Текст книги "Компот из запретного плода"

– Маня, ты изменяла? Говори живей, человек ждет!

Я расстегнула куртку. Спору нет, компьютер – великое изобретение, но кое-кому он принес лишь одни неприятности. Моя подруга Катя Булавская, например, именно из-за умной машины потеряла совершенно замечательного мужа, Игоря, тихого, спокойного ботаника, все свободное время проводившего у монитора. Игорь был отличным супругом, не пил, не курил, хорошо зарабатывал, никогда не ругал безалаберную Катьку за отсутствие обеда и покупку сотой кофточки. Любая другая баба жила бы и радовалась, но Катюхе хотелось романтики, а Игорь не дарил цветов, не замечал красивого сексуального белья, а от ароматических свечей начинал судорожно кашлять. Сначала Булавская дулась, но потом решила, что в качестве спутника жизни Игорек идеален, а романтики она начерпает в чужом колодце. Пользуясь тем, что супружник стопроцентно доверял жене, Катюха пустилась во все тяжкие, она могла заявиться домой за полночь и спокойно сообщить:

– Начальник совсем оборзел, работы навалил выше крыши.

– Бедная моя, – отвечал, не отрываясь от экрана, Игорь, – сделай нам чаек.

Представьте теперь ужас Катюхи, когда она, мило проведя время с очередным любовником, спокойно притопала домой и увидела в прихожей красного от гнева мужа.

– Почему мобильный выключила? – заорал он, наскакивая на неверную супругу.

– Батарейка села, – ловко выкрутилась Катька, пораженная невменяемым состоянием мужа.

Булавская полагала, что супруг сейчас успокоится и отправится к компьютеру, но Игорь схватил Катюху за плечи, тряханул и злобно спросил:

– Изменяла?

Булавская похолодела, не понимая, каким образом апатичный, не интересующийся ничем, кроме новых программ, Игорь узнал правду о бурной интимной жизни супруги, и выкрикнула:

– Нет.

– Врешь, изменяла!

– Нет, нет!

– Не смей обманывать, хочешь, чтобы носом ткнул? – окончательно разъярился ботаник.

Сообразив, что у муженька имеются веские доказательства ее неверности, Катюха перепугалась, развод не входил в ее планы. Оставалось лишь надеяться, что Игорь простит спутницу жизни, и Катька совершила ошибку.

– Да, – пролепетала она, – случайно, всего один раз.

Милые мои, даже если муж поймал вас нагой, в объятиях другого мужчины, твердо отрицайте факт прелюбодеяния. Никогда не признавайтесь в неблаговидном поступке, стойте на своем – вы верны мужу. Вас оклеветали враги, голый незнакомец на самом деле врач, который делает вам искусственное дыхание. Почему он без одежды? Так надо, вам плохо, у вас клиническая смерть, и вам не до того, чтобы в деталях рассматривать доктора. Врите что угодно, но никогда, запомните, никогда не признавайтесь в измене.

Мужчина способен простить женщине все, кроме адюльтера. У сильной половины человечества гипертрофировано чувство собственности. Если схватите бритвенный станок мужика, он его потом выбросит, а использованную другим мачо жену вышвырнет вон. Не потому, что сильно любит вас, а потому, что считает за вещь и не желает иметь секонд-хенд. Не думайте, что тихий, интеллигентный мямля спокойно проглотит фразу типа: «Я была тебе неверна, прости, милый». Из тысячи парней ни один не простит вас, может, кто и сделает вид, что благородно не заметил «левак», но в самый неподходящий момент напомнит вам о нем, поэтому молчание – золото.

Но Катюха совершила распространенную ошибку, взяла да призналась.

Игорь рухнул на табуретку и уставился на жену, а та принялась юлить:

– Милый, прости, всего один раз, очень недолго, не о чем и говорить, пяти минут с ним не провела, люблю только тебя. И потом, я была пьяной, это даже не любовь, а почти изнасилование!

– Ты МНЕ изменила? – обомлев, осведомился муж. – С парнем?

– Ну да, – кивнула Катька, – ведь не с бабой же! Кстати, ты откуда узнал?

– Только что от тебя услышал, – прошептал Игорь, – сама призналась.

Булавская уцепилась за вешалку.

– Погоди, – пытаясь унять резко вспыхнувшую головную боль, протянула она, – кто встретил меня воплем: «Изменила?»?

