Текст книги "Маникюр для покойника"

ГЛАВА 4

Часы показывали полпервого, и я вновь покатила на «Театральную». Но на этот раз на звонок никто не отзывался. Понажимав для порядка на пупочку, я легонько постучала кулаком в дверь, и та неожиданно подалась.

Я оказалась в довольно большом холле, обставленном дорогой кожаной мебелью цвета топленого молока.

– Здравствуйте! – крикнула я. – Костя, отзовитесь!

Но в ответ – тишина, лишь слышно, как в унитазе журчит вода. Ушел и забыл захлопнуть дверь?

На всякий случай я заглянула в комнату и увидела на широком темно-зеленом велюровом диване мирно спящего мужчину. Обрадовавшись, я подошла поближе и громко сказала:

– Костя, Катя просила забрать документы, красную папочку на завязочках с надписью «Комбинат».

Но мужик даже не вздрогнул. Надо же, как крепко спит!

Я первый раз оказалась в столь нелепой и двусмысленной ситуации: непрошеной гостьей в чужом доме, возле постороннего, незнакомого мужчины. Но делать было нечего, все равно придется его будить, мне очень нужны документы.

– Эй, – позвала я на тон громче, – здравствуйте и отзовитесь, пожалуйста!

Ноль эмоций, хозяин даже не вздохнул, как это обычно делают просыпающиеся люди. Поколебавшись, я потянула его за плечо. Неожиданно тело легко повернулось и опрокинулось на спину. Из моей груди вылетел крик. Когда-то красивые породистые черты мужчины искривила предсмертная гримаса. Лица почти нет, вместо носа жуткая дыра, один глаз прикрыт, другой остекленевшим взором уставился в потолок. Рот страшно съехал в сторону, но ужаснее всего были руки – из пиджака торчали окровавленные обрубки.

– Эй, – прошептала я, чувствуя, как сжимается желудок, – эй, вы что, умерли?..

Но хозяин продолжал молча глядеть на люстру. Господи, а я держу его за плечо!

Рука разжалась, ноги побежали к окну. В ту же секунду к горлу подступила тошнота, и я кинулась в туалет, второпях влетела в ванную и склонилась над раковиной. Тело довольно долго сотрясала судорога, кое-как придя в себя, я прислонилась к новой стиральной машине. Ну и как поступить? Вызвать милицию? Совершенно невозможная вещь. Во-первых, придется объяснять, как и зачем я попала в квартиру, а во-вторых, и это, пожалуй, самое главное, сотрудники правоохранительных органов потребуют документы… Нет, такое просто невозможно. Миша небось уже отнес заявление об исчезновении жены, а мне совершенно не хочется вновь встречаться с супругом. Выход один – бежать отсюда скорей, пока кто-нибудь не пришел. Хотя, судя по одинокой щетке в стакане и исключительно мужской парфюмерии на полочке, Костя был холостяк.

Собрав в кулак остатки воли, я, зажмурившись, чтобы не наткнуться взглядом на труп, доковыляла до входной двери. Руки сами собой схватили сумочку, ноги вынеслись на лестницу. Загудел лифт, испугавшись, я рванула к лестнице и перевела дух, только оказавшись в метро. Еще не хватало, чтобы какая-нибудь глазастая тетка запомнила мои приметы и доложила дознавателям.

Расслабившись на сиденье, я закрыла глаза и вытянула ноги. В ту же секунду мои ступни получили довольно ощутимый удар. Толстая бабка, тащившая грязную сумку на колесиках, злобно прошипела:

– Ишь развалилась, людям не пройти.

Я убрала ноги, сидевшая напротив меня бабища в жутком зеленом пальто заявила:

– И правильно, лапы таким ломать надо, не умеешь себя в транспорте вести, езди на такси, коли средствов хватит!

Ее красное лицо гневно хмурилось, а губы сжались в тонкую нитку. Я только вздохнула: нет, в «Мерседесе» с личным шофером куда лучше.

Дверь квартиры открылась с трудом, комок повизгивающих собак бросился в ноги. Мопсы встречали меня как родную, Рейчел проявила меньше энтузиазма. Сначала стаффордширица убежала в кухню, а затем принесла в пасти поводок и зачем-то положила на порог. Я тщательно помыла руки и как подкошенная рухнула на диван. Спать хотелось безумно, на тело навалилась дикая усталость, ноги налились свинцом, в горле першило. Следовало ради профилактики принять две таблетки аспирина, но сил встать не оказалось.

