Текст книги "Русланчик"

В эту ночь спать им почти не пришлось. Со второй попытки все получилось, и Русланчик навсегда попрощался с девственностью. А потом был третий, четвертый, пятый, раз. Русланчик, не имея опыта в любовных делах, решительно брал не качеством, а количеством. Когда наступил шестой – ночь перевалила за половину, а Альбина, улыбаясь полубезумной улыбкой от сексуального истощения, прошептала: «Все! Я больше не могу! Давай отдохнём, надо чуточку поспать» – и тут же вырубилась. А Русланчик спать не мог. Он лежал рядом и перся от чувства собственного достоинства. Рядом спала Альбина. Русланчик нагнулся и нежно поцеловал ее. Она была первой в его жизни женщиной. Полученное удовольствие не могло сравниться ни с чем ранее испытанным. Он вдруг осознал, что Альбина стала для него самым дорогим человеком, и что теперь жить без нее будет ему невыносимо. Он клялся самому себе, что сделает все, чтобы она была счастлива, хотя что он мог сделать для нее, кроме того, чтобы доставлять удовольствие в постели – он не знал.

Утро.

Утром Альбина проснулась первой, как обычно в восемь утра, и пошла в душ. «А он действительно ничего – я так никогда еще не отрывалась» – мечтательно вспоминала Альбина наслаждения предыдущей ночи, подставляя тело под струи горячей воды. У нее, конечно же, были мужчины в промежутке между отцом ее дочери и Русланчиком. После того как она сделала коррекцию своей внешности, на нее стали обращать внимание представители мужского пола, однако ни с кем из них серьезных отношений не было – так, временные связи, иногда с нужными людьми, иногда с приезжими бизнесменами, решившими на время командировки забыть про наличие прочных семейных устоев, с которыми она знакомилась по служебной необходимости. Да и что могли эти полуимпотенты? В основном это были мужчины с непоправимо подорванным различными злоупотреблениями здоровьем, в основном в возрасте, и которые больше одного раза в принципе не могли, а многие не могли и ни одного. Все они вели неправильный образ жизни. Неутолимое желание поиметь всех в погоне за наживой, нервы и алкоголь в качестве успокоительного делали свое дело, превращая их в полные развалины и лишая возможности поиметь ту единственную, которую действительно стоило поиметь, а именно – женщину. А тут вдруг молодой, да еще теперь и надолго сексуально озабоченный! Нет, эта связь обещала принести еще много наслаждения. «Надо его только в порядок немного привести, в спортзал, да на процедуры к Катерине пусть походит» – планировала Альбина.

Катерина была владелицей элитного спортклуба, совмещавшего в себе тренажерный зал, оснащенный самыми современными и дорогим оборудованием от лучших мировых производителей спортинвентаря и косметический салон, в котором можно не только привести в порядок кожу, сделать маску, маникюр, педикюр, но и прическу самых что ни на есть интимных мест, заказав для разнообразия, например, стрижку в виде сердечка. Воспользоваться такой услугой могли не только женщины, среди которых желающих было, естественно, больше, но и мужчины, которые пользовались данной услугой редко. Девушки же пользовались этим сервисом регулярно. Это как раз только вошло в моду, и светским львицам очень хотелось соответствовать течению времени, хотя похвастаться друг перед другом результатами было как-то неловко, за исключением, пожалуй девушек, предпочитавших любовь с представительницами своего же прекрасного пола любви гетеросексуальной. Но всегда можно было туманно намекнуть, что мол была, видела, сделала. Некоторые даже просили выстричь на интимном месте имя любимого, но таких было немного, в основном по причине непрактичности – любимые часто менялись, и при смене любовника приходилось полностью сбривать оставшиеся волосы, если конечно имя нового избранника не совпадало с именем предыдущего, что по теории вероятности происходило не часто. Осуществлял это таинство над ними парикмахер по имени Эдик. Девушки его совсем не стеснялись, поскольку он был практически свой, то есть относился то же к любителям мужской ветви человечества. При этом Эдик не только говорил как манерная женщина, растягивая слова и делая ударения на определенных слогах, но и использовал косметику, которая, как ему казалась, делала его похожим на девушку. Заветной мечтой Эдика была операция по смене пола. Он спал и видел себя высокой блондинкой с томным взглядом, с большой и шикарной грудью округлыми привлекательными бедрами, окруженной толпой поклонников. О том, что он будет делать потом, когда постареет – он как-то не задумывался.

