Текст книги "Смешно и грустно. Сборник рассказов"

* * *

Постоянные изнурительные тренировки, приносящие и боль, и усталость, и блаженство одновременно. Все спортсмены – мазохисты. Боль в теле является индикатором качества тренировки. А потом…

Выходить на ринг, кружится в опасном танце спарринга с противником: носок – пятка, носок – пятка, поворот; уклоняться, блокировать удары, жестоко и чётко молотить по лицу и корпусу соперника, дышать как загнанная лошадь… Только бы в который раз ощутить вкус победы, поднять вверх руку в промокшей от пота перчатке и, поглощая всем своим существом невероятный восторг болельщиков, взглядом говорить им: «Да, я – победитель, я – борец, я – воин!». И чувствовать сквозь завесу всего этого колоссального, завершающегося уже действа, как сладко греет внутри одна простая заветная фраза: «Я – мужчина!».

* * *

Идти на боль, идти на риск…, а можно ничего не делать. Можно просто-напросто сбежать от вопросов и проблем, залить свой желудок изрядной порцией алкоголя и в порыве бесконтрольно вырывающейся наружу необузданной животной силы, на короткий миг сумрачного тумана почувствовать себя героем, суперменом, бэтменом… или кем там ещё… И, собирая носом бордюры, писая по кустам и бессвязно доказывая фонарному столбу заплетающимся языком, что он тупой, решить почти искренне, что вот сейчас я – настоящий мужик! А наутро почувствовать себя полным говном.

Можно ничего не делать и чувствовать приятную боль от жалости к самому себе. Видеть в глазах окружающих сочувствие и делать ещё более обречённо-скорбный вид. Роптать на судьбу, не желая признаваться в одной маленькой правде…, в том, что всё это приносит удовольствие. Ведь, признавшись в этом, пришлось бы последовательно признать себя идиотом и трусом, которому легче пить и жаловаться, чем идти на боль и разрешать проблемы. Жалеть себя – жалеть для себя – обделять себя – обкрадывать себя… и, ужасаясь результатам жалости, снова начинать себя жалеть.

Ну вот, я всё-таки это сделал. Я – мужчина?

* * *

Воевать. Воевать с оружием в руках, воевать в чувствах, в эмоциях, в отношениях, в мыслях… Воевать со всем миром, конкурировать с каждым себе подобным, доказывать, доказывать, доказывать…. Можно делать это через работу, воодушевляться наличием толстого кошелька. Можно жить в постоянном экстриме или стать ловеласом, можно с головой уйти в творчество, отказаться от реального мира и, проживая сотни новых жизней, рисовать себя возвышенным, благородным и мужественным человеком. Можно идти против противного или от противного к обратному, можно жить против системы или систем, можно против себя, против Бога, против Дьявола, против глупости или против здравого смысла, а можно… А можно просто сказать ей, растворившись в её глубоком чистом взгляде, прикоснувшись нежностью к её восторженной душе, сглатывая волнение, застрявшее комком в горле, сказать как крикнуть, сказать что выдохнуть, сказать что родиться – искренне, по-настоящему – сказать… И только теперь абсолютно осознать, что Я – мужчина, Я – борец, Я – воин!

Сказать: «Я люблю тебя!!!».

Ткань и реквизиты
Разискажение №2

Слёзы твои искренни, а отчаяние справедливо. Смотришь на небо с лютой ненавистью, стоя на краю безысходности, и требуешь ответа на свою поломанную жизнь. А в памяти непрерывной лентой раскручиваются события далёких лет, которые кажутся теперь такими нереальными и такими чужими.

Всё начиналось радужно. Разговоры с Богом были приятным и привычным делом. Мечты казались реальными, а высокие надежды обоснованными. Это было так давно…, что будто не с тобой. Ты говорил:

– Я иду к тебе, Господи!

И слышал ответ из глубин тишины:

– Я с тобой.

Именно поэтому разочарование было таким сокрушительным, а обиды такими глубокими и такими тяжёлыми. Обиды на НЕГО.

Ты мечтал стать творцом, а ОН увёл тебя в кровь, в грязь и в смерть. Ты хотел рисовать жизнь, но ОН приказал тебе жить среди гнили, впитывая её, поедая её, превращаясь в неё. Ты всё стерпел, ты всё сделал, ты сгнил. Больно. Противно. Боль от себя, противно… – против НЕГО. И ты кричишь исступленно:

– Господи! Почему же всё так?! Почему я не вижу света впереди?! Неужели, пройдя через всё это, я не достоин даже малой частички тебя?! Как ты смел так поступить со мной, Господи?! Ну, как же ты смел?!!!

Пустая, звенящая тишина – самый страшный ответ на отчаяние.

Но с кем говорил ты? Может быть, не с ним? Может быть, не он давал тебе советы и отдавал приказы все эти годы? Тогда кто?

* * *

Всё в тебе. Ты во всём. Жизнь в тебе, ты в жизни. Смерть в тебе, ты в смерти. ОН в тебе, а ты…

Обида съедает веру. Раскаяние разбивает обиды. Глухота болезнь плохая, но ещё хуже искажённый слух, что сродни косому зрению и внутреннему расколу.

