Текст книги "Страна"

Дарья Даниличева
Страна: Сказочная повесть

Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви ИС Р14-413-1321

Художник

Валерия Неручева

Пролог

Сказка – это реальность, так же как реальны наши сны.

Здравствуй!

Любишь ли ты зиму? Да-да, то время, когда в пять часов вечера уже ночная темь, но до сна ещё далеко, и повсюду горят огни. Они расцвечивают окна чёрных домов, отчего те становятся похожи на весёлую мозаику, теплятся в уличных фонарях, заливая рыжим светом сугробы по краям тротуаров, подмигивают фарами автомобилей, искрятся в витринах магазинов. Морозный воздух пощипывает лицо. Мама крепко держит тебя за варежку, отчего твои пальцы уже немножко занемели, она идёт сейчас быстрее тебя, потому что очень спешит домой, а ты – не очень. Твой взгляд привлекает витрина магазина: отчего же она выделяется среди остальных? Ах, ну конечно – она украшена мигающей разноцветной гирляндой, которая переливается и раскрашивает снег в немыслимые цвета. Мама спешит, и вы слишком быстро проноситесь мимо, но ты успеваешь увидеть маленькую серебристую ёлочку, мерцающую в огнях витрины. Последний клочок пурпурного снега, на котором остался след от твоего ботинка, позади, и вы сворачиваете во двор.

– Мама, когда наступит Праздник? – спрашиваешь ты в пятьдесят третий раз за последние два дня.

Мама не слышит, пытаясь выудить ключи из сумки, но ты и так знаешь ответ: «Скоро!»

Послушай, даже если ты и не любишь зиму – морозную или слякотную, яркую до рези в глазах или тёмную, так что даже днём приходится включать свет, и длинную, как целая жизнь, – ты точно любишь Праздник, который она с собой приносит.

Эта история про то, что случилось в таинственную ночь Праздника. Про солнце и луну, про высоту и глубину, про отвагу и предательство, про друзей и врагов, про Добро и Зло. Про то, как ты можешь стать сильнее самых сильных и совершить Чудо.

Мальчик

Зa ночь город завалило снегом. Он шёл и сейчас – мелкий, словно манная крупа. Фонари и днём не выключали, и их тусклый свет был едва виден сквозь туманную пелену снежной завесы. По дороге одна за другой медленно двигались снегоуборочные машины, счищая ночные завалы, а за ними, ещё медленнее, ползла самая главная машина-лесенка. Якову очень нравилось всегда смотреть на то, как своими клешнями она ловко поглощает сыпучий снег и отправляет его дальше – в путешествие по эскалатору, с самой верхней ступеньки которого белая масса опрокидывается в кузов грузовика. Он мог наблюдать за этим процессом бесконечно, ну, или очень-очень долго. Так же как и его брат. Так же как и все мальчишки на свете. Делал он это и сейчас, из окна детской на четвёртом этаже большого бледно-зелёного дома.

Яков был самый обыкновенный мальчик. В свои семь лет он успел уже побывать солдатом и генералом, гусаром и танкистом, лётчиком и водителем всех видов транспорта, включая гоночный болид, а ещё – богатырём земли Русской. Но была у него одна особенность – его мечта. Он мечтал о волшебной палочке – настоящей и самой обыкновенной. Он знал, что она есть. В своих блокнотиках (он вечно что-то записывал и зарисовывал) он составлял целые списки самых разнообразных вещей, которые собирался подарить своим друзьям, знакомым и даже незнакомым, едва увиденным, но нуждающимся в чём-то людям. Узнавая от мамы какую-нибудь новость – например, о случившемся где-то урагане, наводнении или лесных пожарах, – он говорил: «Ничего, осталось немножко потерпеть, а зимой, на Рождество, у меня будет волшебная палочка…» Его пытались образумить. «Да это только в сказках такое бывает! Ты же уже большой!» – говорили ему. Мальчик только улыбался в ответ. «Самая обыкновенная, – говорил он, – конечно, мне её подарят».

