Текст книги "Мандариновая пора"

8. Сынок дипломатов

На литературе Паша с ужасом осознал, что ему предстоит познакомиться со второй половиной класса. На английском и немецком седьмой «Б» делился на две группы. А на всех остальных занятиях соединялся в огромную толпу, и получалось что-то вроде двойного удара. Или команды Людей Икс. Каждый обладал сверхъестественными способностями: кричать до звона стёкол, молниеносно распускать нелепые сплетни, одарять неугодных замораживающим взглядом и без помощи кулаков бить по самым больным местам.

Паша не привык к тому, что в одном классе бывает столько народа – почти тридцать человек! В школе при посольстве было так мало учеников, что у Паши никогда не набиралось больше пяти одноклассников.

Здесь же он словно очутился на поле боя, где все воевали против всех. Сразу и не поймёшь, какова расстановка сил и с какой целью ведутся сражения.

Так и хотелось нацепить что-нибудь на голову в качестве шлема и ползком продвигаться к парте. Точно стрелы, поверху проносились какие-то предметы – ручки, резинки, тетради, скомканные листочки. Один раз даже просвистел телефон, метко пущенный в лоб Даниле Попову. Такого хохота Паше не доводилось слышать никогда, даже в цирке.

На удивление, «мишень» Данила Попов гоготал громче всех, любезно возвращая телефон владельцу, долговязому и, судя по выражению лица, недалёкому Коле Ромашкину.

Алёна переступила через какого-то споткнувшегося паренька и деловито заняла своё место, но подсаживаться к ней никто не торопился. Паша благоразумно сел за первую парту и почти сразу горько об этом пожалел. Подоспела какая-то неуравновешенная девица с тремя серёжками в каждом ухе и грохнула тяжёлую розовую сумку Паше на колени. Из сумки что-то больно ткнуло его в живот, и Паша застонал. Наверное, торчавшие из кармана ручки, но впились они в него, как настоящие иголки.

– Свали, пожалуйста, с моего места, – приказала девчонка. Почудилось, будто её короткие чёрные кудри извиваются и шипят, точно змеи на голове Медузы Горгоны.

Паша в недоумении уставился на эту красавицу-чудовище. Он бы и рад уступить девочке, только вот это существо так грозно на него посмотрело, что очаровательные девичьи черты разом померкли. Всем своим видом она показывала, что готова чуть ли не драться за любимую парту.

– Ты вообще кто? – спросила она.

– Не пугай новенького! – усмехнулся вездесущий Коля Ромашкин. – Он у нас сынок дипломатов.

Паша уже приготовился, что и в него сейчас полетит телефон Ромашкина или что похуже, но, к счастью, обошлось.

Горгона вдруг сменила гнев на милость и даже изящно присела на край парты. Её длинные накрашенные ресницы задёргались, как измазанные чем-то чёрным и липким крылья тропической бабочки. Одноклассники притихли, наблюдая за ней.

– Меня зовут Зара, – улыбнулась она. – Если хочешь, давай сидеть вместе.

– Ну давай, я не против…

Зара чуть наклонилась вперёд, глядя Паше прямо в глаза, как могущественная чародейка. Но когда он понял, что ей ни в коем случае нельзя доверять, было уже поздно. Она подняла тонкую бровь и ухмыльнулась с деланным сожалением:

– Нет, не думаю, что мы друг другу подходим.

Класс взорвался ликующими криками и свистом. Зара артистично поклонилась благодарной публике. Паша вжал голову в плечи – Зара будто высосала из него всю энергию, парализовала своим ядом, и не осталось сил, чтобы отразить удар. Теперь ясно, что она за штучка. Когда змее хорошо, лягушке плохо. И в этом классе сразу видно, где змеи, а где лягушки.

Коля Ромашкин кивнул Паше:

– Придётся тебе переезжать, дружище. Зара у нас такая.

Коля и Зара обменялись противными улыбочками.

