Текст книги "Теперь я рок-звезда, мама, или Генетический код мифической птицы"

Мы с Сашей устраиваемся на кушетке перед журнальным столиком, и его экспрессивный монолог по неизвестным причинам одурманивает меня почище вина – того самого, полусухого, которое действительно оказалось довольно пикантным. События выходят из-под контроля: я стремительно теряю как ощущение реальности, так и способность мыслить.

Неизвестно, чьё это влияние в большей степени – переутомления от загруженности и недосыпа или алкоголя с пресс-ланча, подготовившего почву для «гостинцев к чаю». Но, когда Саша начинает искать мои губы, я не нахожусь с возражениями, хотя обычно не лезу за словом в карман.

Не осталось ни отговорок, ни возможности трезво рассуждать, ни шанса вспомнить, что пресекать подобные Сашины подкаты в зародыше всегда было отличным вариантом.

И нет, пока он целует меня, я не начинаю убеждать себя: «Он привлекателен, я чертовски привлекательна – чего зря время терять?»[6]6
  Цитата из х/ф «Обыкновенное чудо»


[Закрыть]

Или хотя бы лихорадочно приводить доводы: «В конце концов, должно в моей жизни быть что-то ещё, помимо работы на износ и встреч с друзьями раз в пятилетку?»

Я не сопротивляюсь, но ситуация будто разворачивается без моего вмешательства, и я словно наблюдаю за происходящим на кушетке со стороны.

Руки Александра на моих джинсах… эти джинсы слишком тугие, что у тебя с молнией… его пальцы слишком горячие, чересчур настойчивые… я издаю смешок невпопад, он пытается распутать узел моих волос, но сдаётся… давай выключим лампу, свет режет глаза… а по-моему, в самый раз, я не понимаю, всё слишком быстро или слишком медленно… тяжёлое дыхание, надо, наверное, что-нибудь сказать… он же не собирается оставаться тут на ночь?

Я проваливаюсь в темноту, не успев закончить собственную мысль.

Всё сновидение – это мутные, бессвязные, беспорядочные и хаотичные обрывки громоздящихся друг на друга и враг на врага образов и нелепых, неправдоподобных ситуаций. Как осенние листья на стылом ветру, они мгновенно улетучиваются, растворяясь в паутине неуловимого тумана, и поэтому не страшны.

Единственное осмысленное явление в этой призрачной сонной зыби, уверенно нагоняющей тоску – два говорящих живых пятна. Хотя, может, и не говорящих, а громко думающих – с ходу не понять. Первое пятно невыносимо оранжево и светится, словно лампочка в 300 ватт, второе окрашено отрешённой фиолетовой безмятежностью.

И оно смотрит на меня с укоризненным… видом? Какой, к чёрту, у него может быть вид, у него и глаз-то нет!

Оранжевый сосед не торопится играть в судью: его трепетно-рваные контуры, устремлённые в мою сторону, выражают подобие симпатии.

Я передумала. Это не осмысленные явления. Это раздражающие явления! Никто их сюда не звал!

Что, собственно говоря, происходит? Верните листья на бочку, нормально же сидели!

Фиолетовое пятно неодобрительно качает… Головой? Хвостом? Туловищем?

Напоследок оно с сомнением разводит не то ластами, не то щупальцами, пугающе колыхаясь в воздухе и оставляя в пространстве чернильные нити-разводы.

«Да идите вы куда подальше!» – огрызаюсь я.

И просыпаюсь окончательно: в реальность меня выкидывает без предупреждения.

Странно, но будильник ещё не сработал. Саша невозмутимо похрапывает на подушке, раскинув ноги и руки чуть ли не на две трети постели. Одеяло слетело на пол, он полуприкрыт простынёй.

Наверное, я окончательно замёрзла во сне, вот и приснилось чёрт-те что.

Укрывшись в душе, я лихорадочно намыливаю голову, одновременно продумывая план действий: как можно тише собраться, за пару минут до выхода разбудить Сашу с сообщением, что я опаздываю на ближайшую электричку до пригорода (чтобы не предложил составить компанию в пути), и выставить его из квартиры, обойдясь минимумом слов при прощании.

