Текст книги "Сделка обреченных"

10

Андрей вышел из дома и медленно пошел по улице Мюрело. Погода испортилась. Небо затянули легкие тучки, начал накрапывать дождь. Андрей поднял воротник плаща, пытаясь сообразить, куда ему теперь идти. Разговор с Мишелем Мартинесом-младшим не получился. Молодой человек ничего не знал о своем деде Жильбере и был слишком озабочен своими отношениями с компанией «Бьели ноцчи». Из его горячих объяснений Андрей понял, что у компании возникли претензии к качеству товара, который поставил ей из Парижа мсье Мартинес, и компания потребовала вернуть деньги. Мсье Мартинес отверг все претензии и теперь ожидает либо вызова в суд, либо, что гораздо больше беспокоило мсье, пули в голову. Поняв, что Андрей не может сказать ничего определенного по поводу компании «Бьели ноцчи», решимости ее владельцев вернуть выплаченные мсье Мартинесу суммы и нравов современного российского бизнеса, Мишель потерял всякий интерес к беседе, продиктовал адрес отца в деревушке Барбизон и проводил гостя до двери.

Дождь усилился. Андрей остановился под деревом. Появившееся во время разговора с Госсе ощущение, что он совершает ошибку, разворотив муравейник-гигант, не проходило. Предположим, он отправится сейчас в эту деревушку Барбизон и отыщет Мишеля Мартинеса. Знает ли тот, за что был арестован 16 апреля 1935 года его отец Жильбер? Скорее всего, нет. А если и знает, то имеет ли все это отношение к операции «Каталина», о которой докладывал Артур Артузов Иосифу Сталину? И здесь, очевидно, ответ отрицательный. Не имеет. А если все-таки имеет? Не бывает же таких совпадений. В течение нескольких дней была проведена операция, о которой нет упоминания ни в одном документе, погиб один агент службы общей разведки и арестован другой. Конечно, это не совпадение. Но это значит, что он влезает в какую-то страшную и темную историю. Разведка, которая хочет что-то засекретить, не любит тех, кто сует нос в ее дела.

Дождь усилился и превратился из моросящего в проливной. Прикрывая плащом голову, Андрей перебежал через дорогу и заскочил в телефонную будку. Снял трубку и набрал номер.

Госсе ответил сразу, словно ждал звонка.

– Здравствуйте, Андрэ, – сказал он. – Вам удалось найти Мартинесов?

– Удалось. – Андрей смахнул со лба капли дождя. – Я нашел внука Жильбера Мартинеса, и он дал мне адрес своего отца, который живет в Барбизоне. Я вот думаю, ехать мне туда или нет. А как дела у вас?

– Я говорил с начальством. По операции «Каталина» ничего нет. Ни в одном каталоге. Ни в одном архиве. Даже в секретных.

– Я так и думал, – вырвалось у Андрея.

– Да, но вот что странно. Ничего нет и по гибели Пьера Матина. Обычно в архив поступают рапорты руководителей отделений о том, что произошло. А здесь – ничего. Только сообщение о том, что Матин погиб. – Госсе выдержал паузу, очевидно, ожидая, что Андрей что-то скажет. Но Андрей молчал, и француз продолжил: – Андрэ, я чувствую, гибель Матина связана с операцией «Каталина». Иначе не может быть, Андрэ. Поверьте мне!

И этот туда же. Увлекающийся архивариус. Чувствует он! А чем все это может кончиться, не чувствует? Когда Андрей заканчивал свою первую статью по истории «Красной капеллы», ему организовали встречу с бывшим резидентом ГРУ в Австрии. Сухой старичок с вытянутым морщинистым лицом и застывшим взглядом коротко пожал ему руку и покачал головой. «У вас очень сложная профессия, молодой человек, – сказал он. – Прошлое разведки – такая же тайна, как и ее настоящее. Боюсь, ваши работы будут страдать поверхностным подходом к проблеме». Андрей вежливо улыбнулся. «Вы, вероятно, считаете, что я преувеличиваю, – продолжил старик. – Юношеский максимализм диктует вам убежденность, что вам удастся лавировать между различными силами. Но вы должны понимать, насколько это опасно. Разведка не терпит тех, кто приближается к ее тайнам. Не говоря уже о тех, кто в них проникает».

