Текст книги "Путеводная нить"

Глава 9
КОРТНИ ПУЛАНСКИ

– Кортни!

Кортни услышала зычный бабушкин голос, но сделала вид, будто еще спит.

– Кортни! – не сдавалась бабушка. – Ты не забыла, что сама просила тебя разбудить?

Кортни глубоко вздохнула, перевернулась на бок и, открыв один глаз, посмотрела на старинные часы, стоящие на ее прикроватной тумбочке. Большая стрелка стояла на шести, а маленькая – на пяти. Полшестого!

– Кортни! – кричала бабушка. – Не заставляй меня подниматься на второй этаж, мне тяжело! Ну-ка, вставай!

Отбросив теплое одеяло, Кортни с трудом встала и вышла на площадку.

– Уже встала. Встать-то встала, но зачем?

– Слава богу! – Вера Пулански, тяжело дыша, остановилась на третьей ступеньке лестницы. Ей сразу полегчало оттого, что не пришлось тащиться на второй этаж. – Через десять минут выходим!

Кортни долго соображала, куда это они выходят. Куда бы там ни собиралась бабушка, она намерена взять ее, Кортни, с собой.

– Сейчас только полшестого утра!

Бабушка посмотрела на внучку в упор:

– Я прекрасно знаю, который сейчас час. Хочу быть в бассейне к открытию, к шести.

– Ясно…

Жуть какая! Да, они что-то говорили насчет плавания, но Кортни и понятия не имела, что ей придется вставать в такую рань. Более того, они обсуждали бассейн только в общем, теперь даже вспомнить неприятно. Бабушка сказала, что, если Кортни хочет похудеть, ей нужно заниматься спортом. Она смутно помнила, что согласилась плавать – главным образом, ради того, чтобы бабушка поскорее отвязалась.

Кортни в спешке достала из нижнего ящика комода купальник. Только бы он пришелся ей впору! Ей малы почти все вещи – даже чтобы застегнуть «молнию» на джинсах, приходится изощряться и втягивать живот. Ну а блузки вообще можно носить только навыпуск, а вниз еще надевать майку… И все-таки в джинсах совсем нелегко скрыть, что ты растолстела, – они того и гляди разойдутся по швам.

– У меня есть запасное полотенце! – снова донесся до нее бабушкин голос снизу. – Из ванной не бери – они из набора.

– Ладно, бабушка! – закричала Кортни в ответ, скидывая пижаму и натягивая на себя цельный купальник. Купальник налез, но с трудом. В зеркало лучше не смотреться! Хорошо еще, что в такую рань она не встретит в бассейне никого из своей будущей школы. Кортни натянула спортивные брюки и футболку, сунула ноги в шлепанцы и затрусила вниз по лестнице.

Бабушка ждала ее у двери. Она протянула Кортни полотенце, фиолетовую шапочку и очки для плавания.

– Они старые, – сказала она, кивая на очки, – но пока сойдут, а потом купим тебе новые.

– Значит, ты это серьезно? – Вообще-то Кортни испытала потрясение. Она не знала, что такие старые люди, как ее бабушка, ходят плавать.

Ее ждали новые сюрпризы. Пятидесятиметровый бассейн находился в здании школы. Сеансы плавания для взрослых начинались в шесть утра и продолжались до половины восьмого. В коридоре толпилось множество пожилых людей, судя по всему, давно знакомых между собой.

Кортни вошла в здание вместе с бабушкой. Судя по тому, как торжественно с ней здоровались, можно было подумать, будто Веры уже давным-давно нет в живых. Бабушка усердно знакомила Кортни со своими друзьями по плаванию. Кортни очень старалась запомнить, как кого зовут, но имен прозвучало великое множество. Больше всего ей хотелось вжаться в стену или стать невидимкой. Пусть солнце и сияет, а ни одному разумному человеку сейчас радоваться нечего, считала Кортни.

– Как вам нравится в Сиэтле? – спросила какая-то бабушкина подруга.

Кортни смутно вспомнила ее имя: Лета.

– Очень нравится.

