Текст книги "Русланчик"

– 

Видите ли, дело в том, что еще в школе я хотел посвятить себя делу служения нашей системе образования. В школе, где я учился, были замечательные учителя, которые многое мне дали, и я мечтал после окончания поступить в педагогический институт, закончить его и вернуться учителем в школу, чтобы стать достойным продолжателем традиций, заложенных моими наставниками. Это было для меня симв

олом служения Отечеству – вспомнил фразу из учебника по литературе Русланчик. -

Я чувствовал себя связующим звеном между прошлым и будущим, мечтая отдать всего себя без остатка делу образования. Я искренне верю, что именно образование является тем ключевым фактором, который обеспечивает процветание общества, закладывая прочный фундамент в момент становления личности, а развитие науки обеспечивает развитие экономики за счет внедрения результатов научно-технического прогресса, и поэтому я придаю особое значение работе комитета по науке, понимая, что именно на этом поприще закладывается

бедующее процветание России. –

несколько путанно, но достаточно бойко сказал Русланчик, и открыто посмотрел прямо в глаза Фирсову.

– 

Ах, как верно вы сказали, молодой человек! – чуть не прослезился от

таких слов Фирсов. «Толковый парень, – подумал он про себя, – весьма перспективный молодой человек». Он вынул папиросу и закурил.

– 

Если вы курите, то прошу вас, не стесняйтесь, – предложил он Русланчику.

– 

Спасибо, не курю, не сделал привычки, – вдруг словами Чичикова из Мертвых душ ответил Русланчик. «Что за черт, какая дурацкая фраза в голову пришла», – мелькнуло в голове у Русланчика – «А кому это Чичиков, кстати сказал, Манилову или Собакевичу? Не помню. Да фу! Но речь я, вроде, ничего толкнул – старик аж прослезился!» И тут же продолжил дальше:

– 

Но уже поступив в педагогический, я понял, как сильно я ошибался на счет своих ожиданий! Что я там нашел? К моему великому огорчению, ничего кроме формального подхода и равнодушия преподавателей. Ни одного живого слова – только бездушные каноны и рутина. Педагогический стал совсем непрестижным. В него идут, к сожалению, только те, кто никуда больше не может поступить, и преподают там только для тех, кто ни на что больше не годен! А кто преподает? Да те же несостоявшиеся в жизни люди, которым и пойти то больше некуда. Это порочный круг! Они ведь ничему не смогут научить, и будут плодить вокруг себя серость и бесталанность! Так не должно продолжаться. Необходимо в корне изменить подход к образованию и подготовки учителей, которым общество доверило воспитание молодых неокрепших душ! Вот почему я бы очень хотел попробовать себя в комитете по науке и образованию под вашим руководством, – последние слова он произнес как на митинге, чем окончательно довершил процесс охмурения Фирсова.

– 

Да, да! Я слышал, не идет молодёжь в педагогический. Раньше, до начала смуты, то есть, простите, до перестройки, и то непрестижно было на учителя готовиться, а теперь, поди, и вовсе нет желающих. А ведь если классику то почитать – интеллигенция еще в царской то России в просвещении народа видела главную свою задачу. Помните, «Земля и Воля», «Общество народников». В народ! В учителя! А потом не так стало, а теперь и вовсе – сбился Фирсов.

– 

Да, совсем не так стало. Я читал про народников, в школе проходили. Теперь не так – согласился Русланчик.

– 

А наука? Что вы о ней думаете? – задумчиво посмотрев в окно продолжил разговор Фирсов.

– 

В каком смысле?

– 

Ну про нашу науку? На уровне ли она? На передовых ли, так сказать, рубежах мы? Нет ли угрозы отставания?

– 

Мне кажется, что есть! – уловив в вопросе желательный ответ бойко произнес Русланчик. – Отставание явно есть. Ведь вы посмотрите на наши машины – это же прошлый век, ведь все стремятся на иномарку пересесть! А наши компьютеры? Нет наших компьютеров – только американские! А ведь

мы первыми в космос летали, были же мы на передовых рубежах науки и техники, а теперь вот нет. Нам необходимо вернуть первенство!

–Да! Это так, как ни прискорбно признавать наше поражение. А проблема в утечке мозгов. Мало того, что все серьезные ученые как только границы настежь распахнули мгновенно оказались в западных университетах, так и молодежь туда же стремится! А причина понятна – деньги. Ведь что американцы то придумали! Слышали, небось, про фонд Сороса? – поинтересовался Фирсов.

