Текст книги "Жена моего мужа"

– Ладно, собирайтесь, поедем ко мне жить.

– Ой не надо, деточка, – испугалась свекровь, – у тебя там в двух комнатах все и так друг у друга на головах сидят.

Не слушая ее причитаний, я пошла в спальню к бывшему мужу. Надо собрать вещи для тюрьмы. Как там советовали женщины: тренировочный костюм, майки, шорты, носки. Все желательно черного цвета, еще полотенце, тапочки. Вот уж никогда бы не пришло в голову послать в Бутырку домашние тапки.

Я раскрыла огромный трехстворчатый шкаф. Да, Максим явно себе ни в чем не отказывал. Штук двадцать великолепных костюмов, невероятное количество рубашек и пуловеров, масса галстуков, ремней, подтяжек, носков… И все отменного качества.

Я запихнула необходимые вещи в сумку. Ах да, еще часы!

Максим просил, чтобы Аркадий, когда придет, принес часы, маникюрные ножницы и игрушку «Тэтрис».

Я принялась искать, но часы не попадались на глаза. Пришлось позвать Нину Андреевну.

– Да здесь они, – сказала старуха, – когда арестовывали, велели дома оставить. У него ведь страшно дорогая штука на запястье болталась – «Лонжин», браслет платиновый, по циферблату бриллианты.

Невероятно дорогая вещичка. Такая в тюрьме ни к чему, лучше куплю простенькие, дешевые – «Полет».

Нина Андреевна продолжала рыться в письменном столе:

– Вот гляди, и перстень тут в коробочке.

– Что за перстень?

– Максим сам себе подарок сделал на 40-летие, купил в Париже у «Картье» такое огромное кольцо с изумрудом. На мой взгляд, жуткая безвкусица.

Я тихонько присвистнула. Знаю, сколько стоят у «Картье» украшения для мужчин, скорее всего Макс отдал за игрушку целое состояние. Да и «Лонжин» – недешевое удовольствие.

Взяв на всякий случай записную книжку экс-супруга, я подхватила две неподъемные сумки и стала подталкивать Нину Андреевну к выходу. По дороге задела в холле вешалку, и с нее дождем посыпались шляпы. Я отнеслась к их падению с полным безразличием – упали, и черт с ними, поднимем в другой раз.

Всю дорогу до дома Нина Андреевна молчала. Ойкнула она только, когда Снап и Банди всунули морды в салон «Вольво».

– Они не кусаются, – сообщила я, – впрочем, остальные животные – тоже.

– Очень милые собачки, – отозвалась старуха и мужественно погладила Банди по блестящему носу. Тут раздался отчаянный треск. На полной скорости во двор влетела на мотоцикле Маня. Длинные белокурые волосы выбивались из-под ярко-красного шлема. Круглая, толстенькая попка вбита в тесные черные джинсы. Не сумев остановиться, дочь влетела прямо в багажник Аркашкиного «Мерседеса».

– Вот блин, – заорала, по обыкновению, Манюня, – теперь Кешка из меня фарш сделает!

– Это моя младшая дочь Маша, – решила я внести ясность в ситуацию.

– Очень милая девочка, – испуганно проговорила Нина Андреевна.

Путаясь в собаках и кошках, мы двинулись в холл. У входной двери громоздились два огромных чемодана, перетянутых ремнями. Нехорошее предчувствие кольнуло сердце. Из гостиной вышли несколько человек.

– Узнаете Кешу? – спросила я, указывая на сына.

– Конечно, нет, – удивилась Нина Андреевна.

– Мулечка, – завопила Манюня, – Мулечка, приехала Римма Борисовна и привезла Геру.

Но я сама уже видела спешивших с распростертыми объятиями гостей. Вытерпев родственные поцелуи, решила соблюсти приличия и, подведя к приехавшим Нину Андреевну, сказала:

– Знакомьтесь.

– Очень приятно, – произнесли женщины одновременно, потом в унисон добавили: – Я – Дашина свекровь.

