Текст книги "Сделка обреченных"

6

В Центральном архиве министерства обороны Андрей нашел Поля Госсе. Профессор Королев прекрасно отзывался об этом человеке и снабдил Андрея рекомендательным письмом, пообещав, что «Поль поможет непременно».

Вопреки ожиданиям Андрея, Госсе оказался вовсе не старичком-архивариусом в темно-синих нарукавниках и старомодном пенсне, а молодым человеком в потертых джинсах и ярко-красном свитере. Он прочел письмо Королева и картинно развел руками.

– Франция к вашим услугам, мсье Андрэ.

Андрей рассмеялся.

– Ну уж, вся Франция! С меня вполне достаточно вашего архива.

Андрей достал папку с копией драгоценного донесения Сталину и объяснил ситуацию. Госсе вернулся за компьютер и придвинул к себе клавиатуру.

– Операция «Каталина», операция «Каталина», – повторял он, качая головой, пока его руки бегали по клавишам. – Никогда не слышал о такой операции. Вы уверены, что ее проводила именно французская разведка?

Андрей подчеркнул ногтем слово «французская» в донесении. Госсе покосился на незнакомые буквы, дотронулся пальцем до пузатой «Ф» и кивнул.

– Где она проводилась? В какой стране? Или хотя бы какой именно из наших разведок – военной или общей?

Андрей пожал плечами. Госсе переходил со списка на список и бормотал себе под нос: «Ничего! Так, посмотрим здесь». Наконец он оттолкнул от себя клавиатуру.

– Странно! – Госсе откинулся на спинку кресла. – Ничего нет. Ни в одном каталоге.

– Как же это может быть? – Андрей, словно спасательным кругом, помахал пожелтевшим донесением. – Ничего нет ни у вас, ни у нас.

– Не знаю. – Госсе кивнул на экран компьютера. – Смотрите сами. Я сделал запрос по всем каталогам, включая два секретных. Нигде ничего нет.

– Может быть, есть еще какие-то каталоги? – Андрей сел рядом с французом.

В его голосе прозвучали нотки просителя, вторгшегося в серьезное учреждение и отвлекающего серьезного человека от его серьезных дел. Андрей вдруг подумал: а не предложить ли этому человеку за компьютером немного денег, чтобы активизировать его поиски? Но Госсе неожиданно сказал:

– Конечно, есть. Но туда нет доступа. Ни мне, ни вам. Можем, конечно, сделать запрос, попросить о доступе. Но вопрос не в этом. Почему операции, которая была проведена семьдесят лет назад, нет в общем каталоге? Почему ее нет в каталоге операций? Нет в открытых каталогах спецслужб? Не понимаю. Не может же она оставаться засекреченной через столько лет.

Андрей молча пожал плечами. Все это, конечно, странно, но пускаться в рассуждения он не намерен.

– Давайте еще раз посмотрим ваш документ, – предложил Госсе. – Переведите мне его слово в слово.

Андрей раскрыл драгоценную папку.

– «Французская разведка готова к проведению известной Вам операции Каталина, – медленно прочел он, сделав ударение на словах «французская» и «известной Вам». – Операция назначена предположительно на 12 апреля. В силах нашей местной резидентуры способствовать как проведению этой операции, так и ее срыву. Жду Ваших указаний по этому вопросу».

– Готова к проведению, – повторил Госсе. – А может быть, операция просто не была проведена?

– Может быть. – Андрей пожал плечами. – Но вряд ли руководитель разведки стал бы докладывать Сталину об операции, проведение которой было под вопросом. Вы представляете, Поль, кто такой Сталин?

– Я занимался историей вашей страны, Андрэ. Даже писал книгу под руководством профессора Королева. И я понимаю, чем рисковал Артузов, если бы операция не была проведена. И потому давайте исходить из того, что она состоялась. Но упоминаний о ней нет. Нигде. И потому у нас есть только один выход, Андрэ. Искать по датам.

– По датам? Что вы имеете в виду, Поль?