– Что-то краем уха, – сказа Русланчик, действительно слышавший про чудесного американского дядю, который почему-то раздавал русским ученым деньги за здорово живешь. Зачем он это делал Русланчик не знал, да и думать на эту тему не думал, поскольку сам вряд ли мог что-то получить. – Это про благотворительные премии от Америки?

– Да вот то-то и оно, что не благотворительные! Ведь что удумал, подлец этот Сорос! Учредил грант, якобы на поддержание исследований среди русских ученых по всем направлениям – физика, химия, биология, промышленные разработки и предложил всем желающим ученым заполнить анкету, а за это он якобы просто так заплатит каждому по пятьсот баксов, если только эксперты сочтут исследования и разработки перспективными. А вот здесь то самое интересное и начинается! Чтобы эксперты положительно могли оценить научный потенциал заявителя в анкете надо описать не просто тематику, а указать что по этой тематике сделано, представить план дальнейших исследований на пять лет вперед и описать ожидаемый результат. И все это не тезисно, а как можно подробнее, с формулами, чертежами и еще черт знает с чем! Понимаешь? – возбужденно спросил Фирсов, и не дожидаясь ответа продолжил. – А также указать не только состав лаборатории, которая тему ведет, но также сравнить с результатами других групп, которые занимаются тем же самым направлением. А по этим данным определить годность разработки для внедрения для эксперта не представляет труда. Одним махом Госдеп американский получил базу данных не только по тематике всех перспективных исследований наших НИИ, включая кстати и почтовые ящики, с достигнутыми уже результатами и с планом работ по их улучшению, но и по всем ведущим ученым. А дальше – дело техники! Всех наиболее ценных ученых вывезти из России, оголив таким образом русскую науку, и лишить страну научно-технического потенциала! Наиболее интересные разработки довести и внедрить у себя – денег у них для этого во много раз больше. Вот их настоящая цель! А через несколько лет Россия превратится в сырьевую базу для Запада и огромный рынок сбыта для всего западного говна! Уж простите за лексику. Это, молодой человек, – диверсия! Дешевый способ развалить страну. Но самое интересное как он это организовал? Без договоренностей с нашими он ведь не смог бы? А договорился он с Березовским, который в обмен получит экспортные контракты, а тот пролоббировал это все через академию наук, коррумпировав там кого надо. Вот они то и есть враги России! Но ничего, беспредел долго продолжаться не будет, придет время ответить. А с молодежью из науки еще проще – предложи им не сто долларов в месяц, а, скажем, две тысячи – и они с радостью уедут. По молодости то они не понимают, что своим за ту же работу там платят вдвое, и что почти половину от своей зарплаты они отдадут на налоги, а вторую – на оплату жилья, что жить будут ненамного богаче, да еще контрактом так связаны будут, что никуда не уйти, но ведь едут же! И это вторая часть диверсии – без молодежи академики, старея, становятся просто пенсионерами: некому передавать опыт и научные школы. Вот такая вот проблема! А наша задача с вами – оказать посильную помощь государству в борьбе с оттоком, поддержать российскую науку, сохранить научную школу, – закончил свою речь Фирсов

– Я с вами полностью согласен, а остаются те, кто не интересен как ученый, или, простите, жулики. – подхватил Русланчик. – Точно, жуликов много! Я как-то зашел в аптеку и обратил внимание, что вместо лекарств витрины сплошь уставлены биологическими добавками, между прочим, отечественного производства. А аптекарша всем советует приобретать их как рекомендованные академией медицинских наук! Ну ведь это пустышки! Но пустышкам они дают названия от органа – «Простамол», «Долголет», «Чистотел», – и все препараты «улучшают» все и сразу – питание, обеспечивают похудение и долголетие. А настоящую медицину уже не развивают! Махровым цветом цветут псевдонауки – пластическая хирургия, лечебное питание и диетология. Лишь бы прибыльно было! Вы абсолютно правы! С этим надо бороться! И я готов выступить, так сказать, на передовую борьбы за советскую, то есть я хотел сказать, российскую науку, – специально, зная, что старику будет приятно услышать лишний раз про советское, оговорился Русланчик.

