобиловала тайнами. Мелькнула мысль, что будь она законной женой, то даже самый секретный телефон супруга был бы ей известен. И каждый день ожидать его по вечерам… Шальная мысль понравилась, и она стала представлять, какой была бы супружеская жизнь с Карпенко. Такого с ней тоже никогда раньше не происходило.

Внезапно в сладкие грезы ворвалась тревожная нотка. Надо получать новый служебный загранпаспорт взамен пропавшего в чеченской степи. Начнется изматывающая бюрократическая канитель, будут требовать справки, подтверждающие документы, а где их взять? Бандиты справок не дают, хорошо, сама вырвалась… Бр-р-р! Наталья вспомнила «национальных гвардейцев» и содрогнулась от ужаса и отвращения. Чтобы отвлечься, женщина проверила начинающего румяниться цыпленка, вернулась в комнату и, погрузившись в глубокое кресло, включила магнитофон. Откуда появились эти черные мысли? Дело прошлое, она в Москве, в безопасности, бандиты остались за тысячу верст в столь же дикой, как и они сами, республике. Сейчас там война, и «гвардейцам», конечно, не до нее… Медленные блюзы обычно расслабляли и успокаивали, но сейчас напряжение не проходило и тревога не исчезала.

– Вот ее дом, – Волк показал на эмалированную табличку с цифрой двенадцать. – Двадцать седьмая квартира.

– Тогда идем, – Дунда даже подпрыгивал от нетерпения.

– Ты все понял? Если мужик дома – сразу даешь по башке.

– Да понял, понял, – Дунда продел пальцы в кольца согревшегося в кармане кастета.

Действительно, дело предельно простое. У них револьвер, убойная железяка с острыми шипами, а главное – большая практика добиваться того, чего хотят. Ведь если человека сильно ударить, он согласится на что угодно. Иногда достаточно и просто пригрозить… А если надо, можно и отправить неверного в его христианский рай. Эти сытые трусливые москвичи не способны противостоять силе и оружию. Они сделаны из другого теста. Они не привыкли к опасности и не приучены рисковать. В их домах только телевизоры и пылесосы… Другое дело в родной республике, где новорожденному мальчику отец кладет нож под подушку. Нож становится первой игрушкой, а к двадцати годам у любого мужчины были запрятаны в надежном месте винтовка или пистолет. Сейчас и прятать не надо – в каждом доме есть и автоматы, и пулеметы, и гранаты. Да куча родственников вокруг – дед, отец, братья, дяди… Попробуй, сунься!

Ощущение силы и превосходства над неверными распирало Дунду, когда он с силой распахнул дверь подъезда. Волк шагнул следом.

Тяжело просевший микроавтобус вкатился на территорию бывшей спортивной базы олимпийского резерва. Два года назад ее приватизировало никому не известное товарищество с ограниченной ответственностью «Богатырь», ставящее целью пропаганду спорта и здорового образа жизни. Только весьма информированные люди знали, что «Богатырь» является филиалом фирмы «Сталь», объединяющей ветеранов специальных сил и выполняющей специфические задачи, которые в самом общем виде формулировались как «обеспечение безопасности физических и юридических лиц». Еще более узкий круг был осведомлен о подлинном предназначении базы: учебно-тренировочный комплекс «Белого орла».

По начавшей трескаться асфальтовой дорожке микроавтобус проехал в глубину комплекса. Он выглядел безлюдным, лишь на небольшом стадионе пять фигур в спортивных костюмах гоняли мяч, жестко прессингуя друг друга. Карпенко знал, что остальные находятся в подземном стометровом тире. После того как они укрепили пулеулавливатель трехметровым слоем твердой резины и наклонными броневыми листами, здесь можно было стрелять даже из крупнокалиберного пулемета. Правда, только в герметичных наушниках, чтобы не оглохнуть.