– Верно, – кивнул Игорь, – только я имел в виду совсем другое! Спрашивал, изменила ли ты пароль в компьютере, на старый он почему-то не реагирует.

Глава 9

Старушка втянула голову в плечи.

– Ой, беда, раньше лучше было, достал журнальчик и гляди! Ну, чего это он не загорается?

– Вы кнопочку нажмите, – посоветовала я, – вон ту, самую большую, на системном блоке.

– Твоя правда, – обрадовалась бабуся, – никак не запомню. Иванова… тут их аж семеро, ночью троих привезли, Мария Иванова… Во, Клавдия… да… да… ага… Ты это, того, ступай на четвертый этаж, ищи доктора Морозова Анатолия Сергеевича, ён дежурный, все и объяснит.

Мило улыбнувшись уставшей от борьбы с научно-техническим прогрессом бабусе, я, никем не потревоженная, добралась до отделения. Над входом горела надпись: «Первая травматология».

И опять меня никто не заметил, я беспрепятственно добралась до двери с табличкой: «Ординаторская», поскреблась в нее и, услыхав: «Ну кто там?» – всунула голову в комнатенку.

– Можно? Ищу Морозова.

– Минуточку, пока занят, – не поднимая головы от бумаг, ответил мужчина в синей хирургической пижаме. – Значит, так, Жанна, тут имеем черепную травму.

Молоденькая медсестричка робко поправила:

– Черепно-мозговую…

– Мозгов у него нет, – рявкнул Морозов, – приперся на день рождения жены со своей любовницей, за что и получил казаном по башке. В случае Никифорова лишь черепная травма. Вы ко мне?

– Да, да, – закивала я, – ночью сюда доставили Клавдию Иванову…

Анатолий Сергеевич поднял голову.

– Кем она вам приходится?

– Коллегой, вместе людям ремонты делаем.

– Иванова умерла.

– Почему? Как? Не может быть!

Морозов тяжело вздохнул.

– Травма, несовместимая с жизнью, ее сильно ножом изрезали, вскрытие пока не делали, но, думаю, ничего удивительного там не обнаружат.

– Кто ее так?

Доктор пожал плечами.

– Не знаю, этим делом милиция должна заниматься.

– Мужик, – вдруг ожила медсестра, – та, вторая, которую к психам отправили, говорила.

– Жанна, – сурово перебил ее Морозов, – не следует делать опрометчивых заявлений, твое дело указания старшего медперсонала выполнять.

– Почему вы решили, что Клаву побил мужчина? – быстро сказала я. – Она сказала?

– Она говорить не могла, – ответила Жанна, – с такими травмами молчат, молодая в приемном покое сообщила вроде про мужа, а дежурная в карточку записала, но…

– Иди на пост, – велел Морозов, – разболталась тут, а вы ступайте, тело отдадут после вскрытия, у нас сейчас напряженка с патологоанатомами.

Жанна ойкнула и унеслась.

– А где Лида? – не успокаивалась я. – Вторая женщина, та, что помоложе.

– Не у нас.

– А где же?

– В справочную ступайте.

– Но…

– Идите, идите, – рявкнул Морозов, – на первый этаж, в мои служебные обязанности не входит тары-бары разводить!

Пришлось убираться несолоно хлебавши. Обратный путь лежал мимо сидевшей у стола Жанны.

– Выпер он вас? – сочувственно спросила она.

– Да, – кивнула я.

– Жуткий грубиян.

– Похоже на то.

– А сам во время ночного дежурства по порносайтам лазает, – заговорщицки зашептала девушка, – оно и понятно почему, кто же такому даст? Хам и жлоб, даже на Восьмое марта нам цветочка не принес. Думаете, врач хороший? Коновал!

– Клавдию можно было спасти?

Жанночка с опаской взглянула на дверь ординаторской, потом встала.

– Ты куришь? Пошли подымим на лестнице.

Раскурив сигаретку, медсестра кашлянула и сказала:

– Поработаешь у нас и четко поймешь: не надо замуж выходить. Каждая вторая в отделении либо мужем, либо любовником побитая. И ведь что противно: едва на ноги встанут, несутся к телефону и щебечут: «Милый, ты как? Кушать нечего? Ой, бедненький! Скоро выпишусь, приготовлю обедик!» Ну не дуры ли?

– Согласна, не слишком разумное поведение. Но Клава-то одинокая.

