Текст книги "Охота на мудрецов"

Охота на мудрецов
Дэлия Мор

© Дэлия Мор, 2018

ISBN 978-5-4490-1967-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Ночь после бала

Поцелуй генерала терпкий на вкус, с легкой ноткой Шуи на кончике языка. Наилий пьян. Не до беспамятства, а так, чуть-чуть. Ягода Шуи очень токсична и скоро у меня начнет кружиться голова именно от неё, а не от страсти. По-настоящему пьянящий поцелуй. Генерал заводится, обнимая и прижимая крепче. Я чувствую жар даже через его парадную форму и ткань моего платья. Забываю о прохладном ночном воздухе, ледяных каменных перилах и колких взглядах других парочек на балконе. Мне не нужен наркотик, чтобы потерять рассудок. Я уже не понимаю, что делаю, порывисто обнимая Наилия за шею, вздрагивая в его руках. Уплываю в ночное небо, не ощущая опоры под ногами.

– Беда, – шепчет генерал, оторвавшись от меня, – китель короткий, ничего не прикрывает.

Я тяжело вздыхаю, пытаясь вернуться в реальность.

– Что делать?

– Обратно в бальный зал мне в таком состоянии нельзя, – тихо смеется Наилий, – надо успокоиться. Отвлеки чем-нибудь. Давай поговорим о работе.

Меньше всего мне хочется сейчас вспоминать бесконечную вереницу лиц, голосов, протянутых рук и натянутых улыбок. Анализировать, что значат считанные эмоции и распутывать противоречивые клубки цветных ниток привязок. Не хочу. Но генерал дышит спокойно и ровно, отпустив меня и шагнув в сторону.

– Обо всех рассказывать? – спрашиваю я, стараясь чтобы в голосе не было недовольства, но пережитое только что вносит свои краски. С придыханием говорю, как по уши влюбленная дурочка. Хотя так и есть на самом деле.

– Нет, – качает головой полководец, – только самое яркое, что заметила. Что показалось необычным.

Тихий, собранный и сосредоточенный. Что я успела себе нафантазировать? Что красивое платье и прическа сделают меня привлекательней, чем была? Сделают достойной его? Это просто Шуи. Один поцелуй и только лишь.

Проклятая наркотическая ягода Шуи, содержащая единственное вещество на планете, способное опьянить цзы’дарийцев. И вальс, и яркие огни бальной залы. Блеск верхушки командования пятой армии. Все полковники, майоры и капитаны со своими спутницами. Прекрасными, утонченными, элегантными. И я, которая еще неделю назад путалась с какой ноги делать шаг вальса. Под руку с Его Превосходством Наилием Орхитусом Ларом. Дикость? Нет. Заранее спланированная операция.

– Есть выбросы эмоций, не подтвержденные внешними признаками, – я стараюсь говорить спокойно и по-деловому, но получается плохо, голос вибрирует, – подавленное раздражение, агрессия.

– У кого? – спрашивает Наилий, отвернувшись от меня и рассматривая майора с дамой в красном платье, которая о чем-то рассказывает и смеется на весь балкон.

– Клавдий Тит, Гней Ром, – начинаю перечислять имена. Генерал хмурится и кивает на каждое.

– Есть у них причины раздражаться. Дальше.

– А есть яркие внешние признаки, не подтвержденные эмоциями, – говорю, переждав очередной взрыв смеха от спутницы майора. Наилий морщится и разворачивается ко мне. Подходит вплотную, положив руки на перила ограждения. Я снова в объятиях. Почти.

– Это как? – тихо спрашивает полководец, склонившись ко мне так близко, что я ощущаю его дыхание на щеке.

– Это когда внутри холоден и спокоен…

О, как я сейчас мечтаю об этом. От генерала исходит божественный аромат свежести с тонкой ноткой эдельвейса.

– …а вслух громко возмущаешься, оживленно жестикулируешь.

Наилий обнимает меня, скользя ладонями по спине, касается губами шеи. Мысли путаются, рассыпаются, и я не могу закончить фразу.

– Мамер угробил десантный катер, – шепчет генерал, – знает, что виноват и не стыдно. Но дергается на каждое замечание по этому поводу.

