Текст книги "Аномалия"

Глава 10

Погода погрузила мир в серые тона, набросив на город пелену межсезонья. Вроде еще и осень, но уже не золотая. Вроде и тепло, но дни стали заметно короче. Вот и сейчас, вроде и дождь не идет, но какая-то мелкая морось водяной пылью оседает на лицо, на одежду. Утро хмурое, приглушенное, блеклое.

Вот и сигарета вымокла, плохо тянется, зараза.

На место встречи Куликов пришел первым, раньше срока. Сел на скамейку под ржавым грибом автобусной остановки. Незаметно для себя задремал, но вскоре был разбужен гулкими шагами, шлепающими по лужам.

К остановке подходили Торпеда и Борхес, переговариваясь о чем-то. С ними был незнакомый Виктору мужчина в джинсовой куртке и бейсболке.

Куликов поднялся навстречу товарищам. Обменялись крепкими рукопожатиями.

– Знакомьтесь, это Кот, – Торпеда представил Виктора, – Кот, это Эл, он из команды Скаута.

– Очень приятно, – Виктор пожал узкую ладонь Эла. Мужчина растянул тонкие губы в улыбке, приветливо кивнул. Сказал хриплым и простуженным голосом:

– Скаут говорил мне про тебя. Рад знакомству.

– А вот и наш автобус, – Борхес указал на приближающийся старенький «Икарус», который, пыхтя, затормозил у остановки, – Успели.

На конечной инсайдеры выходили в одиночестве, под рассеянный взгляд кондуктора. Пересекли грязный пятачок автобусного кольца, обогнули маленькую будку с надписью: «Диспетчерская». Эл махнул рукой, показывая дорогу, углубился в разросшуюся лесополосу.

Виктор прикинул, что они сейчас почти на границе города, в пяти километрах от Периметра. Здесь редко попадались прохожие, совсем не было видно патрулей. Кажущиеся спящими пятиэтажками были попросту заброшенными, редко где горел свет в окнах.

В конце рощицы обнаружился тарахтящий УАЗ-«буханка» с помятым бортом. Рядом с ним перешучивались, дымя сигаретами Скаут, Стэп и Бухгалтер.

– О, здорово мужики! – Скаут шагнул вперед, приветствуя подошедших. Обменялись рукопожатиями, перекинулись приветствиями. Торпеда отвел Скаута в сторону, о чем-то с ним в полголоса переговорил. Остальные в это время закинули вещи Борхеса и Виктора в машину.

Куликов присмотрелся к новым знакомым. Скаута он уже знал, тот был в хороших отношениях с Торпедой и Борхесом. Стэп, юркий, худой парень лет двадцати пяти, был себе на уме, но беспрекословно слушался своего командира группы, Скаута. С Элом познакомились поближе в автобусе, общительный и юморной мужик. А вот про Бухгалтера Виктор лишь слышал, он был четвертым в команде Скаута. Говорили, что этот невысокий мужичок в круглых очках и с мягкими чертами лица действительно был финансистом у серьезных людей, пока те не вздумали повесить на него некий долг. И тогда он, недолго думая, сорвался с места, бросив хороший дом, дорогую машину и работу, приехал в Город и подрядился таскать артефакты. Что ж, у каждого своя история попадания в Медузу.

Загрузились. УАЗ дернулся, хрюкнул и поехал прочь от рощицы, объезжая Периметр по дуге, лесом. Сегодня предстояло заходить оттуда.

Инсайдеры оживленно переговаривались, делились новостями и слухами. Виктор сначала поддерживал компанию, потом убаюканный ходом машины, прислонился боком к прохладному борту и начал клевать носом.

– Эй, ты чего? – хлопнул его по плечу Борхес, – Нормально все?

– Да, нормально, – вяло кивнул Виктор, – Плохо спал, не выспался.

– Снилось чего?

– Да нет. Какая-то тревога была, неуютно себя чувствовал.

– Ночью не просыпался? Не чудилось ничего?

– Было несколько раз. Да ерунда, Борхес, бывает. Перенервничал наверно.

Торпеда, который внимательно слушал разговор, вдруг спросил:

– Голова не болела сегодня утром?

– Нет. А что?

Торпеда пристально всмотрелся в лицо озадаченному Виктору, потом перевел взгляд на Борхеса.

