Текст книги "Можно всё"

Глава 3
Ресторан

Прямиком из дерьма я попала в самые сливки. Еще до того, как уехать на тюремный проект, я подписала договор на работу переводчиком в еще недостроенном ресторане, который спустя год официально будет считаться лучшим в Москве. Конкуренция была дикая, и мне казалось чудом, что меня выбрали.

Я не сразу отошла от тюрем. Хорошо помню, как на первой встрече с коллегами за ланчем в ресторане «22.13» на Петровке, где мне просто дали в руки меню и сказали «выбирай все, что хочешь», я считала цену блюд в печках. Считала, сколько печек можно было бы построить, если бы мы пожрали вместе подешевле. Но со временем колонии меня отпустили, и на их место пришла богема Москвы.

Легенда была такова: жил-был в Нью-Йорке ресторан Saxon + Parole, довольно успешный, с бренд-шефом во главе и мишленовскими звездами. Пришел в него как-то раз один владелец компании рекламного и ресторанного бизнеса и влюбился без памяти. И предложил открыть такой же ресторан в Москве. Взяли они питерских коллег, пригласили шеф-повара из Англии и управляющую из Америки и стали создавать ресторан с нуля. И стала Даша переводчиком при ресторане. И началась у нее совсем другая жара.

Уже за первые несколько дней я поняла, что ничего не знаю ни о продуктах, ни о спиртном, ни о том, что такое «готовить» на самом деле. Я с головой окунулась в прекрасный мир, где еда и напитки являлись искусством. Шаг за шагом изучая сотни новых названий продуктов, способов готовки, инструментов и понятий, я сама превращалась в маленького шеф-повара. Мы работали втроем: русский шеф, английский шеф и я. Первым делом мы изучили, что вообще можно купить в Москве. Объехали главные рынки, огромные цеха с морепродуктами. Общались с теми, кто контрабандой привозит все виды сыров, часть которых выдерживается в пещерах, и постепенно прикидывали, что можно предложить искушенной московской публике на Патриарших. Тем временем сам ресторан строился. Из Нью-Йорка приезжали известные архитекторы. Я переводила их, пока они выступали в Британской высшей школе дизайна в Москве. В то же время шел набор персонала. Официантами занималась Мэри, управляющая, а Крис, мой шеф, отбирал поваров и су-шефов. И тут я тоже была нужна. Словом, фактически ничто в этом бизнесе не проходило мимо меня. Я была на каждом интервью, на каждой встрече, знала, что происходит в каждом углу здания. Нам приходилось работать сутки напролет, но меня это не парило, потому что я, как и все работники ресторана, понимала, что мы создаем что-то совершенно новое, что-то, что будет принципиально отличаться от других ресторанов Москвы, что внутри – на кухне, что снаружи – в зале. Поваров учили готовить так, как они никогда не готовили, а официантов… Их учили правильно накрывать на стол, с какой стороны подойти, чтобы забрать тарелку, как правильно двигаться, как общаться с гостями ненавязчиво и красиво. Они были обязаны знать каждое семечко и листочек, которым украсили тарелку, не только чтобы описать блюдо, но и на случай, если у человека на что-то аллергия. В ресторане всегда бывали Go-позиции – блюда, которые нужно продать в первую очередь, потому что иначе они испортятся.

Каждое новое блюдо шеф-повар представлял официантам лично. Я привыкла думать, что готовка – это для женщин. На самом же деле на кухнях ресторанов работают практически одни мужчины, потому что это матерая, зверски изнашивающая работа. Быть поваром – значит стоять по десять часов в день, работать в поте лица, в совершенстве владеть ножом и периодически себя прижигать и резать. Кухонный язык – это мат. Крис практически никогда не разговаривал. Он орал. Орал на су-шефа и всех поваров, вместе взятых. При переводе я, конечно, не переходила на крики, но, если я не материлась, он был недоволен.

– Tell him to go fuck himself![32]32
  «Скажи ему, чтоб пошел и трахнул себя!»


[Закрыть]

– Паш, отойди, пожалуйста, чуть в сторону.