Вот именно. Не терпит. А он проник. Нет, пока не проник, но делает все возможное для того, чтобы проникнуть. И думает, что на это не обратят внимание?

Госсе по-своему расценил молчание Андрея.

– Андрэ, я уверен в этом. Матин и Мартинес – части операции «Каталина», – гораздо тише сказал француз и, не дождавшись ответа, добавил: – Вы поедете в Барбизон?

– В Барбизон?

Андрей все еще колебался. Может быть, он заблуждается и нет никакой тайны? Он испугался тени, призрака, мифа. А на самом деле речь идет о какой-то чиновничьей оплошности, из-за которой документы о «Каталине» просто оказались потеряны. Почему бы ему не довести дело до конца? Ведь поездка к сыну Жильбера Мартинеса ничем не грозит. Чего бояться? Он же решил вернуться в науку, чтобы искать истину. И вот готов отступить при первой же трудности. Андрей вспомнил рассказ отца, статью которого о причинах «Пражской весны» раскритиковал сам всемогущий секретарь ЦК Михаил Суслов. «Я должен был написать опровержение на самого себя, – говорил отец, попыхивая своей неизменной трубкой. – Или распрощаться с мечтой о докторской диссертации». – «И что ты выбрал?» – с замиранием сердца спросил двенадцатилетний Андрей. Отец рассмеялся, потрепал его по плечу и вздохнул: «Доктором мне стать так и не удалось. Так что вся надежда на тебя».

Андрей кашлянул. Госсе ждал его ответа, тяжело дыша в трубку.

– Я поеду в Барбизон, – сказал Андрей. – Сейчас вызову такси и поеду.

– Хорошо, Андрэ, – облегченно выдохнул Госсе. – Тогда вечером я буду ждать вашего звонка. Я чувствую, что у Мартинеса вас ждет что-то необычное.

– Поживем – увидим, – буркнул Андрей и повесил трубку.

11

Лиза выехала в Компьень рано утром. Она чувствовала себя усталой и разбитой. Накануне до двух часов ночи ей пришлось провозиться в мастерской. Жюль Перно оказался прав. Переделок было много. Лиза укорачивала юбки, распускала вытачки, отпарывала подкладки и заставляла швей вновь все пришивать. Она придирчиво осматривала модели и вновь бралась за ножницы.

Наконец Лиза окинула взглядом двенадцать манекенов и довольно кивнула. Такую коллекцию не стыдно выставить в зале ресторана Laperouse сразу после коллекции Миучии Прада. Лиза села на диван, чувствуя, что подняться, сесть в машину и доехать до дома будет непросто. Рядом плюхнулся Жюль Перно.

– Надо ехать, – сказал он.

Лиза кивнула. Перно обнял ее за плечи.

– Завтра поспи подольше. До четырех в Laperouse делать нечего. – Перно выдержал паузу и великодушно добавил: – А ты можешь приехать и к шести.

– Нет, – Лиза замотала головой, – я приеду к четырем. Посмотрю, как девочки будут одеваться.

– Хочешь, я отвезу тебя домой? – предложил Перно.

– А что будет с моей машиной?

– Завтра вызовешь такси и приедешь за ней.

– Нет, – Лиза сделала усилие и встала, – я доеду сама.

Усталость сказалась. На Елисейских Полях огни идущей перед Лизой машины начали расплываться и уходить в сторону. Откуда-то сбоку тревожно засигналили. Резкий звук ворвался в уплывающее сознание и заставил Лизу вскинуть голову. Впереди зажегся красный глаз светофора. Лиза ударила по педали тормоза. «Ситроен» замер в нескольких сантиметрах от бампера роскошного «Мерседеса». Господи! Она чуть не заснула за рулем. Она всегда боялась именно этого. С того момента, как плачущая бабушка протянула к ней руки и сказала: «Твой отец заснул за рулем, Лиза!» Лиза обвела взглядом людей, стоящих вокруг бабушки, и по их скорбному молчанию вдруг поняла все. Бабушка просто не могла выговорить слово «погиб».

