Текст книги "Призраки дома Эшберн"

Глава 11
Телефон

Джейн высадила Мэрион возле ветклиники, а затем, прежде чем поехать в центр города, показала Эдриенн узкую тропку на краю леса, которая вела к Эшберну.

– Я бы предложила тебе выпить кофе или типа того, – робко начала она, – но я попросила Джерри подменить меня в коммунальной службе, чтобы я могла съездить в Эшберн. Мне, правда, нужно вернуться до конца смены, но, может быть, сделаем это в следующий раз?

– Да, с удовольствием, – Эдриенн отстегнула ремень безопасности, пока Джейн парковалась. – Позвони мне, когда… Ой, подожди, я же не знаю номера Эшберна. Ты, наверное, вряд ли сумеешь его найти?

Джейн покачала головой.

– Вообще-то я почти уверена, что в Эшберне нет телефона. Возможно, тебе придется купить мобильник. Сеть там наверху, наверняка, оставляет желать лучшего, но проложить кабель выйдет тебе в целое состояние.

– О да, это точно, – Эдриенн перестала платить за мобильную связь в прошлом месяце. Она подумала об одиноком двадцатидолларовом чеке, лежащем в ее сумочке, и о том, сколько необходимых вещей требовали ее внимания. Новый телефон придется включить в список покупок под названием «когда я разбогатею». – А до тех пор приезжай в любое время. Ты всегда желанный гость, – Эдриенн выскочила из машины и помахала рукой, когда Джейн выехала на главную улицу. Она подождала, пока компания свернула за угол, а затем огляделась.

Ипсон действительно был крошечным, осознала она, осмотревшись кругом и обнаружив, что могла увидеть каждый магазинчик в обоих направлениях улицы. Парикмахерская… библиотека… пара магазинов одежды… магазин подержанных вещей… заправка…

Эдриенн остановила взгляд на круглосуточном магазине неподалеку от места, где ее высадила Джейн. Это был очаровательный магазинчик со всякой всячиной, в котором товаров было больше, чем места, на котором они могли разместиться. Полки были забиты под завязку, а ящики и поддоны продуманно расположились вдоль узких проходов. Когда Эдриенн вошла внутрь, на двери зазавенел колокольчик. Девушка постаралась не обращать внимания на то, что все повернулись, чтобы взглянуть на нее.

Должно быть, здесь все знают друг друга. Она взяла корзинку у двери и постаралась не выглядеть так же смущенно, как себя чувствовала. Наверняка, я выгляжу словно павлин в голубятне.

Она протиснулась в ближайший проход и попыталась разобраться в порядке расположения полок и товаров. Рядом с печеньем лежали тряпки для пыли, а чуть дальше стоял ящик со свежими яблоками. Тут все в алфавитном порядке или что-то вроде того?

– Тебе нужна помощь, милая?

Голос прозвучал так неожиданно, что Эдриенн вздрогнула. Она повернулась и попыталась улыбнуться. Перед ней стояла полная женщина с серебристо-седыми волосами и подбородком, на котором появлялись ямочки, когда дама улыбалась. Бейджик, приколотый к ее выцветшей синей блузке, говорил о том, что это была Джун Томпсон, управляющая магазином.

– Да, спасибо. Я ищу кошачий корм.

Улыбка Джун стала шире, а вокруг глаз появились морщинки.

– Ну, конечно, милая. Тебе сюда.

Эдриенн старалась не замечать, как Джун то и дело исподтишка посматривала на нее, ведя в проход, где, помимо прочего, стояли банки с консервированной свеклой, китайские ловушки для пальцев и лейки. – Прямо сюда, дорогая. У нас есть несколько видов. – Так у тебя есть кот?

– И причем огромный, – Эдриенн посмотрела на пакетики с кормом. Здесь не было марки, которую предпочитал Вольфганг, поэтому она взяла одну упаковку и начала изучать список ингредиентов. Она была готова поступиться многим, но только не уровнем белка в рационе своего кота. – У него просто львиный аппетит.