Старик был сражен наповал. Его лицо выражало такое благодушие, что Русланчик почувствовал, что собеседование было пройдено успешно. Это была его первая победа.

– Молодой человек, редко сейчас встретишь человека с такими искренними убеждениями. Мне было бы приятно пригласить вас поработать в моей команде. Как вы отнесетесь к предложению стать моим помощником? – сделал предложение Фирсов.

– С большим удовольствием и признательностью, – ответил Русланчик и предано посмотрел в глаза старому большевику.

– Ну что ж, похвально! А для вас есть уже и первое задание. Как думаете, есть ли среди нынешней молодежи таланты, способные пользу нашей с вами Родине принести?

– Да наверняка есть. Вот мой одноклассник например – он на всех олимпиадах по физике да по математике первые места брал. Интересно, он то еще здесь?

– Ну вот! Есть у нас идея: поддержать молодых ученых, провести среди них конкурс на лучшее исследование или разработку. Лучших наградить призами, в том числе и денежными. Учредить стипендии от города для наиболее талантливых. Суммы, конечно, не очень значительные, но все же для молодых людей лишними не будут. Это пока идея только, но ее надо проработать. Так вот если бы вы, молодой человек, могли бы мне концепцию представить и план программы написать – это было бы ваше первое, так сказать, задание на новом месте. Что скажете? – спросил Фирсов, пристально глядя на Русланчика.

– Для меня это большая честь! Я в институте писал как-то концепцию, -ответил Русланчик, -правда не конкурса молодых ученых, а проведения соревнований в школе – чуть помедлив добавил Русланчик, – на лучшего снеговика, в младших классах, – совсем стушевавшись добавил Русланчик.

– Ну не боги горшки обжигают – засмеявшись и стараясь его ободрить произнес Фирсов, – подумайте, поразмышляйте и напишите, только попроще, на пару страниц.

Прощаясь, Фирсов крепко пожал ему руку и сказал:

– Ну что ж, Алена выполнит все необходимые формальности для вашего трудоустройства. Когда вы смогли бы приступить?

– Немедленно, – ответил Русланчик.

– Ну что ж, похвально! Но давайте все же с понедельника. Жду вас в понедельник к девяти часам у себя в кабинете. До свидания.

– До свидания, и огромное вам спасибо за предложение. Мне будет очень лестно трудиться под вашим началом, – почти искренне сказал Русланчик.

9. Знакомство с Ванечкой.

В понедельник Русланчик вышел на работу. Пришел он туда не с пустыми руками, а с готовой концепцией, которую ему поручил Фирсов. Альбина приняла самое активное участие в ее написании – без нее, конечно, Русланчик бы скис:

– Запомни, любой такой документ должен содержать несколько обязательных разделов, – учила она Русланчика, – и прежде всего – цель. Она должна быть предельно понятна и должна отвечать на вопрос: зачем создается программа – для того-то и того-то. В нашем случае – чтобы выявить научный потенциал молодых ученых и поддержать наиболее значимые для города исследования. Для этого надо четко определить эти значимые направления.

– Как ты все здорово формулируешь, Альбина, так все просто становится.

– А знаешь почему ты сам не можешь? – спросила Альбина, и не дождавшись ответа продолжила, – ты не только не разбираешься в технике, ты вообще очень мало чего знаешь! Эрудицию надо развивать, понимаешь? Читать надо, смотреть хорошие фильмы, в театр ходить, в музеи, нельзя быть таким серым, Руслан, пойми это.

– Да я знаю, Альбина, знаю. Я стараюсь. Только время надо, не сердись пожалуйста.

– Я не сержусь, я о тебе, о твоем будущем думаю. Закончилось время, когда кухарки страной управляли. Да и не управляли они никогда страной. Это так – лозунги одни, фигура речи. Страной управляли интеллигентные образованные люди, беспринципные правда, но умные! А когда их всех перебили, и к власти пришли посредственности, правда тоже не от сохи, а успевшие пообтереться, то страна начала загибаться потихоньку. А теперь вновь все переменилось. Снова есть шанс умному человеку добиться высот. Но это будет не вечно длиться. Сейчас формируется новый класс умных и от того богатых людей, которые разделят между собой страну на сферы влияния, и станут управлять государством, а чтобы защитить себя от посягательств менее расторопных сограждан, границы этого круга станут непроницаемыми, и попасть в него не будет уже никакой возможности. Что такое, по-твоему, демократия?

