Текст книги "Возлюбленная колдуна"

Глава 7

Авилон, Бразилия, 1889 г.

— По-моему, вполне ясно, что нам следует сделать, – заявил Фрейзер Беннетт.

Райс Синклер поднял глаза от древнего свитка– послания, написанного тысячу лет назад, просьбы о помощи, который материализовался сегодня утром в этом зале – и посмотрел поверх полированной столешницы в голубые глаза Фрейзера Беннетта.

– И что вы предлагаете сделать, Фрейзер? Фрейзер сложил руки на столе.

– Нужно найти этого человека. Нужно… – он облизал губы и посмотрел на свои руки. – Нужно уничтожить его.

Райс сложил ладони, соединив кончики пальцев, и стал рассматривать Фрейзера сквозь щель между пальцами.

– У нас нет никаких причин считать этого человека опасным.

– Он – один из представителей древнего рода Туата-Де-Дананн, — Фрейзер оглядел сидящих за столом. – Вы не хуже меня знаете, что это означает. Они были колдунами, заклинателями, могли принимать любой облик. Мы можем только догадываться, какими силами они обладали.

Райс потер пальцы друг о друга и, глядя на Фрейзера, попытался найти внутреннее равновесие.

– Возможно, вы забыли, Фрейзер, что Туата-Де-Дананн были нашими предками. Фрейзер стукнул кулаком по столу.

– Он – один из ренегатов, решивших жить за пределами Авилона! Вы знаете, что в древних документах говорится об этих людях. Они отказывались следовать законам, установленным Внутренним Кругом. Из-за отсутствия благоразумия многие из них окончили жизнь на кострах, как колдуны!

– Неповиновение законам своего народа, конечно, недопустимо для всех, – возразил Райс, снова потерев пальцы. Он знал, что внешне выглядит совершенно спокойным. Никто не мог разглядеть поднимающийся в нем гнев. – Но даже сегодня находятся те, кто предпочитает жить во Внешнем мире, а не здесь, на горе. Неужели мы должны наказывать их за стремление к свободе?

Фрейзер на мгновение высунул язык изо рта, как встревоженная ящерица.

– Я считаю, что если они угрожают существованию Авилона, их либо нужно заставить жить здесь, либо уничтожить.

Райс подумал – помнит ли Фрейзер, что его собственный сын два года назад чуть не погубил Авилон. Во Внутренний Круг допускались лишь те, чья честность не подлежит сомнению, и если только они являются прямыми потомками древних. Но иные люди меняются с годами. Высокомерие может испортить человека, а Фрейзер был одним из самых высокомерных политиков, каких знал Райс.

– У нас нет доказательств, что этот Коннор будет угрозой Авилону.

– Великий Алексис! Этот человек разгуливает на свободе по Бостону, а кто знает, какими силами он обладает! – Фрейзер провел рукой по загорелому лбу. – Может быть, ему захочется полетать над Бикон-Хилл! Что если его поймают! Тогда он может открыть людям Внешнего мира все наши тайны.

Райс посмотрел на свиток. Мать умоляет вернуть ей сына. Он понимал боль Сиары; много лет назад он тоже потерял сына. Но, кроме того, он знал то, чего не понимает она – ее мольба может привести к гибели сына.

– Никто из нашего народа, включая отступников, никогда не раскрывал правду об Авилоне людям из Внешнего мира.

– Мы не можем рисковать, – возразил Фрейзер.

– Подумайте о той, чему мог бы научить нас этот человек, – Райс оглядел собравшихся. Они представляли правящий совет Внутреннего Круга – пятнадцать человек, происходивших от властителей Атлантиды, пятнадцать душ, которым предстояло решить судьбу одного юноши.

Кристаллы, украшающие черные каменные стены зала, блестели, как серебристые звезды в ночном небе, повинуясь заклинанию, произнесенному многие века назад, которое не мог повторить ни один из сидевших за круглым столом. Внутренний Круг Авилона последние четыре тысячи лет собирался в этом потайном месте. Но они потеряли искусство магии, которым когда-то обладали.

– Наши способности ослабели с течением веков, – Райс обвел взглядом людей, которым предстояло вынести приговор. Они тщательно скрывали свои эмоции, натянув на лица маски непроницаемости. – Мы – бледные тени того, чем когда-то были наши предки. Даже самые одаренные из нас могут распоряжаться лишь крошечной долей «силы Матери-Земли».

