Текст книги "Голубой закат в розовых разводах"

Голубой закат в розовых разводах
Deni Vrai

© Deni Vrai, 2019

ISBN 978-5-4490-8478-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Что с тобой сегодня?

– Что со мной сегодня?

– Вась, я тебе не шучу. Что ты устроил на ринге?

– Николаич…

– Я уже шестой десяток Николаич.

– Да.

– Что да?

– Я…

– Вася ты меня зря нервируешь.

– Николаич.

– Я уже сто лет Николаич.

Василий опустил голову и начал увлеченно скручивать бинт. Он накручивал плотный валик, вытянув вперед губы и напряжённо посапывая носом. Тяжёлая квадратная ладонь тренера хлестко упала на колено Василия. Опершись о колено ученика, тренер поднялся на ноги. Недовольно крякнув, он наставительно произнес:

– Я тебе Вась последний раз, ты меня знаешь.

Василий ничего не ответил, он продолжал внимательно следить, чтобы бинт скручивался ровно, без складок. Тренер пошёл к выходу, только после этого Василий посмотрел ему вслед. Он проводил его взглядом. Когда тот исчез за тяжёлой, выкрашенной грубыми мазками в белый цвет дверью, Василий вновь опустил глаза и посмотрел на бинты. Теперь он не так старался, но дело пошло быстрее. Он скрутил один бинт и положил его в спортивную сумку. Затем поднял со скамейки второй, ухватил за край, так чтобы тот распрямился и быстрыми ловкими движениями скатал еще один валик, положил рядом с первым.

Движения Василия были плавными. Он знал, что бинты надо скрутить и положить в сумку, он это и сделал. Надо было скинуть с себя шорты, майку, аккуратно сложить и отправить туда же, куда отправились бинты. Он сделал и это. Оставшись в одних трусах, взял из сумки шампунь и направился в сторону душа. После тренировки надо принять душ, надо помыть голову, подмышки, к тому же, это хорошо освежает. Главное делать все правильно.

Вернувшись из душа, Василий принялся одеваться. Он натянул черные спортивные штаны. Надел майку, заправил ее. Сверху накинул спортивную куртку, ловко застегнул молнию до самого подбородка. Когда закончил, выпрямился, осмотрел сумку и скамейку вокруг. Ничто не было забыто, подошел к шкафчику, достал ветровку и кроссовки. Надев верхнюю одежду, взял сумку перекинул через голову ремень и зашагал к выходу.

По коридору дошёл до лестничного пролета. Остановившись на секунду, поскакал по ступеням вниз. Пройдя никогда не закрывающуюся дверь, вышел в вестибюль первого этажа. Навстречу ему уже шел второй тренер. Всё что он собирался сказать Василию, можно было прочесть по выражению его лица. Тренер как крем с пирожного снял с лица свои эмоции, положил их на язык и швырнул Василию:

– Ты что Николаича доводишь?

Василий остановился.

– Ты на меня не лупай!

Голос второго тренера был достопримечательностью клуба. С ним были знакомы все, кто хоть раз появлялся в этом здании. Даже если не видели самого тренера. На младшие группы он наводил настоящий ужас. Любой ребенок, который слышал его хоть раз, переставал мечтать стать взрослым. Этот голос, по мнению малышни, был злым роком, проклятием для тех, кто повзрослел и оказался в старшей группе. Когда родители приводили своих чад и, рассадив на скамейки вдоль вестибюля, принимались переодевать их в маленькие спортивные костюмчики, помещение наполнялось гомоном, смехом, капризами, иногда даже истериками. Но всё это длилось лишь до той секунды, пока в воздухе не проносился голос второго тренера. Те, кто слышали его не в первый раз, замолкали, остальные бледнели и теряли дар речи. В холле наступала тишина, над которой летал неотвратимый и сокрушающий всё на своём пути дух тренерского голоса. Даже родители подпадали под этот таинственный магнетизм призрачной, бестелесной мощи. Они не замолкали, им это было не к лицу, но говорить начинали тише.