–Ну это когда власть принадлежит народу, и народ вроде как коллективно управляет государством, – ответил Русланчик, смутно вспоминая чему его учили в школе.

– Вот именно – вроде как управляет. Ни хрена народ ничем не управляет. Совсем не так, – с улыбкой сказала Альбина, – демократия – это когда небольшая группа людей, узурпировав власть, имеет возможность власть эту вместе, кстати с нажитым богатством, законным путем защитить и удерживать. И именно законным! С чего начался 17ый год? Помнишь по истории? – спросила Альбина,

– С призыва «грабь награбленное», – ответил Русланчик.

–Вот, вот! А законы, защищающие частную собственность уже не работали, так как сама собственность властью была объявлена вне закона. Результат – 4 года гражданской войны. Вот это как раз была не демократия, хотя объявлена была борьбой за власть народа. А законы демократии не позволяют кинуть клич «Все поделить!». При демократии такие призывы приравниваются к терроризму. И эти законы защищают более расторопных сограждан, которым удалось за счет своих личных талантов и власть прибрать, и богатство скопить, от менее расторопных, которые из зависти хотят богатства эти и власть отобрать. Но, к счастью, не могут! В этом и есть главная заслуга демократии. А еще эти власть имущие круг свой превращают в закрытый клуб – в первую очередь продвигаются свои, а потом уже со стороны. И будь ты хоть семи пядей во лбу, но если ты не из круга, то не видать тебе постов пока есть хоть один претендент из своих. И этот процесс протекает как раз сейчас, а если ты хочешь поучаствовать в разделе пирога, то одной моей поддержки не хватит – тебе было бы неплохо несколько поднять свой уровень. Не обижайся, пожалуйста, – Альбина потрепала Русланчика по волосам.

– Да что ты! Ты все правильно говоришь, спасибо.

– Ну вот и ладно, давай-ка концепцию все же напишем.

За выходные концепция была создана, и когда в понедельник Русланчик показал результат их труда Фирсову, тот просто потерял дар речи. Концепция выглядела цельной, строгой и четкой – были определены цели программы, требования к участникам, к научным исследованиям и порядок их проведения, был сформирован план заявки, требования к излагаемому материалу и критерии оценки.

– Руслан, вы блестяще справились с задачей! – воскликнул председатель комитета. – У вас определенно есть талант. Порадовали старика, спасибо! Законченный материал. Очень недурно. Надо ваш труд показать научной общественности. Я обсуждал возможность проведения конкурса с академиком Флеровым – мы должны послать концепцию ему на рецензию. Но для начала надо бы представить материал его заму, Дубинину. Поезжайте-ка к нему – я позвоню – поговорите с ним и все обсудите. Если у него замечаний не будет, то можно и Флерову на согласование передавать.

– А когда надо ехать? – спросил Русланчик;

– А я прямо сейчас и позвоню – узнаем, – ответил Фирсов.

Он снял трубку телефона, установленного на его огромном столе, на котором кроме телефонного аппарата, настольного календаря и стакана с ручками ничего не было. Компьютером Фирсов не пользовался и в кабинете его не держал.

– Михаил Александрович, приветствую, – это Фирсов, председатель комитета по науке – поздоровался в трубку Фирсов, и выслушав ответное приветствие продолжил. – Я по поводу проведения конкурса среди молодых ученых, мы обсуждали его на совещании у нас в комитете. Помните? Ну вот и хорошо, а у меня есть отличная новость – готов проект концепции, да, пожалуй, даже не концепции, а положения о конкурсе. Хотелось бы обсудить с вами, прежде чем посылать академику Флерову на прочтение. Не могли бы вы встретиться с нашим сотрудником, автором документа – он вам все расскажет? Сегодня? Ну вот и отлично! Я направлю его к вам. Да, к двум будет. Спасибо, Михаил Александрович. Буду признателен вам за содержательные комментарии. Мы их учтем при подготовке окончательной версии документа.

– Руслан, поезжай-ка к двум часам на Политехническую, в академический университет, знаешь где? – положив трубку обратился к Русланчику Фирсов, перейдя к более неформальному обращению на «ты». Он использовал это обращение только с теми, кто ему импонировал, а Русланчик ему нравился.