– That’s not what I said! I said TELL HIM TO GO FUCK HIMSELF![33]33
  «Я не это сказал! Я сказал ему ИДТИ И ТРАХНУТЬ СЕБЯ!»


[Закрыть]

Ближе к вечеру, когда ресторан заполнялся гостями, пока официанты зажигали свечи на столах, а менеджер ставил Джонни Кэша, кухня превращалась в матерящийся тонущий корабль. Чекодержатель был забит до предела. Шеф выхватывал листочек, выкрикивал блюда, и ребята со скоростью света готовили заказ. Блюда выдавались в строгом порядке и точно по времени. Пунктуальность в этом деле – все. Выдача заказов была рассчитана строго по минутам. Один из поваров говорил, через сколько минут будет первое блюдо, а повара по остальным позициям, соответственно, подстраивались под него.

Мне было приятно, что в пафосной Москве наконец появилось место, где рады всем. Сюда моментально потянулась вся творческая, и не только, элита Москвы. Литвинова с Земфирой приходили сюда на романтический ужин, а депутаты заказывали по пять бутылок французского вина за двадцать две тысячи каждая.

Спустя пять месяцев мы ко всему приноровились. Все шло как по маслу. Сменялись сезоны – менялось и меню. Бренд-шеф-повар приезжал по несколько раз за сезон, и мы создавали что-то новое. А что касается меня – я наконец начала зарабатывать нормальные деньги и постепенно, не замечая этого, стала превращаться в москвичку. Я больше не надевала свитер или платье дешевле пяти тысяч рублей. Я сходила на уроки макияжа и закупилась косметикой на пятнадцать тысяч, каждый день укладывала волосы и пила только дорогое вино. Когда пафосные гости смотрели на меня оценочным взглядом, они видели деньги.

Но все, что происходило за пределами ресторана, шло вовсе не по маслу. Чтобы приезжать в ресторан рано утром и работать до позднего вечера, мне пришлось снимать комнатки и койко-места в центре. Отношения с Антоном катились ко всем чертям: мы виделись один-два раза в неделю, потому что он был занят не меньше меня, и каждый раз, возвращаясь домой по темным заснеженным улицам, я завязывала пояс пальто потуже, чтобы казалось, что кто-то обнимает. Антон кормил меня бесконечными баснями о том, что мы вот-вот будем жить вместе. А сам, имея собственную квартиру и достаточное количество денег, продолжал спать на двухъярусной кровати с младшим братом и жить с мамой, которая после смерти отца относилась к нему как к ребенку: стирала его одежду, готовила по три блюда в день, души не чаяла в своем солнышке и считала меня угрозой, которая может забрать из дома любимого сыну.

Тем временем в нашем ресторане появилась еще одна управляющая, приехавшая из Петербурга. Сначала я радовалась, подумав, что человек из Питера априори добрый и креативный, но это было не так. Виктория напала на наш ресторан как чума. Она стала увольнять всех официантов с туннелями, татуировками и какой-либо другой «неподходящей чертой». Все, кто смел открыть рот и начать с ней спорить или сомневаться в ее действиях, тоже шли прочь. Зарплаты всем были внезапно сокращены, а концепция семьи, любви и взаимопонимания между персоналом и начальством постепенно начала исчезать. Ни одному официанту не хотелось больше «верить» в ресторан: он превратился в работу, куда ты идешь не с удовольствием, а со страхом. Крис, я и Мэри с ужасом смотрели, как Виктория сносит все, что мы так долго строили… Сносит нашу маленькую Америку и строит на ее месте Москву. Ее заботили деньги, а не качество. Вскоре Крису стали задерживать зарплату. Он не получал ее два месяца. Несколько поваров уволили, с поставкой еды были проблемы, и работать снова стало тяжело. Спустя полгода с начала работы в ресторане он психанул и сообщил Виктории, что уходит. Вместе с ним сократили и меня. В один день я осталась без работы и дома, в который столько вложила.

В тот же день меня выкинули из квартиры на проспекте Вернадского.