– Да нет, – отрицательно закрутил головой Борхес, – Не может быть. Не мог он на вокзале ничего подцепить, там все хожено-перехожено.

Но в его голосе уверенности не чувствовалось.

– Может, объясните в чем дело? – не выдержал Куликов.

За всех ответил Скаут, успокаивающе улыбаясь:

– Не парься, Кот. Ты еще мало Медузу топчешь, чтобы приобрести набор профессиональных болезней инсайдера.

– Что, и такие есть?

– А то! – многозначительно поднял палец вверх Скаут, – Бессонница, геморрой и алкоголизм.

Эл захохотал, но его жестом перебил Торпеда, который с серьезным видом принялся объяснять:

– Мы называем ее каменным столбняком. Ученые – Atipico Tetanus. Неизученная болезнь, от которой нет лекарств и средств лечения. Поражает исключительно тех, кто так или иначе бывает внутри Медузы. Болезнь редкая, но от этого не менее страшная. Начинается все с прогрессирующей формы лунатизма. Человек ночами встает с кровати, ходит, делает какие-то вещи простые вещи вроде открывания окон или переставления мелких предметов с места на место. Утром естественно ничего не помнит, лишь ужасно болит голова.

– А потом? – упавшим голосом спросил Куликов.

– А потом человек «залипает», – просто ответил Торпеда, – Он как бы впадает в кому, весь коченеет, на ощупь становится похожим на камень. Причем, случиться это может когда и как угодно. На ходу, когда он спит, разговаривает, ест. Вот так раз – и замер, застыл недвижимо. У нас был случай в Земле, проходец один с газетой просидел весь день за столиком в углу. Все думали, что ждет кого-то, а он уже все, статуя.

– Так он сам-то понимал, что с ним произошло? – спросил Куликов. История со странной заразой ему не понравилась.

– Да нет, – Торпеда вздохнул, – Как человек «залипает», так все функции организма останавливаются. Даже мозг перестает работать. Разом.

– Забавно, – протянул Куликов, хотя ровным счетом ничего забавного тут не видел, – И как можно этот столбняк подцепить?

– Ну, есть версия, что это действие какой-то ловушки, – ответил Борхес, – Но никто не знает какой. Также есть версия, что у некоторых людей под действием неизученного излучения Медузы, изменяется свойства клеток. Но как бы там ни было, после начала симптомов дни бедолаги сочтены. Он может прожить день, неделю или год, но потом все равно «залипнет».

– А методы защиты? Что, совсем никаких идей нет? – не сдавался Виктор. Он машинально, пощупал лоб, потер виски. Нет, вроде ничего не болит.

– А как ты убережешься от того, чего не видно? – Борхес развел руками, – Никак. Это судьба, как карта ляжет. В Медузе есть ловушки явные, которые видишь и чувствуешь за версту, есть те, которые заметить трудно, но можно. А есть такие, которые ни одним прибором не определишь. Конечно, кое-что проверенно, так сказать, опытным путем. Не ходи под арками, под стоящими буквой «л» столбами и тому подобное. Некоторые ловушки любят замкнутый контур. Да только, понимаешь сам, иной раз приходиться и под арками ходить, и, как ты, по трубопроводам ползать. Выбор то невелик.

– Зашибись, – Виктор почесал небритую щеку, – Не было печали, купила баба порося. И часто такие «залипы» случаются?

– Слышь, мужики, – не выдержал Бухгалтер, – Заканчивайте уже. И так дом нехороший, а вы тут еще атмосферу нагнетаете.

Торпеда согласно кивнул, Борхес пожал плечами, откинулся на спинку сиденья. Куликов обреченно вздохнул, хмуро уставившись в окно.

Остаток пути проделали в напряженном молчании.

«Нехорошая» многоэтажка ничем не отличалась от стоящих по соседству двенадцатиэтажных домов-близнецов, одинаковых безликих коробок, которыми так любили когда-то застраивать спальные районы. Склепанные на скорую руку, с вечно грязными, воняющими мочой подъездами, подтеками между панелями и гуляющими сквозняками. Дома, построенные без души для непритязательных жильцов городских окраин.

Фасад «нехорошего» дома покрыт керамической плиткой светло-синего цвета. Одну из боковых стен, глухую, без окон, украшал гигантский мозаичный рисунок строителя с красным знаменем. Рисунок местами осыпался, особенно не повезло лицу безымянного строителя. Торпеда молча ткнул в мозаику, мол, все верно, нашли нужное здание.

