Текст книги "Мир без хозяина"

Блаженный лик

Генерал-лейтенант Пабло Матео Леонорис помнил, как радовался ливням в детстве. Лехос, его родной городок, покоящийся ныне под рыжим покрывалом песков, редко навещали дожди, и каждый раз, когда облака затягивали серым туманом раскаленное небо и роняли на землю влагу, город оживал, пробужденный от безвременной спячки. Мать открывала настежь окна с безветренной стороны, впуская прохладу в дом, а отец торопливо выносил во двор все имевшиеся в хозяйстве тазы, кастрюли и корыта, чтобы наполнить их водой. Пабло собирал на улице друзей, и вместе они отправлялись на Апельсиновое плато, где пробившийся сквозь тучи свет выстраивал для ребят семицветный мост между землей и небом, и тогда во всем мире не было их счастливей…

Нынешний дождь был другим. Холодные капли, неся в себе свинцовую тяжесть, ненавистно барабанили по крыше автомобиля, в котором ехал сеньор Леонорис, будто бы намеренно пытались проникнуть внутрь через металл и стекло, чтобы коснуться генерала промозглой сыростью, заставить его вспомнить прошлое, которое он предпочел бы не вспоминать, выведать тайны, которые он спрятал за семью печатями. Казалось, дождь состарился и изменился вместе с генералом, и потому испытывал к нему личную неприязнь. Что ж, хотя бы это чувство было у них взаимным.

Приказ нашел генерала в Нуэво-Касас-Грандес под вечер, когда он, получив, наконец, короткие увольнительные, собирался отправиться домой, к детям и жене – Линда уже который месяц добивалась от него этого отпуска. Запечатанную в конверт телеграмму передали ему прямо в коридоре штаба и уведомили о том, что данному делу присвоен гриф строжайшей секретности, и правительство надеется на его скорейшее разрешение. Сеньор Леонорис недоумевал, какие вопросы могли требовать от него личного вмешательства, а потому хотел передать письмо своему заместителю, однако же президентская печать и подпись на конверте дали ему понять, что дело действительно не терпит огласки и промедления. В телеграмме было всего несколько слов: “Прибыть в Санта-Креспо лично, без сопровождения”. Предвкушая скандал, который закатит ему Линда, когда узнает, что семейная встреча снова на грани срыва, Пабло вызвал своего шофера – невысокого круглолицего парня по имени Санчо Карлос Сарридис, старшего сержанта в звании – и приказал как можно скорее доставить его к месту, указанному в письме.

– Планы поменялись, – раздраженно сказал генерал. – Сделаем небольшой крюк до Санта-Креспо. Знаешь, где это?

– Так точно, – ответил Санчо. – Но, сеньор, боюсь, крюк выйдет довольно большим.

К сожалению, это было действительно так. Генерал посмотрел в нахмурившееся небо. Уже вторую неделю тучи заволакивали горизонт, будто пытаясь скрыть от людей и луну, и солнце. Говорят, от этой напасти сейчас страдает весь мир, не только Мексика.

– Как думаешь, Санчо, дождь будет?

– Не могу знать, сеньор. Одному Богу известно.

Не теряя больше времени, генерал приказал отправляться.

Дождь хлынул на мир единой стеной, только лишь они выехали за город, и вечер в считанные минуты сменился ночью. Дворники, скрипя, елозили по лобовому стеклу, оставляя на нем расплывчатые дуги. Санчо прильнул к рулю. Генерал видел, каких трудов стоит сержанту следить за дорогой в такую гадкую погоду, потому и отвлекать его внимание бесполезной болтовней не стал. Запрокинув голову на спинку сиденья, Пабло закрыл глаза.

