Текст книги "Ковчег 5.0. Начало"

Большинство уцепилось за последнее слово. Возрождение. Жизнь после смерти существует. И на текущий момент, когда мы все условно «новорожденные», это на самом деле именно так. Ведь даже если каждый раз погибшее воплощение стирается, а на его место загружается в мир базовая матрица того же оцифрованного человека, в текущий момент все, что я потеряю при смерти, это только воспоминания последних трех дней. Воспоминания, включающие в себя мое ползание на брюхе в лесу, вставание на ноги, обнаружение сожженной деревни и встречу с новыми друзьями. Событий вроде и много, но это всего лишь три дня из моей жизни. Плюс потеряю все заработанные бонусные характеристики. Но это еще надо проверить как следует.

Но дальше… дальше сумма потерь будет возрастать.

Предположим, я проживу в этом безумном игровом мире целый месяц. Или пусть это будет целый год. Это долгий срок за который произойдет очень многое. Дружба укрепится, уровень знаний повысится. А если я заведу личные отношения с какой-нибудь девушкой? И тут меня убивают… но вскоре я возрождаюсь. Если друзья окажутся настоящими друзьями, они не поленятся добраться до известного им места моего возрождения, где вновь найдут меня, голого, дрожащего и ничего не понимающего. И никого не узнающего, потому что я на самом деле не буду знать этих людей. Для меня они полные незнакомцы. И вот это уже настоящая трагедия.

Но что еще хуже, еще страшнее во много раз… а если случится массовая гибель одной из подобных нашей групп?

Плохо или хорошо, но мы уже обросли кое-каким скарбом, мы завязали социальные отношения друг с другом, мы занимаемся совместным сбором ресурсов и пищи. Одним словом – мы действуем сообща, тем самым повышая наши шансы на выживание. И если нас… ну… захлестнет внезапной волной, пришедшей с моря, или прихлопнет отломившимся от утеса многотонным камнем… тогда прогноз неутешителен. Мы все снова возродимся. Вот только какой шанс, что заново соберемся, заново встретимся?

С тем же успехом в следующее возрождение я могу проявить больше упорства, могу еще до наступления ночи поднять характеристики, поднять свою тяжелую тушу на ноги и уйти совершенно в другом направлении. В противоположную от деревни сторону. И тогда все изменится кардинально. Все пойдет другим путем. Как в скверном фильме-боевике про искажение временных пространств.

Я не встречу Лесю, но она встретит Каа и Панти. А может, и нет, ведь в следующий раз Каа может пройти мимо рыдающей в лесных зарослях безногой и безрукой калеки Пантеры, так и не заметив ее. И тогда искалеченная девушка останется лежать там, не в силах сдвинуться с места и утолить жажду или голод. Она умрет от жажды… и снова возродится. И снова умрет, а затем снова возродится. И возможно, когда она будет умирать в сотый раз, орк Каа снова погибнет к тому моменту, и когда он будет проходить мимо, на этот раз он ее заметит…

Но и это вряд ли! Потому что в Ковчеге быстро зарождается жизнь! В морской воде появилась рыба. Прочие морские обитатели, начиная от крабов и заканчивая пока не опознанными нами темными силуэтами на глубине. Вскоре зарождающаяся жизнь переползет в воду пресную. А затем сделает первый грозный шаг на сушу.

И очень может быть, что когда я в следующий раз возрожусь в том лесу, то первое, что я увижу, будет оскаленная пасть какого-нибудь монструозного хищника. Кто водится в подобном лесу из хищников? Медведи, волки… лисы… даже мелкие зверьки пятого-шестого уровня окажутся смертельно опасны для голого игрока с нулевым уровнем. И последует неминуемая смерть прямо на точке возрождения. Ужас!

Господи… от обилия ужасных вариантов у меня голова шла кругом. Вариаций просто немыслимое количество.

Но главных выводов всего несколько, причем они крайне важны, на мой взгляд, и стоит немедленно ими заняться и довести до всеобщего сведения.

Первое! Не допускать массовой гибели группы. Любой ценой, любыми способами, но большая часть группы всегда должна находиться в безопасности, потому что в таком случае они будут нашими «якорями». Нашими потенциальными спасителями.