Кортни постаралась изобразить воодушевление. Больше всего ей бы здесь понравилось, если бы удалось познакомиться с кем-то моложе восьмидесяти. Кстати, первый урок вязания ее разочаровал. Во-первых, Кортни не ожидала, что найдется так мало охотниц вязать носки. Кроме нее, на занятия пришли всего две ученицы, и обе гораздо старше ее. Одна, судя по виду, бабушкина ровесница, настоящая старая карга. Выражение лица такое, словно она лимон съела. Вторая ученица по возрасту ближе к ее матери – если бы мама была жива.

Кортни вспомнила о маме, и ей стало нехорошо. Она уже не должна была испытывать такой сильной боли, а все равно было больно. Кажется, брат и сестра сжились с потерей гораздо лучше, чем она. Больше никто не хотел говорить о маме, и Кортни казалось, будто ей вообще положено забыть о том, что у нее была мать. Но забыть о маме она не желала и не могла.

Сестрица Джулианна от горя не набрала почти шестнадцать лишних килограммов! Наоборот, она похудела. Джейсон считал, что лишний вес – пустяки. Кортни как-то отважилась посоветоваться с ним, но брат просто отмахнулся. Раз лишний вес так ее достает, пусть худеет, сказал братец. Можно подумать, похудеть легко! Если бы сбросить лишние килограммы ничего не стоило, она бы давным-давно вернулась в прежнюю форму.

– У нас здесь свои правила, – сказала Лета, подходя к Кортни. – Правила неписаные, но рекомендую их не нарушать.

– Хорошо.

– Имей в виду, средний душ – мой, я уже восемнадцать лет под ним моюсь. Если ты выйдешь из бассейна первой, буду тебе признательна, если ты не займешь среднюю кабинку в душевой.

– Конечно, – вздохнула Кортни. Главное – не забыть.

– Намочи волосы перед тем, как войдешь в воду, – посоветовала еще одна бабушкина подруга, подходя к Лете. – Только как следует, иначе хлорка тебе все волосы разъест.

– У тебя шапочка есть? – спросил кто-то еще. – Терпеть не могу во время плавания хвататься за чьи-то волосы.

Какая гадость!

– Бабушка дала мне шапочку. – Вначале Кортни не собиралась плавать в шапочке, но поняла, что, если она ее не наденет, ее с позором выгонят из воды.

– Ты быстро плаваешь? – спросила Лета.

– Как сказать… – замялась Кортни.

– Тогда иди на среднюю дорожку, – распорядилась бабушка. – Мы почти все плаваем на первой, – объяснила она Кортни. – Третья – для опытных пловцов. Начни со средней, посмотришь, как пойдет.

– Хорошо. – Кортни наконец-то полностью проснулась и про себя повторила все неписаные правила здешнего «клуба». Не мыться в средней душевой кабинке. Зато плавать на средней дорожке. Перед тем как идти в воду, намочить волосы. Кажется, все.

Кортни надеялась, что не слишком проголодается за тренировку.

Едва распахнулись двери, вся толпа ввалилась в бассейн. Мужчины пошли направо, а женщины – налево, к своим раздевалкам.

Кортни плелась следом за бабушкой, Летой и остальными. Когда она вошла, Вера уже сунула свою сумку в шкафчик. Она не спеша сняла спортивные брюки. Не хотелось чтобы все эти старухи увидели, какие у нее жирные руки и ноги. Чего доброго, кто-нибудь из них, а то и родная бабушка, отпустит замечание насчет того, что купальник ей маловат.

Оказалось, беспокоиться ей не о чем. Всем не терпелось поскорее войти в воду, и никто не обращал на Кортни внимания. Хорошо-то как! Тем не менее она дождалась, пока в раздевалке никого не останется, и только потом разделась до купальника.

Следуя совету, она пошла в душ, включила воду и сунула под нее голову. Пригладила мокрые волосы и надела фиолетовую шапочку, радуясь, что она здесь никого не знает. Попадись ей сейчас кто-нибудь знакомый из Чикаго, вот бы ее обсмеяли!

Самой Кортни было вовсе не до смеха. Через полтора месяца начнется учебный год – ей хотелось войти в класс в хорошей форме, и ради этого она была готова на все, что угодно. Если для того, чтобы похудеть, надо вставать с петухами, улыбаться стервозным старушкам и выполнять неписаные бассейновые правила, что ж, она и на это пойдет.

Набравшись смелости, Кортни вышла из раздевалки и быстро зашагала к воде, стараясь выглядеть как можно равнодушнее. Спустившись по лесенке, она невольно ахнула. Ну и холод! Пусть на табло написано «27». По мнению Кортни, вода была не теплее двадцати градусов.