Я болезненно вдыхаю холодный ночной воздух и предпринимаю последнюю, отчаянную попытку отстраниться. Хочу оттолкнуть Наилия, но вместо этого кладу руки на плечи, на генеральские погоны и замираю.

– Дэлия, – выдыхает моё имя полководец, – я что сказал тебе делать?

– Отвлекать, – беззаботно улыбаюсь я.

– Плохо отвлекаешь. Не помогает.

И снова вкус Шуи. Поцелуй настойчивый, требовательный. До головокружения, до слабости. Наилий забывшись, обнимает за бедра и тут же отпускает.

– Давай сбежим, – хрипло выговаривает генерал.

Я согласно киваю, стараясь не смотреть по сторонам. Взгляды тянутся к нам липкими нитями паутины. Чужое любопытство наощупь бывает крайне неприятным. Но сейчас у меня нет сил закрываться. Я думаю только о том, как пойду через весь бальный зал с пылающим лицом, не в силах поднять глаза. Незамеченными не уйдем. Обязательно кто-нибудь остановит с очередным разговором ни о чем. И все будут понимающе улыбаться. А я сгорю со стыда. Статус любовницы генерала, как клеймо «одноразовая».

– Может быть позже? – осторожно спрашиваю я. – Когда закончится бал.

– Нет, – твердо говорит Наилий, – без меня на балу станет только свободнее и веселее. Уйдем незаметно.

– Как? – удивленно спрашиваю я, почти уверенная, что вопрос глупый. – Весь транспорт внизу, а с балкона на выход только через бальный зал.

– У меня в запасе всегда есть обходной маневр, – улыбается генерал, а в голубых глазах поблескивает озорство. Сейчас он чем-то напоминает мне мальчишку. Вечно юный, застывший в своем семнадцатом цикле, обманчиво хрупкий. Но я знаю, каким умным и опасным противником может быть мальчишка, проживший шестьдесят циклов.

Наилий достает из кармана форменных брюк брелок и нажимает на кнопку. В темноте парковки внизу загораются габариты. Я успеваю улыбнуться и подумать о том, что спрыгнув с такой высоты, переломаю ноги, как фары вдруг взлетают вверх. Плавно так взлетают, под вздохи восхищенных зрителей. То, что я приняла за автомобиль, оказалось воздушным катером. Никогда не видела ничего подобного. Привыкла, что все транспортные катера размером с дом и существуют только в небе и на космодроме. Поверить невозможно, что передовую, секретную и сложнейшую технологию поместили в столь маленький корпус. Повинуясь щелчкам кнопок на брелоке, чудо инженерной мысли подлетает к перилам балкона. С автомобилем катер роднят только круговые окна и плавные очертания корпуса. Серебристого, с темно-синими декоративными вставками. И ни колес, ни крыльев, ни реактивных двигателей на корме. Только ровное голубое свечение под днищем.

– Он одноместный, но нам с тобой тесно не будет, – говорит Наилий и легко перепрыгивает через перила на корпус катера. А я вспоминаю про свои бальные туфли на чрезвычайно высоком каблуке.

– Обувь хорошо бы снять, иначе поскользнёшься. А здесь высоко.

Предупреждению генерала лучше внять. Я быстро сбрасываю туфли, поднимаю их с пола и вижу протянутую Наилием руку. Хватаюсь за неё и совсем не грациозно перелезаю через перила балкона на корпус катера. Он плавно качается под моим весом, отчего охота запаниковать. Покатые бока, правда, скользкие, так опора под ногами еще и брыкается. Я делаю шаг, еще один и нахожу в себе силы поднять взгляд от корпуса.

Наверное, Шуи уже действует, потому что я замираю, любуясь генералом. Не по-военному длинная светлая челка аккуратно уложена, темные брови как всегда нахмурены, а россыпь веснушек добавляет озорства в строгий облик. Юное, гладкое лицо мальчишки с выразительными скулами и острым подбородком. Единственный тонкий шрам тянется под бровью. Цзы’дарийцы не стареют. Таким он будет даже через сто циклов. И ляжет на погребальный костер в своем белом парадном кителе.

Я смущаюсь собственных мыслей, опуская глаза. Наилий делает два шага до кабины и снова нажимает на брелок. Прозрачная крыша катера откидывается вверх. Внутри единственное кресло в обрамлении моргающих лампочек и цифровых табло. Места совсем мало, как мне кажется, но я молчу. Генерал устраивается в кресле и говорит:

– Ложись.