– Наши предки не без причины отказались от своего дара, – возразил Фрейзер.

– Да, причина была, – Райс смотрела в глаза Фрейзера, ясно читая в них эту причину. – Страх.

Фрейзер отшатнулся, как будто Райс ударил его по лицу.

– Вы хотите сказать, что наши предки были трусами?

– Нет. Я говорю только то, что каждый из нас знает сам. В Авилоне, так же, как и в Атлантиде, всегда существовала обособленная группа, секта лиц, которые обладали знаниями и умениями, далеко превосходящими уровень большинства. Эти люди когда-то были правителями, пока страх и предрассудки не привели к почти полному их уничтожению. Они не могли использовать свой дар, чтобы защитить себя. «Силы Матери-Земли» не могут быть использованы во зло, – Райс посмотрел на остальных, наблюдая за выражением их лиц.

– В Авилоне мы покровительствовали ученым, потому что наука доступна всему нашему народу. Дар, которым обладали наши предки, возводил стену между ними и другими, не способными постичь это искусство. А люди боятся того, чего они не понимают, – Райс посмотрел через стол на Фрейзера. – Они стремятся уничтожить то, чего боятся. Что касается нас, то этот страх означал, что мы постепенно отказывались от своего дара. Мало-помалу мы подавляли свои способности, пока они не угасли окончательно. И в некоторых из нас этот дар, возможно, никогда не проснется снова. Но остается надежда, что мы опять сможем научиться пользоваться им.

– Но как мы сможем поддерживать порядок, если все, кому не лень, будут творить заклинания и выворачивать все наизнанку? – Фрейзер сжал ладони в отчаянном жесте. – Мы не зря отказались от своих способностей! Мы не можем рисковать, вдруг этот Коннор явится сюда и разрушит естественный порядок вещей.

Райс сделал глубокий вдох, пытаясь погасить разгорающийся в нем гнев.

– Убийство этого юноши не будет ничем оправдано!

Фрейзер подался вперед. Его сгорбившаяся спина безмолвно выражала страх.

– Что же вы предлагаете?

– Я предлагаю, чтобы наш эмиссар в Бостоне следил за Коннором, – Райс бросил взгляд на собравшихся за столом. – Когда мы получим больше сведений о природе этого юного отпрыска Туата-Де-Дананн, мы сможем решить, позволить ли ему остаться во Внешнем мире или доставить его в Авилон. Вопрос об его уничтожении даже обсуждению не подлежит, потому что если мы сделаем это, то станем не лучше тех, кто уничтожал наших предков.

Фрейзер покачал головой.

– Поручать это дело нашему эмиссару чересчур опасно. Генри Тэйер – старик, едва ли способный справиться с существом, обладающим такой силой.

– На помощь Генри вполне может прийти эмиссар в Нью-Йорке, – заметил Райс.

Фрейзер фыркнул.

– Насколько я помню, эмиссаром в Нью-Йорке является ваш сын Остин.

Райс улыбнулся.

– Я уверен, что Остину не составит особого труда справиться с Коннором, какой бы силой тот ни обладал.

– Нет, чересчур опасно. Этот человек – отступник, – Фрейзер опустил сжатые руки на стол. – Мы не можем быть уверены, что он не станет использовать свои силы для удовлетворения любых своих капризов.

– Я полагаю, что наш спор должны решить остальные, – Райс выразительно взглянул на каждого из членов правящего совета Внутреннего Круга. – Я предлагаю следить за Коннором, сыном Сетрика, чтобы решить, представляет ли он угрозу. Кто из нас согласится лишить юношу жизни, если того не требует необходимость?

Фрейзер поднял руку и осмотрел сидевших за столом в поисках поддержки.

– Мы должны защитить Авилон от угрозы, – заявил он, пытаясь убедить остальных присоединиться к охоте на ведьм. Но никто его не поддержал.

– Своим суждением вы убеждаете меня в моей правоте, – улыбнулся Райс, переводя взгляд с одного члена совета на другого.

Фрейзер опустил руку и бросил на Райса Синклера огненный взгляд.

– Вы совершаете непоправимую ошибку!

