Текст книги "Охота на мудрецов"

– Тогда найти будет сложно. Их слишком много и я даже не знаю, за что цепляться. Кого подозревать? Рэм молчит, ты молчишь.

Проглатываю упрек и запиваю ягодным морсом. Не могу сказать, что сделала все. Не смотрела связи сюзерен-вассал. Догадка про Флавия и девятую армию до сих пор жгла и зудела недосказанностью.

– У тебя с собой планшет? – спрашивает генерал.

– Да, я забрала его из палаты.

Потерять такой подарок – нет уж. Все планшеты именные и есть только у офицеров. Сомневаюсь, что мой девайс Наилий у кого-то отобрал, скорее, выдал новый.

– Флавий прислал архив со стихами, я скопирую тебе. Поможешь найти предсказания для Создателя?

Полководец тяжело поднимается из-за стола. Стоит на ногах крепко, но я вижу, как его слегка клонит вперед. Знаменитая генеральская осанка уже не такая прямая, как боевой посох.

– Да, конечно, – я тоже поднимаюсь из-за стола и с тоской смотрю на так и не тронутый завтрак, – только приберусь здесь.

– Оставь, – недовольно морщится Его Превосходство. – Идем.

Он снова протягивает мне руку, а я стою на месте. Боли после сотрясения сильные даже под таблетками. Отягощенные невеселыми думами, они еще мучительнее. Кому нужно его геройство? Кто видит кроме меня?

– Наилий, – осторожно начинаю я, – может быть, ляжешь в постель?

– Только вместе с тобой, – полководец вымучивает улыбку и вдруг зло поджимает губы. – Или ты сбежала от меня не только из-за ночных кошмаров?

Паранойя – это надолго. Перестал считать предателем, зато решил, что избегаю близости с ним. Смотрю на протянутую руку и держу обеспокоенное выражение на лице изо всех сил. Одно неверное слово и новый раунд допроса обеспечен. А еще он может просто развернуться и уйти. И я стану любовницей, которая посмела отвергнуть генерала. Не прощу себе никогда. Но язык не поворачивается сказать вслух как мне с ним хорошо.

«Ты знаешь, как ему доказать».

«Юрао, он болен».

«И вчера тоже был. Мужчинам больная голова не мешает. Главное, чтоб другая была здоровая».

Паразит. Жаль не могу ничем стукнуть, зато обещаю мысленно, что обижусь и буду игнорировать. В ответ вижу генерала с усмешкой на тонких губах. Закрываю глаза, прогоняя видение и кладу ладонь в протянутую руку. Подхожу вплотную.

– Только кошмары и всего на одну ночь.

Целую, нежно касаясь губами и жду, когда ответит. Он обнимает, и поцелуй становится глубже, пахнет ягодным морсом и выбивает опору из-под ног. Обвиваю руками шею, стараясь не задеть голову, почти таю от ласки, а Наилий останавливается. Отпускает из объятий и говорит.

– Прости, я был груб и невнимателен вчера. Больше такого не повторится, обещаю.

Груб – это он про нож, а невнимателен про то, что было после? Не ждала извинений, давно простила и теперь не знаю, как реагировать. На моё счастье этого и не требуется. Его Превосходство гладит меня по щеке и ведет за руку по лестнице в спальню. По пути спрашивает, где мой планшет. Забираю девайс из сумки в ванной и захожу в комнату под крышей, с окном от пола до потолка и кроватью под балдахином. Генерал успел вернуть покрывало на место и теперь ложится поверх него, не раздеваясь. Чувствую себя обманутой. Стараюсь не дуть губы и ложусь рядом. Работать, так работать.

За цикл Поэтесса успела написать много стихов. Некоторые в четыре строчки, как предсказание сбитого ракетой катера, а другие длинные и заковыристые. Наилий читает от вчерашнего дня назад, а я от событий прошлого цикла вперед.

Время течет все медленнее и почти останавливается. Я заслушиваюсь музыкой слов, перекатываю на языке мягкое послевкусие и сохраняю отдельно некоторые шедевры.

– Она когда-нибудь издавалась или начала писать уже будучи мудрецом?

Вопрос Наилия застает врасплох. Думаю, считаю, вспоминаю.

– Нет, записи изымают санитары и подшивают к своим отчетам.