Француз откинулся на спинку кресла и коснулся пальцем сложной конструкции, стоящей на столе. От этого прикосновения конструкция пришла в движение. Защелкали металлические шарики, закрутились цветные аллюминиевые полоски, сливаясь в сплошной круг. Поль не сводил глаз с этой фантастической картины.

– Предположительная дата операции – 12 апреля. Так? – спросил он и тут же продолжил, не ожидая от Андрея ответа: – Любая операция сопровождается перемещениями сотрудников, техники или армейских подразделений. А может быть, всего этого, вместе взятого. Если операция была успешной, по ее итогам могут кого-то наградить. В случае провала могут начаться увольнения и ликвидации. Можно попробовать все это поискать.

– Отличная мысль, Поль, – оживился Андрей. – Стоит попробовать.

Ему было приятно осознать, что француз помогает ему вполне добросовестно, а не просто «отбывая номер», потому что об этом его попросил старый приятель.

– Попробуем. – Госсе развернулся к столу, одним движением остановил крутящиеся планки и щелкающие шары и решительно придвинул к себе клавиатуру. – Двенадцатое апреля. Я беру десять дней в одну и другую сторону, Андрэ. Со второго по двадцать второе апреля.

– Берите хоть двадцать, – щедро разрешил Андрей, но француз его не слышал.

Он держал мышку всеми пятью пальцами правой руки и, казалось, пытался выжать из нее нужные ему сведения.

– Так, так, – бормотал он. – Так! Ого! Вот это да!

– Что? – Андрей навис над французом, пытаясь разобраться в тексте, выскочившем на экран.

Госсе победным жестом вновь запустил свою светящуюся конструкцию и крутанулся в кресле.

– ЧП в службе общей разведки! – провозгласил он таким тоном, будто сообщал о чем-то очень приятном и даже торжественном. – Двенадцатого апреля погиб офицер Пьер Матин.

– Погиб? Как именно он погиб?

– Этого в донесении нет! – воскликнул Госсе. От избытка адреналина он не мог говорить спокойно. – Просто сообщается, что погиб при исполнении служебных обязанностей. Так, так.

Он вновь остановил крутящийся «мобиль» и впился глазами в экран компьютера.

– А дальше еще интереснее, – проговорил он несколько секунд спустя.

– Что? – выпалил Андрей, которому передалось возбуждение француза.

– Шестнадцатого апреля был арестован офицер все той же службы общей разведки Жильбер Мартинес.

Андрея охватил охотничий азарт. «Неужели мы ухватились за конец веревочки?» – мелькнуло в голове.

– Арестован? По какому обвинению?

– Черт его знает. – расстроенный Госсе вновь откинулся на спинку кресла. – Здесь же сплошные секреты. Почему бы не написать по-человечески. А, вот! Его обвинили в попытке разгласить секретную информацию. Интересно, что за информацию он хотел разгласить? Не о вашей ли «Каталине»?

У Андрея дрогнул подбородок. Вот оно! Вот ради чего он ушел из бизнеса. Ради этого сумасшедшего азарта поиска истины, с которым не сравнится ни азарт биржи, ни азарт казино.

– Что произошло дальше с этим Мартинесом? – нетерпеливо выпалил Андрей.

Госсе двигал мышку короткими резкими движениями.

– Его выпустили из тюрьмы, но из разведки уволили. Понятно. Обычное соглашение.

– Что за соглашение? – не понял Андрей.

– Видимо, речь идет о какой-то скандальной ситуации. Или о нервном срыве офицера. В этом случае офицера выпускают из тюрьмы, а он дает подписку о неразглашении сведений. Обычное дело.

– Не для разведки.

– Что? – не понял Госсе.

– Я говорю, это обычное дело, но не для разведки. – В голосе Андрея прозвучал металл твердой уверенности. – В разведке предпочитают более серьезные гарантии того, что секретная информация не будет разглашена, чем подписка о неразглашении.