Райс встретил злобный взгляд Фрейзера, и завеса, скрывающая чувства Беннетта, рассеялась, открыв Раису все – страх, граничащий с паникой; зависть, столь сильную, что она отдавала гнилью. Фрейзер сделает все возможное, чтобы убить юношу.

Придется приглядывать за другими членами совета. Райс не мог допустить, чтобы Фрейзер убедил кого-нибудь проголосовать за смерть Коннора. Он надеялся только на то, что Коннор не даст Внутреннему Кругу повода к предательству. Безрассудное применение магии в Бостоне может заставить совет переменить свое решение и вынести смертный приговор.

Глава 8

– О Боже мой!

Коннор стряхивал с плеч перья, но все новые и новые прилипали к его рубашке. Сейчас он понимал, что чувствовала Эйслинг, когда он был неофитом, пробующим свои пробуждающиеся силы.

– Кажется, я ничего не говорила про птиц в заклинании… – пробормотала Софи, снимая перья с раскрытой книги, которую держала в руках.

– Тетя Софи, пусть они перестанут! – Лаура подняла руки, показывая на сотни маленьких белых перышек, опускающихся откуда-то из-под потолка и покрывающих, как снегом, все предметы в гостиной.

– Да, конечно, – ответила Софи и чихнула – перо попало ей в нос.

– Тетя Софи!

– Да, дорогая. – Софи прочистила горло. – Белые перья, прекратите летать!

«Вот так лучше», – подумал Коннор, стряхивая перья с волос. Они прилипали, как снежные хлопья, к синему бархату дивана и кресел, оседавших на полированные столешницы и троих людей, находившихся в комнате. Однако буря утихла.

– Получилось! – воскликнула Софи, подпрыгивая на носках, так что с ее волос и одежды сыпались перья. – Я заставила их остановиться!

– Наверно, мы должны радоваться таким маленьким удачам, – буркнула Лаура, упав в изнеможении на диван.

Перья прилипли к золотистым локонам, пышными волнами поднимающимися над головой Лауры, к ее изящным плечам. Она выглядела ребенком, заблудившимся посреди зимней бури, потрясенной всем, что видит вокруг, но решительно настроенной не дать своему логичному миру развалиться на куски.

– Ты в порядке? – Коннор присел рядом с ней, и перья снова взмыли в воздух. – Ты так побледнела.

– Я имею право побледнеть. – Лаура взглянула на Софи, которая сидела в чиппендейловском кресле у окна, углубившись в книгу заклинаний. – Ведь моя тетя – ведьма!

– Теперь нам нужно привести комнату в порядок, – бормотала Софи, не замечая Коннора с Лаурой.

– Боже, помоги нам, – прошептала Лаура. – Никто не знает, что может произойти из ее попыток навести здесь порядок. Могу себе представить, как исчезает вся мебель!

Коннор положил руку на спинку дивана, стараясь не спугнуть своего боязливого лебедя. Лаура напряженно сидела на краю подушки, готовая улететь.

– Твоя тетя обладает великим даром.

Лаура повернула голову в его сторону, и с ее волос посыпались перья.

– Скорее, проклятьем!

– По-моему, Софи не считает свои новые способности проклятьем.

Лаура смахнула перья с головы.

– Тетя Софи очень мила, но она слишком наивна, чтобы понять, что мы оказались на грани катастрофы.

Коннор смахнул перья с ее плеч, впитывая тепло ее кожи сквозь мягкую ткань платья и позволяя ее чувствам затопить себя, как штормовой волне. Лаура глядела на него широко раскрытыми, встревоженными глазами.

Коннор чувствовал ее страх, скрывающийся под сильной волей, страх перед другими чувствами, таящимися в ней, – влечения к нему, которого она не могла скрыть, и смятения, едва ли известного ей в ее жизни. Она хотела его и ненавидела в одно и то же мгновение.

– Неужели больше никто не занимается магией в вашем столетии? – спросил Коннор, смахивая перо с мягких волосков у нее над ухом. Сладкий запах весенних цветов смешивался с теплом ее кожи, искушая его прижать губы к плавному изгибу ее шеи. Он решился провести кончиком пальца по изгибу ее уха.

Лаура отбросила его руки, сжав губы в тонкую линию.