– Как мило. Я сама собачница, – Джун постучала наманикюренными ногтями по краю полки, изо всех сил изображая безразличие, затем неожиданно повернулась к Эдриенн и выпалила вопросы, которые явно, но безуспешно пыталась в себе удержать. – Ты переехала в дом Эшберн, не так ли? Правда, что там все стены в крови?

Это определило все дальнейшее пребывание Эдриенн в лавке. Джун, которая, судя по всему, была одной из самых больших сплетниц в городе, очень интересовалась домом на холме. В свою очередь, Эдриенн удалось раздобыть новые крупицы знаний о своей двоюродной бабушке. Очевидно, Эдит делала все свои покупки именно в этом магазине.

– Она больше никуда не ходила, – гордо сказала Джун. – Даже в парикмахерскую. Должно быть, ее волосы были длиной минимум до бедер, но она всегда собирала их в пучок, так что никто этого не знает.

– Вы много с ней общались? – спросила Эдриенн, пытаясь подсчитать, сколько упаковок лапши быстрого приготовления потянет ее бюджет.

– О, нет, вовсе нет, – лицо Джун вытянулось, и она печально покачала головой, зашелестев седыми кудрями. – Не то, чтобы я не пыталась, честное слово. Она никогда ни с кем не разговаривала, разве что жаловалась, что газеты еще не привезли. Видишь ли, она покупала газету каждый день. Остальные покупки она делала по необходимости – в одни дни покупала овощи, в другие – выпечку, а иногда просто коробку яиц. Но всегда, без исключения, покупала газету.

Эдриенн как можно осторожнее попыталась узнать, что Джун знает о смерти семьи Эшберн, но была разочарована, обнаружив, что та знала об этом еще меньше Бет.

– Это было лет сто назад, милая, – они уже стояли на кассе, Джун сканировала предметы невероятно медленно, чтобы продлить разговор. – Я слышала, что было проведено какое-то большое полицейское расследование, но не думаю, что кого-то за это посадили. Я даже не знаю никого, кто помнил бы эту историю в наши дни. Это больше смахивает на детскую игру – «сломанный телефон», кажется. Один человек рассказывает своему другу историю, может быть, немного приукрашивает ее или искажает некоторые детали. Затем этот друг передает свою версию кому-то другому, и так далее, пока история не будет полностью исковеркана. На данный момент все, что ты сможешь узнать, вероятно, окажется фактом с той же вероятностью, что и мифом.

Эдриенн хотела было восхититься глубиной этой мысли, когда Джун наклонилась к ней ближе, заговорщически прижав руку ко рту, и прошептала:

– Хотя, если тебе интересно, я больше склоняюсь к версии Стивена, согласно которой у Эшбернов был второй ребенок, которого они держали запертым на чердаке, пока крошка не выбралась оттуда и не убила их всех во сне.

– О, ничего себе. – Эдриенн попыталась придумать подходящий ответ. – Э-э… вау. Звучит просто ужасно.

– Ясное дело. Двадцать один доллар девяносто три цента. Спасибо, милая.

Эдриенн застыла, протянув двадцатидолларовую купюру к кассе и услышав общую сумму. Ее лицо захлестнула горячая волна смущения. – О, эм, лучше уберем пару упаковок лапши…

– Забудь об этом, – Джун взяла деньги с теплой бабушкиной улыбкой и подвинула бумажные пакеты к Эдриенн. – Добро пожаловать в Ипсон, дорогая. Надеюсь, тебе здесь понравится.

Думаю, что так и будет. Рассыпаясь в неловких благодарностях, Эдриенн взяла пакеты с покупками и попятилась из магазина. Колокольчик звякнул у выхода, и взгляды вновь направились в ее сторону. Она знала, что многие покупатели ходили за ней и Джун по магазину, останавливаясь в проходе или задерживаясь в нескольких метрах позади, прислушиваясь к разговору. Однако это внимание не было таким уж неприятным, как ожидала Эдриенн. Оно не было враждебным, она не стала изгоем. Вместо этого она почувствовала, что город как будто стиснул ее в приветственных объятиях.