Кофе пусть пьёт у себя дома.

Боги, в самом деле, для чего мне нужен был этот спонтанный секс?

К чему это внезапное, но совершенно не обязательное приключение на свою… голову?

Разве меня настолько к нему тянуло?

Стоило ли оно того, Вероника? Было ли тебе хорошо?

Было… сносно.

Сойдёт.

Сносно?..

Давайте не будем врать хотя бы сами себе. Впрочем, непросто подобрать определение для муторного ощущения из-за случайного свидания с юным шеф-поваром, согласна.

Но чувство пугающей пустоты, накрывающее после ночи с мужчиной, который тебе уже не близок… или никогда не был близок, не спутать ни с чем. Разве ты согласишься повторять подобное, даже если будет одиноко, тоскливо или понадобится выключиться из повседневности? Получаешь несколько минут эскапизма в чужих объятиях – плати прайс: после подобного немедленно захочется оказаться как можно дальше отсюда, быть где угодно, но только не в этой компании.

Может быть, эти… как их… жёлтый и лиловый… были не так уж и неправы?

«Ника, опомнись, что ещё за жёлтый и лиловый?!»

Так.

Хватит.

Взять себя в руки. По крайней мере, сейчас необходимо именно это.

Немедленно досушить волосы.

Диктофон, ноутбук и «молескин» – в сумку.

Готово.

Теперь сделать вид, что я уже опаздываю, раз уж накануне я отчаянно опоздала остановиться и прислушаться к тому, чего хочу на самом деле.

В конце концов, кто в ответе за то, что жизни сотен случайных людей то и дело пересекаются по касательной, но шансы встретить по-настоящему родную душу ничтожно малы и стремятся к нулю?

Глава 3
«Соседи стучали по батарее – сказали, нормально!»

Я стою посреди огромной комнаты: обои с фестонами, художественно выполненная люстра, высокие потолки, украшенные старинной лепниной. У стены разместился величественный чёрный рояль, у окна, за которым по проспекту нескончаемо шныряют машины, притулился заваленный стопками нот стеллаж. У противоположной стены – камин, производящий впечатление декоративного.

С крутящегося табурета возле рояля на меня испытующе смотрит брюнетка плотного телосложения. Густые, коротко подстриженные тёмные волосы, очки в пятнистой роговой оправе, куцые рукава футболки с неожиданно комичным изображением Беззубика[7]7
  Прозвище дракона Ночная Фурия из анимационного фильма «Как приручить дракона» (англ. How to Train Your Dragon) студии DreamWorks.


[Закрыть] обнажают крепкие руки с массивными браслетами на запястьях.

– Выкладывайте, – предлагает она щедро.

С чего бы начать?

И что, собственно говоря, она ожидает от меня услышать?

– Что вас ко мне привело? – подмигивает она.

Вопрос на миллион!

Как насчёт ответа в духе:

«Я записываю в смартфон видео, на которых пою каверы, выкладываю ролики в Instagram для скромной аудитории порядка трёхсот подписчиков, уже достигла своего потолка и хочу научиться петь лучше, как вы можете мне в этом помочь?»

Шучу, разумеется.

Дела обстояли совсем не так, и начиналось всё несколько месяцев назад довольно прозаично.

Чтобы не свихнуться окончательно от бездушной машины копирайтинга, я начала каждый вечер откладывать работу в сторону на пятнадцать минут и петь какую-нибудь песню.

Просто петь в безопасной пустоте квартиры.

Это стало отдушиной. Внезапно звучание собственного голоса оказалось таблеткой нефармакологического происхождения, спасающей от апатии и усталости, заряжающей и возвращающей в реальность.

И мне становилось легче.

Хотя бы пятнадцать минут в день я знала, что жива, и ощущала себя более свободно.

Это занятие, имеющее смысл исключительно для меня самой, безапелляционно выдёргивало из выматывающего ощущения бесконечного бега в колесе.

Хотя бы эти минуты принадлежали только мне.

