Текст книги "Тропа Крысиного короля"

Ну ладно. Он к этому готов.

– Да, пятеро было, – услышал Терри. – Напали в ночь с понедельника на вторник на двенадцатый до Баллихара.

Открыв глаза, он покосился в сторону троицы солидных господ в форме чиновников дорожной службы, остановившихся чуть поодаль: они выглядели необычно взволнованными. Один из них, низенький и тощий, пытался раскурить трубку и все никак не мог.

На поезда частенько нападали – по долгу службы Терри занимался другими делами, но читал в газетах о том, как лихие парни перегораживали дорогу, останавливали поезд и проходили по вагонам с оружием, собирая добычу. Тех пассажиров, которые пытались оказать сопротивление, убивали на месте.

И почему ему вдруг сделалось настолько не по себе?

– Слушайте, ну он всех нас просто спас, – произнес второй чиновник и провел ладонью по смуглому лбу. – Как представлю, сколько нам бумаг заполнять да как за все это отвечать, так дурно делается.

Его коллеги закивали. Низенький чиновник наконец-то раскурил трубку, по залу поплыл ароматный запах дорогого табака.

– Губная гармошка на артефакте! – продолжал смуглый. – Он наиграл какую-то мелодию, погрузил их в сон, и они все за ним пошли, как крысы за крысоловом! Проводники сообщают, что все пятеро так и поковыляли по снегу в лес. И еще приплясывали. Все, как в легендах!

– Замерзли, наверное, – подал голос третий чиновник, блеклый, похожий на ночную серебрянку, самую невзрачную бабочку.

Остальные кивнули.

– Да замерзли, конечно, не весна сейчас, – согласился куривший. – Ну, туда им и дорога. Тут господину Гринну и его девице надо благодарность от управления железных дорог выписать, не иначе. Кстати, о благодарности…

Он поманил коллег в сторону касс. Когда чиновники отошли, то Терри снова развернул газету и не сдержался, все-таки покачал головой. Значит, не такой уж недоучка этот Оливер Гринн: наставники в королевской магической академии все-таки сумели что-то вложить в его голову. И что за девица с ним была? Очередная жертва?

Терри напомнил себе, что не нужно связывать друг с другом намеки и предчувствия. Он должен смотреть на факты и улики и едет на север как раз для того, чтобы их отыскать. И сейчас надо было заняться делом, а не размышлениями.

Поезд, который должен был отвезти его на Гелианское побережье, отходил через двадцать минут. Подхватив сумку, Терри неторопливо отправился на перрон. Мельком посмотрев через плечо, будто бы на стойку с газетами, он увидел, как провожатые поднялись и неспешно направились за ним.

Хотелось надеяться, что они просто убедятся в том, что он сел в вагон, а не поедут с ним до самого юга.

Проводник проверял документы возле вагона первого класса: таких, как замаскированные офицеры, здесь отсекали на подходе, чтобы не пугали солидных господ неумытыми рожами. Терри увидел, что они и не стали подходить ближе: остановились под фонарем, раскурили самокрутки, уже не скрываясь, уставились на Терри и проводника.

– Ваш билет, пожалуйста. – Проводник выглядел так, словно работал не на железной дороге, а играл в хорошем театре каких-нибудь благородных седовласых родителей главных героев. Терри протянул ему свой билет до Гойдале, словно бы невзначай продемонстрировал жетон и представился:

– Терри Бренсон, старший следователь особого отдела. Работаю над делом о серийных убийствах на транспорте. Сейчас сяду в вагон и выйду перед самым отправлением.

К счастью, проводник был не из тех, кто задает лишние вопросы. Он кивнул, указал на аккуратную лесенку перед вагоном и спросил:

– Милорд проследует до конечной?

Терри утвердительно качнул головой и неуловимым движением вложил в ладонь проводника золотую крону.

– Если вас спросят, так и говорите, – ответил он и пошел к лестнице.

* * *

После того, как четыре карточных расклада закончились победами, игра завершилась. Остаток вечера Мия провела в своей комнате за одной из книг, которую привезла с собой из столицы, и заснула сразу же, как только нырнула под одеяло.

