Текст книги "Да поможет нам Босс"

Глава третья

Утро пришло вместе с ярким солнечным светом, который слепил глаза и поднимал настроение. В Питере подобной погоды не наблюдалось уже давно. И как ни странно, ведь Мариша не только замуж еще не вышла, но даже и достойного кандидата себе не присмотрела, а проснулась и поднялась с постели легко, без малейших усилий. Выспалась она тоже отлично. И впервые за долгое время чувствовала себя бодрой и полной жизненных сил и энергии.

– Юлька! – затеребила она подругу. – Юлька, вставай! Труба зовет!

– Какая еще труба? – недовольно проворчала подруга.

– Походная труба! Мы выступаем.

– Не выдумывай! – отозвалась прозаичная Юлька. – Это холодильник рычит. Выдерни шнур!

– Очнись! Мы должны начать поиски наследников старушки Гоар Акоповны! Она на нас надеется!

– Никогда не начинаю процесс, не получив аванса, – проворчала Юлька, накрывшись с головой одеялом, чтобы спрятаться одновременно от солнечных лучей и неуемной активности подруги.

– Не хочешь, пойду одна! – обиделась Мариша. И в самом деле ушла.

Юлька подняла уголок одеяла и посмотрела вслед подруге.

– Надо же, вчера едва ноги передвигала, а сегодня вдруг такая прыть!

Юлька попыталась представить, что и она сейчас так же бодро вскакивает и принимается за дела. Но от одной только мысли об этом ей стало до того тошно, что она со стоном заползла обратно под одеяло. И затихла там. Нет, ее выздоровление двигалось не такими быстрыми темпами.

А Мариша торопливо двигалась в сторону городского архива. Именно там ей посоветовала Гоар начать поиски семьи Назарянов. Хотя сама она считала, что в качестве места, откуда бы ей следовало стартовать, был адрес одного дома на улице Амиряна. Эта улица была главной в Ереване. И вела к площади Республики, опять же главной площади столицы Армении.

По тому адресу, который имелся у Мариши, еще пятьдесят лет назад проживала дружная семья Назарянов и старший брат старушки Гоар Акоповны – Назар. Это имя было семейным и доставалось старшему в роду мальчику. С Назаром проживала и его семья – жена и трое детей.

– Есть и моя вина в том, что мы растерялись. Пятьдесят лет, с тех пор как я с родителями переехала в Питер, я родне своей не писала, не звонила и ничего о них не слышала, – вспоминала Мариша слова старухи, покачиваясь в маршрутном такси, которое везло ее к дому. – А теперь спохватилась, старость пришла, наследников нет, вот и обратилась к брату. Пусть, думала, он и его дети приедут ко мне. Хочу перед смертью видеть вокруг себя родные лица.

– И что? Не получилось?

– Все мои письма пришли с пометкой, что такой адресат не значится.

– Они переехали?

– Видимо. В любом случае, я должна знать, что случилось с моими родственниками. Возможно, мой брат уже умер. Он ведь старше меня десятью годами. Но его дети и дети их детей – они должны жить в городе, ведь верно?

– А как вышло, что вы с родителями перебрались в Питер, а ваш брат остался в Ереване?

Но на этот, казалось бы, такой простой вопрос Гоар Акоповна не нашлась что ответить. Это было довольно странно. Но в тот момент Мариша не придала этому факту такого большого значения, какого он, без сомнения, заслуживал.

– Девушка, – услышала она обращенный к ней гортанный голос водителя, – выходи. Приехала!

Поблагодарив, Мариша поспешно выбралась из машины и огляделась по сторонам. Так, вот этот дом. Во всяком случае, номер на нем значился именно тот, что и в адресах на письмах Гоар Акоповны. Вот только выглядел дом значительно моложе, чем тот, где, по описанию Гоар Акоповны, проживала ее семья. Старуха рассказывала про старое, ветхое жилье с протянутыми через двор веревками, на которых сушили белье домашние хозяйки. С оплетенным виноградом внутренним двориком, где играли в камешки все дети. И длинных балконов, которые шли по тенистой внутренней стороне дома, на этом строении не было.