Вот, значит, как. Я чувствую, что краснею и внутренне сжимаюсь от желания сбежать. Спину пронзают взгляды зрителей с балкона, а ноги вот-вот предательски задрожат. Он смеется надо мной? Предлагает лечь на него на глазах у майоров, капитанов и полковников пятой армии?

– Дэлия, чем дольше ты стоишь на катере, тем больше внимания привлекаешь. Ложись.

В голосе уже властные нотки, а в нос ударяет фантомный запах апельсина. Но я и без него догадалась, что включилась харизма генерала. То самое, иррациональное и неподдающееся осмыслению качество всех правителей, которое заставляет смотреть на них с подобострастием. И выполнять любые прихоти и желания. Я не умею от него закрываться и ныряю с головой в терпкий запах цитруса.

Внутри кабины прохладно, работает климат-система. Мои голые руки и спина в глубоком вырезе платья немедленно отзываются дрожью. Я пытаюсь спрятать пылающее лицо на плече полководца.

– Вам не тяжело, Ваше Превосходство?

– Ты почти ничего не весишь, – отвечает Наилий, – а теперь ляг еще ниже, а то получишь крышкой люка по затылку.

Не знаю как, но у меня получается. Хотя все время кажется, что я на что-нибудь нажму локтем или неосторожно задену бедром. Не представляю, как генерал будет управлять катером. Руля или штурвала нет, в ногах, наверное, педали, а под ладонями полководца две светящиеся синим полусферы. И запястья в крепких широких кольцах. Крыша опускается с тихим шипением, погружая нас во тьму. Я слышу, как внутри машины нарастает вибрация, а где-то над моей шеей ярко загорается дисплей.

– Мне, конечно, удобно и хорошо, – говорит генерал, – но если хочешь увидеть что-то кроме петлицы на кителе, то перевернись на спину.

– А что я могу увидеть?

И куда он меня везет так ведь и не сказал.

– Ночную Равэнну.

Пока я переворачиваюсь, вибрация рождает мерный гул. Наилий погружает пальцы в полусферы и меня вжимает в него от резкого рывка катера вверх. Я успеваю заметить на дисплее пролетающие мимо кроны деревьев, исчезающие шпили здания генерального штаба, а потом все заполняет бескрайнее ночное небо. Где-то там высоко тысячи миров и десятки разумных рас. Настолько далеко сейчас, что перестают значить для меня хоть что-нибудь. Вселенная схлопывается до черного листа бумаги в брызгах белой краски. А я вдыхаю аромат эдельвейса и спиной чувствую тепло генерала.

Катер опускает нос вниз, и я вижу с немыслимой высоты прекрасный ночной город. Равэнна расчерчена паутиной дорог. По ним течет янтарный свет уличных фонарей. Стеклянные высотки светятся изнутри холодным белым, игривым зеленым и теплым золотым. Город как остров плывет в черном океане.

– Держись, – шепчет генерал, и мы падаем вертикально вниз. Я успеваю раскинуть руки, хватаясь, за что придется, и воздух вышибает из легких. Ужас и восторг одновременно. Дома летят на нас, целясь острыми пиками шпилей в сердце. Фонари, окна, фары автомобилей ослепляют и кружатся перед глазами. Земля все ближе и я не выдерживаю. Чтобы не завизжать, как девчонка, закрываю глаза. Разобьемся вдребезги. Управление откажет, я почти уверена, а в ушах спокойный голос.

– Смотри, смотри.

Я распахиваю глаза и ныряю между домов. Все-таки кричу, когда катер выходит из пике, едва не чиркнув днищем о крыши машин на дороге. Наилий нагло и безрассудно ложится в вираж. Кладет катер на бок и скользит вдоль зеркального фасада военного завода. Наше отражение вздрагивает и ломается, рассыпаясь на стыках и неровностях зеркал. Мне кажется, я вижу своё испуганное лицо. А генерал тихо смеется.

– Больше никаких трюков, не бойся.