Василий остановился и смотрел на второго тренера преданно, внимательно. Чтобы всё прошло успешно, в разговоре со вторым тренером достаточно было выполнить всего три условия. Первое, нельзя было спорить. Желательно вообще ничего не говорить. Это было самое сложное условие, так как второй тренер всегда требовал ответов. По крайней мере, особенностью его речи было обилие вопросительных фраз. Вторым условием был запрет покидать поле словесной битвы. Нельзя было двинуться ни вперёд, ни назад. Хотя сам тренер всегда надвигался на собеседника всем своим ста двадцати килограммовым туловищем. Надвигался и нависал. Самое простое было третье условие – не дышать.

– Ты чего Николаича доводишь? Ты кто такой есть? – Тренер махнул руками, каждая из которых была толще Василия. – Ты что себе позволяешь? Ты что тут себе думаешь, тебе тут что, девочки в лагере? Ты хоть понимаешь кто такой тренер? Это твой тренер! – Подойдя вплотную, он стал трясти ладонями у головы Василия. В каждой из этих ладоней голова могла уместиться полностью. Со стороны это выглядело, будто огромный скульптор лепит маленькую хрупкую фигурку. Второй тренер продолжал грохотать в самое лицо Василия: – Тренер, твое всё! Это будущее! Твои победы! Это не твои победы, это его победы! Ты мне Николаича будешь доводить, я тебя, я с тобой, ты себе представляешь? Ты себе не представляешь! Если тебе сказано, тобой это должно быть сделано! – На мгновение тренер замолчал, приблизил свое широкое лицо к самому носу Василия, волна пронзительного возмущения ударила в лицо воспитанника. В глубине общей раздевалки задрожало стекло. Тренер неистовствовал: – ты чего ноешь?

Василий быстро провел ладонью по лицу и отвернулся.

– Ты чего тут устроил за мокроту? – Тренер отшатнулся, голос его почти не поменялся, но слова с языка слетали теперь реже и едва заметно тише. – Ты чего Васька мне тут? Ты тут чего? Мне тут.

– Ничего.

– Чего тебе тут нечего?

– Ничего.

– Ты чего мне тут ничего? Я тебе чего сейчас ничевокну!

– Ничего.

– Дома что?

– Ничего.

– Жена чего?

– Ничего.

– А чего она ничего?

– Ничего.

– Ты обидел жену?

– Ничего не я.

– А чего она тогда обиделась?

– Ничего.

– Чего ничего? Ты смотри мне, я зайду, узнаю. Я всё Николаичу скажу. Мы узнаем, что ты там натворил. Ты если жену обидел, ты лучше жить сразу прекращай.

– Ничего я не обижал.

– А кто обидел?

– Не знаю, чего она сама.

– Значит, слушай мою команду! С женой помириться, если она тебя не простит, ты себе не представляешь.

– А чего я ей…

– Узнай, чем обидел и на коленях прощение вымаливай! Задачу уяснил?

– Да, – Василий двинул носом, провел ладонью по лицу.

– Иди домой и смотри мне.

Василий кинулся к выходу, не оглядываясь не глядя по сторонам, он толкнул тяжелую входную дверь, проскочил тамбур, толкнул внешнюю дверь и через секунду уже брел по вечерней улице. Он шел, не глядя по сторонам, низко опустив голову и наблюдая, как вперёд выпрыгивает то правый носок кроссовка то левый. Это интересное ощущение. Когда так долго смотришь, кажется, что видишь, как вращается Земля. В какой-то момент понимаешь, что если не прибавить шагу, то можно упасть и земля выкинет тебя в космос. В эту секунду начинаешь прибавлять шаг, толкать землю всё быстрей и быстрей, пока, в конце концов, не заметишь, что уже бежишь с огромной скоростью, что мышцы твои нагреваются, учащается дыхание. Когда бежишь, ничто не отвлекает, и ты чувствуешь каждую жилку своего организма. Каждую мышцу, каждый орган.