Инсайдеры сгрудились перед подъездом, закурили. Эл завел шарманку про опасности, которые могут поджидать внутри, но его оборвали на полуслове. Скаут бросил взгляд на часы, кивнул Торпеде.

– Пора.

– Кот, пойдешь в центре, – деловито отдал приказ здоровяк, поворачиваясь к своей группе, – Борхес замыкающий. «Кирпич» захватил?

– Угу, – Борхес вытащил из рюкзака уже знакомый Виктору брусок темно-зеленого металла, который, вблизи, больше походил на кусок замерзшего пластилина. Инсайдер деловито повертел его в руках, потряс, отдал Торпеде.

– Что это за штуковина? – спросил Виктор, наблюдая за тем, как Торпеда, закатив рукав, при помощи кожаных ремешков крепит «кирпич» к запястью.

– Индикатор ловушек. Стоит дорого, польза сомнительна, – Борхес затянул рюкзак, одел его, защелкнул на груди карабины. Попрыгал, проверяя, удобно ли.

– И кто их изготовляет?

– Медуза и изготовляет. Только найти их проблемно, а забрать без скафандра защиты просто нереально.

– Потом поговорите, – прервал друга Торпеда, одергивая рукав и поворачиваясь к Скауту и его людям, которые внимательно осматривали пейзаж вокруг, – Ну что, как договаривались?

– Да, по плану, – Скаут поправил на плече автомат, указал на соседний дом, – Мы займем позицию там. Эл останется на вашей стороне, если что крикнет. Услышите выстрелы – действуйте по обстановке, на рожон не суйтесь.

Торпеда хлопнул Скаута по плечу, кивнул другим инсайдерам. Развернулся к своим, скомандовал:

– Пошли.

В подъезде было намного холоднее, чем на улице. В остальном – вполне обычный подъезд, с облупившейся зеленой краской и пожелтевшей побелкой. Стены тут и там были расписаны маркерами разных цветов. Кривые послания, которые призывали любить некую Марину, слушать рок и тому подобное. Поверх них, свежей черной краской, были нанесены сквозь трафарет цифры. Насколько знал Куликов, это ученые присваивали номера объектам, которым следовало уделить особенное внимание. Что, в свою очередь, наводило на некоторые мысли относительно слухов про «нехороший» дом.

Они не спеша поднимались по лестнице. Миновали пустой провал шахты лифта с болтающимся, словно чей-то длинный хобот, толстым проводом. Под ногами хрустели стрелянные гильзы и куски штукатурки. Отчетливо пахло сырым мясом.

Куликов обратил внимание, что почти все квартирные двери оказались выломаными или выбитыми, но сразу за порогом начиналась неестественно густая чернота, словно непрозрачной шторой завешивающая путь внутрь. Торпеда, оглянувшись через плечо, кинул: «Увидишь такое – не вздумай заходить».

Шли с разрывом в два шага. Первым двигался Торпеда, периодически останавливаясь и прислушиваясь. За ним, напряженно осматриваясь, Виктор. Замыкал процессию Борхес, который аккуратно пятился, прикрывая спины.

Этаж за этажом, вышли на площадку третьего. И тут Виктор отчетливо стало понятно, что в подъезде они не одни. Он открыл было рот, чтобы сказать об этом, как Торпеда жестом остановил группу и указал стволом пистолета вверх. Остановился Борхес, ткнувшись спиной в бедро Куликова. Затаились.

В наступившей тишине Виктор уловил еле слышное, неровной дыхание. Странное дыхание, нечеловеческое. Быстрое, частое, с протяжным хлюпаньем, словно ладонью затыкали шланг пылесоса.

Торпеда знаком показал, что продолжает движение. Виктор кивнул, два раза хлопнул по плечу Борхеса. Двинулись дальше, напряженно сжимая оружие.