Второе! Немедленно составить карту местности, пусть даже самую примитивную. И на этой карте как можно точнее указать место возрождения каждого из наших текущих знакомых. Если погибнет кто-то один – остальные всегда смогут добраться до места его возрождения, где подберут несчастного. Успокоят его, объяснят, что к чему. И для таких, как Пантера, это немыслимо важно!

Третье! Если мы дорожим своими воспоминаниями и знаниями, мы должны вести дневники. Подробные дневники. Каждый день. Не только с перечнем прожитых дней, но и с описанием личных мнений о ком-то, о своих привязанностях и прочем. И дневники не хранить при себе, если экипировка и прочие вещи, имевшиеся на воплощении во время гибели, исчезают вместе с ним.

Четвертое… не знаю. Но не критично, появится и четвертый пункт.

А вот и упомянутые новеньким парнем грибочки… как он и сказал, растут себе рядышком под сенью небольшой ели.

Сорвав оба гриба и отломав небольшую хвойную веточку, я так же содрал часть коры, после чего зашагал назад, бережно неся трофеи.

Чернила… те зеленые ягоды, которые ели Каа с Панти, что оказались безвкусны, но безвредны. Обильный зеленый сок испачкал их руки и не желал оттираться. Чем не чернила? Осталось только понять, на чем писать. Поэтому я и содрал отошедшую от ствола ели кору. Это конечно не береста, но вдруг получится вывести пару букв?

Вернулся я вовремя. За прошедшие несколько минут над нашей стоянкой повисла гнетущая тишина. Пленник по-прежнему сидел на песке, обхватив колени руками и угрюмо смотря в песок. Остальные сверлили его взглядами. В шаге догорал костер, обычно говорливые девушки молчали. Лишь дед Федор стоящий поодаль рядом с огромной собакой, едва заметно улыбался и словно чего-то выжидал, явно не собираясь вмешиваться. Одного взгляда хватило, чтобы понять – все, работа встала. Еще час все будут мрачно молчать, а затем начнут рассуждать, что делать с пленным преступником. Отпускать или убивать? Или принимать? Или еще что? А время тикает и тикает…

– И чего вы встали? – буркнул я. – И где рыбалка? Где запас дров? И парус до сих пор лежит неразобранным…

– Сторожим… типа… – хмыкнул Каа, давно уже убравший револьвер обратно за пояс набедренной повязки. – Парус?! Какой еще парус?! Вы нашли парус?!

– Мы нашли много чего, – вздохнул я. – Например, дядьку Федора и его собачку Цезаря. А он показал нам, где найти большой парус и несколько обрывков каната и веревок. Дядь Федор, а ты чего молчишь?

– А что говорить? – развел руками старик. – Всем молчат. И я молчу.

– Ага, – улыбнулся я. – Солидарность. Ребят, Каа, Бур, так где рыба? Или вареным песком обедать будем?

– Говорю же – сторожим!

– Всей толпой? – удивился я. – Ладно… я что, самый крайний, что ли? Мне больше всех надо? Достало! Пошло все это!

– Жирдяй, ты чего?

– А ничего! – рявкнул я. – Мне что, действительно больше всех надо?! Какого хрена я должен строить из себя толстого важного начальника? Рыба, дрова, одежда, сумки, мешки, обувь… нам очень много всего надо. Столько вопросов было умных – а что дальше делать будем? А куда пойдем? Но вместо действий и поисков ответов все просто смотрят на сидящего в песке голого мужика! Ладно девки смотрят, а вы то чего? Что-то новое в его анатомии увидели? Не пора ли делами заняться? Ай… короче, разбирайтесь сами! Делайте что хотите!

– Жирдяй, ты притормози. – Орку Каа мои слова явно пришлись не по нраву. – Куда гонишь лошадей? Рявкать начал… я и сам знаю, что мне делать. И постарше тебя буду. Ты не забывайся, пожалуйста.

– Жирдяйчик! Ты чего? Не сердись! – всполошилась добрая Леся. – Я одежду сама пошью! И тебе штаны пошью! Из паруса! И дяде Федору! Не сердись… уже приступаю. И никуда я там не смотрела!