Меня разбудил громкий говор.

– Даже хлеба нет! – кричал Кирюша. – Жратеньки хочется, Юль, сваргань яишенку с гренками и луком.

– Сам же сказал, хлеба нет, – ответила девушка и велела: – Бегом в магазин, купи чего-нибудь для быстрого приготовления.

– Какое безобразие, – завопил Сережа, – кто написал в коридоре?

– У того большое горе, – отозвался бодро Кирюшка.

– Давай, гони за пельменями, поэт! – прикрикнул старший брат и добавил потише: – Лужа маленькая, значит, не Рейчел. Ну, мопсы, колитесь, чья работа?

Раздались сочные шлепки.

– Не трогай их, – велела Юля, – не виноваты собаки, с ними просто не вышли вовремя. Интересно, куда подевалась Катя? Говорила, целый день просидит, и улетела. Продукты не купила, собак не выгуляла…

С трудом оторвав голову от подушки, я крикнула:

– Катя уехала в командировку!

В коридоре на секунду стало тихо, потом Юля и Сережка влетели в гостиную.

– Куда? – спросили они хором.

Я растерялась: совершенно не умею врать. Впрочем, если задуматься, в моей жизни до сих пор не существовало тайн.

– Город такой назвала, вроде на К.

– А, понятно, – вздохнул Сергей, – Кемерово. Ну мать, ну пройда, специально вчера нам не сказала.

– Вот хитрюга, – подхватила Юля, – знала, что мы не разрешим в отпуске работать…

– Она в отпуске? – отчего-то спросила я.

– Ну да, – ответил юноша. – Вчера вышла, а сегодня, пожалуйста, умотала, за деньгами помчалась, сказал же, проживем чудесно без дурацких приработков. И ведь теперь даже звонить не станет, чтобы мы не ругались!

– Слушай, Лампа, – медленно спросила Юля, – а ты давно дома?

Я глянула на часы. Надо же, продрыхла почти четыре часа!

– Пришла около трех.

– Ну ничего себе, – вскипела Юля, – и собак погулять не вывела, и об ужине не подумала!

Я растерянно уставилась в ее рассерженное лицо.

– Надо было выйти с псами?

– Конечно, – ответил Сережка, – они унитазом пользоваться не умеют. Знаешь, какая там лужа в коридоре.

– Извините, – пролепетала я, – но я никогда не жила с животными…

– Ясненько, – бодро резюмировал Сергей. – Ладно, пойду прогуляю девочек.

Хлопнула дверь, и Кирюшка заорал:

– А кто пельмешки заказывал!

– Иду, – отозвалась Юля, и тут же из коридора понесся ее недовольный голос: – Чего такие дорогие взял, в следующий раз «Дарью» покупай.

– Они несъедобные, – сообщил Кирюшка, – тесто толстое, внутри веревки.

– Это натуральные, экологически чистые жилы, – хмыкнул Сережка. – Ну кто же в готовые пельмени мясо положит!

– Замолчи, а то меня сейчас стошнит! – выкрикнула Юля.

У меня заломило в висках, от этой семьи слишком много шума. Лягу-ка лучше спать, кажется, мигрень начинается. Но не тут-то было. На пороге появилась Юля и сообщила:

– Сережка гуляет с псами, Кирюшка пошел за хлебом, я варю пельмени, а ты вытри лужу.

– Чем?

Юля хихикнула:

– Тряпкой, конечно, чем же еще!

– Где она?

– Как у всех, в ванной. Ты дома половую тряпку в спальне держишь?

Чувствуя, как в голове ворочается боль, я побрела в коридор. Надо же, я даже не знаю, где Наташа хранит тряпки. Кусок старого полотенца нашелся под раковиной. Я как следует намочила его и шлепнула в коридоре. Вместо того чтобы исчезнуть, лужа отчего-то стала еще больше. Я принялась гонять воду по полу.

– Эй, послушай, – спросила увидевшая эту картину Юля, – ты полы никогда не мыла?

Конечно, нет, всю жизнь берегла руки, у арфистки должны быть чуткие пальцы, и потом, слабое здоровье не позволяет заниматься домашним хозяйством.