Сейчас шестеро курсантов в звании от майора до полковника отрабатывали упражнение номер четыре: отражение внезапного огневого нападения. На линию огня выходили по одному, инструктор выключал свет, неожиданно со стороны мишеней имитировались вспышка и звук выстрела, одновременно на пять секунд включался хронометр. Стрелок за две секунды должен извлечь пистолет и произвести первый выстрел, за последующие – еще семь. При этом необходимо уклониться от луча лазерного маркера, восемь раз протыкающего огневой рубеж, и поразить от шести («удовлетворительно») до восьми («отлично») мишеней, освещаемых только имитационными вспышками. Поражение пяти мишеней, превышение общего времени или срока первого выстрела, попадание под луч маркера оцениваются незачетом.

Карпенко постоял в тени на исходном рубеже, наблюдая за происходящим. Все стреляющие были достаточно опытными людьми и справлялись с нормативом. Но действовали они однотипно: доставая оружие, приседали, производили первый выстрел с колена, затем опрокидывались на бок и катились вдоль линии огня, стреляя из зажатого в двух руках пистолета. Этот способ почти на сто процентов позволял избегнуть пуль противника, но в горах он не годился.

– Норматив выполнили все, – подвел итог инструктор, построив шестерку стрелков вдоль серой бетонной стены. – Но метод катящейся бочки хорош для асфальта и ровных площадок. На пересеченной местности, в лесу, среди кустарника применять его нельзя. А потому сейчас отработаем «попрыгунчика». Показываю…

«Молодец, заметил», – мысленно похвалил Карпенко инструктора. Это было тем более ценно, что тот не знал, где предстоит действовать группе. Впрочем, и стрелки могли только догадываться о предстоящем задании. Окончательный инструктаж они получат непосредственно перед отправлением.

Он не стал прерывать тренировку и вышел из тира так же незаметно, как вошел. От бывшего склада спортинвентаря помахал рукой Королев. Карпенко направился туда. Микроавтобус с помощью футболистов уже разгрузили. Здоровенные, видавшие виды мужики с детским интересом перебирали оружие.

– Все проверить, опробовать, пристрелять, – скомандовал генерал. – Закрепить целеуказатели, глушители, подогнать амуницию. Срок – двое суток. Вопросы есть?

– К зверям пойдем? – поинтересовался отставной морпех[26]26
  Морпех – морской пехотинец (сленг).


[Закрыть] кап-три Самсонов.

Карпенко усмехнулся.

– Сейчас везде звери, не ошибешься.

Он выбрал из груды смертоносных железок «НРС-2»[27]27
  «НРС-2» – нож разведчика специальный, вторая модель.


[Закрыть], привычно подкинул на ладони, разворачивая клинком то в одну, то в другую сторону. На вид обычный штык-нож к первой, еще не модернизированной модели Калашникова, но в рукоятку вмонтировано стреляющее устройство под спецпатрон. Если не знать этого наверняка, то о секрете никогда не догадаешься, так и будешь вертеть нож в руках, удивляясь, зачем вдоль ручки идет заглубленная стальная полоса и чему служит крохотный рычажок, разворачивающийся на сто восемьдесят градусов и открывающий при этом красную точку.

– Знакомы с этой штукой?

Самсонов покачал головой, четверо товарищей повторили его жест. Ничего удивительного: «энэрэсы» использовались только специальными подразделениями ГРУ и до недавнего времени были тщательно засекречены.

– Тогда смотрите…

Карпенко повернул хромированную головку рукоятки, потянул и вытащил блестящий полый цилиндр диаметром около сантиметра и длиной не больше пяти.

– Это патронник, тут же ствол, – пояснил генерал. – Точнее, не ствол, а направляющий канал, он задает пуле определенную траекторию, но не разгоняет ее… А где спецпатроны?

Королев отыскал нужную коробочку. Спецпатроны по виду тоже напоминали автоматные и отличались от обычных внутренним устройством. Вместо пороха они содержали химический заряд, способный воспламеняться без доступа воздуха. Расширяясь, газы бросали вперед герметично пригнанный поршень, который выталкивал пулю и запирал горлышко гильзы, не выпуская наружу ни одной молекулы.

Генерал вставил патрон в цилиндр и вернул стреляющее устройство на место. Теперь бойцы по-другому смотрели на черный кружок резиновой диафрагмы в торце рукоятки – под ней таилась бесшумная смерть.

– Взводим боевую пружину, – Карпенко до щелчка оттянул в сторону заглубленную стальную полоску, и она тут же вернулась на место, не мешая ладони крепко удерживать нож.