Я с трудом верю, но он держит слово. Выравнивает машину и летит над дорогой. После дождя по мокрым улицам словно янтарь льется. Машины вязнут в нем, наматывают лужи на колеса, ворчат в пробках. А полководец, не замечая светофоров и наплевав на знаки, уносит нас из города. Все яркие краски Равэнны остаются за спиной. Вернее за головой, так как я все еще лежу и дышу ровно, уговаривая сердце не трепыхаться. Через пять минут становится видна конечная цель путешествия. Генерал везет меня домой.

Сейчас расступятся черные деревья, и на пустыре зажжется сигнальными огнями забор центра. Пять серых трехэтажных корпусов за колючей проволокой. Над ухом у меня пищит зуммер вызова и ласковый женский голос сообщает.

– Вход в зону ограниченного доступа, назовите себя.

– Наилий Орхитус Лар, – четко и громко отвечает генерал.

– Добро пожаловать на объект ди два лямбда пять, Ваше Превосходство.

Я знаю, что это робот и речь синтезирована. Но мне все равно слышится в голосе нежность и захлестывает обида на несуществующую женщину. Неужели ревную? Сейчас генерал высадит меня из катера и улетит к себе в особняк. Прогулка окончена, мы на секретном военном объекте. Я тихо вздыхаю и прикусываю губу.

– Никогда не возвращалась домой через окно?

Дергаюсь от неожиданности и поворачиваю голову, рассматривая жесткую линию подбородка Наилия.

– Окно снаружи не открыть.

– Это ты так думаешь, – говорит генерал и останавливает катер. Мы висим на высоте третьего этажа напротив левого крыла больничного корпуса. Крыша поднимается, и я первой встаю из кресла. Забираю туфли и делаю три шага к окну. Обычное, пластиковое окно без сигнализации и средств защиты. Это радует, но как его отрыть, если ручка внутри?

Если не получится, то придется спуститься на землю. Возвращаться через пост охраны на входе и пост санитара на этаже. Объяснять, где была и что делала, почему нарушила режим. Вечером генерал фактически выкрал меня, и я не успела никого предупредить. Сутки взаперти мне обеспечены, а то и перевод на первый этаж к буйным и склонным к самоубийству. Я вздыхаю и прислоняюсь лбом к стеклу. Шагов генерала не слышно, только катер чуть качается.

– Разреши мне…

Я отхожу в сторону и в шоке смотрю на обыкновенную фомку в руках полководца. Он отстраняет пальцем черную резинку уплотнения от рамы, ставит туда металлический клюв и давит на рычаг. Створка с легким щелчком открывается.

– Всего-то надо отогнуть ответную планку, – хладнокровно заявляет Наилий. Будто каждый день взламывает окна.

Я стараюсь не открыть рот от удивления. В голубых глазах генерала задор, а на губах довольная улыбка. Мне бы промолчать, но его радость так заразительна.

– Ваших талантов не счесть, Ваше Превосходство.

– Чем только не приходилось заниматься, – отвечает Наилий и становится серьезным. Он не выдает признаков волнения. Разве что напряжен более обычного. А я не знаю, куда себя деть. Окно открыто и пора прощаться. Окончен бал, огни погасли. Сейчас я сниму бирюзовое бальное платье, надену больничную одежду и лягу вспоминать наш вальс, ночную Равэнну и поцелуй с ноткой Шуи на кончике языка.

Генерал молчит, пауза затягивается. Я успеваю подумать о том, что все правильно. Не нужна ему интрижка с такой, как я, а мне стоит забыть свою глупую влюбленность. Какая девочка не мечтает о генерале? Один из двенадцати лучших воинов на планете. Первый после всех несуществующих богов. Звездное небо бликами на золотых погонах, россыпь веснушек на щеках. Я беру его за руку и тяну за собой в окно. Нет смысла называться сумасшедшей, если не совершать безумных поступков.

Фомку Наилий бросает на кресло катера, перебирается вслед за мной в палату и щелкает брелоком, закрывая катер и паркуя его на земле. В палате темно и тихо, я увожу генерала от окна ближе к кровати. Уверенная и смелая. Решилась ведь. После ярких огней глаза никак не привыкнут к мраку, и я не вижу, а только чувствую, как Наилий гладит меня по плечам, спускается по голой спине в вырезе платья вниз. Я прижимаюсь к нему, обнимая за талию, и прячу лицо на плече. Металлические вставки погон чуть не царапают щеку. Уютное ощущение тепла и удовольствие от ласки вытесняются страхом. Чем настойчивее становится генерал, тем отчетливее я понимаю, что он сейчас меня разденет, и будет трахать. Низ живота сводит спазмом. От него разливается горячая волна, а сердце заходится от ужаса.