Держа эту счастливую мысль в голове, Эдриенн решила кивать и улыбаться любому, с кем встретится по пути к лесу. Большинство улыбалось в ответ, некоторые приветствовали ее. Только пара горожан – в основном дети с круглыми от удивления глазами – молча таращились на нее.

Главная улица была короткой, а между ней и тем местом, где горный склон переходил в равнину, выстроился лишь небольшой ряд домов. Чтобы отыскать тропу к Эшберну, Эдриенн последовала указаниям Джейн, повернув сразу за голубым домом, где во дворике красовалась шина на цепях, и вскоре ступила под тень деревьев.

Тропинка была грязной и узкой и выглядела так, словно за ней совсем не ухаживали, однако, не заросла травой, потому что по ней ходили дважды в день. Она огибала пару больших деревьев, но в остальном была прямой. Как и сказала Джейн, она шла напрямую через лес. И действительно, в те редкие моменты, когда деревья редели настолько, что Эдриенн могла видеть сквозь их ветви, Эшберн все время маячил перед глазами. Видна была лишь крыша дома, но темное дерево и оставшиеся на нем пятна посеревшей, когда-то белой, краски было невозможно не заметить. У Эшберна было свое очарование, которое, придавало дому какую-то индивидуальность, подумала Эдриенн. Он был похож не просто на дом, а на какое-то живое существо, что скорчилось на холме и хмуро взирало на обитателей города сверху вниз.

Девушка отогнала от себя эту мысль и ускорила шаг. Склон был достаточно крутым, чтобы у нее сбилось дыхание, но не настолько, чтобы останавливаться. Эдриенн подумала, что ей было бы легче, не будь ее сумки такими тяжелыми. Ежедневные прогулки Эдит в город – это привычка, которую ей стоило перенять. Так она могла покупать столько еды, сколько планировала съесть в один день.

Тропинка сделала резкий поворот возле дерева, и Эдриенн оказалась перед рядом зигзагообразных ступенек, ведущих почти отвесно вверх. Лестница была выложена камнями, но была столь неровной и узкой, что приходилось внимательно смотреть куда наступать, пока поднимаешься. Добравшись до вершины, девушка сильно запыхалась, но тропинка стала менее крутой.

Эдит, должно быть, была в прекрасной форме, чтобы ходить по этим ступеням каждый день. Быть может, такие тренировки помогли ей прожить столь долгую жизнь.

Деревья становились темнее и тоньше. Оглянувшись через плечо, она все еще видела пышную изумрудную зелень, рядом с городом. Она являла мощный контраст с темно-серым лесом, который окружал ее теперь.

Тропинка сделала последний поворот, и Эдриенн обнаружила, что приближается к Эшберну. Она не ожидала, что доберется так скоро. Джейн оказалась права: даже при таком неторопливом темпе дорога заняла не больше пятнадцати минут.

Толкнув перед собой входную дверь, Эдриенн увидела на своем пути два сверкающих зеленых глаза. Ее сердце неприятно подпрыгнуло, затем пара глаз моргнула, и, прислонившись к стене, Эдриенн рассмеялась. Она случайно оставила дверь в гостиную открытой, и Вольфганг покинул свое убежище.

– Что ж, думаю, ты все равно был готов познакомиться с Эшберном поближе, – сказала она, захлопывая входную дверь ногой. – Не переживай – я раздобыла еще еды. Не скажу, чтобы ты прямо уж нуждался, толстячок. – Она наклонилась, чтобы дружески почесать кота за ухом, затем направилась в сторону кухни, чтобы распаковать свои покупки.