Госсе ничего не ответил, но его пальцы забегали по клавишам еще быстрее. Через несколько секунд он издал странный горловой звук и развернулся к Андрею.

– Вы правы, Андрэ. – Госсе уважительно смотрел на коллегу. – Вот что значит специалист в своей области. Вы совершенно правы. И в данном случае разведка эти более серьезные гарантии получила.

– О чем вы говорите, Поль?

– Жильбер Мартинес скончался двадцать первого апреля.

Андрей на мгновение замер и понимающе кивнул.

– Разумеется, от сердечного приступа.

– Не угадали. От кровоизлияния в мозг.

– Интересно. – Андрей поднялся и прошелся по комнате. – Очень интересно. Не кажется ли вам, Поль, что мы воткнули палку в муравейник?

– В огромный муравейник, – улыбнулся Госсе, но его улыбка была нервной и оттого кривой. – Я бы сказал, в муравейник-небоскреб. И это меня очень возбуждает. Мне кажется, я влюбился в вашу мадемуазель «Каталину» и готов сделать ей предложение.

– Чтобы сделать ей предложение, – рассмеялся Андрей, – вам сначала придется ее отыскать. Потому что пока вместо «Каталины» мы имеем пожелтевший документ и трупы двух агентов службы общей разведки, которые, вполне возможно, не имеют к этой операции никакого отношения.

– Имеют, – отрезал Госсе. – Я уверен, что имеют. А у меня, знаете… Интуиция… Она меня никогда не подводит. Мы на верном пути.

– Вы можете найти мне фотографии этих агентов?

– Не знаю. Но попробовать можно.

Госсе вновь защелкал мышкой.

– Знакомьтесь! – провозгласил он через несколько минут. – Мсье Пьер Матин.

С экрана компьютера на Андрея смотрело вытянутое лицо потомственного аристократа. Тонкие черты чувственного лица, пронзительные голубые глаза, чуть выдающиеся под кожей скулы.

– Хорош! – усмехнулся Андрей. – В вашей разведке все агенты такие?

– Какие такие? – не понял Госсе, но тут же сообразил и улыбнулся. – Вы имеете в виду аристократическую внешность? Это ни о чем не говорит и не должно вас обманывать, Андрэ. Этот тип с равной вероятностью может оказаться как вдумчивым аналитиком, так и жестоким убийцей.

– Вы правы, Поль, – согласился Андрей. – А что с фотографией Жильбера Мартинеса?

– С этим господином сложнее. – Госсе молотил пальцами по буквам клавиатуры с настойчивостью боксера, решившего завершить поединок нокаутом уже в первом раунде. – Его фотографии нет нигде. Ноль. Сейчас… Сейчас я попробую по каталогу имен…

В последуюшие несколько минут француз что-то бормотал, двигал мышку, оттягивал ворот свитера и кусал губы. Андрей смотрел на него и пытался привести мысли в порядок. Неужели они действительно разворошили какой-то муравейник? В отношениях с разведкой такая вольность может дорого стоить. Эти джентльмены не церемонятся. Ни в одной стране мира. Что же делать? Остановить этого увлекающегося француза, извиниться и махнуть рукой на «Каталину»? Нет. Он никогда не поверит в то, что через семьдесят лет с операции не снят гриф «секретно». Проще поверить в ошибку чиновника, загнавшего документацию об этой операции в какой-нибудь дальний архив. Если это так, то извлечь ее оттуда будет непросто. Но не опасно.

– Нет! – Госсе откинулся на спинку кресла. – Хоть режьте меня, но фотографии второго господина нет нигде. Как вы думаете, Андрэ, может быть, фотографии офицеров, уходящих в отставку, удаляются из общей базы?

– Или переносятся в секретный раздел?

– Вы намекаете на то, что фотографии Мартинеса засекречены?

Андрей улыбнулся.

– Я не намекаю, Поль. Я говорю об этом прямо. И все, что мне остается, – это просить вас поискать родственников этого Мартинеса?

– Родственников? – Госсе с интересом взглянул на Андрея. – Зачем?

