Текст книги "Мулатка в белом шоколаде. Рука, сердце и кошелек"

Глава 12

Но уже на следующее утро им стало не до смеха, даже до такого горького, как вчера. Похороны Кати были назначены на полдень и должны были состояться на Южном кладбище. Но до этого времени подруги еще намеревались съездить к Наталье Куриной, телефон и адрес которой теперь у них был. Вчера они до нее дозвонились только поздно вечером. Представились работниками собеса и выяснили, будет ли гражданка Курина завтра утром дома.

И вот теперь они стояли на площадке, куда выходили двери еще восьми квартир. Дверь им открыла симпатичная благообразная пожилая женщина.

– Да, это я и есть, – кивнула она им.

Но уже на следующий вопрос лишь удивленно пожала плечами.

– Альберт? Петеросян? Нет, среди моих знакомых такого мужчины никогда не было.

– Как же так? – заволновались подруги. – Вы вспомните! Вы же с ним встречались!

– Целый месяц! – пискнула Леся. – Может быть, у вас и ребенок от него был, а? Вы не стесняйтесь, как есть, так и скажите.

Наталья Владимировна рассердилась. Это было видно сразу.

– Милые девушки, – ледяным тоном произнесла она. – Не знаю, что за нравы царят среди вашего поколения, но нас воспитывали совершенно иначе! Как я могла забыть человека, с которым нас когда-то связывали глубокие чувства? И уж тем более человека, от которого у меня мог быть ребенок!

– А он у вас есть?

– Нет, у меня нет детей! – отрезала Наталья Владимировна. – И честно говоря, именно сейчас я об этом ни капли не жалею!

И она сделала попытку вытолкнуть девиц из своей квартиры и захлопнуть за ними дверь.

– И вообще, если вы из собеса, то должны бы знать, что мы с мужем живем вдвоем! И в ваших подачках не нуждаемся.

– Подождите! – взмолилась Кира. – Простите нас! Мы совсем не это имели в виду! Простите!

– Ну что вам еще надо? – тяжело дыша, спросила у нее Наталья Владимировна. – Я же вам сказала, я не знаю никакого Альберта Петеросяна! Не встречалась я с таким человеком! Ошибка вышла. Перепутали вы!

– Но вы же сами звонили его жене! – воскликнула Кира. – Она нам и телефон ваш дала.

– Только старый! Еще с другой квартиры.

Наталья Курина замерла в явной растерянности.

– С какой другой квартиры? – спросила она наконец. – Я в этом доме с семи лет, как мы из эвакуации вернулись, живу!

Теперь наступил черед подруг изумляться.

– Как же так? Вы же дали жене господина Петеросяна совсем другой телефон!

– Повторяю вам, я не знаю и не знала никакого Петеросяна! И жене я его не звонила! Никогда! Вы уйдете или нет?

– Но постойте…

– Наташа, что там за шум? – раздался мужской голос из недр квартиры.

– Ничего, Витенька, тут девочки перепутали. Ошибка вышла. Ищут какую-то другую Наталью Курину, а пришли ко мне.

После этого женщина сделала еще одну решительную попытку выдворить подруг из своей квартиры. При этом она продемонстрировала недюжинную для своего возраста силу. Но на стороне подруг было численное превосходство и молодость. Они своих позиций не сдали. А между тем в комнате послышалась какая-то возня и шарканье обутых в домашние тапочки ног.

И Наталья Владимировна сдалась. Посмотрев на подруг с отчаянием, она прошептала:

– Умоляю вас, уходите! Уходите! Мой муж ничего не должен знать!

– Чего именно?

– Уходите! – шепотом заклинала подруг Наталья Владимировна, причем на глазах у нее навернулись настоящие слезы, и вообще женщина была близка к истерике. – Ждите меня внизу! Я к вам выйду и все объясню!

Ошеломленные ее натиском подруги покорно ретировались. Сила отчаяния пожилой женщины сразила их. И потом, она же умоляла их скрыть какую-то тайну от ее мужа. От мужчины! Тут уж в подругах невольно проснулась женская солидарность, и они сочли за благо уступить.

