Текст книги "Можно всё"

Часть 3
Back in USSR

Глава 1
Зимняя спячка

Я снова вернулась домой, продолжила жить в своей однушке в Балашихе и учиться в Москве. Чтобы не было слишком одиноко, я опять позвала к себе подруг, Элеонор и Аллкаш. Вмиг из моего окружения пропали все мужчины. Россия – это страна баб. В автобусе – бабы, в метро – бабы, в магазине – бабы, в группе в институте – восемнадцать баб (курятник, с которым у меня не было абсолютно ничего общего). Преподаватели замечали, что мой английский стал на уровень выше, чем у остальных, и многое спускали мне с рук, включая безбожное количество прогулов. Однокурсниц это бесило, и довольно скоро я приобрела статус белой вороны. Мне не было до этого никакого дела. Я терпела универ как что-то, что не могу изменить, а по ночам зажигала свечи и училась играть на гитаре, пока соседи не начинали бить по батареям ключом. К моменту, когда я выучила «If you close the door», приходилось спрашивать у подруг разрешения, чтобы сыграть ее в сотый раз. Наконец я записала видео с песней и отправила его Робу. Он оценил.

Два месяца осени пролетели быстро. Все будто бы шло по плану, только вот план этот был не моим.

Наступил Хэллоуин. После своей свадьбы, одеваясь в костюм трупа невесты, я каждый Хэллоуин праздновала то, что мой брак мертв. Мы отправились с подругами в «Кризис жанра». К этому моменту я уже два месяца не разговаривала с мужчинами, не считая своего папы и профессора испанского. В том баре я встретила мальчика, его звали Сережа. Ему был 21 год. Он был высок, красив, галантен, работал на «Единую Россию» и искал себе невесту. На первый взгляд я вполне подошла на эту роль. Фата и платье уже были при мне.

Сережа был хорошо воспитан, везде за меня платил и в целом был мужчиной, рядом с которым хочется быть женщиной. Он ходил на охоту с отцом, слушал винил, ездил на собственной машине, пил только виски, курил по пачке в день, много зарабатывал, жил отдельно… И был абсолютно помешан на своей работе. За месяц наших отношений, если можно их так назвать, мы больше говорили по телефону, чем общались вживую. Когда Сережа ложился спать, он клал телефон между собой и мной на случай, если ему позвонят по работе. Но мне было достаточно его внимания, чтобы начать возводить воздушные замки. Я поставила на его звонок свою любимую песню, досконально изучила все его фотографии ВКонтакте, стала ходить в тренажерный зал и практически перестала есть, чтобы влезать в красивые платья подруги на случай, если он все-таки освободится на этой неделе. Иногда я приходила из тренажерки и падала в коридоре от истощения. Я очнулась лишь в тот момент, когда сидела ночью в маршрутке с ведром напеченных мной пирожков, которые везла Сереже, потому что он слишком занят и, бедный, наверное, голодает. Напротив меня сидели Элеонор и Аллкаш, знающие меня с семи лет, и смотрели на эту картину, как на сношение жирафа с китом.

– Ты ее узнаешь вообще?

– Я нет.

Я передала пирожки его другу, который был дома, и, пока ехала обратно в Балашиху, поняла, что дальше так не пойдет.

Мы с Сережей практически не виделись. А когда виделись, то вечно спорили о политике. Я говорила, что «Единая Россия» – воры, он повторял, что они смышленые ребята. Я говорила: «Смена милиции на полицию стоила стране миллионы, лучше бы они больницы строили». Он отвечал: «Зато я знаю тех, кто хорошо на этом заработал». Я прощала ему все за его красивую внешность и прекрасный музыкальный вкус. Наверное, меня отчасти манил его образ плохого мальчика, испорченного деньгами и властью. Мне все казалось, что я его спасу. Для него я была хиппи-девочкой, наивной, но светлой. В мире алчности и мужиков я светила ему своим утопическим взглядом на жизнь.

– Знакомьтесь, это Даша. Она любит солнце и не любит президента, – представлял он меня своим коллегам.