– Выводим в боевое положение гашетку… – Развернувшись на оси, изогнутая деталька отошла от рукоятки, удобно ложась под большой палец.

– Выключаем предохранитель…

Он повернул крохотный рычажок, и теперь открывшаяся красная точка была предельно красноречивой.

– Здесь есть простейшее прицельное устройство, – Карпенко двумя руками поднял нож на уровень глаз. – Прорезь в упоре-ограничителе и выступ на головке рукоятки. По инструкции прицельная дальность двадцать пять метров. Но я не советую без крайней необходимости стрелять на такой дистанции…

Клинок опасно уставился в лицо генералу.

– А глаз отдачей не выбьет? – поинтересовался Самсонов.

Карпенко усмехнулся.

– Сейчас покажу. – Он осмотрелся и остановил взгляд на большом боксерском мешке, оставшемся здесь с прошлых времен. – Отойдите…

Оказавшийся между генералом и мешком действующий вэвэшник капитан Воронов поспешно отступил на два шага.

Распахнув пальто и пиджак, Карпенко забросил за спину модный галстук, приставил острие ножа к солнечному сплетению, поворотом корпуса выбрал нужную позицию. В напряженной тишине раздались два еле слышных звука: щелчок ударника и шлепок попавшей в цель пули.

– С отдачей все ясно? – еще раз усмехнулся Карпенко. – Посмотрите, прошла насквозь?

Королев и Воронов бросились к мешку.

– Нет, застряла внутри…

Карпенко вновь повернул головку, извлекая теплое стреляющее устройство.

– Пуля здесь самая обычная, автоматная, чтобы не демаскировать специальное предназначение группы. А гильза особая…

Он вытряхнул на ладонь горячий цилиндрик, из дульца которого торчал шток толкателя.

– Поэтому выбрасывать их запрещено. Закапывать и уничтожать любыми способами тоже нельзя. Все гильзы спецпатронов после рейда сдаются по ведомости.

– Если группа вернулась, – мрачно заметил отставной командир ДШГ[28]28
  ДШГ – десантно-штурмовая группа.


[Закрыть] майор Кокорин. – Эти инструкции пишут штабные крысы, которым не приходилось жилы рвать, раненых вытаскивая…

Карпенко был с ним согласен, но оставил реплику без ответа.

– Недостаток спецпатрона: большая мощность и остроконечная форма пули. Отсюда повышенная пробивная способность и недостаточное останавливающее действие. А на малых дистанциях важно сразу вывести противника из строя. Поэтому я напильником стачиваю головку и лобзиком делаю крестообразный надпил. Тогда даже при попадании в руку или ногу наступает тяжелая контузия и ответные действия исключаются.

Он снова зарядил «НРС», сунул его в ножны и повесил на пояс.

– Завтра я вам покажу, что получится.

– А демаскировка? – спросил Самсонов.

– Какая тут демаскировка? Признаки специального оружия отсутствуют. К тому же пуля деформируется – поди разберись на месте, что к чему…

Карпенко взглянул на часы и чертыхнулся про себя. Восемь! А ехать до Наташи не меньше сорока минут.

– Изучить «энэрэс» со всей группой! – приказал он. – Каждому произвести по два тренировочных выстрела. Не больше – боезапас ограничен. Ответственный Самсонов!

– Есть! – отозвался морпех.

Генерал уже быстро шел к выходу. Когда он сел в машину, стрелки показывали восемь ноль пять. Как раз в эту минуту Дунда открыл дверь подъезда.

Они зашли в небольшой тамбур и уперлись во вторую дверь, запертую кодированным замком.

– Шайтан вай-каллэ! – прошипел Дунда, безуспешно дергая круглую ручку. Он уже представлял интимные изгибы теплого женского тела и ощущал приятное напряжение в штанах, которое диктовало вполне определенную логику действий. Внезапная преграда заставляла искать какой-то выход, преодолевать препятствие, думать, а это не соответствовало общему настрою, а потому вызывало крайнее раздражение и злобу. Он с силой замолотил кулаком в обитую рейкой поверхность.