Устроившись внизу на нарядной лавочке возле такой же нарядной новенькой детской площадки с горками, песочницами, качелями, кольцами, турникетами и прочими приспособлениями для лазания, ползания и игры, подруги принялись ждать. В этот час детишек на площадке было уже прилично.

– Отрадно видеть, что хотя и не у всех граждан есть возможность отправить своих чад на летний отдых за город, но это их не останавливает, и рождаемость в нашей стране неуклонно растет, – процитировала Леся строки из недавно слышанной речи какого-то спикера.

– Ага, только ты посмотри, тут играют около двадцати детишек, – сказала Кира. – И как минимум десять из них нерусские.

И в самом деле, возле площадки колыхались полные женщины в длинных юбках, бдительно присматривающие за своими черноглазыми, нарядно одетыми детишками.

– Ну и что? Были бы здоровенькие, – возразила Леся, и Кира молча с ней согласилась.

В самом деле, есть ли разница, какого цвета будут глаза у будущих россиян? Были бы хорошие люди. А остальное, как говорится, приложится.

Наталья Владимировна появилась во дворе лишь спустя четверть часа. Впереди нее на поводке скакала беленькая болонка с кокетливым розовым бантиком на голове. Ее хозяйка пролетела мимо подруг, не поворачивая головы и лишь прошептав им:

– Идите за мной!

Она обогнула угол дома. И только тут спустила с поводка болонку и замедлила шаг.

– Ну и заставили же вы меня понервничать! – заявила она подругам, закуривая длинную, пахнущую ментолом сигаретку. – И как вы додумались явиться прямо ко мне домой со своими расспросами?

– А куда мы должны были прийти?

Наталья Владимировна не ответила. Вид у нее был смущенный.

– Я не могла говорить при муже! Он ничего не должен знать! Он думает, что я происхожу из приличной семьи!

– А на самом деле?

– Что вы спрашиваете? Вы же явились ко мне с расспросами о моей невестке!

– Невестка – это сестра вашего брата?

– У нас в деревне так называли сестру мужа! – сухо поправила ее Наталья Владимировна. – Не знаю, как тут у вас. Да мне и все равно!

– А у вас – это где?

– Деревня Жихаревка, – ответила Наталья Владимировна. – Вологодская область. Слышали про такую?

– Нет, – откровенно признались подруги.

– И неудивительно, – хмыкнула женщина. – Еще когда я маленькой была, там уже все хирело. А уж сейчас! Удивлюсь, если там хоть пара старух осталась!

– Подождите, вы же сказали, что вы сами тут родились. В Питере!

– В этом самом доме!

Наталья Владимировна помотала головой:

– Не родилась, а после эвакуации поселилась.

– Все равно!

– Это муж мой так считает, что я городская жительница, – сказала Наталья Владимировна, сильно затянувшись сигаретой. – На деле все совсем не так было!

И, отбросив погасшую сигарету в траву, она начала рассказывать. Родилась Наташа Курина в очень бедной семье. В деревне у них народ вообще жил небогато. Что поделаешь, такие уж у них места. Хлеб родил плохо, огород кормил того хуже. Оставалась надежда на скотину да на ремесла. Но ремесла в деревне в советское время пришли в упадок. Не было рынка сбыта. А вот скотина кое-как позволяла прокормиться.

И маленькая Наташа, едва научившись стоять на слабых ножках, уже знала, что входит в ее обязанности. Нарвать столько-то травы для кроликов, чтобы те за короткое северное лето успели нагулять побольше жирку и наплодить побольше потомства. Потом, когда подросла, ей поручили присмотр за овцами, козами и свиньями. Впереди Наташу ждала стезя доярки в родимом колхозе.

– По стопам матери пойдешь! – заявлял ей подвыпивший отец. – Она тебя всему, что сама знает, научит. Так сказать, передаст эстафету.

Наташа с ужасом смотрела на изуродованные дойкой руки матери и в душе клялась, что с ней такого не случится. Нет уж! У нее руки будут мягкие и белые. Как у той женщины на висящем на двери календаре. У женщины со слегка циничным взглядом голубых глаз и тщательно причесанными светлыми волосами. У самой Наташи глаза и волосы были еще лучше. И она просто не понимала, чего ради должна сгинуть в коровьем навозе, рано состариться и никогда, никогда в жизни не видеть продыха от тяжелой деревенской работы.