Насчет того, что этот дождь имеет необычную природу, сеньор Леонорис практически не сомневался, хотя сам и считал себя человеком несуеверным, да и вряд ли даже верующим. Дело в том, что не так давно – месяцев семь или восемь назад – из подвалов одного из монастырей, расположенного то ли в Австрии, то ли в Германии, всплыли очередные, считавшиеся утерянными, предсказания какого-то там святого о грядущем Судном Дне. При более детальном изучении писаний было выявлено, что другие пророчества, выданные этим блаженным о более ранних происшествиях, якобы уже исполнились, причем исполнились в срок и в строгости так, как было предсказано, а потому и последнему его слову нет повода не верить. Эту новость, как и полагается, тут же разнесли телевизионщики и сеть. В письменах говорилось, что в шестой месяц года, отмеченного сейчас на календарях, ночное светило повернется, и на обратной его стороне, скрытой ранее от всеобщих взоров, явится лик Господний, и каждый, кто узрит этот лик, будет прощен и воссоединен с Богом в его нескончаемой любви и вечной радости. Само собой разумеется, что данная новость придала новых сил спорам между верующими и теми, кто с подобным бредом не считается – ведь сколько Мишелей Нотрдамских пережил мир? Пережил и еще переживет, – не сомневался генерал. Но так получилось, что сам сеньор Леонорис оказался впутанным в этот спор, так как и Линда, и обе его дочери решили, что на этот раз пророчество обязательно исполнится, посему необходимо в срочном порядке продемонстрировать свою лояльность к Творцу путем соблюдения всех известных им религиозных устоев. Предсказанное время приближалось, и Пабло искренне надеялся, что по прошествии полнолуния страсти вокруг лжепророчества улягутся – люди выйдут в ночь на улицы и, не увидев на небе ничего необычного, вернутся в свои дома с мыслью о том, какими несказанными тупицами вот уже в который раз они сами себя выставили. Но вот две недели назад начался дождь. Серые тучи скрыли небо сплошною пеленой, и теперь не то что луны, но зачастую даже солнца не видать. По миру пошел новый слух: дождь – ни что иное, как кара за прегрешения. Бог отвернулся от людей.

Где-то совсем рядом в одинокий холм ударила молния, потревожив и без того беспокойный сон генерала. Сеньор Леонорис ожидал услышать привычный для подобного природного явления громовой раскат, но его не последовало. “Вот уж воистину странный дождь”, – подумал он. Правда, с большей уверенностью поставил бы на то, что звук грома остался за границами его сна.

– Быстро вас сморило, сеньор, – отозвался Санчо, заметив пробуждение начальника.

Пабло зевнул в кулак и протер пальцами веки.

– Да… сморило, – не найдя другого ответа, проговорил генерал. Он выглянул в окно, чтобы попытаться определить примерное место положения, но за шумящей, как водопад, стеной, ровным счетом ничего не было видно – только пустынная равнина и потемневшие притупленные зубцы гор в размазанной дали. – Подъезжаем к Санта-Креспо? – поинтересовался он, хотя был почти уверен в этом – столько времени прошло.

В зеркале заднего вида генерал заметил смутившееся лицо водителя.

– Боюсь, такими темпами еще часа четыре ехать, сеньор, – ответил Санчо. – Мы всего сорок минут в пути.

“Даже часа не прошло. – Пабло устало закрыл глаза ладонью. – А как будто всю ночь ехал. Что со мной такое? Не так давно я мог не спать по двое суток, а сейчас расползаюсь, как масло на жаре”.

– Я сообщу вам, когда мы будем рядом, сеньор. За полчаса будет достаточно?

Генерал потер затекшую шею.

– Похоже, сынок, теперь я ничего жестче дивана не переношу. Дальше по трассе есть, где остановиться?

– Мотель, сеньор?

– В крайнем случае.

– Через сорок с лишним миль будет поворот на Эксистенте. Там военная база.

– Под моей юрисдикцией?

– Так точно.

Сеньору Леонорису пришлось напрячь мозги, чтобы вспомнить имя командующего.

– Полковник Марш, если мне память не изменяет.

– Так точно.

– Переночуем там, а завтра утром поедем. Один черт, за этим дождем и десяти шагов вперед не видно.

– Как скажете, сеньор.

Генерал привел себя в надлежащий вид – поправил форму и надел фуражку, слетевшую с головы во сне. Дворники все так же двигались туда-сюда по стеклу, давая некоторое подобие обзора лишь на короткое время, так что оставалось удивляться, как Санчо удается разглядеть дорогу в такую погоду. Остановка на ночь будет разумным решением, – убедил себя Пабло Матео. Краем глаза он вдруг заметил, как шофер бросает на него короткие взгляды в зеркало.

