Текст книги "Призрак с хорошей родословной"

Глава 5

Самое жаркое время мы с подругами провели на веранде. В гостиной на лучшем в доме диване охала и стонала Раиса Захарьевна, обвиняя своего бывшего зятя в том, что он не уберег ее кровиночку и позволил ей наложить на себя руки. Правды о смерти дочери ей так никто и не решился сказать. Но вскоре Раиса Захарьевна немного утихла и попыталась прояснить ситуацию.

– Ты, Виктор, надеюсь, понимаешь, что наследником моей дочери ты быть никак не можешь! Вы с ней в разводе. И все родственные и прочие отношения между нами прекращены. Тем более что ты теперь в новом браке состоишь. Так что единственные Любкины прямые наследники – это мы с Митей. Я – мать, а он ее родной брат.

– Это еще как суд посмотрит! – запальчиво воскликнул Виктор. – Я вам свой дом оставлять не намерен. Я его своей жене оставил. А вы мне кто такие?

– А ты Любке кто теперь? – заорал Митька.

– Ты вообще молчи! А то харю тебе начищу! – не остался в долгу Виктор.

– Да я тебе сама сейчас всю рожу раскровяню! – заступилась за сына только что совсем помиравшая Раиса Захарьевна. – Ишь, имущество наше решил под шумок к рукам прибрать. Хапуга!

– Мало вам тех денег, что вам Любка перетаскала за эти десять лет! – вызверился Виктор. – Думаете, я не знаю, что вы постоянно ее науськивали, чтобы она вам деньги носила! Не знаю, сколько ее шмотки на самом деле стоят! Она их на рынке покупала, а мне заливала, что в дорогих бутиках. И добро бы для себя выгадывала. Так нет же! Все вам! На уголовника вашего, чтоб он сдох вместе с вами! Это вы ее до смерти довели!

– Ты – душегуб! Сына моего не трожь!

– Подлец!

– Паскуда!

Мы с интересом слушали и ждали, когда мамаша и «вдовец» вцепятся друг в друга. Но так и не дождались. На сцену выступило еще одно действующее лицо, которое за сегодняшний день едва ли проронило пяток слов. Новая жена Виктора Любима спустилась наконец из мансарды, и ее мелодичный негромкий голос, звеня серебром, каким-то образом заглушил вопли Раисы Захарьевны, ее сыночка уголовника и Виктора.

– Не стоит так шуметь, – произнесла Любима. – Всем сегодня пришлось тяжело. Все переживают из-за смерти девушки. А вопрос с домом можно решить мирным путем.

– И каким же это? – поинтересовалась у нее Раиса Захарьевна.

– Вы ведь все равно жить тут не станете, а дом хотите продать? – спросила Любима. – Так продайте его Виктору. Он даст за него хорошую цену. Мы и Любе вчера это же предлагали.

В комнате воцарилось молчание.

– Что же, – наконец произнесла Раиса Захарьевна, – это можно. Если в цене сойдемся, то почему же и не продать. Ладно.

– Слушай, что сейчас начнется! – шепнула мне Катька.

И точно. Не успела она замолкнуть, как в комнате раздался басистый рев Прапора:

– М-и-инуточку! Что это вы тут за моей спиной решили? – ревел он, словно бешеный слон, которому отдавили ногу. – Дом-то наполовину мой! Вот и расписочка у меня в получении денег хозяйкой имеется!

– И он прав! – заступился за друга Женька. – Раз деньги заплачены, то вы уже торговать этот дом не можете!

– Он наполовину мой! – повторил Прапор.

Какой шум поднялся после этих слов, трудно передать. Все кричали одновременно и каждый свое. Мы с подругами с интересом ждали, когда наконец Виктор объединится со своей бывшей тещей и они просто выкинут Прапора и Женьку из дома. И мы наконец поедем дальше в более спокойное местечко.

– В конце концов, свет клином не сошелся именно на этом Любкином доме, – мудро заметила Катька. – В округе еще полно привлекательных домов. А этот мне решительно разонравился.

– Только у твоего Прапора уже нет денег, чтобы себе другой дом сторговать, – хмыкнула Мариша. – Если, конечно, правда то, что он говорит, будто бы отдал все деньги Любке.

– Он весь бледный и трясется, – заметила я. – Думаю, что не врет.

– Тогда плохо дело, – вздохнула Мариша.

