Текст книги "Держи хвост пистолетом"

– Воду привезли!

Мы с Маришей выскочили из домика и вместе со всеми остальными помчались к бочке с питьевой водой. Оксана была тут же. Мариша немедленно забыла про жажду и кинулась донимать ее вопросами, не дав даже донести до рта стакан с водой.

– И как тебе удалось оправдаться перед следователем? – набросилась она на нее с яростью тигрицы. – Ведь что бы ты ни говорила, но я-то знаю, что убитый – это именно тот парень, что выходил из твоего номера.

Оксана, поняв, что спокойно попить до тех пор, пока Мариша изнывает от любопытства, ей не удастся, смирилась с неизбежным и ответила:

– У меня есть алиби на время его убийства. Ясно тебе? Махмед был вместе со мной, он это подтвердил. Теперь я могу спокойно напиться?

Мариша отпустила ее руку и отступила. Такого поворота она не ожидала. И еще кое-кто тоже явно не ожидал. Рядом с нами раздался приглушенный вскрик. Мы обернулись и увидели, что аппетитная дамочка выронила из рук свою хорошенькую чашечку с розочками, но вместо того, чтобы поднять ее, смотрит с нескрываемым изумлением и негодованием на Оксану. Та не осталась в долгу и тоже смерила ее с ног до головы высокомерным взглядом, на что много времени не потребовалось.

– В чем дело? – поинтересовалась Оксана после того, как решила, что увидела достаточно. – Вы во мне дырку хотите просверлить?

Дамочка фыркнула и сердито отвернулась в сторону, пробормотав себе под нос, что некоторые стали слишком много о себе воображать и при этом претендовать на чужих мужчин.

– Что это с ней? – удивилась Мариша. – Кажется, ее возмущает, что Махмед изменяет своей жене? Но ей-то какое дело до этого?

– Не знаю, – пожала плечами Оксана, метнув на дамочку нехороший взгляд.

После прибытия цистерны с водой ужин не заставил себя долго ждать. На этот раз он вместил в себя все три сегодняшние несостоявшиеся трапезы.

– Подозреваю, что им просто надо было избавиться от всех скоропортящихся продуктов, – сунув нос в свою тарелку, заключила Мариша. – А может быть, они просто решили избавиться от проблем, перетравив всех нас. Во всяком случае, я этот творог есть не буду и тебе не советую. И котлеты не ешь, они выглядят до боли знакомыми.

– А смотрятся они вполне прилично, – с сожалением заметила я. – Но если ты не советуешь, то не буду. Тут вполне достаточно и другой еды.

Мы с Маришей остановились на сосисках со свежими овощами, а на десерт выпили йогурт из пластиковых баночек, на которых было указано, что данному продукту ничего не сделается до июня следующего года, при какой температуре его ни храни. Бутерброды с сыром и булочки мы прихватили с собой, чтобы было чем перекусить утром, если за ночь что-нибудь случится с кухней или ее поварами.

– Масло тоже не ешь, – распорядилась Мариша, когда под вечер мы решили перекусить парочкой бутербродов. – Лучше намажь его себе на плечи, они у тебя все потрескались.

Я с негодованием посмотрела сначала на нее, а потом на пострадавшую часть своего тела и поняла, что Мариша права. Сыр с сухой булкой не самая моя любимая еда, но зато, когда раздались первые стоны, я целиком оценила предусмотрительность Мариши, проявившуюся так неожиданно кстати.

– Что это? – вскочила я среди ночи.

Мне снился сон, в котором я карабкалась на немыслимо крутую гору, рискуя каждую минуту сорваться вниз. Мариша лезла следом и не давала мне сделать ни одного шажка вниз или просто передохнуть. Внезапно из-за туч, скрывавших вершину, грянул гром, а потом Мариша полетела вниз, пронзительно вопя что-то неразборчивое. Я громко вскрикнула и проснулась. Под нашим окном кто-то громко стонал, и если бы он один. Нет, явно на турбазе творилось что-то неладное, стоны звучали со всех сторон, и к тому же, несмотря на позднее время, на улице раздавались торопливые шаги, чьи-то голоса и вообще царило всеобщее оживление.