Спасение виделось Наташе в большом городе. В Ленинграде у нее жила тетка. К ней и отправилась Наташа под видом поступления в сельскохозяйственный техникум. На самом деле с теми знаниями, которые получила девочка в деревенской школе, трудно было рассчитывать даже на училище. Но Наташа умела мечтать. И, как ни странно, жизнь оказалась добра к ней.

Одинокая городская тетка, как ни странно, встретила племянницу приветливо. И даже прописала ее к себе. А затем посоветовала поступить в училище на специальность швея-мотористка.

– Все лучше, чем в коровнике горбатиться! – сказала она племяннице. – Учись, а там, глядишь, и жениха себе подходящего сыщешь! Город большой, парней много.

Но так только казалось на первый взгляд. То ли Наташа хотела получить Луну с неба и сознательно выбирала себе таких кавалеров, только попадались ей одни снобы. Едва услышав, что имеют дело с будущей швеей-мотористкой, еще совсем недавно работавшей в коровнике, они дружно воротили свои породистые носы и исчезали с Наташиного горизонта.

После нескольких обломов Наташа стала осторожней. Она уже не так охотно рассказывала о себе правду. Но она, проклятая, все равно вылезала наружу. И до свадьбы дело никак не доходило. Женихи, а если не женихи, то уж их родители проявляли поистине удивительную осторожность, желая знать о будущей родственнице всю ее подноготную. Больше всего их смущал ее короткий срок пребывания в городе. За ним следовало дознание и быстрое разоблачение.

– Ой, не тех ты себе парней выбираешь! – вздыхала Наташина тетка после очередного провала планов своей племянницы. – Бери попроще. Вон хотя бы Ванька из соседнего подъезда. Глаз с тебя не сводит. И зарабатывает прилично. Ему все равно, откуда ты. Была бы женой хорошей.

Но Наташа не хотела работавшего ассенизатором Ваньку. Не хотела она и грузчика Виталика. Она хотела как минимум профессорского сынка. Ну или на худой конец хотя бы доктора наук. В общем, в конце концов у Наташи получилось подкупить паспортистку в их жилконторе. И теперь по бумажкам значилось, что Наташа проживает в этом доме с самого детства. И никакого коровника в жизни не нюхала. Свое училище Наташа закончила, но перед женихом изображала, что не работает, готовится поступать в институт.

В общем, очередной кавалер наконец попался в расставленные ею сети. И к огромной радости Наташи, женился на ней. Но вот чего он не согласился ей дать, так это его фамилию.

– Вот родишь ребенка, тогда и станешь Цветковой, – высокомерно заявила ей будущая свекровь. – Фамилия у нашей семьи известная. И носить ее – уже честь, которую еще заслужить надо!

Прописать невестку к себе они тоже отказались. Но Наташа не спорила. В конце концов не в фамилии счастье. Да и прописка у нее, спасибо тетке, имелась. Хотя, конечно, и унизительно, если разобраться. Но Наташе так хотелось выйти замуж в приличную семью, что она готова была проглотить любую обиду. Как ни странно, в семье мужа Наташа прижилась. Разумеется, работать она не работала. Вела домашнее хозяйство, встречала мужа с работы, угождала свекру и свекрови и в конце концов стала получать от них свою толику уважения.

После кончины родителей мужа Наташе стало полегче. Дома она была целый день одна. Никого не надо было изображать. Но, придя домой, муж любил рассуждать о засилии на их кафедре так называемых молодых специалистов.

– Понаехали из сел да деревень! – злобно бурчал он. – Знаний никаких! Воспитание – от сохи, а туда же! В академики лезут! Нет уж, коли тебе на роду написано в навозе ковыряться, так нечего других им пачкать.

Слушая такие разговоры, Наташа в душе поздравляла саму себя с удачным обманом. Ее высокомерный муж и не подозревал, с кем живет под одной крышей и спит на одной кровати. И молодая женщина уже начала поздравлять себя в глубине души, как вдруг грянул гром. Однажды, когда муж был на работе, раздался звонок в дверь. Наташа, полагая, что это явилась домработница или соседка, открыла ее, не спрашивая. И чуть не упала в обморок.