Я находила в сети нужные треки, распечатывала текст, включала песню…

И прямо под голос исполнителя пропевала песню куплет за куплетом, раз за разом.

Постепенно я вошла во вкус и осмелела.

Моя квартира расположена в крайнем подъезде, так что соседи проживают лишь за одной стенкой. Соседство не из спокойных: отец и сын не ленятся устраивать разборки с обвинениями, бранью и истерическими выкриками. Я, как могла, уравновешивала ежевечерние коммунальные аудиоспектакли бессмертными хитами QUEEN, Дэвида Боуи и Scorpions, время от времени разбавляя репертуар юными зарубежными группами. Таким образом, на нашей стороне лестничной клетки царили артистическая идиллия и атмосфера полного взаимопонимания: друг другу в стену никто не стучал – знали, что бесполезно.

– And then she'd say, it's alright, I got home late last night, but I'm a supergirl, and supergirls just fly.

«Придурок, ты за весь день не смог хотя бы посуду помыть?»

– I've paid my dues time after time, I've done my sentence but committed no crime!

«Сам задолбал, работу хотя бы найди!»

– See that girl, watch that scene, dig in the dancing queen…

«Пошёл ты, никчёмный безответственный идиот! Сколько я должен это терпеть?! Весь день торчишь у телека, скоро последних мозгов лишишься!»

– It don't matter if you're black or white!

Я же говорю: полная гармония.

В качестве побочного эффекта подтягивается мой уровень английского.

Я распечатываю оригиналы текстов, совмещённые с русскими переводами. Значения идиом состыковываются в голове с уже запомнившимися английскими словами гораздо быстрее. Через какое-то время я ловлю себя на том, что при прослушивании песен понимаю намного больше, чем прежде, и не занимаюсь мысленным переводом, а сразу соображаю, о чём идёт речь.

Это не идёт ни в какое сравнение с зубрёжкой унылых «топиков» в школе, а также неизбежным препарированием английских времён в вузе. Смысл песен настолько поглощает и затягивает, что новые слова и фразеологизмы на английском липнут ко мне сами собой.

Доходит до курьёзов. Столкнувшись со знакомой в ресторане на презентации нового меню и обсуждая с ней недавно купленную пару обуви, я машинально говорю:

– Я, конечно, нашла их случайно, но это лучшие балетки I ever had[8]8
  «Я нашла их случайно, но это лучшие балетки, которые у меня когда-либо были», – пер. с англ.


[Закрыть].

Мы посмеялись, но я сделала две мысленные пометки: первое – выкроить время для просмотра фильмов в оригинале с английскими субтитрами, второе – попытаться перестать думать на смеси русского с английским, даже если подвернувшийся под руку иностранный оборот удобнее и короче, чем фраза на русском.

Мне удалось только первое.

В один прекрасный день мне надоедает ограничиваться скромной аудиторией из двух соседей. Выбрав для дебюта в соцсетях ни много ни мало гипнотическую Bohemian Rhapsody, я впервые целенаправленно записываю видео для Instagram.

При этом я настолько стесняюсь, что в итоге подписчики видят только нижнюю половину моего лица. Жду ехидных реплик в стиле «поющий рот», но в ответ прилетает несколько лайков и даже пара одобрительных комментариев.

Комментарии комментариями, но мне кажется, что можно было бы расширить диапазон и поработать над верхними нотами. Да и вообще – почему-то вдруг отчаянно захотелось почувствовать себя при пении свободно.

И я решаюсь сходить хотя бы на одно занятие по вокалу.

Питер наверняка кишмя кишит вокальными студиями.

Но я не представляю, куда податься девушке, которая ни разу в жизни не занималась вокалом и пела исключительно по просьбам друзей, вдобавок не понимаю, с чего начинать поиски. Бросаю клич с просьбой о помощи в соцсетях, и несколько человек откликаются, прислав пару-тройку контактов педагогов с профильным музыкальным образованием.

Одна из знакомых настойчиво рекомендует преподавателя бельканто Тамару, у которой занимается сама. Тамара не просто много лет учит людей петь – она руководит хором, который регулярно выступает в Питере и за рубежом.