Мариша тоже открыла глаза и торжественно сказала:

– Началось!

– Что началось?

– Сейчас увидишь, – пообещала мне подруга.

Мы наспех накинули на себя кое-какую одежду и выглянули на улицу. Возле двух имеющихся на турбазе туалетов скопились большие беспокойные толпы, отдельные члены которых взволнованно перебегали от одного туалета к другому с целью выяснить, как там двигается очередь. Кроме того, самые отчаянные или самые нетерпеливые скрывались где-то под покровом ночи и возвращались оттуда с довольными лицами, что продолжалось недолго. Создавалось такое впечатление, что суетились абсолютно все. В толпе я заметила работников турбазы, которые по какой-то причине не отправились ночевать по домам. Махмед тоже был здесь, но в отличие от многих он был бодр и полон сил, оказывая помощь тем, кто в ней особенно нуждался.

– Массовое отравление! – с торжеством в голосе бросил он нам, пробегая мимо. – А вы как себя чувствуете? Если вам очень плохо, то отправляйтесь к спортивному комплексу, там собираются те, кому необходима госпитализация.

Мы поспешили его разочаровать, сказав, что с нами все в порядке. Мне показалось, что он расстроился. Но долго с нами разговаривать он не стал и побежал дальше, а мы отправились досматривать свои сны. Утром выяснилось, что больше половины турбазы отправлено в больницу, а тех, кого она не вместила или кто не пожелал туда ехать, оставили в их домиках, снабдив лошадиной дозой антибиотиков. Для неотравленных был сервирован скромный завтрак, из которого были исключены все молочные и мясные блюда. В итоге нам всем пришлось довольствоваться чаем с черствой булочкой. На обед подали отварную вермишель с кетчупом и консервированный компот. Поэтому я не удивилась, когда Мариша заговорила о том, чтобы сходить в ближайший населенный пункт, в котором наверняка имеется какой-нибудь магазинчик, и купить там что-нибудь более существенное. Из ее сбивчивых пояснений я поняла, что это «существенное» здорово смахивает на несколько банок тушенки.

– Думаешь, они там будут? – с сомнением спросила я.

Мариша в это время о чем-то сосредоточенно думала и потому не обратила внимания на мои сомнения.

– Та дамочка, которая вчера уронила чашку и метала на Оксану испепеляющие взгляды, ела за ужином свиную тушенку, – задумчиво сказала Мариша. – Я еще обратила внимание на то, что она пришла в столовую, посмотрела, что там дают, ушла и через некоторое время вернулась с двумя банками. Она угостила своих соседей, и они все ели только свежие овощи с этой тушенкой. Надо найти даму и спросить, откуда у нее взялась тушенка и не продаст ли она нам излишек, если он у нее имеется.

Домик дамочки мы нашли довольно скоро. Но ее самой в нем не было, точно так же, как и ее вещей.

– Куда же она делась? – растерянно спросила я, осматриваясь по сторонам. – И где ее вещи?

– Могла бы хоть продукты оставить, – поддержала меня Мариша. – Зачем они ей в больнице?

– Может, навестить ее? – предложила я. – Заодно и насчет тушенки узнаем.

– Точно, – воодушевилась Мариша. – А если у нее с собой тушенки не окажется, купим хоть чего-нибудь другого.

Мы отправились собираться, но по пути наткнулись на трех полных дам, которые неторопливо шествовали загорать. По ним нельзя было сказать, что вчерашний ужин оказал на них сколько-нибудь заметное действие.

– Это они! – прошипела мне в ухо Мариша. – Те соседки, с которыми наша дамочка делилась своей тушенкой. Но смотри, они отлично выглядят. Где же в таком случае сама дама?

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась я с женщинами. – Загорать идете? А где же ваша соседка по столовой? Я ее что-то сегодня не видела.