Бабушка и ее подруги уже плавали. Присмотревшись, Кортни поняла, что они плывут друг за другом и соблюдают принцип правостороннего движения. Несколько пловчих стояли у бортика на мелком конце и о чем-то болтали; Кортни прошла мимо них, не опуская руки в ледяную воду. Добравшись до разделительной гирлянды поплавков, она поняла, что под нее придется поднырнуть, и снова ахнула, погрузившись в воду с головой. Наверное, вода, в которой затонул «Титаник», и то не была такой ледяной.

Очутившись на средней дорожке, Кортни оттолкнулась от бортика и поплыла. Проплыв первые пятьдесят метров и схватившись за бортик, она поняла, что совершенно выбилась из сил; пришлось постоять, чтобы отдышаться.

Бабушка и ее подруги отдыхать не собирались. Пусть им всем и по сто лет, они ни разу не задержались у бортика и без устали плавали туда-сюда. Медленно, зато без остановок.

Кортни проплыла десять кругов и после каждого останавливалась. Закончив десятый круг, она сделала вид, что ей нужно поправить очки, хотя они совсем не подтекали. Просто она лишний раз отдышалась. Она готовилась к одиннадцатому кругу и испытывала крайнюю гордость.

По словам бабушки, шестнадцать кругов – это примерно полтора километра. В таком случае проплыть полтора километра гораздо сложнее, чем пройти. Произведя мысленные подсчеты, Кортни решила, что уже проплыла три четверти своей полуторакилометровки. Здорово!

Надо будет взвеситься, когда они вернутся домой. После такой интенсивной тренировки она просто не может не сбросить вес. Приятно наблюдать, как стрелка весов движется в обратном направлении.

– Пора выходить, – сказала ей бабушка, когда она уже собиралась на одиннадцатый круг.

– Я хочу проплыть еще парочку дорожек, – возразила Кортни.

– Сегодня среда. В семь утра приходит школьная секция пловцов.

По спине Кортни пробежал холодок, не имеющий ничего общего с температурой воды.

– Секция пловцов? Из этой школы?!

Бабушка сняла очки.

– А что тут такого? – удивилась она.

Как она не понимает! Кортни стыдилась раздеваться даже при бабушкиных подругах. Но если кто-то из ее будущей школы увидит ее в таком виде – это просто катастрофа!

Ужас… В довершение всего она даже не захватила полотенце из раздевалки! Кортни растерянно огляделась. Бассейн купался в солнечных лучах, проникавших через огромные застекленные стены. Когда она собиралась вылезти из воды и бежать к раздевалке, двери распахнулись, и к воде побежали невозможно худые девочки. На парней, которые вошли следом, Кортни даже взглянуть не посмела. Девочки из школьной команды и без того ее напугали.

Она застыла на месте, не зная, что делать. Если она сейчас выйдет из воды, все девочки увидят ее тесный купальник и складки жира. Они непременно обратят внимание на свою ровесницу, которая плавает со старушками.

– Кортни, – громко сказала бабушка, стоя на бортике, – пора выходить!

– Сейчас! – Она нырнула и некоторое время посидела под водой, жалея, что не может раствориться.

Делать нечего, пришлось вылезать из воды и выставлять себя напоказ. Не поднимая головы, Кортни прошаркала в раздевалку, набитую ее худыми сверстницами.

Целых две недели Кортни умирала от желания познакомиться с ровесниками – но только не в таком виде. Сейчас она практически голая, и все ее недостатки налицо. Зато у девочек из школьной команды, похоже, ни грамма лишнего жира. Фигуры у всех идеальные.

Опустив голову, Кортни поспешила к своему шкафчику.

– Тебе нужно принять душ, – сказала Лета, подходя к ней. – Я уже помылась, так что можешь занимать среднюю кабинку.

– Приму душ, когда приеду домой, – промямлила Кортни. Она схватила полотенце и накинула его на плечи, сделав вид, будто ей очень холодно.

– Лучше вымойся сразу, – не сдавалась старушка. – Надо смыть с себя хлорку!

Но Кортни решила, что ни за что не снимет с себя купальник в душе, особенно сейчас.