Глава 12
Святилище

Почти половина двадцатки Эдриенн ушла на кошачий корм. Она не знала, как скоро ей заплатят за работу, но самой голодать было легче, чем видеть Вольфганга, сидящего у пустой миски.

Остальное она потратила с такой экономией, с какой только могла: шесть упаковок растворимой лапши (спасибо акции «три по цене двух»), пакет риса и упаковка чечевицы – источник белка. Кухонный шкаф выглядел не так жалко, как раньше, но едва ли это можно было назвать запасами. Эдриенн вздохнула и вернулась в гостиную. Всего два дня назад она отправила запрос в адрес обоих своих непогашенных счетов, но ситуация была настолько удручающей, что девушка была готова ступить на тропу войны и отправить еще один.

Она села в шезлонг, на котором еще с прошлой ночи лежало одеяло, и открыла ноутбук. На панели инструментов появилась сердитая красная эмблема «НЕТ СЕТИ».

– Вот дерьмо, – Эдриенн открыла настройки. Ее ноутбук мог подключаться к мобильной сети, однако, бесполезный электронный помощник подсказывал, что в районе отсутствовало покрытие, советуя обратиться в службу поддержки за дополнительной помощью.

Она захлопнула ноутбук, сердито посмотрела на холодный камин, затем соскользнула с кресла и вернулась в коридор. Wi-Fi мог работать в городе, но Эдриенн устала и проголодалась с дороги, и ей не хотелось возвращаться обратно. Кроме того, до заката осталось всего несколько часов. Я должна найти себе спальню – не хотелось бы больше спать на шезлонге.

Эдриенн взяла упаковку лапши. Вольфганг последовал за ней на кухню. Пока закипал чайник хозяйка наблюдала, как кот обнюхивал пыльные углы, а затем налила кипяток в пенополистероловый стакан. Она хотела сесть во главе стола – на скамью лицом к окну, но почувствовала себя неловко, подумав о том, что займет место Эдит. Вместо этого Эдриенн опустилась на стул сбоку.

СЕГОДНЯ ПЯТНИЦА

ЗАЖГИ СВЕЧУ

Она старалась не читать послание, вырезанное на столе, но ее взгляд обращалася к нему всякий раз, когда она сознательно не фокусировалась на чем-то другом.

Будь царапины поверхностными, я бы могла оттереть их наждачкой, но некоторые из них выглядят слишком глубокими. Может, накрыть их скатертью… когда я смогу ее себе позволить. Если только…

Эдриенн положила вилку и подошла к ящикам, в которые заглядывала вчера, когда искала чашки. Она торжествующе хмыкнула, обнаружив аккуратно сложенные скатерти в шкафу рядом с холодильником. Достав верхнюю, она развернула ее. От старости белая ткань истерлась, и сама скатерть была слишком длинной, чтобы нормально покрыть стол, но Эдриенн все же накинула ее на деревянную столешницу.

Стыдно прятать такую красивую мебель, но не думаю, что смогу смотреть на эти царапины каждый раз, как захочу есть.

– Лучше, правда? – спросила она Вольфганга. Кот поднялся на задние лапы, чтобы понюхать пятно на стене, затем повернулся, чтобы бесстрастно взглянуть на хозяйку, когда та с ним заговорила.

Эдриенн прикончила свой обед, вымыла вилку и вернулась в коридор. Солнце уже клонилось к верхушкам деревьев, и она хотела найти место для ночлега, пока не стемнеет настолько, чтобы опять понадобилась лампа.

Поднимаясь по лестнице, Эдриенн перебирала возможные варианты. В спальне Эдит ночевать она не хотела. Девушка уже подумала об этом, возвращаясь из города, и решила, что будет лучше оставить эту комнату нетронутой – как дань памяти своей странной и противоречивой двоюродной бабушке, которую никогда не знала. В конце концов, она жила одна в огромном доме. Едва ли ей могло не хватить места.

Но были ли здесь другие спальни? Если рассказы горожан были правдой, Эдит никогда не пускала гостей в свой дом, что сводило шансы на существование гостевой спальни почти к нулю.