– Они секретны, знаю, – вздыхает генерал, – но с того, что уже сбылось и не имеет стратегического значения гриф можно снять. Надо собрать комиссию и дать им задание.

Зарываюсь лицом в его плечо и тихо урчу от удовольствия.

– Спасибо. Поэтесса будет счастлива.

Наилий пожимает плечами, будто он тут не при чем, а я не могу удержаться от вопроса.

– Скажи, где она сейчас?

– У Публия, пироги ему печет, – расцветает улыбкой полководец. – Он меня сегодня спрашивал, нельзя ли брать работу на дом.

– Конспиролог тоже у кого-то дома?

– Нет, он на военной базе, – откровенничает генерал. – Снова в форме и в погонах. Женщин мы не могли так спрятать. Нельзя вам в армию. Но мы с Публием ничего не имеем против.

Если дело дошло до пирогов, то и Поэтесса явно не против. Просматриваю стихи, и вся наша жизнь в центре проносится перед глазами. Поэтесса пишет только о том, что касается её хотя бы косвенно.

Мудрецов очень мало и любой такой же несчастный, кем бы ни был и каких проблем не притащил бы с собой, сразу становится нашим. Встречается, выслушивается, успокаивается и навсегда занимает место в общей комнате. Связи нарабатываются феноменально быстро. Через неделю или две мы уже заканчиваем за него фразы и знаем, о чем будет спорить.

Потенциальный барьер для нас общий, только бреши в разных местах. Мы будто слепцы в темной комнате трогаем слона, пытаясь объяснить, как он выглядит. Одни ловят хобот и рассказывают, что слон тонкий и длинный, как змея, другие таскают животное за уши и сравнивают с птицей, а кто-то гладит по бескрайним бокам и рассуждает о плотности и шершавости кожи. Но это один и тот же слон.

– Нашел. Действительно про мастер-ключ, – говорит Наилий и показывает предсказание на экране планшета:

В скорлупе прозрачной белой прозябаешь ты в неволе

Но не хочешь покориться злой проклятой этой доле

Мотылька весенним утром ты лови рукой скорее

Подарил ей ключ от двери тот, кто в сотню раз щедрее

Согласна, редкий случай, когда все так однозначно. Но это сейчас, а тогда Создателю нужно было пристально за мной следить, что он и делал.

– Выходит, действительно сам ушел, – задумчиво говорит генерал, – но зачем? Ты мудрец, объясни мне.

О, если бы я могла знать все, что творится в голове у Создателя.

– Его тяготила жизнь в центре. Нет, в бытовом смысле мы ни в чем не нуждались. Одеты, обуты, накормлены, но это не совсем жизнь. Создатель верит, что мы созданы для чего-то большего. Есть легенда о тройке. Наш персональный миф. Его нет в тезисах и под запись он не озвучен. Сказка и почти шутка. Высочайшая концентрация мании величия Создателя.

Наилий откладывает планшет в сторону и не сводит с меня глаз. Ободренная его вниманием я продолжаю.

– Мудрецов единичек очень мало. Со всей Равэнны нас наберется всего сотня. Двоек из них будет около десяти. А тройка на всю планету одна. Мессия. Светоч Новой Великой Идеи. Будущий правитель мира, который соберет все знания воедино и откроет истину.

Генерал не удерживается от саркастической ухмылки. Я его понимаю. Редкостный бред.

– Разумеется, Создатель уверен, что тройка – это он.

– Еще бы, – кивает полководец, – а на самом деле?

– Мы не то, чтобы сильно верим, но если тройка появится, то теоретически им может стать любой из нас.

– Вот это ближе к истине, – соглашается Наилий, – по крайней мере, теперь понятен интерес ко всем вам. Предсказание – это неплохо, но Создатель шел на пустырь целенаправленно, и забрали его именно оттуда. Значит, кто-то успел предложить ему лучшие условия. Кто? Секретный военный центр. Тьер.

Пропускаю ругательство мимо ушей. Генерал снова раздражается и впадает в задумчивость. Я тихо лежу у него на плече и чувствую, как закрываются глаза. Тяжелая ночь не прошла бесследно.

– Мне надо погулять и подумать, – говорит Наилий и аккуратно перекладывает мою голову на подушку, – спи, Дэлия, я скоро вернусь.

– Хорошо, – бормочу сонно и отключаюсь.