В этом доме балконы действительно имелись. Но шли они по его парадной стене. По ним особо не побегать. Обычный дом постройки конца пятидесятых годов. С толстыми стенами, высокими узкими окнами, массивными колоннами и даже гербы Советского Союза кое-где сохранились на фасаде.

– Черт возьми, – прошептала Мариша, осознавая, что старого дома просто нет, а на его месте стоит этот каменный монстр. – Похоже, домик-то снесли!

Так оно и оказалось. Мариша прошла во двор. И, обнаружив на лавочке несколько седовласых старичков, тут же подсела к ним. Они не возражали. В конце концов, они были мужчинами, пусть и сгорбленными годами и с палочками. Но горячая южная кровь давала о себе знать. И они с удовольствием поболтали с рыжей красавицей и дали Марише подробный отчет о судьбе своего дома.

Да, новый дом был построен на месте снесенного старого. Но куда делись прежние жильцы, никто из старичков не знал. Все они поселились в новостройке значительно позднее. И о прежних жильцах ничего не слышали.

– Наверное, тех людей расселили в другие дома, – предположил один из старичков.

Остальные с жаром закивали седыми головами. Увы, Мариша и без них могла бы сделать такой же вывод. Тут не нужна была помощь старичков. Вот досада! Если бы на месте этих дедуль сидели их бабули, они бы (Мариша была уверена в этом на все двести процентов) уж нашли, что рассказать девушке. Но армянские бабушки, кажется, не имели обыкновения сидеть на лавочке и бить баклуши. Эта привилегия досталась местным мужчинам. И потому, попрощавшись с любезными, но совершенно бесполезными в ее поисках дедушками, Мариша отправилась туда, куда вначале и собиралась. В городской архив.

Тут она провела почти три часа, бегая из одного кабинета в другой и прорываясь сквозь кордоны очередей, преодолевая препоны в виде обедающих инспекторов и мужественно руша языковой барьер. Почему-то государственные служащие возымели дружное желание говорить с Маришей по-армянски. Естественно, общение срывалось в самом начале.

Впрочем, пару фраз Мариша знала.

– Бари луис, – говорила она вначале, что означало «доброе утро».

Время шло, и она стала говорить:

– Бари ор – добрый день!

А когда возникли опасения, что вскоре ей придется говорить: «Бари ереко – добрый вечер», Мариша закручинилась. Несмотря на то что служащие благосклонно переходили на русский язык, едва поняв, что их посетительница по-армянски дальше приветствия ни бум-бум, Марише так ничего и не удалось выяснить про судьбу Назарянов. Разные кабинеты просто отфутболивали ее по кругу.

А когда она снова оказалась на пороге того, с которого начала свой путь, и поняла, что круг замкнулся, она в тоске отправилась в небольшое кафе, где в порыве отчаяния заказала полбутылки гранатового вина и принялась его дегустировать.

– Что делает такая очаровательная девушка одна в компании всего лишь бутылки вина?

Мариша подняла глаза и без всякого удивления обнаружила возле своего столика жгучего брюнета. Мимоходом подумала, как в мире все относительно. В Питере она бы расцвела от радости, что на нее обратил внимание такой красавец, а тут ей было решительно наплевать на него. За день она успела столкнуться чуть ли не с сотней таких же жгучих красавцев и порядком утомиться от них. Поэтому Мариша жестом показала, чтобы брюнет проваливал.

Но тот оказался не робкого десятка. А попросту говоря – нахал. И все равно подсел за ее столик.

– Вижу, вы совсем печальны. В чем проблема?

То ли вино оказалось куда пьяней, чем предполагала Мариша, то ли аура красавца невольно все же подействовала на нее, но Мариша, сама того не желая, открыла рот и вывалила на подсевшего к ней мужчину все свои проблемы.

– Так вам вовсе не в архив нужно! – воскликнул тот. – А в бюро городской архитектуры и градостроительства.

– Да? – удивилась Мариша. – А такое есть?

– Есть. И могу вас туда отвезти. Хотите?

Еще бы Мариша не хотела. Залпом допив остававшиеся в бокале пару глотков вина, Мариша вскочила на ноги и выразила готовность ехать.