– Дай сюда, горемыка! – велела девушка и дернула тряпку.

Потом она принесла небольшое красное ведерко, ловко выжала бывшее полотенце и в мгновение ока ликвидировала «океан». Я стояла пень пнем, оказывается, надо было не мочить, а выкручивать тряпку.

– Ведро в унитаз вылить сможешь? – с издевкой спросила Юля и унеслась.

Выполнив приказ, я ушла в гостиную и вновь легла. Голова болела немилосердно.

– Лампочка, – раздался Кирюшин вопль, – иди ужинать!..

– Не хочу, – вяло отозвалась я.

– Иди быстрей! – не успокаивался мальчишка.

Пришлось подниматься. На столе исходила паром миска.

– Тебе сколько? – спросил Сережа и, не дожидаясь ответа, наполнил тарелку. – Кетчуп, горчица, сметана…

Я принялась вяло ковырять вилкой поданное. Остальные ловко и споро запихивали в рот клейкие куски отвратительного на вид теста. Причем ели они пельмени с хлебом. Очевидно, в этом доме даже не слышали о правильном питании.

– Хорошо как – в холод горяченького, – пробормотал Сережа, блаженно щурясь.

– Не вздумай заснуть, – пнула его в спину Юля, – надо посуду помыть.

– Кирка помоет, – отбивался муж.

– Индейское жилище фиг вам, – завопил мальчишка. – Знаете, сколько уроков назадавали! Пусть Юлька…

– Во-первых, не Юлька, а Юлечка, – прервала девушка, – а во-вторых, домой работу взяла, завтра номер веду. Так что, Сережка, берись за губку.

– Минуточку, – сказал парень, – помните, что мать вчера сказала?

– Что? – в один голос спросили домочадцы.

– Лампу прислала из Петербурга к нам Нинель Михайловна…

– Ну, и чего? – заторопила Юля.

– А зачем прислала? Чтобы она у нас трудилась на ниве домашнего хозяйства, домработницей. Мать ей оклад положила, сто баксов. Верно?

Все кивнули.

– Тогда и спорить нечего, – сообщил Сережа и повернулся ко мне: – Считай, твой рабочий стаж пошел, начинай. Да не боись, мы помогать станем, когда сможем.

– Ладно, – пробормотала я, чувствуя полную безысходность. – Где у вас посудомоечная машина?

– Нетуньки, – пропела Юля, – губочкой трем вместе с «Фейри». Ладно, мне некогда.

И она выскользнула за дверь. Следом вылетел Кирюшка, последним, зевая, ушел Сергей, я осталась наедине с горой посуды. Ну ни за что бы не подумала, что несколько человек, поев на ужин всего лишь пельмени, оставят столько грязи!

Четыре глубокие тарелки, три пустые и одна полная, чашки, блюдца, вилки, ножи, ложки, кастрюлька с противной жирной водой, шумовка…

На раковине в резиновой подставочке лежала омерзительного вида губочка, вся в кофейной гуще. И ЭТИМ предлагается мыть посуду. Да к данному предмету противно и щипцами прикасаться! Но альтернативы нет.

Я взяла кусок поролона двумя пальцами, словно дохлую мышь, и попыталась отскрести жир. Но тарелка и не собиралась становиться чистой. Она противно скользила и норовила упасть в весьма грязную раковину.

– Эй, Лампа! – донеслось из-за спины.

Я обернулась. Юля, ухмыляясь, глядела мне в лицо.

– Ты посуду когда-нибудь мыла? Возьми «Фейри», пусти воду погорячей. Кстати, подъем завтра в семь.

И, хмыкнув, она ушла. Я послушно налила жидкое мыло, дело пошло веселее. Примерно через час я оглядела плоды своего труда и осталась довольна. Из коридора не доносилось ни звука, мои хозяева спали. Я тихонько прокралась в гостиную и обнаружила на диване мирно сопящую Мулю. Кое-как подвинув каменное тельце недовольно ворчащей мопсихи, я рухнула на подушку и вытянула отчаянно ноющие ноги. Никогда так не уставала. Сквозь наплывающий сон пробилась мысль: сегодня не приняла, как всегда, ванну на ночь, не сделала маску. Да что там маска, даже зубы не почистила. Впрочем, и нечем, щетки пока нет. А на нет и суда нет.