Она подняла голову и заметила невдалеке двух девочек, которые о чем-то перешептывались, глядя прямо на нее. Кортни поняла, что они говорят о ней. Повернувшись к ним спиной, она закрыла лицо руками. Подумать страшно, что случится, когда не в таком уж отдаленном будущем она столкнется с этими девочками в школьном коридоре!

Глава 10
ЛИДИЯ ХОФФМАН

Если хотите усовершенствовать свои навыки, не бойтесь рисковать. Вязание гораздо безопаснее прыжков с парашютом. В нем нет почти ничего такого, чего нельзя потом исправить!

Люси Нитби. Tradewind Knitwear Designs

В субботу мне с трудом удается сдерживаться, чтобы не выдать себя в разговоре с Маргарет. Я обижаюсь и злюсь на сестру за скрытность. Почему она как воды в рот набрала и молчит о Мэтте? Узнав, в чем дело, я начала пристально наблюдать за сестрой. Чем дольше продолжается этот фарс, тем больше я на нее обижаюсь.

Как правило, субботы у нас самые оживленные дни, но ближе к концу месяца, к дню зарплаты, продажи падают.

В начале первого я спрашиваю:

– У тебя есть какие-нибудь планы на Четвертое июля¹?

– Нет, – довольно вяло отвечает сестра. – А у тебя?

– Тоже пока ничего определенного.

Мы с Брэдом еще ни о чем не договаривались, но мне хочется съездить к океану с Коди и Чейзом, устроить пикник и посмотреть салют. В последний раз я ездила на побережье, в курортный городок примерно в трех часах езды от Сиэтла, еще подростком. А вскоре после той поездки у меня в первый раз нашли опухоль. В общем, тот пикник у океана запомнился мне как конец беззаботного детства.

– Мы, наверное, устроим барбекю на заднем дворе, а фейерверк посмотрим по телевизору, – говорит сестра.

¹ Четвертого июля в США отмечается День независимости (4 июля 1776 года была подписана Декларация независимости). В этот день устраивают пикники и патриотические парады, а вечером – концерты и фейерверки.

От удивления я лишаюсь дара речи. Ничего себе! Сиэтл славится своими фейерверками на Четвертое июля. Их устраивают в двух красивейших местах: в парке Миртл-Эдвардс, у самого залива, и над озером Юнион, в северной части города. Разноцветные залпы над озером сопровождаются патриотической музыкой – потрясающее зрелище. Невольно проникаешься торжественными мыслями и настраиваешься на праздничный лад.

Маргарет живет на Капитолийском холме, недалеко от Цветочной улицы. Оттуда отлично видно фейерверк над озером Юнион. Просто невероятно, чтобы она предпочла сидеть дома перед телевизором, а не стоять у парадной двери!

– А как же Джулия и Хейли?

Я обожаю племянниц – им сейчас пятнадцать и десять лет. После того как наладились наши довольно сложные отношения с их матерью, мы с девочками особенно сблизились. Раньше мне казалось, что Маргарет не подпускает ко мне дочек из вредности, но потом я поняла, что она защищала их неокрепшие чувства. Маргарет боялась, что девочки слишком привяжутся ко мне и будут тяжело страдать, если я снова заболею и умру.

Маргарет сосредоточенно перекладывает мотки в корзинке с пряжей и притворяется, будто ничего необычного не происходит.

– У девочек свои планы.

– Вот как…

– Джулия едет на озеро Вашингтон с друзьями, а Хейли – в кемпинг с соседями.

– Значит, вы с Мэттом остаетесь вдвоем?

Не поворачиваясь ко мне, Маргарет пожимает плечами:

– Похоже на то.

Я немного выжидаю и понимаю, что больше не могу молчать. Надо хотя бы намекнуть на то, что мне все известно. Интересно, что она ответит?

– Брэд говорил, он недавно встретил Мэтта. Медленно обернувшись, Маргарет в упор смотрит на меня, словно ища на моем лице признаки злорадства.

– Мэтт ничего мне не сказал.

– Наверное, не счел нужным, – беззаботно отвечаю я.

– Да, наверное, – соглашается сестра.