– Ты что! – напарник рванул его за плечо. – Людей собрать хочешь? А ну, тихо!

Волк нагнулся, пытаясь определить, можно ли ножом отжать язычок замка. Но дверь оказалась подогнанной плотно, и узкая щель не оставляла надежды на успех.

– Подождем. Кто-то будет входить или выходить…

Он не успел договорить, как дверь подъезда с шумом распахнулась.

– Стоять на месте! Не шевелиться! – резкая команда пригвоздила обоих к покрытому кафелем полу.

На пороге стоял лейтенант милиции. И грубый окрик, и выражение решимости на лице, и напрягшаяся в кармане шинели рука показывали, что он заглянул сюда не случайно.

– Что случилось, дорогой? Что мы такого сделали? Нас уже пятый раз останавливают! Или теперь в Москве такие порядки? – пошел в наступление Волк, но не зарываясь: говорил с почтением, резких движений не делал и даже изобразил довольно натуральную улыбку.

– Документы! – приказал лейтенант. Это был местный участковый. Только что какая-то женщина сообщила ему о двух подозрительных кавказцах, вошедших в подъезд номенклатурного дома. А от них всего можно ожидать – ориентировки пестрят сообщениями: квартирная кража, разбой, грабеж, изнасилование… И везде «лица кавказской национальности»! Надо действовать осторожно и держать ухо востро.

– И документы пять раз проверяли, – подчеркнуто смирно сказал Волк, доставая паспорт с вложенной справкой о регистрации. Он не очень испугался. Милиционер был один, к тому же обычный, а не омоновец, про которых ходило много устрашающих слухов.

Лейтенант раскрыл паспорт, посмотрел справку. Вполне легальный чеченец. Хотя рожа бандитская, но за рожу привлекать к ответственности нельзя. Да и проверяли его…

– Что здесь делаете? – контрольный вопрос должен был определить дальнейшие действия.

– К Пилотникову пришли, – пояснил Волк. – К Плотникову. Все время неправильно говорю.

– К Николаю Сергеевичу? – переспросил участковый. Он знал, что жилец из двадцать седьмой квартиры ответственный работник внешней торговли и часто живет за границей. Его гостем не мог быть всякий шалопай.

Волк кивнул.

– Мой отец с ним в Иране работал. Теперь послал, чтобы переводчиком устроил в министерство. Я шесть языков знаю.

«Образованный, еб твою мать! – раздраженно подумал милиционер. – Институт за бабки окончил, в министерство за бабки попадет и будет как человек по заграницам разъезжать. А по виду все равно: как был зверем, так зверем и остался…» Последней фразой он успокаивал сам себя, ибо попал в столицу по лимиту, жил в общежитии, поступить на юрфак не мог и был обречен всю жизнь тянуть лямку на низовой грязной и опасной работе.

– Николай Сергеевич в командировке, одна жена дома, – процедил лейтенант, возвращая паспорт.

– Вах, не повезло! – огорчился Волк. – Тогда мы пойдем. Она нас сильно не любит – и отца, и меня. Говорит, мы мужа спаиваем! А какой спаиваем, просто у нас принято выпивать при встрече. У вас ведь тоже такой обычай?

Участковый вспомнил вечно унылую физиономию жильца и чуть заметно улыбнулся. Оказывается, ему тоже свойственны человеческие слабости!

– До встречи, лейтенант. Мы еще придем к Николаю Сергеевичу, попозже.

Волк направился к выходу. Дунда шагнул следом, но участковый придержал его за рукав.

– А твои документы?

Дунда вытащил затертый паспорт.

– Братишка только приехал, зарегистрироваться не успел, – упреждая вопрос о справке, пояснил Волк. – Сейчас в гостиницу поедем, там документ выдадут.

Участковый не торопился отдавать паспорт. С одной стороны, вроде бы все в порядке, с другой – несмотря на гладкие байки, эти звери ему явно не нравились. Их следовало обыскать, доставить в отделение и тщательно проверить. Но… Кто знает, что у них на уме и что под одеждой… А он один, и рука, грозно засунутая в карман, сжимает собственные пальцы: после того, как сержант Петков по пьянке потерял пистолет, начальник приказал выдавать оружие только на задержания.