Утро вновь началось с многоголосого крика.

– Кошмар, – вопила Юля, – девять утра! Сережа, быстрей!

– Девять! – заорал Сергей. – Скорей, Кирка, одна нога здесь, другая там.

Потом они влетели в гостиную и завизжали, как циркулярная пила:

– Лампа, ты почему нас не разбудила!

– Надо было будить? – ошарашенно спросила я, пытаясь спросонья сообразить, который час.

Взгляд упал на будильник. Пять минут десятого. Чего они так разволновались, ну кто встает в такую рань.

– Очень даже надо, – сообщил Сережка и унесся в коридор.

Потом хлопнула дверь. Я осталась одна с собаками. Не успела моя голова коснуться подушки, как раздался звонок в дверь.

– На, – сказала Юля и сунула мне в руки маленькую сумочку,

– извини, по ошибке твою схватила!

Она подцепила небольшой ридикюльчик и крикнула:

– Собак выгуляй!

В изумлении я уставилась на сумку. Нет, она не моя, но и не Юлина, так чья, Катина?

С улицы донеслось:

– Лампа, брось ключи, на зеркале забыл!

Я высунулась в форточку и увидела Сережку возле старого белого «Форда».

– Собак выведи! – напомнил парень.

Я пошла на кухню и уставилась на чайник. Десять бесплодных попыток зажечь газ довели почти до истерики. Рука сама собой роняла спичку, и конфорка не желала вспыхивать. Наконец догадалась, нашла газету, подожгла ее и поднесла к горелке. Первая победа над бытом окрылила, и я села пить кофе. В холодильнике нашлась лишь пачка масла, они ждут, что я пойду за продуктами. Внезапно в голове появилась мысль. Сумочка! Вчера, убегая в ужасе из квартиры убитого Кости, я машинально схватила ее в прихожей, просто привыкла всегда появляться с элегантными аксессуарами… Значит, попросту украла чужую вещь. И что делать? Ладно, будем разрешать трудности по мере их поступления, сначала прогуляем собак.

Крикнув бодрым голосом: «Гулять!» – я вывела стаю во двор.

Мопсихи моментально присели у подъезда, Рейчел отошла к клумбе.

Надо же, как просто. Посчитав процедуру законченной, я велела:

– Домой!

Рейчел подняла на меня умные глаза и деликатно сказала:

– Гав.

– Домой! – повторила я.

Псы недоуменно переглянулись, но послушались. Интересно, чем они недовольны, вроде пописали.

Дома я вновь подожгла газету, подогрела чайник и развела кофе. Что делать? Что будет с Катей? Где взять бумаги? Может, наплевать на все и вернуться к Михаилу? Но тут перед глазами встали бегемотообразный парень и худенькая Катя, прикованная к нему наручниками. Вновь возникло ее бледное лицо, и в уши ворвался прерывающийся, нервный голос: «Лампочка, если больше не встретимся, не бросай детей, у них никого нет! Знай, я тебе их отдала».

Спина неожиданно вспотела. Да ее убьют, если я не принесу эти чертовы документы! И всю оставшуюся жизнь потом проживу с ощущением, что отправила человека на смерть? Пойти в милицию? Ну уж нет…

В самый разгар тягостных раздумий в кухню вошла Рейчел и вновь деликатно произнесла:

– Гав.

Я посмотрела на нее:

– Чего тебе?

– Гав.

– Уж извини, не понимаю.

Тут в кухню, переваливаясь, вошли мопсы и уставились на меня похожими на спелые сливы глазами. Собаки явно чего-то хотели.

– Гав, – повторила Рейчел.

Муля и Ада затрясли жирными хвостами. В довершение картины появились кошки и заорали как резаные:

– Мяу, мяу!

Просто Содом и Гоморра!

– Да что вам надо?!

В ту же секунду Рейчел ухватила пустую миску и бросила к моим ногам:

– Гав.

Все сразу стало на свои места – животные хотят есть.

В холодильнике нашлась пачка масла, а на столе батон белого хлеба, сделав бутерброды, я протянула первый Муле. Мопсиха подергала носом и схватила угощение. «Доярушка» и батон исчезли в мгновение ока. Правда, кошки даже не приблизились к кушанью и продолжали ныть, словно волынки.