Я звоню Тамаре, с трудом представляя, как мне удастся втиснуть занятие в свой немыслимый график, под завязку набитый рестобарами, кофейнями и пабами.

– Нет проблем, – сообщает она, – приходите, у меня домашняя студия на Литейном, завтра как раз слетел урок в полдень…

Я смотрю в «молескин», испещрённый датами, фамилиями и дурацкими рисуночками на полях. На завтра намечены две встречи: одна в ресторане на Литейном с утра, вторая после обеда в банкетном зале на Невском.

Сдуреть можно.

И вот я стою перед шикарным, хотя и слегка потрёпанным чёрным роялем в домашней студии на Литейном, напряжённо размышляя, как ответить на вопрос Тамаре и Беззубику, во всю пасть улыбающемуся с футболки.

– Давайте начнём с распевок, и я тебя послушаю, – подытоживает Тамара, выводя меня из затянувшегося ступора.

Глава 4
На все руки сопрано

В редакцию ресторанного портала (моего основного заказчика) я попала только под занавес рабочего дня. Карина меня дождалась, но больше в офисе никого не было.

Царящий на Каринином столе творческий бардак перестал меня удивлять. Держу пари, её стол отыгрывался за прочие редакционные столы: остальные части помещения выглядели почти пристойно. Белоснежная магнитная доска была испещрена зелёными стикерами, расчерчена синими и оранжевыми маркерами, завешана распечатками графиков. На подоконниках за жалюзи притулились чахлые растения, своим небоевым окрасом явно уступавшие стикерам.

Кофеварка на колченогой тумбочке в углу знавала лучшие годы. Компанию ей составляли обшарпанный электрический чайник, пара картонок с дешёвыми чайными пакетиками, снабжёнными ярлычками всех цветов радуги, и поднос, предназначавшийся для сладостей к чаю. Вместо выложенных штабелями сладостей на пластике красовались подозрительные пятна.

К нему я и направилась.

Извлекла из рюкзака кекс (его пришлось печь практически в ночи), выгрузила на поднос, и тот сразу перестал выглядеть осиротевшим.

– Ого! – восхитилась Карина и немедленно схватила нож, размерами больше напоминавший тесак.

– Да ладно, допишу я тебе этот обзор по итальянским ресторанам, на выходных точно добью, обещаю. Можно было бы и без угроз обойтись. Сдались тебе эти макароны!

Не обращая на меня никакого внимания, Карина устроила сдобную расчленёнку: покромсала кекс на неровные кусочки, облюбовала тот, в котором оказалось больше всего вишни, и отправила в рот.

– Давай хотя бы чайник вскипятим, – предложила я.

– Давай. Ум, как вкусно!

Пожалуй, в моей работе всё же есть свои преимущества. Почти повсюду, куда я приезжаю за материалами, меня встречает креативный интерьер, изысканный антураж, стильная обстановка. А свежесваренный кофе с любыми топингами по кивку ресторатора или пиарщика подаёт бариста…

– Есть дело, – заваривая пакетики, которые первыми подвернулись под руку, начала я.

– На миллион? – оживилась Карина.

– Пока что на сотню тысяч.

– Не тяни кота за шиворот, выкладывай.

– Через десять дней лечу в Прагу.

– Ого! У тебя есть деньги на Прагу! Это с нашими-то гонорарами? А зачем? И как надолго?

– На неделю, – вздохнула я. – Вот, хотела предупредить. У вас же, как обычно, если что-то срочно нужно, то нужно ещё позавчера.

– Но целая неделя!..

– Карина, я вообще не бываю в отпусках. Сколько уже месяцев без пауз? Где это видано, чтобы для сайта писал один-единственный автор? Фрилансер – значит, вечный? Или это из разряда «если работаешь дома, то сидишь дома и не работаешь»?

– Кстати, для нас уже пару недель пишет новая девочка, – примирительно вставила Карина.

Однако! Я даже не заметила нововведения. На моей загруженности это тоже никак не сказалось.