– Ты хотел что-то спросить?

– Простите? – изобразив непонимание, сказал старший сержант.

– Спрашивай.

Несколько секунд водитель колебался.

– Не знаю, имею ли я право интересоваться подобным… – приглушенно заговорил он, как будто кто-то мог его подслушать.

– Если нет, я тебе не отвечу.

Санчо помолчал еще некоторое время, видимо, подбирая слова.

– Днем я звонил отцу, интересовался за здоровье…

– Надеюсь, сеньор Сарридис в порядке?

– Отец в порядке, благодарю вас. Дело в другом… Сейчас у него гостит сеньор Гайо. Вернее сказать, гостил… Они дружат сравнительно недавно, с тех пор, как я поступил на службу, – уточнил Санчо. – Так вот, у сеньора Гайо есть брат, который живет в этом самом Санта-Креспо. И он рассказывал им… странные вещи… В том числе про полнолуние, сеньор генерал.

– На слушании во вторник поднимался вопрос об этой… заразе, – поведал Пабло Матео, предполагая, к чему ведет шофер. – Если всё само собой не уляжется, то к июлю особо рьяные фанатики и паникеры пойдут под суд в срочном порядке. Президент уже подписал приказ, и если фанатизм не утихнет, мы сами его успокоим.

– Это… хорошо, сеньор, но брат сеньора Гайо не фанатик. Он просто рассказал, что видел в городе.

– Что же он видел?

– Луну, сеньор. Полную луну. И говорил, что она не такая, как была раньше.

Пабло постучал пальцами по стеклу.

– Что ты видишь за окном, Санчо?

Шофер вгляделся в ночь.

– Дорогу, сеньор?

– И тебе ничего не мешает?

– Дождь, сеньор, – осунувшись, промолвил сержант.

– Вот ты и ответил на свой вопрос.

– Но, сеньор, при всем уважении… важнее то, что случилось потом.

Генералу ничего не оставалось, кроме как развести руками и позволить продолжить.

– В общем, первый раз брат сеньора Гайо звонил утром, когда и сообщил о том, что тучи над городом разошлись ровно три дня назад. Второй звонок от него был после обеда, он говорил, что в Санта-Креспо по-прежнему ясно, что люди готовятся встретить… восход полной луны, и что если погода не испортится к вечеру, то в городе будет праздник, независимо от того, явится ли им Господь или нет…

– Праздник, судя по погоде, не состоялся.

– В том-то и дело, что об этом не удалось узнать. Вечером отец позвонил мне сам и рассказал, что брат сеньора Гайо не только не связался с ними, но и сам не отвечал на звонки. Более того, при наборе его номера срабатывали гудки, как если бы вы набирали несуществующий номер. Я объяснил отцу, что волноваться незачем – такое день ото дня случается, да и сам так продолжал бы думать, но сеньор Гайо стал беспокоиться за брата и принялся обзванивать его соседей. И там он наткнулся на те же гудки.

Санчо выдержал паузу, дожидаясь ответа сеньора Леонориса.

– Тебя устроит банальное предположение об обрыве магистрали из-за ливней?

– Устроит, если вы, сеньор, действительно так думаете, – выдохнул Санчо. – Но после произошло еще кое-что. Ближе к вечеру я набрал отца, чтобы узнать последние новости о сеньоре Гайо, и отец сообщил, что сеньор Гайо пропал. Вышел на улицу, чтобы попытаться дозвониться из автомата, и больше не вернулся. Как вы знаете, у сеньора Сарридиса плохо со зрением, но он утверждает, что видел из окна, как его друга взяли под руки двое мужчин, когда тот переходил дорогу, и увели за угол. Больше они не виделись, – Санчо шмыгнул простуженным носом. – Отец говорил… говорил, что видел на лице сеньора Гайо откровенный испуг. До того, как к нему подошли.

– Как прибудем на базу, я распоряжусь, чтобы за сеньором Сарридисом приглядели. И чтобы нашли сеньора Гайо.