Итак, было раннее утро, ещё не совсем рассвело, да и снег сыпал стеной, поэтому в комнате стоял полумрак. Яков, облокотившись на подоконник и подперев кулаками лицо, отчего оно смешно сплющилось, смотрел на снег и на машину-лесенку, которая не успевала его съедать. Но мысли его были далеки от этой картины. Он припоминал сон, который только что видел, но уже успел подзабыть. В памяти вставали яркие картины, от которых у мальчика даже перехватывало дыхание. Что-то такое прекрасное было во сне, словно он побывал в какой-то чудесной стране и снова вернулся в этот сумрачный заснеженный мир. Наконец Яков вспомнил самое волнующее: в этом сне почти сбылась его мечта. Он взбирался со своими друзьями по каким-то крутым каменистым скалам, пока случайно они не наткнулись на высеченную прямо в скале пещеру, в ней жил незнакомый человек в длинной одежде. Что ещё он запомнил о нём? Его глаза были совершенно голубыми. Он подарил мальчику волшебный фломастер. Необыкновенность этого фломастера заключалась в том, что нарисованное им – оживало. Голубоглазый человек изобразил на стене своей пещеры большого коричневого жука с длинными усами – и тот, шевельнув лапками, вдруг стал выпуклым, живым и пополз под низкий свод. Мальчик взял в руку фломастер… и проснулся.

Утро вступало в свои права, и, хотя за окном по-прежнему плыл снежный сумрак, в ярко освещённой детской уже вовсю кипела жизнь. Машинки, экскаваторы и грузовики работали на стройке, войска вступали в бой, и падали сражённые солдаты на зелёный ковёр. Но тут Яков полез под свою кровать за укатившимся мячом и вылез оттуда, держа в руке какой-то странный белый фломастер с голубым колпачком.

– Где мой мячик?! Достань мне мячик! – заголосила сестрёнка, но Яков её не слышал.

Он во все глаза смотрел на находку. И не верил своим глазам. Это был фломастер из сна, точно такой же. Недолго думая, мальчик схватил альбом, открыл чистый лист. Рука сама начала рисовать что-то жёлто-зелёное, искрящееся. Через минуту на листе сидела бабочка. Дети склонились над рисунком не дыша. Она была как живая. Яркие крылья с маленькими пурпурными крапинками словно подрагивали от затаившегося детского дыхания, казалось, ещё немного – и она вспорхнёт. И словно в ответ на эти мысли, бабочка пошевелила тоненьким усиком. Дети, завизжав, бросились врассыпную. А Яков схватил альбом и помчался на кухню, где мама как раз готовила завтрак.

– Мама, мама, смотри – живая бабочка!

С истошным воплем все влетели на территорию вкусных запахов, и Яков развернул перед мамой альбом. Бабочка на листе была очень красивая, яркая, но почему-то уже не переливалась всеми цветами радуги и не шевелила больше усиками.

– Это ты нарисовал? Как красиво! Молодец! – только и сказала мама.

Яков вернулся в комнату и положил альбом на подоконник. Снег всё сыпал, но машины-лесенки больше не было, вместо неё, уткнувшись капотами в багажники друг друга, по заснеженной дороге ползли автомобили, некоторые с сугробами на крышах. Включённые фары тускло светили в снежном сумраке.

Мама позвала всех завтракать, а когда Яков вернулся, бабочки на листе не оказалось. Он перелистал альбом от корки до корки пять раз, но бабочки не было ни на одном листе. Лишь перламутровый след остался на месте рисунка от пыльцы её крыльев.

Девочка

Нетрудно догадаться, что Яков теперь не расставался с волшебным фломастером. Он носил его с собой везде и всюду и спал тоже с ним, положив под подушку. Хорошо ещё, что его младший брат не очень заинтересовался этим чудом. Поэтому никто не мешал Якову рисовать дни напролёт. Его завораживал фломастер. Стоило прислонить его к горизонтальной поверхности, и он начинал рисовать то, что сам хотел. Из-под руки мальчика выходили чудесные птицы с длинными разноцветными хвостами, серые полосатые тигры, рыжие лисята и даже старая кабаниха. Потом пошли сюжеты и пейзажи – качающиеся на верёвочных качелях дети, девочки в венках из полевых цветов, встающее из-за горизонта солнце, серые скалистые горы… Что рисовал Яков? Он сам не мог сказать. Но всё это безумно ему нравилось и было как-то. знакомо. Словно сказка, которую мама давным-давно прочитала ему, а теперь он понемногу её вспоминал. Однажды у него вышла девочка. Просто девочка, в синем платьице, высокая, тоненькая, со смешным хвостиком на макушке. Якову она показалась ну очень знакомой.