Спортивный клуб был также оборудован массажным салоном, в котором действительно можно было получить сеанс профессионального массажа после изнурительной тренировки. По совместительству с приемом больных в поликлиниках в нем трудилось несколько неплохих врачей-ортопедов, подрабатывающих сеансами массажа. Можно было заказать и расслабляющий массаж, не предполагавший предварительного посещения тренажерного зала, но его делали уже совсем другие массажисты, вернее массажистки, подвязавшиеся на ниве свободной любви. Их особенно тщательно отбирала в салон сама Катерина. Клуб был элитный, в нем должно было быть самое лучшее, что можно было за деньги достать в городе, в том числе и персонал. Все девушки были как на подбор моделями, но в отличии от модельного агентства, в которое как правило принимали девушек ростом не ниже ста восьмидесяти сантиметров, в салон к Катерине принимались девочки любого роста, поскольку были постоянные посетители, которые не любили высоких, а наоборот любили маленьких. Главным критерием были физиономические данные и фигура – девочки все как на подбор обладали смазливыми мордашками и были прекрасно сложены пропорционально своему росту. Кроме того, предпочтение при отборе отдавалось девочкам с образованием, которые могли не только развлечь клиента в постели – это то как раз было самым простым – но и могли поддержать разговор на заданную тему – этакий салон гейш, но очень дорогих и, надо отдать им должное – весьма привлекательных. Некоторым из них даже удавалось найти себе постоянного покровителя, и тогда они прекращали свою деятельность в салоне и переходили на более высокую ступень социальной лестницы. Покровитель, как правило, снимал своей пассии уютную квартирку неподалеку от офиса, чтобы можно было при желании всегда заехать на полчасика расслабиться, покупал ей машину, дарил украшения и выдавал щедрое ежемесячное содержание, которого хватало на вполне приличную жизнь. Теоретически им могло повезти, их могли взять за муж, но такие случаи происходили крайне редко.

При желании клиент мог заказать расслабляющий массаж с посещением сауны, оборудованной бассейном и несколькими комнатами отдыха, декорированными под различную тематику. Наибольший интерес у посетителей вызывали комнаты в стиле садо-мазо: с балок, укреплённых на потолке, свисали цепи, оканчивающиеся кожаными браслетами; по стенам были развешаны всевозможные плетки, резиновые и кожаные маски, пояса и ошейники с шипами и без, шарики различных размеров к которым были прикреплены ремешки и которые можно было использовать в виде кляпа, завязав ремешки на затылке партнерши или партнера, смотря по обстоятельствам. На полках находился целый арсенал фаллоимитаторов, которые при желании тоже можно было пустить в дело. По центру комнаты стояла кровать. Прямо над ней, в потолке, было вмонтировано огромное зеркало, в которое парочка могла наблюдать весь процесс соития как бы со стороны. Но наибольшей популярностью почему-то пользовалось конское седло, укрепленное на высоком стуле, типа барного – вся конструкция напоминала спортивный снаряд для прыжков. Посетителям очень нравилось заниматься любовью именно в нем, пристегнув себя парой наручников, хотя это было и не очень удобно. В сауну можно было отправиться в сопровождении приглянувшейся жрицы любви, или же сразу с несколькими, смотря по настроению. Можно было устроить и настоящую оргию, в которой принимал участие по несколько представителей обоих полов. Здесь опять были варианты – можно было заниматься любовью попарно, глядя как это же рядом проделывают другие пары, а можно было для разнообразия устроить обмен партнерами. Все это определялось личными пристрастиями посетителей и размером гонорара, который выплачивался заведению. Разовые платежи здесь не принимались – это был удел многочисленных публичных домов, как правило замаскированных под спа-салоны. Эти заведения могли быть как дорогими, так и дешевыми, но самое главное – они были открыты для всех желающих. Катеринино же заведение представляло собой клуб закрытый, куда попасть можно было только по рекомендации как минимум трех постоянных членов клуба. Распространяться о членстве в клубе среди непосвященных было не принято, поэтому список сохранялся в тайне. Каждый из участников платил клубу ежемесячные членские взносы, измеряемые пятизначным числом, по размерности совпадающим с условной единицей. Членами клуба были как мужчины, так и женщины. Гендерный признак не являлся определяющим при отборе членов. Определяющим являлся социально-имущественный статус.