– У них как минимум можно раздобыть его фотографию.

Госсе кивнул и повернулся к экрану. Андрей отошел к окну. Если документы об операции «Каталина» были засекречены по ошибке, то почему ни в одном каталоге нет фотографии Мартинеса? А кто сказал, что офицер Мартинес имеет какое-то отношение к этой операции? Это всего лишь предположение, к тому же построенное на весьма сомнительной основе.

– Вот. – Госсе нажал кнопку, и по экрану побежали строчки анкеты. – Жильбер Мартинес жил в доме 26 по улице Мюрело. Он был женат на Виолетте Мартинес, урожденной Блер. В тридцатом году у него родилась дочь Катрин, в тридцать пятом – сын Мишель.

Андрей вздохнул.

– Сейчас этому Мишелю семьдесят лет. А дочери – семьдесят пять. Будем надеяться, что хоть кто-нибудь из них жив.

– Французы живут долго, – улыбнулся Госсе. – Хотя я вовсе не уверен, что потомки мсье Мартинеса не продали дом своих предков и не перебрались из Парижа куда-нибудь на природу. К морю. Французы любят жить у моря. Но не печальтесь, Андрэ! – вскричал Госсе, заметив глубокую складку, которая пролегла между бровями Андрея. – Найдем мы этих Мартинесов. Служба информации работает у нас отлично. Знаете что, вы займитесь ими, а я попробую поговорить с начальством.

– О чем?

– О вашем запросе. В конце концов, вы представили мне официальный запрос Института военной истории России, и мы обязаны дать вам официальный ответ. Если я буду убедителен, а начальство благосклонно, может быть, мне удастся добыть разрешение на вход в секретные каталоги.

Андрей поднялся и протянул французу руку.

– Спасибо вам, Поль. Я позвоню вечером и сообщу о своих успехах.

– Счастливо, Андрэ! Улица Мюрело – это север Парижа. Район парка Монсо. Впрочем, вы все равно поедете на такси.

– Конечно.

Мужчины обменялись рукопожатием, и Андрей пошел к выходу. Поль Госсе задумчиво смотрел ему вслед.

7

– Лиза! Лиза!

Лиза подняла голову.

– Лиза, ты меня не слышишь.

Лиза кивнула.

– Прости, Жюль, я отвлеклась.

Жюль Перно шумно захлопнул папку с эскизами и не менее шумно отхлебнул пиво из стоящего перед ним бокала.

– Да, ты отвлеклась. Но не от нашей беседы. Это я своими эскизами отвлек тебя от твоих важных мыслей. Прости, что помешал!

– Не обижайся, Жюль. Я слышала все, о чем ты говорил.

– И о чем же я говорил?

Лиза с улыбкой взглянула на разбушевавшегося художника и окончательно сбросила с себя оцепенение.

– О том, что завтра решающий день. О том, что надо еще раз пересмотреть все модели и внести последние исправления. О том, что у нас мало времени.

– У нас действительно мало времени, Лиза.

Действительно, мало. Жюль прав. Она должна отвлечься от мыслей об исчезновении деда и заняться своей коллекцией. Завтра показ. Завтра решится все. Завтра весь мир поймет, кто такая Лиза Вальдман – обычная бездарность или классный модельер мирового уровня. Но как отвлечься? Ведь такое происходит только в детективах. Человек заходит в купе и исчезает. Да, еще и в цирке так бывает. На выступлениях фокусников. Но в цирке все понятно. Красавица-ассистентка исчезает через люк в полу. В детективе тоже все решается. Автор придумывает головоломную комбинацию, в результате которой на запястьях преступника защелкиваются наручники. А как такое возможно в жизни?

Лиза взглянула на молчащего Перно. У того на лице появилось выражение безнадежности.

– Жюль, я не думаю, что мы должны еще что-то исправлять. Мы молодцы. Отлично потрудились. Коллекция готова. Все модели проверены и подогнаны. А проверять еще и еще раз… Знаешь, говорят, что перед смертью не надышишься. Так что давай отдохнем.