– А что ты командовать вздумал? – Резко взвился Буратино, коротко взглянувший на орка Каа. – Командир, что ли? Тебя назначили, что ли?! Самый умный, что ли?! Нам и без тебя хорошо жилось! Чего приперся и рот разеваешь, жирдяй хренов? Строишь из себя босса! Да пошел ты!

– Вот и я про то же самое говорю, – усмехнулся я. – Чего я рот разеваю? Кто я такой вообще? Да никто. Говорю же – делайте что хотите. И как хотите.

Развернувшись, я подошел к своему мешку, вытряхнул из него совершенно все, не оставив ничего, забросил в опустевший мешок только что собранные трофеи, после чего пошел прочь не оглядываясь, двигаясь по направлению к месту, где мы встретили старика Федора и его собаку.

– Жирдяйчик! – Снова Леся. – Подожди! Я с тобой!

Послышались легкие шаги по песку и через секунду меня схватили за руку. Леся так же не прихватила с собой ничего, разве что уже имеющуюся на себе одежду из мешковины.

– Не бросай меня! – сердито заявила девушка. – С друзьями так нельзя!

– Верно говорит пигалица, – добродушно хмыкнул легко догнавший нас дед Федор, заложивший руки за спину и лениво наблюдающий, как рванувший вперед Цезарь гонится за улепетывающим крабом. – Друзей бросать нельзя. Те грибы, что ты собрал… хотел испытания по съедобности провести?

– Ага, – вздохнул я, невольно улыбнувшись. – Извините, что сорвался. Просто сейчас время никак упускать нельзя. Ковчег продолжает эволюционировать. Продолжается развиваться. При рождении мы оказались в Эдеме. Прямо в середке райского сада. Но постепенно сад превращается в жуткие джунгли. Надо торопиться… хотя, может, и зря я так возмущаться начал. Я ведь им не начальник.

– А у них нет начальника, – пожал плечами старик. – Они не группа. Они толпа. Забудь.

– Жирдяй! Да какого хрена? – В голосе орка слышались и сожаление, и злость одновременно. – Ну что ты из себя обиженного строишь? Думаешь, следом за тобой побежим? Так я тебе сразу скажу – нет, не побежим!

– Зря ты так, Каа, – тихий голос принадлежит Панти. – Он что, за себя одного старался?

– Да пусть валит! – это уже Бур. – Ненавижу таких козлов! Правильно Каа сказал – строит из себя хрен знает что!

– Вы меня или убивайте или отпускайте. – Это голос парня-«насильника». – Я с ними пойду. Вернее – я уже пошел!

Снова шорох песка, нас догоняет светловолосый парень, с ходу произнеся:

– Я с вами! И я не насильник!

И все…

Мы отдалились уже далеко и дальнейшего разговора не слышали. Никто не стрелял нам в спины, никто нас больше не догнал. И без того крохотная группа слабых людей разделилась на две неравные части…

Глава четвертая. Своим путем. Подарки цифровой природы

Большую часть времени мы молчали, лишь изредка перебрасывались ничего не значащими фразами, но шагали ходко. Достигли расщепленного дерева – временную голгофу деда Федора – и, словно сговорившись, пошли дальше, к тому месту, где совсем недавно вылавливали из воды веревки и парус.

Но и там не остановились, на воде плавали лишь редкие щепки, а песок был усеян деревяшками побольше. Таких «трофеев» повсюду полно. Кроме как на костер, ни на что больше не сгодятся. И мы зашагали дальше, следуя кромке прибоя.

Цезарь догнал очередного краба, умело сомкнул челюсти на его клешне. Укус вышел быстрым, легким, казалось бы, не очень сильным, но краб мгновенно замер и умер. Замерла и лохматая собака на мгновение, встряхнула головой несколько раз, заскребла передней лапой по морде. Еще секунда, и Цезарь принялся со вкусом разгрызать краба – и как только научился? Он ведь не енот-крабоед. Голод, правда, не тетка, а у пса шкала голода наверняка заполняется куда быстрее, чем у нас – он ведь непрестанно носится, кувыркается в песке, гоняется за крабами. Но мое внимание привлек не разгрызаемый с хрустом краб, а те странные движения, когда пес будто старался стереть лапой с морды налипшую на глаза паучью паутину. Паутины здесь взяться было неоткуда, но я мог поклясться, что на пару секунд зрение собаки что-то перекрыло. И почти наверняка это были сообщения системы. О повышении уровня или о получении бонусных характеристик.