– Благодарю вас за беспокойство. Заявление уже в полиции, и я попросил друга присмотреть за отцом, пока не вернусь. Но, признаюсь, предчувствия у меня отвратительные. Понимаете меня, сеньор? Сперва этот разговор, а потом приказ ехать на Санта-Креспо, – Санчо посмотрел на генерала в зеркало. – Вам известно, что там произошло, сеньор?

– К сожалению, нет, сынок.

Других слов от сеньора Леонориса водитель не дождался.

Теперь цель поездки интересовала генерала не меньше его шофера. “Выходит, Санчо было известно даже больше, чем мне, – думал Пабло Матео, перебирая в уме все возможные варианты того, зачем его присутствие понадобилось в такой дыре, расположенной, по меньшей мере, за несколько сотен миль от ближайшего населенного пункта. – Может ли быть, что в городе активизировалась фанатская секта, совершившая некий ужасный религиозный или террористический акт? Но тогда зачем вызвали именно меня, когда подобные вопросы способны решить военнослужащие рангом ниже при поддержке полиции? Возможно ли, что на месте требуется пребывание боевого командира? Тогда какого рода военное преступление должно было произойти? К тому же здесь, вдали от границы, в городе среди пустыни, далеком от каких-бы то ни было, даже теоретических, военных действий. Секретные учения? Но и в таком случае меня предупредили бы заранее, как минимум, за пару недель. Крупная незапланированная облава на наркоторговцев? Да на кой черт им сдался я? И еще эта история со стариками… Отсутствие связи, сеньор Гайо…” Но чем дольше генерал пытался понять, тем сильнее становилась головная боль, а ответов никак не прибавлялось. Плюнув на все, сеньор Леонорис закрыл глаза, чтобы скоротать остаток пути в беспамятстве.

База в Эксистенте оказалась практически пуста – Луис Марш, подняв полк, сегодняшним утром отбыл к северной границе по поступившему приказу, оставив на посту около тридцати солдат. Это вызвало новый поток вопросов у Пабло Леонориса, так как если наличие боевого полка понадобилось где угодно, только не в проклятом Санта-Креспо, чем поможет там присутствие одного генерал-лейтенанта? Однако решив оставить вопросы на завтра, когда голова освежится и отдохнет, сеньор Леонорис распорядился насчет ночлега для себя и для шофера. Пока комнаты готовили, генерал поинтересовался у дежурного, не было ли оставлено для него какой-либо информации. Дежурный изучил электронную почту и телеграф и дал отрицательный ответ. О произошедшем в Санта-Креспо ему также было неизвестно. Все попытки генерала связаться с полицейским отделением города окончились провалом – он наткнулся на гудки, о которых говорил ему в дороге парень. Полностью обескураженный, Пабло принял ключи, позвал Санчо и отправился наверх, к отведенным для них комнатам. Назавтра он намеревался отправиться в Санта-Креспо вместе с вооруженным отрядом.

– Не надо провожать, – приказал он готовому услужить дежурному лейтенанту.

Поднявшись по вычищенным каменным ступенькам на третий этаж, генерал достал из кармана кителя мобильный телефон. Оставалась последняя на сегодня боевая задача, она же самая сложная – объяснить Линде, почему его не стоит ждать к позднему ужину.

Разговоры с женой у него всегда выходили сложными, а телефонные сложней в разы. В те редкие дни, когда Пабло жил дома, он мог закрыться в своем кабинете и негромко включить музыку, пока буря, бушующая где-то в других комнатах, не уляжется. В его кабинет Линда зайти не смела, но знала, что муж слышит ее недовольство, где бы она не находилась – в зале, в гостиной или прихожей. Телефонные разговоры, один из которых как раз сейчас назревал, носили совершенно иной характер. Их приходилось выслушивать полностью. Бросить трубку значило отказаться от беседы, пусть и односторонней. Отказываться от беседы сеньор Леонорис не смел во избежание серьезной ссоры.

Санчо, хитро улыбаясь, посмотрел на генерала.

– Если хотите, сеньор, я приму удар на себя.