Наилий выпускает меня из объятий и берет пальцами за подбородок. Касается поцелуем сначала легко и осторожно, а потом проникает языком, заставляя выгибаться к нему навстречу. Я порывисто обнимаю его за шею, встаю на носочки, чтобы дотянуться. Дрожь по телу, как мелкий озноб. Будоражит и щекочет нервы. Вдруг генерал берет мою руку и кладет себе на брюки. Я чувствую, что он горячий, твердый и паника накрывает меня. Остатки самообладания летят в бездну. Я всхлипываю и выдергиваю ладонь из его пальцев. Он замирает. Я слышу только тяжелое дыхание. Своё, не его. Не могу успокоиться, стыд заливает алым щеки. Наилий снова берет меня за руку, и я опять её отдергиваю.

– Дэлия, – тихо говорит полководец, – я не мудрец, но твой страх вижу отчетливо. Скажи «нет» и я уйду.

Благородно, но мне этого не хочется. Я не смогла справиться с собой. Струсила. Он поймет, но не простит. И больше ничего не будет. А это пугало сильнее всего остального.

– Не уходи, пожалуйста, – прошу я и прислоняюсь лбом к его плечу. Наилий вздыхает и обнимает меня. Долго молчит, а потом спрашивает.

– Никогда не видела обнаженного мужчину?

Признание дается мне с трудом, но я отвечаю.

– Да.

Его голос звучит необычно. Будто внутри меня и очень мягко.

– Ты понимаешь, что между нами будет? Хочешь этого?

Я заглядываю в себя и читаю эмоции. Их много, они яркие. Неуверенность, страх и паника как жгучие специи. Тяжело справиться, правда. Но я ищу среди них другое. То, что заставляет трепетать и вздрагивать под взглядом генерала, желать, чтобы держал в руках вечность. И целовал как сейчас. Страх уходит, а я привычно вдыхаю аромат эдельвейса. Поворачиваю голову и отвечаю.

– Да.

Наилий улыбается и гладит меня по спине. Запускает пальцы в мои завитые кудрями волосы и целует в висок.

– Тогда тебе нужна Шуи, поверь мне. Найдешь стакан горячей воды?

Я давлюсь смущенной улыбкой. Обещаю вернуться через минуту и иду в ванную, шаря рукой по стене в поисках выключателя. Горячая вода только здесь и нужен стакан из шкафчика. Шуи заваривают кипятком, разбавляют сахаром и пьют по глотку. Я весь бал уклонялась от пьянящего напитка. Видимо, зря. Палату теперь освещает торшер, а генерал ждет меня, сидя в кресле у низкого столика напротив кровати. Белый китель он повесил на спинку кресла и расстегнул рубашку до пояса. Я ставлю стакан на стол и смотрю на то, как черная ягода падает в воду и распускается бордовым цветком. Наилий крутит стакан, перемешивая напиток, и протягивает мне.

– Один, не больше.

Мне и одного глотка слишком много. Тяжелая ночь, полная болезненных сновидений, обеспечена. Все мои демоны слетятся, и будут терзать до утра. Расплата за удовольствие, какая бывает только у мудрецов. Но Наилий просил верить ему. Я решительно выдыхаю и делаю глоток.

Без сахара Шуи кислая до оскомины и сразу же, без предупреждения, меня накрывает первой волной эйфории. Жаркая как пламя она прокатывается по обоим кругам кровообращения и особенно сильно чувствуется на слизистых. От Шуи будет и вторая волна. Сильнее первой и на пятнадцать минут позже.

Я выпадаю из реальности на несколько секунд и возвращаюсь под треск расстегиваемой молнии на платье. Генерал вынимает меня из него, как из футляра. Бросает платье на кресло и следом свою рубашку.