После такого заявления они оторопело уставились друг на друга.

Аркашка и Маруся захихикали. Ну почему у меня всегда все получается не как у людей?

Глава 5

Замуж я выходила четыре раза, и каждый раз неудачно. Потом, решив, что не создана для семейной жизни, плюнула и остановилась. Правда, поздно. Мужья-то ушли, но другие родственники остались и совершенно не собирались меня покидать. Началось с Аркадия. Кеша вообще-то приходился сыном моему первому мужу. Его настоящая мать работала археологом и целыми годами пропадала в пустыне. Кеша жил с отцом, потом в три года достался мне. Марусю принесло последнее замужество. Мой четвертый муж после развода женился на женщине с младенцем. Потом они собрались эмигрировать в Америку, но не тащить же с собой в неизвестность крошечную девочку? Так Маня временно оказалась у меня. Примерно через год ее мать умерла, а Гена сочетался браком с американкой… В результате в придачу к сыну появилась дочь. Между этими замужествами было еще два: с Полянским и Филиппом Красавиным.

Римма Борисовна – мать Филиппа, а Гера – его младший брат, имеющий у домашних кличку ПДН, что расшифровывается как «Постоянно действующее несчастье». Живут они в городе Скальске, возле Ижевска, но раз в год обязательно наезжают в Москву. Римма Борисовна самозабвенно носится по вещевым ярмаркам. Геру следует женить. Поэтому мужик безуспешно посещает собрания клубов «Кому за тридцать» и дает объявления в газетах. Требования к будущей супруге предъявляются «минимальные». Она должна быть из хорошей семьи, с образованием и приличной работой. Желательно также, чтобы блондинкой, лет тридцати. Конечно же, отменного здоровья, без детей и престарелых родственников. Наличие хорошей квартиры обязательно. При этом Гера вовсе не настаивает, чтобы избранница обладала европейскими 90–60–90. В конце концов готов согласиться на 92–62–92. Мне такое чудо света не встретилось ни разу, но Гера полон энтузиазма. Разведя свекровей по спальням, я поднялась к себе и принялась изучать записную книжку Макса. Странички были густо заполнены фамилиями и телефонами. Но я искала Яну и не нашла.

На следующий день в полдень стояла в учебной части мехмата. На шее у меня висел фотоаппарат. Повертев перед носом приятной женщины темно-бордовым удостоверением, я рассказала немудреную историю.

Организовала новый журнал для молодежи и назвала издание «Яна». Теперь ищу среди студенток девушек с таким же именем, чтобы взять интервью.

Инспекторша пришла в полный восторг:

– Как раз есть такая! На четвертый курс перешла, Яна Соколова. Идите в двенадцатую аудиторию, их группа сегодня экзамен сдает.

В коридоре у высоких дверей тихо гудела кучка взволнованных студентов.

– Ребята, – отвлекла я их, – где Яна Соколова?

– Понятия не имею, – ответил черноволосый парень, – ее и на прошлом экзамене не было, говорят, заболела.

– Она москвичка?

– Да, – кивнул студент.

– Адрес знаешь?

– В учебной части спросите.

Я двинулась назад. Удивленная инспекторша полезла в личное дело.

– Смотрите-ка, – удивилась женщина, – и правда, заболела. Вот справка из 52-й больницы.

Я повертела в руках бланк. Торопливым почерком доктор Ревенко писал, что Яна Соколова госпитализирована 5 июня с диагнозом сотрясение мозга.

– Бедная девочка, – сокрушалась инспекторша, – очень ответственная студентка, на красный диплом идет. Удивительно собранный человек, все всегда сдает вовремя, рефераты лучшие на курсе.

– А кто принес справку, мать?

– Лена! – крикнула собеседница.

Из соседнего помещения высунулась востроносенькая тощая девица с тонким ртом.

– Ты брала справку от Соколовой?

– Ну, – буркнула девица.