Пабло не мог отказаться от столь щедрого предложения.

– Ты готов умереть за страну, солдат? – устало засмеявшись, спросил он.

– Скажу сеньоре Леонорис, что машина сломалась прямо в пути, а вы уснули, и будить вас не положено по уставу, – подыграл парень.

– Так и сделай, – сказал генерал и передал Санчо телефон и ключи от его комнаты. – Но если придется совсем туго, вызывай подкрепление.

– Непременно, сеньор.

Пожелав друг другу спокойной ночи, они разошлись по комнатам. Подъем был назначен на четыре утра.

Сняв китель и разувшись, сеньор Леонорис обнаружил, что в комнате нет электричества. В другой раз он задал бы взбучку коменданту за подобную оплошность, но сейчас ему как никогда хотелось спать. Как ни прискорбно, годы и длительные разъезды по стране дали о себе знать гораздо раньше, чем рассчитывал генерал. В его планы входило погреть свой пост еще лет пять-шесть. Часы показывали без десяти минут двенадцать. “Четырех часов для меня будет вполне достаточно, – решил Пабло Матео. – Главное, уснуть сразу. А завтра я разберусь со всем этим бедламом”. Он снял галстук и рубашку и аккуратно развесил одежду на спинке стула. Оставалось задернуть занавески на окнах, чтобы частые вспышки молний не могли потревожить сон. Несмотря на небывалую силу бьющих с неба разрядов, грома за ними не следовало. Сеньор Леонорис впервые столкнулся с таким явлением, но не без радости признался себе, что бесшумная гроза его вполне устраивает. Если бы еще этот проклятый дождь прекратился…

Пересекая комнату в направлении окна, он вдруг стал, как вкопанный. За письменным столом в центре комнаты неподвижно сидел человек, безмолвно наблюдая за каждым движением генерала. Холодный его взгляд был слепым, как у мертвеца, да и сам он едва ли казался живым, и, лишь освободившись от остолбенения и приглядевшись, сеньор Леонорис понял, что человек этот жив и дышит. “Он находился здесь с того момента, как я вошел, – осознавал генерал. – Сидел на своем месте и не издал ни звука”. Несколько секунд Пабло рассматривал темный силуэт, пытаясь понять, что за злая шутка здесь разыгрывается. “Может, мне дали ключ не от той комнаты?” – предположил он. Слишком много предположений было на сегодня. Наконец он решил получить прямой ответ.

– Ты кто такой?

Незнакомец пошевелился, словно ожившая каменная статуя, слегка наклонил голову набок, изучая генерала с нескрываемым интересом. Когда он заговорил, голос его оказался спокойным, с толикой хрипоты, и громким ровно настолько, чтобы его не заглушал шелест дождя за окном.

– Мы – те, кто, к удаче вашей, больше всего вам необходим в нынешний трудный час.

Это был мужчина средних лет, с продолговатым бледным лицом, острыми скулами, недлинной ухоженной бородой и усами. Высокий нордический лоб перечеркивала глубокая морщина в форме птицы, какими их изображают дети на своих простеньких рисунках. Обладая северно-европейской внешностью, он, однако, говорил без капли акцента.

“Чертовщина какая-то”. Генерал ударил по карманам на предмет мобильного, но тут же вспомнил, что отдал его Санчо, спасаясь от разговора с женой. Не теряя самообладания, он подошел к столу, снял трубку телефона, намереваясь вызвать дежурного, чтобы выяснить, что делают посторонние на территории военной базы, и раз и навсегда поставить точку на сегодняшнем безумном дне.

Сеньор Леонорис услышал гудки. Он не мог спутать их ни с какими другими. Те самые гудки, на которые он наткнулся, когда пытался дозвониться в Санта-Креспо. В комнате было сухо и тепло, но по шее Пабло пробежал противный мокрый холод.

– Связи нет, генерал. Она появится, как только вы будете готовы дать ответ.