«Ничего, – успокоил себя Паша, – просто надо ко всем относиться, как к малоизученной инопланетной расе: записывать повадки, вести наблюдения, учиться взаимодействовать. Люди и среди горилл выживали. Вот Зара с Ромашкиным заодно. Их лучше остерегаться», – отметил он про себя и, освободившись от неподъёмного груза Зариной сумки, поплёлся на единственное свободное место – к Алёне. Правда, теперь она его нисколько не раздражала. Её совершенно явно ничего не связывало с Ромашкиным и Зарой, и хотя бы за это Паша её зауважал. Очевидно, она была самая безобидная из племени инопланетян и сама нуждалась в защите.

9. Палочки

Этого момента Паша особенно боялся. Обед. Столовая. Незнакомая и, вероятно, невкусная еда. А вдруг он станет есть не так, как принято? Инопланетяне разбушуются и, чего доброго, пойдут на него войной. Им не понять, что он почти не держал в руках вилку с ножом и ему куда удобнее есть палочками.

Мама об этом знала и решила подстраховаться – положила в Пашин рюкзак пару самых лучших палочек из тёмного дерева, с одного конца инкрустированных перламутром. Тётушка Лан называла их «праздничными палочками», потому что они использовались только в особых, торжественных случаях и даже хранились в специальном шёлковом мешочке.

– Ничего страшного, если ты принесёшь палочки, – заверила Пашу мама. – Никто тебя за это не накажет. Наоборот, повод завязать новые знакомства! Вдруг кто-то из учеников заинтересуется, ты расскажешь им про азиатскую кухню. Это же так увлекательно!

Мама не могла ошибиться, она выросла и почти всю жизнь прожила в этой стране, она ходила в такую же школу и разбирается, что тут к чему. Поэтому, войдя в столовую, Паша не сомневался, что палочки его выручат. Главное, заставить себя с удовольствием съесть всё, что дадут. Даже если это будет самая жуткая гадость на свете. Нехорошо обижать окружающих, отказываясь от еды. «Плывя по реке, следуй её изгибам, входя в дом, следуй его обычаям», – провожая Пашу, напутствовала тётушка Лан, и он не ставил под сомнение мудрость многих поколений.

Столовая была забита до предела – как космический корабль, отбывающий с планеты, которая вот-вот разорвётся на части. Паша сразу уловил, как тут всё работает. Нужно взять синий поднос и подойти к окошечку, откуда периодически высовывается большая бледная рука в прозрачной перчатке и выдаёт тарелки с едой.

В очереди Паша оказался очень неудачно зажат между Зарой и её лучшей подругой Вероникой (той, что с фиолетовой прядью). Девочки вели откровенные беседы, не обращая на Пашу никакого внимания, и он то и дело краснел от неловкости.

– Я журнал вчера купила, но без тебя не читала. В этом номере есть тест «Какой парень тебе нужен», – сообщила Вероника.

– П-ф, – надменно фыркнула Зара. – Опять про парней! Достали уже. Чё, больше писать не о чем? Как будто я чего-то не знаю! Да сама хоть сейчас двести статей про парней могу накатать.

– Ну ещё есть интервью с Эммой Уотсон, тренды осени и мастер-класс по мейк-апу, – потупилась Вероника, раздосадованная тем, что ей не удалось впечатлить подругу.

– Опять всё без меня прочитала, да? – разозлилась Зара. – Хоть тест про парней, надеюсь, не сделала?

– Нет, – отозвалась Вероника и пристыженно опустила глаза.

– Тогда будем делать тест. Эй, новенький, чё уши развесил? Чё ты вообще между нами затесался?!

– Простите, я случайно, – буркнул Паша и пропустил Веронику вперёд.

Получив тарелку с двумя плавающими в лужице оранжевого бульона голубцами, Паша наконец направился к столу. Он приметил свободное место рядом с Алёной и Славой Уткиным.

Тихоня Слава был единственным человеком в классе, с которым Паше сразу захотелось подружиться. В отличие от остальных, Слава на уроках не высовывался, но если уж его спрашивали, то отвечал связно, чётко и по делу. По всему видно, что усердно готовился.