– Ее другой изувечил, не муж, грабитель, в документах напутали, – зашептала Жанна. – Клавдию сразу на операцию повезли, да зря старались, она на столе ушла. А вторую мне поручили, велели помыть. Я как к ней подошла, чуть не упала. Ну, думаю, доктора, что ли, не видели, кого подсунули? Вся в кровище!

Жанна стала осторожно осматривать Лиду и удивилась. На лице не было ссадин, а вот под волосами обнаружился порез, это оттуда текла кровь, но никакой опасности для жизни рана не представляла.

Жанна удивилась:

– Чем он тебя так?

Лида тихо ответила:

– Ножом.

– О господи, – покачала головой медсестра, – но отчего по макушке резал?

Лида поднесла руку к волосам, поморщилась и очень спокойно рассказала о произошедшем. Жанночка, обрабатывая порез, цокала языком, лишний раз убеждаясь в том, что лучше с парнями дела не иметь.

– Муж от меня ушел, – шептала Лида, – к другой. Уж и не знаю, чем она лучше оказалась, только я Сашу люблю и спорить не стала.

Супруг исчез, прихватив свои носильные вещи. Лида, естественно, переживала, но внешне старалась держаться спокойно. А вот Клава пылала гневом, строя планы о мести неверному зятю. Какие только мысли не приходили ей в голову! Позвонить новой пассии Саши и наговорить гадостей! Измазать ей дверь дерьмом! Сунуть под створку газету и поджечь! Проследить за мужиком, узнать, куда он пойдет наниматься на работу, и рассказать в отделе кадров всю правду про негодяя, мерзавца, подонка, сволочь, потаскуна…

Лида только вздыхала, остановить тетку было невозможно, зря молодая женщина надеялась, что Клава покричит, поплачет, побеснуется и утихнет. С каждым часом Клава становилась все агрессивней.

– Взяли в дом голодранца, – размахивала она руками, – без средств и приличной работы! Трусы ему купили и носки! В драном бельишке до встречи с нами щеголял. Я его на работу пристроила, ремеслу обучила! Деньги получать начал! И что, а? Отмыли, отскребли, накормили, и где благодарность? Чем грязная свинья отличается от чистой? Сколько хрюшку ни мой, она все равно грязь найдет.

Ежевечерние монологи Клавы о подлости Саши глубоко ранили Лиду, но она тетку не останавливала, хорошо понимая, что человеку нужно выпустить пар, иначе от давления может крышу снести.

Очередной «концерт» начался вчера около часа ночи. Лида, безуспешно пытавшаяся заснуть, выползла на кухню и села у стола. Ей, измученной бессонницей, пришло в голову выпить чаю, но сил даже на то, чтобы налить воды в кружку, не нашлось, и Лидочка тихо замерла на табуретке.

Послышался шорох, из коридора вынырнула Клава.

– Не спишь? – с плохо скрытым раздражением поинтересовалась она.

– Да, – тихо ответила Лида.

– Почему?

– Голова болит.

– Врешь, – топнула ногой тетка, – все он! Мерзавец!

И понеслось! Лида скорчилась на жестком сиденье, нещадно ругая себя за попытку побаловаться чайком. Надо было тихо лежать под одеялом, тогда не случилось бы очередной истерики.

В конце концов тетка выдохлась, и в кухне наступила тишина, женщины не зажигали свет, поэтому в помещении было темно. Лида, обрадованная тем, что у родственницы иссяк заряд, решила пару минут не шевелиться, а потом встать и заползти в кровать. Клава же, после истерического припадка ощущавшая тупую усталость, тоже не двигалась, она стояла на небольшом расстоянии от племянницы, облокотившись на холодильник.

И вдруг под потолком ярко вспыхнула лампочка, Лида подскочила и снова рухнула на табуретку, зажав рот рукой. В проеме кухонной двери маячил неизвестный парень.

– Что это вы не спите? – выпалил он.

Лида растерялась до крайности. Да и кто бы не удивился? Ночью в квартире невесть откуда появляется незнакомец, да еще самого безумного вида, глаза блестят, руки трясутся, волосы дыбом…

– Вы кто? – вырвалось у молодой женщины.

– Наркоман, – вдруг заорала Клава, – вор, мерзавец! Думал, хозяева дрыхнут, вот и полез внутрь, деньги ему на дозу понадобились! Лидка, зови милицию, нет, лучше сама!