Жюль потянулся к бокалу, но застыл, так и не донеся до него руку.

– Это не ты говоришь! Не ты! Три месяца назад мы готовили коллекцию для показа в Лондоне. Обычного, рядового показа. Вспомни, что ты делала в ночь перед показом! Забыла?

– Нет, конечно, – улыбнулась Лиза.

– «Нет, конечно», – беззлобно передразнил Перно. – Ползала на коленях перед манекеном и укорачивала юбку. Вдруг ты решила, что в варианте «миди» она будет смотреться лучше. И, кстати, именно тот костюм был признан лучшим. А сегодня, накануне показа, от которого зависит все, ты решила отдыхать.

– Да. Потому что к тому показу в Лондоне мы не готовились полгода.

– Ерунда. – Перно схватил бокал, и пиво плеснуло на столешницу. – Просто тогда ты думала о работе, а сейчас ты думаешь о том, что тебе внушили в Иерусалиме. После этой поездки ты словно потеряла разум. Что с тобой там сделали? Убедили вступить во Всемирную сионистскую организацию? Или записали в кружок борьбы со всеобщим террором?

– Не говори глупостей, Жюль!

– Я говорю глупости? – Перно поперхнулся пивом. – За две недели до показа, в разгар работы над коллекцией, ты улетаешь в Иерусалим на встречу с каким-то старикашкой, которого, как ты утверждаешь, никогда не видела. Возвращаешься сама не своя, забываешь о коллекции, думаешь непонятно о чем, рисуешь на всех листах бумаги какие-то гробы на колесах…

– Это железнодорожные вагоны, – улыбнулась Лиза.

– Прости, но я всегда знал, что ты боишься летать. Теперь у тебя и железная дорога ассоциируется с гробами? Это тебя на Святой земле так напугали?

– Жюль, – Лиза обняла художника и чмокнула его в лоб, – я тебя обожаю.

– А уж как я тебя! Со всеми твоими родственниками и поездками. Может быть, ты все-таки отвлечешься от своих мыслей и мы поработаем?

– Конечно! – кивнула Лиза. – Только сейчас мне надо ехать.

– Ехать? – Перно хищно прищурился. – Надеюсь, не в Иерусалим?

– Нет. На бульвар Сен-Жермен.

– Тебя вызвали в министерство обороны?

– Нет, – рассмеялась Лиза. – Мне надо в управление Восточного экспресса.

Перно отодвинул кружку и уставился на Лизу взглядом голодного удава.

– Восточный экспресс. Конечно! Вот с чем связаны гробы на колесах. Все ясно! Надеюсь, ты уезжаешь в Стамбул не сегодня?

– Я вообще никуда не уезжаю, Жюль. Я же не сошла с ума – уезжать, когда мой триумф так близок. И не будь таким мрачным. Завтра мы с тобой заткнем за пояс всех. Ты это знаешь не хуже меня.

Перно пожал плечами.

– Что ты собираешься делать в этом управлении? – осторожно спросил он. – И почему бы тебе не поехать туда послезавтра?

– Потому что я уже договорилась на сегодня, – объяснила Лиза. – Мне нужно собрать сведения на этого человека. – Лиза ткнула пальцем в лежащую на столе фотографию, которую она получила от Авраама Ашинзона. – И они согласились мне помочь.

Перно поднял фотографию и несколько секунд рассматривал ее.

– Ты собираешь сведения о проводнике?

Лиза вздохнула.

– Ты решила заняться историей железнодорожного мундира? – Перно вложил в вопрос всю отведенную ему иронию.

– Жюль, не строй из себя злюку. – Лиза погладила парня по голове. – Ты же знаешь, это личное.

– Только не говори, что этот проводник – твой брат-близнец, с которым тебя разлучили в детстве.

Лиза рассмеялась.

– Нет, конечно! Судя по фотографии, этому господину сейчас лет сто. Жюль, мне очень надо туда поехать. Понимаешь? Очень!