Сон, тяжелый и темный, накрыл ее сразу же. Вроде бы несколько мгновений назад она была в комнате с пушистым ковром на полу и старинными натюрмортами на стенах, и вот все пропало. Теперь Мия лежала на большом плоском камне под низкими сводами пещеры, едва озаренной тусклым светом масляных плошек.

Она узнала эту пещеру, хотя никогда прежде здесь не была. Здесь было прохладно, и по коже сразу же побежали мурашки. Стены были покрыты примитивными рисунками наподобие тех, которые Мия когда-то видела в учебнике истории, – красные и черные быки бежали от охотников, за ними гнались бурые собаки, люди с копьями плясали возле костров, и грабизоны, далекие предки нынешних лосей, гордо вскидывали рогатые головы. Фигурки были очень простыми, нарисованными в несколько движений, но в них крылась жизнь и сила. Мия повернула голову и увидела темную человеческую фигуру – мужчина, высокий и широкоплечий, стоял на краю скалы, и рой из красных точек окружал его голову подобно короне. Два огонька дрожали в глазницах.

«Крысиный король, – подумала Мия, леденея от ужаса. – Тот, кто жил здесь задолго до того, как лорд Тристан Кейдн покорил север. Тот, кто сделал его вечным вместилищем своего духа и исполнителем своей воли».

Ей стало ясно, что Тристан Кейдн никогда не был чудовищем. Тьма поднялась от корней гор и присвоила себе его тело и душу.

Что-то закричало в глубине души, что это просто сон, и нужно проснуться, – но Мия не смогла.

По коже прошелся прохладный ветер. Мия посмотрела на себя и увидела, что ночная рубашка, которую она привезла с собой из столицы, куда-то исчезла – теперь тело Мии окутывали белые шелковые ленты, и это было настолько похоже на паутину, что она содрогнулась от мерзости. Плечи и руки покрывали нарисованные красной краской иероглифы, такие же, как те, что она видела в лесу, когда пошла гулять с Эриком. Мия дернулась в сторону, почти теряя разум от нарастающего в груди ужаса, но невидимая сила удерживала ее на камне настолько крепко, что плечи пронзила боль.

– Не сопротивляйся, – мягко сказал незнакомый голос, который звучал где-то в стороне и в то же время прямо в голове Мии. Мрак был густым, он лежал здесь много веков, и то, что таилось в нем, неторопливо двигалось навстречу девушке на камне.

К ней шел Крысиный король, и вся тьма во всех зеркалах мира склонялась перед ним.

Мия рванулась снова, забилась на камне, захлебываясь слезами и криком, но ее голос, тихий и жалкий, утонул во мраке. Тело вдруг окатило удушающим жаром, во рту пересохло. То, что было во тьме, не имело никакого отношения к миру живых, оно появлялось, забирало то, что видело на жертвенном камне, и уходило. Мия смогла-таки оторвать голову и плечи от камня и стукнулась затылком: проснуться! Это сон! Она же просто спит! На стену легла огромная тень, увенчанная уродливой зубастой короной, и Мия закусила губу, повторяя: не смотреть, не смотреть, только не смотреть. Но та сила, что удерживала ее на камне, не позволяла зажмуриться, – и она увидела, как тень неторопливо скользит к камню. Над короной клубились алые искры, появлялись и таяли, и вспыхивали снова.

Крысиный король вышел из мрака.

Прикосновение к щеке было легким, осторожным и почти невесомым. Обычные человеческие пальцы, теплые и чуть шершавые. Тень дрогнула, скользнула по стене, и одна из масляных плошек погасла. Мия все-таки смогла зажмуриться, и тьма негромко рассмеялась:

– Страшно? Неужели тебе и правда так страшно?

– Страшно… – еле слышно шепнула Мия. Невидимые пальцы Крысиного короля сжали ее подбородок и мягко прошлись по шее. Мие казалось, что легкие наполнило огнем и она сейчас задохнется.

– Отпустите… – прошептала Мия. – Пожалуйста, прошу вас.

– В тебе кровь северных владык, – прошелестела тьма над ее головой. – Ты ключ для самого главного замка. Ты дверь к отмщению и воздаянию.