Глава 7. Марк Сципион Мор

Бывает так, что я совсем не вижу снов. Как сейчас. Открываю глаза и понимаю, что за окном начало темнеть. Генерал еще не вернулся или работает в библиотеке. Вспоминаю, что не убрала со стола после завтрака и становится стыдно. Единственная женщина в доме, хозяйка. Дрон-уборщик – лучшая хозяйка, чем я. Спускаюсь с высокой кровати и бегу на кухню. Стол пуст, посуды нет, а на блюде в обрамлении бархатных зеленых листочков лежат эдельвейсы.

Белоснежные пушистые звездочки с желтыми сердцевинами. Стебли чуть длиннее моей ладони. Совсем маленькие, но такие красивые. Никогда не видела их вживую. Родилась и выросла на равнинном материке, а эдельвейсы растут высоко в горах. Почти у границы вечного снега, среди скал и осыпающихся от каждого шага камней. Наклоняюсь над ними и тяну носом воздух. Ничего. Дистиллированная вода пахнет сильнее. Что же за аромат я тогда чувствую рядом с Наилием? Вот сейчас.

– В горах тоже свои легенды, – тихо говорит он у меня за спиной, – про гордых красавиц, которые просят юношей принести им в доказательство своей любви эдельвейс. Не каждый может до него добраться, слишком высоко. Срываются в пропасть, разбиваются о скалы, и нет ни любви, ни счастья. Только одинокий белый цветок. Как парадный генеральский китель.

Оборачиваюсь и встречаю взгляд холодных голубых глаз. Наилий стоит, прислонившись плечом к дверному проему. Молния на военном комбинезоне застегнута под горло. На поясе бластер и боевой посох.

– Мне кажется, я всю жизнь карабкаюсь в гору, – продолжает он, – туда, к снеговой границе. И чем выше забираюсь, тем больше пустоты вокруг. Оглядываюсь назад и не вижу тех, кто был со мной у подножия. Смотрю вверх, а там только лед и вечный холод.

Зябко ежусь от его слов. Безысходностью от них веет и отчаяньем. Кладу на ладонь венчик эдельвейса и так же тихо отвечаю.

– Я тоже знаю легенды гор. Юноша нашел белый цветок. Вернулся и забрал сердце той, кому его подарил.

Наилий подходит ко мне, гладит по волосам и обнимает. А я понимаю, откуда взялся аромат эдельвейса. Так пахнет талая вода от нагретого на солнце снега. Запах-фантом, запах-ассоциация. Вечно юный мальчик, стоящий один на вершине горы в белом парадном кителе. Обнимаю его крепче и вздрагиваю. Комбинезон генерала холодный, как будто он только что вернулся с улицы. Мгновение застывает и рассыпается от шума из раковины. Будто огромная птица машет крыльями.

– Что это?

– Рыба, – улыбается Его Превосходство, – поймал, пока гулял. Хотел накормить тебя, но не успел приготовить. Звонками отвлекли.

Глупый вопрос умеет ли он готовить так и не слетает с кончика языка. Скоро перестану удивляться. Иду к раковине и разглядываю темные блестящие бока трех огромных рыбин. Они таращатся на меня круглыми, как бусины, глазами и в немом укоре хватают воздух зубастыми ртами. Хищники свежепойманные. Живые и очень активные. Две рыбы прямо при мне начинают трепыхаться и я взвизгиваю, как девчонка. Наилий сдавленно смеется за спиной, а меня демон за язык дергает.

– Давай я сама приготовлю? – предлагаю, не подумав, что рыбу еще нужно выпотрошить и почистить, а я никогда раньше этого не делала. Крайне смутно представляю процесс и то в теории.

Генерал кивает, но с кухни не уходит, а отодвигает стул и занимает место в зрительном зале. Ладно, Ваше Превосходство, будет вам представление.

– Хороший большой нож в правом нижнем ящике, – подсказывает генерал.

Надеваю фартук, чтобы не испортить единственное платье и достаю внушительного размера нож. Так, сначала рыбу нужно убить, безжалостно отрезав голову. А вот с этим у меня проблемы. Мысленно превращать живое существо в еду я так и не научилась. Недоступным осталось ощущение себя вершиной пищевой цепочки. Предпочитаю не думать, откуда берется мясо в моей тарелке. Ставлю лезвие на ребро чуть дальше жабр, закрываю глаза и режу. Рыба испускает последний вздох и замирает.