Клава потянулась к телефону, и тут незнакомец, схватив со стола нож с длинным лезвием, ринулся на Клаву. Чтобы ухватить тетку, мужчине потребовалось пройти мимо Лиды, по непонятной причине трогать ее наркоман не собирался, бросился именно на пожилую особу, но случайно задел остро наточенным лезвием голову сидящей женщины. Резкая боль пронзила Лиду, она вздрогнула и потеряла сознание.

Рана, нанесенная младшей Ивановой, оказалась пустяковой, но кровавой, Лида лишилась чувств не от пореза, а от шока; когда она очнулась, грабителя в кухне не было, а на полу, скрючившись, лежала Клава.

– Сейчас отведу тебя в палату, – успокаивала Лиду Жанна, – врач укол пропишет, поспишь, а утром менты придут, вот им все и расскажешь. Уж будь уверена, отыщут мерзавца и посадят.

– Нет! – закричала вдруг Лида.

Жанна вытаращила глаза.

– Ничего себе! Вон кровищи сколько!

– Это случайность!

– Но он твою тетку всю изрезал.

– Сама виновата, – затопала ногами Лида. – Кто просил за телефон хвататься? Договорились бы миром.

– Погоди, погоди, – попыталась вразумить дурочку Жанна, – насколько я поняла, парень вас ограбить хотел! Зачем ты грабителя защищаешь?

Из горла раненой вырвался крик, Жанна перепугалась, бросилась за врачом, доктор сделал Лиде укол, а потом ее отвели в другое отделение, туда, где лежали люди с временным нарушением психики.

– У вас есть психиатрическое отделение? – уточнила я.

– Не совсем так, – поправила Жанна, – на втором этаже несколько палат, куда кладут тех, кому, помимо других врачей, требуются психиатр и психолог.

– А как туда попасть?

Жанна раздавила окурок и сунула его в банку из-под растворимого кофе.

– Пошли, позвоню Рите Масловой, мы с ней дружим, Рита сегодня у психов дежурит. Только, думается, никакого нарка не было, муж ее тещу убил, сначала она в приемном отделении, от стресса, правду сказала, а потом в себя пришла и про грабителя выдумала. Жалко ей муженька, таких дур у нас в отделении полно.

Минут через десять я оказалась на другом этаже, рядом с симпатичной шатенкой.

– Это вы от Жанки? – улыбнулась она. – Иванову ищите?

– Да, – кивнула я.

– И кем ей приходитесь?

– Родственницей, – ловко соврала я, – если честно, общей крови в нас мало, седьмая вода на киселе, но считаем себя ближе сестер. Мне бы с Лидочкой поговорить, если она не спит, конечно.

Рита одернула слишком короткий и узкий халат.

– Ее нет.

– Умерла? – ахнула я.

– Да вы че, – замахала руками Рита, – скажете тоже! С какой радости ей тапки отбрасывать? Порез на голове ерундовый, ей, правда, скобки поставили, но так всегда делают. Кровило сильно, только это нормально, место такое, рана не бог весть какая, а кровь хлещет. Домой ее забрали.

– Кто?

Рита пожала плечами.

– Вроде муж.

– Саша?

– Не знаю, как его зовут.

– Вы видели парня? – налетела я на Риту.

– Не-а.

– Отчего тогда уверены, что Лактионов ее увел?

Рита чихнула.

– Беда у нас в больнице, – неожиданно сказала она, – работать некому, зарплата грошовая. Если думаете, что больные благодарят, денежки дают, то ошибаетесь, никто кошелек расстегивать не спешит, шоколадками отделываются, я на них смотреть уже не могу, вон в сестринской плиток этих видимо-невидимо. А я, между прочим, одеться хочу, и маме помочь надо.

– Ты к чему разговор ведешь? – не поняла я.

– К тому, – тяжело вздохнула Рита, – что положено, сутки отработав, домой идти, да мы с Жанкой за прибавку без отдыха пашем. Я, например, совсем без сна. Вашу Лиду ко мне в семь утра спустили, устроила ее в палате, потом всякая ерундовина началась: градусники, обход, процедуры. В три часа врачи разошлись, дежурный лишь остался, больные после обеда задрыхли, тихий час у них. Здоровье поправляют, ну а я в кладовку к сестре-хозяйке пошла и на матрасах там устроилась, тоже поспать решила.