У мужчины оказалась вполне приличная «Ауди». Не слишком новая, но еще вполне крепкая и чистая как изнутри, так и снаружи. Нового знакомого звали Тигран. И он оказался добрейшей души человеком, вызвавшимся помочь Марише просто из одного чувства сострадания. Во всяком случае, доставив ее до бюро, он куда-то бесследно испарился, не предприняв никаких попыток к дальнейшему сближению.

В бюро, куда доставил ее добрый ереванец, Мариша выяснила следующее. Снесенный дом был уничтожен как не представляющий никакой архитектурной ценности. А обитавшие в нем семьи расселены в новостройках. Их адреса должны были находиться в отделе распределения жилых фондов.

К счастью, нужный отдел находился в том же здании, только со входом с другой стороны. Туда распаленная жарой и беготней Мариша попала перед самым закрытием. И с чистым сердцем смогла брякнуть:

– Бари ереко! Добрый вечер!

И тут же плюхнулась на жесткий деревянный стул. Но сейчас она была довольна и им. Ноги ее уже совершенно не держали. И, о радость, из рук милой, приветливо улыбающейся девушки она получила вожделенный адрес, по которому почти пятьдесят лет назад переселилась семья Назарянов. С чувством выполненного долга она отправилась в гостиницу, чтобы смыть с себя пот и пыль после трудов праведных.

Юлька сидела в номере и с аппетитом поедала абрикосы и ранние персики.

– Попробуй, какая вкуснятина! – бросилась она к подруге с нежным плодом в руках, едва та переступила порог. – Просто восхитительно!

– Ты была на рынке? – догадалась Мариша, отправляя в рот абрикос, который в самом деле оказался необычайно нежным, ароматным и вкусным. – М-м-м! Восхитительно. А что еще ты делала?

– Перебирала твои фотографии.

– Мои?

– Ну, фотографии, которые дала тебе старуха Акоповна.

– И что?

– У нее был весьма симпатичный старший брат.

– И это все, что тебе удалось узнать?

– А чего ты хотела? Трубка твоя в Армении не берет. Я проснулась днем, тебя нет. Звонила тебе, звонила. Все без толку.

Мариша растерялась. Почему это ее трубка не работает?

– Ах, проклятый склероз! – вырвалось у нее. – Я же ее вчера не зарядила.

Юлька удовлетворенно кивнули и сунула в рот еще один абрикос.

– И пришлось мне целый день прохлаждаться.

– Что делала?

– Гуляла по улицам. Заглянула на базар. Познакомилась с кучей симпатичных мужчин. А у тебя как успехи?

Вместо ответа Мариша прошлепала в душ. И, включив прохладную воду, встала под нежные струйки. Это было блаженство! Марише казалось, что ее кожа даже зашипела, когда на нее попали первые капли. Охладившись, освежившись и подобрев, Мариша выбралась из ванной комнаты. И сказала:

– Собирайся. Поехали.

– Куда?

– Во-первых, покушаем. Я зверски голодна. Во-вторых, купим местные «симки», чтобы не бояться потратить много денег на разговоры между собой. А в-третьих, я нашла адрес, где живут Назаряны.

– Ура!!! – заорала Юлька, моментально спрыгивая с кровати и бросаясь к шкафу, в котором она уже развесила все свои наряды. – Что мне надеть по такому случаю? Платье на бретельках? Или вот эту юбку с шелковой майкой?

На взгляд Мариши, оба туалета были чересчур открытыми. Платье держалось лишь на двух жалких ленточках, которые в любой момент могли развязаться, и Юлька оказалась бы совершенно голой. Нижнего белья это платье под собой не подразумевало. Юбка была приличной длины, но вот ее подол был украшен неровными прорезями, через которые Юлькины ноги и все остальное просматривалось совершенно отчетливо. Про шелковую маечку даже и говорить нечего. Она была откровенно неприличной и открывала куда больше, чем скрывала.

– Надень бриджи и топик, – решила наконец Мариша.

– Фу-у! – протянула Юлька. – Они совсем простенькие!

– Ничего не простенькие! На бриджах красивые кружавчики, а топик с цветочками.