На пороге стояла ее бледная до зелени невестка. Жена ее брата Митьки. Наташа знала, что Митька тоже обитал в Питере и вместе с женой был прописан у тетки. Но Наташа после замужества не поддерживала отношений с родней. И строго-настрого запретила тетке говорить, где она живет, и давать ее адрес.

– Что скривилась? – устало спросила у Наташи невестка. – Не рада мне?

– Уходи! – вырвалось у Наташи. – Муж не должен тебя видеть! Он не знает обо мне правды. И не знает, откуда я родом!

– Не знает, говоришь? – скривилась женщина. – Ну и что теперь? Он не знает, а эту мне куда девать?

И только тут Наташа поняла, что в руках у невестки не тюк с вещами, как она вначале подумала, а живой младенец. Еще совсем крохотный, красный и сморщенный.

– Откуда это у тебя? – ахнула Наташа, ощутив неприятный укол в самое сердце.

У нее самой детей, несмотря на все ее старания, не было и не предвиделось. Обследование показало, что несколько абортов еще в юности сделали свое черное дело. Детей Наташа иметь не могла. И от этого она только еще больше взъярилась на гостью.

– Чего притащилась? – злобно прищурилась Наташа. – Убирайся!

– Плохо мне, – тихо произнесла невестка. – Помираю, кажись. Совсем меня скрутило.

– Чего же из больницы ушла?

– Когда выписывалась, вроде бы ничего было, – ответила женщина. – А теперь скрутило. Так чего, пустишь?

– К тетке иди! Там ведь прописана!

– Не пускает она меня с ребенком, – вздохнула Наташа. – Не от мужа ведь он.

– Как?!

– Помер Митька два года назад. Не знала?

Наташа в самом деле ничего не знала. Общение с родней она свела к минимуму. И даже с родной теткой, которая ей так много помогала, старалась не разговаривать.

– Откуда же тогда ребенок?

– Не знаешь, откуда дети берутся? Нагуляла я его от одного добра молодца, – сказала невестка. – Только он меня и знать не желает. Так что, пустишь?

– Нет! Домой езжай!

– Эх! – с досадой вздохнула невестка. – Не думала, что так получится. Да делать нечего. Видать, придется в деревню ехать. Там матери подкину. А к себе точно не возьмешь? У тебя ведь детей нет. Я знаю. Возьми приемышем.

– Ко мне нельзя! – твердо произнесла Наташа. – У меня муж не должен ничего знать о моей родне. И чужого ребенка он тоже не примет.

Это они с мужем обсуждали неоднократно. И Наташа хорошо знала позицию супруга в этом вопросе. Либо его собственный ребенок, либо – никакого.

– Не хватало еще, чтобы гены какого-то папаши-алкоголика или матери-хабалки сказались в приемыше! – бухтел муж.

Сам он был биолог и отлично знал, какая коварная штука эти гены. Одним словом, Наташа выставила свою родственницу. И больше ее не видела. От родни она краем уха слышала, что жена ее непутевого брата Митьки в самом деле вскорости померла. Куда делся ребенок, Наташа не знала. Да и не интересовалась.

У нее появились другие дела и приятные заботы. Муж неожиданно сделал какое-то важное открытие, за которое ему стали присуждать премии и награды. Наташа теперь вместе с мужем не вылезала из-за границы. Муж проводил время на симпозиумах и научных советах, а Наташа бродила по улицам европейских городов, обмирая от обилия красивых вещей в магазинах, домов и парков.

Благополучие мужа продолжилось и после перестройки. Он умел вовремя учуять, куда дует ветер. И сейчас Наталья Владимировна жила с мужем, ни в чем не нуждаясь. К тому же теткина квартира досталась ей. Квартиру мужа они сдавали. И получали неплохой дополнительный доход.

– Хотя к чему нам столько денег? – вздохнула Наталья Владимировна. – Вдвоем живем. С Нексей.