На короткий миг молния осветила комнату, но черты неизвестного остались такими же затемненными, как если бы тень падала на него откуда-то сверху. Вся его фигура казалась размазанной в ночной мгле, размытой, будто на еще свежей картине, куда художник неосторожной рукой плеснул воду. Незваный гость был одет в простой официальный костюм, цвет которого сливался с общим фоном. Если бы не белые манжеты и воротник, генерал и вовсе потерял бы его из виду. Мужчина держался степенно, как на важном заседании, сложив руки перед собою. Его пальцы украшали два перстня. Один представлял собой вьющуюся розу с человеческим черепом в центре соцветия, а печать второго изображала некий остроконечный треугольный знак, разглядеть который детальней не представлялось возможным из-за скудного освещения. Сеньор Леонорис, помнится, когда-то сталкивался с чем-то подобным, но сейчас не мог сказать, ни что означает печать, ни кому она могла бы принадлежать.

– Какой ответ? Вы в своем уме?

– Ответ, который вы сможете дать не раньше, чем получите ответы на все свои вопросы. Присядьте, прошу вас. Вы же видите, что мы не представляем для вас угрозы. Присядьте, генерал, разговаривать всегда лучше сидя.

“Мы? Нам? Он здесь не один?” – сеньор Леонорис осторожно посмотрел по сторонам. Комната, как на первый, так и на второй взгляд, выглядела пустой. Генерал положил трубку.

– Кто это “вы”? – спросил он, с глубочайшим недоверием глядя в темноту глаз незнакомца. – Вы отдаете себе отчет, где находитесь, и что за этим может последовать? – “Еще один гребаный ответ загадкой, и я больше не задержусь здесь ни секунды”.

– Полностью, генерал. Иначе бы нас здесь не было. Мы – те, от чьего имени я уполномочен говорить.

Несмотря на данное себе обещание уйти, генерал не сдвинулся с места. Что-то завораживающее, что-то пугающее и трепетное, но в то же время необъяснимо-сильное и властное, внушающее уважение, было в этом ночном визитере.

– У вас есть имя? – сам не зная зачем, спросил Пабло.

– Мы считаем, что у каждого должно быть свое имя. Но для всех прочих наше имя едино. Называйте меня Артиф, если вам будет угодно.

– Артиф. Замечательно, – сказал генерал, чувствуя, как начинает гневаться. Манера речи незнакомца выводила его из себя. Не в состоянии больше терпеть разыгрываемое перед ним представление, он развернулся и шагнул к двери. Он повернул ручку, и тонкая полоса коридорного света легла перед его босыми ногами, как неосязаемая преграда.

– Санта-Креспо, – услышал он за спиной все тот же спокойный голос. – Вам интересно, что там в действительности произошло, сеньор Леонорис? Хотите знать то, чего не узнаете, даже когда прибудете на место? Даже если сотня господинов Гайо расскажут вам об этом по телефону?

Генерал уставился в приоткрытый дверной проем, словно пытаясь отыскать среди парящих в свете лампы пылинок ответы на свои вопросы. Незнакомец не мог знать об их разговоре с Санчо – служебный транспорт ежедневно проверяется на сторонние передатчики. Разве что жучок подцепили им перед самым отбытием из Нуэво-Касас-Грандес, где-то на выезде из базы. Тогда это объяснило бы и то, как их нашли. Но какова цель этой сложно реализуемой и, по меньшей мере, рисковой авантюры? Как посторонний проник на базу, в эту комнату? “Подкупил коменданта? Нет… нет, вряд ли… Или, все же, так?” Генерал обдумывал дальнейшие действия. Неизвестно, что было бы глупее – остаться играть в загадки с сумасшедшим или спуститься босиком, с голым торсом, вниз, к дежурному, и рассказать, что в отведенной ему комнате оказался неизвестный гражданский, которого, скорей всего, при обыске помещения не обнаружат (ведь если он проник сюда незамеченным, что помешает ему покинуть здание тем же путем?) “Тогда я буду выглядеть более чем глупо”. Наивно полагать, что человек, сумевший подстроить эту встречу, не позаботился о путях отступления на случай, если что-то пойдет не по плану. К тому же, этому человеку известно о происшествиях Санта-Креспо и, судя по всему, известно больше, чем генералу. Как раз это незнание и беспокоило сеньора Леонориса сильнее всего остального. Что еще он мог сделать? “Закричать? Разбудить Санчо, если тот спит, позвать на помощь? Я – генерал-лейтенант армии Соединенных Штатов Мексики, а не трусливый мальчишка”.