– Ах, вы говорите про Ларисочку? – воскликнула одна из них. – Она, бедняжка, угодила в больницу. Я ночью слышала стоны из ее комнаты, хотела зайти, но дверь оказалась закрыта. Я стучала, стучала, но никто не открывал, тогда я перепугалась по-настоящему и побежала за помощью, а когда пришла, то дверь уже была открыта, а Ларисочка исчезла.

– А вещи были на месте? – поинтересовалась я.

– Мне показалось, что кое-что она взяла с собой, – задумчиво произнесла дама.

– Кое-что?! – воскликнула Мариша. – Но сейчас у нее в комнате пусто.

– Вы что, девушка, подозреваете, что я стащила вещи бедной Лары? – обиделась дама. – Ну, у вас и воспитание. Может быть, вы и могли бы позариться на чужое добро, но я не из таковых!

И она, пылая праведным негодованием, гордо прошествовала мимо нас.

– Придется ехать в больницу, – со вздохом заключила Мариша. – Только как быть с местным населением, они тут летом только и занимаются тем, что похищают девушек, насколько я поняла.

– Значит, нам надо заручиться поддержкой парочки местных жителей, чтобы все остальные думали, что нас уже похитили и рот на нас не разевали, – предложила я.

Мариша горячо одобрила мое предложение, и мы отправились искать подходящие кандидатуры. Они нашлись очень быстро. Это был инструктор соседней группы и его приятель, который работал на турбазе охранником и приходился кем-то вроде кузена нашему Махмеду. У инструктора на турбазе тоже был какой-то родственник, который попал в число угодивших в больницу, и он собирался его навестить. А охранник сам чувствовал себя скверно и хотел получить что-нибудь более действенное, чем порция левомицетина. Оба парня довольно быстро согласились прихватить нас с собой. И даже, если придется, сопроводить до любого нужного нам места.

В городок Б. мы приехали в самое пекло и немедленно направились в больницу, хотя я лично есть уже не хотела и одна мысль о жирной тушенке вызывала во мне бурю протеста.

– Когда похолодает, ты не так запоешь, – заверила меня Мариша.

И мы пошли в больницу, где милая девушка спросила, кого мы хотим видеть.

– Ты знаешь фамилию Ларисы? – спросила я у Мариши, отвисшая челюсть которой однозначно свидетельствовала об обратном.

– Если вам нужна та симпатичная кудрявая Лариса, с которой Махмед шашни крутил, то она Васильева, – встрял в наш разговор охранник.

– Васильевой у нас нет, – немедленно заверила нас девушка в регистратуре.

– Ни одной? – не поверила Мариша. – Не может быть, чтобы в такой большой больнице не было ни одной Васильевой, это очень распространенная фамилия.

Я незаметно пихнула ее ногой и посоветовала припомнить, где она находится. Мариша поняла мой совет несколько превратно и спросила:

– Можно нам самим посмотреть, здесь наша знакомая или нет?

Разумеется, ей это не разрешили.

– Не надо было и спрашивать, – сердито пробубнила Мариша. – Никогда раньше не спрашивала, и зачем теперь принялась? Это ты на меня так плохо влияешь. Я всегда сначала делаю, а потом, если выясняется, что делать это было нельзя, то извиняюсь. И все довольны. А как нам быть теперь? Если мы проберемся в больницу, то это будет прямым нарушением запрета. Видишь, на что ты меня толкаешь.

Последнюю фразу Мариша договаривала, уже поднявшись на один пролет по лестнице, а перед этим она улучила момент и проскользнула мимо зазевавшейся девушки в регистратуре. Меня она протащила следом за собой. На втором, третьем и четвертом этажах располагались палаты с больными. Мы все их обошли и везде спрашивали про Ларису, но в каждой палате нам твердо отвечали, что таких здесь нет. Заглянув в последнюю палату на четвертом этаже, Мариша заключила:

– Значит, она на первом.

Воспользовавшись еще раз рассеянностью девушки в регистратуре, мы хотели осмотреть также палаты первого этажа, но выяснилось, что там лежат исключительно мужчины. Поэтому наши вопросы про Ларису здесь звучали бы несколько двусмысленно.