– Хорошо. – Перно залпом допил пиво и встал. – Я же знаю: когда ты упрешься, тебя не переспорит ни один смертный. Езжай куда хочешь. К неизвестному старичку, к столетнему проводнику. А я все-таки, с твоего позволения, поеду в мастерскую и еще раз просмотрю модели. А ты, когда освободишься от мыслей о гробах на колесах и от идей сионизма, можешь ко мне присоединиться.

– Я приеду часа через два. – Лиза обняла Жюля. – Обещаю тебе.

– Ладно, – согласился Перно, размякая в ее объятиях. – Ничего не случится, если приедешь через три. В конце концов, завтра мы все равно будем лучше всех.

8

В списке жильцов дома 26 по улице Мюрело Андрей сразу нашел Мишеля Мартинеса. «Отлично, – подумал он. – Мартинесы, похоже, обосновались в этом доме всерьез и надолго». Андрей нажал кнопку у номера 5. В динамике запищало, зашуршало, и Андрей услышал молодой голос.

– Кто там?

– Здравствуйте! – произнес Андрей, стараясь тщательно выговаривать каждое слово. – Могу ли я поговорить с мсье Мишелем Мартинесом?

– Кто вы? По какому делу? – в голосе появились тревожные нотки.

– Я приехал из России. Мне очень нужно встретиться с Мишелем Мартинесом. Вы не могли бы открыть дверь, мсье? И тогда я все объясню.

– Из России? – тревожные нотки зазвучали набатом. – Вы адвокат компании «Белые ночи»?

Слова «Белые ночи» молодой человек произнес по-русски, и они прозвучали как «Бьели ноцчи».

– Нет, – Андрей замотал головой, заметив, что в домофон вмонтирован глаз видеокамеры. – Я не адвокат, я историк. Мне нужно поговорить о мсье Жильбере Мартинесе. Вы знали этого человека? Он жил в этом доме.

– Жильбер Мартинес – это мой дед, – ответил голос гораздо более спокойно.

– Дед? – Андрей отступил на шаг от глаза камеры. – А как я могу найти мсье Мишеля Мартинеса?

– Я и есть Мишель Мартинес. Но вам, скорее всего, нужен мой отец. Он тоже Мишель Мартинес. Но он живет за городом. Он переехал восемь лет назад.

«Госсе как в воду глядел, – подумал Андрей. – Чего они все стремятся за город? Тихий район, рядом парк. Живи – не хочу! Так нет, надо ехать в деревню».

– Вы можете войти, мсье, – услышал Андрей голос молодого Мишеля Мартинеса. – Я дам вам адрес отца.

Раздалось характерное жужжание открываемой двери, и Андрей вошел в подъезд.

9

В управлении Восточного экспресса Лизу направили к сотруднице по имени Петра. «Типичный синий чулок», – подумала Лиза, неприязненно косясь на узкие плотно сжатые губы, белесые глаза, высматривающие что-то в дальнем углу комнаты, и на небрежно разбросанные по плечам темные волосы. Петра была одета в белую блузку со странными узорами, жакет неопределенного цвета и темную юбку, которая плавно переходила в разношенные туфли на небольшом каблучке.

Посетительница тоже явно не понравилась Петре. Она долго не могла понять, для чего этой упрямой расфуфыренной даме понадобилась фамилия проводника, сопровождавшего двенадцатый вагон поезда в апреле 1935 года. Посетительница сидела, элегантно скрестив ноги, и бубнила что-то о дедушке, который ехал в этом вагоне и неожиданно исчез. Петра слушала невнимательно, размышляя над тем, почему некоторые личности считают нормальным навязывать занятым людям свои семейные проблемы. Она была опытной сотрудницей и уже придумала, как отделаться от этой занозы и избежать утомительного копания в пыльных папках архива. Она, конечно, не подаст вида, что возмущена, она запишет фамилию и адрес назойливой просительницы и отправит ее куда подальше, пообещав найти интересующие ее данные. А там… Может, пропадет у нее желание искать исчезнувшего давным-давно деда.

