Текст книги "Рэй задним ходом"

ЛЕТО 1962-го
Бывшая жена его дяди

В тот день, когда они переезжали, Бонс убежал. Отец Рэя уронил лампу себе на большой палец ноги, сломав и то и другое. Мать Рэя с трудом сдерживала слезы, переходя из комнаты в комнату, и гулкий стук ее каблуков звучал печально, словно стук гвоздей, падающих в жестянку. Потом Элоиза никак не могла найти деньги, которые закопала во дворе год назад, и горько плакала, ковыряя желтой пластмассовой лопаткой землю, уже сплошь изрытую мелкими ямками вокруг. Дядя Эдди обнаружил змеиное гнездо в куче старых матрасов в подвале. Тетя Лерлин приготовила огромное блюдо бутербродов с тунцом, а Рэй нашел старый клочок бумаги, на котором было написано его секретное имя. Столько всего случилось, а еще даже не стемнело, хотя бледно-серебристая луна уже виднелась на самом краешке неба.

Когда мать и отец Рэя уехали в больницу, дядя Эдди принес из подвала одну из змей и положил на шею тете Лерлин – безобидный уж, сказал он. Он держал извивающуюся змейку за голову, а тетя Лерлин визжала. Рэй никогда не слышал, чтобы кто-то визжал так громко, как визжала тетя Лерлин, когда поняла, что на шее у нее не пальцы мужа, а змея. Она с разворота наотмашь ударила рукой, и дядя выронил ужа, и Рэй увидел, как тот стремительно юркнул в шкафчик под раковиной. Тетя Лерлин выбежала из дома на веранду и села в кресло-качалку, где оставалась довольно долго. Дядя Эдди и Рэй вышли к ней, но она не обратила на них никакого внимания. Лицо у нее хранило ледяное выражение. Она даже не моргала. Она не пожелала разговаривать с дядей Эдди, когда он извинился. Она не пожелала разговаривать и с Рэем тоже, поскольку он находился рядом и знал, что должно произойти, и даже нечаянно рассмеялся. Она просто сидела в кресле-качалке, дрожала и смотрела неподвижным взглядом на противоположную сторону улицы, на азалии Сейбел.

– У Лерлин… – подмигивая, сказал Рэю дядя Эдди на кухне, – у Лерлин сейчас просто нервы взвинчены, понятное дело. – Он взял с блюда бутерброд с тунцом и откусил от него. Потом уставился на бутерброд с таким видом, словно тот отхватил кусок от него самого. – Может, глянешь, нет ли в холодильнике еще пива, Рэй?

Рэй нашел еще банку. Дядя Эдди откусил следующий кусок, прожевал и запил пивом. Потом бросил взгляд в сторону веранды. Он производил впечатление человека, любящего поесть.

Он приходился Рэю дядей, поскольку совсем недавно, два месяца назад, женился на Лерлин, сестре матери. Рэй едва знал Эдди, но по тому, как держалась тетя Лерлин, когда знакомила их, он заключил, что должен относиться к нему так же, как к своему первому дяде, Спенсеру, который погиб в аварии два года назад, когда Рэю было одиннадцать. Но у Рэя не получилось. Они были слишком разными. Эдди был маленьким человечком с безволосым лицом, мягким и розовым, как у младенца, и темно-голубыми глазами. Иногда казалось, что в них нет ничего, кроме темно-голубой пустоты. Свою черную шевелюру он, вероятно, чем-то смазывал, поскольку она все время блестела. Он пару лет служил на флоте, где сделал себе татуировку на предплечье: орел с распростертыми крыльями, с бомбой в когтях. Рэй пытался представить дядю Спенсера с наколотым на руке орлом, но не мог. Дядя Спенсер брился каждый день, но все равно подбородок у него оставался таким колючим, что, когда он терся им о живот Рэя, Рэй смеялся до колик.

– Твоя мама такая же? – спросил дядя Эдди.

– В каком смысле?

– Нервная. – Он стер с подбородка каплю майонеза тыльной стороной ладони. – Дерганая. Раздражительная. Твой отец наверняка действует ей на нервы.

– Нет, – сказал Рэй, напрягая ум. Какой была мама? Он не мог выразить словами. – Вообще-то не такая.

– Какая «не такая»?

– Нервная.

– Неужели?

– Ну, может, немножко.