Палата уже плывет перед глазами, а по полу стелется туман. Но прежде, чем Наилий выключает свет, я успеваю разглядеть на его груди белые полосы шрамов. Тонкие линии ножевых ранений, круглые кляксы огнестрельных, причудливые звездочки плазменных. Я вожу по ним пальцем, думая о том, сколько ему пришлось пережить боли. И удивляюсь, почему не сидит в штабе под охраной.

– Почему?

– Я солдат, Дэлия. Такой же, как каждый в моем легионе, – отвечает он и берет меня на руки, чтобы уложить на кровать. Я чувствую спиной холод простыней, закрываю глаза уже от стеснения, а не от ужаса, пока Наилий снимает с меня белье. В тишине только шорох ткани форменных брюк и мой болезненный выдох, когда генерал коленями разводит мои ноги и накрывает телом.

– Придет вторая волна, скажи мне «жарко», – шепчет он и целует в шею.

Надеюсь, что вспомню об этом. Это едва ли возможно. Наилий спускается с шеи на грудь, обхватывая губами сосок. Играет, дразнит языком. Я снова чувствую томление внизу живота. Сладкое, тяжелое. Оно усиливается, когда генерал ведет ладонью по бедру с внутренней стороны. Ласкает, пока я снова не вздрагиваю от озноба. Глажу его по спине, запуская руку в волосы, и бесцеремонно тяну вверх к себе. Чтобы впиться поцелуем. Жадным, бесстыдным. Наилий тихо стонет сквозь поцелуй и касается меня между ног. Пальцы скользят мягко, нежно, а я выгибаюсь дугой. Невероятное ощущение. Яркое, дарящее легкость во всем теле.

Мне не хватает воздуха, сдержать свои стоны невозможно. Генерал убирает руку и упирается в меня. Возбужденный, твердый как камень. Я не знаю, как смогу принять его в себя. Не успеваю подумать об этом. В животе рождается вторая волна. Течет жидким пламенем по венам. Я говорю со стоном «жарко» и чувствую толчок, а за ним резкую боль. Дергаюсь всем телом, закусываю губу, чтобы не заорать, а Наилий вжимает меня в кровать.

– Тише, тише, – слышу я.

Вторым толчком генерал входит на всю длину. Я вскрикиваю, сжимаясь пружинкой, и упираюсь руками в его живот, пытаясь оттолкнуть. Эйфория от Шуи накрывает с головой. Боль превращается в наслаждение. Наилий двигается сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, входя в ритм. Мои стоны становятся долгими, протяжными. Я вздрагиваю на каждый такт, отпускаю с сожалением и встречаю с восторгом. Сжимаю ногами его бока так сильно, как могу. Кровь стучит в висках, сознание соскальзывает во тьму. Я подаюсь вперед, насаживаясь на генерала сама. Внутри меня он становится еще тверже или это я так сильно сжимаюсь? Снова больно, но по-другому. Тело просит разрядки и жаждет взрыва. Наилий вколачивается в меня, разгоряченный и безумный. Стонет так, что почти кричит. Я сминаю простынь в кулаках, и тело ломает судорога. Уши закладывает, сердце колотится, и немеют кончики пальцев. Генерала дергает едва ли слабее, он захлебывается криком и ложится на меня, пульсируя и отдавая семя.

Тяжесть его веса приятна, но дышать удается с трудом. Я вожу рукой по мокрой от пота спине, пропускаю сквозь пальцы пряди волос на макушке. Неуставная прическа у генерала, но даже в таких мелочах ему можно все. Он поднимается на локтях и легко целует мои приоткрытые губы.

– У тебя ведь есть душ в палате?

– Да, конечно, – улыбаюсь я, – мой карцер практически люкс.

– Тогда пойдем.

Мы встаем с кровати, и до ванной я иду, все еще чувствуя дрожь в ногах. Благодаря Шуи собственная нагота не беспокоит, но на генерала за спиной я предпочитаю не оборачиваться.

Душевая кабина полуавтоматическая, включает воду выбранной заранее температуры, как только я отодвигаю дверцу. Внутри вкусно пахнет яблочным мылом. Наилий забирается следом за мной и встает под струи воды.

Намыливание лишь чуть-чуть похоже на ласку, мы оба устали. Стенки кабины зеркальные, освещение в ванной яркое и я все равно рассматриваю генерала с ног до головы, как бы не смущалась. Сильное, тренированное тело и шрамов так много, что они напоминают контурную карту материков и океанов на планете. Любопытство дергает меня за язык, а опьянение не дает сдержаться.