Тем не менее, было возможно, что Эдит сохранила одну или несколько спален своих покойных родственников. Если это было так, то возникала другая проблема. Вся семья была убита. Эдриенн не знала, как, где и кем, но существловала высокая вероятность того, что они умерли в своих постелях. Сможет ли она спать там, где кого-то убили?

Эдриенн добралась до верха лестницы и под бдительными взглядами людей с портретов принялась открывать дверь за дверью. Она уже заглядывала в несколько комнат, когда искала ванную комнату, но решила перепроверить еще раз. Кладовка, кладовка, спальня Эдит, кабинет – в тяжелом золотистом свете уходящего солнца, льющемся на поверхность рабочего стола, он выглядел просто великолепно – ванная, пустая комната, пустая комната.

Осталась лишь одна дверь в конце коридора, рядом с лестницей, ведущей на чердак. Эдриенн ожидала увидеть еще одно пустое пространство и была потрясена тем, что обнаружила, когда заглянула внутрь. За дверью оказалась чистая и неожиданно современная спальня. В отличие от остальной части дома, стены были покрыты не обоями, а светло-бежевой краской. В центре комнаты лежал мягкий чистый ковер, а у окна расположилась односпальная кровать под сине-фиолетовым покрывалом.

– Ого, – Эдриенн вошла в комнату и удивленно моргнула, увидев пустой книжный шкаф и гардеробную. У одной из стен стоял туалетный столик, на нем тоже не было зеркала, а на стене виднелись царапины. Все поверхности покрывал лишь тонкий слой пыли, что означало, что в комнате убирались незадолго до смерти Эдит. Эдриенн отыскала гостевую комнату, в существовании которой сама же и сомневалась.

Больше всего ошеломляла современная мебель. Все остальное в Эшберне было старинным – вероятно, сохранилось с тех времен, когда в доме жили родители Эдит. Однако покрывало на кровати было из современного хлопка, стол был дорогим, но элегантным, а такой узор на ковре был популярен последние десять лет.

Ощущение нереальности происходящего захлестнуло Эдриенн. Она чувствовала себя так, словно попала в другой мир, медленно идя по комнате, рассматривая светильники и пытаясь убедить себя, что все это существует на самом деле.

На фоне наволочки выделялся какой-то белый квадрат, и Эдриенн подошла, чтобы рассмотреть его получше. Квадрат оказался клочком бумаги, исцарапанным дрожащим, но изящным почерком. Ее сердце неприятно ёкнуло, когда она прочитала короткую записку.

Эдриенн,

Надеюсь, тебе понравится твоя комната.

Тетя Эдит

Глава 13
Свечи

Когда Эдриенн перечитала записку, первоначальный шок начал превращаться в непреодолимое и почти болезненное чувство. Она прижала ладонь ко рту и сморгнула слезы.

Мысль о том, что Эдит оставила Эшберн ей в порыве чувств – чтобы дом не попал во владение кому-то, кто был ей не по нраву – была понятной. Эдриенн считала, что, за исключением вопросов наследства, Эдит была к ней равнодушна. Записка утверждала обратное.

Письмо означало, что решение передать Эдриенн дом было взвешенным и обдуманным. Более того, Эдит предвидела проблемы Эдриенн со сном и приготовила для нее спальню – комнату, которую она, должно быть, вытирала и часто проветривала в течение многих лет, чтобы она была готова к возможному приезду племянницы.

Холодный и враждебный образ в сознании девушки вновь изменился. Суровое лицо стало мягким и нежным, сверкающие глаза обрели тепло. Воображаемая Эдит улыбнулась, и Эдриенн вытерла слезы, улыбнувшись в ответ.

Мне все равно, что говорят о ней горожане. Эдит была добра. Она заботилась обо мне. И за это я люблю ее.