Без работы и квартиры, но с деньгами в кармане я снова была свободна от Москвы. К этому моменту прошел уже год с тех пор, как я в нее вернулась. Я вспомнила, ради чего все это было сделано – чтобы быть вместе с Антоном. Но, сопоставив все, что он мне тогда обещал, с тем, что происходило в действительности, я поняла, что смысла оставаться нет. Я сказала: «Дай мне причину остаться, дай мне следующий шаг, давай хотя бы начнем жить вместе». Он ответил, что не готов. И мы расстались. Я была так зла за все неисполненные обещания, что пережила эту ситуацию сравнительно легко. Посмотрев на свой «список дел на жизнь», я нашла пункт «Карнавал в Бразилии», который как раз был на носу, и купила билет в Риоде-Жанейро. Сердце моментально заплясало привычную чечетку, предвкушая веселую неизвестность. За одну секунду – за нажатие клавиши «оплатить» – зверь внутри меня встряхнулся, сбросил с шерсти прилипшую позолоту и мишуру и приготовился к бегу. За день до этого мы сидели на кухне с моим единственным близким другом мужского пола (я зову его Лис. Почему, расскажу позже), курили и подводили итоги года. Он спросил меня:

– Что ты успела за этот год?

– Сменила шесть работ… Узнала изнутри несколько профессий, увидела роскошь и бедность. Встречалась с парнем. Съездила в Испанию. Вот вроде и все.

– Не все.

– А что еще?

– Ты забыла сказать главное: за этот год ты чуть не потеряла себя.

Часть 6
Роман с Южной Америкой

Глава 1
Рио-де-Жанейро

Запугивать меня начали еще в Москве, а продолжили в самолете. Сосед-немец, который сто раз был в Рио-де-Жанейро, дал мне несколько советов о поведении в этом городе, хоть и был уверен, что в одиночку девушке там лучше не появляться. Вот эти советы:

– С собой брать деньги только на один день. Класть их в лифчик или в трусы под ремень.

– Никаких украшений. Некоторые за кольцо могут и палец отрезать.

– Кредитные карты хранить дома, с собой не брать.

– Лучше ходить без телефона – украдут.

– Если у тебя есть кошелек и ты взял его на улицу – значит, ты предлагаешь себя ограбить.

– Если идешь купаться, клади вещи в пакет и зарывай под своим полотенцем. Конечно, все увидят, что ты сделал, но выкапывать твои шмотки, пока ты плаваешь, они не станут – слишком энергозатратно. Полно других дураков, которые просто оставят вещи лежать на полотенце.

– Не показывай, что ты напуган – точно оберут.

– Вдоль дороги идти, держа сумку в правой руке. Иначе могут вырвать, проезжая мимо на машине.

– Если нападут больше двоих, отдавай все. Они долго пререкаться не будут.

– И главное – ночью идти гулять в удобной обуви. Чтобы ты мог успеть убежать.

Забегая вперед, расскажу тебе об этом городе побольше. Рио-де-Жанейро состоит из двух частей: это довольно зажиточный центр, где высокие цены и высокий уровень жизни, и огибающие его фавелы, то есть трущобы, расположенные на склонах гор. Рабочие дни есть у обоих районов. И пока те, кто живет на низменности, идут в офисы, те, кто живет в фавелах, спускаются вниз и грабят их. Тебя могут обокрасть прямо в центре города, в толпе. Просто вытащить нож и попросить отдать все, что у тебя есть. Тут грабят всех и всеми способами. Могут подойти и без ножа, с пустыми руками, и просто сказать: «Отдавай». Местные ребята говорят, что даже в таком случае лучше отдавать, потому что в этот момент за тобой могут стоять еще пятеро, готовые чуть что пырнуть ножом. Поэтому у местных людей, например, нет кошельков. Они кладут деньги в пластиковый держатель карт.