Светофор переключился. Лиза осторожно тронула машину с места, включила магнитофон и кондиционер. Ей казалось, что громкая музыка и холод прогонят дремоту. Но глаза все равно слипались. Лиза начала думать о завтрашнем дне, вспомнила о поездке в Иерусалим, об Аврааме Ашинзоне, и тут ей в голову пришла мысль о том, что ехать в Компень надо завтра же. Конечно! К чему терять время? Ведь она получила реальный шанс раскрыть тайну гибели деда. Неужели она будет колебаться? От этих мыслей сон прошел и глаза перестали закрываться сами собой. Правда, рассудительный и мудрый внутренний голос тут же принялся убеждать ее, что родственники проводника Гастона Анри никуда не денутся и через неделю, если они, конечно, еще живут в Компьене, но Лиза с этими доводами не согласилась. Внутренний голос принялся перечислять доводы против завтрашней поездки, но Лиза приказала ему замолчать. Внутренний голос не подчинился, заявил, что если она не выспится, то будет выглядеть ужасно на показе. На это ей нашлось что возразить. На показе хорошо должна выглядеть не она, а ее модели. А от того, как она будет выглядеть во время последнего поклона, ничего не зависит. Внутренний голос заметался в поисках доводов, но Лиза громко сказала: «Все!», и внутренний голос ретировался.

Приняв решение, Лиза решила поставить будильник на восемь. Тогда, с учетом утреннего кофе и макияжа, она сможет выехать в половине десятого и в Компьене будет к двенадцати. Час-полтора на беседу, и к четырем она успеет в «Laperouse».

Самым трудным в восемь утра оказалось не заставить себя подняться, а удержаться от того, чтобы не швырнуть будильником в стену. Все дальнейшие действия Лиза совершала с закрытыми глазами. Встала, добрела до ванной, приняла душ, включила кофеварку. И только ткнув в щеку щеточкой для ресниц, открыла глаза окончательно…

…Повинуясь указателю, Лиза свернула направо и въехала в Компьень. Часы показывали половину двенадцатого, и городок жил своей обыденной жизнью. По улицам сновали развозчики овощей с лотками на колесах, в кафе попивали полуденный кофе завсегдатаи. Улица Патиссе оказалась в центре города. Лиза остановила машину у дома номер два и ощутила, что чего-то ей явно недостает. Ах да, утомительного поиска места для стоянки. «Вот преимущество маленького городка», – подумала она, нажимая кнопку домофона рядом с фамилией Анри.

– Войдите, – ответил Лизе женский голос, даже не поинтересовавшись, кто звонит.

Лиза толкнула дверь и вошла в подъезд. Дверь квартиры с табличкой «Мари Анри» оказалась на первом этаже. Лиза протянула руку к звонку, но нажать не успела. Дверь распахнулась. На пороге стояла немолодая женщина в черном платье и с черной косынкой на голове. Заплаканные глаза дополняли облик человека, находящегося в трауре.

– Мадам Анри? – спросила Лиза, чувствуя себя крайне неловко.

Женщина кивнула и отступила в глубь квартиры.

– Проходите, Виолетта, мы вас ждали.

Лиза переступила порог и остановилась.

– Простите, мадам Анри, но я не Виолетта.

– Как? – женщина подняла на нее заплаканные глаза. – Разве вы не дочь тети Франсуазы?

– Увы. – Лиза виновато пожала плечами, чувствуя, что готова провалиться сквозь землю.

– Кто же вы? – В жестком голосе женщины послышались нотки недоверия.

«Кто я? – мелькнуло в голове у Лизы. – И действительно, кто? Человек, потерявший покой и теперь вторгающийся в чужие дома и жизни, чтобы лишить покоя и других? Нет! Я пытаюсь найти истину. А это и есть предназначение человека. Мы должны искать ответы на возникающие вопросы. Мы не можем отмахиваться от очевидного. Только так мы останемся людьми».

– Меня зовут Лиза Вальдман. И я ищу родственников Гастона Анри, который работал проводником Восточного экспресса.

– Я его дочь, – сказала женщина, явно ожидая продолжения объяснений.

– Это вас зовут Мари? – спросила Лиза, пытаясь вернуть доверие собеседницы.