Наступил декабрь, и в стране прошли долгожданные выборы. Победил Путин. Москве, Питеру и остальным крупным городам страны, где есть интернет и интеллект, было понятно, что результаты выборов фальсифицированы, и народ вышел на улицы. Вышли и мы. Сереже это не понравилось. Он сказал, что, если я пойду на митинг и меня увидят в камерах, у него будут проблемы. Что он не может встречаться с девушкой, которая активно проявляет свое негативное отношение к правительству. Естественно, я своих намерений не изменила, и, пока он платил подросткам из «Молодой гвардии» по триста рублей за то, чтобы те стояли на всех площадях, где есть оппозиция, махали флагами «Единой России» и орали в рупор патриотические речовки в пользу президента, мы были на «Маяковской», и нас обступили менты. Они построили стену из пластиковых щитов и на «раз-два, взяли!!!» пошли давить людей. Параллельно этому в «ВАЗы» насильно закидывали людей без разбору просто за то, что они находились в толпе. Я четко запомнила эту стену из злых лиц, надвигающуюся прямо на меня. И подростков за их спинами, с лицами радостными, как морда шавки у ног хозяина, которая знает, что ей можно тявкать сколько угодно, ведь хозяин ее защитит. Вооружившись рупорами, эти дети скандировали: «ЧАЩЕ УЛЫБАЙТЕСЬ! ЧАЩЕ УЛЫБАЙТЕСЬ!»

Под этот крик менты стали откровенно бить всех, кто не успел отбежать. Я схватила Элеонор за руку и вбежала в стеклянные двери здания театра. Прижавшись ладонями к стеклу, мы в ужасе наблюдали, как менты избивают людей до крови, кидают в свои автобусы и увозят.

На следующий день Сережа позвонил мне и холодным тоном сообщил, что я не подхожу на роль его будущей жены.

Это был единственный раз в моей жизни, когда мы разошлись с человеком по политическим разногласиям.

В тот момент мне хотелось взять за ручку свой верный чемодан, добраться до ближайшей остановки или аэропорта и исчезнуть. Я пришла пожаловаться маме, что мой суженый меня кинул:

– Все было так идеально! Мы могли бы быть счастливы…

– Доча, да откуда ты знаешь, что могло бы быть? Может быть, он бы так и не отпустил никогда работу на задний план, и через год ты пришла бы к нашей двери с ребенком в подоле? Что, если вселенная только что уберегла тебя от страшной участи? Пути Господни неисповедимы! – после того, как мой папа чудом выжил при операции на сердце, мои родители-атеисты ударились в религию. Меня часто раздражали их проповеди, но иногда они говорили очень дельные штуки. – У Господа есть три ответа на все наши просьбы: «на, бери», «еще не время» и «у меня есть кое-что получше для тебя».

На деле, именно так, как прогнозировала моя мама, и вышло. Только произошло это не со мной, а с другой девочкой из какого-то маленького городка. Она залетела, Сережа, как приличный парень, на ней женился, но быть собой не перестал. Вскоре они развелись, и бедная девочка уехала с ребенком обратно к родителям в свой маленький городок. Но все это было потом, а в то время я очень обиделась на судьбу и скатилась в депрессию.

Начался новый год, и я проводила его в стандартной московской спячке. Мне было решительно нечего делать в этом городе, тем более в такой мороз. В этот момент мне написал Роб:

– Привет, Даша! Как твои дела?

– Да так себе… У меня начались каникулы, а мне даже некуда поехать. Звала подруг в Египет – хоть куда, на что денег хватит, – они сначала согласились, а потом отказались. Это Москва. Тут все слишком заняты неизвестно чем.

– Сколько у тебя есть времени?

– Дней десять.

– У тебя еще открыта американская виза?

– Э-э… Не знаю… Сейчас проверю.

Мысль, что по одной визе можно съездить в Штаты дважды, мне как-то даже в голову не приходила. Я побежала к паспорту. Виза была до апреля.

– Да!

– Отлично. Напиши мне свой имейл.

Я написала. Через пятнадцать минут мне пришло короткое сообщение:

– Проверь почту.

На почте лежал билет Москва – Сан-Франциско. Я до сих пор считаю это самым первым и ярким чудом, которое со мной произошло, потому что именно тогда я поняла, что, если дерьмо случается, значит, случится и волшебство.

Глава 2
Роман с чудовищем

Летом я наконец окончила институт. Не сказать чтобы эти падающие лепестки роз, дурацкая шапка на голове и синяя корочка со словом «диплом» для меня значили что-то, кроме одного: наконец-то впервые за всю свою чертову жизнь и во веки веков я была вольна прокладывать свой путь в любую сторону этого сумасшедшего мира самостоятельно.

За всю весну того года произошло только одно стоящее упоминания событие. Это был день рождения моей подруги детства Даши Киселевой. Наверное, Даша – моя первая подруга. Мы познакомились, когда нам было пять, и вскоре стали друг другу практически сестрами. Мы были похожи внешне и оттого представляли собой неплохой тандем по завоеванию мира. С возрастом наши дороги разошлись, но знаешь, как оно бывает? С настоящими друзьями можно не видеться по несколько лет, а когда встречаешься, будто и не расставался. Это было начало марта, и мы, как настоящие девчонки походников, отправились отмечать ее день рождения в лес. Все уже были на месте. Я ехала из Балашихи и, конечно, опаздывала, и Дашка вышла встретить меня на дорогу.