В салоне трудились лучшие дерматологи, диетологи и косметологи города, и по отзывам посетителей, действительно творили чудеса, приводя в порядок кожу путем эпиляций и иглоукалывания, нормализуя обмен веществ и убирая морщины и черные синяки под глазами после безумных бессонных ночей, сопровождавшихся всевозможными излишествами. Регулярное посещение этих процедур могло запросто визуально уменьшить возраст лет на десять, а если мягкое вмешательство не помогало, то здесь же проводились косметические операции по подтяжке кожи, укалыванию ботоксом и различные другие процедуры. А уж справиться с подростковой угревой сыпью Русланчика было делом совсем плевым, тем более что главная составляющая успешного лечения была обеспечена в виде сексуальных отношений, которые после сегодняшней ночи обещали стать регулярными.

«Катерина его быстро в порядок приведет», – подумала Альбина. – «Да и спортом ему не помешает заняться. Интересно, ему понравилось? Хотя вопрос глупый – не нравилось бы – не смог бы он меня четыре часа к ряду трахать, причем без всякой стимуляции. Это тебе не со старперами любовью заниматься, у которых толком то не стоит, пока с ними в кооператив сосулька не сыграешь! Эх, жаль времени нет, а то можно было бы еще разок перед работой, но надо поторапливаться».

Альбина накинула халат и вышла из ванной. По дороге в комнату, в которой они с Русланчиком провели ночь, она зашла в детскую посмотреть как дела у дочки и чем они с няней заняты. Обе были уже на ногах, няня кормила ребенка завтраком.

– 

Доброе утро, Марь

я Николаевна, как у нас дела? – поздоровалась она с няней. – Здравствуй мое солнышко! Дай я тебя поцелую, доченька моя любимая, – нагнулась она к дочке, сидевшей в высоком детс

ком стуле и поедавшей утреннюю кашу. – Все в порядке?

– 

Все в порядке, Альбина, Светочка хорошо спала, теперь вот кашку ест. Да, Светочка, нравится тебе кашка?

– 

Нравится, – весело и бойко ответила Светочка. – Очень! Мама, а ты сегодня придешь пораньше? Почитаешь мне сказку на ночь? – с детской надеждой в голосе обратилась она к матери.

– 

Постараюсь, доченька, – пообещала Альбина. Она обещала дочке вчера вернуться пораньше и побыть с ней подольше, но встреча с Русланчиком несколько сбила планы. «Надо сегодня обязательно почитать ей на ночь» – пообещала себе Альбина.

– 

Ну ладно, завтракайте, занимайтесь, а мне надо торопиться,

– сказала она весело и нагнувшись к уху няни прошептала – Марья Николаевна, я не одна сегодня была, так что не удивляйтесь, если кого-то встретите в квартире.

– 

Слышала я, – проворчала Марья Николаевна

– 

Да ну? – удивленно воскликнула Альбина.

– 

Кричала ты, Альбина, как сумасшедшая. Прям как я в молодости. Ну давай, беги, буди его – шутливым шепотом сказа няня.

– 

Ну я пошла, вечером постараюсь пораньше.

Выйдя из детской, Альбина направилась в гостиную, в которой был Русланчик. Он лежал на диване, закинув руки за голову и блаженно тянулся, одеяло сползло на пол, так что он был абсолютно голым. Внизу живота возвышался эрегированный член, который ритмично пульсировал. «А я была права, – мелькнуло в голове у Альбины, – с ним мне скучать некогда будет. Нет, это выше моих сил! Позвоню потом на работу – скажу что немного задержусь». Альбина скинула халат на пол и подошла к дивану. Русланчик не слышал, как она вошла, и немного испугался, увидев ее рядом собой. Он взял ее за руку и притянул к себе. Альбина взгромоздилась на него сверху и все завертелось в цветном калейдоскопе удовольствий. Через полчаса уставшая и абсолютно мокрая от пота, совершенно без сил она упала рядом. Полежав пять минут, она повернулась к Русланчику и нежно его поцеловала.