Пауза затягивалась. Формально участковый инспектор лейтенант Хлынов выполнил свои обязанности и сделал все, что необходимо в подобных случаях. Если бы он был роботом, никто и никогда не смог бы обвинить его в нарушении установленных правил. Но лейтенант Хлынов являлся человеком разумным и обладал интуицией, чем давал роботу сто очков вперед. Он понимал, что проверка подозрительных лиц проведена поверхностно и если исполнять свои обязанности так, как положено, то надо довести ее до конца. Но, кроме интуиции, Хлынов имел чувство самосохранения и тем проигрывал роботу вчистую.

– Что столько смотришь, там все в порядке! – сказал Волк, и в голосе проскользнуло тщательно скрываемое напряжение. Дунда молчал, и это молчание тоже было напряженным. От обоих чеченцев исходили тяжелые биоволны угрозы, и Хлынов отчетливо понял: перед ним бандиты. И ощутил, что его жизнь висит на волоске. Ощутимо взмокла спина.

– Давай паспорт, нам идти надо! – тон Волка стал требовательным.

В Москве постоянно проводятся рейды, операции и спецмероприятия по обезвреживанию преступных элементов. В них задействуются сотни единиц автотранспорта, компьютерные сети, новейшие средства радиосвязи. Считается, что, увеличив техническую оснащенность милиции, можно существенно снизить уровень преступности. На самом деле это не так. Главное – человеческий фактор, как формализованно обозначил родоначальник перестройки личностные качества каждого отдельного гражданина огромной страны.

Лейтенант Хлынов был обязан защитить Наташу Плотникову, да и множество других женщин и мужчин, чьи жизненные пути могли в недобрый час пересечься с узкими кривыми тропинками Волка и Дунды. Для этого не требовались дорогостоящие компьютеры, видеокамеры, телевизоры, скоростные импортные автомобили, радиотелефоны, новые служебные помещения, дополнительное финансирование и десятки других позиций ежегодных заявок МВД, неисполнением которых оправдывают низкую эффективность милицейской работы. Требовалось совсем другое: готовность рисковать жизнью и высокий профессионализм, делающий этот риск оправданным. Окажись на месте Хлынова майор Васильев, капитан Королев или начальник УРа[29]29
  УР – уголовный розыск.


[Закрыть] из провинциального Тиходонска майор Коренев по прозвищу Лис – и в приключениях двух бандитов была бы поставлена точка.

Но лейтенанту Хлынову не приходилось участвовать в смертельных рукопашных схватках, он не умел ломать противнику руки и ноги, перебивать переносицы и шейные позвонки, вдребезги разбивать яйца, вырывать кадыки и другими способами калечить врага. Его этому никто не учил – считалось, что выданной участковому форменной одежды и папки с бланками протоколов вполне достаточно для наведения порядка на закрепленной территории. Жизнь опровергала такое предположение трупами застреленных, зарезанных, забитых ногами и подручными предметами представителей закона, но выводы из этого делали только сами участковые.

Хлынову было двадцать четыре года, и он не хотел умирать, а потому вложил затасканный паспорт Дунды в уверенно протянутую корявую ладонь. В данном конкретном случае человеческий фактор дал сбой.

– Зарегистрируйтесь как положено! – хрипло сказал участковый, но ответа не получил. Настрой у проверяемых изменился, и они уже не старались изображать законопослушных гостей столицы. Хлопнула дверь, и лейтенант остался в тамбуре один. Минут пять он простоял, прижавшись к холодной шершавой стене и безуспешно стараясь унять дрожь в коленях. Он пытался убедить себя, что испугался беспричинно, но это не удавалось. Перед глазами застыла до жути реальная картина: распростертое на кафельном полу его собственное тело с проломленной височной костью.

Волк и Дунда быстро шли по улице.

– Я ему уже хотел в висок дать, – нервно оглядываясь, говорил Дунда. – Но тогда пришлось бы совсем уходить…

– Он почувствовал, – процедил Волк. – Такое всегда чувствуют. И испугался.

– Пойдем выпьем где-нибудь. А через час вернемся. Она одна – все в цвет, – гнул свое Дунда. Ему явно хотелось довести задуманное до конца.