– Я там только Политех знаю, – ответил Русланчик. – А вы что – не поедете? – испугался Русланчик.

– Да ты ведь один концепцию то написал, и не дурно! Так что не скромничай, и один вполне справишься, а вот с Флеровым будем вместе встречаться – ответил Фирсов, чуть-чуть слукавив. Не любил он заместителя Флерова. «Скользкий тип» – говорил он про него тем, кому доверял, но при Русланчике решил все же до поры воздержаться от комментариев в адрес Дубинина. – Напротив метро физико-технический институт находится – шестиэтажное здание белого цвета, знаешь?

– Видел, но никогда не был.

– Ну ничего страшного, теперь если все сложится – будешь частым гостем там. Флеров год назад создал новый университет, академический называется. Под него временно часть корпуса физтеха отдали, как раз того, что напротив метро. Он, кстати, собирается новое здание под университет строить – сейчас договаривается о месте строительства, а пока в физтехе расположился. На проходной скажешь, что к проректору Дубинину – тебя проводят. После разговора возвращайся сюда, – напутствовал Русланчика Фирсов. – Ну с почином тебя!

И Русланчик отправился знакомится с Мишей Дубининым. Мишина карьера в науке была не типична для большинства ученых, даже для тех, которые выделялись среди своих коллег по цеху несомненным талантом. Приехав в конце семидесятых из Мариуполя в Ленинград поступать в медицинский институт, Миша был заурядным провинциалом с весьма посредственными знаниями. Несмотря на то, что в его школьном аттестате было всего две четверки, а остальные пятерки, вступительные экзамены в первый медицинский он провалил. Уезжать обратно домой в Мариуполь ему вовсе не хотелось, и Миша решил зацепиться в Ленинграде любой ценой. Чтобы остаться в городе ему было необходимо найти работу и жилье, а лучше работу с жильем. Он методично стал обходить больницу за больницей в поисках места медбрата с предоставлением места в общежитии. Обойдя таким образом с десяток больниц, он, наконец, устроился санитаром в городскую больницу №18 и получил в общежитии на Васильевском острове койку в комнате на четыре человека. Это была несомненная удача. Дежурства в больнице большого дохода не приносили, но все же его было достаточно, чтобы обеспечить себя всем необходимым на первое время, а главное – график работы оставлял ему много времени для подготовки к вступительным экзаменам на следующий год. Кроме того, он теперь уже получал дополнительные преимущества – он поступал не со школьной скамьи, а как работающий по профилю, что несомненно учитывалось приемной комиссией. На всякий случай, чтобы уже наверняка, Миша решил еще подстраховаться, выхлопотав себе направление на учебу от райкома комсомола – для этого ему пришлось пожертвовать частью времени, отведенного на подготовку к экзаменам, отдав его комсомольской организации больницы. Уже через месяц на очередном отчетно-перевыборном собрании комсомольцев медицинского учреждения, в котором трудился Миша, его кандидатура была выдвинута на пост секретаря комсомольской организации. Он стал часто посещать собрания руководителей комсомольских активов в райкоме комсомола, где завел нужные знакомства. Комсомольская работа, конечно, отнимала у него часть драгоценного времени – но дивиденды, которые она могла принести, трудно было переоценить. Его выступления на комсомольских собраниях отличались многословностью, но говорил он всегда с азартом, правда так, что вроде и понимая все слова по отдельности, смысл сказанного оставался для слушавших туманен, а повторить его речь было в принципе невозможно. Темы он черпал из передовиц газет, используя в основном заметки на политические темы – о противостоянии двух формаций, о неизбежности победы коммунизма, об израильской военщине, ведущей несправедливую захватническую войну против палестинского населения, о борьбе народа Никарагуа против чего-то там итак далее, и тому подобное. Секретарь райкома комсомола его заметил, и когда пришло время подумать о путевке в жизнь, немедленно эту путевку ему выписал. Так что на следующий год Миша пришел поступать уже хорошо подготовленным и благополучно стал студентом первого медицинского, переехав из больничной общаги в студенческую. За год работы в больнице, Миша так привык к комсомольской работе, что по инерции продолжил ее и в институте, став сначала комсоргом курса, а через пару лет и комсоргом института. По долгу комсомольской службы Миша теперь был частым гостем уже в Горкоме комсомола. Его стали часто приглашать на выездные сессии актива, которые проходили в