– Но никакой изысканности. Тут все так ходят!

– Вот именно поэтому и ты надень! Совсем не нужно сражать Назарянов своим внешним видом. Они и так будут в шоке от нашего появления.

Но оказалось, что до этого еще далеко. Когда подруги прибыли на такси к нужному дому, у них зародилось определенное сомнение. Это была хрущевка, вполне приличная, увитая зеленью, с хорошеньким двориком. Все могло сойтись. Только вот в нужной им квартире никто не жил.

– Уехали они, – сообщила горбоносая старуха, выглянувшая из соседней двери. – К морю подались.

– Всей семьей?

– Да какая у них семья? – фыркнула эта бабка. – Муж да его молодая. Вот и вся их семья. Потомством не обзавелись. А чего? Пока детей нет, хлопот тоже никаких. Вот и катаются.

– Погодите, а как же старый Назарян?

– Кто?

– Назар Назарян, – повторила Мариша. – Он получил эту квартиру сорок пять лет назад.

– Может быть, тогда он тут и жил, – пожала плечами старуха. – А теперь тут другие люди живут!

– А вы сами?

– Что?

– Вы тут давно живете?

– Лет десять. А что?

– Не подскажете, есть тут старожилы?

– Кто?

– Ну, люди, которые живут в этом доме с самого первого дня.

Старуха задумалась.

– Идите в семьдесят вторую квартиру, – сказала она наконец. – Там Соломоновна живет. Она вечно во дворе трещит, что всех тут знает. Не женщина, а сорока! Может быть, она вам поможет.

Соломоновна оказалась жилистой сухой бабкой с пронзительными недобрыми глазками.

– Это какие же Назаряны? Уж не те ли самые, у которых сын – убийца?

Этой информацией подруги не владели. Но с интересом согласились выслушать старуху по поводу убийцы Назаряна. А той только того и надо было. Верно охарактеризовала ее первая соседка. Соломоновна была заядлая сплетница. И хранила в своей порядком облысевшей голове много совершенно бесполезного хлама, в числе которого обнаружилась и трагическая история семьи Назарянов.

Верней сказать, трагедия касалась только младшего сына дяди Назара. И старой Акоповне этот молодой на тот момент человек приходился родным племянником. Юношу звали Эмин. И был он тихим и незаметным. Личность его на фоне старшего брата – отличника, активиста и комсомольца, лидера одним словом, – совершенно терялась. В общем, до восемнадцати лет об Эмине можно было сказать только то, что он сын Назара – ударника производства и брат Назара – комсорга школы.

– Мы долго не могли поверить, что парень способен на такое злодейство, – говорила Соломоновна, закатывая свои словно бы выцветшие от яркого солнца желтоватые глаза.

Злодейство, по ее словам, заключалось в том, что юноша убил свою сокурсницу. Во всяком случае, его в этом обвинили. Он отрицать не стал. И угодил за решетку на долгие восемь лет. Семья Назарянов, чтобы избежать позора, спешно обменяла квартиру.

– Никому даже не сказали, где их искать! – злобно шипела Соломоновна. – Только шила в мешке не утаишь. Эмин-то положенный срок отсидел и вернулся. Сама лично его видела, когда он сюда приходил.

– К родителям?

– Родители его тут давно уже не жили, – махнула рукой Соломоновна. – Говорю вам – перебрались на новое место, едва только парня осудили. Да и как им было тут жить? Каждый в глаза мог им сказать, что они убийцу себе на горе вырастили. А и не сказали бы, так сами должны были понимать. Люди ведь все помнят.

– Особенно хорошо они помнят чужие ошибки и промахи, – проворчала Мариша.

Соломоновна язвительности в словах девушки не услышала. И потому кивнула и продолжала:

– Ну так вот, пришел Эмин, в дверь родную постучался, а оттуда ему чужие люди и говорят: «Пошел прочь! Знать мы тебя не знаем! И где твои сейчас живут, тоже не знаем!»

– И куда же он пошел?! – вырвалось у Мариши, помимо воли почувствовавшей жалость к парню, от которого отвернулись все его родные.

Но Соломоновна явно ее чувств не разделяла.