Решив нарушить несколько мрачную тишину, я поведал родившуюся теорию своим спутникам. По понятной причине живее всех заинтересовался владелец собаки дядька Федор, с беспокойством покосившись на своего оцифрованного любимца и спросив:

– Ох ты ж… и что теперь? А я ведь замечал, что он нет-нет, да и начинает морду скрести лапой…

– Ничего – успокаивающе улыбнулся я. – Строчки информации сами исчезают. А вот если бы не исчезали, требуя для подтверждения нажать на «Ок» или «крестик» для закрытия… вот тогда бы Цезарь со временем попросту бы ослеп. Видел бы перед собой только пару сотен системных сообщений, наглухо перекрывших ему обзор. Но, похоже, этот фактор был учтен как у людей, так и у живых оцифрованных питомцев. Так что когда Цезарь в следующий раз заскребет лапой морду, надо не переживать, а радоваться – растет псина, матереет.

Дед Федор с облегчением выдохнул, с умилением глядя, как Цезарь несется к особо крупному крабу, что на свою беду решил покинуть морскую стихию в роковой для него момент.

– Пес классный! – не смолчал и светловолосый с родинкой на щеке. – Ребят, а куда мы идем-то?

– Прямо, – пожал плечами дядька Федор.

– За Жирдяйчиком, – добавила Леся.

– До подходящего места, – ответил я. – В идеале – какие-нибудь прибрежные развалины очередной деревушки. Чтобы все под боком было. И вода, и еда, и возможные трофеи. Но если через час не найдем ничего подходящего, остановимся и приготовим рыбу. Если поймаем. Ну или крабов.

– Котелка нет!

– На прутьях пожарим. Или на камнях. Еще, кажется, в листья заворачивали, глиной обмазывали и запекали на углях в собственном соку. А вот с крабами… тоже запечь?

– И с крабами разберемся, – заверил меня старик. – Была бы еда – приготовить сумеем. Так чего ж ты взбрыкнул, Жирдяй? Чего не стерпел?

– Да ничего. Моя ошибка, – признал я. – Просто сорвался. И еще вас за собой утянул. Честно говоря, стыд прямо душит.

– Так может, вернемся? – спросил дед, будто подначивая меня, особо не стараясь спрятать хитринку в глазах. – Наловим рыбы, соберем ягод, наломаем хвороста и вернемся назад с дарами примирительным. М?

– Нет, – отказался я.

– Почему? – не отставал дядька Федор. – Гордость?

– Нет, – на этот раз я ответил четко и жестко. – Если вернемся сейчас, автоматически станем проигравшими, не сумевшими выжить без элиты коллектива и приползшими назад, как жалкие приблуды. Будь я один – о таком понижении неофициального статуса можно было бы и подумать, но вас-то за что так принижать? Стоит только вернуться, и мне почему-то кажется, что за всеми мелкими хозяйственными делами следить будем только мы. За хворостом бегать, яму для туалета копать и прочее. Причем произойдет все как-то незаметно.

– Верно, – хмыкнул дед Федор. – На проигравших дерьмо возят. Все как в русской поговорке. Но ты так и не объяснил, почему сорвался и начал рявкать?

– Мы просто другие, – после небольшой паузы ответил я. – Я и Каа. А так сложилось, что в последние дни все шли именно за нами. Уж извини, Лесь.

– Да ничего! Я же небоевая, – засмеялась девушка.

– Каа классный мужик, – продолжил я. – Честный, гордый, своих в беде не бросает, да и чужих не кинет. Вон, Панти на своем горбу тащил, утешал. Просто он по-другому относится к делу. Он из тех, кого я лично называю «прорывателями».

– Интересно глаголишь… это как?