– А в вашем столетии занимались магией? Коннор покачал головой.

– Люди боятся того, чего они не понимают. Они боятся тех, кто не похож на них. Иногда этот страх ведет к насилию, как произошло в Сейлеме

– Тогда ты можешь понять, почему я так тревожусь за тетю.

– Я понимаю необходимость предосторожности, – Коннор погладил ее плечо кончиками пальцев, желая гораздо большего. Сон предыдущей ночи преследовал его. Воспоминания о том, как он обнимал ее, нежную и теплую, пробуждали в нем ответ. Его мышцы напряглись. – Я не понимаю, зачем ей отказываться от своего нового дара.

– Она просто-напросто не может быть ведьмой! Должно же быть какое-то другое объяснение, – Лаура повела плечом, отстраняясь от его прикосновений. – Все ведьмы злые. Они поклоняются дьяволу. А в ней нет ничего злого.

– Христианский дьявол не имеет никакого отношения к дару Софи. Эта сила рождается всем тем, что мы видим вокруг себя, и тем, чего не можем видеть. Это сила природы, «сила самого сердца Матери-Земли». Она так же стара, как само время.

Лаура недоуменно посмотрела на Коннора.

– Откуда ты столько знаешь об этом даре?

Мгновение он размышлял, не открыть ли ей правду. Но глядя в ее глаза, понял, что Лаура не готова принять его тем, кто он есть на самом деле. Ему нужно время, чтобы покорить ее, чтобы доказать ей, что он – не дьявол.

– В моем веке эти верования были весьма распространенными.

Лаура глубоко вздохнула.

– Наверно, в твое время еще существовали друиды.

– Да. Некоторые из живших тогда исполняли ритуалы друидов.

…А еще были те, кто занимался черным искусством, но Коннор был не из их числа. «Доверься мне, – произнес он мысленно. – Тебе нечего бояться меня».

– Я тебя не боюсь, – возразила Лаура, не заметив, что его слова прозвучали у нее в мозгу. – Я просто не верю, что твое место – в нашем веке.

Коннор улыбнулся, надеясь вызвать у нее ответную улыбку. «Улыбнись мне, Лаура», – тихо произнес он. Но ее губы остались сжатыми в тонкую линию.

– Мое место – рядом с тобой. Лаура вздохнула.

– Разве у тебя не осталось семьи в Эрин?

– Да, у меня есть семья, – ответил он. Он просто не мог находиться так близко

и не прикоснуться к ней! Коннор провел большим пальцем по ее руке, медленно и осторожно, надеясь приручить своего пугливого лебедя. – Я оставил там родителей, двух сестер, трех братьев и тетку в придачу.

Лаура смотрела на его руку, наблюдая, как его большой палец медленно скользит по ее коже, и к ее щекам вернулась краска.

– Они не будут скучать по тебе?

– Будут, – грудь Коннора сжалась, когда он подумал о родных ему людях, лица которых превратились для него в воспоминания. – Но я знал, что должен был найти тебя, какой бы дальний путь мне ни пришлось совершить.

Лаура раскрыла рот, но не произнесла ни звука. Опустив глаза, она долго смотрела на свою руку, покоящуюся в его руке. Когда, наконец, она заговорила, ее голос был едва слышным:

– Мы сделали чудовищную ошибку, призвав тебя, оторвав тебя от родины. Мне очень жаль, но тебе нет места в моей жизни.

Коннор взял ее за подбородок и заставил посмотреть на себя. Он знал, что каждое слово Лауры искренне, хотя и ощущал внутри нее смятение. Он видел, как сомнение просвечивает сквозь ее логические мысли, как чистый ручей, бегущий под ледяной коркой.

В ее сомнении скрывалась его надежда.

– Загляни в свое сердце, моя Эдайна. Там ты найдешь ответ.

– Ты должен возвратиться в свое время, – Лаура прижала руку к его груди, когда он наклонился к ней, и ее ладонь оказалась над его сердцем. – Другого выхода нет.

– Я здесь ради тебя, – он провел пальцами вдоль ее скулы, до нежных волосков у нее за ухом, улыбнулся, когда ее губы раскрылись в изумленном вздохе. – И здесь я останусь.

Лаура закрыла глаза, как будто не должна была его видеть.