Немного успокоившись, Хлынов решил предупредить жиличку из двадцать седьмой квартиры и нажал кнопки домофона.

– Это ваш участковый, – произнес он в решетку переговорного устройства, когда Наташа откликнулась. – Тут приходили двое, спрашивали мужа…

– Он в командировке, – спокойно отозвалась женщина.

Хлынов замолчал. О чем ее предупреждать? Что мужем интересовались явные бандиты, недавно приехавшие из Чечни? Она испугается и спросит: почему же он их не задержал? Правильный вопрос, между прочим. И она может повторить его кому угодно. Можно нажить неприятности. А ведь ничего, собственно, не произошло. И он ее уже предупредил.

– Будьте осторожны, не открывайте дверь незнакомым людям, – дал традиционный совет лейтенант.

– Хорошо, спасибо.

Наташа отключила домофон. Она привыкла к подобным предостережениям и не воспринимала их всерьез. Сейчас ее беспокоило одно – чтобы участковый не встретил Виталия. Тот только что позвонил из машины, он уже близко. А тут нелегкая принесла милиционера!

Стол был сервирован полностью. Цыпленок безнадежно остыл, но она мгновенно разогрела его в микроволнушке. Потом озаботилась: не пропитали ли кухонные запахи волосы и одежду? Мыться и переодеваться времени не оставалось, а забивать аромат жареной курятины очередной порцией духов Наташа считала дурным тоном. Конец раздумьям положил звонок в дверь. Со всех ног она бросилась в прихожую. Щелкнул замок, и не успела она потянуть за ручку, как дверь распахнулась сама собой.

Короткий крик ужаса вырвался у Наташи: вместо Виталия в квартиру ворвался чеченец, чье лицо преследовало в ночных кошмарах. Следом ввинтился его соплеменник, с откровенно дегенеративной физиономией и застывшей похотливой улыбкой.

– Вы не прошли паспортный контроль республики Ичкерия, – официальным тоном сказал Волк и показал ее собственный паспорт. На миг в испуганном сознании мелькнула абсурдная мысль, что она действительно совершила правонарушение и «гвардейцы» на законном основании прибыли в Москву для разбирательства и наложения штрафа.

Но Дунда, воровато озираясь, запер оба замка и накинул цепочку. Эти действия никак не вязались с официальным разбирательством. Но поверить, что бандитский беспредел с такой легкостью перекинулся из дикой чеченской степи в самый главный город России, было невозможно.

– Что вам надо? – слабым голосом спросила она. Волк наслаждался беспомощностью женщины, мечущимся в голубых глазах страхом и своей безграничной властью. Не важно, что подвластным ему миром была лишь одна квартира, а боялся его только один человек. Важно то, что в этой квартире и с этим человеком он мог сделать все что угодно.

– Ты что, забыла? Мы же твою неприкосновенность не проверили! – жуткий оскал Волка наводил на мысли о смерти. – Сейчас попробуем. Все наши внизу ждут, в автобусе. Все тридцать человек…

Зажатым в кулаке кастетом Дунда ударил в зеркало. Брызнули осколки, в которых последний раз отразилась комфортабельная и уютная квартира Плотниковых. Упоминание о тридцати бандитах внизу и эта дикая выходка окончательно парализовали волю Наташи. Дунда подскочил вплотную и одним рывком разорвал блузку до пояса. Тревожно качнулись округлые, с большими розовыми сосками груди. Дунда восторженно заверещал и больно схватил свободной рукой упругую плоть. Изо рта у него потекла слюна.

«Мерседес-600» уверенно рассекал все еще плотный на основных магистралях автомобильный поток. Водитель не очень беспокоился о соблюдении правил – быстро разгонялся и резко тормозил, бесцеремонно менял направление движения, втискиваясь в любую образовавшуюся щель, притирал, обходил и подрезал других участников дорожного движения. Они это сносили без явно выраженных протестов, потому что на таких машинах ездили или очень крутые бандиты, или исключительно богатые предприниматели, которые мало чем отличались от бандитов.