– Мама приходила?

– Не-а, – прогундосила девчонка, – сестра. Даже смешно.

– Почему? – поинтересовалась я.

– Яна у нас на крысу похожа, – хихикнула девица.

– Лена, – строго заметила инспекторша, – если бы тебе господь дал хоть половину ее ума! И потом, говорить так просто неприлично.

– А чего, – заныла девица, – я ничего такого не сказала. Янка и правда крыса лабораторная. Глазки маленькие, носик острый, коленки как у кузнечика. И одевается ужасно. В одном свитере ходит и зимой, и летом. А сестра – такая хорошенькая, картинка. Только волосы и похожи – редкие и рыжие. А так ничего общего. И прикид на ней клевый был: туфельки – закачаешься, юбочка белая, пиджак шелковый – блеск. Духи замечательные. Привезла справку и говорит, что ездили на пляж, играли в волейбол, вот Янке по лбу мечом и вмазали.

– Ладно уж, – махнула рукой старшая, – иди работай.

Я взяла домашний адрес Соколовой и поехала в 52-ю больницу.

Толстая неопрятная баба в грязноватом белом халате грозно восседала за дверью с табличкой «Справочная».

– В каком отделении лежит Яна Соколова?

– День, – гаркнула баба.

– Что? – не поняла я.

– День покладки, – уточнила служащая.

Слегка растерявшись, все же сообразила и сообщила: 5 июня.

Тетка ухватила пухлой рукой «мышку» и весьма неумело принялась включать компьютер. У нее все время появлялись на экране не те программы, потом наконец возник список.

– Нет такой, – сообщила баба.

– Посмотрите четвертого или шестого.

– Я чего, нанялась тут все тебе глядеть? – вызверилась санитарка.

Удивительная логика! Конечно, нанялась, раз сидишь под табличкой «Справочная». Пятидесятирублевая купюра волшебным образом изменила настроение дамы. На ее лице даже появилась улыбка. Самым тщательным образом просмотрели списки за первые десять дней июня. Никакой Соколовой и в помине нет.

– Доктора Ревенко где искать?

– На втором, в хирургии.

Я медленно побрела по пахнущему хлоркой коридору. Дверь с надписью «Ординаторская» оказалась последней. Толкнув ее, попала в большое помещение с письменными столами. На подоконнике закипал чайник. Довольно молодая женщина со слегка апатичным лицом медленно подняла глаза от газеты. Докторица разгадывала в свободное время кроссворд.

– Доктора Ревенко нет?

– Это я, – заторможенно произнесла терапевтица.

Ее лицо не выражало никаких эмоций. Даже если сейчас в кабинет вбегут десять голых папуасов, она не вздрогнет.

– Подскажите, где я могу увидеть Яну Соколову?

Врачиха уставилась в пространство блекловатыми глазами. Прошла минута, две… Я решилась повторить вопрос.

– Как найти Яну Соколову, где ее палата?

Гиппократша наморщилась и наконец произнесла:

– Кто это?

– Ваша больная, с сотрясением мозга.

– В пятнадцатой лежит Соколова.

Поблагодарив невозмутимую тетку, я двинулась назад по коридору. Дверь 15-й комнаты стояла открытой нараспашку. Внутри оказалось четыре кровати, на них лежали бледные женщины. Три загипсованные, привязанные к гирям ноги, одна рука – «самолет». На сотрясение мозга что-то не похоже. На всякий случай поинтересовалась:

– Соколова здесь лежит?

– Тут, – сообщила примерно пятидесятилетняя тетка.

Да, либо Макс сошел с ума, либо не та Соколова.

– Яна? – переспросила я.

– Ольга Никифоровна Соколова, – вздохнула женщина, – опять в справочной перепутали.

Пришлось идти назад. Докторица меланхолично глядела в кроссворд.

– В пятнадцатой Ольга Никифоровна Соколова, а мне нужна Яна, девушка двадцати лет.