На лестничной площадке третьего этажа сидела обманка, вытянув, словно кукла, вперед ноги и привалившись спиной к стене. Обманка уже почти сформировалась, приняв вид одутловатого мужчины. Голое тело было в грязи, к бедру прилип окурок. Правая рука, которая была заметно толще левой и неестественно вывернута наизнанку, покоилась на полу, чуть заметно подрагивая. Левой рукой обманка словно тряс кубики, как при игре в кости, зажав пальцы в кулак и быстро махая перед собой. Голова была откинута назад и в сторону, рот без губ открыт, нос без левой ноздри, в место нее кусок обвисшей плоти, которая вибрировала при дыхании. И ярко голубые глаза, которые, не отрываясь, смотрели на него, Виктора, часто моргая.

– Твою мать, – тихо выругался Торпеда, опуская пистолет и облегченно выдыхая, – Вот чертяга, напугал.

Он спокойно повернулся спиной к существу и зашагал по ступенькам вверх. Виктор перешагнул через вытянутую ногу обманки, не в силах оторваться от проводящего его пристального взгляда. Ему мнилось, что существо сейчас обязательно сделает что-то неожиданное, например, вцепиться в ногу или заорет благим матом. Он крепче сжал автомат и отвернулся, буквально физически ощущая буравящие спину глаза. Честно говоря, ему было сильно не по себе. Сзади чертыхнулся споткнувшийся Борхес.

Команда преодолела еще один пролет, двигаясь словно черепаха, шаг за шагом, очень медленно и аккуратно.

– Внимание, – предупредил Торпеда, останавливаясь, – По-моему, дошли.

– Вроде да, – откликнулся Борхес, – Как «кирпич»?

– Колется.

– Значит дошли.

– Без команды не стрелять. Чтобы не случилось – идите за мной. Сейчас будет немного хреново.

И сделал шаг на лестничную площадку четвертого этажа. Заскрипел песок под ботинками, Виктор увидел, как Торпеда, скривившись от боли, схватился за руку с «кирпичом». А по ушам рубанул резкий, механический, пронзительный свист, словно рядом лопнула труба высокого давления. Куликов отшатнулся назад, зажимая уши руками. Автомат повис на ремне, цепляясь дулом за решетку перил. Сзади ткнулся Борхес, слепо налетев на Виктора. Торпеда наклонился вперед, словно шел против сильного ветра и буквально ввалился на этаж. Виктор рванулся за ним, выставив вперед правое плечо, зажмурился. Вот продавил тугое сопротивление, вырвался, споткнулся обо что-то мягкое, не устоял, упал на пол. В ушах звонко лопнула струна, свист прекратился так же резко, как и начался, хотя гул в голове затихал неторопливо.

– Чтоб тебя, – ругнулся рядом Борхес.

Виктор открыл глаза. Взгляд уперся в чью-то голую ногу с прилипшим окурком.

– Черт! – он откатился в сторону и вскочил. На полу, спиной к стене, сидела обманка, брат близнец той, что осталась этажом ниже. Или та же самая. С голубыми глазами, которые неотрывно смотрели на Виктора.

– Ты ему понравился, – хмыкнул Борхес, проходя мимо, к Торпеде. Тот сидел на корточках и потирал руку, ругаясь сквозь зубы.

– Как ты?

Торпеда поднял на него глаза, тряхнул головой:

– Терпимо. Какой-то чувствительный «кирпич» попался, еще пара таких ловушек и нужно будет руку менять, а то нервные окончания сгорят.

– Лучше чувствительный, чем заторможенный, – философски произнес Борхес.

– Согласен. Так, что тут у нас? – здоровяк поднялся, оглядываясь. Четвертый этаж был ярко освещен бьющими в узкое окно лучами солнца. В лучах кружились пылинки, поднятые в воздух людьми. Солнце буквально озаряло лестницу, ведущую на пятый этаж, преломляясь в грязных стеклах и отбрасывая на стены причудливые отражения.

– Приплыли, – Торпеда достал блокнот и начал что-то искать в нем, перелистывая потертые страницы.

– В чем дело? – спросил у него Виктор, стараясь не смотреть на обманку, которая натужно дышала у стены.

– Думаю, как дальше идти. Лестница для нас закрыта.

– Как закрыта? – Куликов подошел к лестнице и посмотрел вверх, по пролету. Все было чисто, ни баррикад, ни преград, – По мне так все нормально.

Торпеда посмотрел на Куликова, словно учитель на нерадивого ученика:

– Кот, запомни, невнимательный инсайдер долго не живет. Что на этой лестнице не так?