– Пока он свои деньги не вернет, отсюда мы никуда не уедем, – подтвердила Катька. – Да нас и не отпустят.

– Кто нас не отпустит? – возмутилась я.

– Милиция, – пожав плечами, ответила Катька. – Мы же были тут, когда убили Любку. Они наверняка захотят поговорить с каждым из нас, и не один раз.

И словно в воду глядела. Про милицию я как-то и забыла. Но тем не менее через несколько минут, когда свара в доме как раз достигла критической точки и ее участники готовились от слов перейти к боевым действиям, ступеньки крыльца скрипнули под чьими-то шагами. И в дом вошел наш знакомый капитан, красный от жары и выпивки, в сопровождении стажера Коли. В тот момент, когда капитан перешагнул через порог, в гостиной что-то ухнуло как бы с размаху об пол. Капитан нервно вздрогнул, а Коля так и замер с занесенной над порогом ногой.

– Что это? – недоуменно посмотрев на нас, спросил капитан.

Мы не знали. Но судя по тому, как содрогнулся дом, упало что-то очень и очень тяжелое. И тут же из гостиной раздался душераздирающий женский вопль. Мы все одновременно ринулись на выручку и, разумеется, застряли в проеме двери.

– Да пустите же меня! – рвался вперед капитан, который никак не мог отпихнуть оказавшуюся более шустрой Маришу.

– Не могу! – пыхтела она, в свою очередь, так как на нее напирали с одной стороны Коля, с другой Катька, а сзади штурмовала дверь еще и я.

Наконец капитан прорвался вперед, потеряв при штурме двери сущую безделицу – одну пуговицу и кусочек своей рубашки. И совершенно непонятно, чего он из-за таких пустяков окрысился на всех нас. Можно подумать, это мы у него эту пуговицу всем составом откручивали. Да и пуговица-то была не бог весть какая ценная. По правде сказать, таким пуговицам рубль цена за десяток.

– Свое добро пришивать к себе крепче нужно! – посоветовала ему вслед Мариша.

Но капитан даже не оглянулся, потому что вопли в гостиной перешли уже в разряд ультразвука, то есть стали почти не слышны. Вбежав в комнату следом за капитаном, мы узрели жуткую картину. На полу лежал огромный старинный дубовый шкаф, доставшийся Виктору от его дедов. Шкаф был сработан на славу, потому что, упав на пол, он не развалился и даже ни одна дверца у него не отвалилась. Из-под шкафа торчали женские ноги в темных колготках. Прапор и Митька тянули каждый за свою ногу, а Женька тщетно пытался поднять тяжеленный шкаф. Время от времени ему это ненадолго удавалось, и тогда Прапор с Митькой делали рывок, а из-под шкафа раздавались приглушенные вопли. Любима забилась в угол и оттуда, с безопасного расстояния, взирала на происходящее, так что мы сразу поняли, что ноги под шкафом принадлежат не ей.

– Что тут происходит? – грозно осведомился капитан.

– Раису Захарьевну шкафом придавило, – отдуваясь, ответил Прапор. – Чего встали как неродные? Помогите. Видите, кончается там человек.

– Шкаф-то тяжеленный, – согласился с ним капитан. – Она, поди, и дышать не может.

Тем не менее спешить на подмогу он что-то не торопился.

– Может быть, она уже умерла? – спросил он, задумчиво глядя на замершие ноги.

Но те в ответ энергично задергались, опровергая это предположение.

– Что же, – тяжело вздохнул капитан. – Колька, берись справа! А я слева ухвачусь.

Втроем они с трудом, но все же подняли огромный шкаф. А Прапор с Митькой наконец выдернули из-под него Раису Захарьевну. Шкаф водрузили на прежнее место, недосчитавшись одной ножки.

– Это вы меня погубить хотели! – заявила всем Раиса Захарьевна, как только немного пришла в себя и смогла говорить.

А говорить она смогла, едва сделав первый вдох полной грудью.

– Ироды! – завопила она. – Смерти моей хотели. Доченьку мою сгубили, а теперь за меня взялись. Шкаф на меня свалили. Думали, пришибет! Так не дождетесь! Я вас всех переживу! А тебе, Васька, стыдно должно быть! Участвуешь в убийстве несчастных женщин, а еще при погонах! Оборотень ты! Вот ты кто после этого!