На какое-то мгновение из тьмы показалась крысиная голова – наполовину сгнившая, с оскаленной редкозубой пастью, с огоньками в провалах глазниц. Мия заскулила от ужаса и наконец-то заскользила в спасительный обморок. Сверкнул золотой зубец короны, под ним мелькнуло лицо – знакомое, человеческое, принадлежавшее святому Хорхо с гобелена.

«Маска, – подумала Мия. – Все это маски, которые носит Крысиный король».

– Кровь упадет в землю и просочится к корням гор, – произнес Крысиный король и мягко погладил Мию по руке. – Там, где она загустеет, прорастут рубины, гордость и достояние севера. Там, где они выйдут на свет, расцветут моя месть и моя слава.

Что-то горячее скользнуло по запястью. Повернув голову, Мия увидела изогнутый кинжал в руке Крысиного короля. Ее левое запястье было перерезано, кровь бойко струилась, срываясь во мрак: капли падали, и Мия слышала далекий звон, словно где-то над ее головой дрожали серебряные колокольчики. А кровь все текла и текла, и голова начинала кружиться, и тело сделалось тяжелым и непослушным, чужим.

– Я еще вернусь, – негромко сказало то, что надело на себя облик лорда Тристана Кейдна. – Я обязательно вернусь.

Еще одна капля сорвалась с ее руки, и Мия выбралась из сна.

Она растерянно села на кровати, дрожа, уставилась на свое запястье – чистая светлая кожа без следа порезов или ран. Все это приснилось. Не было никакой пещеры, никакого распятия на каменном алтаре, и Крысиный король не приходил за ее кровью. Мия просто вспомнила страшные сказки и болтовню ее столичных служанок, и все это сложилось в причудливый сон.

Во дворце царила тишина. Все спали. Крошечный огонек лампы делал сумрак спальни ласковым и уютным. Не было никаких чудовищ, никто не орошал кровью Мии камень в подземелье.

Она встала, нашарила на полу теплые тапочки, отороченные белым мехом, и прошла к окну. Ангеат, в отличие от дворца, не спал – первое впечатление тишины оказалось обманчивым, и ощущение тепла и покоя рассыпалось мелкой снежной крошкой. Несмотря на поздний час, в окнах домов горел свет, а по улицам шли люди, двигаясь в сторону площади. Мия видела белые росчерки их лиц, и странное клокочущее чувство вдруг пробудилось в ней и сказало: это неправильно. Все это неправильно. Так не должно быть.

В дверь постучали, и от неожиданности Мия даже подпрыгнула. Кто это может быть чуть ли не в полночь?

– Мия! – услышала она голос своего опекуна и вздохнула с облегчением. Кругом обычные люди, и Оливер Гринн – человек, а не призрак или монстр. – Мия, вы спите?

– Нет! – звонко ответила она. – Что случилось?

– Одевайтесь! – приказал Оливер. – Выйдем на улицу.

Когда Мия торопливо оделась и вышла вслед за Оливером из дворца, то увидела, что Эрик и Аделард уже стояли на ступенях и смотрели с такой угрюмой тоской, что ей сделалось не по себе.

Люди подходили к дворцу. Мия увидела стайку девушек – в шубках нараспашку, в небрежно наброшенных платках, разрумянившихся, с трудом сдерживающих удивленные и радостные возгласы. Они выглядели так, словно в Ангеат пришел неожиданный праздник.

– Что случилось? – спросила Мия у Эрика.

Тот кивнул в сторону мужчины и женщины, которые шли первыми, поддерживая друг друга, и ответил:

– У них умерла дочь два с половиной часа назад. Я выходил из церкви, а они как раз пришли заказать заупокойную службу.

Мия испуганно ахнула. В голове закрутились те слова соболезнования, которые ей говорили на похоронах родителей, но она с искренним удивлением и даже некоторым страхом поняла, что ей никого не придется утешать. Женщина улыбалась, вытирая слезы, мужчина о чем-то негромко говорил, то и дело принимаясь смеяться, и Мия вновь подумала, что в Ангеате происходит что-то неправильное. Очень неправильное. Родители не могут радоваться, когда умирает их ребенок.