– Можно к вам? – обратился Паша к Алёне и Славе.

Алёна никак не отреагировала, просто по привычке отодвинулась подальше. А Слава улыбнулся и похлопал ладонью по стулу:

– Садись. Мы только за.

Паша выдохнул с облегчением и даже повеселел. Но голубцы опять испортили настроение. По форме они напоминали любимые немы, только вместо лапши, огурца и креветок – какая-то рисово-мясная начинка, завёрнутая в прозрачную оболочку. Паша достал палочки, пару раз звонко стукнул их друг о друга, как будто затачивал ножи, и потыкал голубец, проверяя, съедобна ли обёртка или это просто целлофановый пакетик.

Алёна и Слава смотрели на него с нескрываемой тревогой. Да и ученики за соседними столами выпучились во все глаза. Ромашкин в предвкушении зрелища подпрыгивал на стуле, а его верный подпевала Попов даже оторвался от второй порции.

Паша огляделся и смущённо пожал плечами. А потом разворотил голубец, поднёс тарелку близко ко рту и, ловко захватывая начинку палочками, принялся есть.

– Почему ты ешь палочками? – не выдержал Слава.

Всё, как предсказывала мама! Паша обрадовался и, даже не прожевав, поспешил ответить:

– У нас во Вьетнаме все так едят.

Слава нахмурился и повернул голову набок, как сова. Он явно чего-то не понимал. Алёна втянула щёки и закатила глаза. Это был её способ сказать: да ты точно псих. Паша уже заметил, что она редко разговаривает, и учился различать её сигналы без слов.

– А как это называется? – спросил Паша, чтобы не дать беседе угаснуть.

– Э-э-э… голубцы, – не сразу нашёлся Слава.

Кто-то хихикнул, за спиной прокатился шепоток.

– Голубцы? – изумился Паша. – Это потому, что из голубей?

Паша заметил, что в Москве очень много голубей. Они сидят на проводах, на крышах, на балконах и гуляют стайками во дворах. Но чтобы из них что-то готовили? Не проще ли разводить кур? В них и мяса побольше. Окружающие уже откровенно смеялись, и Паша никак не мог сообразить почему.

– Нет, это фарш. Говяжий, наверное, – терпеливо объяснил Слава.

– А почему тогда «голубцы»?

– Не знаю. Просто название такое.

– Понятно. Вообще вкусно, – похвалил Паша, хотя оранжевый бульон показался ему довольно пресным. Не хватало остроты и специй. Да и рис был какой-то разваренный.

– Ты правда никогда не ел голубцы? – всё ещё не верил Слава.

– Он больше к собачатине привычный, да, Грушкин? – съязвил Ромашкин, и Данила Попов тут же зашёлся в диком хохоте.

– Фу, ужас, – тряхнула чёрными кудряшками Зара.

Паша велел себе держаться непринуждённо:

– Вообще-то, я Грушин, а не Грушкин. И, отвечая на твоё предположение, я собачатину никогда не пробовал.

– Да ладно, не заливай! – не отставал Ромашкин. – В Китае все собак едят – факт!

– Не в Китае, а в Корее, и Вьетнам – не Китай, это отдельная страна, – поправил Паша спокойно. Но почувствовал, что где-то глубоко внутри закипает обида.

Ромашкин пропустил замечание мимо ушей и принялся развивать собачью тему.

– Чё-то боязно мне за своего Рекса. Слышь, Грушкин, ты в каком доме живёшь? Буду стороной обходить. А то оглянуться не успеешь, а твой верный пёс уже у Грушкина в лагмане плавает!

И тут все будто взорвались:

– Грушкин, а кто вкуснее – овчарка или чихуахуа?

– Да с кетчупом без разницы! Ха-ха-ха!

– Приходи ко мне! У нас тараканы на кухне завелись, сваришь себе из них супец!

– Да ладно, пускай ест. Хоть бродячих собак меньше станет, тоже плюс.

Каждый считал своим долгом высказаться, разве что Слава с Алёной молчали и притворялись невидимками.