Василий пробежал пару кварталов, выскочив на главный проспект, сбавил скорость, перешел на лёгкую трусцу. Еще через несколько шагов он остановился. В этом году весна была ранняя и быстрая. Снег оседал, превращался в ручьи. Размокшая земля и трава наполняли воздух густыми ароматами, обильно сдобренными сладким сиропом набухающих почек. Василий провел ладонью по шее, расслабленно покачал руками и решил свернуть в сквер перед детским садом. Усевшись в беседке, он достал из кармана мобильный телефон. Загорелся экран, палец коснулся квадратика с кривыми линиями. Открылась лента сообщений. Несколько минут Василий молча и неподвижно просматривал переписку. Затем выключил телефон и положил обратно в карман.

Он сидел на неудобной скамейке из двух досок, ссутулив плечи и глядя в светлеющее на фоне темнеющего города небо. Серые облака, подкрашенные заходящим солнцем, окаймляли рваные розовые мазки вселенского художника. Свет набирающей силу луны, смешанный с розовыми и серыми красками небесной палитры, давал легкий голубоватый оттенок. От этого становясь ярче и в то же время спокойнее, рассеянней.

Голубой свет луны подкрасил острый с круглой немного сдвинутой горбинкой нос Василия. Палевые брови совсем исчезли и только ясные, как луна этим вечером глаза, стали еще ярче и прозрачней. Они светились и переливались как два хрусталика, два сапфира, только что добытых старателем из горной реки.

Василий не считал времени, он не знал, сколько так просидел. В какой-то момент глаза его заморгали, он провел ладонью по лицу и громко шмыгнул носом. Повернул голову затем ещё, потом в другую сторону. Опустил голову ниже, свёл брови, прислушался. Поднял голову, глядя в определённом направлении. Потянул носом еще сильнее, поднялся, поправил сумку и решительно зашагал в заинтересовавшую его сторону.

Слух не обманул. Едва стоило завернуть за угол двухэтажного строения детского сада, как шорохи и неразборчивые выкрики обрели ясный смысл. Василий шел семенящий походкой, по своему обыкновению глядя вниз на ноги. Время от времени он бросал из-под бровей короткий взгляд вперёд. Обойдя детский сад и оказавшись на заднем дворе, отведенном под небольшой яблоневый сад, Василий остановился и оценил ситуацию.

Парень сидел на земле, прислонившись спиной к дереву. Это была правильная позиция для того, кто ведет поединок против превосходящих сил противника. Кривой ствол дерева защищал спину, шею и голову. Таким образом, избавляя от опасности самых сокрушительных и подлых ударов сзади. Однако соотношение сил было столь неравным, что даже эта продуманная хитрость не могла повлиять на результат. Противник был многочислен, силён и тренирован. Момента первой атаки Василий не застал, но легко мог воссоздать его в своём воображении. Парня атаковали с одной стороны, так бывает, когда сливаются в единую две задачи, не только физическая, но и передача некой информации. Это случается, когда в драку перерастает разговор.

Несколько темных фигур, разукрашенных небесным художником в голубоватые тона, с подкрашенными розовым, ушами, продолжали напористо, перебивая друг друга, что-то доказывать уже поверженному сопернику. Тот пытался отвечать, но видимо был не очень красноречив. Каждая его реплика заканчивалась ударом ноги в грудь, живот или голову, которую он старательно защищал руками. Парень что-то выкрикивал слезливым и обиженным голосом, но это действовало на противника раздражающие. Напрасно он добивался сочувствия или сострадания.

Некоторое время Василий наблюдал, затем вздрогнул и торопливо полез в карман. Однако это не телефон сообщил о появлении нового сообщения. Просто сумка выровняла положение после быстрой ходьбы и резкой остановки, проведя своим ремнем в районе кармана и вызвав ощущение вибрации. Василий хотел вернуть телефон обратно в карман, но подумал и положил его в торцевое отделение сумки. Застегнул молнию. Перекинул ремень через голову, поставил сумку на отмостку и зашагал в сторону разворачивающейся эпопеи.