Может показаться, что это все приколы, но за две недели жизни в Рио из пяти девочек, с которыми я тусила, обокрали всех, кроме меня. Потому что я выходила на улицу практически голой. Мальчики здесь действительно прячут деньги чуть ли не под яйцами. Выходит довольно забавно, когда парень предлагает угостить тебя мороженым, ты говоришь: «Окей», – и он лезет к себе в штаны. Фавелы же, в свою очередь, живут довольно автономно. Автономно в том смысле, что у них свои законы и свое правосудие. В некоторые не просто лучше не заходить… Туда боятся заезжать даже копы, потому что какие-нибудь десятилетние детишки, бегающие с пистолетами, легко могут расстрелять человека. А внизу, у океана, покоятся миллионные яхты, шампанское льется рекой, и загорелые девушки с обложки манят своими формами. Рио похож на мир в миниатюре: здесь есть огромные тропические леса, горы, океан, белоснежный песок, роскошь и бедность… И Иисус, расправивший руки над этим городом, будто укрывая его своей любовью.

Я вышла из аэропорта и сразу начала задыхаться и потеть. Все было еще хуже, чем на Бали. Я заковыляла искать автобус. В кромешной темноте я стала вглядываться в Рио-де-Жанейро, о котором мечтает каждый. Мы въехали в город и сразу попали в бедный район. Это был совсем не тот Рио, что я представляла… На улице куча людей, половина босые, бегут за машинами и просят денег. Обшарпанные дома… Стены в граффити и рекламе. На дороге мусор. Тусклый желтый свет избирательно освещает эту жуткую картину. Проехал грузовик с прицепившимися за кузов мальчишками. Тут я поняла, что переписала адрес хоста без номера дома и мой телефон разрядился. Когда дядя, сидящий на соседнем кресле, узнал, что я собираюсь рыскать по темной улице и пытаться как-то найти дом, так опешил, что вышел из автобуса со мной, повторяя, что я не понимаю, куда приехала, и что это очень опасно. Когда мы вышли, мимо пробегали двое шустрых босых мальчишек в одних штанах. Они уставились на мой стоящий на дороге рюкзак, как хищники на жертву, пока дядя-спаситель звонил Габриэлю – первому каучсерферу, у которого я собиралась остаться, – чтобы попросить его забрать меня с остановки. Мальчики подумывали уже меня грабануть, но мой «гид» их отпугнул. Он сказал: «Надо пристально посмотреть им в глаза, и они оставят тебя в покое».

Мы наконец дозвонились до Габриэля, и тот пришел за мной через пять минут. Я поблагодарила дядю и сменила спутника.

Мне очень хотелось остановиться у Габриэля: хозяева квартиры были опытными хостами и приняли уже свыше 200 человек в своей маленькой квартирке. Они называли себя «four brothers». Стены гостиной были увешаны словами благодарности тех, кто здесь останавливался, а в самой квартирке жила куча людей со всего света. Мы хотели пойти на вечеринку, но после того как Габриэль угостил меня местным напитком – кашасой (бразильская дешевая водка, от одного запаха которой меня тошнило уже через неделю), – я почувствовала, как на самом деле устала. В Москве было шесть утра, и я пошла спать. Брать в Бразилию спальник оказалось дурацкой идеей. Первые несколько дней укрыться даже простыней было просто невозможно! Жара невероятная! Два раза в день мы по очереди стояли под ледяным душем, чтобы вы– жить.

Помимо меня в квартире жили еще восемь девушек! На время карнавала ребята предпочли оставлять в гостях девушек – по официальной версии, это было сделано «для безопасности». На самом же деле карнавал – это время, когда Рио по-настоящему сходит с ума, стирая все рамки приличия!

Когда я проснулась, дом был наполнен людьми. До карнавала оставался один день. Девочки в гостиной одевались и обсуждали что-то с ребятами. Первый день в Рио оказался на удивление насыщенным. Сначала мы заехали в гости к Иисусу, и пришлось заплатить 50 реалов (около 25 долларов), чтобы нас подвезли к его ногам.

Когда выдается возможность увидеть такие знаменитые вещи, как статуя Христа, я всегда пытаюсь разглядеть достопримечательность получше. Вынести личное мнение, увидеть что-то, на что не обратишь внимания, глядя на фотографию. Что я могу сказать об Иисусе: когда стоишь внизу, его глаза выглядят огромными и оставляют сильное впечатление. Внутри статуи есть небольшой храм, где можно посидеть. Там стоят мягкие красные стульчики и висит пара крестов. На солнцепеке я почувствовала себя нехорошо. Пока мы стояли в очереди на маршрутку обратно, ноги начали трястись.