Дядя Эдди улыбнулся, удовлетворенный вторым ответом больше, чем первым. Улыбка у него была впечатляющая. Когда он улыбался, его губы поначалу оставались сжатыми, а потом медленно раздвигались, обнажая все тридцать два зуба. – Я так и думал, – сказал он.

До недавнего времени дядя Эдди работал коммивояжером. Он продавал репродукции величайших произведений живописи – причем напечатанные не на мелованной бумаге, а на твердом толстом картоне. Он продавал и рамки тоже. И то и другое он возил в специальном кейсе длиной четыре фута, высотой три фута и толщиной два дюйма. Но теперь он покончил с торговлей. Накануне вечером Рэй слышал, как они с отцом разговаривали в гостиной, пакуя вещи, и дядя Эдди сказал, что компания, на которую он работал, стала ненадежной, не успевает вовремя поставить огромное количество репродукций, обещанных покупателям, или вообще не имеет товара в наличии – одним словом, стала ненадежной. Он не может работать на такую компанию, поэтому уволился и сейчас временно сидит без работы. Но он оставил себе кейс, полный образцов, который держит на заднем сиденье своего автомобиля, светло-зеленого «додждарта». Просто на случай, если ему вдруг приспичит продать одну-другую картину, подумал Рэй.

– Почему твой дедушка назвал ее Лерлин? – ни с того ни с сего спросил дядя Эдди. – Откуда он взял такое имя?

– Не знаю, – сказал Рэй.

– Лер-лин, – задумчиво протянул дядя Эдди. – Лер-лин. Это традиционное имя в вашей семье? В этом все дело? – Он рассмеялся, подмигнул Рэю, а потом сказал почти шепотом: – В любом случае я называю ее разными ласкательными прозвищами. По правде говоря, я редко произношу имя «Лерлин».

Тетя все еще оставалась на веранде. Она сидела спиной к ним, но они видели, что она находится в прежнем состоянии и все так же смотрит неподвижным взглядом на противоположную сторону улицы, на азалии Сейбел. Рэй слышал, как Элоиза пакует свои вещи. Все было не так, как раньше. Даже собака пропала куда-то.

– Мне нужно найти Бонса, – сказал Рэй. Дядя Эдди взглянул на него:

– Бонс вернется.

– Думаю, он испугался, – сказал Рэй. – Вся эта суета, беготня, сборы. Мне нужно его найти.

Дядя Эдди все так же пристально смотрел на него. Казалось, он не верил Рэю, подозревал, что Рэй хочет сбежать и от него, среди всего прочего. Потом он медленно растянул губы в широкой улыбке: – Ты хочешь сказать: нам нужно найти. – И он побренчал ключами от машины, запустив руку в карман. – Вперед, моряк!

– А как же Элоиза? – спросил Рэй, выходя следом за ним из дома.

– С ней ничего не случится, – заверил дядя Эдди. – Лерлин присмотрит за ней. Присмотри за Элоизой, Лерлин, – сказал он, проходя мимо.

Тетя Лерлин даже не шелохнулась. Ее глаза походили на холодные стеклянные шарики, вставленные глубоко в глазницы.

– Она пытается вспомнить, почему вышла за меня замуж, – сказал дядя Эдди, мельком увидев тетю Лерлин в зеркале заднего обзора, когда они отъезжали. – Иногда ей требуется время для этого. Ничего страшного, она придет в себя.

Потом дядя Эдди рассказал Рэю, как он любит ездить на машине. Просто любит. И он объездил буквально всю страну. По работе. Он ткнул большим пальцем через плечо, указывая на кейс на заднем сиденье. Этот старый «дарт» бывал в таких местах! – сказал дядя Эдди. О да! Он подъезжал на нем к самому краю Америки, где волны набегают на двухполосное асфальтовое шоссе, уходящее прямо в океан. Однажды он подъехал слишком близко к заходящему солнцу, и оно опалило капот. И он до сих пор дотрагивается до него осторожно, словно ожог еще не до конца зажил. На флоте он работал водителем автопогрузчика и научился искусно управлять им, ловко заводя его ржавые клыки в самые недоступные, казалось бы, утолки.

– Жаль, что твоя тетя Лерлин не любит ездить на машине, – сказал он. – Она готова разрыдаться всякий раз, когда в нее садится.

– Это из-за того, что случилось с дядей Спенсером, – сказал Рэй.