– Другой нет, – невозмутимо сообщила Ревенко.

– То есть как? Сами ей справку выдали о госпитализации.

– Я? – возмутилась докторица. – Никогда не даю никаких справок, их у нас старшая медсестра пишет.

Я ткнула пальцем в лежащие на другом столе бланки.

– Вот точь-в-точь такую бумажку дали Яне Соколовой.

Ревенко пожала плечами:

– Поглядите сами, там все уже проставлено, и печать, и подпись, только инициалы да фамилию вписать.

– Ничего себе порядочки! – возмутилась я.

Ревенко без всяких эмоций глянула вновь в газету. Ну и баба – айсберг, да и только.

Но тут дверь с громким стуком распахнулась, и в ординаторскую словно вихрь влетела раскрашенная девица. Беленький полупрозрачный халатик обтягивал ее, словно вторая кожа. На голове каким-то чудом держался огромный накрахмаленный колпак. Стрельнув в мою сторону глазом с густо намазанными тушью ресницами, небесное видение подлетело к телефону.

– Галя, – медленно протянула Ревенко, – тут интересуются Яной Соколовой, лежала у нас такая с сотрясением мозга?

– Может, и лежала, – с энтузиазмом сказала Галя, тыча коротеньким пальчиком в кнопочки, – разве всех упомнить!

– Ее вроде пятого июня положили, – встряла я.

– Такой сейчас нет, – отрезала Галя, – может, больницу перепутали, 51-я или 53-я…

Пришлось уходить несолоно хлебавши. Ясно только одно: Яна не в больнице. Скорей всего приехала на один день сразу после несчастного случая, а потом отправилась домой долеживать.

Обитала Соколова недалеко от метро «Щукинская». Громадная блочная башня торчала посреди низеньких пятиэтажек, словно второгодник меж первоклашек. Грязноватый подъезд без признаков консьержки, лифт выставлял напоказ сгоревшие кнопки. Кое-как я доехала до последнего, пятнадцатого этажа. Дверь распахнулась, и на пороге показалась женщина неимоверной толщины. Просто человек-гора. Необъятные телеса скрывало что-то отдаленно напоминающее халат. Жирные, лоснящиеся щеки радовали глаз буряковым румянцем, колонноподобные ноги упрятаны в туфельки примерно 42-го размера. На том месте, где у обычных женщин бывает талия, данная дама носила бельевую веревку. Да оно и понятно – где найти поясок длиной в два метра?

– Кого ищете? – весьма любезно осведомился монстр, кокетливо поправляя ожиревшей ручкой сальные кудри.

– Яну Соколову.

– Входите, – разрешила дама.

Я вдвинулась в узенький коридорчик. Сопя от напряжения, хозяйка потопала на кухню. Маленькое пятиметровое помещение почти полностью занимали плита и холодильник. Когда глыбообразная женщина встала у мойки, мне осталось только сантиметров двадцать свободного пространства.

– И зачем Яночка понадобилась?

Я сообщила подготовленную ложь про новый журнал и интервью. Тетка с интересом выслушала.

– Янонька уехала, по делам.

– Куда?

– У них на факультете собрали команду для олимпиады в Киеве. Сначала ее почему-то не взяли, а потом велели срочно собираться и ехать. Даже домой не зашла, просто позвонила, Танечка сумку на вокзал привезла.

Интересное дело, а на факультете говорят, она больна. Они что, забыли про олимпиаду?

– Вы ее мама?

– Нет, тетка, но воспитывала ее всю жизнь.

Выяснилось, что мама Яны умерла, когда той исполнилось всего два года. Отец вскоре снова женился, и дочь стала ему не нужна. Девочку пригрела Рада Ильинична, сестра отца.

– Своих детей нет, – бесхитростно поясняла женщина, – как операцию сделали по женской части, разнесло, словно квашню. Так замуж и не вышла, вдвоем с Яночкой живем. Девчонка золотая уродилась. Учится отлично, послушная, ласковая, повышенную стипендию получает. Не курит, не пьет, не то что другие. Хотите, карточки покажу?