М-да. Носиться по всему Питеру бешеным электровеником – всегда пожалуйста, а заглядывать на сайт, чтобы лицезреть плоды трудов своих и мониторить обстановку – нет, не слышали.

– Пишет девочка бледно, – развила свою мысль Карина, – править её нужно через строчку, но надеялись пока хотя бы так тебя разгрузить…

– Значит, за неделю без меня не пропадёте, – подытожила я.

– Ага. И давай-ка пробежимся по открытиям и запланированным материалам. Знаешь, на всякий случай… чем больше успеем до твоего отъезда, тем лучше…

Моя рука сама собой потянулась к кексу. Вечер переставал быть томным.

Над распечатками приглашений и графиками публикаций рекламы Карина уточнила:

– Так что там с Прагой? По какому случаю банкет?

– Какой банкет? – удивилась я. – Лечу туда выступать с хором. На международном фестивале хоров.

– Про банкет – привычка, подцепила от службы бронирования, – рассеянно пояснила Карина. – Минуточку, какой ещё хор? Ты что, поёшь в хоре?

Я кивнула:

– Уже несколько месяцев. Вернее, пытаюсь…

– С этого места поподробнее!

Подробностей хватало.

На первом занятии Тамара поставила мне диагноз наподобие «лирико-драматическое сопрано с расширенными низами». Не поскупилась на эпитеты вроде «мощная связка», «богатый голос» и «выразительный тембр». Уточнила, сколько мне лет, и, услышав ответ, изумилась: «Я думала, максимум двадцать пять!» На мой резонный вопрос, какая разница, ответила: «В консерваторию бы тебя, да поздно: туда до 28 лет принимают».

В следующий раз спонтанно сложилась ученическая тусовка: одна девушка опоздала и поэтому задержалась, вторая пришла чересчур рано – словом, часть моего урока прошла при свидетелях, которые не поверили, что я занимаюсь второй раз в жизни. «Вот что значит голос от природы, девочки», – сказала царственная Тамара.

На третьем занятии она поинтересовалась, почему меня в детстве не отдали на вокал.

И пригласила петь в её хоре.

К тому времени я уже успела побывать в группе хора ВКонтакте и кое-что узнать. Коллектив носил название «Див@хор» и существовал почти полтора десятка лет. Радовал слушателей в Смольном и Свято-Троицком соборах, Александро-Невской лавре, Капелле и Филармонии. Успел поучаствовать – опять же в качестве хора – в съёмках сериала с участием Хабенского. Номера на видео с выступлений звучали на редкость мелодично. В качестве униформы для перфомансов «Див@хор» использовал строгие чёрные платья и жемчужные бусы.

Так и не въехав, для чего, собственно, хору, побывавшему со своим репертуаром в Финляндии, Испании, Италии и Сербии, нужна девушка, никогда и нигде в жизни не выступавшая и едва начавшая заниматься вокалом, я согласилась.

Незаметно уничтожающая остатки кекса и внимательно слушающая меня Карина прервала воспоминания:

– Ещё бы она тебя не захваливала: ты же ходишь к ней за деньги?

– Естественно, – кивнула я, – только зачем тогда Тамара позвала меня в хор? Там ведь должен быть какой-то уровень. Хвалила бы меня за деньги на уроках, и никаких проблем…

Теперь, помимо индивидуальных занятий, я два раза в неделю приезжала на Литейный на репетиции хора.

Там чёрных платьев и жемчугов не было и в помине. На репетиции обычно вписывалось от двадцати до тридцати хористок. Когда собирался полный состав, в помещении с роялем становилось нечем дышать, и каждые пятнадцать минут приходилось проветривать.

На репетициях хора меня тоже захваливали.

Тамара разрывалась между необходимостью усиливать как партию первых сопрано, так и вторых, и не могла решить, куда меня лучше определить. Победили вторые сопрано: всё-таки первых было больше, а вторые играли ключевую роль в звучании, и долгое время их было только трое.

«Хотя, – задумчиво сказала Тамара, – Вероника и за первых альтов может петь, и за вторых».