«Обагрила руки кровью невинной жертвы?»

«Уйди. Хотя нет, стой. Рассказывай, что дальше делать».

«И лишить генерала удовольствия?»

«Ты мой паразит или его?»

Должна же быть от духа практическая польза. Юрао упрямится для вида, а потом делится картинкой. Пять минут увлеченно орудую ножом, забывая про внимательного зрителя.

– Почему ты не задаешь вопросов?

– Пока получается. Кажется.

– Нет, – говорит генерал, – почему ты не спрашиваешь меня, как я живу, где бываю?

Нож выскальзывает из пальцев и падает на пол. Пока поднимаю, успеваю посмотреть на Наилия. Предельно серьезен и ждет ответа. А мне неловко от собственной невнимательности. Так люблю, что он мне не интересен?

– Твоя жизнь у всех на виду. Я много знаю из телевизионных передач, интервью, а спрашивать что-то личное, например про родителей…

– У меня нет родителей, – отзывается Наилий, – я лабораторный мальчик. Генетический эксперимент. Из родильного зала сразу в горный интернат. Моя мать никогда не пыталась узнать обо мне, а отец – безликая смесь генов.

Снова застываю, не дочистив чешую. Слышала о таких экспериментах. Суррогатные матери на три года освобождались от работ и жили на улучшенном довольствии. В обмен на полную анонимность, разумеется. Наводил справки генерал, иначе не сказал бы сейчас, что мать не искала его. Хоть и говорил нарочито безразличным тоном, а помнил до сих пор. Даже спустя столько циклов. И я буду помнить. Как мать закрывала за мной дверь, отправляя в психиатрическую клинику.

– Не могу похвастаться лучшим детством, – с трудом подбираю слова, стараясь не скатиться в обиду, – отца я тоже никогда не видела. А мать…

Все-таки вздыхаю и отворачиваюсь, ведя ножом по тушке рыбы против роста чешуи. Прозрачные пластинки отлетают с громким треском и прилипают к ножу. Так противно, что хочется вытереть их о край фартука или смыть под струей воды.

– Надеюсь, теперь она чувствует себя свободной, и никто ей жизнь не портит.

– Мы всех мудрецов объявили мертвыми, Дэлия, – монотонно произносит полководец, – чтобы забрать истории болезни и создать для вас новые жизни.

– Сменив одну клетку на другую?

Понимаю, что разговор заходит слишком далеко, но не могу остановиться.

– Клетка никогда не была заперта, – сухо возражает Наилий. – Я отдал тебе мастер-ключ. Создатель ушел, когда захотел. Наша вина, что не нашли для вас место в мире раньше.

– Потому что его просто нет, – глухо отвечаю я и отрезаю второй рыбе голову.

– Твое место рядом со мной, – твердо говорит генерал, – и я все сделаю, чтобы за тобой больше не закрывались двери.

Аккуратно откладываю нож в сторону. Рыба так и лежит на доске наполовину выпотрошенная. Веду пальцем по разрезу на брюхе и спрашиваю.

– Кто я для тебя? Забавная диковинка? Проблема, которую нужно решить?

Пока говорю, он встает и подходит ко мне. Обнимает за плечи и говорит над ухом.

– Ты моя женщина. Я люблю тебя и хочу быть рядом.

Комната качается и скатывается во тьму. В животе что-то обрывается и летит вместе со мной в бездну. Где-то в глубине надсадно стучит и рвется из груди. Горячее, живое, беспокойное. И плевало оно на все доводы разума и логические построения.

– Я тоже тебя люблю, Наилий.

Выдыхаю и облизываю пересохшие губы.

– Прости, не могу обнять. Руки в рыбе.

Он тихо смеется и целует в макушку. Потом берет нож и, не отходя от меня, быстро чистит рыбу и нарезает на куски. Собирает их горкой и кладет в миску.

– Мой руки, я закончу. Разжег камин в гостиной. Запечем рыбу на углях, я даже фольгу нашел.

Замечаю, что все-таки испачкала рукава платья. И пропахла рыбным духом основательно. Приготовить лучше Наилия вряд ли смогу, поэтому с чистой совестью убегаю в ванну.