Она погладила пальцами кусок бумаги. Даже подпись «Тетя Эдит» казалась Эдриенн очень значительной. Вообразив, что Эдит очень хотела стать для нее бабушкой, о которой Эдриенн всегда мечтала, она утешала себя мыслью, что не придала слухам об Эдит и ее смерти большого значения.

– Спасибо, – прошептала девушка и опустила записку на комод – на место, где должно было находиться зеркало. Ей хотелось запомнить доброту неведомой родственницы.

Окно над кроватью было большим и более чистым, чем большинство других окон в доме. Эдриенн подошла и выглянула наружу, чтобы посмотреть на темный лес рядом с домом. Эшберн стоял на вершине холма, и заросли деревьев вокруг спускались вниз, а затем поднимались в гору, возвышаясь над домом. Приглушенные звуки леса доносились сквозь стекло, и Эдриенн отодвинула щеколду и приоткрыла окно, чтобы впустить свежий воздух.

Ее сердце было переполнено чувствами. Проблема с ночлегом разрешилась лучше, чем она ожидала. Благодаря щедрости и предусмотрительности Эдит у нее появилась не только кровать, но одеяла и прочая мебель.

Девушку захлестнуло внезапное желание увидеть остальную часть дома. В ней теплилась слабая надежда, что Эдит могла оставить ей еще какие-нибудь послания. Ни внизу, ни в других комнатах второго этажа она не заметила ни одного клочка бумаги, но на самом верхнем этаже – на чердаке – могло что-то быть.

Прежде чем выскользнуть обратно в коридор, она бросила на свою комнату последний благодарный взгляд, Лестница взмывала вверх сразу по правую руку от нее, но единственные ступеньки, которые были видны – штук пятнадцать – исчезали в темноте после поворота за угол. И опять никаких переключателей. Солнце только начинало садиться, и Эдриенн решила, что сможет совершить прогулку по дому, не пользуясь лампой.

Девушка побежала вверх по лестнице, держась одной рукой за стену, чтобы не упасть, и стараясь не обращать внимания на то, как дом стонал, словно не выдерживая ее веса. Здание было прочным. Ни признаков гниения, ни установленных опор Эдриенн не увидела. Просто дерево было старым и любило пожаловаться.

Свернув за угол, она обнаружила, что впереди абсолютно темно, поскольку естественный свет снизу уже не мог осветить верхнюю площадку лестницы. Эдриенн едва могла разглядеть дверь высоко перед собой, непохожую ни на одну другую, что она видела в этом доме.

Большая часть убранства в Эшберне соответствовала окружающей обстановке: классические, старинные, со вкусом подобранные вещи – сделанные в основном, из темно-красного дерева в сочетании со светлыми тканями и розовыми узорами.

Дверь, перед которой она стояла, была огромной, грязной и закопченной почти до черноты. Она занимала всю ширину коридора, и Эдит нацарапала на ней новое послание.

Царапины здесь были более хаотичными, исступленными, и Эдриенн пришлось карабкаться наверх, пока она не оказалась от двери всего в нескольких шагах, и смогла во мраке разобрать слова.

ЗАЖГИ СВЕЧУ

ТВОЯ СЕМЬЯ

ПО-ПРЕЖНЕМУ

МЕРТВА

Она облизнула губы, потянулась к массивной бронзовой дверной ручке и повернула ее.

Комната, казалось, громко выдохнула, когда Эдриенн открыла дверь. Прохладный ветер отбросил волосы с ее лица. Ощущение нереальности происходящего вернулось. В комнате было темно, за исключением слабого красноватого сияния.

Неужели солнце так быстро село?

Экскурсия по дому больше не казалась столь захватывающей. Девушке очень захотелось спуститься вниз по лестнице – туда, где царили разум, свет и тепло, но она оставалась стоять как прикованная к самой высокой ступеньке. Эдриенн испытала состояние дежавю. Пространство, хотя и достаточно тускло освещенное, казалось знакомым. Что-то в запахе, тяжелом воздухе и даже дереве под ногами вернуло ее к одному моменту из детства. Она попыталась сосредоточиться на воспоминании, но оно ускользало сразу же, едва она попыталась его поймать.