«Наши мертвые нас не оставляют», – напомнил Мие голос ее опекуна.

Оливер сделал несколько шагов вперед, спустился по ступеням и подошел к семейной паре, потерявшей дочь. Женщина смотрела на него так, словно была очень рада, что он пришел.

– Почему все такие… – начала было Мия.

Эрик едва слышно прошептал:

– Молчите, умоляю вас. Не говорите ни слова.

Мия осеклась – только сейчас она заметила, насколько бледен юный поэт. Сейчас он казался тенью того молодого человека, который днем пошел с ней на прогулку, и выглядел так, словно внезапно смог заглянуть в глубины ада. Оливер понимающе кивнул, взяв мужчину и женщину за руки, и улыбки покинули их лица. Наконец-то Мия видела страх и боль от потери. Картинка стала правильной.

«Я сплю. Я все еще сплю», – сказала себе Мия и услышала, как Оливер говорит:

– Я знал, что так и будет. Врожденный порок сердца. – В толпе кто-то всхлипнул, и Оливер добавил уже громче: – Мы похороним ее так, как велит обычай. Душа улетит к Господу, плоть уйдет к корням гор и вырастет новыми камнями.

Это так странно отозвалось с тем, что Мия видела во сне несколько минут назад, что какое-то время она могла только открывать и закрывать рот. Мия машинально сжала руку Эрика. Тот печально покосился в ее сторону, и она почувствовала, что ему страшно.

Он был бы рад оказаться как можно дальше от Ангеата, но ему некуда и не к кому было идти.

– Не умерла! – звонко провозгласили девушки. – Не умерла! Крысиный король принял ее! Плоть уйдет в землю и поднимется с травой, и прольется с летними дождями, и смирит буйные ветры. Радуйтесь, люди! Счастье грядет!

И Оливер вскинул руку к низкому темному небу, почти касаясь пышных животов нависших туч, и воскликнул так громко, что его услышали все обитатели Ангеата:

– Радуйтесь! Счастье грядет!

V

Утром Мие казалось, что все было сном. Странным, невероятным, даже диким, но сном. Выглянув в окно, она увидела, что на Ангеат ложится снег, неспешный, густой и пушистый. Возле елки круглолицая баба развернула бойкую торговлю каким-то горячим напитком: к ее самовару, важно сверкающему круглым пузом, даже выстроилась небольшая очередь. Но Мия всмотрелась в темные фигурки людей, которые торопливо шли сквозь снег по одной из улочек, увидела черные повязки на рукавах и поняла: нет, это был не сон. Совсем не сон. В Ангеате умерла девушка, и сегодня ее будут хоронить.

В комнату заглянула Кирси, увидела, что госпожа не спит, поклонилась и сказала:

– Доброе утро, миледи! Какую одежду прикажете готовить?

Мия нахмурилась, вспоминая свои платья. Пожалуй, темно-синее с серебряным кружевом по вороту будет в самый раз: не траурное, но достаточно сдержанное, оно вполне подойдет, чтобы выразить ее отношение к ситуации.

– Ты знала умершую девушку? – спросила Мия, объяснив служанке, какое платье нужно достать из шкафа.

Кирси вынула нужную вешалку и несколько мгновений завороженно рассматривала дорогую ткань и кружево, а затем опомнилась и ответила:

– Да, конечно, знала. Ангеат и Баллихар маленькие, мы здесь все друг друга знаем. С кем-то дружим, с кем-то в родстве.

– У нее и правда было больное сердце?

– Да, миледи, с самого детства. Господин Оливер, дай ему Бог здоровья за его доброту, даже привозил для Эвви лекарства из столицы. Но не помогло…

Мия вспомнила, что вчера не видела Кирси среди людей перед дворцом. Впрочем, вряд ли здесь есть что-то удивительное. Она могла быть рядом с умершей – или даже спать. Кирси скользнула в ванную, и Мия услышала, как полилась вода, и уловила сладковатый запах ароматических солей для купания.

– Я не поняла только одного, – призналась Мия, когда служанка вернулась. – Почему вчера все так радовались?