– Если в больнице ее нет, то где же она? – спросила Мариша после того, как мы вышли на свежий воздух.

– По словам шофера, у нее был роман с Махмедом, – напомнила я. – А представь себя на ее месте, когда Оксана вылезает со своим заявлением, что всю ночь Махмед был с ней, а тот и не думает это отрицать. Естественно, Лариса могла приревновать и гордо удалиться в неизвестном направлении, чтобы Махмед, когда поймет, какое сокровище потерял, сделать бы уже ничего не мог.

– Прямо среди ночи и удалилась? – не поверила Мариша. – Сначала стонала у себя в номере, а потом взяла часть вещей и гордо удалилась, вместо того чтобы лечь в больницу, если ей было плохо физически, или набить морду изменнику или сопернице, если ей было плохо морально? И потом передумала удаляться, вернулась, захватила остальные вещи, снова передумала и уже удалилась окончательно? И куда бы она направилась среди ночи – топиться? А тогда вещи зачем? И неужели она отказала себе в удовольствии перекинуться парой фраз с подлым изменником? Прямо не верится.

– Почему не верится? Я бы, например, поступила точно так же. Совершенно бесполезно объяснять человеку, какой он подонок, он все равно не поверит.

– И ты бы просто ушла? – удивилась Мариша. – Не ожидала от тебя.

– Нет, не просто, перед уходом я бы навестила его жену и поплакалась бы ей в жилетку. И еще постаралась бы, чтобы и мама этой жены присутствовала при разговоре. Тогда бы подлецу была обеспечена веселенькая жизнь на ближайшие несколько месяцев. И до конца он бы никогда уже не отмылся.

Мариша с восхищением посмотрела на меня.

– Предполагаешь, что жена Махмеда может знать что-то о судьбе Ларисы? – спросила она, закончив восхищенно разглядывать меня. – Значит, мы сейчас должны найти ее дом.

Ничего подобного у меня и в мыслях не было. Я полагала, что мы сейчас купим необходимые нам продукты и отбудем восвояси, предоставив Ларису ее собственной судьбе. Но Мариша уже набирала обороты, в красках расписывая мне нашу встречу с женой Махмеда. При этом предполагалось, что та должна быть полностью в курсе амурных похождений своего мужа. О том, что это может быть для нее полнейшей неожиданностью, Мариша не задумывалась. Найти дом Махмеда нам помог то ли кузен, то ли шурин самого горе-любовника. При этом он даже не спросил, какого черта нам потребовался его дом. Мог быть и более предусмотрительным, я бы на его месте призадумалась, если бы ко мне обратились с подобным вопросом две девицы.

Домик, который нам указали, выглядел очень славным. Стоял он посреди очень запущенного фруктового сада. С ветвей деревьев свешивались зрелые персики и сильно припозднившиеся груши. А у залитой солнцем стены дома стояли деревянные подпорки, сплошь увитые виноградной лозой с налитыми гроздьями темно-синих ягод. В садике бегало множество ребятишек от трех до десяти лет. Все они просто физически не могли быть детьми Махмеда, но парочка наверняка принадлежала ему. В тени под раскидистым тутовником был расстелен яркий ковер, на котором расположилось несколько молодых и относительно молодых женщин. Одна из них должна была быть женой Махмеда. Все они выглядели не забитыми и покорными, а, напротив, очень довольными своей жизнью.

– Не похоже, чтобы она сильно расстраивалась из-за измен своего мужа, – осторожно начала я. – Может быть, ей про них просто не известно?

– Вот и отлично, – отрезала моя подруга. – Заодно и глаза ей раскроем.

Все это время мы стояли возле невысокого заборчика, на скорую руку слепленного из камней и глины и отделявшего сад от улицы. Местные жители здесь явно не слишком заботились о том, чтобы скрыть свою личную жизнь от глаз соседей. При желании можно было увидеть немало интересного. Я как раз собиралась обдумать мысль о том, а не сходить ли нам сначала по соседям, как из-за забора напротив раздались голоса.