– Нет, – отрезала женщина. – Меня зовут Луиза. А Мари – это моя мать. Она умерла два дня назад. Мы только что вернулись с ее похорон.

Лиза ощутила себя полной дурой. Надо же было приехать сюда в день демонстрации своей коллекции и нарваться на такое! «А теперь еще и вечером будешь выглядеть отвратительно», – подлил масла в огонь внутренний голос.

– Простите, – сказала Лиза. – Мне очень жаль… Примите мои соболезнования.

– Спасибо! – сухо кивнула Луиза. – Но зачем все-таки вы искали родственников моего отца?

– Я бы не хотела говорить об этом сейчас. – Лиза отступила на шаг. – Может быть, вы позволите мне приехать к вам позже. Через неделю… Когда… – Она сделала неопределенный жест, имея в виду траурное облачение собеседницы.

– Завтра я уезжаю, – все так же недоверчиво и жестко проговорила Луиза. – Я живу в Марселе. Так что если хотите что-то сказать – говорите сейчас.

– Благодарю вас, – кивнула Лиза.

Луиза жестом предложила Лизе пройти за ней. В гостиной на диване и в креслах сидели несколько мужчин в темной одежде. Один из них окликнул Луизу.

– Что случилось, Лу? Кто это?

– Ничего не случилось, Фернандо, – отрезала Луиза тем же жестким тоном, каким говорила и с Лизой. – Мадемуазель пришла ко мне.

Женщины сели друг напротив друга за стол, покрытый темно-синей скатертью.

– Я слушаю вас. – Луиза подняла глаза на Лизу.

Лиза с ужасом поняла, что сказать ей нечего. В голове метались какие-то разрозненные мысли, но ни одна из них не сформировалась в вопрос. Лиза прикрыла глаза ладонью.

– Что с вами? – Голос Луизы Анри звучал по-прежнему сурово, но в глазах мелькнуло нечто похожее на сочувствие.

«Что со мной? – подумала Лиза. – Откуда эта непонятная неуверенность? Она готова выслушать меня. И другого шанса встретиться с родственниками Анри не будет. Я должна попытаться ей все объяснить».

– Ваш отец был проводником Восточного экспресса, – сказала Лиза.

Луиза кивнула.

– 12 апреля 1935 года в его вагоне ехал мой дед Жан Вальдман. Во время поездки дед исчез. О его судьбе нам до сих пор ничего не известно. Я пытаюсь собрать хоть какие-то сведения о том дне. Вы понимаете?.. Мы хотим хоть что-то знать… Хотя бы найти его могилу…

Лиза замолчала. Ей показалось, что вся ее фраза прозвучала неубедительно и нелепо. Чего она хочет от этой немолодой женщины, переживающей смерть матери? Каких сведений? Не может Луиза знать о том, что произошло семьдесят лет назад в вагоне Восточного экспресса.

Готовая извиниться, встать и уйти, Лиза подняла глаза на собеседницу и невольно улыбнулась. Луиза не сводила с нее взгляд, в котором светились понимание и заинтересованность. «Неужели? – мелькнуло в голове Лизы. – Неужели она что-то слышала об этом дне?»

– 12 апреля тридцать пятого года. – Луиза покачала головой, словно не верила в услышанное. – Да, да. Именно эта дата…

– Вы знаете об этой поездке? – Лиза замерла от предчувствия удачи.

– Знаю. – Луиза сложила руки на столе. – Мой отец служил в управлении Восточного экспресса с тридцать третьего по сороковой год. Потом он ушел на фронт, был в Сопротивлении и погиб. В сорок четвертом. Я отца не видела никогда. Я родилась через три месяца после его смерти. Мама рассказывала, что отец был неординарным человеком. Ему очень хотелось оставить о себе какую-то память. После ухода из управления Восточного экспресса отец решил написать книгу, которую он назвал «Записки проводника». Он хотел рассказать о многих известных людях, с которыми он встречался в своих поездках. Знаете, в пути люди расслабляются, забывают об условностях. А отец был хорошим собеседником и наблюдательным человеком. Он подмечал много интересных деталей. Но, к сожалению, закончить свою книгу он не успел.

– И в этой книге упоминается мой дед? – с замиранием сердца спросила Лиза.