Не дожидаясь согласия, она вытащила из ящика альбомчик.

– Глядите, просто красавица.

Честно говоря, смотреть оказалось не на что. Почти на всех снимках запечатлена худая, даже скорее тощая девица. Волосы туго стянуты либо в пучок, либо в хвостик. Мелковатое личико с остреньким носиком, тонкие губы и почти полное отсутствие бровей и ресниц. Правда, на последних снимках видны кое-какие изменения. Волосы коротко пострижены и выкрашены в рыжий цвет – очевидно, робкие попытки приукрасить внешность. На всех снимках девчонка запечатлена одна, иногда с кошкой.

– Худенькая какая, – решила я вызвать на разговор тетку, – но хорошенькая, небось кавалеры пачками бегают.

– Ой, – отмахнулась Рада Ильинична, – никого нет. На мехмате такие странные мальчики учатся! У них там девочек – всего ничего. Так поухаживайте, в кино позовите – нет! Яночке, правда, и некогда. Хочет красный диплом получить, сидит целыми днями в библиотеке. Пару раз даже у Жени оставалась ночевать. Задержится до ночи, ехать страшно. У нас хоть метро и рядом, но после десяти никого вокруг, мне на улицу трудно выходить, задыхаюсь!

– Кто это Женя?

– Евгения Полякова, подружка, в одной группе учатся. Женечка рядом с МГУ живет, квартира большая, вот Яночка у нее и ночует иногда.

В коридоре затренькал звонок, Рада Ильинична, тяжело дыша, пошла открывать дверь.

– Вот, – радостно сказала она, – знакомьтесь, Танюша. Еще одна Яночкина подружка, в одном классе учились. А это редактор журнала, – похвасталась тетка, – хочет про дочку статью писать!

Танечка быстро глянула на меня, потом поставила на стол большую хозяйственную сумку и, вытащив из кармана несколько смятых десяток, звонко произнесла:

– Все купила, даже банановый йогурт нашла.

– Ну спасибо, что бы без тебя делала, – принялась говорить Рада Ильинична.

Да, тетка явно ничего не знала про роман племянницы с Полянским. Но скорее всего ближайшие подружки в курсе дела.

– Жаль, конечно, что самой Яны нет, – вздохнула я, – но материал можно построить и по-другому. Если, конечно, подруги не откажутся ответить на вопросы. Вы далеко живете?

Таня засмеялась:

– Дальше некуда – за стенкой.

Мы пошли к ней. Девчонка тоже провела на кухню и принялась готовить кофе.

– Давно дружишь с Яной?

– Всю жизнь, – улыбнулась Танюша, – познакомились в пять лет, куличики вместе строили. Потом в одну школу пошли, десять лет рядом просидели. Вот только в институты разные попали. Я в математике ничегошеньки не понимаю.

– Скажи, ты знаешь, где Яна?

– В Киеве, – подтвердила Таня.

– Точно знаешь?

Выяснилось, что пятого июня, примерно в три часа дня, Рада Ильинична позвала Танечку. Яне предложили внезапно отправиться в Киев, и она не успевала заехать домой за вещами.

– Как странно, – пробормотала я, – к чему подобная спешка, не могли заранее предупредить?

Рада Ильинична объяснила Тане, что в Киев должна была ехать команда пятикурсников, но кто-то заболел, и Яну срочно поставили на замену.

Танюша послушно взяла саквояж и повезла на Киевский вокзал. Прибыла девушка буквально за пять секунд до отхода экспресса. Яна только схватила вещи, махнула рукой и вскочила в вагон.

– Она ехала одна?

– Не знаю, наверное, со всей командой.

– Интересно, Максим Полянский провожал Соколову?

Таня внезапно покраснела. Лоб, щеки и даже шея зарделись, словно маков цвет.