Проверив на поясе револьвер, который второпях или же по удачной случайности он забыл снять, готовясь ко сну, генерал захлопнул дверь и вернулся к столу. Отодвинув кресло, он занял место напротив сидящего в тени человека с поблескивающими таинственными символами на пальцах.

– Что вы сделали со стариком? – сходу спросил сеньор Леонорис.

– Вы о сеньоре Гайо? – неожиданно быстро уловил мысль незнакомец. – О, ничего предосудительного, заверяю вас. Когда наш вопрос будет решен, он вернется к прежней жизни, словно ничего такого и не было. А вот с братом его приключилось несчастье. Но в этом вина наша посредственная.

– Что с ним? И какого дьявола вообще вы подсовываете мне загадки? Мне это не нравится, предупреждаю вас, – характерным жестом руки пригрозил генерал.

– В манере нашей речи есть определенный смысл, господин Леонорис. Это делается для того, чтобы данные вам ответы порождали новые вопросы, которые бы вы задавали нам, а мы бы с радостью отвечали на них, вырисовывая для вас, таким образом, полную картину произошедшего, фрагмент за фрагментом, – витиевато изъяснился гость. – Что до судьбы сеньора Гайо, брата сеньора Гайо, то она весьма и весьма плачевна. К величайшей нашей скорби, он разделил участь жителей Санта-Креспо, всех до единого. Но к этому мы еще придем. Спрашивайте, генерал. Спрашивайте и узнавайте.

Перспектива блуждания по бесконечным лабиринтам загадок не вызывала у сеньора Леонориса ни малейшего восторга. Осторожным движением он достал револьвер из кобуры и опустил большой палец на взводной крючок, стараясь ничем не выдавать своих намерений.

– Говорите всё, что знаете, – чтобы не рыться в лишних вопросах, сказал он.

– Мы знаем очень многое, господин генерал. Больше, чем знал кто-либо в мире во все времена. Знаем, когда родится лидер и умрет тиран. Знаем, когда одна эпоха сменит другую. Знаем, когда, кому и какое слово шепнуть на ухо, чтобы изменить движение рек. Знаем, что было, что есть, что может случиться, как это пресечь или как поспособствовать этому. Не хватит ничьей жизни, генерал – ни моей, ни вашей – чтобы поведать обо всем нам известном. Мы знаем исключительно всё, что может знать человек, включая и то, что сейчас под столом ваша рука готова спустить курок и навсегда повергнуть вас во тьму неведения, которая подобна смерти, – как ни в чем не бывало, говорил человек. – Пожалуйста, сеньор Леонорис, – сказал он снисходительным тоном, – задавайте более точные вопросы, чтобы получить интересующие вас ответы.

Пабло Матео криво улыбнулся. Незнакомец читал его. Читал безо всякого труда, сохраняя при этом холодное спокойствие. Впервые за много лет генерал стал ощущать себя жертвой в чьих-то властных руках, и в сложившейся ситуации видел два выхода: простой – позволить пули решить все вопросы, и более сложный – узнать неприятеля лучше, чтобы в дальнейшем найти способы борьбы с ним. Не видя смысла скрывать своих намерений, генерал достал оружие и демонстративно положил его перед собою на стол.

– Это вы послали телеграмму?

Гость утвердительно кивнул:

– Мы.

– Где вы достали президентскую печать?

– Скажем так, – потерев морщину на лбу, ответил собеседник, – это сеньор президент достал ее благодаря нам.

Дерзость ответа соперничала разве что с его ребяческим неправдоподобием. Генерал и представить себе не смел, что подобные силы могут существовать. Существовать в течение длительного времени. Существовать, иметь такую власть и при этом оставаться в тени. Как мало, выходит, ему было известно.

– Я хочу знать, что случилось в Санта-Креспо, – твердо произнес генерал.

– Жители города погибли.

– Как это произошло?