– Из тех, кто серьезно не привык задумываться даже о не особо отдаленном будущем. Но при этом не неудачник. Просто живет с девизом «если что – прорвемся!». Нет дров для костра – пойдет и принесет. Нет рыбы – пойдет и наловит. Все сделает. Везде прорвется. Нет срочных неотложных дел – значит, будет заниматься досугом. Той же ловлей рыбы. И это на самом деле классно. А я… я ведь толстяк домосед по натуре своей. И поэтому все привык запасать как многажды описанный литературный хомяк. И привык обо всем заботиться заранее. Чтобы счет за интернет и электричество всегда был оплачен, чтобы не дай Бог не отключили. И с прочими коммунальными счетами такая же история. Кушать я люблю, и посему холодильник всегда должен быть полон. А блокнот с важными телефонами всегда под рукой – доставка еды, доставка вещей, связи по работе и прочее. И дубликат тех же сведений в компьютере. Смешно, да? И если у меня нет неотложных срочных дел – я их найду. В общем, если перенести все обсуждаемое в наш мир, меня начинает типать, когда я вижу, что почти десяток людей сидит и ничего не делает. А ведь дел так много! Их бы подтолкнуть, заставить заняться делом, но я ведь этого не умею. Не знаю, как людям мягко намекнуть, что пора оторвать задницу от земли и начать собирать дрова для костра. Не знаю, умеет ли это делать Каа, но он может точно так же рявкнуть, как это сделал недавно я, вот только его люди послушают. Внешний вид у него другой и лидерство так и пышет от его зеленой мускулистой фигуры. А я на вид тюфяк тюфяком.

– Ты не тюфяк! – убежденно заявила Леся. Вот ведь добрая душа…

– А я насильник, – пожал плечами светловолосый. – И все из-за того что я наелся груш фиолетовых… и даже умер после этого. Но теперь ко мне все будут относиться с опаской, глядя как на преступника, недавно вышедшего из тюрьмы. На фига мне такое? Я лучше с тобой, ты единственный кто со мной нормально разговаривал. А как ты выглядишь… мне как-то без разницы, лишь бы ты дело говорил. И переживаю я сейчас не из-за того что пошел за тобой, а из-за Финта, что возродится через день. Вот бы его тоже к нам! Адекватный парень, не суетливый, но быстрый. Кстати, меня можете называть Беляком или просто Белым. Прозвище такое было там, а здесь так же решил себя назвать. Ваши имена знаю. Жирдяй, Леся, дядя Федор и медведь Цезарь. Не ошибся?

– Не ошибся, – усмехнулся старик, останавливаясь. – Хорошо рассуждаешь, Жирдяй. Но не бери всю вину на себя. И не случилось-то ничего, чтобы себя виноватить. Люди вольны идти туда, куда им хочется. Я предпочел пойти с тобой. Вот только не из-за Каа зеленого, а после того как посмотрел на девушку Дашу и на длинноносого Буратино. Первая чересчур многое о себе мнит. И много хочет. Я там стоял всего-то минут с двадцать, а Даша уже успела забрать у Леси парусиновый платочек. Просто взяла и забрала. Содрала с ее головы. Значит, уже поняла, что Леся краса дивчина мягкая, робкая, возражать не будет.

– Мне не жалко… – тихо произнесла Леся. – У нас ведь целый парус. Много парусины.

– Много или мало – так нельзя! – жестко отрезал дед Федор. – А еще пока мы шли, ты себе на талию тонкую веревочку двуцветную повязала из тех, что мы в воде нашли. Бело-зеленая веревочка, ставшая пояском. Ты еще так радовалась обновке и косилась на Жирдяя – заметил ли он? Ну и где поясок? М? Чего молчишь? А я скажу где – у Даши на талии. Осталась бы ты там, уже через неделю стирала бы ее одежду и зашивала. И всю работу бы за нее выполняла. Видать внутреннее чутье у тебя все же есть, раз решила уйти.

– Я за Жирдяйчиком ушла! И ничего я не косилась!

Не обратив внимания на возражение девушки, старик столь же жестко продолжил:

– А Буратино… это как шакал Табаки. Знаете такого? Мелкий пакостник, прикрывающийся спиной сильного вожака и творящий оттуда гадости. Пока я все так же в сторонке стоял, а ты, Жирдяй, ушел за грибочками, этот Буратино раза два в Белого ногой песок швырнул, при этом оставаясь рядышком с мускулистым Каа, вооруженным револьвером.