Включаю воду и долго взбиваю мыльную пену. Запах преследует и не дает сосредоточиться. Мысли рассыпаются, а с волнением справиться почти невозможно. Любая мечтает услышать такие слова. Неважно мудрец с диагнозом шизофрения или первая красавица планеты. Голова кружится, как от Шуи, по венам течет жидкое пламя эйфории. Я тоже люблю и хочу быть рядом.

Платье испорчено, снимаю и быстро застирываю. Достаю из сумки белые больничные штаны и долго думаю, чем прикрыть грудь. Решаюсь на кражу из шкафа в спальне. Все рубашки белые, у военных других нет. Выбираю ту, что кажется проще и надеваю, застегивая липучки.

Когда спускаюсь вниз, из гостиной вкусно пахнет едой. Наилий сидит в кресле перед камином и смотрит на алые от жара угли. Сбоку, там, где прохладнее томится в фольге наш ужин.

– Последи за рыбой, пожалуйста, минут десять осталось до готовности, – просит генерал, – хочу освежиться, напрыгался по камням.

Проходя мимо, целует в щеку и отдает кочергу. Хорошо, с этим я справляюсь. Засекаю время на планшете и несу с кухни посуду, накрывая на стол. Цепляю кочергой кулек из фольги на тарелку и аккуратно открываю. Аромат такой, что можно слюной захлебнуться. Пряные специи и сушеные травы. Куда там консервам из сухпайка? Теперь я понимаю, почему Наилий при его статусе готовит сам.

Устраиваю красоту на низком столе. Сидеть рядом удобно только на полу, скрестив ноги. Генерал возвращается в домашних штанах и рубашке. Мокрые волосы зачесаны назад, а на губах играет улыбка.

– Давай одеждой поменяемся.

Недоуменно поднимаю на него глаза, а Наилий касается пальцами золотого канта на моем воротнике.

– Это вместо погон, – поясняет он, – генеральская рубашка. Придумали, чтобы я мог не носить знаков различия. Не становиться лакомой мишенью для снайперов в командировках на особо агрессивных планетах. А свои признавали во мне командира, и не посылали в бездну по неосторожности.

Краснею и опускаю глаза. Торопливо расстегиваю липучки, сбрасываю ткань с плеч и встречаюсь с голодным взглядом генерала. Он забирает рубашку и откладывает её в сторону. Садится на пол как можно ближе ко мне, и я забываю про ужин. Ладони накрывают мою грудь, скользя по спине до застежки белья. Раздевает Наилий быстро и профессионально. Мгновение – и я вся перед ним. Все еще стесняюсь и обнимаю себя за плечи.

– Выключи свет, пожалуйста.

– Нет, – твердо говорит генерал, – я хочу тебя видеть. Иди ко мне.

Аккуратно берет за запястье и открывает замок из моих рук. Усаживает к себе на вытянутые ноги.

– Раздевай.

Его взгляд всегда, как холодный северный ветер, звенящий голубыми льдинками, сейчас теплеет. На губах играет беззаботная улыбка. Такая, что хочется её поцеловать. Я наклоняюсь и пью с губ пряные специи. Дергаю за ворот и освобождаю от рубашки изрезанные шрамами плечи. Мне не нужно их видеть, я чувствую подушечками пальцев. Солдат, как любой в легионе. И генерал. Только мой. Пьянею все сильнее, сама сжимаю ногами и чувствую тепло внизу живота. Хочу его и помню, как это было в первый раз. Сейчас не нужно Шуи. Я уже теряю голову. Неловко расстегиваю ремень и веду собачку застежки-молнии вниз. Замираю на мгновение и ныряю под черную ткань.

Наилий тянет воздух сквозь сжатые зубы. Кладет ладонь на мою руку и помогает ласкать себя. Я научусь, правда, очень скоро. Он заставляет сжимать так, что я боюсь сделать больно. Касается губами шеи и ведет по ней языком. Нежно и дразняще. До дрожи.

– Ложись, – тихо шепчет генерал, подхватывает меня на руки и несет к дивану. Обивка грубая, шершавая и такая холодная под спиной. Наилий снимает брюки и возвращается ко мне. Целует грудь, обводит языком сосок и спускается ниже. Я вздрагиваю и выгибаюсь. Еще ниже, мимо впадинки пупка. Останавливается на мгновение, гладит по бедрам и кладет мои ноги к себе плечи. Я сгораю от стыда и закрываю лицо руками, когда чувствую горячее и влажное прикосновение языка. Выгибаюсь дугой и рвусь вверх, прочь от него.