По мере приближения фигуры всех участников потасовки стали различимы. Пять крепких парней обступили полукругом своего поверженного оппонента. Одного из этих парней Василий узнал. В свое время на дружеских соревнованиях этот парнишка опозорился. Он очень эмоциональный, это было заметно и во время соревнований, заметно было и сейчас. Нервный и очень подвижный. Однако соревнования для того и существуют чтобы научить человека дисциплине. В тот раз на соревнованиях этот парнишка с подобной задачей не справился. Он как был до ринга, так остался и на ринге эмоциональным и неуравновешенным. Атакуя своего противника, он постоянно вскрикивал, кидался всем телом вперед. Василий прекрасно знал, что это не лучшая тактика, тем более противником был его хороший знакомый. Они часто стояли вместе в спарринге, так как были в схожей весовой категории. Там имело бы смысл идти на размен ударами, так как тот парень не имел нокаутирующего удара. Главным козырем была хорошая работа ног и корпуса, в него было трудно попасть, а опасаться встречного удара не имело смысла. Но этот странный парнишка кидался с воплем и вместо многочисленных ударов выкидывал вперёд руки лопаты. Если его соперник бил несильно, то он и вовсе не бил, а изображал из себя трактор с двумя ковшами. Всё бы ничего и бой мог стать обычным забавным зрелищем встречи несильного боксера и клоуна. Однако клоун был настолько эмоционален, что в течение поединка несколько раз отрывал ногу от пола, не в силах удержать себя от желания нанести удар любой конечностью. С дисциплиной у него точно было плохо. Такие вещи в боксе не просто запрещены, они являются позором. Под свист и улюлюканье этого парнишку выгнали с ринга. Смеялись даже пара приглашенных кем-то девчонок. Даже рефери, в роли которого выступал тренер Василия, не сдержал улыбки.

Зажатый у дерева, был среднего роста. Фигура у него для бокса была не самая подходящая. Не очень длинные и мягкие руки, широковатые, не знавшие тренировок и качественной сушки бедра. На первый поверхностный взгляд в нём было не больше семидесяти шести, семидесяти семи килограммов. Хороший второй средний вес. Для боксерских поединков самый интересный. Поединки в среднем всегда считались аппетитными для завсегдатаев соревнований. Это тот вес, в котором еще действует скоростная техника, но уже появляется эффект тяжелых ударов. Такие поединки часто сопровождаются текущими носами и зрелищными нокаутами. Соперниками у этого парнишки было пять человек. Один, которого знал Василий, относился к легкой категории. Кроме него был еще один легковес. Был полусредний. Один средний и один тяжеловес. Последний мог смело претендовать на первую тяжелую.

Все пятеро поочерёдно что-то орали, словно собеседник был глухим. Иногда они орали по очереди, иногда все вместе, перекрывая друг друга. В ответ со стороны дерева доносились лишь жалобные оправдания. Какие-то жалкие попытки что-то кому-то объяснить. Это было неправильно, во время поединка никому ничего нельзя объяснять. Есть правила и их надо выполнять. Как любил говаривать тренер – «если ты не можешь победить, просто подерись».

Когда Василий подошел совсем близко пятеро бойцов обратили на него внимание, они перестали выкрикивать, и нападать на поверженного соперника. Василий полностью занял их внимание. Поначалу они оценивали нового участника. Василий же в ответ был скуп на внимание. Его больше интересовал сидящий у дерева парнишка. Подойдя вплотную, Василий пробежался по его телу холодным опытным взглядом. В результате кратко констатировал:

– Левый глаз завтра заплывёт. Лучше приложить что-нибудь холодное. Нос сломан, но смещения нет, так что ерунда. Но оба глаза завтра будут красивые.