Не успела уставшая Рита увидеть первый сон, как кто-то потряс ее за плечо. Медсестра открыла глаза и увидела Лиду.

– Где моя одежда? – спросила женщина.

– На складе, – сонно пробормотала Рита, – а что?

– Ухожу домой, – ответила больная, – за мной муж пришел. Где склад?

– Иди на первый этаж, – сообщила Рита и смежила веки.

– Ты ей поверила! – возмутилась я. – Отпустила невменяемую из больницы.

– Никого я не отпускала, – стала сердиться Рита, – мое дело маленькое, указания врача выполнять. Кстати, на складе без справки из отделения ничего не выдадут! Небось на самом деле с муженьком утопала. И не сумасшедшая она, так, понервничала немножко.

– Лиду точно выписали?

Риточка протянула руку к компьютеру.

– У нас порядок, – снисходительно сообщила она, – во! Иванова Лидия Ивановна, поступила… ага… назначено… да… хм… интересно…

– Что такое? – насторожилась я.

Рита взялась за телефон.

– Слышь, Жанк, – тихо спросила она, – Иванову к вам не поднимали? Да знаю, что к нам перевели, но ее нету. Хотя пойду гляну.

Не успела я вздрогнуть, как медсестра сорвалась с места и побежала по коридору, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы догнать ее. Жанна распахнула дверь самой последней палаты и воскликнула:

– Иванова! Отзовись!

Одеяла зашевелились, потом одна из больных села.

– У нас такой нет, – тихо ответила она, – я Морозова, там Аветисян, а у окна Шмыгина.

Жанна ткнула пальцем в скомканное одеяло на пустой койке.

– А здесь кто?

Морозова пригладила торчащие пряди.

– Не знаю! Никого, лежала Аня Ломакина, но ее выписали.

– Пусто? Не может быть, – рявкнула Жанна, – сегодня сведения подавала о полной занятости!

– Привели какую-то бабу, – глухо прозвучало из угла, – с забинтованной башкой, она с нами не познакомилась, лежала себе тихо, а потом, после обеда, утопала в коридор и не вернулась!

– Во блин! – в сердцах воскликнула Жанна.

Мы отправились назад на пост.

– Ушла Иванова? – спросила я.

– У нас такое невозможно, – огрызнулась Рита, – просто забыли отметить факт выписки, небось муж под свою ответственность забрал.

– И мужчине могли отдать больную?

– Если угрозы для жизни нет, то с дорогой душой, – скривилась Рита, – впрочем, иногда и тяжелых забирают! Чуть ли не с операционного стола утаскивают.

– Никогда о таком не слышала!

– Так ты в больнице и не работала, – отрезала Рита, – сплошной бардак! Позавчера в хирургии людей перепутали, главный на пятиминутке так орал!

– Вот ужас! – испугалась я. – Не может быть!

– Запросто, – ухмыльнулась Рита, – один – Смирнов И.А., другой – Смирнов А.И. Имей в виду, коли твоя фамилия не Попандопуло-Задунайский-Вырви-Глаз, а какая-нибудь Васильева, то, оказавшись в муниципальной больничке, повесь себе на шею историю болезни и ни за что с ней не расставайся, да постоянно врачу напоминай, как тебя зовут!

– И вы милицию к Ивановой не вызывали? – возмутилась я.

– Зачем? – разинула рот Рита.

– Ну как же! Рана на голове! В карточке написано: муж избил!

Медсестра махнула рукой.

– У нас таких большинство! Позовешь ментов, да зря! Пока органы приедут, парочка уже помирилась, и никто заявление подавать не собирается! Знаешь, как нас ругают! Дескать, чего от важных дел оторвали, сами в семье разберутся!

– Но Лида говорила Жанне про наркомана-грабителя!

– А в карточке стоит: муж избил. И ваще! Ее к нам из травмы спустили, – не сдавалась Рита, – вот им-то и следовало ментов вызывать. Ясно?

Я кивнула. Все понятно. В этой клинике врачам абсолютно наплевать на больных, никто за ними особенно не следит, одни врачи приняли, другим передали. У семи нянек дитя без глазу, только, думается мне, Рита права. Никакого грабителя не было, это Сашка убил Клаву и ранил Лиду, а та, влюбленная дурочка, сейчас выгораживает преступника, надеется небось, что супруг к ней вернется.