– Тише, не бойся, – говорит генерал и тянет обратно. Невозможно яркое ощущение. Сил сдерживать стоны не хватает. Бесстыдный поцелуй с языком, проникающим в меня. Откидываюсь на диванную подушку, и стон мой тянется высокой нотой. Каждое движение будоражит сильнее. Пока не достигла пика, пока еще могу остановиться, убираю ноги с плеч Наилия. Он поднимается и ложится на меня, накрывая телом.

– Понравилось?

– Да, да, – сбивчиво шепчу и последнее «да» тонет в поцелуе. Генерал больше не осторожничает, вторгается в меня резко и очень глубоко. Обнимаю его за шею и чувствую, как ускоряется, входит в ритм. Выдыхает на каждый удар в мои открытые губы. Камин прогрел комнату так, что тяжело дышать. Жар проникает в меня, я вспыхиваю пламенем. Как же его много и весь мой. Без остатка. Толчки становятся резче и грубее. Я почти проваливаюсь во тьму, когда взрываюсь. От судороги срываюсь на крик. Раздираю пальцами спину и слышу болезненный стон генерала. Его дергает, и он всем телом вжимает меня в диван. Семя изливается толчками во мне. Туман медленно отступает, возвращая в реальность. Где ярко пылают угли в камине, за окном наступает ночь, а я держу Наилия и не могу отпустить.

– Любимый.

Он поднимается на локтях и долго смотрит на меня. Его глаза лихорадочно блестят, а щеки алеют от румянца.

– Как же с тобой хорошо, – выдыхает он. Потом садится на диван и поднимает с пола брюки.

– Ужин, наверное, остыл, – грустно говорю я.

– Такая рыба и холодная съедобна. Главное тебя накормить, мне не нравится, что ты ничего не ешь.

Сажусь рядом и притягиваю колени к подбородку. Не хочется сейчас объяснять, что мудрецы иначе ощущают голод. Мы действительно можем забыть поесть и не заметить этого. Не долго, конечно, всего на один день. Потом тело требует пищи, как у всех нормальных цзы’дарийцев. Разума в нас слишком много, иногда он заглушает инстинкты. В моем случае все, кроме одного. И теперь видя, как в теплом свете ламп блестит влажная от пота кожа Наилия, любуясь его улыбкой, мне больше не хочется списывать это на проделки паразита. Да, я не очень правильный мудрец и не переживаю по этому поводу.

– Так какую рубашку мне можно носить?

– Вот, возьми, – смеется Наилий и протягивает ту, что была на нем.

За ужином беззаботно болтаем вдвоем. Я рассказываю о центре, мы вспоминаем бал, и я опять пытаюсь угадать предателя. Тщетно. Сдавшись, уходим спать на второй этаж, а утром я просыпаюсь в кровати одна. Не успеваю удивиться и испугаться, как в спальню заходит Наилий в комбинезоне и при оружии. Синяк на лице уже не кажется страшным. Синева уходит, оборачиваясь багрянцем. Скоро пройдет. Полководец напряжен и глядит хмуро куда-то мимо меня.

– Дэлия, одевайся. К нам гости.

Потрясающая новость, просто великолепная. Хорошо, хоть предупредил. Выскальзываю из-под одеяла и бегу в ванную. Платье, туфли и вместо прически тугой хвост на затылке. Торопливо расчесываю спутанные пряди мелким гребнем и слышу, как генерал зовет с первого этажа.

Догадки в голове одна невероятнее другой. От возвращения Флавия до визита Совета генералов в полном составе. На третьей ступеньке сверху выравниваю дыхание, на шестой улыбаюсь, а к последней мне уже почти все равно.

В дверь стучат. Два длинных и три коротких. Наилий тянет дверную ручку на себя, и я вижу на пороге цзы’дарийца в военном комбинезоне. Он выше меня на пол головы, длинные пряди волос на макушке зачесаны назад, к подбородку спускаются аккуратные бакенбарды. Ровный прямой нос, большие глаза. А еще он чрезвычайно привлекателен.

– Тридцать восемь дивизий и один засадный полк! – говорит незнакомец певучим тенором, – Наилий, кто тебя так? Я хочу с ним познакомиться!