Хор состоял из смешливых девчонок в возрасте от восемнадцати до пятидесяти лет. Шуточки отпускались по любому поводу и без повода, и дирижёру иной раз стоило трудов призвать всех к относительному порядку.

– Вероника, что ты такое поёшь? Это партия первых сопрано, не вторых!

– Да, Вероника, повнимательнее, мы же слышим – что-то не то: как-то вдруг первые сопрано красиво зазвучали!

Чтобы как можно быстрее разучить песни из основного репертуара, а также из программы, готовящейся к Праге, мне пришлось в срочном порядке вспоминать чтение нот с листа.

В подростковом возрасте меня, как водится, отдали в музыкальную школу. Я продержалась в ней три-четыре года и к шестнадцатилетию благополучно забила на гаммы и сольфеджио. Знание нотной грамоты в моей повзрослевшей голове уверенно стремилось к нулю.

Теперь деваться было некуда: на репетициях, впиваясь глазами в убористые строки распечаток Рахманинова и рождественских колядок на чешском – как-никак, в Прагу мы должны были попасть к европейскому Рождеству! – я надеялась, что у меня получится в кратчайшие сроки освоить ноты заново. Успехи были, но время от времени я то и дело промахивалась и лажала.

Впрочем, хористки продолжали отвешивать мне неожиданные комплименты:

«Сегодня всю репу стою перед тобой в первых сопрано и наслаждаюсь тем, как звучит твой голос!»

Мне казалось, что всё это говорится не обо мне, а о каком-то другом человеке.

– Ладно, – подытожила Карина, – лети, пой, главное, обратно возвращайся: в контент-план втиснуто столько гастрономических обзоров про итоги года, что я уже мысленно зашиваюсь заранее. И сувенир какой-нибудь привези!

– Ладно, – в свою очередь, засмеялась я, – что тебе привезти?

– Самое… что-нибудь… не знаю… какой-нибудь чешский хардкор!

– Наверное, ты хотела сказать «чешский фарфор»?

– Нет.

Глава 5
Одна голова – хорошо, а вдвоём допрыгались

– Значит, «Буддуар», – уточнила я.

– Именно, – улыбнулся пиарщик в нарочито измятой рубашке и чересчур тугих джинсах, подсаживаясь ко мне поближе и заглядывая в бумаги через плечо.

Проверяет, не разбежались ли нужные буквы?

Я сканировала глазами распечатку предложенного им релиза. «Буддуар» – рестобар и чайный лаунж. Работают два месяца, а до этого идеологи проекта занимались популяризацией паназиатской кухни в демократичном сегменте.

«Буддуар» – игра слов. Решили объединить название изысканной дамской комнаты, предназначенной для отдыха, и культовую фигуру буддизма.

Наверное, остроумно. Надо будет при случае поинтересоваться у знакомых буддистов, что они думают по этому поводу.

Интерьер лаунж-бара недвусмысленно намекал, что в заведении действительно можно расслабиться, оттянуться, почилить, отдохнуть, понежиться, зависнуть, с комфортом провести время в непринуждённой обстановке – нужное подчеркнуть. Все форматы хороши – выбирай на вкус! (Почти Маяковский получился[9]9
  «Книгу переворошив, намотай себе на ус – все работы хороши, выбирай на вкус!» Маяковский В.В. Стихотворение «Кем быть?»


[Закрыть].)

Да и Будд в заведении хватало.

В почти интимном полумраке главного зала были расставлены статуэтки Будды, выполненные из дерева, керамики, камня. Хаотично – наверное, создатели решили ограничиться одними статуями, но в последний момент передумали – располагались низкие диваны с горой подушек и кресла-мешки. Здесь были даже монокачели.

– Впечатляет, – согласилась я.

Пиарщик продемонстрировал красочное меню, предложил провести чайную церемонию, раскурить кальян – всё, разумеется, по собственному выбору. Должна же я проникнуться темой, на которую буду писать.

Меню я изучила, от кальяна отказалась (принципиально не курю, а дым кальяна раздражает связки), над несколькими десятками сортов чая, перечисленными в чайной карте, зависла. Определиться было невозможно – глаза разбегались.