Мальчик и девочка действительно были знакомы. Они встречались раз в неделю в одном замечательном месте. Там были белые колонны, и колокола, и круглый двор, отгороженный от всего мира огромными тополями. Встречались, конечно, не специально, а просто так и иногда. Но с удовольствием…

В это зимнее утро было воскресенье. Яков с Верой бегали по круглому двору и толкали друг друга в сугробы. Было ужасно весело, но в конце концов у них покраснели носы, намокли варежки и снег набился в ботинки. Голова кружилась от беготни.

– А у меня есть кое-что! – сказал Яков, отдышавшись, и хитро взглянул на Веру.

– Покажи, – тут же выпалила девочка.

– Пойдём.

И они, взбежав по белому крыльцу, зашли в небольшую комнатку, где было тепло от работающего обогревателя. Сняв варежки, дети уселись за стол – красные озябшие руки у них горели. Яков раздобыл где-то бумагу и с важным видом достал из кармана свой фломастер. Свет от настольной лампы упал прямо на его лицо.

– Ой, у тебя глаза разные! – с изумлением воскликнула Вера. – Левый глаз серый, а правый – коричневый!

– Угу.

– А почему?

– Мама говорит, так бывает.

– Ну и где то, что ты хотел мне показать?

– Сейчас, сейчас. Увидишь. На-ка, нарисуй что-нибудь.

– Зачем?

– Нарисуй, нарисуй.

– Ладно, – сказала Вера и, взяв фломастер, начала рисовать.

По мере того как проступал рисунок, глаза у девочки становились всё более и более круглыми, она беспомощно посматривала на Якова и наконец проговорила:

– Что это?

На листе красовался маленький домик. Над ним светило огромное солнце, и высокая сосна, раскинув разлапистые ветви, покрывала тенью горбатую крышу с торчащей трубой. От домика вилась длинная тропинка. На этом рисунок обрывался.

– Что это? – снова повторила Вера. – Как я это нарисовала?

– Здорово, да? Это волшебный фломастер. Он рисует волшебную страну.

– Правда? А откуда он у тебя?

Пришлось рассказать всю историю. А потом Яков, порывшись в кармане, достал сложенный вчетверо листочек и протянул его девочке.

– Что, ещё один секрет? – улыбнулась Вера и развернула листик.

– Правда, похожа на тебя? – Яков наклонился вместе с Верой над изображением девочки с хвостиком.

– Правда… Это что – тоже фломастер нарисовал?

– Ну да.

– Как же это? Значит, я тоже есть в этой стране?

– Или кто-то очень на тебя похожий.

Тут дверь, заскрипев, отворилась, и дети вздрогнули от неожиданности. В комнату робко зашёл незнакомый мальчик. На вид он казался старше Якова с Верой.

– Можно я тут посижу? – вежливо спросил он, отодвигая стул.

– Можно, сиди, конечно, – так же вежливо ответила за двоих Вера, засовывая в карман куртки сложенный вчетверо листок.

– Как тебя зовут? – вдруг спросил его Яков.

– Рустик, – подумав, ответил незнакомый мальчик.

– Хочешь порисовать? – опять спросил его Яков.

– Нет, спасибо, я не умею.

– Вот увидишь, у тебя получится!

– Нет, я лучше просто посижу.

– Да ладно, иди попробуй, это очень интересно, – подзадоривал его мальчик, а девочка сердито сверкала на него глазами, мол: «Зачем ты? Не надо, это ведь наш секрет!» Но Яков не унимался. Наконец Рустик сдался.

– Я же говорю, я не умею рисовать. Почти никогда не рисую, – бормотал он, подходя и усаживаясь рядом. – Ну и что рисовать?

– Что хочешь! – весело пропел Яков. – Просто начни!

Рустик подозрительно покосился на него серьёзными карими глазами и начал что-то чертить на листе, но фломастер уже творил своё волшебство, и мальчик бросил его, отдёрнув руку, будто обжёгся.

– Как это? Он как будто сам рисует! – воскликнул он.

– Продолжай, продолжай, неужели тебе не интересно, что ты нарисуешь? – напирал на него Яков.

Рустик снова взял фломастер. Линии двигались, очерчивая, видимо, ещё одного персонажа неведомой страны. Мальчик следил за рисунком, сжав губы и не мигая.

– Вот это да! – выдохнул он, когда на листе бумаги вздыбился великолепный каурый конь с тяжёлой тёмной гривой и развевающимся хвостом. – Что это?