Сидящий у дерева смотрел на Василия, открыв рот. Понимал он, что ему говорили или нет, было неясно. Он смотрел на Василия широко открытыми глазами, вокруг которых уже наливалась розовая подводка, тяжело сглатывал и шумно вдыхал и выдыхал воздух. Из-за спины Василия послышалось:

– Он педик.

В ответ Василий, сделав из данного сообщения какие-то свои выводы, задал вопрос парнишке, сидящему у дерева:

– А чего ты на пятерых попёр?

– Я не… – парень поперхнулся и звонко закашлялся.

– Если двое или трое, – продолжал Василий наставительно, – то спину прикрыть канатами хорошо. Но если соперников больше лучше стремиться к центру. Больше двигаться и уходить от ударов. Это их измотает, и они будут мешать друг другу.

В ответ парнишка что-то невнятное проблеял, что было больше похоже толи на стон, толи на завывание.

Василий обернулся к пятерым бойцам. Те уже стали обступать его, не найдя пока очевидного доказательства выбора незнакомцем идейно правильной стороны конфликта. Они еще не считали его противником, но реакция на их аргумент была слишком слабой. Едва Василий обернулся, ему в лицо повторили:

– Он педик.

– Ну?

– Гомосек.

– И чё?

– Гомосня.

Василий обернулся и вновь посмотрел на парнишку у дерева. Его взгляд дольше, чем в первый раз задержался на некоторых атрибутах одежды мальчишки. Помимо яркого цвета курточки у него был яркий меховой шарф. Причёска сбилась, но можно было заключить, что он уделял ей много внимания. Длинные тяжелые волосы были аккуратно зачесаны и прилизаны. Наверное, он использовал какое-то косметическое средство. Обратил внимание и на то, что глаза подкрашены не только свежими кровоподтеками и гематомами, но и косметическим карандашом. Такой часто использует жена, сидя часами у зеркала, уподобляясь старинному индейцу перед боем. В этот момент она всегда смешно гримасничает, если с ней заговорить. Василию всегда очень нравилось мешать ей, краситься, потому что она забавно этим возмущалась. При воспоминании о жене губы Василия дрогнули, искривились. Он резко обернулся и сообщил пятерым парням о том выводе, к которому пришел, коротко и емко:

– Вы тут все гомосня.

Результатом явилось полное непонимание. Все пятеро переглянулись, пытаясь то ли разобрать само слово, то ли его смысл, то ли у них не было ясности с адресатом. Василий решил пойти навстречу и не оставлять их в недоумении. Он пояснил:

– Вы пять гомосеков. Приехали в наш город из своей гомосятии. Теперь у нас тут гомосирующий вирус.

– Чего? – Первым оживился средний вес. Средние всегда самые сообразительные.

– Я говорю, – произнес Василий по слогам, – Что вы пять гомосеков.

Вся пятерка была возмущена. Кто-то из пятерых решил, что Василий от природы обделенный мозговым веществом, нуждается в более ясном объяснении:

– Да он педик, в смысле педик! Он настоящий гомосятина. Голубой. Девочка.

Некоторые из пятерых уже готовых двинуться на Василия остановились. Слишком яркой была реакция Василия на уточнение. Он свел брови и вновь посмотрел на парнишку, сидящего у дерева.

– Ты голубой? – Спросил Василий.

– Да и что? – Перешел на судорожный крик парень. – Убей меня за это! Бей! Чего ты стоишь?

– А чё? Как это? – Василий явно напрягался, подбирая слова.

Последний всхлип, последнего крика, последняя истерика сменилась у парня искренним удивлением. Он переводил взгляд то на пятерых бойцов, то на Василия. Даже поднял руки пытаясь помочь себе жестикуляцией. Но в какой-то момент осознал, что у него тоже не хватает словарного запаса. По крайней мере того который смог бы проникнуть за два этих светлых глаза, окаймляющих перебитый, не раз ломанный нос.

– Я голубой, – только и смог вымолвить парень, пожал плечами и развел руки.

– Ну, понял? – Послышалось позади.

Василий обернулся и сообщил:

– Понял.

– Ну и чё?