Трудно слушать сквозь грязь. А ОН всегда был рядом, но чтобы понять, нужно быть мудрым, а чтобы услышать – чистым. Что сделал ты, чтобы слышать по-настоящему? – обиделся.

– Тень моя тебя не потревожит, – сказал ты и отвернулся от НЕГО. Ты отвернулся. Ты отвернулся от НЕГО в себе, обидевшись на себя. Обидел себя и обиделся на себя, себя обижающего.

Всё в тебе – ты во всём. Обида живёт в тебе, ты живёшь в обидах. Каждый новый вопрос порождает всё более извращённый ответ… в тебе. Твой бес – твой мозг – твой лучший друг – ты сам – смеётся над тобой. Твой бог – твоя душа – твоя совесть – ты сам – плачет над собой. И звучат, звучат, звучат в твоих ушах новые мысли-ответы, мысли-советы, мысли-приказы, просеянные сквозь мембраны обид, глупости, страхов, отречений. Мысли, прошедшие чудовищную редакцию…, вот только чью?

* * *

Ты разговаривал с НИМ, а ОН с тобой. Он говорил с тобой через свою любовь, а ты с ним через свою лукавость.

Ты выбрал путь и заявил с гордостью, что будешь ткать волшебство для этого мира. Ты спрашивал:

– Что нужно мне для этого, Господи?

И Бог сказал:

– Тебе нужны ткань и реквизиты.

А ты услышал:

– Стань инквизитором

Когда на поворотах сомнений тебе снова нужна была помощь, когда возникала новая возможность свернуть в ответственность, ты спрашивал ЕГО:

– Что мне делать?

Господь говорил:

– Иди.

А ты слышал:

– Жди

Когда бурное течение суеты быта вырывало тебя из привычного ритма и увлекало в бесполезность своих потоков…, когда нужно было сесть на берегу и молча ощутить прикосновение вечности, Господь говорил тебе:

– Жди.

А ты слышал:

– Жги.

И ты жёг. Жёг.

В твоих руках беззащитная юность, точная копия тебя самого до того, как сделал ты решительный шаг в никуда. Ты видишь её чистые, безгрешные глаза и понимаешь, что они не могут быть исчадием порока. Внутри бунтует что-то ужасное и жгущее нутро откуда-то из глубины.

Что делать мне, Господи?! – вопрошаешь ты в смятении, и Он говорит тебе:

– Любить.

А ты слышишь:

– Убить

И вот вместо того, чтобы рисовать любовь на полотне жизни, ты выжигаешь её, сменив реквизиты творца на орудие палача. Кто виноват, Бог?

Прощай, плоскость
Разискажение №3

Не видел никто поэта в боли?

Никто не знаком с отражением в смерти?

А я не поэт, не пишу боле.

Я стараюсь, верьте.

Вы меня взглядом и сантиметром смерьте.

Хочу, чтобы гроб был просторным.

Я ложусь в него и растворяюсь покорно.

Улыбаюсь притворно

И сквозь веки любуюсь узорами стен.

Я бездушный, бесполый, пустой манекен

Без желаний, без чувств, без движения.

Каждый раз, когда хочется возрождения

Соглашаюсь признать себя ничем…

и никем.

Сижу в кинотеатре и смотрю на плоский экран, на котором прыгают почти объёмные, вроде как живые фигурки. Потребность в использовании собственного воображения снижается всё больше и больше. 3D, 4D…, да хоть 10 – жалкая, иллюзорная замена истинных переживаний, которая преподносится как единственное правильное развитие естественного хода истории. И я сижу, тупо глядя на этот плоский объём светящегося полотна, даже не понимая смысла фильма. Говорят, интересный. Что это со мной сегодня? Девушка в кресле справа даже перестала жевать попкорн, уставившись на экран с застывшим от восторга выражением лица. А парни слева, наконец, отлепились от бутылок с пивом и тоже притихли, словно заворожённые. Знали бы они, каким мелким и нелепым, каким дилетантским кажется это материальное боевиковое творчество по сравнению с той красотой, что живёт внутри! Правда, докопаться до этой красоты порой гораздо сложнее, чем совершить десяток подвигов кровавого супергероя из фильма.

«Плоскость» – это слово застряло в моём сознании и начало разворачивать полотна иллюстраций. Мы живём в нескольких определяющих точках пространства, две-три точки не больше. Работа – семья; учёба – семья – работа; работа – семья – спорт или конкретное творчество… Три точки задают плоскость. Чтобы быть объёмным нужно полностью заполнять пространство возможностей. А там этих точек…

Но разве может быть плоским человек творчества?

Не творец, значит, разрушитель. Плоский, значит, ограниченный. Ограничение – отсутствие свободы. Я не свободен?

В чём разница между творческим человеком и человеком искусства?

Человек Творческий – творящий – от Творца.

Человек Искусства – искусственный человек – от Искусителя.