Виктор еще раз, уже пристально, осмотрел ступени. Обычные ступени из серого камня, местами поколотые.

– Не знаю. Вроде…

– Яркий солнечный свет. Ты видел сегодня на улице такое яркое солнце?

– Нет.

– И я не видел. Даже если и предположить, что оно появилось из-за туч, то тогда почему его нет на этаже ниже?

Куликов пристыжено насупился, перешагнул обманку и посмотрел на этаж ниже. Серо, уныло, пасмурно. Как и должно быть, все верно.

– Это может быть опасно? – уточнил он у Торпеды.

Торпеда поднял руку, постучал пальцем по «кирпичу»:

– Он говорит, что опасно.

– Но вы же тут уже проходили, верно?

– Местность постоянно меняется, – подал голос Борхес, – Я уж и не уверен, что «глаз» все еще на месте. Но ты, на всякий случай, держись рядом, прикроем.

Виктор кивнул, отошел к стенке, чтобы не мешать.

Торпеда поводил «кирпичом» из стороны в сторону, сделал шаг к запертой деревянной двери. Прислушался. Сделал еще один шаг. К нему подошел Борхес, что-то сказал, указывая на обманку.

– Пойдем здесь, – угрюмо сказал Торпеда, указывая на квартиру с деревянной дверью. Судя по недовольной роже здоровяка было понятно, что выбор ему не нравится. Борхес лишь пожал плечами, выуживая из рюкзака фомку. И без лишних разговоров всадил ломик между косяком и дверью, надавил, налег всем телом.

Дверь хрустнула, полетели щепки, посыпалась мелкими чешуйками краска. Торпеда, перехватив пистолет двумя руками, напряженно ждал. Взмахом руки подозвал Виктора.

Какой-то нарастающий шорох тревожил слух Куликова. Какое-то шуршание, тихое-тихое.

Борхес крякнул, толкнул, дернул. Хрустнул косяк, и дверь распахнулась, жалобно скрипнув на ржавых петлях. Инсайдер поспешно отступил за спины товарищей, убирая ломик.

За дверью оказалась полутемная прихожая с прогнившим стеллажом для обуви и рваным половичком. Возле заросшего паутиной плинтуса одиноко валялся домашний тапок с заскорузлым помпоном.

Торпеда сделал маленький шажок вперед, поводя стволом пистолета. Бряцнул автомат Борхеса.

Куликов недоуменно посмотрел на них. Шуршание нарастало, оно стало довольно громким. Неужели не слышат? Звук, словно кто-то растирает в ладонях сухие листья.

Торпеда первым шагнул в квартиру. Осторожно, готовый тут же кинутся назад, перенес через порог и вторую ногу. Борхес присел у косяка, держа на прицеле дальний угол прихожей.

Шорох нарастал, Виктора это не на шутку тревожило. Он не хотел выглядеть глупо в глазах более опытных товарищей, которые, судя по всему, никак не реагировали на приближающийся звук, но отчего же так неспокойно?

Обманка забулькала, задышала чаще, хлюпая носом. Куликов повернул к ней голову и встретился взглядом с выпученными синими глазами. И отшатнулся, внутренне холодея.

В глазах обманки стоял неподдельный, звериный ужас.

Виктор кинулся к лестнице, невзирая на предостерегающий окрик Борхеса, перегнулся через перила, посмотрел вниз.

Нечто черное, похожее на оживший ковер, волнами перетекало со ступеньки на ступеньку, поднимаясь вверх, к ним. Не то ожившее пятно нефти, не то стая сбившихся в кучу черных жуков, выпирающих буграми спин. Нечто было длинной метра три, занимало собой весь лестничной пролет, свисая волнами сбоку. Субстанция издавала шелест, быстро преодолевая подъем.

– В квартиру! – Куликов оттолкнулся от перил, буквально затащил внутрь опешившего Борхеса.

– В чем дело? – тревожно спросил Торпеда, появляясь в коридоре.

Виктор кивнул в сторону лестничной клетки. Над последней ступенью уже поднимались первые отростки-щупальца.

Торпеда чертыхнулся, захлопнул входную дверь. Борхес опрокинул на нее стеллаж, рассыпая задеревеневшую обувь.

– Что это за хрень? – Виктор указал пальцем за дверь, из-за которой доносился приглушенный хрип обманки.