– Вы откуда знаете про Максима?

– Нет ничего тайного, что не стало бы явным, – гордо провозгласила я.

После этих слов девушка просто побагровела.

– Вас его супруга прислала?

– Нет, что ты, деточка. Просто Максим Андреевич попал в очень неприятную ситуацию. Я его адвокат, и мне нужно выяснить, что он делал в ночь с пятого на шестое июня. Просто не хотела зря волновать Раду Ильиничну. Скажи, ты точно видела, что Яна уехала?

– Конечно, проводница еще ругалась, что она в последний момент села. Поезд ь 13, вагон ь 13, такое вот сочетание. А что случилось с Полянским?

– Он в тюрьме, обвиняют в убийстве жены.

– Боже, – прошептала Таня, – а Яна не попадет?

– За что?

– Ну, последнее время они часто были вместе. Познакомились в сентябре и с тех пор не расставались.

Второго сентября примерно в пять часов дня Яна тихонько брела в сторону метро «Университет». Внимание девушки привлек симпатичный мужчина, стоявший около джипа. Поднятый капот вездехода демонстрировал внутренности. Мужик дергал руками проводки, потом со злостью пнул колесо ногой, вытащил мобильник и закричал:

– Мама, прости, не приеду. Стою на дороге, как дурак, со сломанной тачкой, все планы псу под хвост!

Он закрыл телефон и, не обращая внимания на то, что пачкает белые брюки, плюхнулся на бордюрный камень.

Яна в тот день никуда не торопилась. С самого детства девочка увлекалась моторами. Когда другие дети играли во дворе в классики и скакали через веревочку, Яночка затаив дыхание стояла возле автомобилистов. В двенадцать лет ребенок запросто мог разобрать и собрать внутренности «Жигулей». Со всего дома соседи тащили Яне закапризничавшие кофемолки, радио и телевизоры. У девочки оказались просто золотые руки. Увидав расстроенного мужика, годившегося ей в отцы, Яна подошла и с интересом заглянула под капот. Причина неполадки стала ясна сразу.

– Иди, иди, девочка, – безнадежно сказал водитель.

Яна засучила рукава пуловера и нырнула внутрь. Через пару минут джип весело зафыркал. Страшно удивленный Макс помог нежданной помощнице вымыть руки и довез девушку до дома. Так начался роман.

Яна влюбилась в Максима до потери пульса. Ей ничего от него не было надо: ни бриллиантов, ни шуб, ни квартир. Только находиться рядом с любимым, дышать с ним одним воздухом, тихо сидеть около…

Все вечера теперь она проводила с Максимом. Иногда забегала к Танечке и с порога принималась рассказывать, какой Полянский замечательный, умный, нежный, тактичный, воспитанный, тонкий, красивый… Эпитеты растягивались на несколько минут. Был только малюсенький изъян – жена Вероника. Яну мучила совесть, ей не хотелось разрушать чужое счастье. Но Максим объяснил девушке, что семьи как раз и нет, осталось одно пепелище. Развод – дело давно решенное, и не она тому причиной.

Яночка просто летала, сияя от счастья. Впервые в жизни ей захотелось стать красивой. Поэтому, готовясь поехать с Максом в Тунис, она постригла негустые волосы и выкрасила шевелюру в рыжий цвет.

– Вышло ужасно, – вздыхала Таня, – но ей понравилось.

– Они хотели ехать отдыхать?

– Да, – кивнула подружка, – билеты купили на семнадцатое июня. Раде Ильиничне собиралась сказать, что отправляется в студенческий лагерь, на побережье Крыма.

«Странно, – подумала я, – мечтает о поездке с любовником на море и внезапно отправляется на олимпиаду в Киев. Ну да бог с ней, взбалмошной девицей. Ясно, раз Таня видела, как вечером пятого июня Яна садилась в поезд, значит, девушка не встречалась с Максом в роковую ночь. Неужели он и правда просидел в кабинете, притворяясь спящим?»