загородных пансионатах, в основном в Репино и Комарово. Помимо насыщенной дневной программы обучения молодежи, эти сессии имели и не менее плотную вечернюю программу, но уже для ограниченного контингента комсомольского актива, которая плавно перетекала в ночную. Это неимоверно сближало и сплачивало членов узкого круга комсомольских активистов, в число которых посчастливилось попасть Мише. Ему даже предлагали посвятить себя целиком комсомольской работе, став после окончания института штатным сотрудником Горкома комсомола, между прочим, с неплохим окладом и перспективой дальнейшего продвижения уже по партийной линии, в ряды которой Миша собирался в скором времени вступить. Однако, взвесив все за и против, он все-же решил использовать свою комсомольскую активность для построения научной карьеры – хотя он и окончил институт в числе средних по успеваемости студентов, его комсомольские дела помогли ему после защиты диплома остаться на кафедре и поступить в аспирантуру. Миша влился в научный коллектив и посвятил три года работе над диссертацией, параллельно оставаясь руководителем комсомольской организации института. Результаты исследований легли в основу его кандидатской диссертации, которую он благополучно и защитил. Правда на защите звучали мнения, что Мишина диссертация не представляет никакого интереса для науки, а, напротив, является полнейшей ахинеей, но Совет, прислушавшись к мнению Парткома института, членом которого Мишу избрали после вступления в партию, все-же большинством голосом засчитал защиту. Миша стал кандидатом наук. Пора было подумать о создании собственной исследовательской группы. И вот тогда появилась идея создать межотраслевой исследовательский центр по изучению воздействия лазерного излучения на организм человека и применения лазеров для лечения. Он прокачал эту идею через Горком комсомола, Горком комсомола выдвинул ее на обсуждение в Горком партии как воплощение в жизнь решения очередного Пленума об усилении роли советской науки в жизни общества и опережении американцев по всем направлениям, а оттуда она попала к Флерову, принимавшему активную роль в жизни партактива города. Вот тогда-то Миша и познакомился с академиком. Он был представлен ему как автор идеи о создании центра. Флеров занял пост руководителя центра как маститый ученый, а Миша – его заместителя, как молодой и подающий надежды ученик. Миша сразу оценил влиятельность академика и понял, что в течение дальнейших нескольких лет карьера его целиком зависит от его отношений с Флеровым. Он не перечил ему ни в чем, всячески старался предугадать желания своего патрона. Он спешил в кабинет к Флерову по первому зову своего начальника, побросав все дела и посетителей, которые оставались дожидаться продолжения беседы, пока Миша угодливо записывал распоряжения начальника. Будучи высокого роста, он при встрече с Флеровым как-то умудрялся так изогнуться, что становился ниже, на лице его сияла угодливая улыбка. Такое поведение вскоре принесло сои дивиденды в виде присвоения ему звания доктора наук по совокупности многочисленных работ, в которых он являлся соавтором. К исследованиям, результаты которых были описаны в этих статьях, Миша отношения не имел, будучи поглощен административной работой, но Флеров включал его в авторы всех статей, где и сам был соавтором. Остальные авторы перечить не смели. Правда время от времени находились некоторые, высказывающие свое недовольство, но они довольно быстро покидали коллектив. Флеров не терпел никаких противоречий – он уже давно присвоил право единолично решать кому и в какой последовательности защищаться из тех, кто работал под его началом. Недовольные безжалостно изгонялись. Иногда Миша вызывал чувство брезгливости даже у Флерова, но академик знал, что пока он у власти вернее и преданнее помощника ему не найти. Миша был не только правой рукой академика, но еще и гувернером его отпрыска. Он активно включился в процесс приватизации и реализации академической собственности, на ниве которой подвязался Ванечка. Миша не был простым исполнителем, он был поставщиком информации и по сути планировал предстоящие операции. Несмотря на то, что большую часть дохода забирал себе Ванечка, Мише тоже кое-что перепадало. Он обзавелся квартирой в центре, купил небольшой участок земли на заливе для строительства загородного дома, стал часто ездить за границу, вокруг него вился целый рой девиц, желавших посетить праздник жизни. В общем Миша стал вполне респектабельным бизнесменом от науки. Вот с ним и предстояло встретиться Русланчику.