– Фамилии вашего деда в рукописи нет. Но поездка, о которой вы говорите, описана довольно подробно. И даже фотографии есть.

Луиза встала. Лиза молчала, боясь спугнуть удачу. Неужели сейчас все выяснится? И сегодняшний день станет днем ее двойного триумфа?

Луиза вернулась в гостиную и положила на стол картонную папку.

– Вот эта рукопись.

Луиза открыла папку. В ней оказалась довольно внушительная пачка пожелтевших листов, исписанных мелким, четким почерком.

– Сейчас я найду. – Луиза зашуршала листами, подняла голову и крикнула: – Фернандо, принеси мне мои очки. Они на этажерке.

Мужчина, который окликнул Луизу в гостиной, выбрался из кресла. Это был высокий человек с широкими покатыми плечами и черными, зачесанными назад волосами. Мягкими шагами крадущегося тигра он пересек гостиную и положил перед Луизой очки в массивной оправе. Луиза нацепила очки на нос, Фернандо остался стоять за ее спиной.

– Так, так, это самое начало, – говорила Луиза, листая рукопись. – Здесь о встрече отца с Леоном Блюмом. Тот тогда еще не был премьер-министром, но уже сколачивал свой «Народный фронт». А вот отец пишет об Андрэ Ситроене. Он ехал в Восточном экспрессе за месяц до своего банкротства. Эта глава называется «Великий промышленник в поисках выхода». Хорошо, правда?

Лиза кивнула.

– Вы хотите издать эту книгу? – спросил Фернандо густым красивым баритоном.

Он смотрел на Лизу светлыми доверчивыми глазами, и Лиза подумала, что обмануть ожидания обладателя этих глаз и есть самый большой грех в мире.

– Я? – растерялась она. – Нет. Я не издатель. Я…

– Фернандо, – Луиза строго взглянула на мужчину, – мадемуазель здесь по совершенно иному делу. Не мешай нам.

Фернандо послушно кивнул и замер за спиной Луизы.

– А вот глава, которая вас интересует. – Луиза перевернула страницу и поправила очки. – Она называется «Таинственное происшествие». Очень точно.

Луиза отобрала несколько листов и отложила их в сторону.

– Вот, – сказала она, кладя на листы тяжелую руку. – Здесь все о том дне. Вы хотите это прочесть?

Лиза украдкой бросила взгляд на часы и кивнула.

– Конечно. Вы позволите мне забрать эти листы с собой?

– С собой? – Луиза сняла очки. – А как я их получу обратно? Я ведь уезжаю в Марсель и заберу с собой все, что есть ценного в этой квартире. Квартиру я решила сдавать, а квартирантам ни к чему чужие старые бумаги. Они считают, что от них только пыль.

– Я пришлю вам эти листы сразу, как только прочту. – Лиза заметила искорку недоверия, проскользнувшую в глазах собеседницы, и приложила руку к груди. – Клянусь вам. Вы дадите мне адрес, и я вышлю их заказной почтой.

Луиза сложила очки и взглянула на стоящего над ней Фернандо. Тот молча пожал плечами.

– Хорошо, – Луиза наконец приняла решение, – здесь вам читать действительно будет неудобно. И потом, возможно, вам понадобится сделать какие-нибудь выписки. Я дам вам эти листы, мадемуазель…

– Лиза Вальдман, – подсказала Лиза.

– Но вы должны пообещать мне, что пришлете их в Марсель.

– Я обещаю, – энергично кивнула Лиза.

– Хорошо. – Луиза опять подняла глаза на мужчину: – Фернандо, дай мадемуазель свою визитную карточку.

Фернандо метнулся к дивану, достал из кармана пиджака пухлое портмоне, а из него визитку.

– Здесь наш домашний адрес, – сказала Луиза, взяв визитку у Фернандо и передавая ее Лизе.

– Спасибо! Спасибо вам, Луиза! – Лиза подняла глаза. – И вам, Фернандо!

Луиза кивнула. Фернандо улыбнулся.

– Всего хорошего!

– Фернандо, проводи гостью, – распорядилась Луиза.

В сопровождении медлительного Фернандо Лиза пересекла гостиную. Фернандо открыл входную дверь. Лиза кивнула мужчине и выскочила из квартиры.