Услышав вместо благодарности за проявленную заботу отборную ругань и незаслуженные оскорбления, капитан даже посинел от злости.

– Гражданка Клюкова! – воскликнул он. – Я вас сейчас за клевету привлеку.

– Во-во! – неожиданно обрадовалась Раиса Захарьевна. – Привлекай. Глумись над бедной вдовой! Каждый в меня плюнуть норовит!

– Ну что ты, мама! – кинулся утешать ее Митя. – Я не позволю тебя обижать.

– И мы не убивали вашу дочь, – сказал Прапор. – Сами бы хотели знать, кто это сделал.

Он ляпнул и тут же прикусил язык. Но было уже поздно. Раиса Захарьевна подняла заплаканное лицо и уставилась на Прапора своими маленькими глазками.

– Что вы хотите сказать? – спросила она. – Что Любка не сама на себя руки наложила? Ее что, убили, что ли?

Она перевела взгляд на капитана, который смущенно кивнул.

– Ах ты, гадюка какая! – внезапно налилась гневом Раиса Захарьевна. – Подлая тварь! Мало тебе, что ты мужа у моей девочки отбила, так теперь тебе еще и жизнь ее понадобилась.

И с этими словами она сделала попытку придушить сидящую в углу Любиму. На выручку жене кинулся Виктор, а на помощь матери Митька. В конце концов продолжавшую сыпать страшными проклятиями Раису Захарьевну все же оттащили от дрожащей Любимы.

– Гражданка Клюкова, вы не должны никого обвинять, тем более безосновательно, – попенял ей Коля.

– Помолчи ты, щенок! – закричала женщина. – Много ты знаешь. Безосновательно! Скажешь тоже! Есть у меня основания. И еще какие! Эта стерва боялась, что Виктор кое-что про ее художества узнает и бросит ее. Вот так-то! Мне Любка сама сказала!

– Раиса Захарьевна, замолчите! – внезапно побледнел Виктор. – Любима была моей женой до вашей Любки. И если бы она не исчезла, то я на вашу Любку никогда бы и не посмотрел. Вам лучше знать, как получилось, что я женился на вашей дочери. Никакой любовью там и не пахло.

– Вот ты и спроси у своей драгоценной и любимой нынешней женушки, чем она все эти годы занималась и где и с кем она их провела! – закричала Раиса Захарьевна. – Любка-то моя про нее много чего узнала! Все эти месяцы только и думала, как бы эту паскуду на чистую воду вывести да тебе, дураку, глаза раскрыть.

– И что же она узнала? – спросила Мариша.

– Много чего, – кивнула в ее сторону Раиса Захарьевна. – Да только не вашего это, голубушка, ума дело. Сейчас говорить не стану. Только знаю, что моя дочь много чего об этой подлюке сказать могла. И ты, Витя, ее бы точно бросил. Мне Любка так и сказала. Радостная такая домой прибежала. Мама, говорит, я такое про эту стерву узнала, закачаешься. И теперь Виктор ее точно выгонит.

И, закончив свою речь, Раиса Захарьевна откинулась на спинку дивана, куда ее усадили. Видя это, капитан негромко кашлянул, призывая всех к вниманию.

– Отношения между собой будете выяснять позже, – сказал он. – А пока… Пока мне поручено вести дело об убийстве гражданки Плаховой.

– Она Клюкова! – хмуро поправил его Виктор. – Любка фамилию после нашего развода девичью взяла.

– Вот в связи с этим порученным мне расследованием обстоятельств смерти гражданки Клюковой, – послушно поправился капитан, – и в связи с тем, что эксперты примерно установили временной промежуток, когда она рассталась с жизнью, у меня есть к собравшимся несколько вопросов.

Первый вопрос капитана оригинальностью не блистал. Он желал знать, кто последним видел убитую живой.

– Разумеется, это был убийца! – проворчал Женька. – Что за дурацкие вопросы?

– Придумайте получше! – неожиданно разобиделся капитан. – Тоже мне, умники. Сами дел наворотили, а меня критикуют. Вот вы, вы лично, когда видели погибшую живой в последний раз? Когда это было?

– Около половины первого, – пожал плечами Женька. – Мы разошлись около полуночи. Потом я не мог заснуть, поворочался и вышел покурить. Тогда я ее и видел.

– И когда вы вернулись в дом?