– А маму вы к себе пригласите? – спрашиваю я. Неприятно думать, что маме придется сидеть в праздник одной. Мы как-то протянули год без папы, пережили первую горечь потери. Хуже всего пришлось в первый День благодарения и Рождество без папы. Потом прошел День святого Валентина, а теперь грядет Четвертое июля. Маргарет отвечает уклончиво:

– Я ей еще ничего не говорила. А ты?

Я сразу понимаю: ей хочется, чтобы маму на праздник взяла к себе я.

– Хочешь, я с ней поговорю? – спрашиваю я, охотно готовая взять ответственность за маму на себя. Мама не должна оставаться в праздник одна.

– Так будет лучше всего, – отвечает сестра.

Мне очень хочется возразить: будет лучше, если мама приедет в гости к Маргарет и Мэтту. Барбекю на заднем дворе – вот для нее идеальный вариант праздника. Она устанет гораздо меньше, чем если поедет с нами к океану. Правда, мы с Брэдом пока ни о чем не договаривались…

– Ей лучше будет с вами, – словно извиняясь, мямлит Маргарет.

Наконец я понимаю, что больше не выдержу.

– Знаешь, ты давно могла бы со мной поделиться, – тихо произношу я. Надеюсь, мы с Маргарет сейчас не поссоримся из-за того, что Мэтт потерял работу.

– Чем поделиться?

Я никак не могу взять в толк, почему Маргарет продолжает притворяться.

– Что Мэтт уже несколько месяцев без работы. Я твоя сестра – уж от меня-то могла бы и не скрывать!

Маргарет смотрит на меня в упор, но не произносит ни слова.

– Что тут такого? Неужели тебе стыдно или неловко признаваться?! – кричу я, не в силах скрыть боль и обиду.

– Это касается только нас с Мэттом. Ты тут ни при чем. Я сажусь и тянусь за спицами. Вязание помогает мне снять напряжение, успокоиться. Руки мои двигаются быстро; я доканчиваю свитер, который собиралась вывесить в торговом зале как образец.

– Я-то от тебя ничего не скрываю! – напоминаю я. В прошлом году я делилась с сестрой всеми своими горестями и радостями. Поверяла ей свои страхи, радости, надежды… открывала душу. Спицы в моих руках мелькают еще быстрее, словно пытаясь угнаться за моим возмущением.

– Я не такая, как ты, – ровным голосом отвечает Маргарет. Она рывком выхватывает из корзинки свой крючок и нечаянно задевает клубок пряжи, который падает на пол. Маргарет поднимает клубок, засовывает его под мышку и принимается за вязание. Ее руки двигаются так же быстро, как мои.

– Ну и что? – с вызовом спрашиваю я.

– Речь не обо мне, а о Мэтте.

– Он сам все рассказал Брэду. Твой муж не постеснялся рассказать обо всем Брэду, а ты до сих пор все скрывала от меня, своей родной сестры! – Мне кажется, что меня предали, тем более что сестра отвечает как-то злобно, в сердцах. Видимо, она нисколько не раскаивается. А я-то надеялась, что она хотя бы признается, как сильно ей хотелось поговорить со мной… Да, мы с ней в самом деле очень разные!

– Мэтт может говорить о себе кому угодно, это его право. – Маргарет не поднимает глаз от полотна: сейчас она вяжет пончо для Джулии. Крючок в ее руке так и мелькает, лицо сделалось крайне сосредоточенным.

– Вот именно! – Я тычу спицей в клубок красивой голубой пряжи, собираясь вытащить его из корзинки, но он срывается и падает на пол.

Маргарет нагибается, молча поднимает клубок и кладет обратно, в мою корзинку; я замечаю, что руки у нее дрожат. Мне очень хочется обнять ее, сказать, как я ее люблю и как хочу помочь всем, чем могу. Я бы обязательно обняла ее, но боюсь, что она меня оттолкнет и наши отношения снова охладятся. А этого я уже не вынесу!

– Теперь мне понятно, почему ты себя так ведешь в последнее время.

Я вяжу довольно невнимательно; боюсь, как бы потом не пришлось все распускать. Собираясь с мыслями, я невольно замерла со спицами в руках. Я давно уже перестала обращать внимание на узор и вяжу по памяти – не для того, чтобы успокоиться, а просто чтобы чем-то занять руки.

– Как я себя веду в последнее время? – враждебно переспрашивает Маргарет.

– Ты стала по-другому относиться к работе, ко мне и к другим.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь!