– А где у вас склад? – переменила я тему разговора.

– Внизу, за справочной, лестница, – ответила медсестра, – во, черт, неймется им!

С этими словами девушка пошла к палате, у двери которой тревожным красным светом замерцала круглая лампа.

Глава 10

Я спустилась на первый этаж и обнаружила табличку «Склад». Сбоку была намалевана жирно-красная стрела, ее острие указывало в сторону крутой лестницы, ведущей в подвал.

В узком длинном помещении с низко нависшим потолком стоял пронизывающий холод, я побежала по выстланному желтой плиткой полу, повернула налево, направо, налево, направо, налево, направо, налево… Наконец подвал закончился, глаза увидели окошко в стене, а у него – парня в мятом спортивном костюме и шлепках. Больной стоял ко мне спиной, загораживая служащей склада обзор подвала. Ни он, ни кладовщица не заметили меня, парочка спокойно продолжала давно, видно, начатый разговор.

– Ну че вредничаешь, – ныл парень, – дай ботинки и куртку!

– Где справка о выписке? – проскрипело из окна. – Знаю вас, прохиндеев, в магазин отправишься!

– На час всего отойду!

– Пропуск покажи от доктора.

– Есть бумажонка.

– Давай сюда!

– В палате забыл.

– Так сходи за ней.

– Далеко тащиться, дай одежду.

– Фиг тебе.

– Во жлобина.

– Поругайся еще, – пригрозила кладовщица, – думаешь, на дуру напал? А то я не знаю, когда у нас выписка! И на улицу ща не пускают, на часы глянь! В такую пору больные спят, а здоровые дома давно телик глядят.

Парень сплюнул на пол, потом порылся в карманах, вытащил пятьдесят рублей и швырнул бумажку в окно.

– На, держи свою справку.

– Это только ее половина, – не дрогнула женщина.

– Ваще офигела! Нету больше.

– Нет документа – нет одежды.

– Чтоб тебя разорвало.

– Вали в отделение, алкоголик!

– Сейчас ребят приведу, – пригрозил больной, – вытащат из клетки и отмутузят, а еще главврачу пожалуемся, расскажем, как за деньги пальто даешь!

– Ну, напугал, – засмеялась кладовщица, – прямо трясусь вся! Это я главврачу про твои фокусы расскажу, видно, очень больной, коли вечером за бутылкой понесся. Давай, мажь пятки салом, рви когти, беги к начальству, примет с поцелуями.

Раздался хлопок, парня швырнуло назад, он выругался, ткнул кулаком в захлопнувшуюся деревянную дверку, не дождался ответа и пошел по подвалу назад, не обращая на меня ни малейшего внимания.

Я приблизилась к окошку и аккуратно постучала в «ставню».

Изнутри реакции не последовало, пришлось постучать еще. Створка со скрипом распахнулась, красная от злости бабуля рявкнула:

– Сказано было… – потом осеклась и уже не так зло, но все еще сердито спросила: – Чего тебе?

– Добрый вечер, – улыбнулась я.

– У меня ночь, склад закрыт.

– Простите…

– Налево посмотри! Видишь бумажку? Читай вслух!

– Часы работы, – покорно озвучила я текст, – с восьми до семнадцати.

– Во! А ща сколько?

– Но вы же на месте! – воскликнула я.

Неожиданно старуха пригорюнилась.

– Верно! А куда идти? Сын женился, привел девку, хорошую, хозяйственную, меня уважает. Только мы в коммуналке, в одной комнате ютимся, десять метров на троих. На ночь они диван раскладывают, а я на надувном матрасе кемарю, впритык лежим. Считай, свекровь у невестки в постели третья. И чего хорошего? Чувствую же, лежат тихо, ждут, пока засну. А у меня, как на грех, бессонница. Были бы соседи хорошие, могла бы на кухне пристроиться или в коридоре, только нам чистые язвы попались, не договориться. Вот я и придумала выход, ну какая мне разница, старой, где без сна маяться? Ночую на складе, на раскладушке, теперь всем хорошо, своим сказала, что работа у меня круглосуточная, по графику. Так тебе чего?

Я вынула из кошелька приятно шуршащую купюру.

– Вот, держите.

– Это зачем? – сделала стойку бабуся. – Больно много сулишь, не к добру такая щедрость!