– Почти сразу же, – ответил Женька. – Минут пятнадцать посидел на улице, потом меня комары закусали, и я вернулся. И лег спать в гостиной. Все это могут подтвердить.

– Подтверждаем, – кивнули мы с подругами. – Он здорово храпел, мы слышали.

– Хорошо, – кивнул капитан. – В таком случае, вы можете быть свободны.

– Почему это он может быть свободен? – насупился Виктор. – За пятнадцать минут многое можно успеть. А этот тип весь вечер возле Любки крутился, только не на ту напал. Нужен ты ей!

– Он может быть свободен, потому что смерть наступила примерно в промежутке от двух до половины четвертого утра, – пояснил всем капитан. – И сразу хочу спросить, у кого из присутствующих есть на это время алиби? Лучше скажите сразу, чтобы не усложнять процесс.

Алиби оказалась у Женьки и у Прапора, которые громко храпели, так что их слышали все. Алиби оказалось и у нас с подругами, поскольку мы все время держались вместе в ожидании, когда наконец явится домой Любка. Любима и Виктор подтвердили алиби друг друга, чем всем и пришлось довольствоваться, потому что наверх к ним никто не поднимался. А внизу среди ночи тоже их никто не видел. Правда, мне не давало покоя мужское покашливание, которое я слышала в кухне, куда и вела лестница мансарды. Но, с другой стороны, мне могло и почудиться. Прапор и Женька выводили такие рулады и так хрюкали, икали и чмокали во сне, что могли и кашлянуть ненароком.

В связи с тем, что у всех собравшихся имелось алиби на момент убийства, капитан зашел в тупик, а потом согласился выслушать наш рассказ о том, как соседский мальчишка, браконьерствуя возле реки, видел Любку в обществе какого-то высокого мужчины. Было это около двух часов ночи. По словам мальчишки, потом эти двое двинулись в направлении деревни. Он за ними не пошел, так как боялся оставить сети без присмотра.

– Вы не знаете, кто это мог быть? – обратился капитан к Раисе Захарьевне. – С кем из высоких мужчин ваша дочь общалась?

– Не было у нее никаких мужчин! – возмущенно воскликнула Раиса Захарьевна. – Что вы мою дочь порочите! Любка у меня в строгости была воспитана. Я ее замуж невинной девушкой отдала! Вот так-то. Не то что нынешняя молодежь – где только подолом не трясут.

– Гражданка Клюкова, никто вашу дочь и не собирается позорить! – вспыхнул капитан. – Я разве сказал, что она с любовником встречалась? Нет! Я вас спросил, были ли у нее знакомые мужчины высокого роста. Может быть, кто-то ей угрожал в последнее время? Или ее преследовали? Шантажировали? Она вам не жаловалась ни на что такое?

– Нет, – немного подумав, покачала головой Раиса Захарьевна. – Любку все любили. И никаких мужчин в ее жизни не было. Только разве что Костик… Он высокий, но он бы никогда мою дочь не обидел. Он ее боготворил.

– Что за Костик такой? – неожиданно ревнивым голосом спросил Виктор. – Откуда он появился?

– А тебе что за дело? – злобно посмотрела на него Раиса Захарьевна. – Ты с моей дочерью развелся. Ну и все! Помалкивай теперь!

И, повернувшись к капитану, она продолжила:

– Был у нее дружок один школьный. Он за ней еще в школе таскался с портфелем. Контрольные давал списывать, домашние задания они вместе делали. И родители его всегда Любку у себя в доме привечали. Только вот Любка замуж за Виктора вышла. Но Костик ее не забыл, и она его, видать, тоже. Когда они с мужем развелись, она ему первому позвонила.

– И он высокий, этот ваш Костик?

– Да, – кивнула головой Раиса Захарьевна. – Высокий и худощавый. Вообще, симпатичный парень. И всего в жизни сам достиг. Никогда бы не подумала, что он далеко пойдет. Семья у него небогато всегда жила. Отец и мать инженеры. А после перестройки и вовсе не у дел оказались. И гляди-ка, всех Костя вытянул. И отца, и мать к делу пристроил. Все довольны.

– И чем он занимается?

– В каком-то большом банке работает, – ответила Раиса Захарьевна. – Точно адрес не знаю, но возле станции метро «Горьковская». И он уже менеджер. Мать в этом банке полы моет, а отец в отделе охраны служит. Мне Любка говорила, что Костю скоро повысить должны. Лично я для Любки лучшей бы партии теперь и не пожелала.