Улыбка делает гостя еще краше. Глаза искрятся весельем, жесты широкие, поза открытая. Полководец недовольно кривит губы и прикасается к шишке на лбу.

– Сам упал.

– Ну, мне-то не рассказывай, – смеется незнакомец и смело заходит внутрь, закрывая за собой дверь. – Ты последний раз сам падал циклов сорок назад и приземлился гораздо удачнее.

Договаривая фразу, гость изучает меня, не стесняясь оглядывать с ног до головы. Я сжимаю кулаки и борюсь с желанием обнять себя за плечи. Пронзительный взгляд. Чем дольше он смотрит, тем выше я задираю подбородок. Нырнуть в наглеца всегда успею, состоится взаимный обмен любопытством.

– Дэлия, знакомься, – сдержанно говорит Наилий, – Его Превосходство генерал девятой армии Марк Сципион Мор.

Мало мне было одного генерала в присутствии которого я краснею и робею? Хозяин сектора собственной персоной. Я замираю, но продолжаю смотреть на него прямо.

– Зачем так официально? – Его Превосходство берет мою руку и касается губами тыльной стороны ладони. – Просто Марк, дарисса. Безумно рад встрече.

Улыбаюсь в ответ как можно приветливей и замечаю, что у Наилия на лице застывает мимика. Решаю для себя никогда не называть генерала девятой армии просто Марком.

– Ваше Превосходство, – горжусь тем, что голос не дрожит, и не спешу вынимать руку из ладони генерала.

Второй сюзерен Флавия на конце старой и бледной привязки. Загадка, не дающая покоя. Пользуюсь вниманием и открываюсь, пропуская через себя облако привязок Марка. Столько женщин, что по сравнению с ним Наилий – аскет, помешенный на воздержании. Подчиненных еще больше и даже если мы с Юрао будем сидеть рядом два дня, вряд ли найду среди них либрария. Всматриваюсь в красивое лицо в обрамлении золотистых волос, и меня дергает. Прошибает ознобом и крутит живот в тугой узел. Это не он. Совсем другого цзы’дарийца я видела связанным с Флавием.

– Дэлия? – голос Наилия доносится издалека. Я снова впала в оцепенение и не заметила. Часто моргаю и замечаю выражение крайней заинтересованности на лице Марка.

– Ваше Превосходство, позвольте задать вопрос?

Говорю и тут же испуганно умолкаю. Бесконечно глупый и бесполезный вопрос. Армия в сорок миллионов, откуда он может помнить одного лейтенанта?

– Она – мудрец? – Марк оборачивается к Наилию, сверкая улыбкой и не скрывая восторга. В ответ второй генерал молча кивает. – Спрашивайте, дарисса, прошу вас.

– Вам знакомо имя Флавий Прим?

– Конечно. Лейтенант Прим – либрарий Наилия.

– Он служил раньше в девятой армии?

Марк хмурится и задумчиво облизывает губы.

– Да, – неуверенно отвечает он, – Флавий служил в звезде нашего общего знакомого, а потом перевелся на равнину и попросился к Наилию либрарием.

– И вы не были его командиром?

– Нет.

– Дэлия, что случилось? – строго спрашивает Наилий.

Меня тошнит от страха. Либрарий соврал. Казалось бы, что тут такого – перепутал имена? Можно отмахнуться, если бы мы не искали предателя среди лейтенантов Наилия. Но я тороплюсь, хватаясь за первую попавшуюся странность. Может быть, отвечая на вопрос, Флавий решил, что под сюзереном я подразумеваю только генералов и потому назвал Марка? Это объясняло ошибку, но не отменяло встречу с бывшим командиром перед нападением на закрытый центр. Хотя они могут быть не связаны вообще. Просто старый знакомый. Посидели, вспомнили как служили вместе. Как теперь узнать – кто он? Образ, который показывает Юрао – не фотография. Он размыт и расплывчат. Дотошно описать не смогу, но узнаю, если увижу. Отпускаю руку Марка и оборачиваю к Наилию.

– Тот общий знакомый. Мне очень нужна его фотография. Можешь поискать?

– Конечно, – хмуро кивает генерал и достает из кармана комбинезона планшет. Пока водит пальцами по экрану, разыскивая файл, с Марка слетает веселость. Хозяин девятого сектора так же как я тянет шею, заглядывая в планшет. Невероятно, но Наилий одну за другой проматывает фото двенадцати генералов и останавливается на четвертой.