Вера с Яковом заворожённо глядели на рисунок: они чувствовали ветер, который развевает хвост чудесного скакуна и треплет его чёлку. Их словно окутал воздух далёких краёв и обдал запахом цветов и прогретой земли. И вдруг они все втроём явственно услышали дивное ржание и удаляющийся цокот копыт. Дети посмотрели друг на друга, потом на коня: цвет рисунка начинал бледнеть, стираться, и наконец перед ними снова лежал чистый лист бумаги.

– А говорил, что не умеешь рисовать, – похлопал мальчика по плечу Яков.

Вдруг дверь распахнулась, и в комнату ввалилась целая ватага детей, хватая с вешалок свои куртки, шапки, наступая на чьи-то шарфы, весело торопясь, чтобы поскорее вывалиться на улицу и затеять игру в снежки и беготню по круглому двору, пока мамы и папы не уведут всех по домам. Один рыжий мальчишка подскочил к ребятам и смахнул со стола стопку рисунков.

– Прекрати, Макс, что ты делаешь! Хватит баловаться! – закричала на него Вера, кинувшись подбирать разлетевшиеся по комнате листы.

– Хватит тут сидеть, слабо в снежки сразиться? – прокричал мальчишка на ухо Якову и выхватил у него фломастер.

– Отдай! Сейчас же отдай! – бросился за ним Яков, но Максим вдруг схватил листок.

– Сейчас я нарисую рисуночек, рисуночек, – кривляясь, ёрничал мальчик. Он наклонился над листом. – Вот это да, здорово! Круто! Видали такого? – с победным видом обратился он ко всем, показывая своё произведение искусства.

Вера фыркнула, а Яков подошёл ближе. С рисунка смотрело на мальчика холодным звериным взглядом оскаленное чудовище. Рогатый шлем скрывал горящие зловещим красным блеском глаза. Мохнатые руки и ноги со звериными когтями были огромны и играли накачанной мускулатурой. Немыслимое оружие держало это исчадие в лапах.

– Круто! – повторил Макс и, сунув рисунок в карман, выбежал в дверь. Белый фломастер, без колпачка, покатился по полу.

Договор

Близился Праздник. Это было видно по всему. На площади стояла огромная ёлка, блистающая по вечерам разноцветными гирляндами, с золотой звездой на макушке. Вокруг неё в кибитках, запряжённых уставшими лошадками, возили туда-сюда малышей. В школах наступили каникулы. А папа однажды пришёл домой с таинственной коробкой, в которой оказались новые ёлочные игрушки: чудесные круглые шары и стеклянные домики, переложенные мягкой бумагой. Даже самый воздух пах Праздником. Это было трудно объяснить, но когда Яков выходил на улицу, с первым же вдохом он чувствовал – Праздник. А когда возвращался с улицы домой и окунался в уют мебели и вещей, всё улыбалось и говорило ему: скоро Праздник!

Наконец поставили ёлку. Это было целое событие, которому посвятили почти целый день. Дети ссорились из-за права помогать маме развешивать игрушки, а потом из-за того, кто какие будет вешать. Мама сердилась. Младшая сестрёнка плакала, что ей ничего не дают. Но зато в конце вечера, когда папа пришёл домой, его встретили сияющие лица детей. А комната стала больше похожа на волшебную табакерку, в которую детям, сильно уменьшившись, удалось пролезть. Ёлка… Что может быть прекрасней!

Как-то вечером, накануне праздника, Яков с Верой встретились на круглом дворе под жёлтым светом фонаря.

– А какой подарок ты загадал себе в эту ночь? – спросила Вера, усевшись в сугроб и взбивая варежкой снег.

– Волшебную палочку, конечно, – тут же ответил Яков.

– Волшебную палочку? – Вера помолчала, старательно слепила снежок и запустила им в темноту. – И ты думаешь, тебе подарят. это?

– Ну конечно! Я же очень-очень попросил! – уверенно сказал мальчик.

– Кого?

– Того, кто всегда дарит подарки на Рождество.

Близилось. Праздник приближался, подошёл вплотную, и дети чувствовали его неповторимый аромат, в котором смешивался запах хвои, ёлочных игрушек, жара свечей, тающего на ботинках снега и темноты надвигающейся ночи.

– Хм… а может, и правда… – посмотрела на него девочка. Глаза её заблестели при свете фонарей. – Кажется, ты говорил, что волшебный фломастер тебе приснился?

– Ну да.

– А потом он оказался на самом деле?

– Да.

– У меня тоже иногда так бывает, а мама говорит, что я всё придумываю.

– Да, бывает, – согласился Яков.