Мы с трудом объяснились в одном из ресторанчиков города. Забавный нюанс традиционной еды Бразилии: почти любое блюдо включает в себя рис и картошку фри. Ты всегда получаешь два гарнира сразу. Мне одной кажется, что это мальца несовместимые на одной тарелке вещи? А еще вдобавок всегда идут вареные бобы, которые «кариоки» (так зовут себя принадлежащие к штату и городу Рио-де-Жанейро люди) перемешивают с рисом. Но самое забавное, чего я НИГДЕ не видела, – это штука под названием «фарофа». Фарофа – это жаренная на сливочном масле мука с мелкими кусочками высушенного бекона! Ее мешают с рисом. Невероятная штука! Напоминает бабушкину картошку в сухарях.

К вечеру мы добрались до горы Сахарная Голова у океана. На вершину можно было подняться по канатной дороге, но мы решили сэкономить и пошли пешком через лес. Наверху мы остались до темноты, чтобы насладиться ночным Рио. Гору огибала дорога с деревянными лавочками, стульями и даже лежаками. Я села на одну из них, посмотрела на город в ночных красках… и влюбилась.

Описать мои чувства в тот момент невозможно. Прекрасное творение под руками Иисуса светилось маленькими яркими огнями и уходило в морскую тьму. Мне захотелось раствориться в этой прекрасной летней ночи и быть всюду. Сидеть за окошком одной из фавел на горе, прыгать с одной из яхт в воду, идти мимо красивых домиков и деревьев по улице, ехать на машине вдоль пляжа, целоваться на песке у океана, быть на крыше одного из огромных сверкающих отелей… И просто лететь, планировать над волшебным, тайным, прекрасным и опасным городом.

Рио-де-Жанейро забрал мое сердце навек. Это было так внезапно, что я не успела опомниться. Прости, Нью-Йорк… Но тут такое дело… Ты ведь знаешь, как это бывает… Мы не всегда можем контролировать свои чувства…

Мы решили, что можем прогуляться до метро пешком. Спросив у одного добродушного старого негра с большими седыми бровями, куда нам идти, мы босиком пошли по улицам Рио. Шли мы добрых полчаса, но было здорово… Есть что-то прекрасное в неизвестных ночных улицах!

Мальчики предупредили, что сегодня дома будет вечеринка.

– Как вы думаете, party уже закончилась? Они вроде в семь всех собирали…

– Да десять же только, не думаю, что они разошлись…

Когда двери лифта открылись на нашем этаже, сомнения отпали. Из квартиры даже через закрытую дверь раздавался настоящий грохот! В любом жилом доме Москвы за такое можно было безо всякой милиции (да, милиции!) стрелять на поражение. Комната была забита людьми! Большинство были в костюмах или париках! Царила атмосфера настоящего праздника! Диджей был одет в костюм каратиста, из приметных были еще Зорро, полуголый немец в шортиках с подтяжками и клоун. На кухне безостановочно делалась «Кайпиринья». «Кайпиринья» – самый популярный местный коктейль. По сути это кашаса с соком лайма и сахаром. Почти у каждого настоящего бразильца в доме всегда найдутся пластмассовая палка-выжималка и сахарная пудра. Чтобы быстро растворялась в «Кайпиринье».

Квартирка наша несказанно маленькая. Четыре комнатки для каждого мальчика (каждая такого размера, что матрас с трудом положишь на пол), и стены из картона. Некоторые даже до потолка не доходят, просто картонная перегородка, но что тут происходило – это просто пиздец… Периодически мальчики с девочками утаскивали друг друга из танцующей гостиной в комнатки, чтобы «отпраздновать жизнь» вдвоем.