– Нет, Махмеда я прошлую ночь не видел, – произнес старческий голос. – По-моему, он вообще не приходил домой. Это всегда слышно, когда он возвращается. Дети сразу же поднимают крик, и мы с женой понимаем, что это Махмед вернулся. А вот в эту ночь он домой приходил. Заявился он почти перед рассветом, я как раз вышел в сад и увидел, как он закрывает за собой калитку.

– А прошлым вечером его, значит, дома не было? – нетерпеливо уточнил мужской голос.

– Я его не видел, – сухо подтвердил старик.

После этого они попрощались, и на улицу вышел молодой парень, при виде которого Мариша пихнула меня в бок.

– Это один из тех, кто приезжал к нам на турбазу, когда нашли тело, – сообщила она мне страшным шепотом. – Что это им здесь потребовалось?

– Проверяют алиби Оксаны, – пояснила я ей. – Она ведь сказала, что была с Махмедом, а если кто из соседей признается, что видел его в это время спокойно коротающим вечер в кругу семьи, то ее алиби рассыпается как карточный домик. Но зачем Махмеду потребовалось возвращаться домой вчера, да еще на рассвете? Вполне мог бы переночевать на турбазе.

– Может быть, его совесть замучила, – высказала предположение Мариша. – Решил навестить семью.

– Сегодня в восемь утра я видела, как он вышагивал по турбазе, а если учесть, что светает здесь часов в шесть, то получается, что из дома он должен был сломя голову мчаться обратно на работу. Неужели он так соскучился по своим домочадцам, что не смог дотерпеть до вечера, а примчался под утро, когда они все спят? И это все только ради того, чтобы взглянуть на них?

– А если дед ошибается? – внесла нотку здравого смысла в мои рассуждения Мариша. – По голосу похоже, что ему перевалило за восемьдесят. В таком возрасте отдельные дни уже не имеют большого значения и благополучно сливаются один с другим.

Пока мы обсуждали деда, молодой человек, который только что с ним разговаривал, зашел в соседний сад. Хозяев видно не было, и он прошел к дому.

– Пошли тоже послушаем, – сказала Мариша, толкая резную калитку.

Но на этот раз нам не повезло, услышать ничего не удалось, так как разговор велся в доме, а окна тут наглухо замуровывались, и сквозь них наружу не доносился ни единый звук. Но хозяева так убедительно трясли головами и разводили руками, что и без слов было понятно: сказать что-нибудь полезное для следствия они не могут. Но зато они горели желанием помочь ему в меру своих сил и возможностей. С этой целью они решили привлечь к делу следующих соседей.

Мы с Маришей едва успели спрятаться за глинобитной стеной сарайчика, как хозяева выскочили на крыльцо, таща за собой покорного милиционера. Ничего другого ему и не оставалось, высокая и худая женщина цепко держала его за рукав, так что вырваться без ущерба для своего внешнего вида парню не удалось бы. Муж женщины олицетворял собой всю мировую скорбь. Казалось, что его всю жизнь держали на голодном пайке и при этом еще и работать заставляли от зари до зари. Усы у него висели двумя сосульками, а вся его долговязая фигура излучала такую муку, что хотелось разрыдаться и немедленно дать ему денег, чтобы хоть как-то его утешить. Его жена открыла рот, и нам с Маришей стало ясно, что деньгами тут делу не поможешь, разве что очень большими.

Голос хозяйки напоминал звук электропилы, когда она вгрызается в здоровенное бревно, только по сравнению с этим голосом бензопила звучала, как райская скрипка.

– И-и-я! – завопила женщина так, что, по-моему, ее должен был слышать весь город. – Выйди, дело есть! И-и-я!

В сарайчике рядом с нами в ужасе заметалась какая-то живность, видимо, полагая, что наступил конец света. Наконец на крик женщины из-за соседнего заборчика показалась кудрявая рыжая шевелюра, а потом и веснушчатая физиономия, принадлежащая молодому парню лет двадцати с небольшим.

– Ты вчера червей у меня в навозе копал? – набросилась эта жуткая особа на бедолагу. – Пока копал, что видел?