Нексей звали болонку, которая, несмотря на свои крохотные размеры, пока ее хозяйка ударялась в воспоминания, уже успела основательно загадить весь газон, покусать огромного ротвейлера и загнать на дерево кошку с двумя котятами. Одним словом, провела время весьма приятно, ни в каких деньгах для счастья явно не нуждаясь.

– У мужа близкой родни не осталось, я со своими тоже отношений не поддерживала, всех растеряли, живем вдвоем, век коротаем, – вздохнула снова женщина. – Иной раз так и кольнет в сердце. И чего я у невестки ребенка не взяла? Все не чужая она мне была.

И женщина наконец замолчала. А подруги растерянно переглядывались. И к чему был весь этот рассказ? Какое им дело, что Наталья Владимировна всю свою жизнь скрывала от высокомерного и запугавшего ее мужа свое происхождение?

– А я вам разве не сказала? – удивилась Наталья Владимировна, когда подруги задали ей этот вопрос. – Невестка-то моя, которая с ребенком приходила, она была моя полная тезка. Тоже Наташей кликали. Отец Володя, как и мой, а по мужу, по брату моему, значит, фамилия у нее тоже моя была – Курина.

Подруги молчали, пытаясь осмыслить услышанное. А Наталья Владимировна тем временем прибавила – видать, в самом деле болело у нее сердце за то, что отказалась в свое время от шанса завести ребенка:

– А может быть, и правильно я сделала, что не взяла у Наташки ее девчонку. Больно уж черномазой уродилась.

– Как?!

– А так, я еще тогда в одеяльце-то глянула и сразу увидела: не русский у невестки младенец.

– Негритенок?

– Да нет, просто глазки черные и родилась уже с волосиками – черными. Длинные такие, черненькие. И курчавились.

И, вздохнув, Наталья Владимировна в последний раз покачала головой:

– Нет, все-таки права я тогда была! И как бы мы такую чумазую с мужем растили? У нас обоих волосы светлые. Пришлось бы мне в брюнетку перекрашиваться. А так недолго и волосы испортить.

Выцарапав у женщины название местечка, откуда была родом ее невестка, подруги попрощались с ней, оставив на газоне в обществе ее собачки. Уходя, девушки оглянулись, и сердце у них невольно сжалось. Наталья Владимировна так все и стояла неподвижно, понурившись.

– Вот гады мужики! – выругалась Кира. – Хлебом их не корми, дай любимой женщине жизнь отравить!

– По крайней мере, она сыта, обута и одета, – возразила Леся. – И знаешь, если бы она в самом деле хотела завести ребенка, то уговорила бы мужа. А видать, не больно-то ей и самой хотелось с младенцем возиться. Это она теперь, когда старость не за горами, о наследнике задумалась. А в молодости знать ни о чем таком не хотела.

От Натальи Владимировны подруги отправились на похороны Кати. Они и так уже запаздывали. Но Магомет Али, как и обещал, встретил их у входа на кладбище. И показал дорогу. Народу пришло не так много, как можно было думать. Главным образом родня Кати. Близких подруг у красивой девушки не было.

– Тут мы ничего нового не узнаем, – сказала Кира, едва окинула взглядом собравшихся. – Эти люди с Катей общались только во время официальных визитов. Ничего личного. Ничего они о ней нового нам не расскажут.

Вернувшись домой, девушки сразу же схватились за атлас мира. Разумеется, ни Жихаревки, где находилось родовое гнездо Натальи Владимировны, ни Покровки, где жила родня ее невестки и куда та отправилась с грудным младенцем, подруги не нашли.

– И что делать?

– В Интернете надо посмотреть, – предложила Леся.

– У меня компьютер глючит, на каждой странице по полчаса виснет, – пожаловалась ей Кира.

– Тогда пошли в интернет-кафе. Тут неподалеку открылось. И мальчики там симпатичные работают.

Кира выглянула на улицу. «Мерседес» Магомета Али уже уехал со двора. Таким образом, путь был открыт. И подруги отправились в кафе. Оно располагалось на первом этаже в обычной трехкомнатной квартире. Стенки между комнатами сломали, прорубили дверь на улицу, перевели квартиру в нежилой фонд и открыли в образовавшемся помещении интернет-кафе.