– Откуда мне знать? – равнодушно пожала она плечами. – Пошел куда-то. Небось оброс в тюрьме связями. Приютили его дружки-уголовники. Они своих не бросают.

– Зачем вы так? Может быть, он и не был ни в чем виноват?

– Невиновных не судят!

– Сами же сказали, что Эмин был тихий. Мухи не обидел за свою жизнь. Его могли оговорить.

– Если не был виноват, зачем тогда чужую вину на себя взял?!

С этим утверждением не поспоришь. Подруги и не пытались. Не удивила их и позиция родителей Эмина, поторопившихся уехать подальше от позора. Вот только странно, почему они не предупредили своего младшего сына, что переехали?

– А чего тут понимать?! – фыркнула Соломоновна. – Не предупредили, значит, не хотели, чтобы он явился к ним после отсидки!

– Как это? – ахнули подруги.

– Вычеркнули Назаряны младшего сына из своей жизни! Он их опозорил. Не захотели они знаться с убийцей!

– Все?

– Отец, мать и брат. Все уехали.

Мариша задумалась. По словам Гоар Акоповны, у ее брата было трое детей. Старший уехал с родителями. Младший оказался за решеткой. А где же третий?

– Я про третьего ничего не знаю, – покачала головой Соломоновна. – Двое мальчиков у Назарянов росло. Назар и Эмин.

На улицу подруги вышли в смятении. С одной стороны, им было отчего-то жаль младшего Назаряна. А с другой – их возмущала черствость его семьи. Ну, позор, понятно. Переехали. Разное в жизни случается. Но как можно было совсем отвернуться от Эмина?

– Могли хотя бы предупредить, что они в этом доме больше не живут! – возмущенно произнесла Мариша. – Представляешь, каково это – вернуться из колонии и обнаружить, что он бомж?!

Но Юля думала о другом.

– Пусть Назаряны и переехали, но в паспортном столе милиции должны остаться записи о том, где они поселились потом.

– Думаешь?

– Раньше с этим было строго. Ни один человек не мог переехать и не указать, куда именно. Ты что, сама не помнишь?

– Помню, разумеется, – проворчала Мариша. – Хотя это и бестактно – указывать мне на мой преклонный возраст.

– Милостивый боже! О чем ты только думаешь! Умирать от рака и плакать, что от химиотерапии часть волос вылезет.

– Ты это к чему?

– К тому, что нечего о пустяках беспокоиться. У нас с тобой есть важное дело. И мы должны его завершить.

Мариша, в общем-то, была того же мнения. Тем более что деньги на розыскную деятельность Гоар Акоповна перевела им без обмана. Подруги получили их в банке сегодня, до копеечки.

– Но сейчас идти в милицию уже поздно. Паспортный стол работает от силы часов до семи. А сейчас уже десятый час.

– Можем пойти к участковому, – предложила Мариша, ощутив неожиданный прилив бодрости, как с ней бывало всякий раз, когда она нападала на след.

– Просто в милицию идти? Не наивно ли?..

– Не скажи. Раз Эмин был арестован, осужден и находился в местах лишения свободы, за ним должен был осуществляться контроль. И он точно находился на особой отметке у участкового.

– Это было сорок лет назад! Тогда ему было восемнадцать. Значит, сейчас ему пятьдесят восемь. Неужели ты думаешь, что менты пасли его все эти годы?

Но, как обычно, верх в споре одержала Мариша. И подруги отправились в ближайшее отделение милиции.

Глава четвертая

Нельзя сказать, что их тут приняли с распростертыми объятиями. Долгое время усатый участковый в очень чистой и тщательно отглаженной рубашке не мог понять, чего вообще хотят от него девушки. А когда понял, то покачал головой.

– Дело с таким сроком… давно сдано в архив.

Юлька уже повернулась, чтобы уходить, но Мариша не торопилась. Она отлично знала, что менты вовсе не такие любители перекладывать бумажки, как о них можно подумать. Иные тома пылятся у них на полках годами и даже десятилетиями.

– Тем более у вас и компьютер есть, – льстиво произнесла Мариша. – Почему бы не посмотреть, вдруг Назарян Эмин там есть? Нам бы только узнать его последнее место пребывания. Хоть какую-то зацепку!