Паша изо всех сил старался не дёргаться. Он никогда ни с кем не дрался и начинать не собирался, несмотря на то, что Ромашкину не помешала бы серьёзная вправка мозгов.

«Они просто ничего не знают, всё, что за пределами района, их не касается. Лягушке на дне колодца небо тоже кажется маленькой лужицей» – говорил себе Паша, и становилось легче. Он уткнулся в тарелку и попытался подумать о чём-нибудь хорошем, чтобы визгливый голос Ромашкина умолк. Хотя бы понарошку.

– В моей деревне кроны баньянов достают до небес, – пропела тётушка Лан. Она стояла в высокой траве на берегу мутной Красной реки и махала проплывающим на лодках рыбакам. Её шёлковое платье развевалось на ветру.

– Тяу Че, – строго сказала она. – Помни: бамбук никогда не ломается.

10. Новый друг

По пути из школы Пашу не покидало чувство утраты и горечи. Он уговаривал себя не думать о дурацких издёвках, но обида разрасталась, занимая все его мысли. Смеющиеся лица до сих пор мелькали перед глазами, а небрежно брошенные оскорбления гулким эхом раздавались вновь и вновь. Только теперь ранили ещё больнее. Человеческий яд намного страшнее змеиного.

Оказавшись в маленькой квартире, которая теперь служила ему домом, Паша упал на диван и попытался заснуть. У него не было сил ни на что – ни на домашнее задание, ни на фантастические романы, ни на гитару.

Вечером, когда вернулись родители, начался неизбежный разговор:

– Ну как в школе?

– Я туда больше не пойду, – твёрдо сказал Паша и выдал несколько весомых аргументов, которые, как ему казалось, должны убедить родителей. Все они сводились к тому, что одноклассники – тупые дикари, которые ходят в школу, только чтобы над кем-нибудь поиздеваться.

Но Пашина пламенная речь не нашла отклика в родительских сердцах. Папа, внимательно выслушав историю про столовую, посоветовал Паше впредь «не провоцировать детей на конфликт».

– Интересно, как же это я их спровоцировал? – оторопел Паша. Неужели и папа, его собственный отец, на стороне врага?!

– А зачем ты сказал про голубей? Напустился на их голубцы, вот они и ответили тебе собачатиной. Всё логично.

– Я же просто спросил! – повысил голос Паша и тут же осёкся. Нехорошо грубить отцу. – Я правда не знал, из чего эти голубцы.

– Ну как ты мог не знать? – развела руками мама и огорчённо покачала головой. – Все это знают.

– Да я ничего про эту страну не знаю! – вспылил Паша. – Ни про еду, ни про людей. Зря ты вообще мне палочки с собой дала. С них-то всё и началось! Меня никто не предупреждал, что тут можно взять и нахамить незнакомому человеку! Всё, я туда не вернусь. Мне хватило.

Мама вздохнула. Папа насупился и пробормотал в усы:

– Подумаешь, собачатина. Где-то вон крокодилов едят, где-то – насекомых. Мы вот говядину едим, а индуисты – нет. Что ж тут такого? Все культуры разные.

– Ну пошутили они, Паш, ты-то от этого хуже не стал! Забудь и живи спокойно. Учиться же надо. А в другую школу придётся далеко на метро ездить. Тебе очень хочется ездить на метро?

Паша уже понял, что другая школа ему не светит. А даже если светит – вряд ли там будет иначе. И всё же тихо сказал:

– Я туда не пойду.

– Вот же не было печали! Специально для тебя пословицу придумали: «Когда я ем, я глух и нем», – бросил папа и вышел из комнаты.

Паша поймал на себе мамин умоляющий взгляд.

– Ладно, завтра пойду, – буркнул он. – Но если они опять…

– Не настраивайся так заранее! – вставила мама. – Всё будет в порядке. У многих подростков нет чувства меры, но скоро они к тебе привыкнут, ты с кем-нибудь подружишься и всё образуется. Можешь не сомневаться.