– Все солдаты выглядят как ты?

– Нет, – качает головой Наилий, – я за всю жизнь не свел ни одного шрама, поэтому такой разрисованный. Молодым нравится гладкая кожа и одни идут под машинку, сводить все рубцы. Чтобы перед женщинами было не стыдно раздеваться.

У меня краснеют кончики ушей, а он вдруг меняет тему.

– Не волнуйся за сегодня, не забеременеешь. Я улетаю в командировку, поэтому уже под временной стерилизацией.

Я поджимаю губы и молчу. На этот раз получается. Наши генетики зорко следят за тем, чтобы от цзы’дарийцев женщины других рас не рожали детей. Всех, кто покидает планету, стерилизуют и снимают блокаду по возвращению.

– Но я не успела рассказать, что увидела.

– Успеешь, – отвечает генерал, гладя меня по мокрым волосам, – я вернусь через неделю. Ты рисуй пока свои схемы, черти привязки и не закрывай сегодня окно. Свободный час перед космодромом у меня будет. Увидимся.

Я прячу у него на груди счастливую улыбку. Почти смирилась с мыслью, что теперь мой удел – вечное ожидание. Когда прилетит, захочет ли видеть, найдет ли время? Я никогда не смогу назвать Наилия своим. Слишком плотная вокруг него толпа и слишком много рядом женщин. Впору загадывать, как быстро он меня забудет. Месяц? Два? Или быстрее?

– Мне пора, – осторожно начинает прощаться генерал, – надо закончить дела и собраться в дорогу.

– Да, конечно, – покладисто киваю и выключаю воду. Он целует меня и выходит из кабинки, а потом из ванной, на ходу снимая с вешалки полотенце.

Я даю ему время спокойно одеться. Вытираюсь тщательно, приглаживаю расческой волосы и собираю их в короткий хвост. Распустились под водой кудри, теперь я снова похожа на себя. Бледная вся до кончиков волос. Цзы’дарийцы светловолосые, но не все такие белые как я. Здесь в центре меня называют Мотылек. А я иногда мысленно зову Молью. Метр сорок восемь роста, на пять сантиметров ниже генерала. Но для женщин нашей расы вполне стандартно. Мужчины выше, но не намного.

Заворачиваюсь в полотенце и выхожу. Свет от торшера выхватывает из темноты фигуру генерала в парадной форме. Он поправляет ворот кителя и идет ко мне, чтобы обнять.

– Ложись спать, день был длинным.

Разворачивается, уходит и уже в окне говорит, что скоро вернется.

Я верю, смотрю вслед улетающим огням воздушного катера и тянусь за больничной сорочкой. Спать страсть, как не хочется. Но позорное желание сбежать от сновидений я давно вырвала на корню. Ну, здравствуйте, дорогие демоны, призраки и ночные кошмары. Давно не виделись. Теперь у вас много новых поводов меня помучить.

Глава 2. Я – мудрец

Дотерпеть до утра я не смогла. Дважды просыпалась с криками. В первый раз показалось, что на меня падает потолок, а во второй я увидела на кровати огромного паука и решила его прогнать. Одеяло на полу, простынь комком в середине, а подушка где-то в ногах. Небо в окне темно-синее, предрассветное, весь день впереди, а я будто и не засыпала.

После Шуи хочется выпить море и съесть слона. Но придется терпеть до завтрака, которого за побег на бал меня, скорее всего, лишат. Встаю, чтобы пойти умыться и замечаю на столике стакан с темно-красным напитком. В центре Шуи под строжайшим запретом. Считается, что мы и так буйные. Надо вылить, раз генерал забыл, пока санитары не увидели. Я беру стакан и понимаю, что не вылью. Целый стакан – это хорошая вечеринка на весь этаж. Наши не простят. Но куда его спрятать? Нарезаю круги по комнате и в итоге ставлю на пол за ножкой кресла.

Местный дрон-уборщик туповат, функции распознавания мусора не имеет. Скоро заявится, пробравшись через качающуюся створку в нижней части двери. Круглый, как таблетка и настырный, как щенок. Будет шумно всасывать пыль, и попискивать, натыкаясь на мои ноги. Я его один раз пнула, так он аварийное сообщение отправил о попытке взлома. Выслушивала потом лекцию от старшего санитара о недопустимости порчи имущества центра.