– Ты не можешь здесь остаться!

– Я не могу тебя покинуть.

– Ты должен уйти, – она смотрела на него, прогоняя его своими словами, одновременно призывала к себе взглядом. – Так будет лучше.

– Разве я в силах покинуть тебя? – он прижался губами к ее виску, чувствуя, как бьется ее пульс, вдыхая запах ее волос. – Мое сердце не допустит этого.

– Ox! – Лаура уперлась пальцами в его грудь. – Но твоя семья…

– Моя семья поймет, – его губы оставляли на ее щеке нежные поцелуи. – Твоя кожа мягче, чем пух, теплее, чем лето.

– О Господи! – прошептала она. Он хотел окутать себя нежным теплом ее кожи, чувствовать ее руки, обхватывающие его шею, ее ноги, сплетающиеся с его ногами. Он положил руку на ее плечо.

– Ты не должен этого делать, – протестовала Лаура, но он все же чувствовал, как поддается ее тело, сладко изгибаясь и прижимаясь к нему.

– Я даже не думал, что ты такая чудесная, – он ласкал чувствительную кожу у нее под ухом, вдыхая ее благоухание, пробуя ее вкус кончиком языка. С губ Лауры сорвался тихий звук – то был стон удовольствия, от которого глубоко в его существе разгорелось желание.

Коннор отстранил голову, чтобы заглянуть в ее прекрасное лицо, чтобы увидеть ответное желание в зеленых глубинах ее глаз, желание, которое пульсировало в ней и давало ему надежду расплавить лед, окружающий ее сердце. Лаура была в забытьи, как ребенок, погрузившийся в сладкий сон. Ее губы раскрылись, и из них к его губам летело ее дыхание, как сладкий, влажный туман.

– Знаешь ли ты, сколько времени я мечтал поцеловать тебя?

– Поцеловать меня?! – Она заморгала, неожиданно проснувшись. – О Боже!

Коннор вздохнул, поняв, что зашел слишком далеко.

Лаура отстранилась от него на длину руки, хватая ртом воздух, как утопающий поднимает голову над поверхностью воды. Сев прямо, она разгладила юбку и взглянула на свою опекуншу, как будто ждала, что ее сейчас поставят к позорному столбу. Софи читала книгу заклинаний, не замечая ничего на свете.

Лаура расправила плечи и посмотрела на Коннора.

– Возможно, в твое время такое варварское поведение было в порядке вещей, но в наши дни джентльмены относятся к дамам с уважением.

– Похоже, тебе долго придется учить меня обычаям вашего века. – Коннор улыбнулся, прослеживая взглядом изгиб ее туго сжатых губ. – Как мужчина дает знать о своих чувствах женщине, которую он хочет?

Все тело Лауры напряглось; ее рот раскрылся, затем закрылся и снова раскрылся, когда к ней вернулся голос.

– Джентльмен не должен испытать этого чувства к леди!

— Не должен испытывать желания?

– Разумеется.

– Что стало с мужчинами в вашем веке?! – Коннор смотрел на нее, запоминая каждую нежную черточку и линию ее лица, изящный изгиб ее шеи. Его взгляд скользил по скату ее плеч, по налитой груди, пытаясь представить белую кожу, скрытую за розовой тканью. – Разве они могут видеть твою красоту и не желать тебя?

– Ох! – Лаура прижала руку к горлу. – Мне ясно, что ты никогда не сможешь приспособиться к нашему веку.

– Я сделаю все, что угодно, чтобы ты стала моей.

– Кажется, ты не понимаешь. Я не хочу, чтобы ты оставался здесь.

– Ах, моя леди, – Ответил Коннор, поглаживая тыльной стороной пальцев по ее гладкой щеке. – Я с удовольствием докажу тебе, что ты заблуждаешься. А что касается желания – я с особенным удовольствием научу тебя, что на самом деле означает это чувство.

– Ты что… – Она вскочила на ноги, и с нее во все стороны посыпались перья. Она смахнула перья с лица и посмотрела на Коннора, прищурив глаза, как кошка, готовая к прыжку. Но все же она оборвала свою тираду, прежде чем гнев успел подчинить ее своей власти.