Рекорд взяла комната Отавио: 4 пары за ночь! Отавио был диджеем вечеринки, и, надо сказать, очень неплохим! Закончилась ночь появлением прибалдевших аргентинцев с марихуаной и желанием Отавио сделать мне массаж плеч. Сидя на сломанном маленьком стульчике на балконе в кругу всей честной компании, я почувствовала себя так хорошо, что начала отключаться. Клюнув носом третий раз подряд, я решила, что нужно сматываться, пока все не поняли, что глаза у меня закрыты не только от удовольствия.

Но поспала я часа четыре от силы. Потому что ночью уже наступило 1 марта. И начался карнавал. А это значило, что с этого момента всю неделю в 7 утра Отавио будет на полную включать САМБУ.

Глава 2
Карнавал

Неделю карнавала невозможно описать словами. Ее можно только прочувствовать. Мне повезло, что я была окружена местными, потому что они знали, как праздновать по-настоящему. Мелодии и слова классических карнавальных песен за эти дни въелись мне в подкорку: Во се пьенса ке кашаса э агуа – кашаса нау э агуа, нау! Кашасе вэм до аламбики, и агуа вем до риберау![34]34
  «Если ты думаешь, что кашаса – это вода, кашаса – не вода, нет-нет! Кашаса появляется из завода, а вода – из реки!» (прим. автора)


[Закрыть]

Если описывать карнавал в Рио (а проходит он не только здесь, но и во всех крупных городах страны) схематично, получится следующее: существует официальная часть. Та самая, которую показывают по телевизору. С яркими транспортными средствами, которые двигают люди, находящиеся внутри, костюмами и миллионами зрителей. В Рио под это шествие выделяется целая улица – Самбодром, и вдоль нее размещаются трибуны с разной стоимостью билетов. К счастью, в отличие от спортивных соревнований, дешевые тоже есть, поэтому местные жители могут спокойно наслаждаться праздником хоть все четыре ночи подряд. С 18 вечера до 6 утра.

В официальном шествии принимают участие ученики и учителя школ самбы, а их очень много. Весь год они готовятся к проходу по улице, который длится не больше часа. Красоту и размах их костюмов не передать. Я с ужасом думала о том, что все это потом выбрасывается, а машины сжигаются…

Самое интересное, что город не делает на этом мероприятии никаких денег – лишь покрывает затраты. Людям ПРОСТО НРАВИТСЯ ТАНЦЕВАТЬ!

Существовала и вторая, куда более важная часть праздника. Ее не показывают по телевизору. И имя ей Блокос. Блокосы – это в большинстве своем такие же шествия с музыкой и костюмами, но организованные местными жителями, не имеющими никакого отношения к школам самбо. Все просто: они выбирают место и время, подают заявку, чтобы народ знал, какой «блокос» где будет проходить, собирают свой мини-оркестр (а иногда не мини), в котором доминируют трубы и барабаны, одеваются обычно тематически, например в стиле египетских царей, и идут по улице, окружив себя веревкой, чтобы не смешаться с толпой и иметь минимум свободного пространства, а остальные люди окружают их со всех сторон и присоединяются к шествию. Народ сходит с ума как может! Царит такое безумие, будто в воздухе распылили экстази и афродизиаки! И если ты посмотришь кому-то из этой толпы в глаза дольше секунды и улыбнешься, не удивляйся, когда этот человек ринется к тебе, чтобы страстно поцеловать.

Побывать на всех блокосах за эти дни абсолютно невозможно. В течение дня их проходит минимум 10, а то и больше, так что, если Дамблдор не подарил тебе маховик времени, придется выбирать. Наши четыре брата прекрасно знали, какой блокос где идет, и отговорили нас идти на самые популярные, потому что смысла в них не было. Стоять среди тысячной толпы под палящим солнцем, в поту своих соседей – не самая хорошая идея. Поэтому мы пошли на блокосы поменьше. Многие блокосы начинались в шесть утра. Костюмы людей просто поражали. Они действительно готовились к этому не один день.