К двум часам Русланчик был на проходной. За ним спустилась секретарша Дубинина и проводила его в кабинет проректора. Кабинет располагался на последнем этаже, окна выходили на Политехническую. Вид, по сравнению с видом из окна кабинета Фирсова, был не очень, но сам кабинет был просторным и светлым. Прямо напротив входа у стены стоял огромный письменный стол, заваленный бумагами, а вот то, что Русланчик увидел над столом, потрясло его до глубины души – над столом висел портрет академика Флерова в полный рост, написанный маслом. Флеров был запечатлен на фоне корпусов атомной станции, что у знающих его людей всегда вызывало вопрос – дело в том, что ни к мирному атому, ни к военному, Флеров никогда отношения не имел – он всю жизнь занимался исследованием в области материаловедения. Но художник, видимо, решил, что атомная станция в качестве фона выглядит солиднее, чем микроскоп и пробирки. Академик был изображен в сером костюме, с непокрытой головой, ветер трепал его волосы, взгляд был устремлен вдаль как у первопроходца, одна рука была прижата к телу, вторая была протянута вперед. В ней он держал свернутую в виде свитка газету, крепко зажав ее по середине. Не дать, ни взять – реинкарнация вождя мирового пролетариата, указывающего народу путь в светлое будущее. Никакой художественной ценности портрет не представлял, а напоминал скорее агитационный плакат. Художник писал свой шедевр по фотографии, предоставленной ему Мишей, но надо отдать ему должное, портретного сходства добиться ему удалось. Портрет этот Дубинин заказал одному питерскому художнику по сходной цене, а когда портрет был готов – повесил его у себя в кабинете прямо над столом, так что первое, что бросалось в глаза переступившему порог его кабинета – был запечатлённый на холсте Флеров, смотрящий по верх голов посетителей. Когда тот впервые увидел в кабинете у Миши свой портрет, то расчувствовался до слез, полез было обнять и поблагодарить Мишу за его любовь и преданность, но потом решил все же этого не делать, ограничившись благодарностью на словах:

– Я знаю, Миша, ты преданный ученик, и я это очень ценю. Спасибо тебе, растрогал старика! – сказал он тогда Дубинину, который еще не был проректором. – Вот пора бы тебе подумать о серьезной должности в нашем новом университете – думаю назначить тебя проректором по административной работе. Что скажешь? Не будешь возражать?

– Я? Возражать? Да что вы, Трофим Денисович! С благодарностью приму должность! – льстиво воскликнул Дубинин. – Это же такое счастье вместе с вами трудиться, студентов растить! Ведь не каждому выпадает такое! А я ваше доверие оправдаю, не подведу!

– Ну вот и ладно, я тебя еще и членкором сделаю – ты только служи исправно. Слышал небось, что я хочу новое здание для университета строить?

– Слышал, вы на совещании упоминали.

– Ну вот, надежный человек нужен, чтобы стройку контролировать, подрядчиков проверять, за финансами следить. А подрядчики то, Миша, вороватые нынче – все же хотят украсть, не работая! Качество низкое – цены высокие. Вот Ванечка мне присоветовал свою генподрядную организацию создать, а через нее уж подрядчиков нанимать. Что скажешь?

– Хорошая идея – подтвердил Миша, – у вашего Ванечки золотая голова, мне бы в голову такая идея не пришла – желая польстить Флерову соврал Миша, хотя это была первая мысль, которая пронеслась у него в голове, когда Флеров заговорил про стройку.

– Считаешь? Ну да я слышал, что и он тебе доверяет. Так ты подумай, Миша, как лучше сделать то, с Иваном обсуди. Чтобы как разрешение на стройку получим, так и действовать начинать.

– Непременно, – ответил ему Дубинин.

      В результате, Миша помог Ванечке учредить строительную компанию, которая стала генподрядчиком при строительстве нового здания, что обещало принести немалые дивиденды отпрыску академика.

«Ни чего себе подхалимаж в полный рост!» – подумал Русланчик, преступив порог кабинета и рассматривая портрет Флерова. «Молодец проректор!».

– Проходите, молодой человек, – пригласил его Дубинин. – Руслан, не ошибаюсь?

– Руслан, все верно.

– Вы концепцию конкурса принесли? Ну что ж, давайте взглянем, присаживайтесь.