Она закрыла глаза, шевеля губами, как будто считала про себя. Когда ее густые, темные ресницы поднялись, Коннор увидел в ее глазах ледяное самообладание, которое она так заботливо лелеяла.

– Твое поведение слишком очевидно показывает невозможность твоего дальнейшего пребывания в этом времени.

– Я заключу с тобой сделку: ты научишь меня, как быть джентльменом, а я научу тебя, как кричать, когда злишься.

– Уверяю тебя, я не собираюсь учиться варварским манерам.

Коннор пожал плечами.

– Ты боишься, что мои уроки тебе понравятся?

– Разумеется, нет!

Он откинулся на спинку дивана, улыбаясь, как будто лучше Лауры знал что у нее на уме.

Лаура смотрела на его красивое лицо, противясь желанию дать ему пощечину. Она чувствовала, как самообладание вытекает из нее капля за каплей, подобно воде, которую несешь в ладонях. Никогда в жизни она не встречала более несносного человека! Кто-то постучал в дверь, и она сжала руки в кулаки.

– Кто еще там!?

– Вероятно, это Фиона с тоником, – отозвалась Софи, поднимая глаза от книги.

– Чудесно! – Лаура оглядела засыпанную перьями комнату. – Похоже, придется сказать ей, что мы дрались подушками.

Софи тоже огляделась, широко раскрыв глаза.

– Не думаю» что ее устроит такое объяснение.

В дверь снова постучали.

– Я тоже не думаю. – Лаура повернулась на каблуках и, отшвыривая перья с дороги, направилась к двери.

– Осторожнее! – прошептала Софи. Лаура глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и счистила перья с платья, прежде чем на несколько дюймов приоткрыла дверь. В коридоре стояла Фиона, глядя на нее своими проницательными глазами, которые, как была уверена Лаура, видели больше, чем ей хотелось бы.

– Мисс, вас хочет видеть мистер Филипп Гарднер. Он ждет в гостиной. Только Филиппа ей не хватало!

– Спасибо, Фиона, – ответила Лаура, встав так, чтобы у Фионы не было никакой возможности заглянуть в комнату.

Фиона нахмурилась.

– Это я принесла для джентльмена. Лаура просунула руку в щель, забрав из руки Фионы зеленую бутылку.

– Спасибо, я присмотрю, чтобы он это выпил, – сейчас ей не хотелось ничего другого, как вылить все содержимое бутылки в горло Коннору.

– Если вы меня впустите, я заберу посуду.

– Мы еще не закончили завтрак, – ответила Лаура, напирая на дверь, которую Фиона пыталась приоткрыть пошире.

– Не закончили? – Фиона смотрела на нее, с лицом, нахмуренным от подозрения. – Ну хорошо, тогда я зайду попозже.

«Что Фиона обо всем этом думает?» – задавала Лаура себе вопрос, глядя, как Фиона удаляется по коридору. Закрыв дверь, Лаура облегченно вздохнула.

– Кто такой этот Филипп? – спросил Коннор, глядя на нее взглядом льва, охраняющего свою территорию.

Этот взгляд собственника взбудоражил в ней всю кровь.

– Тебя это не касается, – она направилась к Коннору и сунула ему в руку бутылку с горьким варевом. – Бери и выпей одним глотком.

– Спасибо, – ответил он, принимая бутылку. – Но я прекрасно себя чувствую.

Лаура наморщила нос, затем обратилась к тете.

– Я пойду к Филиппу.

– Хорошо, дорогая. А я останусь, составлю Коннору компанию.

– Я постараюсь побыстрее выпроводить Филиппа, – сказала Лаура, бросив яростный взгляд на улыбающееся лицо Коннора. – А вы постарайтесь избавиться от викинга.

Лаура помедлила в коридоре, перед дверью гостиной на втором этаже, проверяя, не осталось ли на юбке перьев. «Спокойнее», – твердила она себе. Филипп никак не может знать, что она прячет в доме викинга. Никак не может знать? Она сделала глубокий вдох, пытаясь унять ощущение надвигающейся катастрофы.

Филипп, стоявший у окна, обернулся, когда она вошла в комнату. Он был высоким и стройным, его короткие темные волосы были аккуратно зачесаны назад с широкого лба, темно-серый пиджак и брюки в полоску безупречно сидели на нем, он выглядел таким красивым, воспитанным, здравомыслящим, что Лауре захотелось обнять его. Но Филипп, конечно, посчитает такое поведение скандальным, поэтому она только протянула руку в знак приветствия.