Затруднять себя тем, чтобы подойти поближе к соседскому забору, «бензопила» не стала, и разговор велся на расстоянии нескольких десятков метров. На шум стали выглядывать другие соседи. Их можно было понять, спрятаться от пронзительного голоса соседки все равно было невозможно, так хоть насладиться даровым представлением.

– Я не копал, – попытался отвертеться парнишка.

– Я же тебя видел, Илья, – укоризненно произнес муж горластой тетки. – И не я один, все соседи видели. Ты уже вторую ночь с фонарем по садам околачиваешься.

– Точно! – поддержала его толстая женщина, живущая через дорогу. – Почему нормально попросить не можешь? Что нам, червей жалко?

– Не копал я червей! – завопил не хуже своей соседки рыжий парень. – Чего вы прицепились! Мне для дипломной работы нужны образцы ночных насекомых нашего края. Что же мне делать, если разные виды живут на разных деревьях, а у нас в саду сплошная черешня на продажу? А знаете, что такое черешня на продажу? Это когда ее заливают разной химией и прочей гадостью, чтобы вредителей на ней не было, а были бы одни ягоды. Где же мне брать образцы для своей работы? Вот и приходится бродить по чужим садам.

– Так ты вредителей изучаешь? – уважительно поинтересовался муж горластой женщины. – А я думаю, чего это он червей копает каждую ночь, а на рыбалку идти вроде и не собирается. Жене еще сказал: «И чему их в России в институтах учат?»

– Ты сказал, что не надо было Ренату русскую в жены брать, дети от таких браков мало что рыжие, так еще и на голову слабые, – немедленно добавила во всеуслышанье его жена.

Усатый кинул виноватый взгляд на рыжего Илью и поспешил ретироваться в дом.

– Дальше я сам, – быстро сказал милиционер, увидев, что горластой тетке есть еще много чего сказать. – Спасибо вам.

Но от бабы было не так просто отвязаться, она пошла следом за милиционером, и, благодаря ее репликам, нам с Маришей удалось проследить ход беседы милиционера с рыжим парнем. Выяснилось, что он уже целую неделю ночь за ночью обыскивает окрестные сады в поисках какого-то удивительного жука, который, с одной стороны, в изобилии водится в данном регионе, как утверждают все учебники, а с другой стороны, никто из проживающих здесь его никогда не видел. Но тем не менее свидетельские показания сельчан к дипломной работе не пришьешь, а без этого жука ни один профессор не примет работу студента. Вот и приходится бедному Илье проводить свои свободные ночи, шаря по соседским садам и навлекая на себя подозрения бог весть в чем.

Все это мы с Маришей уяснили очень хорошо, одного мы понять не могли: видел Илья Махмеда прошлой ночью или нет.

– Хватит нам тут сидеть, – наконец потеряла терпение Мариша. – Они там еще долго будут обсуждать жуков. Пошли к жене Махмеда, а с Ильей мы и потом поговорить сможем.

Мы вылезли из-за сарайчика и прошествовали перед потерявшим дар речи от изумления усатым мужем к калитке. В садике Махмеда ничего не изменилось, пожалуй, только количество детей несколько поубавилось. Женщины же по-прежнему сидели на ковре и, лениво переговариваясь, поедали ароматную дыню. Собственно, тем для обсуждений у них было не так уж много, поэтому они с радостью восприняли наше появление.

Жена Махмеда оказалась на удивление миловидной. У нее были густые темные волосы и ясные карие глаза. Зубы были почти все на месте, и вообще я Махмеда совершенно не понимала. Зачем изменять такой славной женщине, которая к тому же родила ему уже двух детишек и явно не собиралась останавливаться на достигнутом. Ее звали Гюлиста или что-то в этом роде. Нам она велела звать ее Гуля.

– У вашего мужа есть любовница, – сообщила Мариша, как только мы покончили с приветствиями.

Гулины соседки поперхнулись дыней и вытаращились на нас.