– Это у нас так принято, миледи. Чтобы мертвая душа не печалилась, видя слезы родных, – объяснила девушка.

Мию странно задело это словосочетание. Мертвая душа. Как вообще можно так говорить? Если веруешь в Господа, то всегда будешь жив и никогда не умрешь, даже если смерть настигнет тело.

Тело способно умереть. Душа вечно жива. Так говорил священник, отец Николай, и Мия нашла утешение в его словах, когда лишилась родителей.

– Когда ее будут хоронить? – поинтересовалась Мия. Кирси покосилась на часы и ответила:

– Около одиннадцати, миледи. Вы пойдете?

В глазах служанки мелькнул цепкий интерес, словно вопрос был проверкой, и она хотела посмотреть, как на него отреагирует Мия. С одной стороны, что ей делать на похоронах незнакомки? С другой, если она живет в Ангеате, маленьком поселении, где все друг друга знают, то ей лучше не выделяться, а делать то же, что и остальные. В конце концов, однажды Мие могут понадобиться те, кто будет считать ее доброй и сочувствующей, чем заносчивой гордячкой, которой незачем помогать.

– Я спрошу у дяди Оливера, – с мягкой улыбкой ответила Мия. Мать всегда учила: если перед тобой опасный, неприятный или странный выбор, попробуй перенести ответственность на другого. – Если он разрешит, то я пойду.

Блеск в глазах Кирси погас, словно она услышала именно то, что хотела.

Оливер, разумеется, разрешил. Когда вся компания собралась за завтраком – яичница с беконом, фасоль в томатном соусе, смуглая горка печеных грибов, – Мия спросила о похоронах. Опекун ответил:

– Да, разумеется. Вы живете в Ангеате, и хорошо, что готовы разделять с его обитателями и горе, и радость.

Аделард едва уловимо улыбнулся и снова уткнулся в тарелку. Эрик задумчиво ковырял вилкой яичницу, и на его бинтах снова проступило красное пятно.

– Вам больно? – спросила Мия.

Поэт был странным, но он ей нравился. В отличие от остальных новых знакомых, в нем чувствовалось что-то очень искреннее и настоящее.

– Видите ли, миледи, иногда творчество действительно причиняет боль, – признался Эрик, и Мия вспомнила, как он упомянул о том, что поэты никогда не говорят прямо.

Аделард ухмыльнулся и сообщил:

– Это все звучит очень торжественно и пафосно, дорогая Мия. Но на самом деле у него просто дурная привычка царапать запястья пером, когда он кропает свои вирши. Это очень романтично: юный поэт, который пишет возвышенные строки собственной кровью.

Эрик посмотрел на художника с такой обжигающей ненавистью, что Мия почувствовала, как в животе разливается холод. Оливер с веселым и беспечным видом отправил в рот кусок бекона, прожевал и поинтересовался:

– Аделард, а вы пойдете на похороны?

– Нет, – бросил художник. – Мне надо закончить картину.

– А как же ваша рука? – удивилась Мия.

Аделард только плечами пожал.

– Я умею писать обеими руками. Одинаково хорошо. А слуга донесет вещи, куда надо. Жаль, что вчера я был без него.

День выдался пасмурным, но, когда Мия, держа Эрика под руку, пришла к маленькой церкви, солнце проглянуло сквозь облака. Кто-то из женщин, передававших поминальные свечи, вздохнул:

– Вот и солнышко вышло. Провожает Король нашу девочку.

– Король? – шепотом переспросила Мия.

Эрик накрыл ее пальцы своими, сжал и едва слышно произнес:

– Ни слова. Прошу вас, Мия, молчите.

Оливер держался в точности так же, как и все люди, которые пришли на похороны: с веселым и невозмутимым видом он взял свечу, зажег ее от свечи низкорослого мужичка, укутанного полосатым шарфом почти до бровей, и сказал:

– Это ненадолго, Мия. Загляните потом с Эриком в погребок Ульфа, там сегодня отличная медовуха. Чувствуете запах?

Мия всеми силами старалась скрыть брезгливое непонимание и держаться как можно спокойнее. Как можно говорить о медовухе на похоронах?