К тому времени, когда я догнала другой блокос, где должны были идти мои друзья, солнце уже нещадно жарило. По какому-то невероятному счастью я встретила там их всех. В Рио вообще творится странная штука: будешь искать человека – точно не найдешь. Выдохнешь, отпустишь навязчивую идею, и вот он – тут как тут! Клянусь, это работает! Ведь очень легко потеряться, когда вокруг тысячи людей. Найти друг дружку без телефонов (а их никто с собой не берет, чтобы не потерять и чтобы не украли) практически невозможно. Но как только мы оставляли попытки – сразу все встречались.

Вот таким же чудом я увидела и Льюиса, и Отавио в ярких париках и женских платьях! В одной руке пластиковая бутылка из-под фанты с кашасой, в другой – ледяное пиво! Здесь от пива до пива – пять метров. Всегда стоит мужичок с холодильничком из пенопласта. Это ледяное пиво, конечно, пагубно влияет на организм, но в жару спасает. Спасали и жители улиц! Они высовывались из окон и дверей своих домов и поливали нас холодной водой из шлангов под свист толпы!

Ночь за ночью мы встречались на главной улице города – на Лапе. Она запала мне в сердце своей свободой! На подходе к ней стоит куча лавочек и фургончиков, продающих еду. Это место – святое. Потому что, когда ты вылезаешь с той улицы в пять утра, грязный, пьяный, потный и босой, все, чего ты жаждешь, – пища! Сама улица начинается за этими фургонами. Ты входишь в арку и просто пропадаешь… Бары с обеих сторон бесконечной шеренгой приветствуют тебя! Но никто при этом не сидит внутри. Большинство берут напитки из бара в пластиковых стаканчиках и сидят прямо на тротуаре… Музыкантов море, импровизируют на ходу, люди окружают их, создавая музыку из подручных средств. Я растворялась в этом празднике, как кубик сахара в воде…

Сидя на тротуаре и глядя на свои покрытые пылью и блестками босые ноги среди, наверное, миллиона танцующих и поющих людей, я поняла, как сейчас счастлива. И так сильно счастлива, что даже описывать не хочется… Это слишком сложно и бесполезно передавать. И тут в толпе я разглядела мальчика, не влюбиться в которого было невозможно. Он был высокий, с черными кудрявыми волосами и голубыми глазами. С голым торсом, в футболке, висящей на плече, и деревянными четками с крестиком. Он был красивее Джима Моррисона, а это практически невозможно. Я не знала, что придумать, как заговорить, но просто не могла оторвать от него глаз.

– Полина, ты знаешь, как спросить на португальском «у тебя есть зажигалка?»?

– Знаю только на испанском, но они же похожи. Скажи «tienes fuego?».

Я взяла у кого-то сигарету и стала пробиваться к пацану. Подойдя к нему ближе, я обомлела еще больше. Он действительно был невероятно красив.

– Ола! Тьенес фуэго?

– Зажигалку? Да, подожди.

Он достал зажигалку, и в моей голове заиграла «come on baby, light my fire». Звали этого мальчика Факу, он был аргентинцем и не говорил на английском. Он приехал сюда на попутках со своей подругой Мелиссой и только окончил университет. Я всегда была влюблена в Аргентину – влюбилась и в них обоих. На ломаном испанском я пыталась с ними разговаривать. Мы моментально объединили наши компании, но все говорили по-испански или по-португальски, и я тогда впервые осознала, что мне с этим надо как-то жить. Мой испанский в универе всегда шел первой парой в девять утра, а это значит, что я пропускала восемьдесят процентов семинаров. К моменту, когда я попала в Южную Америку, я знала примерно десять слов на испанском, включая «да», «нет», «что?» и «спасибо». Но разве выживание – это не лучший повод выучить язык?

Пока все остальные о чем-то трепались, нас с Факу как будто примагнитило друг к другу. Мы просто стояли рядом, но мне казалось, что если я сделаю еще шаг, то прилипну к нему всем телом. Тут он наклонился и очень скромно, с улыбкой, глядя мне в глаза, сказал, что я очень симпатичная. И прикоснулся указательным пальцем к моей щеке.

Всю ночь мы пытались с ним общаться без слов. Танцевали в маленьком баре под живую музыку, играли в «пальчики», одобрительно кивали на что-то, что нам нравится, и много курили.