– Только одна? – лениво спросила Гуля, предлагая нам тоже отведать угощения. – Последний раз он мне клялся, что с двумя уже почти совсем порвал, а с третьей у него и не было ничего, мне все наврали.

– Нам вообще-то известно про двух, – откусывая от дыни, произнесла Мариша.

Гуля удовлетворенно кивнула головой и произнесла:

– Это уже ближе к истине. Он не был дома этой ночью и не был дома прошлой ночью. А до этого ночевал. Это хорошо, значит, он нас всех любит одинаково и никому не обидно.

– Его не было этой ночью дома? – поразилась я, пока Мариша переваривала странности мироощущения восточной женщины. – А ваш сосед напротив сказал, что видел, как он заходил домой под утро.

– Под утро? – с большим сомнением произнесла Гуля. – Что ему тут было делать? Ни я, ни дети его не видели. Старик ошибается, должно быть.

– Но ваш муж мог вас и не будить, – встряла в разговор Мариша. – Взял что-нибудь из вещей и исчез. Такое могло быть?

Гуля задумчиво посмотрела на Маришу и сказала, что пойдет посмотрит. Вернулась она не скоро, мы уже успели доесть первую дыню и принялись за вторую, когда она присела рядом с нами на ковер.

– А вы правы, он приходил, – сказала она. – Пропала целая головка сыра, несколько лепешек и пахлава, которую я испекла специально для мамы и никому ее брать не разрешала. На такую подлость способен только мой муж. Потом из гаража пропала наша машина. Она была такая старая, что муж опасался на ней ездить, чтобы она не сломалась прежде, чем мы сумеем ее продать. Оставалось ждать, когда найдется такой дурак, что согласится ее купить, а пока муж ездил на работу на мотоцикле. Но и мотоцикла в гараже тоже нет.

– А вдруг это был какой-то другой мужчина? А ваш сосед в полумраке просто принял его за вашего мужа, – предположила Мариша.

– Этого не могло быть, – покачала головой Гуля. – Машина слушалась только Махмеда, никто другой не смог бы ее завести, он как-то к ней приноровился, а вот посторонним она не давалась. Рычала так, что слышно было по всем окрестным горам. Уж от этого звука я бы точно проснулась, и не я одна.

Ее гостьи согласно покивали головами и заверили, что машина – зверь. Пока Махмед ее не укротил, они несколько недель всем околотком спать не могли.

– А зачем ему понадобилась машина? – дружно воскликнули мы, но Гуля только руками развела.

– Все это весьма странно, – произнесла Мариша, когда мы вышли из дома Махмеда. – Массовое отравление, ночные визиты, таинственное исчезновение женщин… Что бы это все могло значить?

Я приготовилась выслушать какую-нибудь немыслимую версию происшедшего, которая к этому времени уже должна была сформироваться в голове моей бедной подруги, но она молчала, напряженно уставясь куда-то перед собой. Я посмотрела в ту же сторону и увидела рыжее пятно, которое проглядывало сквозь кусты.

– Эй, вы! – донеслось оттуда. – Чего вам тут надо? Я видел, как вы шныряли по саду тетки Зухры, вы там чего-нибудь натворили, а мне потом отвечать.

– Ничего мы не натворили! – возмутилась Мариша. – Мы вели себя просто прекрасно. Только непонятно, как это ты ночью не увидел Махмеда, если даже нас сумел углядеть.

Илья презрительно фыркнул и прошелся насчет безмозглых баб, которые слышали звон, да не знают, где он. Нам стало ясно, что хоть он и нахватался русских поговорок и вообще прекрасно говорил по-русски, но воспитание его оставляло желать лучшего.

– И с чего вы все взяли, что Махмед обязательно должен был быть у себя прошлой ночью и что его не должно было быть дома этой ночью. Все было наоборот. Вчера я его не видел и не слышал, а вот сегодня он появлялся, да еще не один, а с женщиной.

– А! – воскликнула Мариша, как будто ей в сердце кто-то всадил клинок. – Бедная Гуля! Привел чужую женщину прямо в дом, где спят его дети. Скотина!