Я продолжаю, хотя и не в силах подбирать слова так тщательно, как мне бы хотелось:

– Ты стала раздражительной и резкой с покупательницами.

– Если не хочешь, чтобы я у тебя работала, так и скажи, – отрезает Маргарет.

– Ну почему между нами все должно быть плохо? – жалобно спрашиваю я. – Мы ведь сестры!

– Ты моя работодательница.

– Я тебе не только работодательница, но и сестра… И вовсе не пытаюсь тобой командовать!

Видимо, Маргарет движет стремление к независимости.

– Недавно я спросила тебя, все ли у вас в порядке, и ты ответила, что все хорошо.

– Повторяю, моя жизнь тебя не касается. Я с трудом удерживаюсь от слез.

– Раз тебе так кажется… Что ж, прекрасно!

– Думай что хочешь!

Я слышала, как мои племянницы примерно так же пикируются по сто раз на дню, и невольно улыбалась, но сейчас мне совсем грустно. Засунув недовязанный свитер в корзинку, я вскакиваю с места.

– Я твоя сестра! – повторила я. – Может, тебе пора начать относиться ко мне как к сестре?

К моему крайнему ужасу, Маргарет закрывает лицо руками и разражается громкими рыданиями. Ошеломленная, я молча глазею на нее, не зная, что сказать.

– Маргарет… – шепчу я. – Что случилось?

Сестра вскакивает и убегает в подсобку.

Несмотря на то что в магазин только что вошли две покупательницы, я бросаюсь за сестрой. К счастью, они зашли только поглазеть – не собираются сейчас же делать покупку. Сейчас для меня главная – Маргарет. Я уже не боюсь, что она меня оттолкнет, и порывисто обнимаю ее. К моему удивлению, сестра поворачивается и кладет голову мне на плечо.

– Я давно собиралась тебе сказать! – признается она, рыдая.

– Почему же не сказала? – удивляюсь я. Неужели я совсем не понимаю родную сестру?

– Я… не могла.

– Но почему?

– Мэтту сейчас очень плохо. Он всегда думал, что проработает в «Боинге» до пенсии. Он столько лет отдал компании!

– Знаю, – ласково говорю я. – Мне так жаль!

Маргарет выпрямилась и смахнула слезы.

– Я боялась, что ты осыплешь меня своими бодряческими советами, их я бы не выдержала.

– Что еще за бодряческие советы?

– Сама знаешь… Типа «все наладится» и «утро вечера мудренее».

Я слушаю ее молча, не перебивая.

– Что нужно думать о хорошем, и проблемы сразу отойдут на второй план, – продолжает она оскорбительным медовым голоском.

Иногда узнавать правду больно. У меня действительно заболело сердце. Признайся мне Маргарет во всем на несколько недель раньше, я бы, скорее всего, в самом деле принялась утешать ее в таком стиле. «Нужно думать о хорошем», «Надейся на лучшее», «Хочешь быть счастливой – будь ею»… Сама я по натуре оптимистка и всю жизнь стараюсь следовать таким советам. Я бы утешала сестру как могла – из самых лучших побуждений. И жестоко ранила бы ее. Тем более что у меня самой в жизни сейчас все отлично.

– Чем мне тебе помочь? – спрашиваю я. Маргарет качает головой:

– Ничем. Нет, пожалуй, только одним: будь мне просто сестрой. Советы мне не нужны. И я не хочу, чтобы ты за меня волновалась. – Она с трудом раздвигает губы в улыбке. – Волнений с меня и так хватает.

– И все-таки я должна хоть как-то тебе помочь, – не сдаюсь я. Вряд ли Маргарет согласится хоть на что-то, но попробовать-то можно!

Сестра вскидывает на меня заплаканные глаза.

– Ты могла бы меня выслушать!

Я киваю, и мы с ней обнимаемся.

– Можно мы с Брэдом тоже приедем к вам четвертого? – предложила я. – Вместе пожарим барбекю…

Маргарет натянуто улыбается:

– Как ты, наверное, заметила, в последнее время со мной не очень-то весело общаться.

– Что-нибудь придумаем. Ведь мы же родные. Глаза ее снова наполняются слезами.

– Спасибо, – шепчет она.

Я обнимаю ее, радуясь, что мы поговорили, и злясь на себя за то, что так долго откладывала важный разговор.