Эдриенн моргнула, и наваждение исчезло. Это был просто чердак – последняя неисследованная комната в доме, а также та самая печально известная. Горожане видели свет, горевший там каждую пятницу, и напоминавший свет маяка.

Эдриенн переступила порог, надеясь, что стук ее сердца был не так оглушителен, как ей казалось. Ее ладони вспотели, и она сжала их, пытаясь сориентироваться в красноватой мгле.

Чердак был большим, более просторным, чем любая из комнат внизу. Эдриенн посмотрела на ближайшую стену и нашла источник тусклого света. Солнечный свет заглушали черные занавески, прибитые к оконным рамам. Они превращали солнечный свет в сюрреалистичный красный оттенок, который и заливал все пространство комнаты.

Эдриенн подошла к ближайшему окну. Ткань была закреплена сверху, но внизу висела свободно. Девушка откинула штору, закашлялась, когда пыль взметнулась возле ее лица, а затем ухитрилась закрепить нижний край занавески на гвоздях. Ослепительный резкий свет прорезал мрак, и Эдриенн огляделась.

По периметру чердака было сложено около трех десятков ящиков. Почти посередине стоял странный блестящий объект высотой где-то по грудь, а за ним, точно в центре, расположился стол.

Едва дыша, Эдриенн подошла к столу. Всего два предмета лежали на покрытой старыми пятнами вязаной скатерти: фотография в рамке и спичечный коробок.

Она повернулась, чтобы получше рассмотреть объект между стулом и столом. Перед ней стояло что-то необычное, в каких-то вздувшихся пузырях, словно скульптура, которая съехала набок, а из вершины фигуры торчал ужасный металлический шип. Эдриенн подошла поближе и внимательно вгляделась, затем медленно и глубоко выдохнула, осознав, что стояло перед ней: подсвечник.

Сама подставка была чуть выше стола, а из нее торчал острый шип в ожидании, когда на него насадят свечу. Что смутило девушку, так это бледная блестящая субстанция, стекающая с шипа на пол. Подойдя достаточно близко, чтобы разглядеть отдельные застывшие шарики, она поняла, что это был старый, расплавленный воск – воск не одной свечи, а сотен. Целые десятилетия сожженных свечей, плавившихся и стекавших вниз, пока восковые сталактиты и сталагмиты не слиплись вместе, образовыв сплошную массу.

Она смотрела на самую известную легенду Ипсона.

СЕГОДНЯ ПЯТНИЦА

ЗАЖГИ СВЕЧУ

Эдит прибила черные шторы на окнах, чтобы скрыть пламя свечи, но этого было недостаточно, чтобы спрятать их свечение ночью. Если занавески были достаточно тонкими, чтобы впустить в комнату закат, то могли выпустить и свет горящей свечи.

Эдриенн снова повернулась к столу и наклонилась вперед, уперев руки в колени, чтобы получше разглядеть фотографию. Она моментально ее узнала – это была та самая девушка, не раз мелькавшая на портретах в коридоре второго этажа. На фотографии она прогуливалась по саду – кроны деревьев нависали над ней, одну руку она протянула к цветку. Она повернулась к камере только лицом, а круглые глаза и едва приоткрытые губы говорили о том, что фотография была сделана неожиданно.

Это был прелестный ребенок. Эдриенн улыбнулась, глядя на фотографию своей двоюродной бабушки. Изображение было зернистым, черно-белым, как типичные фотографии начала века, но, похоже, хорошо отражало личность человека, запечатленного на нем. Густые темные волосы девочки ниспадали на спину, доставая до самой талии, а сама она была одета в красивое полосатое платье с плюшевым бантом, завязанным посередине. Ее большие глаза и круглое лицо намекали на смесь невинности и озорства, и в голове у Эдриенн промелькнула мысль, что Эдит была очень энергичным ребенком.