Усатый участковый тяжело запыхтел. И покосился на остывающий бокал с чаем и кучку аппетитных бутербродов. Ужин призывно требовал внимания. Но приняться за еду в присутствии посторонних ему не позволяло полученное в детстве хорошее воспитание. Наконец, он молча встал и направился к столу, на котором пылился компьютер.

– Назарян, – бормотал он себе под нос. – Знакомая фамилия. Странно, где я мог ее видеть. Ага! Вспомнил, верно – в архив собирался дело передать.

– И передали?

– Собирался, – повторил майор. – Вот он! Назарян Назар. Этот?

– Нет. Хотя погодите! А кто он?

– Проходил свидетелем по делу некоего Эмина Назаряна.

– Вот этот наш! – обрадовались подруги, но тут же насторожились. – Минутку, что же это выходит: старший брат проходил свидетелем по делу младшего?

– Или отец?

– Он ведь тоже был Назар Назарян.

– Черт бы побрал этих Назарянов с их идиотскими обычаями давать старшим сыновьям имя отца, – рассердилась Мариша. – Это же какая путаница получается! Имя одно. Отчество тоже одно. И фамилия одна!

– Как тут понять, кто он такой?

– Не знаю, кто и кому там приходился братом или отцом, – проворчал мент, снова выразительно покосившись на свои аппетитные бутерброды. – Дело давнее. Но адрес, по которому был зарегистрирован этот самый Назар Назарян, могу вам сказать. Нужен он вам?

Еще бы! Подруги чуть ли не с руками оторвали его. И, горячо поблагодарив доброго участкового, поторопились уйти.

– Город Абовян, – прочитала Мариша. – Где это?

– Не знаю, – откровенно зевая, призналась Юлька. – Какая сейчас разница? В гостинице спросим.

Мчаться немедленно в Абовян у подруг в самом деле не было никакого желания. Мариша совершенно умоталась за сегодняшний день. И сейчас усталость навалилась на нее, словно ватное одеяло. А Юлька просто боялась темноты, которая стремительно наступила на них со всех сторон, стоило им выйти из отделения милиции.

– Жутко как! – выдохнула Юля. – Мариша, ты чувствуешь? Того и гляди из кустов насильники или маньяки выбегут.

– Угу. Размечталась!

Но стоило ей произнести эти слова, как сбоку от того места, где стояли подруги, внезапно вспыхнуло что-то ярким светом, а потом раздался странный звук, словно от удара. Потом задрожало старое дерево рядом с ними. И один из больших сучьев, оторвавшись от ствола, полетел вниз. Девушки взвизгнули и метнулись прочь, чтобы избежать удара. Им это удалось. Сук стукнулся о землю позади них. А подруги, напуганные неизвестно чем, бежали со всех ног.

Наконец, достигнув освещенного участка дороги, где сновали люди, ездили машины и вообще было совсем не страшно, они остановились. И, переведя дыхание, уставились друг на друга.

– Что это было?

– Похоже на выстрел.

– И в кого стреляли? В нас?

– Почему сразу в нас? – неуверенно покачала головой Мариша. – Просто стреляли.

– Но попали в дерево всего в паре метров от нас.

– Случайность! – попыталась успокоить подругу Мариша.

Но Юлька не желала успокаиваться:

– Ничего себе случайность! Стой мы чуть ближе, в одной из нас могла бы уже образоваться дырка!

– Не преувеличивай!

– Нет, мне нравится твое спокойствие! – взвилась Юля. – В нас стреляют, а ты и ухом не ведешь!

– А что ты предлагаешь? Вернуться назад и разобраться? Порыскать по кустам в поисках психа с пистолетом? Или оторвать участкового от его бутербродов? Так он вместо них нами поужинает.

Нет, возвращаться назад Юля не хотела ни за что на свете. И подруги, поймав такси, отправились в свою гостиницу. Всю дорогу Юлька вертелась на сиденье, поглядывая назад.

– Вроде бы погони за нами нет, – шептала она. – Хотя могу и ошибаться.