Но вот открылись двери храма, и Мия увидела, как выносят гроб. Священник, совсем молоденький, долговязый и вихрастый, шел следом, размеренно покачивая серебряным кадилом на цепочке, и густой запах ладана плыл в морозном воздухе, царапая ноздри. Жители Ангеата, собравшиеся на похороны, держались со сдержанным достоинством, стайка девушек, подруг покойной Эвви, негромко всхлипывала. Мие подумалось, что они похожи на маленьких мышек в своих серых шубках, подхваченных длинными поясами. Родители, которые шагали за священником, выглядели очень торжественными и гордыми, словно, умерев, Эвви совершила какое-то невероятно важное дело, почти подвиг.

– Здесь есть кладбище? – спросила Мия.

Оливер кивнул.

– Да, с другой стороны горы. Но вам лучше туда не ходить, это очень длинный путь через старые туннели. Не слишком-то приятная дорога, честно вам скажу.

«Последняя дорога во тьме к корням горы», – подумала Мия. Меньше всего ей хотелось идти во мраке сквозь гору, и Эрик, кажется, разделял ее нежелание. Они прошли по площади вместе с траурной процессией, затем Эрик отвел Мию в сторону, и она увидела, как в темной толще замковой стены открывают широкие ворота. Люди двинулись к ним, и Мие вновь почудилось, что это крысы. В одной из своих детских книг она читала легенду о святом Патрике и изгнании крыс из королевского замка: на иллюстрации была изображена крысиная река, которая текла от ворот, и святой простирал руку, приказывая крысам убираться прочь.

Мия поежилась. Отчего-то ей стало холодно. Когда последний участник процессии прошел в ворота, то Эрик предложил:

– Медовуху нам пока никто не нальет, Ульф только что ушел с остальными. Так что, может, просто погуляем? Мне как-то не хочется идти во дворец. Когда в нем кто-то есть, он прекрасен, но сейчас, когда мы там будем вдвоем, мне немного не по себе.

– Да, пойдем гулять! – Сейчас, когда похоронная процессия осталась позади, Мия почувствовала облегчение. И во дворец ей тоже идти не хотелось – лучше остаться на свежем воздухе до возвращения остальных. – Никогда не была в такой крепости.

– Вы жили в столице, это намного интереснее, – сказал Эрик и махнул в сторону одной из башен – от земли к ней вела лесенка.

Мие почему-то подумалось, что это не сторожевая башня, а место для отдыха. Она выглядела очень уж легкой и светлой, окна в ней были большими и высокими, и казалось, что ее вырвали откуда-то и принесли сюда, в точности так, как сделали со столовой.

Они поднялись по заледеневшей лестнице, Эрик толкнул незапертую дверь, и, проходя за ним в абсолютно пустую башню, Мия удивилась:

– Странно, что здесь не заперто.

– А зачем запирать? Здесь нечего красть, да и некому. По легенде, в этой башне стояла леди Аврора Кейдн и смотрела на подъездную дорогу, ожидая возвращения мужа и сыновей с войны. Они не вернулись. Север пал, а головы лорда Тристана и его сыновей выставили на копьях у подножия горы.

– А что потом случилось с леди Авророй? – поинтересовалась Мия.

– Она умерла от тоски, – коротко ответил Эрик, и Мия решила больше не спрашивать.

Наверно, Эрик написал какое-нибудь стихотворение о такой любви и смерти. Но ей сейчас не хотелось слушать стихов.

Она осмотрелась. Пусто. Голо. Башня была круглой, пол покрывала пыль, из-под крыши свисал серый платок паутины. Сюда давным-давно никто не заглядывал – возможно, боялись печального призрака леди Авроры. Ничего, даже скамейки не было, должно быть, леди Аврора стояла у окна или для нее приносили кресло. Мия представила ее – высокую, светловолосую, замершую возле окна, словно свеча или изваяние. Может быть, именно она стала для северян Матерью Матерей, которую вчера упомянул Эрик?

– Вон, посмотрите, – предложил Эрик и указал на темно-красный след возле окна. – По легенде, потом сюда принесли голову Крысиного короля, чтобы мертвецы попрощались друг с другом, – говорят, это след его крови. Считается, что она владела невиданной силой и могла исцелять больных, но это только легенда, конечно. Вряд ли его кровь текла к тому времени.