В тот вечер Паша отказался от еды. Аппетит пропал. Паше вспомнились голубцы, залитые оранжевой жижей, и подступила тошнота. Не от голубцов, а от Ромашкина и остальных. И всё же голубцы ему навсегда разонравились. Слишком дорого они ему обошлись.

Он с тоской думал о том, что и завтра, и послезавтра, и ещё много лет ему придётся терпеть Ромашкина. А сколько ещё подвернётся поводов для издёвок? В одной только столовой Пашу ожидает множество открытий: гуляш, плов, бефстроганов и бог знает что ещё.

Чтобы хоть немного отвлечься, Паша сел за новый ноутбук. Хотел написать Анне, пожаловаться на школу. Она точно найдёт какие-нибудь слова утешения. Но вдруг увидел сообщение от Славы:

«Привет. Помнишь меня? Слушай, ты же из-за Ромашкина не переведёшься в другую школу?»

Паша долго вглядывался в эту фразу, а потом напечатал: «Из-за Ромашкина – никогда!» Пока Слава набирал новое сообщение, Паша впервые за весь день улыбнулся: кажется, у него только что появился друг.

11. В джунглях

Пять дней в неделю Паша послушно ходил в школу, а по вечерам говорил родителям, что всё нормально и показывал дневник с четвёрками и пятёрками. Мама верила, что в семье воцарилась долгожданная идиллия. Папа давал понять, что иначе и быть не может: сын должен учиться, и, конечно же, на пятёрки. На все остальные оценки папа хмурился и недовольно шевелил усами.

На самом деле всё было по-другому. Разве что пятёрки настоящие, а всё прочее нормальным никак не назовёшь, и Паша предпочитал о школе не распространяться.

Каждое утро, начищая зубы положенные три минуты, Паша мысленно давал себе установку: «Я заблудился в джунглях. Задача – не попасться диким зверям». Или: «Я – герой фильма „Восстание планеты обезьян“. Разумные приматы захватили мир, и мне нужно пережить этот день, пока учёные не найдут способ вернуть всё назад».

Это помогало. Паша будто загружал себя в иную реальность. В игру. Ему даже удалось убедить себя, что всё это временно и когда-нибудь он перейдёт на новый уровень, а то и победит в игре. Он верил, что рано или поздно всё это закончится.

Да, Паша был обычным игроком: законы школьной жизни придумали невидимые разработчики, и он вынужден им подчиняться. Хорошо, для него нашёлся напарник – Слава, который и растолковал все эти неписаные правила и подробно объяснил, кто за кого играет. Так вот, Паша был сам по себе. Ни в одну команду его не взяли. Впрочем, он бы и сам не захотел.

Класс делился на слабых и сильных. Слабые могли прислуживать сильным или податься в изгои. Одно утешало: система чёткая и понятная. Паша без колебаний выбрал изгоев. Они хотя бы независимые, и им не нужно притворно хохотать над шуточками Ромашкина, восхищаться нелепыми нарядами Зары или готовить по два доклада – за себя и за «товарища».

Со временем Паша выработал идеальный защитный механизм. Получше мантии-невидимки. Его щитом стали книги. Почему-то, когда он читал какой-нибудь роман, никто его не трогал и не замечал. Эта схема была даже лучше Алёниного молчания. Так что Алёна, насмотревшись на Пашу, всё чаще коротала «окна» и перемены за учебниками, а потом переключилась и на художественную литературу. И порой сама заговаривала с Пашей о понравившихся книгах.

Больше всего Пашу раздражало, что ничего в школе не поддавалось контролю. Оценки по всем предметам в основном зависели от поведения ученика и точного цитирования учебника.

Паше пришлось избавиться от такой вещи, как собственное мнение. Произошло это однажды на литературе, когда учительница сказала с иронией:

– Ваше мнение, Грушин, я нахожу довольно интересным, но всё-таки сперва хотелось бы услышать из ваших уст мнение Виссариона Григорьевича нашего, Белинского.

Паше казалось, что в тот момент дух покойного критика выныривает из потустороннего мира и, строго скрестив руки, парит под потолком возле портрета Пушкина. Приходилось отвечать, а не то с призраками шутки плохи.