– Впервые вижу, – кинул Торпеда, проходя вглубь квартиры, – В любом случае, нужно искать обходной путь.

Виктор прислушался. За дверью чуть слышно шелестело, легонечко скреблось. Но, судя по всему, ломиться в квартиру загадочная тварь не собиралась.

– Пойдем, – хлопнул его по плечу Борхес, – Забаррикадировали нормально, не должна пройти.

Квартира оказалась двухкомнатной, с длинным коридором. Пожухлые обои покрывали зеленые разводы плесени, линолеум вздулся пузырями, а в одном углу и вовсе отсутствовал, обнажая из-под резаного края серые плиты. Мебель отсутствовала, лишь шифоньер с выбитыми стеклянными дверцами сиротливо стоял у стены.

Торпеда пересек комнату, стараясь не наступать на пузыри линолеума, подошел к большому окну без рамы. Прижался спиной к стене и чуть выглянул на улицу.

– Черт, – с досадой выругался он, – Ну как назло! Институтские.

– Где? – Борхес кинулся было к окну, но Торпеда цыкнул на него, махнул рукой, чтобы товарищ не светился в оконном проеме.

– Аккуратно! Ну что ты, ей богу…

Борхес пригнулся, шагнул в сторону, выглянул одним глазом в соседнее окно.

– Твою ж ядрена в корыто, – заковыристо выругался он, – И что делать?

Виктор не удержался и тоже посмотрел на улицу, стараясь оставаться в тени комнаты.

На другой стороне двора, под домом, возле забытого котлована для труб, копошилось несколько фигур в синих комбинезонах. Они деловито сновали вдоль ямы и расставляли небольшие зеленые цилиндрики, соединенные проводами. Вокруг них, по периметру, удачно используя рельеф местности, засели бойцы охраны, ощетинившись стволами автоматов.

Хорошо, что Скаут с командой были на другой стороне дома.

– Борхес, – протянул Торпеда, задумчиво наблюдая за исследовательской группой, – Ты сверток не оставил дома?

– Ты думаешь, стоит? – мрачно спросил инсайдер, скидывая рюкзак.

– Думаю, стоит.

– Ну и ладно, – пожал плечами Борхес, – Давно пора. И без того уж целый год таскаю, спину рву. Неприятный аттракцион.

Продолжая бурчать, он выудил нечто продолговатое, завернутое в целлофановый пакет. Передал Торпеде.

Здоровяк нашел глазами Куликова, кивнул на коридор:

– Кот, проверь как там. Вдруг эта зараза уже внутри. Только осторожно.

Виктор без разговоров вышел в коридор, прислушался к происходящему в подъезде.

За дверью стояла тишина, не было слышно ни шелеста, ни хрипов обманки. Виктор протянул было руку, чтобы приоткрыть дверь, чуть отжав опрокинутый стеллаж, но передумал.

– Кот, ну что там? – спросил из комнаты Борхес.

– Вроде тихо.

– Торпеда, – обратился Борхес к товарищу, – Может ну его, выйдем через дверь?

В комнате что-то звякнуло, Торпеда уверенным голосом произнес:

– Береженого бог бережет, румяный мой друг. Да и по лестнице все равно не подняться. Подсади-ка.

Куликов обошел баррикаду у двери, прошел дальше по коридору. Прошмыгнул мимо темной ванной, остановился у двери из непрозрачного стекла. Стволом автомата открыл створку. Заглянул внутрь.

Здесь когда-то была детская. Каким-то чудом здесь все осталось нетронутым, даже мародеры обошли это место стороной.

Небольшая двухъярусная кровать, полки с учебниками и мягкими игрушками. Раскрытый шкафчик с подростковой одеждой возле другой стены, плакаты эстрадных звезд. На письменном столе пожелтевшая записка на вырванном из школьной тетради листе.

Виктор подошел, оставляя следы в толстом слое пыли на полу, склонился, читая. Чернила практически выцвели, но он смог разобрать неровный детский почерк: «Дорогая мамочка! Я ушла к Оле на День Рождения, буду не поздно. Не волнуйся, мальчики домой меня потом проводят. Целую».

– Кот! – донеслось из дальней комнаты.

– Иду, – вполголоса ответил Куликов, поворачиваясь к выходу. И замер, сглатывая подступивший к горлу комок.