Но такой вариант посетительницу не устроил. Она заявила, что сведения нужны ей немедленно. Петра хотела было возмутиться. Не хватало еще, чтобы ей, с ее квалификацией и опытом работы, какая-то посетительница диктовала, как нужно работать! Но случайно проскользнувшее упоминание об участии посетительницы в завтрашнем грандиозном открытии Недели высокой моды в корне изменило ее отношение к происходящему. Петра осторожно задала уточняющие вопросы и убедилась, что это не сон. Сидящая напротив нее элегантная молодая дама действительно модельер. И не просто модельер, а автор коллекции, которая будет демонстрироваться завтра в специально перестроенном зале ресторана Laperouse сразу после коллекции Миучии Прада. Вот почему все данные нужны ей так срочно. Ведь завтра времени заниматься домашними проблемами уже не будет. Петра понимающе кивнула. А когда посетительница протянула ей пригласительный билет на это торжество вкуса и изящества, Петра была готова найти ей фамилии всех проводников, сопровождавших все вагоны Восточного экспресса, начиная с первого рейса в 1875 году. Петра вскочила, предложила гостье кофе, получила благожелательный кивок и заметалась, просыпая сахар и расплескивая кипяток. Ей было очень стыдно за свой рабочий жакет и белую блузку с глупыми кружевами. Конечно, нельзя так одеваться! Но она давно махнула на себя рукой, она привыкла общаться с бумагами и экраном компьютера. Кто же мог подумать, что судьба подарит ей такую удивительную встречу?! Знай она о таком, конечно, надела бы свое любимое сиреневое платье, которое до сих пор она надевала только на свидания.

Петра поставила перед чудо-гостьей чашку кофе и тарелочку с печеньями и умчалась в архив, не выпуская из руки билеты, которые позволят ей вечером сидеть рядом со звездами кино, акулами бизнеса, а может быть, с министрами.

Лиза отпила из чашки немного весьма недурного кофе и откусила кусочек печенья. Напротив нее, на стене, висел плакат, призывающий совершить увлекательное путешествие из Парижа в Стамбул через всю Европу. Лиза едва успела познакомиться со всеми прелестями этой поездки, полюбоваться счастливым лицом красавицы, вкусившей от блюд в вагоне-ресторане и побывавшей на демонстрации фильма в салон-вагоне, как дверь открылась и вернулась Петра. В руках у нее было нечто среднее между небольшой папкой и большой книгой, выцветшее и источавшее характерный запах старины.

– Списки проводников я не нашла, – виновато сказала она. – Но вот отчеты начальника поезда о поездках того периода.

– Отчеты составлялись по каждой поездке? – ужаснулась Лиза.

– Конечно! – Петра развернула книгу-папку на столе. – Сразу после возвращения в Париж из рейса начальник поезда писал рапорт. Сейчас мы найдем двенадцатое апреля.

Несколько секунд она переворачивала желтые листы, осторожно укладывая каждый из них на предыдущий, и наконец сказала:

– Вот. Двенадцатое апреля. К отчету начальника поезда Валери Фоша приложен рапорт проводника Гастона Анри. Как раз проводника двенадцатого вагона.

Петра подняла на гостью сияющие глаза. Она была счастлива, что выполнила просьбу важной посетительницы, оказавшей лично ей, Петре, столь значительную услугу.

– Вы позволите? – спросила Лиза, едва сдерживая нетерпение.

– Конечно! – Петра развернула книгу-папку к Лизе, обошла стол и встала за спиной чудо-посетительницы, едва удерживаясь, чтобы в приливе чувств не погладить ее по элегантно уложенным рыжим волосам.

Лиза провела рукой по рапорту. Чернила на нем почти выцвели, и в некоторых местах разобрать написанное было нелегко.