Я пошла в прихожую. Ладно, съезжу еще разок в эту страшную квартиру, постараюсь не смотреть на диван и поищу документы. Небось лежат в столе или секретере, заодно верну сумочку.

ГЛАВА 5

Дверь оказалась запертой, и ее украшала бумажная полоска с печатью. Я безуспешно подергала ручку и растерянно прислонилась к косяку. Сумочка выпала из рук, жалобно звякнув. Я подняла ее, от падения она открылась. Внутри обнаружился паспорт на имя Волковой Маргариты Федоровны. С фотографии глядела довольно молодая и не слишком симпатичная женщина с дурацкой старомодной «халой» на макушке. Еще там лежали дешевая пудреница, расческа, не слишком чистый носовой платок и связка ключей.

Секунду я глядела на два причудливых ключика, потом сунула один в замочную скважину. Он подошел идеально и повернулся как по маслу. Бумажка упала. Дверь тихо-тихо растворилась. Я скользнула в квартиру и захлопнула замок. Если бы моя мамочка узнала о таком, ни за что бы не поверила!

В холле оказалось сумрачно, а в комнате темновато. Правда, день сегодня был слякотный, тучи прямо висели над головой. На диване – никого, и почему-то все вокруг засыпано мельчайшим порошком, смахивающим на тальк.

Стараясь не слишком шуметь, я подошла к письменному столу и принялась открывать ящики. Руки быстро перебирали содержимое, но ничего интересного не попадалось. Сигареты, скрепки, пачка счетов, упаковка анальгина, пара писем…

И вдруг до ушей донесся звук открывающегося замка. Сказать, что я испугалась, не сказать ничего. Тело действовало быстрей разума. Одним прыжком я взлетела на подоконник и затаилась за занавеской, так пряталась от преследователей одна из героинь обожаемых детективов, не помню какая.

Толстые портьеры не позволяли видеть вошедшего, только было слышно, как человек аккуратно ходит по комнате, следом донеслось шуршание и мерное пиканье.

– Алло, – долетел до уха мелодичный женский голос, – прикинь, мы опоздали. Здесь кто-то был. Дверь не заперта, а просто прихлопнута, ящики письменного стола открыты… Милиция? Вряд ли, ну зачем им семейные фото? Нет, это кто-то еще прознал, но кто?

Воцарилось молчание, потом невидимая незнакомка добавила:

– Думаешь, Ритка прихватила? Ну, вообще-то он мог ей рассказать, ладно, придется потрясти кретинку, вечером займусь, а сейчас на работу двину, пока, Славка, до связи.

Послышалось тихое шуршание, потом звук спускаемой воды, очевидно, гостья воспользовалась туалетом, следом легкие шаги и звук захлопывающейся двери. Постояв на всякий случай еще пару минут неподвижно, я попробовала сойти с подоконника. Честно говоря, удалось с трудом. Ноги окаменели, спина потеряла гибкость, да еще от окошка немилосердно дуло, и нижняя часть туловища превратилась просто в кусок льда. Только воспаления придатков не хватает! Хотя удивительно, но факт – начавшаяся вчера вечером мигрень испарилась без следа, не оставив о себе сегодняшним утром никаких воспоминаний. Как правило, головная боль посещает меня как по часам, раз в месяц. Приступ длится примерно три дня, и я провожу их в затемненной спальне, с тазиком у кровати, а Наташа постоянно ставит компрессы…

Оказавшись на полу, я на негнущихся ногах пошла к двери и тут поняла, что просто обязана посетить «уголок задумчивости». Туалет был отделан черными плитками, красиво, но слишком мрачно. А Константин, очевидно, был пижон. Все аксессуары подобрал в тон – щетку, полочку и даже держатель для туалетной бумаги.

Я отмотала полоску пипифакса и сунула в карман сотовый, лежащий под рулоном на полочке. Ну вечно я так, положу телефон, чтобы освободить руки, а потом забываю! Только не хватало оставить его в квартире убитого мужчины!

Прежде чем выйти на лестницу, я глянула в «глазок» и убедилась в полной безлюдности площадки. Секунду поколебавшись, взяла сумочку и побежала вниз.