Коротко обрисовав задачу двум совсем зеленым юнцам, они выжидательно уставились на них.

– Сделаем, – важно кивнул головой худенький и чахленький.

Второй, весьма рыхлый, несмотря на юный возраст, парень уже зарылся с головой в компьютер.

– Повторите название деревни? – спросил он у подруг.

Потом пощелкал по мышке и поманил девушек к себе:

– Вот ваша карта!

Девушки с интересом посмотрели на развернувшуюся перед их взором местность. Карта была настолько подробной, что на ней были отмечены овраги, болота и даже крохотные ручейки и ключи.

– Какая точность! – восхитились девушки.

– Армия делала.

– Армия?

– Ну да, военные составляли для своих целей, – пожал плечами парень. – Но учтите, тут написано, что карта восемьдесят третьего года выпуска. С тех пор топография местности могла немного измениться.

Этим ребятишкам, которые сами родились в то время, когда была создана карта, она казалась чуть ли не ископаемой древностью. А вот подруги, наоборот, думали, что вряд ли в окрестностях Жихаревки и Покровки с тех пор что-то сильно изменилось.

– Ну что, прямо сегодня туда и поедем? – спросила у подруги Кира.

Леся склонялась к тому мнению, что терять времени не стоит. Чем скорее они найдут следы той женщины, Наташи Куриной, и ее дочки-брюнетки, тем скорее раскроют тайну убийства Петеросяна и, возможно, Кати.

Но планам подруг не суждено было осуществиться. Кире позвонил Пантелеймонов и непривычно строгим голосом поинтересовался, где они и что делают.

– Мы дома.

– Вот там и оставайтесь!

– Почему?

– Убит муж Жанны Альбертовны, – сказал Пантелеймонов.

– Как?

– Лбом об косяк! А если без шуток, то выпал из окна своей городской квартиры.

– Самоубийство?

– Вряд ли, – хмуро произнес Пантелеймонов. – Соседка утверждает, что мужчина привел к себе гостью. Молодую девушку.

– Проститутку?

– Этого она не знает. Лица девушки тоже не видела. Но говорит, что девушка была стройная, с длинными ногами. Одним словом, особа модельного типа. Тощая и мускулистая.

– И что? Когда муж Жанны выпал из окна, девушка была в квартире?

– Предположительно. Мы пока работаем тут. А вы сидите дома. И носа никуда не высовывайте.

Но это предостережение только подхлестнуло любопытство подруг. И они не придумали ничего лучше, как позвонить самой Жанне Альбертовне. Та говорить не могла. К телефону подошла какая-то пожилая женщина. Как оказалось, двоюродная тетя Жанны Альбертовны – сестра ее матери.

– Ой, беда! – причитала та. – Беда, большая беда! То Эдик, теперь Жора! Ой, как быть дальше, прямо и не знаю.

– А как Жанна Альбертовна? – удалось вклиниться Кире. – Держится?

– Что ей остается, – всплакнула женщина. – Жанночка у нас молодец! Вся в свою мать пошла и в бабушку. Наша порода. Ольшанских!

Кира на минуту задумалась. Ольшанские! Где она могла слышать эту фамилию? Но ее собеседница уже снова взяла нить разговора в свои руки.

– Жанна мне сказала, что вы тут картинку с нашей фамильной брошью приносили? – спросила она.

– С браслетом.

– Неважно, – со свойственной всем пожилым людям легкой брюзгливостью отозвалась женщина. – Браслет или брошь – это все равно наша вещь. Из украденной у нас коллекции. Сомнений лично у меня никаких нет!

– А откуда она в вашей семье?

– От наших предков! Граф Ольшанский – герой войны с Наполеоном! Слышали о таком?

– Да, – соврала Кира.

Хотя почему соврала? Что-то такое у нее в голове все же крутилось. Но тетя Жанны ее небольшого обмана не раскусила. Она продолжала рассказывать про своего знаменитого предка. И закончила рассказ такими словами:

– Хоть с материнской стороны Жанна может гордиться своими предками! Потому что отцу ее – нашему Альберту, очень повезло, что Машенька вообще взглянула в его сторону! Хотя лично я до сих пор не понимаю, что она нашла в этом человеке! Он ей совершенно не подходил.