Столовая была отдельной пыткой. Есть и читать одновременно было неудобно, поэтому Паша становился лёгкой добычей для Ромашкина и его свиты. Как и большинство злодеев, Ромашкин становился особенно беспощадным на голодный желудок. Он успешно метал ядовитые стрелы, а Пашу назначил своей излюбленной мишенью.

– Зачем тебе школа, а Грушкин? На вьетнамский рынок и без аттестата берут!

– Ты узнавал? – принимал вызов Паша.

– Конечно! Я о твоей карьере ещё как пекусь!

В джунглях надо жить по законам джунглей. Даже если эти джунгли по неведомой причине разрослись в общеобразовательной школе.

Несколько дней щитом Паше служила научно-фантастическая книжка Курта Воннегута «Галапагосы» – про горстку последних людей на Земле. Они застряли на одном из Галапагосских островов, и через миллион лет их потомки забыли, что они люди, и превратились в зверей. Обзавелись клыкастой пастью и плавниками, чтобы ловить рыбу и выживать в новой среде. У них не осталось выбора. Когда кругом звери, волей-неволей станешь одним из них. А иначе – естественный отбор!

Возможно, Воннегут хотел сказать что-то другое, Паша не был уверен, что правильно уловил его мысль, – к сожалению, Белинский умер задолго до рождения Воннегута и не имел возможности прокомментировать эту книгу.

Но Паша не мог позволить себе сдаться. Должен быть какой-то способ, чтобы избежать «озверения». Нужно просто хорошенько поискать.

12. Человек на Луне

Из-за школьных неурядиц Паша чуть было не пропустил Праздник середины осени – ночь, когда дети на Востоке зажигают большие бумажные фонарики в форме карпа, звезды, дракона или лотоса и маршируют по улицам городов и деревень. Загадочное Полнолуние, когда нужно обязательно зажечь фонарик.

– Без нашей помощи господин Кыой не найдёт обратной дороги домой, – объясняла тётушка Лан, раскладывая на подносе фрукты и сладкие лунные пироги для детей.

Она заранее купила Паше маску льва и разучила с ним несколько традиционных песен и танцев, чтобы он мог участвовать в народных гуляниях.

– Где же он так заблудился, этот господин Кыой, что весь мир должен освещать ему путь? – удивился Паша.

Тётушка Лан хитренько улыбнулась. Это означало, что сейчас она поведает новую легенду.

– Давным-давно в одной деревне жил знаменитый человек – господин Кыой. Он был хозяином волшебного баньяна, способного исцелять любой недуг. Больному было достаточно поклониться дереву и коснуться его рукой, и он выздоравливал на глазах. Господин Кыой очень гордился, что вырастил волшебный баньян, и ухаживал за ним, как за императорским отпрыском. Баньян рос в чудесном саду в окружении лотосов.

Господин Кыой был небогат. Благородство и великодушие не позволяли ему требовать плату за помощь нуждающимся, поэтому он жил впроголодь, отдавая все силы и средства баньяну. Порой господину даже приходилось набирать воду из лужи, потому что вся чистая дождевая вода уходила на полив целебного дерева. Все уважали и благодарили господина, кроме его жены. Она была алчной и глупой женщиной и сердилась, что Кыой больше заботится о баньяне, чем о ней. Однажды она так разозлилась, что выплеснула ведро грязной воды на корни священного баньяна. И тогда дерево оторвалось от земли и поднялось в воздух.

Несчастный господин Кыой успел ухватиться за корни баньяна, но не сумел вернуть его назад. Так, вместе они улетели на Луну и до сих пор обитают там. Люди на Земле стали болеть и умирать много раньше срока. Поэтому каждый год мы выходим на улицы и надеемся, что свет наших фонариков укажет господину путь домой… О! Слышишь? – тётушка Лан поднесла руку к уху: – Маленькие барабанщики уже созывают всех на праздник! Скорее!