Ледяной ноябрьский ветер ударил прямо в лицо. По тротуару мела юркая поземка, а на ногах у меня были кроссовки, другой подходящей обуви не нашлось. Замшевые сапоги сегодня высохли, но они совсем тонкие и не предназначены для похода по слякотным улицам. А грязь под ногами, несмотря на бодрый морозец, разливалась ужасная. Какая странная погода!

Поеживаясь, я влетела в метро и села на скамеечку. Вот оно как! Эти документы ищет еще какая-то женщина, и она заподозрила, будто их унесла Рита. Может, это Волкова Маргарита Федоровна, чья сумочка сейчас спокойненько висит у меня на плече?

Я вытащила паспорт и в две секунды узнала адрес – Тверская улица. Большие часы прямо над головой показывали ровно полдень. Я быстренько принялась соображать. На дорогу туда-назад двадцати минут хватит за глаза. Ну, предположим, часок на беседу с дамой… Возьму документы – и домой. Все равно никто раньше семи не появится, успею и собак выгулять, и продукты купить, а главное, добуду бумаги.

Полная энтузиазма, я влетела в вагон и, плюхнувшись на диванчик, поглубже запихала под сиденье ноги. В поезде почти никого не было, редкие пассажиры уткнули носы в книги. Надо же, мне и не пришло в голову, что в метро можно читать. Куплю на обратную дорогу детективчик и совмещу приятное с полезным.

Высокий дом постройки начала века радовал глаз нежно-розовым фасадом, со стороны же двора выглядел серо-унылым. То ли краски не хватило, то ли решили, что с изнанки и так сойдет. Как во многих старых домах, в этом не было лифта, и пришлось пешком подниматься по безразмерным пролетам.

Дверь распахнулась сразу, и весьма интересная женщина примерно лет сорока приветливо спросила:

– Кого ищете?

Я протянула сумочку и спросила:

– Ваша, Маргарита Федоровна?

Дама резко изменилась в лице, отступив в глубь коридора, неожиданно визгливо выкрикнула:

– Из милиции, да? За мной, да?

Я лихорадочно соображала, как поступить, но Волкова, очевидно, восприняла мое молчание неправильно, потому что рыдающим голосом заявила:

– Умоляю, не губите, выслушайте, я не убивала Константина, только послушайте…

Глаза ее лихорадочно блестели, шея и лоб покраснели, а щеки превратились в белые пятна.

– Пойдемте, пойдемте, – просила Маргарита, – все расскажу, и поймете, что я ни при чем. Да проходите!

В первую секунду я хотела ее успокоить, отдать сумочку и попросить бумаги. Но сейчас в голову закралась мысль: а что, если она их не отдаст? Наверное, лучше разрешить даме высказаться. Навряд ли она станет изливать душу перед незнакомкой, а сотруднице милиции уже готова выложить секреты…

Молча кивнув, я прошла на кухню. Маленькая комнатка просто блестела: чисто вымытый кафель, сверкающая мойка и плита, хорошенький беленький электрочайник…

– Кофе, чай? – засуетилась хозяйка.

– Чай, пожалуйста, желательно цейлонский, без сахара, – попросила я и без паузы поинтересовалась: – За что убили Константина Катукова?

Маргарита подскочила на месте:

– Боже, я не имею к нему никакого отношения!

Я хмыкнула. Если долгие годы читаешь подряд всю литературу на криминальную тематику, невольно научишься мыслить логически. К тому же у меня, как у всех музыкантов, отлично развита память.

– Не надо говорить неправду. Данная сумочка лежала в квартире у Катукова, а в ней ваш паспорт и ключи от его апартаментов. Не думаю, что он доверил бы их абсолютно посторонней женщине.

– Вы не так поняли, – принялась выкручиваться Маргарита, – я не имею ничего общего с убийством, а Костю отлично знала.

– Вот и расскажите все по порядку, – велела я, стараясь придать голосу уверенность, потом напряглась и припомнила необходимые слова: – Добровольное признание облегчит вашу вину.

Маргарита нервно ухватила пачку «Парламента», я хотела было попросить ее не курить, но, подумав, промолчала. Пусть расслабится. Клубы дыма поднялись к потолку, вместе с ними плавно потек и рассказ.