– Доброе утро.

– Доброе утро, Лаура, – ответил Филипп, едва прикоснувшись к ее руке. – Как я рад вас видеть!

Лаура смотрела в его темные глаза, когда он прикасался сухими губами к ее пальцам, надеясь увидеть в них хотя бы самую маленькую искорку живого чувства. Ей нужно было почувствовать что-нибудь – все равно что, – лишь бы погасить огонь, зажженный прикосновением Коннора. Но она не ощутила ничего, хотя бы крошечной толики тепла.

– Что-то не в порядке? – спросил Филипп, отпуская ее руку. – Вы хмуритесь.

– Правда? – она выдавила улыбку. – С чего бы? – Вероятно, это не имело никакого отношения к несносному варвару.

– Что это у вас в волосах? – Он снял белое перо с ее кудрей, короной поднимающихся над головой, и поднес его к глазам.

Лаура проглотил комок.

– Похоже на перо.

– Перо. – Филипп нахмурился, глядя на нее так, как будто она была очередным камнем в его коллекции минералов. – Хотя я не понимаю, что оно делает у вас в волосах.

– Наверно, это из подушки. – Лаура

смотрела на жемчужную булавку в аккуратных белых складках его галстука, – проклиная Коннора за то, что ей приходится лгать. – У меня слегка болела голова, поэтому я немного вздремнула после завтрака.

– Надеюсь, сейчас вам лучше. Я думал, что мы могли бы сегодня днем прогуляться в Музей естественной истории. Доктор Холшелл выставляет часть своей коллекции минералов. Насколько я помню, у него есть замечательные образцы малахита.

– О, это чрезвычайно интересно! Но боюсь, сегодня не смогу составить вам компанию. Понимаете… – Она замолчала, увидев, что Филипп смочит мимо нее, и оглянулась через плечо. О Боже милосердный! Она обречена!

В лучах света, струившихся через окна, к ней шагал Коннор. При его виде дыхание замерло в груди Лауры. Он снова надел свои черные штаны, в которые была заправлена белая рубашка ее отца; рукава были закатаны до локтей, открывая сильные, загорелые руки; верхние пуговицы расстегнуты, обнажая золотистую кожу и черные волосы. Этот человек выглядел настоящим пиратом.

Она посмотрела на тетю, которая шла рука об руку с Коннором, как будто гулять в компании викинга из девятого века – самая естественная вещь в мире.

Филипп взял Лауру под руку. Взглянув на него, она обнаружила, что он смотрит на нее, нахмурившись. Затем молодой человек обратил свой мрачный взгляд на Коннора, как будто почуял приближающегося хищника.

– Филипп, как мило, что вы зашли, – сказала Софи, когда они приблизились. – Я хочу познакомить вас со своим кузеном Коннором Пакстоном.

На губах Коннора появилась улыбка, когда он протянул руку для приветствия. Но в его глазах блестел свирепый взгляд льва – безмолвное предупреждение сопернику.

– Добрый день, мистер Гарднер, – поздоровался он, бросив взгляд на руку Филиппа, прикасающуюся к локтю Лауры.

Филипп еще крепче сжал ее руку, затем отпустил.

– Добрый день, мистер Пакстон.

Лаура смотрела, как они обменялись торопливым рукопожатием, и застыли, разглядывая друг друга. Филипп хмурился, Коннор улыбался, если можно было назвать холодный изгиб его полных губ улыбкой.

Филипп почти не уступал в росте Коннору, но в ширине плеч не мог с ним тягаться. Они оба были красивы, но каждый в своем роде. Филипп – бледный и ухоженный, с тонкими чертами лица, человек, предпочитающий тесноту библиотек широким просторам за пределами четырех стен. Коннора же переполняла энергия, его волосы были черными до синевы, кожа потемнела от поцелуев солнца, лицо – сплошные резкие линии и углы. Такого человека не ограничишь четырьмя стенами.

Если Филиппу было что-нибудь нужно, он просил.

Коннор брал без всякого разрешения.

– Лаура не говорила, что у нее гости, – заметил Филипп.