Она выставила на крыльцо поднос с угощением и прокричала детям на противоположной стороне улицы:

– Подходите, будьте добры, отведайте наших лунных пирогов!

Малыши в забавных масках радостно загалдели и, позабыв о родителях, бросились опустошать лакомства на подносе. Видно, сахарные пироги пришлись им по вкусу, потому что дети исполнили для тётушки Лан и Паши танец цветов. Няня смеялась, и хлопала, и светилась гораздо ярче любого фонарика, а Паша не забывал поглядывать на Луну – вдруг Кыой, сидя на ветвях волшебного баньяна, уже спускается на землю?

Тётушка Лан схватила Пашу, и они помчались по переулкам к озеру Возвращённого меча, чтобы увидеть грандиозный фейерверк. Лан не забывала приветствовать всех – знакомых и незнакомых. Держа фонарик над головой, она свободной рукой махала барабанщикам и мотоциклистам, хвалила маски, хлопушки и выпечку на прилавках, а Паша следовал её примеру.

Наконец они добрались до озера. В полночный час там встретились все жители города. Пришла даже бабушка тётушки Лан – худющая девяностолетняя старушка по имени Май, крошечная и добродушная, как дух домашнего очага. Семья тётушки Лан, её муж, двое маленьких детей и другие родственники, расположилась на толстой, низко склонившейся ивовой ветке: с неё было очень удобно наблюдать за празднеством.

Бабушка Май то и дело выдувала большие мыльные пузыри. Они кружили над водой, вроде прозрачные, а всё равно с одного бока зелёные, а с другого – розовые.

Муж тётушки Лан, дядюшка Ки, мыльными пузырями не интересовался, зато восторженно следил за выступлением мастеров боевых искусств. Так усиленно им аплодировал, что ладони побагровели и раскалились, как две сковородки. Паша тоже отвлёкся от мыльных пузырей: бойцы высоко подпрыгивали, размахивая бамбуковыми шестами, и демонстрировали немыслимые приёмы. Словно только что выскочили из Пашиных любимых гонконгских фильмов.

Вдруг в небе вспыхнули огни – сначала едва заметные точки, они росли и тянулись цветными иголками в разные стороны. Один в один морские ежи. Все кругом принялись поздравлять друг друга и звонить родным из других городов.

– А у нас фейерверк!

– И у нас фейерверк! Большой у вас фейерверк?

– Большой! Во всё небо! А у вас?

– И у нас во всё небо!

Туда-сюда сновали торговцы с полными корзинами румяных лунных пирогов. И хотя они стоили недёшево, тётушка Лан и дядюшка Ки накупили всем родственникам и Паше по две штуки. Долго ещё под Луной искрились и грохотали фейерверки. А Паша сидел на ивовой ветке, жевал лунный пирог и даже не думал расстраиваться, что в этом году господин Кыой не прилетел. Значит, следующей осенью праздник будет в десять раз ярче!

Паша отыскал на балконе электрический фонарик. Конечно, он не такой изящный, как фонарь-лотос или фонарь-бабочка, но ничего более подходящего всё равно нет, так что сгодится.

Высунувшись из окна, Паша оглядел тёмный двор. В многоэтажках напротив давно погасили свет. Никто и не подозревает, что где-то в далёкой восточной стране уже вовсю веселятся и пересказывают друг другу легенду о волшебном баньяне. Там и тётушка Лан, и бабушка Май (пусть живёт ещё сто лет!), а вот Паша не там. Он должен быть там этой необыкновенной ночью. Если бы только можно было вернуться! Зажмуриться и перенестись туда, где всё пропитано чудесами, где он по-прежнему маленький мальчик по имени Бамбук.

Паша смотрел на Луну и вспоминал старинную поговорку, которую в восхищении повторяли в ту далёкую ночь все кругом: «Ей миллионы лет, но она никогда не бывает старше месяца».

В сердце закопошилась обида, и Паша почувствовал себя самым одиноким человеком на свете. Даже более одиноким, чем бедный господин Кыой. Паша включил фонарик и запустил яркий луч в чёрное, укутанное тучами небо.