Маргарита работает кассиром в супермаркете, сутки сидит в магазине с полудня до полудня, сутки дома. Продукты у них дорогие, простому человеку не по карману, находится супермаркет в самом центре, поэтому его завсегдатаи люди более чем обеспеченные. Днем заглядывают дамы в таких нарядах и шубах, что никаких модных журналов покупать не надо, просто показ «высшей моды». К вечеру, ближе к полуночи, публика делается попроще, в основном актеры близлежащих театров. Отыграют спектакль и вспомнят о хлебе насущном, ну а после часа начинает подъезжать совсем специфическая публика. Молодые люди в черных кожаных куртках, на джипах и неприметных «девятках», чаще всего в обнимку с длинноногими раскрашенными девицами. Этим молочный отдел и бакалея ни к чему, крушат прилавки в винном, скупают гастрономию, но ведут себя вежливо и, как правило, оставляют Рите сдачу «на чай». Сменщица Волковой, хорошенькая двадцатилетняя Олечка, жаловалась, что братки пристают к ней, предлагают деньги и отдых за городом, но к Рите никто из бандитов не лез. К ней вообще не приставали покупатели. То ли была не слишком хороша собой, то ли вышла в тираж по возрасту.

Константин подошел к кассе в полпервого ночи. Поставил несколько банок консервов, положил сосиски и бутылочку кетчупа «Чили». Маргарита выбила чек и спросила:

– Знаете, что кетчуп невероятно острый? Просто пожар.

– Правда? – удивился покупатель. – Ну спасибо, пойду поменяю.

Потом разговорились, а через день Костя пришел вновь. С тех пор он начал ходить регулярно, и Рита поняла, что мужчина холостяк и не стеснен в средствах. К тому же он понравился ей с первого взгляда – темноволосый, кареглазый, мило улыбающийся. Пахло от Константина хорошим одеколоном, одежда явно была не с Черкизовского рынка, а расплачиваясь, он частенько клал у кассы сотовый телефон и ключи от машины. Словом, Рита принялась одеваться на работу, как на праздник, тщательно краситься и даже разорилась на настоящие французские духи.

Через месяц у них начался необременительный роман. Особых надежд ни одна, ни другая сторона не питали, но, встречаясь примерно раз в неделю, отрывались по полной программе, в основном на холостяцкой квартирке у Катукова. Он оказался отличным любовником, нежным, ласковым, и всегда старался доставить партнерше удовольствие. Причем не только в постели, дарил милые пустячки, цветы, сыпал комплиментами. Скорей всего у него были и другие женщины, пару раз Рита находила в ванной чужие заколки, но кассирша не делала из этого открытия трагедии.

Замуж за Константина она не собиралась, два неудачных брака начисто отбили охоту к семейной жизни. Не смущало Риту и то, что Костя очень мало говорил о себе. Любовница знала лишь о его работе в театре «Рампа», но никаких спектаклей там не видела.

– У меня не слишком большие роли, – усмехался Костя, – но надеюсь со временем пробиться.

Приятные отношения тянулись полгода. Все-таки, очевидно, актер выделял кассиршу из общей массы дам, потому что месяца два тому назад дал ей ключи от квартиры. По четвергам Рита, если не работала, приходила часам к одиннадцати, готовила ужин, гладила рубашки, иногда убирала… Потом они вместе ели у телевизора и укладывались в кровать. Этакая имитация семейной жизни, но большего им двоим и не хотелось. Впрочем, когда у кассирши случился приступ аппендицита, Костя проявил себя с лучшей стороны: отвез в больницу, заплатил хирургу и даже явился после операции в палату с передачей. Рита глянула на банку с паровыми котлетами и усмехнулась. Угощение явно готовила другая любовница, только женщина способна сначала провернуть мясо с хлебом, а потом довести до кондиции на пару. Костя скорей всего купил бы сосиски… Но ее это не обидело, а, как ни странно, порадовало. Значит, Константин и впрямь ценит их отношения, раз велел бабе сделать обед.