– Послушай! – нетерпеливо перебила его Вера. – Так, может, чтобы у тебя появилась волшебная палочка, нужно, чтобы она тебе приснилась? – Вера посмотрела на Якова весёлыми зелёными глазами. Снежинки дрожали на её ресницах.

– Приснилась?

– Да! – И девочка, вся в снегу, даже заскакала вокруг сугроба на одной ноге – от радости, что она так здорово придумала. – Когда будешь ложиться спать, думай о волшебной палочке и о том, как ты сильно её хочешь, – и она тебе приснится! – наконец серьёзно проговорила Вера, стряхивая с себя снег.

– А если нет?

– Ну, если нет, то тебе её просто подарят… А попробовать всё-таки нужно. На всякий случай! – Девочки всегда ужасно предусмотрительны. – Я тоже буду думать, на всякий случай, – добавила она. – Чтобы тебе помочь.

– Точно. Это ты хорошо придумала.

– Договорились. А ты когда ложишься спать?

– Да сейчас приду и сразу лягу.

– Тогда и я тоже, – твёрдо сказала Вера, и её зелёные глаза снова сверкнули в темноте, как ёлочные игрушки.

– Вера, почему ты вся в снегу? Опять будешь кашлять! – Мама взяла девочку за руку и, отряхивая, повела домой.

Вера ещё раз оглянулась и подмигнула Якову, стоящему посреди круглого двора под рыжим фонарём.

«Пора спать!» Сегодня Яков не стал дожидаться этого приказа. За пятнадцать минут до положенного времени он лежал в постели, в наглухо застёгнутой пижаме и укрывшись до подбородка. Искоса он с нетерпением поглядывал на суетящегося брата, который в панике носился за мамой с криком: «Напиши!» Надо было помочь, иначе это никогда бы не закончилось, и Яков, взяв у него измятый клочок бумаги, вывел на нём одно-единственное слово: «МАШИНКА», после чего довольный мальчишка наконец залез в постель и аккуратно уложил эту бумажечку себе под подушку. Затем долго не могла успокоиться сестрёнка, которая истошно требовала надеть ей именно жёлтую пижаму, а не розовую (в два года она уже уверенно разбиралась в моде). Словом, Яков мог не на шутку опоздать! Он не знал, что Вера (коварная девчонка) ещё и не думала ложиться, ссорясь с сестрой по поводу того, кто какое наденет завтра платье.

В конце концов в комнате погас свет. Мама поцеловала всех на ночь, потом то же самое сделал папа. Они вышли, прикрыв дверь.

Щёки у Якова горели. Он помнил, что нужно думать о волшебной палочке, и попытался начать это делать. Сначала не получалось – мысли путались, он вспоминал то, что произошло днём, потом то, что было вчера – когда ставили ёлку. Яков перевернулся на правый бок и поправил рукой подушку – сегодня он не положил под неё фломастер, засунув его под матрас. Вместо этого под подушкой лежала записка, на которой были написаны два заветных слова: «ВОЛШЕБНАЯ ПАЛОЧКА».

Он посмотрел на брата: тот ещё не спал. При свете ночника видно было, как он уютно свернулся калачиком под толстым одеялом и посматривал из этого тёплого мира. Яков начал думать о том, что он первым делом попросит, когда волшебная палочка окажется у него в руках. Неужели правда он дождался этой ночи? Ведь ждал-то почти целый год! Под окном прогудела снегоуборочная машина. Мальчик хотел посмотреть – это машина-лесенка или обычная, со щёткой, но не смог, потому что уже заснул.

Глава 1
Страна

В Стране очень редко бывали грозы. Пожалуй, даже почти никогда. Может быть, поэтому их так панически боялись почти все без исключения жители. А может быть, и совсем наоборот. Но уж если сизая вата облаков начинала пухнуть над вершинами холмов, это не предвещало ничего хорошего. Все прятались по своим норкам и домикам, потому что знали, что это только начало. Дальше эта вата уплотнялась, пока не превращалась в твёрдую фиолетовую тучу, закрывающую полнеба, ну а ещё дальше…

Очень редкие грозы всегда бывали ужасно сильными, с такими раскатами грома, что сотрясались холмы и лес на них. Трудно себе представить, что чувствовали тогда жители в своих маленьких домиках, особенно те, кто жил на вершинах холмов.