В общем, она так взвинтила Маришу, что у той начали трястись руки и дрожать ноги. До гостиницы и по ступеням лестницы подруги мчались словно горные козы, на ходу отметая приглашения на сегодняшний вечер от вчерашних знакомых. И лишь оказавшись за дверями своего довольно невзрачного, но зато ставшего почти родным номера, почувствовали себя в относительной безопасности.

…На следующий день страх от пережитого ими накануне стресса почти прошел. И девушки, вызвав такси к самому входу в гостиницу, выехали в Абовян. Хотя по дороге бдительно поглядывали, нет ли за ними погони. Погони не было.

Абовян оказался маленьким городком всего километрах в сорока от Еревана.

– Ничего особенного там нет, – сообщил подругам портье в холле их гостиницы. – В толк не возьму, что вам там понадобилось?

– Слышали, что очень красивый городок.

– Обычный, – пожал плечами портье. – Скверики там в центре в самом деле симпатичные. Но вот, собственно говоря, и все, что в нем есть хорошего.

Но подруг интересовали не скверики и не садики. И не музеи вкупе с историческими развалинами и археологическими раскопками при них. Девушек интересовали частные дома Абовяна. А точней сказать – один из них, в котором обитала семья Назарянов. Тех самых Назарянов, которые сбежали из Еревана от стыда и позора за своего младшего отпрыска. Туда-то, в этот дом, подруги и направлялись ранним солнечным утром.

Таксист довез их до места быстро и без проблем. Подруги расплатились, без сожаления заплатив какую-то совершенно ерундовую сумму по счетчику и удостоившись кучи цветистых комплиментов и пожеланий доброго пути и удачи. Определенно, армянские мужчины продолжали радовать подруг своей галантностью. Но вот дом, куда они попытались проникнуть, порадовал их куда меньше.

– Никакие Назаряны тут не живут! – заверила подруг здоровенная бабища с украшенной усами верхней губой. – Поищите вон там!

И когда она подняла руку, чтобы показать, в каком направлении им следует двигаться, чтобы узнать про Назарянов, девушек едва не стошнило. Через просторный домашний халат с обрезанными рукавами было видно, что под мышками эта особа волос сроду не брила.

– Нет, ты это видела? – прошептала пораженная Юлька, едва выбравшись за ограду. – У нее под мышками по целой бороде!

– А на ногах до самых колен валенки. Как ей не жарко?

– Ага. А еще страшно даже представить, что творится у этой особы выше этих самых колен. Ну там, под платьем.

Мариша представила, и ей в самом деле стало страшно. А Юлька все не могла успокоиться.

– Нет, ты только подумай, эта матрона обросла волосами, словно какой-то дикарь, не мылась, судя по запаху, с прошлой Пасхи, но при этом она замужем и явно довольна своей жизнью. А я борюсь с какими-нибудь жалкими двумя-тремя волосинками, которые вырастают у меня на коленке, но при этом одинока и несчастна. Где логика, я тебя спрашиваю?! Где она?

Этого Мариша не знала. Так же, впрочем, как и соседи волосатой матроны не знали, куда подевались Назаряны. Пришлось подругам снова топать в отделение милиции. Но паспортный стол работал сегодня только во второй половине дня. То есть с трех. Однако, как выяснилось, паспортистка была в Абовяне представлена в единственном лице и графика работы придерживалась весьма приблизительно. Прождав ее до четырех часов вечера, подруги, пользуясь указаниями добросердечных аборигенов, потопали к ней домой.

Эта достойная особа обнаружилась в скорбной позе возле виноградной лозы, с горестью рассматривая последнюю.

– Тля все жрет, – пожаловалась она подругам. – Прямо напасть. Никогда такого не было. А в этом году словно с неба свалилась. Ну, чего вам?

Узнав, что подругам срочно требуется ее присутствие в паспортном столе, женщина тяжело вздохнула.

– Не могу я сейчас виноград оставить! Видите, что творится? Если не обработаю, эти твари все листья пожрут.