– Так, значит, жених! – отметил у себя в бумагах капитан. – Как его фамилия?

– Костя Осин, – ответила Раиса Захарьевна. – Но вы его не подозревайте. Он хороший мальчик. И Любку очень любил. Он ее убить никак не мог.

– Проверить все равно придется, – пояснил стажер Коля. – И даже если он и не виноват, кто-то же должен помочь следствию, раз у вас с дочерью были не слишком доверительные отношения.

– Что? – моментально вспыхнула Раиса Захарьевна. – Это мне-то Любка не доверяла? Родной матери? Скажешь тоже! Она мне все рассказывала!

– Но тем не менее вы ничего о ее планах не знали!

– А не было у нее никаких планов, – почему-то смутившись, ответила Раиса Захарьевна. – Какие планы, коли она только три месяца назад как развелась? Она пока только в себя после пережитого стресса приходила.

– А подруги у вашей дочери были?

– Это да, – кивнула Раиса Захарьевна. – Это сколько угодно.

– Нам сколько угодно не надо, нам самые близкие нужны, – уточнил Коля.

– Ну, из близких подруг у нее только Наташа Уточкина и Света Филиппова остались. Они обе замужем, но детей у них нет. Вот они с моей Любкой в последние годы тесней остальных ее подруг общались.

Капитан перевел взгляд на Виктора, и тот молча кивнул, подтверждая слова бывшей тещи.

– Точно, – сказал он. – Вечно по танцулькам втроем шатались. И по телефону часами могли болтать. Как ни придешь домой, вечно какая-нибудь поблизости ошивается. Одна уходит, другая приходит. Болтушки и пустышки!

– Значит, так и запишем, – пробормотал капитан. – Две подруги и жених. Кто-нибудь еще был?

Раиса Захарьевна отрицательно помотала головой.

– А тебе она, – и капитан неожиданно развернулся в сторону Митьки, – тебе как своему родному брату она ничего о своих проблемах не рассказывала?

– Да я с ней не очень-то… – замямлил Митька. – Не очень-то часто дома бывал. Любка все больше с матерью советовалась. А что я ей мог посоветовать, я в их женских делах не разбираюсь. У меня и своих проблем предостаточно. Любка это понимала и ко мне не цеплялась.

– И что у вас за проблемы? – осведомился у него Коля.

– А тебя не касается, – огрызнулся Митька. – Мои проблемы, мне их и решать.

– Проблемы твои, гаденыш, всю жизнь бабы решали, – злобно бросил Виктор. – Ты нам тут мозги не парь. На первом суде тебя мать отмазала, кучу бабок адвокату отвалила. Во второй раз ты минимальный срок получил, хотя мог бы пойти по максимуму. Думаешь, за красивые глаза к тебе судья такая добренькая была? И на третьем ты тоже сущей ерундой отделался! А ведь ты за всю жизнь ни дня, считай, не проработал. Вечно по бабам своим шляешься и водку литрами глушишь! Да еще шмаль эту смолишь!

– Ты, можно подумать, не пьешь и не куришь! – хмуро буркнул Митька, но открыто схватываться с бывшим родственником не стал.

– Ну, хорошо, – кивнул капитан. – Я тут по соседям похожу, поспрашиваю. Может быть, кто-то из них видел что-нибудь подозрительное. А вы тут побудьте. Только прошу вас, не ссорьтесь. У вас же общее горе, не время свару из-за наследства устраивать. Дождитесь хоть похорон. Ну, так я надеюсь на вашу сознательность. Коля, пошли по соседям.

И с этими словами капитан, неожиданно повеселев, поднялся и потопал из дома, смешно переваливаясь с ноги на ногу. Коля двинулся за ним. Прапор с Женькой снова увлеклись спором с Виктором и Раисой Захарьевной, решая, кому же из них теперь владеть домом, а мы с подругами, предоставленные самим себе, потихоньку выскользнули следом за Колей.

– Коля, – догнала его Катька, – можно мы с тобой пойдем?

– Куда? – удивился парнишка. – Мы с капитаном сейчас должны опрос соседей провести.

– Вот именно, – кивнула Катька. – А мы тебе немного поможем. Ты сам посмотри, капитан сразу лыжи навострил куда-то, небось его уже самогон с закуской у кого-то из его родичей или знакомых дожидается. Выходит, тебе одному придется соседей опрашивать. А соседей тут много. Сам видишь, деревня-то не маленькая. Мало ли кто и чего мог видеть этой ночью. Тебе одному и за два дня не справиться.