А вот лесов в Стране было немало. Может быть, потому, что было очень много холмов, на которых они росли. Густые, кудрявые, иногда с непролазными чащобами, они служили домом всем своим обитателям. А какой чудесный запах влажной листвы, хвои и мокрой земли растекался под их сенью после дождя!

Земли Страны прорезала огромная Река. И именно в ней жители ловили вкуснейшую рыбу непредставимых размеров, купались до посинения и плавали на самодельных лодках. Река, начинаясь где-то в Северных морях, текла с севера на юг и там впадала в тёплое Южное море.

Солнце вставало каждое утро, как и полагается, на востоке – над линией зеленеющих лугов. На Восточной равнине всегда пасся скот: толстые и медленные коровы, дававшие чудесное сладкое молоко, изящные длинношёрстные козочки и неуклюжие кучерявые барашки, похожие на клубки, из шерсти которых можно было вязать изумительно тонкие шали и кофты, греющие, как три шубы разом.

Кто же населял эту Страну? Сами обитатели называли себя либо «старожилами» (ими считали себя те, кто жил в Стране с самого своего рождения и постоянно), либо «новосёлами» (так назывались те, кто поселился недавно). Были ещё и «гостики» – те, кто только изредка или вообще единожды просто гостил на этой необычной земле (именно так – не «гостями», а почему-то непременно «гостиками» называли их).

А ещё на востоке, откуда солнце каждое утро прогоняло ночную тьму, жили пастухи. Они всю свою жизнь пасли скот на пастбищах Восточных лугов и делались от этого философами и мудрецами. К ним частенько отправлялись жители Страны за советом и помощью, за разрешением возникающих споров и просто когда становилось грустно.

Чем была особенно интересна Страна? Да тем, что её, если увидишь, нельзя было перепутать ни с какой другой. Холмы… Они покрывали почти все земли Страны. Их вид заставлял волноваться и биться гораздо быстрее сердца тех её жителей, которые возвращались в Страну после долгого отсутствия. Такой холмистой земли не было больше нигде в мире!

Однако жители Страны не очень-то любили строить себе дома на холмах (конечно же из-за гроз), а если и строили, то на низеньких, с которых легче спускаться в долину. Большинство домиков располагалось в низинах между холмами. Там можно было разбить огород, вырыть колодец и добывать из него очень чистую мягкую воду, по вкусу напоминающую росу.

У тех же, кто поселялся на холмах, был свой особенный способ построения жилищ. Сверху эта система напоминала сеть огромной паутины. От каждого домика, прямо от крыльца, отходила деревянная дорожка, которая в месте спуска с холма переходила в узенький подвесной мост – к другому, ближайшему холму. Проходя над пропастью, висячая тропинка наилучшим образом подводила пешехода к домику на соседнем холме. Это было очень удобно, так как можно было путешествовать с холма на холм в гости друг к другу, не спускаясь каждый раз в долину. Мосты эти строились из самого распространённого и самого прочного дерева холмистой земли – красной сосны, поэтому по ним можно было совершенно безбоязненно ходить, бегать и даже кувыркаться.

Страна существовала уже тысячелетия, но при этом практически никак не изменялась, менялись только её жители: одни исчезали, им на смену появлялись другие. Население не сильно увеличивалось, так как попасть в Страну было очень и очень непросто, далеко не всякому путешественнику это удавалось. Соседние да и несоседние страны никогда не угрожали ей, ведь они все существовали в большом мире. А Страна была сама для себя – Мир.

Однако бывали и в её истории странные случаи, когда жизни её обитателей грозила опасность. Таких случаев за все века её существования было всего два. А этому можно верить, так как историю Страны сотни лет записывал в тяжёлую книгу таинственный Великий Летописец. Его работе ничто не мешало. Летописец жил на востоке, его дом терялся где-то в необозримых лугах, заливавшихся по утрам радостным солнцем, а по вечерам покрывавшимся тёмно-синей пеленой ночи. Это было в такой дальней дали, что даже пасшиеся на лугах коровы с барашками никогда туда не заходили. Некоторые особо упорные искатели приключений пытались найти его уединённое жилище, но никому не известно, выходило ли это у них. Однако откуда – непонятно, но все знали о Летописце и важности его тысячелетней работы. Жители верили, что это именно благодаря ему истории из жизни Страны никогда не забывались, передавались из уст в уста. Старожилы при случае рассказывали их новосёлам, новосёлы делились с гостиками, а Летописец между тем заносил в свою книгу с каждым годом всё новые и новые главы.

Эти два случая рассказывали прежде всего.