– Не бойтесь, ничего противозаконного не попрошу.

– Ну, начинай, – кивнула бабушка, – послушаю.

– Вы давали пальто Лиде Ивановой?

– Тут столько народу в день пройдет!

– Все же попытайтесь вспомнить.

– Когда она шмотки получала?

– Сегодня днем, в районе обеда.

Кладовщица водрузила на нос большие очки, открыла амбарную книгу и стала возить пальцами по строчкам.

– Ну, была такая, – признала она, – гляди, записано аккуратно. Пальто коричневое женское, б/у, одной пуговицы не хватает, сапоги черные, замшевые, на «молнии», юбка серая, ношеная, кофта синяя, на рукаве штопка, белье нижнее… Я аккуратно указываю, а то знаешь какие кадры попадаются! Сдадут полушубок из синтетики, свалянный весь, а потом орут: «Норковая куртка была, новая». А я им под нос книжонку-то и ткну. Дескать, не бреши, милая, здесь и подпись стоит. Верхняя – медсестры или родственников, которые шмотки приволокли. Хотя, если кто из родни имеется, то он сюда одежонку не потащит, домой заберет. А внизу сам больной удостоверяет выдачу. Вон твоя Иванова начеркала: «Одежда получена полностью, претензий к кладовщику нет». И чего еще?

– Любой может пальто унести?

– Не, только хозяин, по паспорту, да еще справку показать должен о выписке. Ну, а если помер, тогда родные подходят, опять с документами. Но на моей памяти такое редко бывало, об одежде забывают, потом ее списывают. Ежели бомж ушел или одинокий, тогда да, медсестра…

– Но у Ивановой не было справки, – прервала я старуху, бойко излагавшую служебную инструкцию.

Кладовщица взяла положенную мною на прилавок купюру, помяла ее в пальцах и кивнула:

– Верно.

– И вы ей отдали пальто с сапогами.

– Зарплата маленькая, – пожала плечами кладовщица, – ничего плохого я не делаю, вижу, кому нужно помочь, а кому нет. Вот тут сейчас один хмырь куртку просил со штиблетами, ясное дело, за водкой собрался. Такому – от ворот поворот. А Иванова женщина вежливая, деликатная, подошла и тихо сказала: «Бабушка, миленькая, сделайте, Христа ради, одолжение, мне домой скататься надо. Муж один остался, соседка позвонила сейчас и говорит: „Пока ты в больнице давление лечишь, к нему баба прикатила. Почуял гад, что жены нет, и балуется“». Сто рублей мне дала.

– И вы выполнили просьбу?

– Отчего нет! Выглядела здоровой совсем, на своих ногах пришла. Ну, думаю, пусть съездит да разберется, у меня у самой тот еще кобель был! Мужика в страхе держать надо, слабость почуют и на шею сядут.

– Значит, Лида ушла.

– Ага, – кивнула кладовщица, – расписалась в книжке и ходу.

– И когда она убежала?

Старуха всмотрелась в книгу.

– Пятнадцать пятнадцать, круглое время, счастливый час!

Слегка встревоженная, я покинула больницу, села в свой «Пежо» и вернулась к дому, где жила Лида. Почему Иванова удрала из больницы? Ну, тут может быть множество объяснений. Во-первых, у нее была простая царапина, во-вторых, в палате неуютно, в-третьих, следовало заняться похоронами тетки. Почему Лида сказала медсестре Жанне, что ее забирает муж? Сей факт тоже понятен, надеялась: никто не станет проверять ее слова, одну домой не отпустят, а в компании с супругом – за милую душу. Однако Лида очень хотела уйти. Кладовщице, чтобы получить пальто, она изложила иную версию и добилась своего.

Я поднялась наверх и позвонила в квартиру. Очень скоро стало понятно – внутри никого. И куда подевалась Лида? Поехала к знакомым? Но мне после разговора с женщиной показалось, что подруг у нее нет. Отправилась к Саше? Ну, подобное маловероятно, мужчина убил Клавдию и скрылся, и Лида не знает, у кого сейчас живет лже-Дегтярев, найти его трудно…

Пытаясь собрать в кучу расползающиеся мысли, я вернулась к машине и услышала звонок мобильного.

– Ты где? – воскликнула Зайка.

– В книжном магазине, запасаюсь детективами, – соврала я.

– Немедленно езжай в Ложкино.

– Что-то случилось? – испугалась я.