В лесу еще лежал снег. Первые слабо греющие лучи солнца пробивались сквозь ветви деревьев и окрашивали снег в оранжевый. Пока моя личная жизнь в институте была обречена на провал (18 одногруппниц и один умственно отсталый чувак), Дашка училась в МЭИ среди одних пацанов.

– Что, там много мальчиков собралось?

– Почти одни пацаны, да!

– Есть симпатичные?

– Даже не знаю. Да не то чтобы, наверное.

Мы вышли на поляну. Несколько мальчишек разбирали пакеты с едой и пытались развести костер. И правда, никого особенного… «Эх, такая романтика, и не в кого влюбиться», – подумала я. Тут за моей спиной раздался треск веток, и я обернулась. С охапкой дров в руках мне навстречу шел высокий красивый загорелый парень с кудрявыми волосами, ярко-зелеными глазами, сексуальными губами и белоснежной улыбкой. Он походил на модель из журналов о серфинге.

Его звали Антон. Он был лучшим другом Даши и учился с ней в одной группе. Я искренне пыталась завоевать его внимание весь вечер, но к нему с таким же успехом клеились и все остальные девочки. Зато вот его приятель моментально втрескался в меня, и Антон, как настоящий друг, решил уступить меня этому парню. Мне же не было до него никакого дела. Я просто не знала, как уже избежать его внимания. А парень не сдавался. Узнав, что я люблю гитару, он разложил вокруг себя горы листочков с текстами и аккордами песен и стал пискляво фальшивить, запинаясь. Интересно, он сексом тоже по шпаргалке занимается и не в такт? За разговорами ребята обсуждали, что собираются поехать в летний лагерь МЭИ в Алуште, и позвали меня с собой. Решив, что общество кучи парней пойдет мне на пользу, я с радостью согласилась. Больше мы с Антоном не виделись вплоть до той поездки. Уже когда мы ехали в поезде в Крым, я решила как бы ненароком расспросить Дашу о ее загадочном друге.

– Даже не думай об этом! – выкрикнула она и сразу осеклась: – То есть, Даш… В общем… Я не знаю, как это сказать… Он странный парень. Никогда не понятно, что у него на уме. В смысле как друг он хороший. Но он ни с кем не встречается. Девушки влюбляются в него, он играет ими, а затем отталкивает. Он поступил так с моей подругой. Зачем-то ездил к ней домой, они пили вино, она даже делала ему массаж. А потом он просто стал ее игнорить. Та в итоге поставила мне ультиматум, чтобы я перестала с ним общаться. Мне кажется, он не ищет никаких отношений. Словом, с ним лучше не связываться.

– Да я и не собиралась…

Естественно, собиралась. И Даша только что внесла в мои намерения огромный вклад. Законы реакции на запретный плод со времен Евы не изменились – мне стало только интересней. Уже когда наш поезд практически приехал в пункт назначения, Даша призналась, что в последний момент смогла отжать себе кровать в домике и что она будет жить у берега, тем самым оставив меня жить совершенно одну в палатках высоко на горе в компании шести парней, из которых я знала только Антона. Парни же были на пике своей молодости и желания отдохнуть от универа. Они закупились таким количеством пятилитровых баклаг местного портвейна, что мне сразу стало понятно: эти две недели пройдут весело. Каждый вечер мы проводили в кафе у моря, где играла настолько стремная музыка, что мне сложно было там находиться, но, слушая одни и те же песни в стиле «кисочка обиженно идет» в течение недели, каким-то чудом начинаешь их даже любить. Уже в первую ночь ребята упились в полные слюни. Антон танцевал в кругу сильно желающих его девушек, которые буквально вешались на него, а я пыталась поднять с лавки его лучшего друга, который успел отключиться и теперь подрагивал в рвотных позывах. Налобного фонарика у меня не было, а без него подняться в ту гору, на которой мы поселились, было просто невозможно. Молчу уже о том, чтобы тащить на себе двухметрового накачанного и пьяного в говнище пацана. Так уже в первую ночь я стала заложником этой пьяной тусовки – зато сразу придумала прекрасный повод отбить Антона у остальных девчонок и забрать его с собой на гору.