Фотографией, должно быть, очень дорожили. Богато украшенная рамка выглядела тяжелой. Фотографии, сделанные в то время, кажется, были ужасно дорогими? Семья Эдит, должно быть, была состоятельна, раз рискнула сделать такой откровенный снимок.

Эдриенн вновь встала и оглядела комнату. Свет быстро угасал, погружая ее почти в непроглядную темноту, но девушка все еще хотела изучить ящики, расставленные по всему чердаку. Подойдя к ближайшему из них, она обнаружила, что его крышка уже сбита. Эдриенн приподняла ее, надеясь, что не соберет слишком много заноз, и заглянула внутрь.

Свечи. Десятки свеч. Круглые и толстые, они были пересыпаны деревянной стружкой. Эдриенн вытащила одну свечу и повертела в руке. Этикетки на ней не было, но свеча выглядела дорогой и была тяжелой, как кирпич. Эдриенн снова повернулась к подсвечнику и заметила, что оттенки воска совпадали, затем осторожно положила свечу обратно в коробку и оглядела комнату. Там стояли десятки ящиков – все похожие на тот, что она только что открыла. Подойдя к другой коробке, Эдриенн, на всякий случай, откинула крышку и не удивилась, обнаружив там свечи.

Должно быть, их здесь тысячи. Целые века пылающих свечей. Нет-нет, больше – целые поколения. Какое странное вложение. Более странным было, что каждую неделю Эдит сжигала всего одну свечу – только одну – без какой-либо явной цели, кроме как осветить свою собственную фотографию.

Дрожь пробежала по спине Эдриенн. Что-то близилось. Она не понимала, что происходит, пока не затаила дыхание и не осознала, насколько совершенно, абсолютно безмолвен стал мир вокруг.

Прямо как прошлой ночью. Девушка медленно и осторожно подошла к окну, затаив дыхание. Солнце почти полностью скрылось за горизонтом, а луна и тысячи точек звездного света освещали лес за ее домом.

Она оперлась кончиками пальцев о подоконник и наклонилась ближе. Пока Эдриенн рассматривала мир снаружи, от ее дыхания на стекле образовалось небольшое облачко конденсата. Окна выходили на город, и свет из городских окон очертил сияющую карту перед ее глазами. Дорога через лес заняла всего пятнадцать минут, но сейчас расстояние казалось непреодолимым.

Эдриенн попыталась сглотнуть ком в горле, но во рту пересохло. Тишина давила на нее, сжимала, душила. Мир чего-то выжидал, и каждая прошедшая секунда поднимала градус напряжения до ошеломляющего уровня.

А потом это произошло. Что бы это ни было, оно вырвалось на волю – словно открылся какой-то шлюз, и тишина разлетелась вдребезги, когда с верхушек деревьев хлынул поток птиц, а их крики и удары крыльев превратились в какофонию звуков. С криками смешался вопль, который длился всего секунду, после чего резко оборваться. Эдриенн зажмурилась и подождала, пока звуки стихнут.

Все, как и прошлой ночью. Что это? Ощущают ли это жители города? А если спрошу, поймут ли, о чем я говорю, или подумают, что я сошла с ума?

Трепет крыльев и крики птиц стихли. Лес снова погрузился в безмятежный покой. Эдриенн долго стояла у окна и смотрела на деревья и город. Стекло плохо защищало ее от внешней прохлады, и, когда она наконец отвернулась от него, то вся дрожала.

Было уже слишком темно, чтобы разглядеть там что-либо, кроме неясных силуэтов в лунном свете. На секунду задумавшись, не взять ли одну из свечей, чтобы осветить дорогу вниз, Эдриенн все же решила рискнуть и спуститься вслепую.

Она не была уверена, в том, для чего вообще использовался этот чердак, но зажигать там даже одну свечу у нее не было ни малейшего желания.