Правда, на этот раз в «шестисотом» сидел не банкир и не преступный авторитет, а скромный пенсионер КГБ СССР Виталий Карпенко, который уже четвертый раз набирал один и тот же номер. Наконец он дождался ответа. «Мерседес» свернул на Флотскую.

– Как мне услышать Алексея? – представившись, спросил он. – Вот как? Надолго? И не звонит?

«Шестисотый» мягко затормозил у дома номер двенадцать. Карпенко отключил связь.

– Хотел взять с собой Волохова, – пояснил он Королеву. – Отличный парень, мы с ним работали в Кабуле. Тогда ему посекло руку во время зачистки дворца, наши коновалы хотели отрезать… Ладно, не важно, – прервал Карпенко сам себя. – Главное, он в какой-то странной командировке уже два месяца. Жене не звонит, она даже не знает, где он – такого никогда не бывало!

– Может, в Боснии, а может, на Кавказе, – равнодушно отозвался капитан. Он хотел есть, и проблемы незнакомого Волохова его мало волновали.

– «Альфу» ни туда, ни туда не посылали, – Карпенко почему-то озаботился.

– Завтра вас здесь забирать? – деликатно поинтересовался водитель.

– Я позвоню, – Карпенко избегал предварительных договоренностей о встречах и почти никогда не рассказывал никому о своих планах на будущее. – Счастливо!

Дождавшись, пока «Мерседес» уедет, Карпенко вошел в тамбур, набрал код и шагнул в подъезд. У лестничных перил кособочилась маленькая старушка.

– Что же делается, сынок, что же делается! – запричитала она. – Толкнули, сбили с ног и даже не обернулись! Я прямо на ступеньки упала, может, все ребра переломала…

Виталий поднял сумку с двумя батонами хлеба.

– Мальчишки? Не учат паразитов, как себя вести…

– Какие мальчишки! Эти… Черные. Грузины или армяне… Что хотят, то и творят! Распустили народ…

Карпенко почувствовал безотчетную тревогу. Не дожидаясь лифта, он бросился вверх по лестнице. Тренированные мышцы легко несли массивное тело. Пролеты сменялись площадками, площадки – следующим пролетом. На бегу расстегнув пальто, он сунул руку под пиджак, привычно нащупал висящий под мышкой рукояткой вперед «ПМ», расстегнул ремешок, удерживающий в ножнах «НРС». Когда-то в учебном центре он проходил специальную полосу препятствий: надо было взбежать на пятый этаж, пройти заваленный муляжами изувеченных трупов чердак, по тросу спуститься вниз, отбить нападение трех «противников», отстреляться по движущейся мишени и запрыгнуть в несущийся на полной скорости грузовик. Это было давно, но то, что он делал всю последующую жизнь, мало отличалось от задач тренировочных упражнений. Разве только степенью реальности. В жизни все делалось взаправду. И сейчас Карпенко был готов к любому развороту событий. Ему не требовалась подмога, не нужна милиция, группы прикрытия и захвата. Он сам по себе являлся мощной боевой единицей и когда-то приравнивался к взводу моторизированной пехоты вероятного противника.

– Не надо, она сама разденется! – рыкнул Волк, тяжелым взглядом гипнотизируя свою жертву. Он всегда испытывал комплекс неполноценности перед красивыми, знающими себе цену женщинами. Чтобы компенсировать это чувство ущербности, он хотел добиться полного подчинения.

Дунда все же стянул остатки блузки и бросил на пол. Вид обнаженной до пояса и полностью деморализованной Наташи распалил его до предела. Чего тут ждать? Он не понимал, чего добивается Волк, но проволочки вызывали у него животную ярость. Грубо вцепившись в платиновые волосы, он потащил женщину за собой. Мимо накрытого стола, за которым можно славно поесть и выпить – потом, когда эта шикарная баба, привязанная к кровати и использованная по нескольку раз, будет ждать своей участи. Мимо наполненной хрусталем и фарфором старинной «хельги», по которой Дунда с непонятным остервенением ударил кастетом. Мимо огромного японского телевизора, который разбился с глухим, словно граната в подвале, взрывом кинескопа. Осколками поцарапало руку, и Дунда, зализывая кровь, вошел наконец в спальню, бросил Наташу на широкую кровать и распорол острыми шипами несколько подушек.