– Вообще-то я тоже сначала так подумал, – смущенно признался Илья. – Но потом я увидел, что женщина осталась на улице, а Махмед зашел в дом и скоро выкатил оттуда машину. Они вдвоем откатили машину подальше в конец улицы и положили в нее объемистый тюк.

– Ну и глазаст же ты! – польстила ему Мариша. – С такого расстояния увидеть, что они что-то грузят в машину!

– Честно говоря, я прокрался за ними, – признался Илья. – Очень уж мне было любопытно, что затевает Махмед. Да и мои жуки меня порядком измучили. Поэтому я и решил переключиться на что-нибудь менее неуловимое. К сожалению, когда идешь по садам, а не по ровной дороге, то на пути встречается масса препятствий. Пока я их все преодолел, парочка уже закончила грузить машину, и я не смог рассмотреть, что это было. Сначала я подумал, что Махмед окончательно помешался и решил сбежать от жены. А в машину он складывал все, что ему могло пригодиться на первое время. Но выяснилось, что они отправились в горы, где у Махмеда раньше жил дедушка. Не постоянно жил, а только когда приходило в голову поохотиться. Потом он помер, а домик остался. Я там тоже бывал, и такой развалины, приспособленной под человеческое жилье, мне больше нигде видеть не приходилось. Ни одна женщина, даже если она без ума от мужчины, не согласится жить в таком месте.

– А откуда тебе известно о том, куда направился Махмед? – удивилась я.

– Тут только одна дорога, – пояснил Илья. – Конечно, за городом она раздваивается, но у меня дядя работает в ГАИ. Я не поленился и сегодня навестил его, он мне и сказал, что видел колымагу Махмеда, она катилась по дороге, которая заканчивается у домика его дедушки.

– И больше там никто не живет? – удивилась Мариша. – Не слишком ли жирно ради одного старичка мостить целую дорогу?

– Конечно, люди там живут, – раздраженно ответил Илья. – Но что Махмеду делать со своей любовницей у них? Сразу же станет известно, что они там были, и родители Гули со свету сживут тех, кто предоставил беглецам кров. Нет, они могут быть только в хижине деда.

– А если у них чисто деловые отношения и она вовсе не его любовница? – возразила ему Мариша, но Илья так на нее вытаращился, что стало совершенно ясно, что про другие отношения между мужчиной и женщиной он просто никогда не слышал и они кажутся ему полной нелепицей.

– Спорим, что та женщина вовсе не любовница Махмеда, – подлила я масла в огонь.

– Что за чушь! – взвился Илья. – Я бы сам был рад, если бы вы оказались правы, но семья безнадежно разрушена. Зря Гуля вышла замуж за этого кобеля, могла бы и подождать немного.

Чего должна была дожидаться Гуля, осталось неизвестным. Но Мариша подтолкнула меня локтем в бок и, лицемерно вздохнув, произнесла:

– Если бы точно знать, то можно было бы отвезти Гулю в горы и показать ей ее благоверного. Ручаюсь, что после этого она недолго бы оставалась его женой. Одно дело, когда об изменах мужа говорят посторонние, а другое – увидеть эту измену своими собственными глазами. Я бы занялась этим благородным делом, но вот только жаль, что я не знаю, где искать это гнездышко.

При этом она посмотрела на облака, всем своим видом выражая самое искреннее сожаление и ни капли коварства. Илья немного помялся и произнес:

– Я как раз собирался поискать своего жука в той стороне. Мне говорили, что там видели похожее насекомое. Могу вас проводить, если хотите.

– Что ты! – замахала руками Мариша. – Такая даль! Да и жук твой живет только в садах, ты же сам говорил. А какой сад возле охотничьего домика?

– Мне совсем не трудно будет от последнего сада пройти лишние несколько сотен метров, чтобы показать вам дедушкин домик, – начал настаивать Илья. – Мне и в самом деле это не составит никакого труда.

– Вишь, как его приперло! – торжествующе шепнула мне Мариша. – На все готов, лишь бы свою милую от соперника отбить.

– О ком ты говоришь? – поразилась я.