– Я тоже голубой, – вдруг совершенно неожиданно сообщил Василий. – Я даже очень голубой. Я тут самый голубой. У любого спросите, голубее меня нету.

Едва ли не хором парни переспросили, хотя ясность изложения Василия была абсолютной:

– Ты педик?

– Нет, – спокойно ответил Василий, – это вы все педики. Я голубой.

– Нарываешься? – Густым басом догадался тяжеловес.

Если заговорил тяжеловес, то это является хорошим знаком. То, что говорит самый тяжелый, компания, как правило, принимает за данность. Это как последняя точка в споре. Как окончательный вердикт. Они все давно поняли, что Василий нарывается, но те, кто нападают толпой, никогда не готовы к ответной атаке. Это не значит что они слабые, это значит только то, что они не готовы.

Василий на вопрос отвечать не стал, он уже готовился к спаррингу. Давно его не ставили против нескольких боксеров. А он очень любил это упражнение. Оно хорошо развивает координацию и работу ног. Василий размял шею, покрутил плечами, сцепил пальцы рук, размял кистевые суставы. Несколько раз глубоко вдохнул и шумно выпустил воздух. Поиграл ногами, чуть-чуть сгибая их в коленях и приподнимая поочерёдно на носках. Разогрев голеностопный сустав и плечи, он приготовился к поединку.

Действия Василия были оценены совершенно верно, и поэтому самый отчаянный, эмоциональный, тот самый который опозорился в свое время на дружеских соревнованиях, кинулся в атаку. С точки зрения командной стратегии это было в корне неверно. Но видимо, на роду этого парнишки написано поступать неверно. С ним Василию было неинтересно. Даже когда все вопили на парня у дерева, этот визжал как-то особенно противно и занудно. Жалко было терять возможность поработать против пятерых, но этот был слишком никчемным. Василий не стал работать на очки, он кинул вперёд короткий джеб и дополнил его кроссом. Можно было сразу начать с кросса, но в сольном исполнении он не всегда бывает точен, а с этим соперником не хотелось долгой мороки. Левым прямым Василий притормозил свою цель, а коротким правым с носка отправил в мир сновидений.

Все четверо оставшихся соперников полыхнули злобой. Они ожидали всего чего угодно, что этот молодой хрупкий гопник станет ругаться, может, начнет оскорблять, или все же присоединится к избиению голубого, а может, начнёт рассказывать какую-то свою хулиганскую ахинею…. Единственное, чего не было в списке возможных сценариев, это удара кулаком в челюсть и мгновенного результата. Четверо бойцов даже растерялись. Им хотелось и орать, и бить, и оскорблять. Они готовы были делать это всё одновременно. Замахали руками, завизжали, двинулись в сторону Василия. Тот же, в свою очередь, еще раз размял кисти рук, попрыгал, дополнительно прогревая икроножные мышцы, несколько раз резко выдохнул через нос, прочищая дыхательные пути.

В голове Василия уже был план действий. В первую очередь, он собирался поработать с легковесом. Легковес должен был стать центром атак. Он маленький и подвижный и поэтому его интереснее вылавливать крюками и набирать на его юрком теле очки. Однако, здесь Василий просчитался. То ли этот легковес не планировал побеждать, то ли ему совсем не хотелось, чтобы кто-то набирал на нём очки. После короткой серии в корпус и в голову, с выходом на боковой завершающий, которого Василий не нанес, не планируя пока завершать, легковес взвизгнул, повернулся к противнику спиной и устремился в сторону за спину тяжеловеса. После серии по легковесу, Василий кинул два отдельных точечных прямых в сторону надвигающихся средневесов. Это должно было их дезориентировать и дать возможность Василию набрать еще немного баллов на легковесе. Но поведение легковеса испортило всю задумку.