– 

Надо вставать, я уже и так опоздала. Давай ка, я в одну ванную – ты в другую. Одежду я, пожалуй, с собой возьму – там оденусь – а то опять все сначала начнется, – и после этих слов она лукаво посмотрела на Русланчика. Потом на кухню приходи, небось голодный!

– 

Хорошо, Альбина Петровна, – как-то завороженно сказал Русланчик и сбился, – то есть я хотел сказать Альбина. Не привычно как-то без отчества.

– 

А трахать свою учительницу привычно? – засмеялась Альбина

– 

Вообще то нет. Не могу поверить, что это со мной происходит. Вы, то есть ты, веришь – я никого никогда не любил, а ради тебя готов на все. Да ты теперь и не учительница, – шутливо сказал он.

– 

А кто? Кто я теперь? – также шутливо подхватила Альбина

– 

Ты – моя любимая, и я никому тебя не отдам. Я о тебе заботиться теперь буду.

– 

Давай вставай! Мне с тобой очень хорошо было. Надеюсь, что и будет, – помедлив уже вполне серьезно добавила Альбина.

Когда Русланчик пришел на кухню, Альбина уже позвонила в Смольный и предупредила своего секретаря, что будет попозже. Она возилась у плиты, готовя им завтрак. На завтрак был омлет, тосты, масло, сыр и йогурт.

–Что пить будешь? Чай или кофе?

– Кофе с молоком, если можно, – попросил Русланчик

– Включи пожалуйста телевизор, пульт где-то на столе должен быть.

Русланчик нажал на пульт, и на экране появился логотип Первого канала. То, что они увидели – повергло их в шок. Показывали события в Москве. На мосту напротив Белого Дома, где заседал Верховный Совет, стояла колонна танков, которые вели его обстрел из башенных орудий. Из окон здания парламента валил густой черный дым, вырывались языки пламени, раздавались автоматные очереди. Перед зданием горели баррикады, недавно сооруженные защитниками парламентаризма. Члены Верховного Совета и народные депутаты фактически оказались заблокированы в Белом доме, где были отключены связь, электричество и не было воды. Здание было оцеплено милицией и военнослужащими. В свою очередь, добровольцам из числа оппозиционеров выдали оружие для охраны Белого дома, из которого они и вели огонь по танкам.  Где защитники взяли боевое оружие в таком количестве в новостях не сообщалось. Потом на экране появился диктор и объявил, что ночью оппозиция попыталась захватить Останкинскую телебашню, но верному Президенту отряду спецназа МВД «Витязь» удалось предотвратить захват. Пошли кадры снятой при штурме хроники, на которой были видны толпы сторонников Верховного Совета, пытающихся проникнуть в здание телецентра, и бойцы спецназа в шлемах с пластиковыми забралами в бронежилетах, экипированные пластиковыми прозрачными щитами и резиновыми дубинками, которые их туда не пускали. Вдруг на экране раздался взрыв в рядах защитников телецентра, один из бойцов упал на землю и спецназ открыл огонь по толпе из боевого оружия. Толпа начала быстро рассасываться, люди бежали сломя ног, давя друг друга. В рядах нападавших также оказались убитые и раненые, которые оставались лежать на земле, в то время как уцелевшие уносились прочь. Все это напоминало катаклизмы из фантастических боевиков и вызывало небеспочвенные опасения начала большой гражданской войны в случае раскола армии и силовых ведомств на разные лагеря.

То, что Альбина и Русланчик увидели по телевизору, было вполне закономерным завершением кризиса власти, который возник пару недель назад с момента оглашения указа Президента Ельцина о поэтапной конституционной реформе в России. Указ гласил:

"…В ЦЕЛЯХ:

сохранения единства и целостности Российской Федерации;

вывода страны из экономического и политического кризиса;

обеспечения государственной и общественной безопасности Российской Федерации;

восстановления авторитета государственной власти;

основываясь на статьях 1, 2, 5, 121 Конституции Российской Федерации, итогах референдума 25 апреля 1993 года,

ПОСТАНОВЛЯЮ:

1. Прервать осуществление законодательной, распорядительно контрольной функций Съездом народных депутатов Российской Федерации и Верховным Советом Российской Федерации….»

По этому указу Съезд народных депутатов и Верховный Совет прекращали свою деятельность. Ельцина поддержал Совет Министров во главе с Виктором Черномырдиным, мэр Москвы Юрий Лужков и незначительная часть депутатов Верховного Совета.