– Да, верно, – кивнул он. Они ползли со скоростью пятнадцать миль в час по пустынной улице. – Думаю, она предпочла бы прокатиться на слоне, чем сесть в машину. Богом клянусь. Но это все от нервов и не от хорошей жизни.

И правда. Родители Рэя часто разговаривали о тете Лерлин и ее ужасной жизни. Еще до того, как ее первый муж погиб в автомобильной катастрофе, у нее не раз случались серьезные неприятности. Тетю Лерлин ограбили, ее автомобиль раскурочили хулиганы. Ей пришлось продать дом, чтобы покрыть долги дяди Спенсера после его смерти. Невезение и стихийные бедствия, казалось, преследовали ее. Когда отец и мать Рэя узнали, что она собирается замуж за Эдди дель Веккио, они просто переглянулись и покачали головами, как делали всякий раз, когда с тетей Лерлин приключалась очередная беда. – Эдди дель Веккио, – сказал отец Рэя.

Рэй и дядя Эдди медленно объехали квартал, высматривая Бонса, и вернулись к дому, где ничего не изменилось Тетя Лерлин по-прежнему сидела на веранде. Дядя Эдди помахал ей, и тетя Лерлин чуть приподняла руку в ответ. Это хороший знак, сказал он.

Они проследовали дальше. В машине дяди Эдди пахло старой резиной.

– Чего-то пса не видать, – сказал он.

Они объехали квартал по второму разу, потом объехали следующий и выкатили на улочку рядом со школой, но Бонса нигде не было. Рэй звал его из окошка, но безрезультатно.

– Он вернется, – сказал дядя Эдди. – Не волнуйся. Сегодня, завтра, послезавтра. Он обязательно вернется.

– Но мы-то уже уедем, – сказал Рэй.

– О, ты прав, – сказал он. – Нам нужно вернуться и закончить сборы, пока твоему отцу чинят ногу, верно?

– Да, – ответил Рэй, – пожалуй.

Но они не вернулись. Дядя Эдди сказал, что раз уж они оказались здесь, надо проведать одну его старую подругу. Не просто подругу, а члена семьи.

– Семья – это… – дядя Эдди прищурился, -…это тебе не пакет молока. У нее нет срока годности. Семья всегда остается семьей, нравится тебе это или нет. – И он подмигнул Рэю.

Они доехали дотуда, где заканчивалась хорошая часть города – или начиналась плохая, трудно сказать, – и остановились перед бледно-голубым деревянным домом, обнесенным железной оградой. Ограда понравилась Рэю больше всего остального: прочная и блестящая на фоне обшарпанных ветхих стен. К затянутой сеткой входной двери вела разбитая мощеная дорожка, сквозь которую местами пробивалась трава, а за дверью было так темно, что казалось, в доме нет ни души.

Как только машина остановилась, из дома вышла женщина и остановилась на крыльце. Высокая женщина с распущенными каштановыми волосами до плеч, босая.

– Она славная. – Дядя Эдди приветственно помахал женщине. – Возможно, отсюда так не кажется, но она действительно славная. Не беспокойся. Она тебе понравится.

Одной рукой он крепко сжал колено Рэя, а другой откинул назад волосы.

Рэй вылез из машины, когда дядя Эдди находился уже на полпути к дому. Рэй хотел остаться в машине, но чем дальше отходил от него дядя Эдди, тем труднее было ему усидеть на месте. Женщина на крыльце внимательно смотрела на приближавшегося Рэя; дядя Эдди с ухмылкой обернулся, и Рэй внезапно почувствовал острое желание оказаться подальше отсюда.

– Это Рэй, мой племянник, – сказал дядя Эдди женщине, держа Рэя за плечи перед собой. – Рэй, поздоровайся с Салли.

– Привет, Рэй, – промолвила она. Рэй сказал «здрасьте».

– Мы с Салли когда-то были женаты, – сказал дядя Эдди. Но казалось, он говорит это женщине, а не Рэю. Словно на случай, если она запамятовала. – До Лерлин, разумеется. До Лерлин мы с Салли жили вместе. Три года супружеской жизни. Но потом одно привело к другому, верно, Салли?

– Пожалуй, верно, Эд.

Женщина говорила так, словно слова вытягивали из нее щипцами, словно каждое слово давалось ей с трудом. Но как истинный торговец, дядя Эдди пытался расхвалить свою бывшую жену. Он продолжал говорить.