12

Директор Главного управления внутренней безопасности Алан Гравье поднял глаза на шефа аналитического отдела Филиппа Прадля, который заканчивал доклад об активизации молодежных групп исламистов на юге страны. Монотонно, тихо, без эмоций и почти без остановок Прадль зачитывал названия организаций и номера их банковских счетов, сообщал о количестве завербованных бойцов и о поставленных перед ними задачах. Гравье слушал вполуха. В ситуации он разобрался давно и теперь, вертя в руках позолоченный «Паркер», размышлял, докладывать министру внутренних дел Николя Сервелю о том, что в стране возможны волнения, или в нынешней политической ситуации делать этого не стоит. И то, и другое решение имело свои плюсы и минусы. До президентских выборов осталось чуть более полугода. Получив эту информацию, Сервель, несомненно, использует ее в своей борьбе за президентский пост. А усиление министра никак не входило в планы Гравье, который на будущих выборах собирался поддержать нынешнего президента. В том, что Сервель сможет использовать информацию в своих целях, Гравье не сомневался. Причем возможностей у него будет несколько. Либо он с помощью прессы раздует опасность, запугает всю страну и обвинит президента в провале иммиграционной политики, либо, что еще хуже, он проведет аресты, спровоцирует бунт, сам же его подавит и придет на выборы в ореоле спасителя страны.

Если же Гравье утаит от министра данные, о которых своим нудным тягучим голосом докладывал Филипп Прадль, он, пожалуй, навлечет проблемы на свою голову. Вполне возможно, что в недрах его ведомства тоже созрела измена и Сервель получит доклад через его голову.

«Например, от этого сморчка», – подумал Гравье, бросив неприязненный взгляд на тусклое лицо Прадля. Тогда у министра появится шанс обвинить его, Алана Гравье, в сокрытии важной информации. А от такого обвинения до отставки только один шаг.

Прадль перевернул последнюю страницу доклада и поднял голову. «Надо потянуть время, – подумал Гравье. – Выиграть хотя бы несколько дней. Может быть, удастся что-нибудь придумать. Как минимум переговорить с президентом».

– Это все? – спросил он, положил «Паркер» на стол и сцепил пальцы.

– Все! – Под тяжелым немигающим взглядом шефа Прадль чувствовал себя неуютно и потому добавил: – Дополнительные данные по Марселю и Ницце я жду в ближайшие дни.

– Хорошо, – кивнул Гравье. – Внесите эти данные в доклад, и я пойду с ним к министру.

«Прекрасно, – подумал руководитель службы безопасности. – Этот сморчок сам себя загнал в ловушку. Теперь эти данные он будет ждать долго. А без них не посмеет принести доклад мне на подпись».

Думать так у Алана Гравье были все основания. Директор марсельского департамента был верным ему человеком, и убедить его потянуть со сбором данных, нужных для доклада, не составляло труда. Гравье повеселел и даже улыбнулся Прадлю, с лица которого, впрочем, не сошла привычная презрительно-кислая мина. Прадль тяжело вздохнул, но не встал, а сложил руки на папке.

– Что-нибудь еще? – спросил Алан, понимая, что этот тип вполне мог приберечь на конец беседы какую-нибудь пакость.

Прадль кивнул.

– Какая-то непонятная активность по «Каталине», – сказал он.

– По чему? – Лицо Гравье скривилось, он физически ощутил, как брови ползут на лоб, а губы растягиваются в недоверчивой улыбке.

– По операции «Каталина», – отчеканил Прадль.

Гравье помолчал, пытаясь понять, о чем идет речь – о какой-то нелепой ошибке или об очередной провокации политических противников.

– Какого рода активность? – спросил он.

– Из России приехал некий историк Андрэ Соколофф, – он произнес фамилию с двумя «ф» в конце и ударением на первое «о». – Этот Соколофф обратился в Центральный военный архив и запросил все документы об операции «Каталина».

– Откуда этот русский знает об операции?

– Он располагает докладной запиской начальника русской разведки Сталину об операции «Каталина».

– И что он получил в архиве? – мрачно спросил Гравье.