Каждой девушке, с которой Антон общался, он уделял двусмысленное внимание, порой смахивающее на безразличие, задевая тем самым самолюбие. Это все, что требуется, чтобы девочка отныне стала жить мыслью доказать тебе, что ты не прав. Я попала под ту же раздачу. Знаешь эту тему, когда ты приезжаешь в лагерь и довольно скоро определяешь для себя, о каком из всех этих парней ты будешь все две недели мечтать? Каждая девочка обязательно находит себе такого парня. Я знала, как это работает, и вроде бы пора было пережить все эти юношеские игры, но нет. Он становился мне все более интересен, и уже через пару дней я даже стала ревновать. Тогда я поняла, что дело худо, и решила, что есть только один способ остановить возможную влюбленность – переспать с ним сразу и потерять интерес. Знаю, очень по-мужски, но в целом работает. Мы переспали. И единогласно решили, что это было слишком охуительно, чтобы остановиться на одном разе. Мы пытались «не палиться» перед другими и уходили ночью с пенками и спальниками из общего лагеря на обрыв, где до утра занимались любовью. За завтраком на следующий день ничего не подозревающие пацаны спрашивали, не слышал ли кто ночью крики диких животных где-то в горах. Я чуть не подавилась какао от стыда.

Но, не считая секса, в целом наше общение было похоже на то, что происходит между мальчиками и девочками в пятом классе, когда обоим стыдно признаться в чувствах и они не знают, как эти самые чувства проявить. Мы топили друг друга в море, обливали водой из ведра, забирали из душевой с вешалки одежду и полотенца друг друга и убегали. Словом, всячески привлекали внимание, при этом делая вид, что нам обоим все равно.

Алушта летом – местечко не из прохладных, и уже в семь утра солнце начинало жарить так, что оставаться в палатке было невозможно. Поскольку ночью мы кутили как черти, днем часто отсыпались в лагере под тенью деревьев, вытащив коврики из палаток. У Антона был с собой надувной матрас, и я часто без спросу ложилась на него спать. На самом деле в одиночку я уснуть все равно не могла, и это был мой способ полежать с ним вместе, потому что, когда он приходил и видел меня на своем матрасе, то, демонстративно поворчав, мол, какого фига, все равно всегда ложился рядом и обнимал меня. Этот детский сад продолжался все две недели, и я была уверена, что на этом все закончится.

Но, когда мы вернулись из лагеря, он пригласил меня на свидание на крышу, и история продолжилась. Каждый вечер он стал приезжать ко мне в Балашиху с бутылкой «Мартини», и мы самозабвенно занимались друг другом до шести утра. И каждое утро я никак не могла понять, куда ушло столько времени, ровно как и вспомнить хотя бы одну деталь нашего секса. Все это была какая-то магия, которую невозможно было поймать за хвост, но я искренне пыталась. Так продолжалось два месяца. Подруги стали спрашивать меня, что это за парень. Я отмахивалась, уверенным тоном повторяя, что между нами нет ничего серьезного и это просто секс, но ни одна из них мне не верила.

В то время мы с Элеонор вместе работали инструкторами в веревочном парке. Наш начальник был красивым женатым мужчиной, но он сразу положил глаз на Элеонор. И это было взаимно. В итоге они закрутили роман. Не сказать чтобы это было в стиле Ленора. Думаю, она просто, как и я, истосковалась по любви и была согласна на меньшее, лишь бы в жизни был тот, о ком можно думать перед сном. Аллкаш тоже пустилась во все тяжкие и спала с мужиками с работы. Бонни – третья подруга из нашей школьной компании девчонок (всего нас было пятеро: Билли, Бонни, Аллкаш, Элеонор и я, и мы дружили со времен, когда еще ни одна из нас не целовалась взасос) – встречалась с мальчиком, который был младше ее и тоже избегал чего-то серьезного.

В один прекрасный день ко мне пришла Билли, единственная, у кого из всех нас в тот момент были здоровые отношения, и, уходя, оставила на столе письмо с пляшущими человечками. Мы переписывались с помощью их со школьных лет. Вообще, между мной и моими школьными подругами была традиция писать друг другу письма. Так вот, она оставила письмо на моем столе и ушла. Я закончила разгадывать его, когда было три ночи. В письме говорилось, что она беременна и выходит замуж за своего парня. На следующий день она собрала всех остальных девчонок и сообщила это нам всем. Мы честно радовались за Билли до тех пор, пока она не вышла за дверь.

Вот тут-то нас всех и бомбануло. Потому что, когда кто-то из твоих близких друзей решает создать семью, первые пять секунд ты за него радуешься, а потом задаешься вопросом: что я вообще делаю со своей жизнью?!