«…Выражаю надежду, что все, кому дорога судьба России, интересы процветания и благополучия ее граждан, поймут необходимость проведения выборов в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации для мирного и легитимного выхода из затянувшегося политического кризиса. Прошу граждан России поддержать своего Президента в это переломное для судьбы страны время». – такими словами заканчивалось обращение Бориса Ельцина к гражданам.

Но Председатель Верховного Совета Руслан Хасбулатов и вице-президент Александр Руцкой не захотели, по понятным причинам, поддержать президента и вступили с ним в жесткую конфронтацию, которая и закончилась штурмом Белого Дома. Надо было срочно ехать в Смольный. Бог знает, что могло сейчас произойти, и лучше было быть в своем кабинете.

– 

Планы несколько меняются, я должна ехать в Смольный прямо сейчас, ты, я думаю, понимаешь почему,

– обратилась Альбина к Русланчику.

–

В институт сегодня не ходи, подожди меня здесь. Я приеду сразу как освобожусь, – не привыкшим к возражениям тоном сказала Альбина. – Если никаких катаклизмов не произойдет, вечером поедем в клуб, как и собирались, а потом в магазин.

С нужными людьми о тебе я поговорю, как только представится возможность. Все. Я поехала. Жди, не скучай.

Она с любовью посмотрела на него, нежно поцеловала в губы и выбежала из кухни. Через минуту хлопнула входная дверь и Русланчик остался один. Он неспеша доел омлет, выпил свой кофе и пошел в гостиную ждать Альбину.

В Смольном.

Когда мерседес Альбины привез ее в Смольный было уже почти десять. Чиновничий люд толпился в коридорах, обсуждая происходящие события. Атмосфера была наэлектризована до предела – все прибывали в возбужденном состоянии в предвкушении перемен, строились прогнозы по поводу предстоящих событий. Никто не знал – к лучшему они будут или к худшему, эти перемены, но все понимали, что по-старому не останется, и конечно же ожидали кадровых перестановок, увольнений и назначений. Альбина вошла в свою приемную.

– 

Доброе утро, Альбина Петровна, – поздоровалась с ней секретарша.

– 

Доброе утро, Наташа, – ответила Альбина.

– 

Анатолий Борисович назначил совещание на половину одиннадцатого. Будут все вице-мэры

и председатели комитетов, -

доложила Наташа.

– 

Хорошо, принеси пожалуйста кофе в кабинет, – попросила Альбина. – Как настроение в кулуарах?

– 

Ах, все так неожиданно, народ шепчется, говорят, что Анатолий Борисович хочет провести кадровые перестановки, но про вас, вроде, ничего не говорят.

«Еще бы про меня заговорили», – подумала с уверенностью в завтрашнем дне Альбина. Она ощущала себя и действительно была важным, можно даже сказать, ключевым членом команды мэра. Через нее шли все западные инвестиции в город. Она была главным лицом на переговорах с иностранными инвесторами, которые хотели строить заводы в Питере и от нее, во многом, зависели условия контрактов. В очередь стояли производители еды и напитков, автомобилей и оборудования, стремившиеся первыми захватить такой лакомый рынок сбыта, как Россия, заодно уменьшив расходы на производство и логистику. А рынок действительно был лакомый – совок сам больше ничего не производил кроме сырья. Промышленность была уничтожена, а есть, пить и на чем-то ездить людям ведь надо. Поэтому естественно, что в освободившуюся воронку мгновенно хлынули фирмачи. «Позиции у меня довольно крепкие, – решила Альбина, – а вот кое-кого под шумок неплохо было бы убрать. Эти пережитки коммунистического режима до смерти надоели. Ну ничего, Анатолий Борисович, думаю, не упустит возможности с ними разобраться».