На стене, около дверного проема, отпечатались две скорченные человеческие тени. Белого цвета. Виктор видел такие на фотографиях в книгах, где речь шла об атомном взрыве в Хиросиме. Страшная сила огненной волны оставила от людей лишь белые силуэты на стенах домов, жуткие символы трагедии.

Но здесь никакого пожара не было. И стекла целые. И комната в порядке.

Может, это те, кто пытался такой порядок исправить? Потому и ничего не растащено?

Куликов тряхнул головой, поспешил к своим, ощущая мурашки между лопатками.

Борхес и Торпеда стояли рядом, задрав головы и любуясь на дело рук своих. На потолок был прикреплен большой прямоугольник из проводов и круглых стальных шариков. Конструкция походила на праздничную гирлянду.

– Взрывать будете? – спросил Виктор, кивая на небольшой пульт в руках у Торпеды.

– Угу. Пойдем, – инсайдер поднял свои вещи, винтовку, ушел в коридор, за стену. За ним последовали Борхес с Виктором.

– А как же институтские? – спросил Куликов, перевешивая автомат на шею.

– Ученым не до нас, охрана не полезет, не бросит ботаников. У них свои дела, своя работа. И все всё понимают. Максимум, что могут и обязаны сделать, так это сигнализировать «псам», ну да мы уже далеко будем. Надеюсь, – Торпеда окинул взглядом товарищей, – Готовы?

– А если эта гадость уже поднялась выше, и мы там на нее наткнемся? – торопливо спросил Борхес.

– Возможно, – согласился с ним Торпеда, – Но я надеюсь, что ловушка ее не пропустит.

Он откинул предохранитель на взрывателе, проговорил:

– А теперь закройте уши и раскройте рты. Будет бадабум.

И утопил пальцем кнопку.

Рвануло так, что, казалось, зашатался дом. Из комнаты в коридор ударил столб побелки и каменной крошки, белесое облако стремительно заполняло собой все пространство. Виктор задержал дыхание, зажмурился. Рядом закашлял Борхес, отплевываясь.

– Ни хрена ж себе…, – сдавленно начал он.

– Пошли, – Торпеда хлопнул ослепшего и оглохшего товарища по плечу, первым вошел в комнату.

В едком тумане смутно угадывались стены и светлый квадрат окна, в воздухе летали клочки обоев и мелкий мусор. В потолке, на месте заложенных зарядов, зиял неровный пролом с торчащей арматурой. Взрыв выгнул металлические штыри в разные стороны.

– Проверяю, – озвучил свои действия Торпеда, задрав руку с «кирпичом» к дыре.

– Никогда не любил эти спецназовские штуки, – недовольно проговорил Борхес зажимал рот и нос платком, – От них грязь и неудобства.

– Чисто, – сказал Торпеда, повернулся к инсайдерам, – Ну-ка, подсадите.

Борхес скинул с плеча автомат, протянул его прикладом к Куликову. Виктор крепко перехватил лакированное дерево, чуть присел для устойчивости. Торпеда, опираясь на плечи товарищей, встал на импровизированную ступеньку, схватился за края разлома. Крякнув, инсайдеры выпрямились, закинув друга на соседний этаж. На голову посыпались мелкие камушки.

Настала очередь Борхеса. Виктор подставил спину, Борхес с кряхтением взгромоздился на него. Сверху протянулась лапища Торпеды, который буквально втащил товарища наверх. Опустили автомат. Виктор ухватился за ремень и без труда преодолел путь на третий этаж.

Квартира пятого этажа оказалась пустынной, словно здесь никто никогда не жил. Ни мебели, ни обоев. Голая пыльная коробка из блоков. Гулко отдавалось эхом каждое движение.

Инсайдеры обхлопали одежду, выбивая белую пыль. Из фляжки Торпеды ополоснули лица и прочистили горла.

– Пошли на лестничную площадку, – скомандовал Торпеда, забрасывая винтовку за спину и доставая пистолет, – На месте лучше не стоять.

Входная дверь отсутствовала. В дверном проеме, на уровне глаз, висела в воздухе скомканная сигаретная пачка, медленно вращаясь вокруг своей оси.

– Не задень, – кинул походя Торпеда, подныривая под пачкой. То же маневр, не останавливаясь, проделал и Борхес.

Словно каждый день видят висящие в воздухе предметы.