– Поторопись, – самым разнесчастным голосом откликнулась Ольга, – только никому ни слова, я тебе не звонила.

После такого заявления я опрометью рванула в поселок, успев по дороге соединиться с Машкой, Аркадием, Иркой и узнать, что все живы и здоровы.

Зайку я нашла в ее спальне, она тихо сидела возле комода.

– Ты заболела? – кинулась я к ней.

Ольга шмыгнула носом.

– Нет.

– Почему нос красный?

– Да так!

– Ты плакала?

– Запри дверь, – шепотом попросила Ольга.

Я быстро повернула ключ в замочной скважине.

– Говори.

Зая завсхлипывала.

– Аркадий…

– Фу, – перебила я ее, – напугала прямо до полусмерти! Опять ерунда!

Зайка невероятно ревнива, поэтому особого повода для того, чтобы обвинить мужа в неверности, ей не требуется. В первый год брака Кеша только хихикал, глядя, в какую фурию превращается супруга, если он оказывает дежурные знаки внимания посторонней девушке. Потом скандалы начали раздражать Аркашку, но он на самом деле очень любил жену и достаточно долгое время терпел обнюхивания, обшаривания карманов, изучение сидений автомобиля на предмет обнаружения там чужих волос. Зайка, не испытывая никакого стеснения, роется в письменном столе мужа, при любом удобном случае хватает его телефон и читает СМС.

Летом Зайка чуть не умерла, увидав подпись одного отправителя: «Твой котик», и, даже не открыв письма, налетела на мужа. Не стану описывать урон, нанесенный взбешенной Заюшкой, но, помимо прочего, мы лишились пары вполне симпатичных вазочек и окна в столовой, которое было разбито брошенной в Кешу пепельницей.

Когда дождь осколков хлынул на ковер, Аркадий встал и спокойно спросил:

– Ты саму эсэмэску читала?

– Нет, – затряслась Зая, – но увидела имечко отправителя, и мне этого хватило: «Твой котик». ТВОЙ котик! ТВОЙ КОТИК! Мерзавка!

– Скорей уж мерзавец, – бесстрастно парировал Кеша.

Ольга разинула рот.

– Ты о чем?

– Открой сообщение, – велел муж.

Жена неожиданно послушалась и огласила текст.

– «Зайка, прекрати изучать мой телефон, там одни клиенты. И не стирай послания, подписанные женскими именами, в них нужная информация. Я люблю лишь Олю Воронцову. Твой котик!»

– Но зачем ты отправил его себе? – только и сумела выдавить из себя Зайка.

– Думал, устыдишься, когда узнаешь, что я в курсе твоих игр с моим телефоном, – тихо ответил Кеша.

Зайка хотела обнять мужа, но тот прошептал:

– Мне надоели сцены ревности, если считаешь меня способным на предательство, зачем живешь со мной?

Услыхав трагический шепот Аркадия, я перепугалась почти до обморока. Нормальные люди, такие, например, как я или Машка, ощутив прилив злобы, начинают топать ногами, орать. А вот Аркадий действует по-иному: чем сильней раздражает его человек, тем спокойней и вежливей он беседует с ним, если же голос Кеши превращается в шепот – жди большой беды.

Мы потом целую неделю мирили супругов, в конце концов статус-кво был восстановлен, и я сказала Зайке:

– Если почувствуешь, что ревность хватает за горло, беги ко мне, только не налетай на Аркашку.

И теперь примерно два раза в неделю я выслушиваю ее стенания. В конце февраля Зая явилась с заявлением: «Он меня разлюбил, у него на столе фото бабы».

Несчастной Дашутке пришлось бросать все свои дела и кидаться на помощь Зайке. Я просочилась в кабинет к нашему адвокату, порылась в его бумагах, нашла злополучный снимок, вздрогнула, возвратилась к Ольге и в полном негодовании воскликнула:

– Ты хорошо разглядела лицо соперницы?

– Да, – с пол-оборота завелась Зайка, – страшно противная морда!

– Ага, – согласилась я, – действительно, не слишком приятный кадр: лицо перекошено, на шее веревка.

– Где? – подскочила Ольга.

– На шее, – повторила я. – Кеша изучает снимки, сделанные на месте преступления, а несчастная женщина на фото – жертва убийцы. Зая, тебя клинит по-черному! Нельзя же так себя вести.