– Важнее другое – что нужно сделать, чтобы это не повторилось повсеместно?

Генерал не выдержал.

– Я задаю тебе прямые вопросы, сукин ты сын, как ты и просил меня. Так какого черта ты продолжаешь паясничать?! – его голос сорвался на крик. – К черту твои гребаные правила, если ты сам по ним не играешь!

Темный человек совершил рукою плавное движение, каким призывают собеседника к спокойствию.

– Понимаю ваше недовольство, сеньор, и потому спешу заверить – я действую так исключительно потому, что это диктуют мне правила, а никак не стремление задеть вас каким-либо образом. Такого стремления у меня нет, и не было. Прошу вас, если вам так будет комфортнее, возьмите в руку револьвер и направьте его на меня вновь. Но в скором времени вы убедитесь, что меня не стоит убивать за то, что я говорю, а напротив – к моим словам стоит прислушаться. Позвольте, я помогу вам найти нить нашей беседы. Давайте перейдем к вопросу о том, чего мы хотим. Мы хотим, чтобы после этого разговора вы приняли одно важное решение, от которого будет зависеть очень многое. Если не сказать всё.

“Высокомерный ублюдок! Теперь твои загадки переходят в требования? Что это? Шантаж? Неужели весь этот спектакль из-за того же, что и всегда?”

– Я догадываюсь, к чему ты клонишь.

– Неужели? – повел бровью незнакомец. – Ну же, удивите меня, генерал.

– Скажи, что тебе нужны деньги, и покончим с этим фарсом.

– Деньги? О, нет. Это последнее, за чем мы стали бы обращаться к кому бы то ни было. Но вы – человек военный, имеющий авторитет не только в своей стране, и мы пришли именно к вам.

По спине генерала пробежала дрожь. “Я был прав… Проклятье, ведь я был прав! Я предполагал терроризм, когда перебирал все варианты. Еще тогда, в дороге. Понял, но ничего не сделал. Ну конечно! Мерзавцу понадобилось то, к чему я имею прямой доступ. Зачем еще он пришел бы именно ко мне? Зачем бы тратил столько сил, чтобы подстроить эту встречу?” – он направил дуло револьвера в лицо незнакомцу.

– Прежде чем я пристрелю тебя… а я сделаю это, не сомневайся, ответь мне… ты ведь так любишь давать ответы… на кого ты хотел нас натравить?

Человек молчал.

– Ну?! – выкрикнул Пабло. – Отвечай! Или, хочешь, я сам отвечу? На Америку? Разумеется! На кого же еще? Истинная Империя Зла! – генерал испытывал какую-то странную радость от того, что самостоятельно сумел найти ответ прежде, чем все карты оказались раскрыты. Пускай что угодно ждет его впереди – но на чертов курок он, все же, нажмет.

Незнакомец молчал.

– Давай, мать твою! Ответь на последний легкий вопрос в своей паршивой жизни! Давай, сынок, скажи мне! По кому нам нужно ударить?

Линия губ собеседника слегка шевельнулась:

– По Луне.

Пабло Матео захохотал.

– По Луне, значит? Отлично! И на кой черт?

– Мы назовем вам причину.

– Тогда, может быть, заодно назовешь мне и причину, по которой я не должен сейчас пустить тебе пулю в лоб? Потому что мне просто-таки не терпится это сделать!

– Она также нам известна, – глухо промолвил человек.

– Я весь во внимании!

– Вас останавливает то же, что и минуту назад. Слабое предчувствие в глубине души, что я говорю вам правду.

В комнате воцарилось молчание. Внимание генерала было приковано к мушке на конце ствола, рука его с каждой секундой слабла от напряжения. Цель перед глазами дрожала и плыла, выписывая в воздухе невидимые восьмерки, а сам сеньор Леонорис думал о том, попадут ли на него брызги из мозгов и крови, если пуля продырявит череп того, кто сидит напротив. Того, кто сидит с таким видом, будто бы это не ему, а кому-то другому, грозят смертью. За окном все так же шел дождь, и каждая его капля давала знать генералу о своем приземлении. Каждая из тысяч. Из миллионов. Невыносимая нагрузка.