Виноградные лозы тянулись вдоль всего забора, обвивали дом и свешивались с деревянных стропил, образуя нечто вроде тенистого полога. В августе – сентябре, когда поспевал весь виноград, тут должно было быть просто чудесно. И подруги разделяли беспокойство паспортистки по поводу ее винограда. Пропади она пропадом, ее работа, когда тут такой урожай гибнет.

– Слушайте, давайте мы вам поможем с виноградом, – вызвалась Мариша, – а потом мы вместе пойдем к вам на работу, и вы нам найдете нынешний адрес наших знакомых.

С этим предложением паспортистка с восторгом согласилась. И пока они дружно опрыскивали виноградные лозы каким-то вонючим составом, то успели познакомиться и почти подружиться. Во всяком случае, они рассказали внимательно слушающей их паспортистке историю своих поисков. И получили от нее самые горячие клятвы, что, как только будет покончено с виноградом, она вся в их распоряжении.

Но клятвы клятвами. А после того, как была закончена обработка виноградников, пришли с работы муж и старший сын паспортистки. Их нужно было накормить. А заодно женщина угостила и подруг. И лишь после того, как грязная посуда была убрана со стола, вымыта, вытерта и расставлена по местам, паспортистка смогла приступить к своим служебным обязанностям. Не беда, что к этому времени на улице уже стемнело. Зато новый адрес Назарянов подруги получили без труда. И до паспортного стола доехали с шиком. Их всех довез старший сын паспортистки.

К тому же напрасно подруги опасались, что неугомонные Назаряны перебрались еще куда-нибудь за тридевять земель, где разыскать их будет чертовски трудно.

– Тут они живут, – успокоила подруг паспортистка.

– До сих пор?

– Да. На окраине города их дом. Могу подсказать, как лучше добраться.

– Зачем, мама-джан? – вмешался в разговор ее сын. – Я отвезу всех. Не проблема.

И в самом деле отвез. Потом мать и сын пожелали подругам всяческих благ. И укатили домой к отцу. А подруги остались возле закрытых ворот дома, где обитали Назаряны.

– Что-то мне стало страшновато, – пожаловалась Юлька, снова припомнив свои вчерашние страхи.

– Угу.

– Тебе тоже страшно?

– Неловко. Уже почти вечер. Ворота заперты. Как мы в дом к незнакомым людям ломиться станем?

Юля посмотрела на ярко освещенные окна дома. За шторами двигались человеческие фигуры. Негромко звучала национальная музыка и слышался запах чего-то жарящегося и мясного.

– М-м-м, вкусно!

– Ты только что поужинала.

– Все равно. Аппетит приходит во время еды. Звони!

И Мариша нажала на кнопочку звонка. Минут пять ничего не происходило. Лишь в доме фигуры словно замерли. А потом снова возникло движение. Калитка возле ворот распахнулась, и угрюмый мужчина лет сорока – сорока пяти с худым, чисто выбритым лицом вопросительно посмотрел на подруг. На голове у него красовалась широкополая шляпа, что сначала заставило подруг оторопеть. Но затем Мариша все же выдавила из себя:

– Добрый вечер! Скажите, тут живут Назаряны?

Мужчина кивнул, по-прежнему не демонстрируя особой приветливости.

– Мы привезли вам новости от бабушки Гоар Акоповны!

Некоторое время мужчина размышлял. А потом резко произнес:

– Не знаю такой!

И захлопнул тяжелую деревянную калитку прямо перед носом подруг. Хам! Невоспитанный тип! Бирюк в шляпе!

– Хе-хе-хе! – раздалось со стороны. – Назар в своем репертуаре.

Подруги посмотрели. Сдавленный смех исходил откуда-то из зарослей кустарника. Что это было за растение и кто в нем прятался, сейчас в темноте было не видно. Но затем кусты дрогнули. И в полосе света от уличного фонаря появился седой старичок.

– Вежливо он вас отвадил, – улыбнулся старичок девушкам. – Ну да вы не тушуйтесь. Коли у вас к Назарянам какое-то дело, звоните смелее. С ними нахальней нужно держаться, а то мигом прогонят прочь.

– Почему?

– Такие уж люди, – пояснил старик. – Нелюдимые очень. Вот у хозяйки сегодня день рождения, а разве они гостей позвали?