– «Пока смерть не разлучит нас», поклялся я. Но у нас не получилось.

– Конечно же не потому, что кто-то мало старался. Дядя Эдди сжал плечи Рэя крепче. Рэй мог

быть бревном, забором, деревом.

– Ну-ну, Салли, – сказал он, стараясь сохранить дружелюбный тон. – Все осталось в прошлом, правда?

– В данный момент мне так не кажется. Дядя Эдди рассмеялся.

– Просто не верится, – сказал он. – Я приезжаю навестить тебя и познакомить с моим новым племянником, а ты начинаешь все снова. Неужели мы не можем просто поболтать, как нормальные люди?

– Я нормальный человек, – сказала она.

Салли была в футболке с названием пекарни на груди и в белых шортах, тесно обтягивавших полные ноги. На одной ноге у нее темнел синяк цвета заиленной воды. По мнению Рэя, она нисколько не походила на тетушку.

– А кто ненормальный? – Дядя Эдди рассмеялся. Потом умолк. Потом сказал: – Наверное, ты слышала, что я женился?

– Возможно. – Она вздохнула. – Возможно, читала об этом в газете.

– В газете? – переспросил он с оживлением, казавшимся непритворным.

– На странице с некрологами.

– С некрологами?… О чем это ты?…

Пальцы дяди Эдди впились в шею Рэю, и Рэй подумал: мне надо уйти. Но продолжал стоять между ними.

– Знаешь, у меня в машине несколько репродукций, – сказал дядя Эдди. – Несколько симпатичных картин, которые выглядели бы мило в твоей гостиной или прихожей. Одна Ренуара, на ней изображена женщина, очень похожая на тебя, Салли. Не хочешь купить? Мне в любом случае нужно от них избавиться.

Салли даже не ответила. Она просто покачала головой с таким видом, словно не могла поверить, что он предлагает ей купить картину. Они еще немного постояли молча. Салли ни разу не пошевелилась с той минуты, как вышла на крыльцо, а дядя Эдди держал руки на плечах Рэя, словно они собирались фотографироваться.

– Зачем ты явился, Эд? – наконец спросила она.

– Зачем?

– Ты ведь ничего не забыл здесь? Пару носков, возможно? Какую-то вещь, которую тебе срочно понадобилось найти в доме? Книгу? – Она рассмеялась.

– Нет. – Дядя Эдди отпустил Рэя и уронил руки вдоль тела. – Мы с Рэем ищем собаку. Мы ищем собаку, правда, Рэй? Собака Рэя убежала. Ты случайно не видела ее, Салли, а?

– Нет, – быстро ответила она.

– Но мы даже не сказали тебе, как она выглядит! – воскликнул он.

– Все в порядке, Эд.

– Она грязно-белого цвета, – сказал Рэй. – Среднего размера. С острыми ушами. По кличке Боне.

– Сожалею. – Она бросила быстрый взгляд на Рэя, а потом снова посмотрела на дядю Эдди.

– Ладно, Рэй, – сказал он. – Пойдем. Она нам не поможет. Она нам ничем не поможет, верно?

Рэй понял, что ответа на вопрос от него не ждут. Он коротко помахал Салли, повернулся и вместе с дядей Эдди направился обратно к машине.

Небо было тускло-оранжевого цвета. Под растущими вдоль дороги деревьями сгущалась тьма. Некоторые автомобили уже ехали с зажженными фарами. Рэй хотел вернуться домой, но дядя Эдди не спешил возвращаться. Дядя Эдди хотел покататься. Они больше не искали Бонса. Происходящее не имело никакого отношения к поискам Бонса. Дядя Эдди делал то, что хотел.

– Она была не очень любезна, – после продолжительного молчания сказал он.

– Мне показалось, что вообще она может быть любезной, – сказал Рэй.

– Но не была. Могла, но не была. Извини, Рэй. Извини, что тебе пришлось присутствовать при этом.

Они свернули с главной дороги на гравийную и прибавили газу. Дядя Эдди на секунду потерял управление, но потом машина выровнялась. Ветер стал свежим и влажным. Рэй вцепился в дверную ручку. Ветви деревьев, густо обвитые ползучими растениями, нависали низко над дорогой. Рэй не понимал, как дядя Эдди видит путь.