Анатолий Борисович Гайворонский был политик конфликтный и человек в общении не легкий. Он прекрасно выступал с трибуны, умел увлечь аудиторию, был блестяще образован и эрудирован, поэтому речи свои произносил без бумажки и не готовясь, ограничиваясь только наброском плана. Он мог рассуждать на любые темы без подготовки, а если дело доходило до спора, то прекрасно владея навыками риторики, мог так построить беседу, что оппонент уже через пятнадцать минут сдувался, терял аргументацию, начинал противоречить сам себе и выбывал из дискуссии как побежденная сторона. Но он совершенно не имел склонности к переговорам, достижению каких бы то ни было договорённостей, согласованию интересов не только с противниками и недоброжелателями, которых вокруг него при таком характере было хоть отбавляй, но даже и с единомышленниками, которые частенько становились бывшими единомышленниками, непрестанно пополняя лагерь его врагов. Мэр в прошлом был профессором права Ленинградского Университета и слыл первоклассным юристом. У него на счету было изрядное количество публикаций в журналах и пара монографий. До прихода в политику это был уважаемый среди научной элиты ученый-практик. Став спикером Ленсовета, он быстро настроил против себя добрую половину депутатов, которые были готовы воспринимать его как первого среди равных, но к которым бедующий мэр относился как демагогам и пигмеям. Но у горожан он пользовался неограниченным доверием. Поэтому во время попытки первого переворота он инициировал создание поста мэра города и организовав выборы, выиграл их, став первым руководителем Санкт-Петербурга нового времени, которому и вернул историческое имя. Он чувствовал себя комфортно когда выступал пред восхищенным народом, стоя на трибуне и слегка картавя толкал в массы лозунги по поводу необходимости перемен и демократизации общества. К рутинной же организационно-административной работе у него совершенно не было пристрастия, и он испытывал настоятельную потребность в людях, которые его от повседневных организационных усилий могли бы избавить. Естественно, что вокруг него приживались в основном личности комсомольского или директорско-прорабского происхождения, умеющие уловить настроение шефа и угодить ему – серые "хозяйственники" без чувства собственного достоинства. Это как правило были люди с небольшими талантами, но имеющие большой опыт подковерной игры. Они были неплохими исполнителями, но готовыми в любой удобный момент, почувствовав выгоду, поменять хозяина. Опираться на таких людей было нельзя, но в окружении мэра были и искренние его единомышленники, которых он и старался назначать на самые ключевые посты.

С мэром, несмотря на его конфликтный характер, у Альбины были прекрасные отношения. Он ценил ее за ум и исполнительность, а также за то, что Альбина могла просчитать любую ситуацию, даже самую нетривиальную, и составить многоходовку, непременно ведущую к успеху. Кроме того – она была родственницей его самого ярого приверженца и личного друга, Дмитрия Владимировича Пургина, занимающего пост вице-мэра, который в свое время по просьбе жены, двоюродной сестры Альбины, устроил ее на должность помощника председателя комитета по внешним связям, о чем пожалеть ему никогда не пришлось. Мэр настолько доверял Пургину, что в свое отсутствие оставлял его на хозяйствование, позволяя ему принимать самостоятельные решения, отменять которые никогда повода не возникало.

Пургин и Гайворонский были знакомы давно, еще по Университету. Пургин не был юристом, он закончил Восточный факультет и потом некоторое время служил в посольстве в Иране. Еще после окончания университета он мечтал о распределении в какую-нибудь восточную страну, но остался в аспирантуре. Его любимым предметом всегда была история древних восточный царств. Он знал историю Шумеров, Ассирии, Элама, Персии досконально, мог свободно читать глиняные таблички на древне аккадском, тексты на древне персидском, арамейском и ряде других мертвых языках, что давало ему неисчерпаемый материал для научных исследований. Пургин слыл безусловно подающим надежды ученым и даже снискал некоторую известность в научных кругах за свою теорию классовых обществ древневосточных деспотий. Однако долго изучать историю ему не пришлось, и в Иран он отправился вовсе не за этим. Во время обучения в аспирантуре он был завербован компетентными органами, с целью привлечь его к секретной операции по разворачиванию атомной программы в Иране, и после успешной защиты кандидатской диссертации отправился туда воплощать ее в жизнь в составе группы коллег в ранге секретаря посольства. С задачей своей он блестяще справился, и незадолго до перестройки вернулся в Ленинград, где стал профессором на восточном факультете университета. Защита докторской диссертации на тему сравнительного и сопоставительного анализа письменных источников и комплексного исследования археологических  данных с целью реконструкции исторических событий и их хронологии – работе над которой он посвящал все свое свободное от защиты государственных интересов время – принесла ему уже широкую известность. Регулярно пересекаясь с Гайворонским на различных университетских мероприятиях, они близко сошлись, а затем и подружились. Они любили углубляться в теоретические разговоры о социологических и психологических процессах, протекающих в обществе, проникать в глубинную сущность таких сложных явлений как человеческие убеждения и иллюзии, любовь и ненависть, конформизм и независимость. Они искали ответы на вопросы о том, изменятся ли поступки человека, если обстоятельства вынудят его принять новые установки, что побуждает людей то помогать, то причинять вред друг другу, от чего вспыхивают социальные конфликты и многие другие нравственно-философские вопросы, ответы на которые изменяются вместе с изменением общественной формации. И самое главное их обоих волновало, сколько еще может продержаться существующий строй, поскольку было очевидно, что без коренных перемен, без реформы экономики, существование нынешней системы обречено. А если реформы состоятся, то они неизбежно приведет к ряду социальных потрясений, поскольку устоявшиеся связи будут нарушены. Их дружба крепла, и когда Гайворонский на рубеже восьмидесятых и девяностых решил попробовать себя на политическом поприще, Пургин, не без поддержки соответствующих органов, отправился вслед, чтобы вовремя оказать посильную помощь, если таковая потребуется.