«Северная легенда, разумеется, – подумала Мия. – На юге сказали бы, что эта кровь проклинает и обращает людей в упырей. Вот и мои служанки говорили, что от крови Крысиного короля будут только болезни и неприятности».

Но мертвецы? Ведь леди Аврора в тот момент была еще жива? Мия подумала и решила не уточнять. Ей и без того хватало страха.

– Легенда гласит, что с тех пор вся северная земля стала плотью Крысиного короля, – негромко произнес Эрик. – А небо над ней – это любовь леди Авроры, и так они соединены в вечности, как земля и небо. Посмотрите, как здесь красиво!

Мия подошла к окну и на какое-то время замерла от восторга. Она могла только смотреть: перед ней расстилалась неласковая северная земля, и она была так прекрасна, что Мия потеряла дар речи. Лес лежал лохматой заснеженной шкурой неизвестного животного, брошенной до самого горизонта, мягко стекая по горам и холмам. Справа его рассекала белая гладь замерзшей реки, и Мия подумала, что там, наверное, хорошо кататься на коньках. Должно быть, там есть каток, и жители Баллихара приходят туда с коньками и горячим сбитнем. Горизонт тонул в сером тумане, и Мие казалось, что в нем что-то движется. Далеко-далеко вдруг разлился звон, который иногда бывает слышен в морозные дни, – словно под нетерпеливыми пальцами лопнула струна.

– Здесь, наверное, удивительно хорошо летом, – негромко сказала Мия, словно боялась спугнуть неожиданное очарование.

– Да, – согласился Эрик. – Здесь ведь белые ночи, когда они приходят, то все кажется сказочным. Смотрите, а вон и люди из крепости.

Он указал вниз, на подножие горы. Мия вытянула шею, всматриваясь, и увидела россыпь бурых точек – человеческие фигурки. Вот священник, вот гроб, который выносят из сети подземных туннелей, – еще немного, и люди замелькали среди деревьев, уходя от Ангеата.

– Там кладбище, да? – спросила Мия. Эрик кивнул.

– Да, отсюда не видно.

Мия скользнула взглядом по лесу: к счастью, той поляны, на которую Эрик привел ее вчера, тоже нельзя было разглядеть. В башне было холодно, ветер низко гудел под крышей, и Мия неожиданно остро ощутила свое настоящее одиночество. Должно быть, леди Аврора чувствовала что-то похожее, когда стояла здесь и смотрела на отрубленные головы мужа и сыновей, и понимала, что с каждым новым взглядом из нее вытекает жизнь.

– Давайте уйдем отсюда, – предложила Мия.

Когда они спустились по лестнице и снова оказались на площади, Мия увидела высокого мужчину в темно-красном пальто, который с искренним любопытством рассматривал елку, дома и дворец Крысиного короля. Одежда, дорогие сапоги, холодное властное лицо, которое делало молодого, в общем-то, незнакомца намного старше, – все говорило о том, что это столичный гость, и Мия вдруг обрадовалась ему так, словно он был ее родственником. Зато Эрик заметно напрягся и натянул рукава пальто так, чтобы не было видно бинтов у него на запястьях.

– Надо же! – воскликнул незнакомец, обернувшись к ним, и Мия вдруг отчетливо поняла, что Ангеат опустел, и они втроем здесь совсем одни. – Это ведь Эрик Манхейн! Певец севера! Я видел ваш дагерротип в газете.

Это была настоящая слава, но Мия поняла, что Эрик не рад тому, что незнакомец узнал его с первого взгляда. Он приподнял шляпу в приветствии, обнажив совершенно седую голову, и процитировал:

– «Наверное, осень – когда по-другому шаг скользит по траве, почти без легкости мая, и нить, которой крепится к телу душа – паучья пряжа, тонкая и седая». Я читал ваши стихи, вы хорошо пишете.

– Благодарю, – сдержанно кивнул Эрик. Он расправил плечи, сделавшись будто бы выше ростом, и, кажется, почувствовал себя хозяином этих мест, давая понять незваному гостю, что тот всего лишь гость. – С кем имею честь?