Вчера она, как всегда, пришла утром, где-то в районе двенадцати. Положила сумочку у входа и хотела слегка прибраться, но тут вдруг заметила на диване Костю. Рита удивилась и, подумав, что любовник заболел, окликнула его. Страшная правда открылась ей сразу, лишь только взор упал на лицо Катукова. Маргарита, сама не понимая почему, уложила несчастного вновь на бок и укрыла пледом. Дурацкий поступок, но руки действовали сами, помимо воли хозяйки. Разум заработал позднее, и он подсказал Маргарите: бежать. Вызвать милицию женщина побоялась. Она выскочила на лестничную клетку, хлопнула дверью и всю дорогу до дома пыталась сообразить, остались ли в квартире какие-нибудь улики против нее. Выходило, что нет. Вещей своих она у Кости не держала, разве что в книжке, наверное, записан ее телефон, но это не улика. И, только оказавшись дома, она сообразила, что сумочку с паспортом оставила лежать у Кости в прихожей. Еще хорошо, что ключи от своей квартиры она дала соседке и подруге Наденьке. Накануне вечером всех жильцов предупредили о необходимости сидеть дома, «Мосгаз» собирался менять в подъезде плиты. Но Рите не хотелось пропускать свидания, и Наденька пришла на помощь.

Весь день Маргарита Федоровна провела в ужасе, строя планы, как лучше проникнуть в захлопнутую квартиру, но в голову ничего не шло. Ночь прошла почти без сна, в девять утра она позвонила на работу и прикинулась больной. Мысли бились в голове, и с каждой минутой страх становился все сильней.

– Верите, ей-богу, не я, – повторяла Маргарита Федоровна, нервно подрагивая носом, – да и зачем мне его убивать? Никаких причин!

– Думаю, вы говорите правду, – сказала я, – теперь припомните, пожалуйста, он не давал вам на сохранение бумаги, несколько листочков синего цвета, да еще фотографии… Скорей всего это лежало в большой папке с завязочками с надписью «Комбинат».

– Нет, – покачала головой Рита, – он никогда и ничего не просил прятать.

– Знаете кого-нибудь из его женщин?

– Нет, – покорно ответила Рита и добавила: – Впрочем, мужчин тоже…

– Он ни с кем вас не познакомил?

– Нет, – обескураженно ответила кассирша, и я вновь ей поверила. Ведь за долгое время брака с Михаилом я сама свела знакомство лишь с двумя семьями, домой практически никто не звонил, все сообщения приходили к Мише на мобильный.

В метро я вновь села на скамеечку и перевела дух. Знаете, почему я не сомневалась в правдивости слов Волковой? Она сказала, будто пришла к двенадцати утра, открыла замок своим ключом, а потом в ужасе убежала, оставив сумочку и захлопнув машинально дверь… Потом и рада была забрать улику, да вход заперт! Но я второй раз явилась около часа и нашла квартиру открытой. Значит, кто-то вошел в промежутке от двенадцати до тринадцати, взял документы и отправился восвояси. Причем скорей всего это был близкий Константину человек, потому что он воспользовался ключом. Версию об отмычке я отмела сразу. Дело в том, что у Катукова на двери стоит крайне дорогое и хитрое запорное устройство фирмы «Аблоу». Так вот, такие замки украшают и двери квартиры Михаила. В свое время супруг, человек занудливый и дотошный, изучил массу запоров и остановился именно на этом. Ключ у данного «сторожа» похож на палочку, утыканную железными полосками, и действует он по принципу магнита, только не спрашивайте как, все равно не объясню. Важно другое: обычная отмычка бесполезна в данной ситуации. Она представляет собой, грубо говоря, крючочек, цепляющий пружинку. Но в «Аблоу» нет пружинок… Железную дверь в квартиру Константина пришлось бы резать автогеном, но красивая красная кожа была не повреждена… Следовательно, у кого-то еще существовал набор ключей. У кого?

Напрашивался ответ – у другой любовницы. Наверное, она забрала документы. Но где искать эту даму?

Внезапно мой взор упал на большие часы – ровно шестнадцать! Сколько же времени я сижу на скамейке, тупо шевеля мозгами? Следует поторопиться, дома ждут невыгулянные собаки и пустой холодильник. Поколебавшись несколько минут, я поднялась наверх и принялась искать лоток с книгами.

Замерзший продавец обнаружился у «Макдоналдса». Увидав потенциальную покупательницу, он оживился и принялся стряхивать щеточкой снег, налипший на полиэтиленовую пленку. Я в задумчивости уставилась на новинки. На столике лежало много интересного. Появилась очередная Маринина, да и Дашкова тоже, рядом манила яркой обложкой Малышева, чуть поодаль виднелась Полякова, тоже отлично пишет, не оторвешься!