Дядя Эдди остановился на опушке леса, возле большого дерева, вздымавшего ввысь кривые толстые ветви. Он заглушил двигатель и сказал:

– Сюда я приезжаю подумать.

Потом достал с заднего сиденья кейс, набитый репродукциями, и вышел. Рэй не шевелился, пока Эдди не заглянул в окно.

– Ты идешь? – спросил он.

В лес уводила тропинка, петлявшая между обвитыми плющом деревьями, и Рэй двинулся по ней нслед за дядей Эдди. Эдди шел быстро, и кейс стукался о его ногу на каждом шагу. Рэй слышал впереди непонятный шум; похоже на шум атмосферных помех, подумал он и представил, что где-то там, глубоко в чаще, стоит телевизор со светящимся серо-голубым экраном. Но это был не телевизор: это оказалась река, а шум производила вода, бегущая по камням и бревнам. Он видел ее совершенно отчетливо при свете, падавшем между расступившимися деревьями, – река находилась всего в нескольких милях от дома, а он никогда прежде не бывал здесь. Он даже не знал о ее существовании. Никто никогда не говорил Рэю о реке, никто никогда не привозил его сюда, – сегодня вечером дядя Эдди сделал это впервые, а Рэй уже переезжал в другой город. Они переезжали. Не очень далеко. Но слишком далеко, чтобы когда-нибудь вернуться к этой реке. Казалось, все так и было спланировано; казалось, реку специально приберегли на самый последний момент, когда Рэй уже ничего не мог с ней поделать, кроме как запомнить.

Они сидели на берегу. Дядя Эдди молчал; кейс лежал на земле рядом с ним. Его лицо впитывало свет звездного неба. Наконец он нарушил молчание.

– Ты когда-нибудь задумывался, куда исчезают звезды днем, Рэй? – спросил он.

Рэй помотал головой. Эдди тихо рассмеялся.

– Будь это лампочки, – сказал он, – кому-нибудь пришлось бы ходить и выключать все до единой.

– Это не лампочки, – сказал Рэй.

– Да, ты прав, мистер Умник. Так куда они деваются?

– Они никуда не деваются. Просто солнце светит ярче.

– Правильно. Они никуда не деваются. Просто меркнут при свете солнца. – Он посмотрел на звезды. – Слушай, ты ведь не расскажешь Лерлин, куда мы ездили сегодня?

– Я не думал об этом, – сказал Рэй.

Он смотрел неподвижным взглядом на противоположный берег.

– Ну так как? – спросил дядя Эдди.

– Не расскажу.

Дядя Эдди улыбнулся своей обычной улыбкой и кивнул:

– Ты нормальный парень, Рэй.

Они еще несколько минут сидели молча. Потом дядя Эдди встал и потянулся с протяжным стоном.

– Смотри. – Он открыл свой кейс и вынул оттуда одну из картонок с репродукцией. Щурясь в лунном свете, он взглянул на нее. – Ван Гог. Ван Гог летает действительно здорово.

И одним коротким стремительным движением кисти он запустил картину на другой берег, где она исчезла среди деревьев. Рэй понял, что такое происходит не впервые. Понял, что дядя Эдди уже не раз поступал с картинами подобным образом.

Эдди достал следующую.

– Пикассо, – сказал он. – Лучше, чем «летающая тарелка».

На самом деле не лучше, подумал Рэй. Она полетела не прямо, но зато высоко и далеко, как бумеранг, только не возвратилась обратно.

– На, попробуй, – предложил дядя Эдди.

Он протянул Рэю очередную картину.

– А это кто? – спросил Рэй.

– Посмотрим, – сказал дядя Эдди. – По-моему… по-моему, Караваджо. Едва ли ты слышал о нем. Обрати внимание на светотень, на переходы от света к тени. Отлично смотрится в ванной или в коридоре. Бросай.