Умывшись и переодевшись в белую больничную рубашку и штаны на резинке, расправляю простынь на кровати. Проклятье! Была уверена, что рассказы о жутких кровавых пятнах после первого раза не более чем страшилка для девочек. Ошиблась. Простынь застирать надо. Не хочу, чтобы в прачечной пятно заметили даже случайно.

Странно, но за вчерашнее совсем не стыдно. Низ живота ноет от приятных воспоминаний, а губы растягиваются в улыбку.

«Жаркая была ночка», – раздается голос у меня в голове.

«И тебе доброго утра», – мысленно отвечаю я.

Своего эмоционального паразита я впервые услышала на шестнадцатом цикле, назвала Юрао и по глупости рассказала о нем матери. Родительница немедленно вызвала медиков и долго причитала, заламывая в отчаянье руки. Я тогда не понимала, что мне грозит, и с готовностью отвечала на вопросы. Да, я с ним общаюсь. Да, вижу. Нет, в комнате его нет, он здесь, в голове. Как выглядит? Как генерал вон на том плакате. В больницу на осмотр и анализы? Конечно, только сумку с собой возьму.

Благодаря Юрао в моей медицинской карте появился диагноз шизофрения. Я одна из первых обнаруженных мудрецов. Но тогда нас еще называли психами, держали на медикаментах и прикручивали ремнями к кроватям. А потом появился Создатель со своей теорией социогенеза и горсткой сумасшедших всерьез заинтересовались военные во главе с генералом Наилием Орхитусом Ларом. На моем двадцатом цикле матушка получила известие о самоубийстве дочери и урну с прахом. А я вот уже десятый месяц являюсь военной тайной, живу в секретном центре, состою на пищевом довольствии, ношу больничную одежду и за мной постоянно следят санитары в званиях не ниже лейтенанта. У меня нет имени, семьи и прошлого. Все, что осталось своего – прозвище Мотылек и паразит Юрао.

Он питается моей энергией. Не всей подряд, а только бледно-зеленого цвета. Похоть, страсть, влечение к мужчине. Главное не перепутать с любовью, она имеет розовый оттенок. Юрао ест меня и заряжается, как батарейка. Потом тратит энергию на общение и помогает работать. Когда разряжается до нуля, я перестаю его слышать. И процесс питания начинается сначала. В ход идет любая мысль на заданную тему, воспоминание, эмоции. Голодный паразит бывает весьма настойчив. Пока я не привыкла, случались конфузы. На приеме у врача вдруг представляла, как сажусь к нему на колени, расстегиваю рубашку, глажу мускулистую, волосатую грудь. Доктор задает вопрос, а я молчу. Он подходит, видит рассеянный взгляд, дебильную полуулыбку, щелкает пальцами у носа, я прихожу в себя и сбивчиво вру, пытаясь объяснить, что это было.

Паразит изобретателен, хитер и не упускает ни одного шанса поесть. Даже является в образе любимого мужчины. С пятнадцатого цикла это Наилий и теперь, наверное, так будет всегда. Меня снова топит жаркой волной воспоминаний. Настоящий пир вчера был у паразита. На неделю вперед нажрался.

«Раз ты такой сытый и довольный, давай работать», – обращаюсь к Юрао и достаю с полки журнального столика листы бумаги и цветные ручки.

Я мудрец первого уровня. Единичка, как мы говорим. Умею и могу не много, но кое-что удается. Я чувствую привязки – тоненькие ниточки, протянутые от цзы’дарийца к цзы’дарийцу. Соломинки, через которые мы пьем друг друга и по ним как по проводам течет энергия. Какие бы отношения ни завязались, всегда появляется привязка. Любовь, влечение, дружба, чувство долга, зависимость, ненависть, желание убить. Они очень разные и их невероятно много. Чем крепче связь, тем толще привязка. Есть привязки-канаты, привязки-тросы. Я видела привязки как пуповины. Но большинство напоминают ниточки паутины. Каждый утыкан ими с ног до головы, как ёжик иголками. Они переплетаются, свиваются в косы и завязываются узлами иногда.