– Швырнул, – признал Беляк. – С-сука! Там еще камешки попались, мне хиты жизни сняло.

– И козлом он тебя раза четыре назвал, – усмехнулся дед. – Про остальных сказать нечего. Панти неплохая, но она к Каа привязана намертво. Я не знал, что он ее на своей спине нес, но с первого взгляда видно – она от Каа никуда. Будет за ним хвостиком ходить, если только Даша этого мужика себе прибрать не захочет. Кати… она уже стала личной свитой ее величества Даши. И что это за сообщество такое? Один лев, один шакал, одна львица, одна прирученная пантера и робкий кролик Кати. Нет уж… мне с такими не по пути.

– Вот это я называю полным раскладом… – заржал Беляк. – Ну дед! А про меня что скажешь? Кто я? Лев? Волк?

– Ты дурак, – беззлобно буркнул дед. – И не спорь! Это ж надо – нажраться фиолетовых незнакомых груш! Меня в дереве зажало, никуда ходу не было, а я красные ягодки по одной пробовал. Сначала лизнул, спустя полчаса на язык соком капнул, еще через два часа надкусить решился! А Цезарю, хоть он голодный был, и вовсе ягоды жрать запретил, пока не убедился, что они безвредны. А вы, видать, полдерева с другом своим Финтом обожрали! Кто так делает в чужом мире? Эх…

– М-да… и возразить нечего, – признал светловолосый…

– Бревно с веревками! – пискнула Леся. – Бревно!

– Мачта, – прищурился старик. – Не иначе от того самого суденышка. Вот и первое дело у нас появилось…

Находка пришлась кстати. Помогла отвлечься от неприятных мыслей.

Обломок довольно толстого бревна плескался на мелководье, вокруг сновали уже настолько привычные крабы, что просто не привлекали внимания. А вот сидящие на бревне три маленькие ракушки мимо наших взглядов не прошли.

– Моллюски, – обрадованно заметил я, тыча пальцем в раковины морских обитателей. – Море продолжает эволюционировать.

– Вот и пищевое разнообразие, – поддержал мою радость дед Федор. – Осталось проверить на съедобность. Беляк! Ты ведь любишь все подряд в рот тащить…

– Не-не! Дядь Федор, я урок усвоил! – замахал тот было руками, но тут же спохватился и вновь прикрыл ладонями пах. – Нет уж! Теперь только по вашему способу. Сначала раковину лизнем, затем соком моллюска на язык капнем, а потом уже надкусим. Вместе с раковиной…

– Бедный моллюск! – заохала Леся, с натугой таща на себя одну из мокрых веревок. – Нельзя же так!

– Вместе с раковиной надкусить? – хмыкнул я, чувствуя, как потихоньку возвращается радостное настроение. – И лизать раковину?

– Да, вместе с раковиной! И лизать, и надкусывать! И впредь так со всем! – твердо заявил Беляк. – Пусть лучше зубы сломаются, чем меня еще раз обвинят в каком-нибудь зверстве. Нет уж!

– На ошибках учатся… – фыркнул я, с плеском заходя в теплую воду по колена и налегая на останки мачты. – И-и-и р-раз!

Вытаскивать тяжелую мачту на сушу мы не стали – чтобы не ворочать ее потом в песке. Поэтому мы ее просто несколько раз прокрутили в разные стороны прямо в воде, поочередно разматывая и распутывая канаты и веревки. Леся быстро перетаскала добычу наружу, она же первая заметила прилипший к навершию мачты комок материи и начала его разворачивать.

– Флаг!

– Пиратский?! – загорелся Беляк.

Мы с дедом Федором понимающе переглянулись – светловолосый парень оказался тем еще авантюристом. Любителем приключений.

– Нет, – замотала головой девушка. – Тут что-то другое. Синий флаг, а на нем весы, как у Фемиды. Судебный корабль?

– Скорее торговый, – старик поскреб пальцами подбородок, – раз весы намалевали. Но вот кораблик совсем не был похож на торговую шхуну. Скорее на баркас. Маловат для торговли. Хотя не очень-то я в этом разбираюсь.

– А может быть, все-таки пиратский! Глядите! Золотой дублон! К мачте прибит был!