Итак, Машенькой звали маму Жанны. И она была русской. И мало того что русской, но еще и происходила из знатного рода. Кира задумалась. Что же заставило эту самую Машеньку выйти замуж за своего мужа Альберта Петеросяна? Любовь? Или тут была какая-то иная причина?

В целом звонок оказался полезным. Подруги условились с Евдокией Николаевной – так звали тетю Жанны по материнской линии, – что она составит для них подробный перечень пропавших семейных драгоценностей. И разыщет в семейном архиве фотографии и портреты бабушек, тетушек и прочих родственниц, которые оказались запечатленными для истории в этих самых украшениях.

– Знаю, Жанна для вас обещала сделать это доброе дело, но сейчас ей не до того, – сказала Евдокия Николаевна. – Да и в любом случае ей бы пришлось обращаться за помощью ко мне.

– Почему?

– Потому что я старейшая из рода Ольшанских, проживающих в России, – с гордостью поведала им дама. – И потому, что именно я и есть хранительница нашего семейного архива.

Подругам очень не терпелось взглянуть на украшения семьи Ольшанских, браслет которых на такое короткое время попал в руки Кати, но не принес ей ни капли счастья.

– Нет, – решительно отказала подругам Евдокия Николаевна. – Сегодня я никак не могу с вами встретиться. Я должна побыть с Жанной. Она совсем плоха, бедняжка.

– Тогда завтра?

Завтра к вечеру Евдокия Николаевна обещала подготовить все для подруг.

– В крайнем случае, послезавтра утром, – сказала она. – Или днем. Одним словом, если заедете ближе к вечеру, то я уже точно буду знать, чем вас порадовать.

Подруги закончили разговор с пожилой женщиной и переглянулись.

– Можем спокойно ехать в Покровку, – сказала Леся. – Евдокия Николаевна еще не скоро раскачается.

– У меня тут одна мысль мелькнула.

– Какая?

– Та женщина, которая представилась сестрой Петеросяна и которую мы ищем, она ведь могла быть его сестрой и с материнской стороны.

– Ого! А ведь точно!

– Хотя Жанна нам бы сказала, коли у ее матери была бы другая семья.

Но повторный звонок на дачу принес подругам сплошное разочарование. Евдокия Николаевна с возмущением отвергла даже намек на то, что у ее сестры Машеньки – матери Жанны – могла быть еще какая-то другая семья или тем более ребенок.

– Да что вы такое говорите! Машенька вышла замуж за Альберта, когда ей только-только исполнилось восемнадцать лет. Какая вторая семья? Какой ребенок? Машенька сама была ребенком. Чистым и непорочным ангелом! Не смейте возводить на нее напраслины! Конечно, я понимаю, у вас такая работа, чтобы всех подозревать. Но нельзя же всех под одну гребенку причесывать.

Евдокия Николаевна всерьез раздухарилась. И Кире пришлось потратить порядочно времени, чтобы убедить старушку в том, что у нее и мысли не было опорочить светлое имя ее сестры Марии.

– Просто мы ищем сестру Эдуарда, – пыталась втолковать она старухе. – Не Жанну Альбертовну, а другую.

– Ищите среди детей Альберта! – последовал холодный ответ. – Уверена, у этого человека могли быть внебрачные дети, о которых он считал нужным помалкивать. Машенька, узнай она о несчастных крошках, обязательно бы потребовала, чтобы Альберт взял их к себе.

– А он этого не хотел?

– Он и своих законных детей не слишком жаловал, – сказала Евдокия Николаевна. – Я иногда даже задумывалась, как же так? Вроде бы армянин. Должен любить родных детей. А он с ними всегда был холоден и сух. Ни поиграть, когда они были маленькие, ни поговорить, когда подрастать начали. Такой уж он человек! Сухарь!

– Тетя, – раздался на заднем плане голос Жанны. – Ты несправедлива к папе!

– Сухарь в шляпе, вот он кто есть твой папа! – сердито воскликнула Евдокия Николаевна и, быстро свернув разговор с Кирой, торопливо попрощалась.