Полусредний и средний в остервенении кинулись в атаку. Сейчас они не матерились, а только рычали, придавая своей устремленности грозной мощи. Это было неинтересно. Надо было возвращать соперников в реальность. Василий легко уклонился и от первого и от второго. Едва один из них обернулся, кинул ему прямой левый. Удар неприятный, но не ошеломляющий. Зато заставляющий мыслить рационально. Василий занял позицию, чтобы тяжеловес был от него справа, а двое средневесов слева. Печалило, что легкий вес не желал принимать участие в поединке, лишая возможности поработать над передвижением. Оставалось рассчитывать только на полусреднего. Надо было оторвать его от среднего и вывести в центр.

Василий чуть приблизился к линии между тяжеловесом и двумя средневесами, держащимися рядом. К несчастью первым в атаку кинулся средневес. Василий встретил его в корпус и длинным правым свингом откинул в левую сторону. Так стало интереснее. Теперь все три противника находились на равном удалении. Оставалось затащить в центр полусреднего.

Полусредний кинулся в сторону Василия одновременно с тяжеловесом, это усложнило задачу, но одновременно сделало ее интересней. Кинув полусреднему длинный прямой, едва коснувшись его челюсти, но не останавливая движения, Василий нырнул под крюк тяжеловеса. Легко вышел за спину, прикидывая дальнейшие действия. И тут он понял, что оказался в непосредственной близости от своего любимого легковеса. Это вновь меняло планы. Надо было принимать во внимание, что этот парнишка любит убегать. Василий стремительно приблизился, хлестко оглушил двумя свингами по ушам справа и слева и начал с наслаждением работу по корпусу. Он нанес ему несколько ударов в брюхо, несколькими крюками отработал по печени и селезенке, кинул пару, тройку несильных хуков, наградил еще одним свингом в ухо и коротким тычком в грудь. Теперь ему потребуется несколько секунд, чтобы сообразить на каком он свете. Этим временем можно воспользоваться, раскидав остальных бойцов в нужных направлениях. Но зловредный легковес опять нарушил все планы. И под истошный, гнусавый вой, напоминающий внезапно проявившийся заворот кишок у прожорливой коровы, парень схватился за лицо и упал на землю. Василий понял, что с этим соперником каши не сваришь.

Окрыленные азартом помощи своему завывающему на земле другу, тяжеловес и оба средневеса в густом единстве, кинулись на Василия. Вновь пришлось разводить их по углам.

Тяжеловесы неинтересны в принципе. Самая главная особенность тяжеловесов заключается в том, что в большинстве случаев они совершенно не способны держать удар. Часто избалованные легкими победами, они идут в атаку легко и беззаветно. Но случается так, что даже одного точного удара достаточно, чтобы превратить эту махину в вечного, пожизненного нытика. Василий почти не атаковал тяжеловеса. Тяжеловес в компании хорош тем, что он поддерживает дух в своих товарищах. По крайней мере, до тех пор, пока этот самый дух из них не выбили.

Ограничившись ложным замахом в сторону тежеловеса, дернулся вперёд, затем отошел назад и коротким движением легко ушёл в сторону. Даже это сбило тяжеловеса с панталыку. Он успел и зажмуриться, и дернуться, и даже махнуть рукой, и увлекаемый своим ударом улетел далеко за спину Василия. Споткнувшись о ноющего на земле товарища, грохнулся рядом, обильно наполняя ночную тишину словесными оборотами, которые редко находили место в произведениях классиков литературы, по крайней мере, по утверждению завуча школы, в которой когда-то учился Василий. Тяжеловес запутался в ногах, руках, и долго катался по земле пытаясь найти равновесие.

Увернувшись от средневеса, Василий не дал пробежать мимо себя полусреднему. Его он встретил в корпус и дал волю энергии, которую не смог до конца реализовать на легковесе. Серия ударов обрушилась на голову и корпус противника. С замиранием сердца Василий представлял себе, сколько он мог бы набрать очков, будь этот поединок на ринге городских соревнований. Ему подумалось, что судья в этом случае остановил бы бой досрочно, отдав победу Василию за явным преимуществом.