Виктор оглядел пачку с разных сторон, не заметил ниток или паутины. Сдержался, чтобы не толкнуть пальцем. Легонечко дунул, отчего пачка завертелась быстрее. Покачал головой и последовал за товарищами.

– Тихо, – Торпеда приложил палец к губам и сделал многозначительное движение бровями, – Слушай.

Виктор лишь оторопело отступил к стене, затаив дыхание.

Вокруг инсайдеров разлилась невидимая жизнь. То тут, то там, в сумраке подъезда, мелькали призрачные фигуры, смутно напоминающие человеческие. Они выплывали из квартир, пропадали в лифтовой шахте, сидели на ступенях, появлялись и исчезали, похожие на сигаретный дым. Подъезд наполнился звуками, целой какофонией различных шепотов и шлепков, шаркающих шагов, быстрого цокота женских шпилек, наплывами вырванных слогов. Все то, что мог впитать в себя подъезд за годы жизни дома, проносилось сейчас на семи квадратных метрах одним махом.

А еще гул. Низкий, вибрирующий, на грани слуха. Он раздражал, давил на голову, от него сводило зубы. Невозможно было долго находиться под этим гнетом.

– Черт, – глухо произнес Борхес, потирая пальцами виски, – Надо убираться отсюда поскорее.

– Согласен, – кивнул Торпеда, на которого, по-видимому, гул совершенно не действовал. Он проверил лестничный пролет наверх индикатором, первым шагнул на грязные ступени. Виктор и Борхес пошли следом.

По мере подъема гул начал усиливаться. Заболели глаза. Виктора начало слегка подташнивать. Ощущение было как при перепаде давления в барокамере, заложило уши и желудок полез к горлу. По тяжелому дыханию идущего сзади Борхеса Куликов понял, что ему тоже хреново.

Они поднимались вверх словно в свинцовых веригах, с трудом поднимая ноги и опираясь всем телом на перила. И только Торпеда выглядел как ни в чем не бывало, он споро преодолевал ступень за ступенью. Словно на него не действовал этот адский, сводящий с ума и дробящий кости гул!

Стало труднее дышать. Виктор неосознанно ослабил ворот и без того свободной куртки, провел рукой по лбу. На ладони остался холодный пот.

– Торпеда, – хрипло позвал Борхес, – Подожди немного.

Торпеда обернулся, удивленно взирая на своих товарищей. Виктора уже не на шутку лихорадило, ноги подкашивались, а сердце стучало так, что, казалось, пытается проломить грудную клетку. Автомат десятикратной тяжестью оттягивал плечо, лямки практически пустого рюкзака стягивали грудь, мешая дышать.

– Что с вами? – здоровяк остановился, озабочено вглядываясь в лица.

– Давай отдохнем немного, – еле слышно проговорил Борхес, повисая на перилах, – Сейчас все пройдет, сейчас дальше пойдем…

Его глаза закатились, он начал оседать на ступени. Виктор, титаническим усилием воли, собрал силы в кулак и еле успел схватить падающего инсайдера за руку. Но не смог устоять на ногах, которые предательски подкосились. Вместе с теряющим сознанием Борхесом покатился вниз, лязгая оружием.

Давление исчезло. Куликов жадно хватая ртом воздух попытался подняться на ноги. Ему помог подскочивший Торпеда, прислонил к стене. Пока Виктор приходил в себя, Торпеда склонился над Борхесом, что-то сунул ему под нос. Борхес скривился, чихнул и открыл глаза, отталкивая руку Торпеды.

– Фу, какая гадость! Я скоро наркоманом от этого нашатыря стану, – проговорил он, тяжело вставая с пола. Торпеда участливо заглянул в серое лицо товарища, убрал пузырек в карман разгрузки. Хлопнул шатающегося Борхеса по плечу, сказал:

– Что ж делать, если ты такой чувствительный. Кот, ты как?

Куликов слабо улыбнулся, но силы стремительно возвращались к нему. Очухался и Борхес, потирая ушибленную ногу. Проворчал:

– Слушай, Кот, не используй меня больше в роли санок, ладно. Староват я уже, – Борхес потер поясницу. Виктор только отмахнулся, мол, как получится.

Торпеда, который задумчиво смотрел на проплывающих призраков, вдруг решительно скинул рюкзак, прислонил к стене винтовку.