Рэй бросил. Картина не долетела до противоположного берега. Она взмыла высоко в воздух и исчезла в темном небе. Несколько секунд дядя Эдди и Рэй смотрели вверх, запрокинув головы. Картина исчезла – словно пойманная и унесенная ввысь незримой рукой. Но потом она вдруг вылетела из темноты, рассекая воздух с тихим стрекотом, точно крылышки колибри, вращаясь так быстро, что они даже не замечали вращения. Рэй видел женщину, сидящую в полумраке за старым дубовым столом, и свечу, горящую в самом углу маленького полотна; белое плечо женщины ярко освещено, лицо теряется в тени. Картина падала с неба, вращаясь со страшной скоростью, и наконец врезалась ребром прямо в лоб дяде Эдди. Казалось, она на мгновение застыла там, а потом он повалился наземь от острой неожиданной боли. Он упал на берегу реки и застонал, схватившись рукой за окровавленный лоб. – Будь оно все проклято! – сказал он. – Будь оно проклято! Я ненавижу живопись. Ненавижу!

Он встал и пинком ноги отправил кейс в реку. Тот проплыл несколько ярдов, а потом наткнулся на корягу и застрял. Эдди стоял на берегу, кипя яростью, тяжело дыша.

– Думаю, нам пора возвращаться, – спустя несколько секунд сказал он.

На обратном пути дядя Эдди вел машину медленно. Тоненькая струйка крови, словно река на географической карте, запеклась у него на щеке. При виде нее Рэя слегка мутило. Но дядя Эдди не произносил ни слова. Сейчас он казался совершенно чужим человеком. Рэй смотрел на него – на маленькие руки, вцепившиеся в баранку, на живот, чуть нависающий над ремнем, – и задавался вопросом, кто он такой. Этого не знает никто, думал он, даже тетя Лерлин. Впрочем, возможно, она и знает – но верится с трудом. Я с таким же успехом мог бы сейчас сидеть рядом с человеком, которого вижу в первый раз в жизни, думал Рэй.

– Боже мой! – сказал дядя Эдди, когда они вывернули на улицу, где жил Рэй. – Ты только посмотри, Рэй.

Автомобильные фары высветили дом, скользнув яркими лучами по двору, словно тюремные прожектора. Но дом был погружен во мрак. Весь свет там уже выключили. Тетя Лерлин больше не сидела на веранде, и Рэй не видел ни Элоизы, ни мамы с папой. Грузовик для перевозки мебели тоже исчез. За всеми окнами чернела пустота покинутых комнат. И никакого Бонса.

Дядя Эдди рассмеялся, останавливая машину на подъездной дороге. Но это был не хороший смех, а смех человека в глубокой растерянности. Двигатель урчал еще несколько секунд после того, как Эдди выключил зажигание. Он вышел из машины, оставив фары включенными, и прошагал к двери, где нашел заткнутую в щель записку. Он вернулся, размахивая бумажкой, словно крохотным белым флагом, сел в машину и вздохнул, переводя взгляд с записки на Рэя и обратно.

– Они вернутся, – сказал он. – Пишут, что вернутся очень скоро. – Он засунул записку в карман. – Пишут, чтобы мы ждали здесь.

– Ждали? – переспросил Рэй. – Мы должны ждать здесь?

– Конечно, – сказал Эдди. – Ты что, мне не веришь?

– Верю, – сказал Рэй.

– Если не веришь, можешь сам прочитать записку.

– Я верю, – сказал Рэй. – Просто спросил.

– Ну и лады.

Дядя Эдди поерзал на сиденье, пытаясь устроиться поудобнее, и широко зевнул.

– А про Бонса там ничего не сказано? – спросил Рэй.

Эдди на минуту задумался, глядя через лобовое стекло на дом, все еще освещенный лучами фар.

– Конечно сказано. Только сейчас вспомнил. Они пишут, что нашли Бонса и забрали с собой и все в порядке. – Он взглянул на Рэя, проверяя, поверил ли он. – Хорошие новости, верно?

– Хорошие, – согласился Рэй.

– Да, сэр. Все просто отлично, – сказал дядя Эдди. – Все тип-топ. Нам просто совершенно не о чем беспокоиться. Настоящий хеппи-энд.

Дядя Эдди рассмеялся, подмигнул и выключил фары, – и все вокруг погрузилось во тьму, только звезды сияли высоко в небе. Он включил радиоприемник, еле слышно, и шкала нежно засветилась бледно-зеленым. Несколько минут они сидели, глядя в ночь. Потом дядя Эдди закрыл глаза, откинул голову на спинку сиденья и задышал глубоко и ровно, чуть приоткрыв рот. Скоро он захрапел, погрузившись в глубокий сон. Рэй смотрел на него и думал, что он похож на человека, привыкшего спать в машине. На человека, которому не раз доводилось ночевать таким образом.