– Разумеется, ничего. – Прадль пожал плечами. – Хотя… В архиве работает сотрудник, которого зовут Поль Госсе. Он оказывает русскому активную помощь.

– Судя по вашему тону, Филипп, эта помощь оказалась вовсе не безрезультатной.

– Именно так, мсье. – Прадль кивнул. – Они уже вышли на агентов службы внешней разведки Пьера Матина и Жильбера Мартинеса. Более того, этот русский нашел сына Мартинеса, Мишеля, и отправился к нему в Барбизон.

– Сколько дней находится здесь этот русский?

– Сегодня второй день, мсье.

– Неплохо! – Гравье поднялся из-за стола и подошел к окну. – Неплохие показатели для двух дней. Я всегда говорил, что эти русские – шустрые ребята и за ними нужен глаз да глаз. Как же оценивает появление в Париже этого мсье Андрэ ваша аналитическая служба?

Гравье на каблуках повернулся к Прадлю.

– Мы полагаем, что это случайность, мсье. – Прадль вздохнул. – Андрэ Соколофф, как я уже сказал, историк. И бизнесмен. К нему в руки попал документ, и он решил провести расследование. Обычная научная работа.

– Обычная научная работа, – повторил Гравье и покачал головой.

Он уже почти не сомневался в том, что измена созрела в недрах его ведомства. Это все Сервель. Он решил его сместить. Конечно! Если руководить службой безопасности будет не он, то Сервель получает на выборах шанс. Очень хороший шанс. Но грубо работают. Грубо. Без выдумки. Считают его полным идиотом, если даже не потрудились составить достойную версию. Интересно, кем Сервель хочет заменить его? Не этим ли надутым нудным болваном?

– В руки обычному рядовому российскому историку попадает совершенно секретный документ, – заговорил Гравье, даже не стараясь скрыть иронию. – Хорошо. В это я готов поверить. Этот историк, который к тому же еще и бизнесмен, что само по себе является удивительным сочетанием, приезжает во Францию и здесь за два дня добивается невероятных успехов. И вы называете это случайностью?

Он поднял глаза на Прадля. Тот молчал.

– Вам известно, Филипп, что наша страна ведет борьбу с Россией за влияние на Ближнем Востоке?

Прадль кивнул.

– Вам известно также, – продолжил Гравье, – что, имея одинаково ровные отношения с Израилем и с арабскими странами, наша страна претендует на право стать посредником в ближневосточном конфликте. Те же претензии есть и у России, которая также поддерживает ровные отношения с обеими сторонами. Вы согласны со мной?

Прадль кивнул.

– И в этой обстановке появляется некий русский то ли историк, то ли бизнесмен, который интересуется операцией семидесятилетней давности. Как вы думаете, милый Филипп, как отреагируют израильтяне, если данные об операции «Каталина» будут преданы гласности?

– Плохо отреагируют, – глухо ответил Прадль.

– Плохо, – кивнул Гравье. – Я бы даже сказал, очень плохо отреагируют. И это будет означать, что Франция практически потеряет возможность стать посредником в арабо-израильском конфликте. Ибо нельзя быть посредником, испортив отношения с одной из сторон конфликта. А вот шансы России на посредничество в этом случае резко возрастут. И вы хотите меня уверить, что появление в Париже этого русского – случайность?

Прадль поднял глаза на собеседника.

– Вы считаете, что этого русского надо задержать?

– Задерживать его пока не за что, – усмехнулся Гравье. – Лучше, чтобы русские не знали, что мы раскрыли их замысел. Все равно никаких данных о «Каталине» он не получит. Но если активность будет продолжаться, более того, если она станет чрезмерной, его придется остановить. Вероятно, для этого будет возможно применение такой меры, как задержание. Но только по конкретному обвинению. И достаточно тяжелому. Чтобы было чем с ними торговаться.

– Я вас понял, мсье. – Прадль тяжело поднялся со стула. – Разрешите идти?

Гравье кивнул и вернулся за стол.

– Идите, Филипп. И докладывайте мне обо всех передвижениях этого русского.

– Слушаюсь, мсье!

Бесшумной походкой Прадль пошел к двери. Гравье смотрел ему вслед, постукивая по столу авторучкой.