Коля немного подумал, посмотрел вслед уже скрывшемуся за изгородью соседского дом капитану, почесал в затылке и признал, что Катька, пожалуй, права. Родственников и просто знакомых у капитана было в этой деревне полно в каждом доме. А в субботу во второй половине дня, когда многие собирались в баньку или уже вернулись из нее, вряд ли легко поддающийся соблазну выпить капитан долго оставался бы трезвым.

– Тогда вот что, – сказал нам Коля. – Вы идите по ту сторону дороги, а я обойду дома, что поближе к реке стоят.

Надо сказать, что вся деревня располагалась возле реки. Одна линия тянулась вдоль берега, потом шла песчаная полоса дороги, а затем шла вторая шеренга домов, не такая стройная, потому что простора тут было гораздо больше. Участки никто всерьез не делил. Так, иногда несколько жердин, иногда покосившийся забор, а иной раз и вовсе ничего. Впрочем, вокруг огородов стояли изгороди, чтобы уберечь урожай от потравы случайно забредшими коровами или козами. Местность вокруг была холмистая. И некоторые дома стояли на пригорках, другие в низинках. И повсюду стояли разнообразные деревенские строения: бани, сараи, сеновалы, овины, курятники, дровники и еще масса всяких, названия которым мы даже и не могли дать, но которые кому-то принадлежали, хотя и не всегда было понятно, какое строение к чьему хозяйству относится.

– Конечно, Колька выбрал себе самые перспективные дома, – заныла Катька, когда мы начали удаляться от реки.

– А ты что, хотела, чтобы он послал нас к людям, которые, возможно, видели, как Любка вчера возвращалась с реки со своим кавалером, а сам бы поплелся опрашивать жителей отдаленных домов? – хихикнула Мариша, которая слегка запыхалась от крутого подъема, ведущего к одному из домов.

Мы постучали в калитку и вошли. Этот дом мы облюбовали издали. Возле него раскинулся красивый цветник, который невольно привлекал к себе взгляд. Главным образом тут росли розы. Кустовые, махровые, вьющиеся по шпалерам и тянущиеся к солнцу. В розарии возилась какая-то женщина. Подняв голову на шум, она прищурила глаза. Мы поздоровались и объяснили, что являемся добровольными помощниками следствия.

– И правильно, – легко согласилась женщина. – От нашей милиции толку никакого. Участковый – пьяница. В прошлом году у сына велосипед украли, так он у меня даже заявление не мог принять целую неделю, никак не просыхал. А про Любку я уже слышала. Да у нас уже все слышали. Что вы хотите, деревня. На одном конце чихнешь, на другом тебе доброго здоровья пожелают.

Но, несмотря на благожелательность, женщина Любку ночью не видела. И вообще никого и ничего подозрительного не заметила.

– Я спать рано ложусь, – пояснила она. – Вы бы лучше зашли к Парамоновне.

– А это кто?

– Мать Кирилла, – ответила женщина, как будто это должно было нам что-то прояснить.

– А Кирилл – это кто? – осторожно спросила Мариша.

– Так вы что, совсем ничего не знаете? – воскликнула женщина. – А ведь у нас все бабы болтали, что Виктор с Любкой и расплевался-то потому, что она с этим Кириллом целыми днями болталась.

– Да вы что? Это ее любовник?

– Вот чего не скажу, того не скажу, – отозвалась женщина. – А точней сказать, если промеж них что и было, то после развода все прекратилось. И кабы они в самом деле любовниками были, так после развода, напротив, должны были бы тесней общаться. Ведь теперь им никто не мешал. Любка свободна, а Кирилл никогда женат и не был.

– А что так?

– Молод еще, – пожала она плечами. – Ему только двадцать пять этой зимой стукнуло. А Любка его постарше была. Хотя по ней и не скажешь.

– А этот Кирилл сейчас в деревне? – спросила я.

– Нет, – покачала головой женщина. – Но Парамоновна точно у себя дома. Ну, а коли ее сынок с Любкой хороводился, так она тоже про нее поболе других знать должна.

Мы поблагодарили словоохотливую женщину и побрели к дому Парамоновны, дорогу к которому нам была любезно указана.