Незнакомец сунул руку во внутренний карман пальто и вынул серебряный жетон королевского следственного комитета. Мия едва не ахнула от радости. В Ангеате столичный следователь! С ней теперь точно не случится ничего плохого.

– Терри Бренсон, старший следователь особого отдела, к вашим услугам, – представился он и с легкой улыбкой обернулся в сторону Мии. – Миледи?

– Это Мия Хиденбрандт, – холодно произнес Эрик. Мия кивнула. Бренсон едва заметно качнул головой, словно именно это и хотел услышать, и спросил:

– А где же Оливер Гринн? Я приехал к хозяину Ангеата, поднялся в этой дребезжащей развалине в компании молодчика, который чуть не заикается, а крепость пуста.

– Все на похоронах, – ответила Мия. – А что привело вас в Ангеат, милорд?

Бренсон скользнул по ней оценивающим холодным взглядом, и Мия внезапно ощутила себя полностью обнаженной – товаром перед покупателем. Это было настолько омерзительное, липкое чувство, что она с трудом могла стоять ровно и смотреть с достоинством.

– Как следует из данных королевского статистического бюро, в Ангеате за этот год уже пять девушек умерли от врожденного порока сердца, – отчеканил Бренсон. – И я полагаю, что та, которую хоронят, скончалась от того же недуга. У меня есть все основания полагать, что это цепь предумышленных убийств.

* * *

Смотри, сказала Сара на ухо, смотри внимательно. Наконец-то ты там, где должен быть.

Я смотрю, ответил Терри, и призрак убрал бесплотные руки с его плеч и отступил. Скрылся в тени, растаял – но не ушел. Терри знал, что Сара окончательно исчезнет только тогда, когда он узнает правду о ее смерти.

Тогда они оба освободятся.

– Молодые девушки. Сильные, крепкие. Это крестьянская порода, а не изнеженные дворяночки.

В стене снова послышался шелест, но хозяин дома и ухом не повел. Кажется, такие вещи его не интересовали и не пугали.

Терри кивнул в сторону Мии, сидевшей рядом с Эриком, заглянул в свой бокал бренди и поинтересовался: – Что же они у вас тут мрут через два дня на третий?

Они расположились в кабинете Оливера. В камине весело потрескивал огонь, незнакомые люди с портретов смотрели торжественно и строго, книжные корешки в шкафу важно поблескивали золотом. Здесь не было ничего особенного и таинственного, просто кабинет дельца, обставленный с определенным вкусом, но Терри всей шкурой чувствовал, что за дверцами шкафов таится что-то странное, мрачное.

Хозяин крепости пригласил Мию и Эрика в качестве свидетелей его разговора со столичным гостем. Оливер сидел в кресле с бокалом в руке, выглядел крайне беспечно и непринужденно, и в нем сейчас не было ни малейшего сходства со злым колдуном из сказок – а люди, с которыми Терри успел побеседовать в Баллихаре, описывали владыку Ангеата именно как колдуна. Очень немногие захотели пообщаться со следователем из столицы, и они постоянно оглядывались, словно боялись, как бы хозяин Ангеата не прыгнул на них из-за угла.

Но сейчас Терри видел светского льва в домашнем халате без намека на занятия магией – такие люди не смогут сыграть на губной гармошке мелодию, которая подчинит себе бандитов и отправит их умирать в лесу.

Оливер неопределенно пожал плечами и сказал:

– Право же, затрудняюсь ответить. Люди Ангеата живут на моей земле, это верно. Но они не мои крепостные и не мои рабы, чтобы я нес какую-то ответственность за их здоровье. Свободный человек отвечает за себя сам, вы же понимаете.

Терри понимающе качнул головой. Он не ожидал услышать ничего другого.

– Как идет добыча рубинов? – полюбопытствовал он. – Вижу, это интересует вас намного больше смертей крестьянских девушек?

Оливер улыбнулся.

– Могу показать вам самородок голубиной крови. Подняли буквально неделю назад, – с нескрываемой гордостью признался он.