Краем глаза Василий оценил, что приближался средний вес. Дав ему подойти как можно ближе, отошёл чуть в сторону. Тяжеловес был еще далеко он только встал на ноги. Увлеченный мыслями о грядущих городских соревнованиях, Василий на миг забыл о сдержанности. В пылу наслаждения легкой победой он машинально нанес удар, который нанес бы, будь он на ринге городского спортивного комплекса. Это был классный удар, отработанный годами, часами ежедневных тренировок на мешках и грушах. Даже название этот удар имел восхитительное. Настоящее произведение искусства. Василий обожал это название и часто его повторял – «оверхенд». Удар навстречу, внахлёст. Самый восторг получается, когда противник уже дезориентирован, когда он уже поплыл и пытается просто подраться. Подыскиваешь удачный момент и ракурс, ставишь последнюю сокрушительную точку. После такого удара уже не встают.

Средневес рухнул как бревно, замер и больше не шевелился. Василий даже руки опустил от расстройства. Теперь у него осталось только два соперника, один из которых неуклюжий тяжеловес со сломанными ушами, видимо борец, а второй, кое-как подвижная неумеха.

По идее в этот момент противники должны были начать разбегаться. По крайней мере, опыт Василия, накопленный участием в уличных потасовках, говорил именно об этом. Как не удивительно эти двое убегать не собирались. Василий не сразу понял причину этой самоотверженности. Только когда луна, сегодня видимо решившая встать на сторону Василия, предательски блеснула жалом в руке тяжеловеса, стала понятна причина этой упрямой решительности. Белая сталь, подкрашенная голубоватой луной и розовыми штрихами по краю, была твердо зажата сильными пальцами тяжеловеса. Не только Василий понял, что ситуация поменялась. Полусредний, который ещё секунду назад готов был повалиться на колени и изобразить тяжелый нокдаун, или начать что-то такое изображать по примеру своего товарища легковеса, вдруг выпрямился, взгляд его стал решительным, кулаки приподнялись к голове. Сталь, прикрывающая спину, придает уверенности даже слабым противникам. Идти вперёд полусредний не решался, но он больше не отступал. Ничего ни говорил, ни кричал, ни ругался. Взгляд его темных глаз из-под черных бровей был смел и прям. Всю ту долю секунды, которая потребовалась Василию на стремительный прыжок и перенос кинетической энергии с голеностопной мышцы в скорость несущегося кулака, глаза смотрели зло и холодно. Когда Василий закончил, в глазах остался только холод. Холод бессознательного равнодушия. Василий не смотрел, но он слышал, как рухнуло тело у него за спиной.

Поединок с тяжеловесом не вдохновлял совершенно. Это было неинтересно и скучно. Тяжеловесы медленные и неопрятные, они никогда не нравились Василию. За исключением может быть второго тренера, но здесь дело было в другом, здесь было важнее отношение к человеку который не говорит напрасно. Слова и вопли которого всегда на твоей стороне. Мысли которого заняты только твоим благополучием. К тому же сам человек является мастером спорта и в свое время был чемпионом Советского Союза. Такие звания не дают за победу над стройными французами, мягкими американцами, бесшабашными португальцами или слащавыми англичанами. Такие звания получают люди способные побеждать лучших бойцов из Дагестана, Казахстана и даже хладнокровных и беспощадных хакасов из Сибири. Такие люди редкое исключение. Таких очень мало.

Тяжеловес первым пошёл в атаку. Пока средний вес был на ногах, он рассчитывал воспользоваться тем, что противника будут отвлекать. Теперь же в одну долю секунды он остался с соперником один на один. И самое главное он понимал, что его оружие в руке уже заметили. Эффект неожиданности был упущен. Единственной надеждой, перехватить инициативу, было атаковать первым и атаковать стремительно. Едва приблизившись на дистанцию удара, он сразу выкинул вперёд руку с ножом. Не добившись результата, нанес следующий удар, затем ещё один. Однако каждый его выпад не находил препятствия. Его рука лишь напрасно разрывала прохладный весенний воздух.