«В Потсдаме, – прочла Лиза, – поезд стоял на две минуты больше положенного. В мой вагон поднялись четверо германских полицейских. Как только поезд тронулся, они сказали мне, что я должен опустить штору в своем купе и не выходить в коридор до следующей станции, то есть до Берлина. Они прошли по всем купе вагона и попросили пассажиров о том же – не выходить из купе и опустить шторы на окнах. Когда поезд прибыл в Берлин, полицейские разрешили мне выйти из купе и выполнить свои обязанности по приему пассажиров. Как только поезд тронулся, полицейские еще раз повторили свое требование – опустить шторы и не выходить из купе. Через три минуты поезд внезапно остановился. Судя по звукам за окном, к поезду подъехала машина, затем хлопнула дверь вагона, и поезд вновь тронулся. Примерно через двадцать минут я услышал в коридоре какой-то шум и выглянул за дверь. Полицейские, стоявшие в коридоре, очень резко приказали мне закрыть дверь. За несколько километров до следующей станции Фюрстенвальде поезд вновь остановился. И вновь я слышал звуки подъехавшей к вагону машины. Когда поезд тронулся, в мое купе вошел полицейский и сказал, что я могу поднять штору и выйти. В вагоне дежурили трое полицейских. Через несколько минут поезд остановился в Фюрстенвальде. Как только я открыл дверь вагона, в него вошли несколько полицейских и человек в штатском, предъявившие мне удостоверения службы безопасности. Они прошли в купе номер восемь. Я попытался пойти за ними, но полицейские, дежурившие в коридоре, остановили меня. Когда до отхода поезда осталось пять минут, полицейские попросили всех пассажиров разойтись по купе и освободить коридор, что и было выполнено. Из купе номер восемь полицейские вынесли носилки, на которых лежал мешок из черной клеенки. На мой вопрос, что произошло, мне ответили, что у одного из офицеров германской таможни внезапно пошла кровь горлом и он скончался. А вся операция, проведенная в вагоне, была направлена на поиск контрабанды. Носилки вынесли из вагона и унесли в здание вокзала в окружении полицейских. Оставшиеся в вагоне полицейские продолжали удерживать всех пассажиров в их купе. За минуту до отхода поезда из купе номер восемь вышли два человека в штатском. Они покинули вагон, а за ними и все полицейские. Купе номер восемь не было опечатано, но пассажира, ехавшего в этом купе, не было. На мой вопрос, куда делся пассажир из восьмого купе, один из людей в штатском ответил: «Не знаю. Наверное, сошел». Это было странно. У этого пассажира был билет до Стамбула, и я не видел, как он выходил из вагона. Больше этот господин в вагоне не появился. Предполагаю, что именно его тело полицейские вынесли на носилках из купе. На ковровом покрытии купе остались темные пятна, которые, возможно, являются пятнами крови.

Гастон Анри, проводник, 12 апреля 1935 года».

– Господи! – сказала Петра. – Это был ваш дедушка? Наверное, он был антифашистом. А эти гады узнали…

– Наверное, – задумчиво произнесла Лиза. – Скажите, Петра, можно найти мне адрес этого Гастона Анри?

– Адрес Анри? – Петра взялась за мышку компьютера. – Это просто. У нас есть каталог, в котором хранятся данные обо всех сотрудниках, когда-либо работавших в компании. И теперь, когда мы знаем его фамилию… Вот он. Анри Гастон Жан-Поль, 1897 года рождения, проводник, адрес: Компьень, улица Патисе, дом 2. Вы думаете, он жив?

– Скорее всего, нет, – вздохнула Лиза, записала адрес и поднялась. – Ведь ему было бы сейчас сто с лишним. Спасибо вам, Петра!

Петра зарделась и еще раз одернула дурацкий жакет.

– Ну что вы! – выдохнула она. – Не за что. Это вам спасибо за билеты!

– До свидания! – Лиза улыбнулась. – Приходите завтра. Будет интересный показ.

– Обязательно. – Петра протянула руку. – Приду. Можете не сомневаться.

Лиза улыбнулась и пожала протянутую руку.