Пожалуй, приятное место. Если у нас открывают какой-то лаунж, то обычно азиатским минимализмом там и не пахнет: всё сводится к восточной пышности и обставляется с помпой.

– Обязательно подчеркните, – втолковывал пиарщик, – что главное у нас – это чайные церемонии и кальяны, которые готовят по всем правилам, мы реально лучшее место для того, чтобы отдаться релаксу.

Чай они заказывали напрямую из Китая, в ближайшее время планировали увеличить ассортимент как минимум вдвое, а ещё приглашали из Москвы для проработки кальянной карты знаменитого сирийца, с которого начиналась кальянная история в России.

– Размещение на портале мы уже оплатили, так что очень ждём от вас рекламный текст. Надеюсь, он окажется таким же эффектным, как и вы. Если есть вопросы, звоните в любое время.

– Хорошо. Позвоню.

– Можете набрать и просто так, – подмигнул он, – если будет желание выпить чаю в приятной компании.

Кажется, это не дежурный комплимент (хотя пиарщики на них обычно мастера).

Решил пофлиртовать со мной?

Наверное, подумал – почему бы не совместить приятное с полезным.

В конце концов, среди ухоженных и отчасти манерных пиар-менеджеров, подвизающихся в гламурных питерских заведениях, гораздо больше натуралов, чем считает Карина.

Я невольно фыркнула, припомнив её пламенный монолог на эту тему.

Хотя, возможно, в тот день её довели в редакции до белого каления, и она имела в виду не их ориентацию, а методы работы.

Парень, конечно, симпатичный, но мне давно пора выдвигаться домой – помимо рекламного текста «Буддуара», нужно умудриться вычитать интервью на нескольких листах. Через два дня самолёт в Прагу, и если я хочу всё успеть перед отлётом…

В качестве комплемента от «Буддуара» мне преподнесли упаковку молочного улуна – я ведь так и не выбрала сорт чая, чтобы оценить его качество на месте.

Выбравшись на Невский, я направилась к метро, по пути размышляя о том, что мне куда комфортнее приезжать в ресторан и общаться с его представителем с глазу на глаз, чем раз за разом выдерживать выматывающие пресс-ланчи, теряя драгоценное время. Потом мысли перескочили на пиарщика, и я подумала – может быть, я слишком быстро делаю выводы о том, сможет человек чем-то зацепить меня или нет?

Однажды на семейном застолье, чудом собравшем всех родственников, племянница двоюродной сестры, дотошная и въедливая особа, одолела меня расспросами: «Почему ты всё время одна? Вечно тусуешься в рестиках – давно бы подыскала кого-нибудь!»

Высказывание племянницы надолго возглавило мой личный чарт самых раздражающих и бесцеремонных вопросов.

Во-первых, по моему глубокому убеждению, искать можно грибы (к слову, грибники далеко не всегда находят то, что искали, вдобавок в требуемом количестве).

Людей встречают.

Или нет.

Второе – мне редко кто-то нравится по-настоящему. Отчаянно влюбиться сразу в десять человек – это абсолютно не моё. В густонаселённой ресторанной тусовке мною время от времени увлекались, но дальше мимолётных эпизодов дело не заходило.

Некстати вспомнился двадцатичетырёхлетний шеф.

Хорошо. Почти никогда не заходило.

При этом многие рестораторы симпатичны мне чисто по-человечески и интересны как профессионалы. Среди молодых совладельцев, вчерашних шефов и бартендеров хватает продвинутых ребят, которые буквально живут своей профессией. Влюблённые в еду, они не просто отслеживают мировые тенденции, но задают собственные гастрономические тренды. Это парни, буквально из ничего создающие новаторские блюда и меню, попадающие в топ, и при этом открытые, простые, непафосные.

Однажды создатель фьюжн-кафе на Фонтанке лично водил меня пробовать пельмени в аутентичную китайскую забегаловку, затерянную в закоулках Сенного округа, когда редакция отправила меня собирать материал для обзора под названием: «Петербург: ешь в центре на два доллара».