Тем временем дома у нас творилась та еще вакханалия. Каждая комната превратилась в мотель на час. Когда я уезжала, папа как бы невзначай сообщил мне, что Бразилия – одна из первых в списке стран с самым большим количеством венерических заболеваний, и постепенно я стала понимать почему. Секс – это часть культуры Бразилии, поэтому народ старается качаться и выглядеть привлекательно… Оттуда же все эти «бразильские попки». Это не байки, у местных девушек действительно невероятно накачанные задницы. Бразилия относится к сексу как к игре в карты – раз-два и разошлись! Мужчины заигрывают здесь по всем законам клише – в стиле «не было ли тебе больно, когда ты падала с небес» или сразу «хочешь, я сделаю тебе массаж?». Они действуют уверенно и настырно, по отработанной схеме. Потому что она работает! Потому что девушки не против! Но в ту самую секунду, когда бразилец понимает, что ты не дашь, его интерес развеивается, как дым! И уже через пятнадцать минут он будет страстно целовать другую девочку, которая не отказала, прямо на твоих глазах без какого-либо зазрения совести. Апогей такой истории со мной произошел в лице Отавио. Всю ночь мы сидели у океана и, как мне казалось, взаимно проникались друг другом. Говорили даже о своих братьях и сестрах, что, сам понимаешь, обсуждают не с каждым. «We had the night», как говорят американцы (когда вы проболтали всю ночь обо всем на свете без поцелуев и секса и действительно сблизились). В завершение той искренней ночи он попытался меня поцеловать, а я не захотела. Мне казалось, что это происходит слишком быстро и как-то опошляет только что зародившуюся связь. На следующее утро я пошла на пляж, а когда вернулась домой, из его комнаты выходила роскошная бразильянка в одном бикини на ниточках и со словами: «Ола-а! Ча-а-о!» – прошла мимо меня прямиком на выход. Через минуту оттуда же появился потный улыбающийся Отавио; завязывая полотенце на бедрах, он кивнул мне в знак приветствия и прошел в ванную. Я так и осталась стоять в проходе с открытым ртом.

Карнавал продолжался! Пять дней слились в один бесконечный праздник…

Мы танцевали и сходили с ума на улицах города, приползали домой поздно ночью, двигали на полу чьи-то тела, ложились между ними и отключались враз. А в семь утра колонки опять разрывались от звуков самбы, кто-то кидал в нас банки холодного пива, говорил «доброе утро», и все начиналось по новой. И снова толпа разодетых в костюмы людей уносила нас потоком по улицам безумного города, превращая всех в единое целое…

Чувство вседозволенности разжигало желание и интерес… И вот уже царица Клеопатра, глядя на меня кошачьими глазами, вырисовывает восьмерку своими бедрами, плотно прижавшись к моим и начинает ласкать меня прямо в толпе… Нас так сильно прижимают друг к другу фараоны и другие красавицы Древнего Египта, что никто не видит её руки у меня между ног, да никому и нет дела… Мы страстно целуемся, двигаясь под ритм не умолкающих барабанов…

Я перестала следить за днями недели и временем, и только когда мы уселись смотреть официальное шествие на трибунах Самбодрома, до меня дошло, что это первый раз, когда я сижу, за двое суток. Я потерянно оглядела свое тело: ноги тряслись, как бешеные, кожа в разводах грязи вперемешку с блестками, желудок болит от голода, голос пропал. Гормон счастья, не покидающий мою кровь, перекрывал все остальные потребности организма которые сутки подряд.

Если я закончусь где-нибудь на полпути домой, то буду не первой в компании людей, которые уснули на улице. Рио, что ты делаешь, продолжай…

После финала карнавального шествия по Сан Бодромо, мы отправились в гости в школу-победитель. Надо сказать, что все это празднование жизни, страсти и плотских утех сопровождалось не самым красивым зрелищем вроде огромных гор мусора на опустевших улицах, людей, занимающихся сексом прямо при всех, писающих, блюющих и так далее. Мы буквально играли в игру: сколько раз в день мы скажем слово «disgusting»[35]35
  «Отвратительно».


[Закрыть].