Со словами «А я сегодня делала минет в гараже» – Элеонор принялась рыдать и давиться шоколадным тортом. Бонни вскоре бросила своего пацана, Алла тоже на время завязала с непонятными связями, а я вспомнила о том, что уже три месяца как совершенно свободна от универа и при этом почему-то все еще в Балашихе… Всю свою жизнь я мечтала пожить на острове и научиться серфингу. Теперь у меня не было никаких причин откладывать свою мечту. И я купила билет.

Постепенно мы с Антоном стали друг другу открываться. И я узнала причины, по которым он был таким скрытным. Его отца убили, когда ему было шестнадцать. Первая девушка вышибла себе мозги из винтовки папы-охотника после того, как ее изнасиловали на улице. Вторую сбила насмерть машина. После череды этих событий он решил больше ни к кому не привязываться и ничего о себе не рассказывать. Он использовал стеб и неоднозначное поведение как способ защиты от лишних глаз, но сам при этом больше всего боялся одиночества. Я навсегда запомню момент, как заползла под стол на его кухне. Он пришел, увидел меня и сел рядом.

– Хочешь, я расскажу тебе секрет? – сказала я шепотом.

– Давай.

– Мне очень одиноко. Мне всегда одиноко.

– Мне тоже. Мой худший кошмар – когда я падаю в темноту, а вокруг ничего. Полная тьма. И я падаю. Один. Я постоянно вижу этот сон, он повторяется раз за разом… И главное – это чувство… Что я совсем один. Оно так отчетливо во сне.

Мы взялись за руки и еще долго лежали на этом линолеуме, среди идиотских подсолнухов на стене. Так мы стали бояться одиночества вместе. Через несколько дней я улетела. Мы договорились, что ничего друг другу не должны, что я вернусь с весной, как перелетная птица, и мы посмотрим, что будет дальше.

Часть 4
Роман с Бали

Глава 1
Мы видим друг друга и улыбаемся

Как бы прозаично ни звучало, «I woke up today in Bali as the plane was touching down»[25]25
  «Я проснулся сегодня на Бали, когда снижался самолет» – намек на песню группы «3Doors Down» (прим. автора).


[Закрыть]. Жаль, что корейцы не хлопают, когда приземляются. Я прыгала на кресле и хлопала в ладоши в одиночестве. «Thank you, bye!» корейской красавице-стюардессе, шаг из самолета – и меня буквально обдало паром. Уже к концу коридора аэропорта джинсы стали прилипать и воздух запа́х благовониями. Осознание происходящего начало наконец ко мне приходить. Никакой зимы. Ни ноября, ни декабря, ни января, ни февраля… Только +30, только океан. Налюбить русскую зиму! Это как сдать экзамен, преподаватель по которому обещал, что ты пойдешь на пере– сдачу!

Bite me, motherfuckers!

Отель, в который я заселилась, был временным решением. Я не могла позволить его на срок дольше недели. Открыв рюкзак, я натянула первое попавшееся платье, откопала очки и вышла в рай. Минута – и я на пляже. Слева центральный город на побережье – Кута, справа стальной остров. Серферы. Кто-то сидит в позе лотоса и разминается, кто-то уже летает по волнам. Вода по температуре почти не различима с воздухом. Я стояла в шоке, уставившись на собственные ноги в океане. Да-да, это был тот самый момент, когда меня сорвало и я понеслась вдоль волн, раскинув руки. Это была победа.

Возвращаясь обратно, я проходила мимо нескольких балийцев, сидящих на необычном строении из бамбука.

Из короткого разговора выяснилось, что каждый остров в Индонезии имеет свой язык и все они совершенно не похожи. При этом все также знают индонезийский. «Это как у каждого народа есть что-то свое, но мы одно целое».

– Как по-балийски сказать «привет»?

– У нас нет такого слова.

– Как так? А как вы здороваетесь?

– Мы видим друг друга и улыбаемся. Вот так.

И он продемонстрировал мне все свои белоснежные 32.

– А это что?

Мы остановились у трех маленьких коробочек, лежащих на пляже. Они были сделаны из листьев. Внутри лежали лепестки пяти разных цветов.

– Так мы проявляем благодарность Богу за еще один день. Каждое утро семья кладет такие коробочки у своего дома, у храма и у воды. Иногда у гор. Здесь должно быть несколько определенных цветов.

Позже я натыкалась на эти коробочки везде и всюду. На каждой улице. У каждой статуи и просто на пляже.

Я провела вечер в божественно красивом баре на берегу океана, в компании австралийцев, где наконец-то получила заветную бутылку местного пива «Bintang», своеобразного символа Бали. Они столько меня угощали, что домой я шла с этикеткой-«звездой» («Бинтанг» переводится как «звезда») на лбу.