Беляк показал лежащую на ладони толстую золотую монету, пробитую посередке большим гвоздем. Дыра оказалась проделана прямо в лице неизвестного вельможи или короля с тщательно прорисованными молниями на мантии. Монетка явно из мира магии… значит и судно оттуда же. Что в принципе и так было понятно. Парусник как-никак.

– Пираты вряд ли стали бы прибивать к мачте золотые дублоны, – заметил дед Федор. – Скорее повесили бы пленников на реи для устрашения. И флаг мирный какой-то…

– Монета на счастье? – предположила Леся.

– На удачу в торговых делах? – не удержался я от гадания, благо попутно сматывал обрывок каната.

– А шут их знает! Но дырявить золотые монеты… богатые мореходы были!

– Я в нее веревочку продену и на шею одену как амулет! – заключил Беляк. – А флаг мне тоже не отдадите?

– Тоже на шею? – поинтересовался я, выбрасывая смотанный канат на берег.

– На пояс! Я уже устал руки на паху скрещивать или в воде сидеть! Дайте флаг… а?

– Не дам, – отказала гордо девушка. – Я из него что-нибудь другое сошью! Футболку, например! Для себя! А ты вон тем обрывком паруса прикройся, который на веревке болтается.

– Его не хватит…

– Потерпи, – попросил я. – Сейчас заберем все веревки, потом разрежем каким-нибудь острым камнем мое пончо-половичок на три равные части. Для набедренных повязок хватит.

– Договорились! – просиял Беляк, отдавая монету Лесе. – Прибереги пока, пожалуйста.

– А куда я ее? У меня карманов то и … ой! Вот я глупая! Карманы надо пришить!

– Чем? – поинтересовался я. – Мы все у той группы оставили.

– Иголки у меня! Как были заколоты в топике, так и остались, – улыбнулась дивчина. – А ниток я с веревок взять попробую. Или с флага. Ребята, смотаете веревки сами? Хочу пришить себе карман на юбочку!

– Пришивай, – кивнул я. – Если получится – супер! Так что карман побольше сшей из этого обрывка паруса.

– Ага! – отозвалась Леся и, прихватив золотую монету, вышла на берег, унося с собой самую тонкую веревку, флаг и кусок парусины.

– А ну, стой! – рыкнул дед на Беляка, замахнувшегося, чтобы выбросить большой гвоздь в море. – Совсем разума нет?!

– Так ведь он старый и гнутый, – удивился парень. – Что с ним делать?

– Гнутый гвоздь распрямить можно! – нравоучительно заметил старик, забирая у Белого гвоздь и бросая его обернувшейся Лесе. – Веревки у нас тоже теперь есть, палку найти в лесу дело нетрудное. Все вместе собрать, гвоздь на камне подточить, и вот тебе готовая острога для мелководья! Или малое копьецо. А ты выбрасывать вздумал!

– Не подумал, – сконфуженно признался Беляк. – Запомнил и этот урок тоже.

– То-то же, – проворчал дед Федор. – Как все соберем, попробую соорудить острогу.

– А мы попробуем пончо без ножа разрезать, – кивнул я.

– А я карманы пришью! – донеслось звонко с пляжа.

– Жизнь потихоньку налаживается, – подытожил я. – Костер разжечь, надеюсь, сумеем и без спичек.

– Вот бы еще найти бутылку рома! – вздохнул Беляк. – К рыбе! Как у пиратов! Эх!

– Тебе груш не хватило? – подтрунил дед. – Эх, молодость…

После «обработки» первой находки и некоторых хозяйственных хлопот мы вновь двинулись в путь и до наступления первых сумерек прошли довольно много. На ночь решили остановиться в небольшой бухте, плавной дугой врезавшейся в берег и устланной мелким песком. Вогнутость бухты видимо сыграла свою роль, и на песке было полно выброшенных волнами и полузасыпанных песком деревяшек. Ими мы и воспользовались как топливом для костра, жгучие искры с легкостью высекли заранее подобранными и испытанными камешками, в качестве легковоспламеняемого материала идеально подошла растертая сухая трава.