– Вероника?

От неожиданности я вздрогнула.

Передо мной стояла Марго.

Блондинка с памятной вечеринки, на которой я обескуражила компанию «чтением» голосов, черпая информацию из пустоты.

Марго держалась за руку рослого блондина. Они выглядели почти как близнецы, хотя чутьё подсказывало мне, что никакой он ей не брат.

– Привет…

– Привет! А это мой муж, Илья. А что ты здесь делаешь? Ой, а ты мне так и не написала… Ты обещала!

Я невольно улыбнулась.

– Прости, – надеюсь, в моём голосе хватало раскаяния, – было очень много работы. Гуляете?

– Ага, вырвались на денёк, прожигаем жизнь. Давай с нами?!

– Вообще-то я собиралась домой…

– Ты откуда?

– Из ресторана.

– О, опять твои забегаловки? Круто, статусная у тебя работа!

На Марго с её жизнерадостным видом и непосредственностью трудно было обижаться.

– А давайте нагрянем в караоке? Мы в прошлый раз так отожгли! Тут неподалёку есть одно местечко…

Караоке?

Соблазнительно, ничего не скажешь. Но…

– Вообще-то мне…

– Я так и знала: ты стесняешься! – возликовала Марго. – Поэтому и не поехала тогда с нами! А Толику, между прочим, ты понравилась. Он так и сказал!

– Ваш Толик в тот вечер осилил не меньше пол-литра текилы, – сообщила я, – вот кто его единственная любовь.

– Слушайте, холодно на ветру стоять, – подал голос до сих пор молчавший Илья. – Вероника, правда, идём с нами, там и поболтаете. Угощаю.

– Я в состоянии за себя заплатить!

– Да ладно тебе, – подмигнула Марго, – пусть Илья проставляется, ему полезно. И нечего стесняться, все свои, вдобавок там очень маленькое караоке.

И наверняка безумно дорогое, подумала я.

Но вместо окончательного вежливого отказа у меня вырвалось:

– Я в хоре пою, чего мне стесняться? И у нас в конце месяца выступление в Праге!

– Шутишь, – усомнилась Марго.

– Нет. Самый настоящий фестиваль. Длится неделю. На самом деле у нас там несколько выступлений. Поём в разных соборах. И ещё заявлен сводный хор: мы учили пять номеров, чтобы спеть вместе с остальными десятью хорами. Мы единственный любительский хор, который представляет там Россию…

– Ого! – восхитилась Марго. – И что, вам за это заплатят? Кто главный спонсор часа? Или вы на самофинансировании?

Я вздохнула:

– К сожалению, хор никто не финансирует. Но организаторы фестиваля помогли с визами. Вдобавок, поскольку из Питера прилетит почти два десятка человек, договорились о скидке в отеле. В общем, они старались. Максимум на двадцать тысяч всё потянет.

– Евро?!

Я выразительно постучала себя по лбу:

– Рублей…

Марго пренебрежительно махнула рукой:

– Для Праги это копейки. Здорово! Хоть город посмотришь, за поездку туда и вдвое дороже стоит заплатить.

– Ты там была? – заинтересовалась я.

– Да я уже везде побывала.

Не выдержав, Илья подхватил нас под руки и повлёк в направлении Казанской – как раз туда, откуда я пришла:

– Вы как хотите, а я уже окоченел. В караоке поболтаете!

«Может, не надо?» – осторожно спросил голос в моей голове.

Чей бы это ни был голос, он оказался прав.

На прошлом занятии Тамара интересовалась, не болит ли у меня горло, но я не заметила ничего подозрительного. А вот ей звучание моего голоса не понравилось, и она начала переживать.

Сильной боли при глотании не было, так что вечером я выпила чай с малиной, заполировала всё мёдом, пару раз прополоскала горло ромашкой и успокоилась.

Разумеется, на момент приглашения в караоке этот эпизод вылетел у меня из головы.

Караоке так караоке!

Если честно, я ведь ни разу в жизни не была в караоке. Не довелось.

Сама не знаю, как так могло получиться.