– Я приехал сегодня ночью.

– Понятно. И откуда вы приехали? Лаура почувствовала, как ее кровь превращается в лед, когда Коннор раскрыл рот для ответа. Если он проговорится, они погибли.

– Я прибыл из…

– Корнуэлла, – подсказала Софи, похлопав Коннора по руке. – Он удивил всех нас, явившись нынче ночью.

«Это верно», – подумала Лаура.

– Из Корнуэлла? – Филипп поднял темные брови, разглядывая своего соперника. – У вас довольно странный акцент. Я бы не догадался, что вы из Корнуэлла.

– Я еще с детского возраста много путешествовал, – Коннор бросил на Лауру взгляд, в котором поблескивали озорные искорки. – Мой отец был моряком.

«А кроме того, пиратом и грабителем», – про себя добавила Лаура.

– Понятно… – произнес Филипп, поглаживая свои тонкие усики. – И эти путешествия внушили вам страх к парикмахерам, мистер Пакстон?

– Парикмахерам? – Коннор нахмурился и взглянул на Лауру. – Кто такие эти парикмахеры? Кого он имеет в виду?

Лаура засмеялась, надеясь, что Филипп не расслышит в ее голосе истерических ноток.

– Ох, Коннор, вы такой шутник! Филипп посмотрел на нее и нахмурился. Веселья в нем не было ни капли.

– Понимаете, Коннор был в археологической экспедиции. Боюсь, он иногда забывает о настоящем, когда погружается в прошлое, – стала объяснять Софи, и все взгляды обратились к ней. – Он большой специалист по викингам девятого века. Особенно ирландским.

Лауре оставалось только ошеломленно глядеть на тетю.

– Специалист по викингам? – Филипп насупился, бросив на Коннора надменный взгляд. – И эта любовь к девятому веку заставляет вас ходить в таком странном костюме?

Глаза Коннора прищурились.

– Багаж Коннора задержался, – сказала Софи.

– Ясно. – Филипп смахнул невидимую пылинку с рукава костюма. – Должен сказать, я не понимаю, как можно интересоваться сворой кровожадных варваров.

Лаура поморщилась, про себя желая Филиппу поосторожнее обращаться с кровожадными варварами.

– Викинги – отличные мореходы, – Коннор улыбнулся, но Лаура видела ледяной блеск в его глазах, от которого у нее застыла кровь. Она почти не сомневалась, что он может уложить Филиппа одним ударом. – Едва ли их можно назвать кровожадными варварами.

Филипп поднял брови.

– Вы говорите так, как будто они существуют до сих пор.

– Их дух – жив.

– Но только не в душе цивилизованных людей, – возразил Филипп. В его голосе послышались раздражающие нотки высокомерия.

– Не исключено, что человек многое потерял, пока становился цивилизованным.

– Сильно сомневаюсь, что появление викинга приветствовали бы в бостонском обществе, мистер Пакстон. Мы уже давно оставили обычай решать свои проблемы мечом и боевым топором.

«Спокойно, Филипп», – подумала Лаура. У Коннора есть меч.

– Насколько я припоминаю, люди этого столетия всего несколько лет назад пытались решать свои проблемы мечами и пушками, – Коннор сделал паузу, когда его взгляд встретился с сумрачным взглядом Филиппа. – Кажется, это называлось Гражданской войной.

Филипп громко фыркнул.

– Вы не можете сравнивать благородную борьбу за избавление нашей нации от позора рабства с той резней, которой прославились викинги.

– Я всего лишь хотел заметить, что под лакированной поверхностью цивилизации, – Коннор взглянул на Лауру, – человек за тысячу лет мало изменился.

Лаура была не в силах отвести взгляда от синих глаз Коннора. Ее кожа пылала, как будто она стояла голая под летним солнцем. Что скрывается внутри этого человека? Ее охватило искушение исследовать его слой за слоем, проникать в его душу, чтобы узнать, действительно ли там найдется для нее место. Боже милосердный, она определенно сходит, с ума!

– Возможно, вы действительно недалеко ушли от ваших возлюбленных варваров-викингов, мистер Пакстон, но уверяю вас, про меня этого сказать нельзя.

Коннор взглянул на Филиппа, и его губы искривила дьявольская усмешка.