Темнело быстро, вода стала непрозрачной из-за скудности освещения, но деда Федора это ничуть не смутило. Прихватив большую пылающую головную из костра, а в другую руку сделанную им острогу, он зашел в море по колено и принялся медленно бродить по мелководью, держа огонь над самой водой. Не знаю, можно ли на самом деле по внешнему виду и действиям человека понять, что он на самом деле хорош в свое деле, но в данный момент я определенно это ощущал. Дед Федор не пытался изображать из себя крутого рыболова, но вид у него был… хищный, настороженный, ноги передвигаются по дну медленно, без всплесков и брызг, огонь плавно плывет над водой… красивое зрелище, напоминающее фильм про древние времена.

Восхищенно покрутив головой, я продолжил собирать дрова, за десять минут натаскав к костру солидный запас на всю ночь, а Беляк тем временем отошел буквально на двадцать шагов в сторону нависающего над бухтой леса и споро нарвал целую охапку веток, унизанных красными и стопроцентно съедобными ягодами. Вот и десерт.

Не успел я похвалить усердно старающегося Белого, не ждущего когда его начнут понукать, как парень внезапно уронил всю набранную охапку «ягодных» веток и рухнул на колени, припав к песку, словно в молитвенном экстазе. Сунул руки к корням ягодного куста, что-то подхватил и со всех ног помчался к нам.

– Ребят! Ё!

– Что там… Ё! – вырвалось и у меня, когда мы одновременно с Лесей увидели в руках Беляка небольшое гнездо из веточек, в котором лежали два довольно крупных яйца – чуть-чуть поменьше куриных, с частыми синеватыми точками на желто-серой скорлупе.

– Я-я… яйца! – радостно воскликнула девушка. – Омлеты! Яичницы! Вкрутую! В мешочек! Ур-р-ра! Можно с грибами зажарить! Жирдяйчик, ты же нормально себя чувствуешь, да?

Это она намекала на откушенный, разжеванный и проглоченный мною кусок гриба. Произошло безумство около трех часов назад. Шкала голода уменьшилась на крошечный процент, негативных последствий пока не было. А таких же грибов мы набрали уже тридцать семь штук. Я сам считал от нечего делать. И другие грибы имелись в мешке, но их на съедобность пока никто не проверял.

– Нормально, – прислушавшись к внутренним ощущениям, кивнул я, не сводя взгляда с птичьего гнезда.

Птичье гнездо! Птичье!

Вот и подтверждение, что в самом скором времени мир Ковчега оживет еще больше.

– А птицы не видел? – спросил я.

– Не-а! Тишина…

– Дядька Федор! – звонко крикнула в сторону моря Леся. – Беляк яйца нашел! Две штуки!

– Это хорошо! – донеслось от воды, бродящий по кромке берега Цезарь гулко гавкнул.

– Но птиц там не было! – добавил Белый. – Почему так? А? Яйца есть, а птицы нет.

– Да ты у нас и пират, и философ. Эк какие вопросы задаешь. А что появилось раньше? Яйцо или курица? – вопросил дед Федор и тут же коротко ударил острогой в воду. Нажал на воткнутую в дно острогу посильней, наклонил древко и ловко вытащил ее наружу. На «гвоздевом» острие билась довольно большая рыба, сверкая в свете чадящей головни серебристой чешуей. – Принимайте улов! Ого… опыта неплохо дали, видать, рыбка взрослая.

Сходив к кустарнику, я принес к костру ветки с ягодами, после чего вернулся обратно и принялся тщательно шарить среди кустов. Спустя несколько минут ко мне присоединился Белый.

Чем не доисторическая община охотников-собирателей? Почти один в один. Прямо племя… особенно учитывая одинаковые полосатые набедренные повязки у мужиков.

– На этот раз на съедобность пробую я, – сообщил мне Беляк. – Облизну скорлупу и капну белком на язык… гы!

Фыркнув над немудренной шуткой, я наклонился и поднял с земли еще одно гнездо, на этот раз с тремя точно такими же яйцами.

– Расколупай и просто попробуй языком, – посоветовал я, протягивая одно яйцо парню. – Рисковать не будем…

– Дед Федор знает, как яичницу на камнях делать! – донесся от костра голос Леси. – На ужин яичница!

– Класс! – отозвался я.

Быт и правда налаживается… да?