– Вот он. Друз Агриппа Гор. Почти тридцать циклов назад был лейтенантом и командовал звездой, где служил Флавий.

А сейчас на плечах Друза генеральские погоны того самого сектора, чьи бойцы устроили стрельбу в центре. Забираю планшет и всматриваюсь в лицо полководца, сравнивая его с увиденным образом. Те же мягкие черты лица, чуть вздернутый нос и цепкий взгляд серых глаз. Будто сталь блестит на свежем срезе. Да, это он. Фиолетовая нить привязки «сюзерен-вассал» тянет меня к простому и чудовищному выводу. Задание Наилия выполнено, предатель нашелся.

Чувствую, как подкашиваются ноги. Этого не может быть. На кого угодно могла подумать, только не на Флавия. Он казался таким искренним и чистым, когда переживал, что Наилий охладел к нему. Предатель?

– Флавий привез меня сюда, – рассказываю, будто приговор суда зачитываю. Сухо, отстраненно и все еще не веря. – В дороге я разглядела у него в привязках второго сюзерена. Командира. Того, кому он когда-то был предан и подчинялся беспрекословно. Привязка старая, но среагировала на меня. Активной была совсем недавно. Встречались они лично. От телефонного разговора так бы не напиталась. Я спросила, как его зовут, и лейтенант Прим ответил: «Марк Сципион Мор». Хотя на самом деле привязан Друз Агриппа Гор. Четвертая армия.

Дальше объяснять не нужно, генералы делают выводы быстро и молча, вынося свой приговор. Стоять рядом с ними в тишине так же неуютно, как переходить стылую реку. Марк качает головой и выдыхает:

– Ох, Флавий. Что ж ты лейтенант Прим.

А я представить не могу, как сейчас тяжело Наилию.

– Тьер, – морщится он и запускает руку в волосы, – я рассказал ему всё. Сам дал допуск к информации о мудрецах. Дэлия, я доверил ему тебя. Бездна! Хорошо хоть точку прибытия поставил не в доме, а у ворот. Значит, есть шанс, что не знает, где мы.

– Знает, – безжизненно произношу я, – дверь открылась с третьего раза. Лейтенант Прим решил проводить меня до дома. Был здесь и первым сказал, что это – резиденция генерала.

Наилий уходит в раздумья. Выпадает из реальности на несколько секунд. Марк трогает его за плечо, возвращая его обратно, и говорит:

– Мы спрятали твой дом основательно, сюда даже по воздуху не просто добраться.

Меня топит картинками из воспоминаний. Теперь они видятся в ином свете и лезут на передний план детали, которые раньше казались незначительными.

– Катер негде посадить, – встреваю я, забывая на время о приличиях, – лейтенант Прим говорил точно так же.

– Зачем катер? – бормочет Наилий, – я бы ракетами достал. Поднял в воздух пару истребителей. Организовал прорыв противоракетной обороны. Из сектора четвертой армии два-три часа лету и пуск, не входя в зону действия твоих средств ПВО, Сципион. Три маневрирующие крылатые ракеты. Даже если одну собьют, вторая попадет в цель, и нас нет.

В шоке смотрю на генерала. Он спокоен, как на учениях, а меня озноб пробирает, и зубы вот-вот застучат.

– Ты параноик, Наилий, – так же выдержанно отвечает Марк. – Хотел бы Друз достать тебя ракетами – давно бы достал. Сколько ты здесь? Третий день?

– Зачем тратить ракеты на одного генерала, если можно убить сразу двоих?

Настает черед Марка бледнеть и превращаться в задумчивую статую.

– Допустим, мои мудрецы Друзу не интересны. Он знал, что атакой на центр заставит меня рассредоточить их по укромным местам. Но зачем убивать?

Я беспомощно перевожу взгляд с одного генерала на другого и напрасно жду приступ паники. Они так спокойно рассуждают о собственной смерти, что хочется вцепиться в обоих, встряхнуть и закричать в ухо: «Бежим! Почему мы до сих пор здесь?»

– Мертвые мы не вступим в поединок, и будут выборы в Совете, – ровным тоном поясняет Наилий, – тогда Агриппа посадит на наши места своих марионеток и заберет вообще всех мудрецов.