Когда же Гайворонский занял пост мэра – Пургин, разумеется, занял пост его зама. Оставив своем коллегам курировать, социалистическую часть экономики, в виде городского хозяйства, жилищно-коммунального комплекса, транспорта и образования, которая требовала регулярной оперативной работы, и к которой душа у него, как и у мэра, не лежала, Пургин оставил за собой новую, так сказать капиталистическую часть – приватизацию, инвестиции, в том числе и в основном западные, создание совместных предприятий, извлечение из земли природных ресурсов, которыми была не очень богата питерская земля, но все же могла обеспечить определённые бенефиции, а также новое строительство. При этом Пургин не стремился к видимой власти, предпочитая роль серого кардинала. Он старался, в отличие от своего шефа, как можно реже появляться перед камерами и не любил публичные выступления, хотя и не был обделен ораторскими талантами.

Пургин полностью полагался на Альбину и отдал ей внешнеэкономические связи, поставив ее во главе комитета, когда предшественник, которого она сместила на этом посту, перешел в команду московского мэра. Во главе других комитетов, подконтрольных Пургину, также стояли верные люди. Это была надежная сеть, позволяющая эффективно управлять государственной собственностью. Так что Альбине нечего было бояться кадровых бурь, поскольку увольнять ее никто не собирался, а повышаться было некуда – место вице-мэра пока было занято ее зятем.

Уже в четверть одиннадцатого все приглашенные на совещание расселись по своим местам за большим столом в кабинете у мэра. Он вошел в комнату ровно в половину одиннадцатого. Как обычно, речь его была последовательна и убедительна. Он говорил о значимости момента для истории России, о демократических ценностях и необходимости их отстаивать, о том, что есть еще темные силы, которые хотят пустить время вспять, и что в одну реку нельзя войти дважды. Он говорил о том, что он, как юрист, может квалифицировать действия Президента как нарушение действующей конституции, но нарушение необходимое, неизбежное во имя спасения России и ее народа от бессмысленной гражданской войны. «Да, президент, по определению, должен быть гарантом конституционности. Да, он нарушил конституцию, распустив парламент, но что есть конституционность? – задал он вопрос риторический вопрос аудитории и многозначительно замолчал, – следование дурной букве дурного закона или фундаментальным принципам конституционализма? Действующая конституция – это сложный конгломерат остатков брежневского «основного закона» и многочисленных поправок, внесенных в последнее время. На этом «конституционном поле», а вернее – поле произвола, стали невозможны последовательные преобразования. Президенту надо было разорвать этот порочный круг – и он его разорвал! -Дорогие мои коллеги, – продолжил мэр, – я обращаюсь к вам как к соратникам, верным принципам демократизма и призываю поддержать президента в его справедливой борьбе!» – торжественно произнес мэр. Желающих выглядеть недемократично не нашлось. Все единогласно приняли призыв мэра.

После совещания Альбина подошла к Пургину.

– 

Дима, у меня к тебе просьба личная есть, – обратилась она к своему зятю.

– 

Да, Альбиночка, слушаю тебя внимательно, – ответил участливо Пургин.

– 

Не мог бы ты мне помочь устроить судьбу одного молодого человека?