Творчество – сотворение нового, живого мира. Искусство – искусное выражение фантазии или попросту красивая, почти неуязвимая ложь. Больно, обидно, но это так.

Жалкая подмена, стремление к компенсации, вот только я понимаю, какой это дешёвый бред. Хм, а бред бывает дорогим? – бред очень часто дорог, потому что скрывает боль (так же, как и страх) и от него не хочется отказываться. И вот я сижу в кинотеатре и пытаюсь наслаждаться порцией безвкусного энергетического и морального полуфабриката, только зря.

Если искусственным человек творческий становится через искушение, то в обратную сторону переродиться можно лишь через раскаяние и осознание собственной ничтожности. Разоблачение ведёт к раскаянию. Раз-облачение – снятие одежд материальности, снятие искажений и самообманов…. Раз… облачение.

Человек искусства попадает в зависимость от собственного детища, в ловушку аплодисментов и возвеличивания. Гордыня и звёздная болезнь – вот прутья тюрьмы для души, вот та самая несвобода для человека творческого, которая заставляет его лгать. Лишь в свободе раскрываются мечты. Я в тюрьме?

От собственных мыслей начинает тошнить. Я выхожу из кинотеатра, не досмотрев и до середины фильма, и бреду, сам не зная куда. В голове ужасная муть, а в груди пустота зияет космической чёрной дырой. Только теперь я до конца осознал своё творчество и свою жизнь в настоящем моменте в полной мере, и новый взгляд оказался шокирующим.

В одно мгновение я вдруг признался себе в том, что давно перестал быть объёмным. Это же всё обо мне – это я только начинаю становиться настоящим мужчиной; это я обижался сам на себя и разговаривал с Тенью, думая, что беседую с Богом; это я застрял в плоскости и уже отчаялся снова стать полноценным и хотя бы взглядом дотянуться до света. Всё, что пишется, пишется о себе и только о себе. И во всех предыдущих разоблачениях, разоблачал я на самом деле лишь себя самого. Они раскрыли мне глаза и позволили увидеть ужасную, отвратительную правду настоящего момента…

Всё, что писал, всё, чем жил, во что верил, стало трухой, не достойной красивого одухотворённого слова «ТВОРЧЕСТВО». Заигрался, начал фантазировать и попросту врать, а мне верили. Верили… мне. Но ведь было же это раньше: чувствовал, читал мысли, любил! И летать умел!!! По-настоящему, не в плоскости. Боже мой, если бы вы только знали, в каких местах я бывал, по каким планетам путешествовал, какую неземную красоту видел!!! Всё во мне. А сейчас ничего этого нет. То, что раньше писалось правдой настоящего, сейчас просто глупая фантазия прошлого. Писал – верил, писал – знал, писал – умел, а сейчас…. Какая чудовищная боль! Боль мёртвого творчества. Стихи о боли, проза о смерти…. Сожгу всё! Сожгу… в мыслях я уже делаю это: рву печатные и тетрадные листы на мелкие клочки, складываю в кучу здесь же на ковре рядом с письменным столом и подношу горящую спичку дрожащими руками к этому вороху моей нелепой жизни. Слёзы текут по щекам. Сожгу…, сожгу всё…

Тошнота достигла предела и меня вырвало прямо на асфальт. Руки дрожали, ноги отказывались слушать приказы мозга, а я продолжал стоять, согнувшись пополам у обочины тротуара, и изрыгал из себя внутреннюю боль – грубый рефлекс осознанности – вдалбливая и вдалбливая в голову, острую словно заточка, мысль: «Сожгу всё!». Временами я вовсе терял сознание на какие-то мгновения, а, очнувшись, понимал, что почти превратился в свою Тень.

 
Тенью скользить легко, ведь у тени нет ног.
В грязь не испачкать собственный серый цвет.
Совесть молчит не в силах читать между строк.
Вижу себя в других, но не вижу, где свет.
 
 
Тень – это плоский слепок объёмных миров,
Жжёная пыль от выцветших в горе чувств.
В венах её течёт эфемерная кровь,
Кровь городов и снов, по которым я мчусь.
 
 
Вырви мои глаза, если в них только тени!
Вырежи сердце, если оно стало льдом!
Ноги сломай мне, если стою на коленях!
Вычеркни жизни храм, если мир мой – Содом!
 
 
Ложью течёт подмена первичных идей.
Лунным лучом по трупам рвёмся из врат.
Тени свободы, тени на месте людей.
Вместо любви морально-душевный изврат.
 
 
Тень облачает мысли в сонливый туман,
Мерзость поступков в прелесть шикарных фраз,
Жрёт, обличая, святость, как истый гурман…
Гасит стеной забвенья сияние глаз!
 
 
Вырви мои глаза, если в них только тени!
Вырежи сердце, если оно стало льдом!
Ноги сломай мне, если стою на коленях!
Вычеркни жизни храм, если мир мой – Содом!
 

Объём, нарисованный на плоскости, всё равно остаётся гладким и ровным на ощупь, хоть и выглядит лучше. Боишься редактировать, удалять и зачёркивать. Трепещешь над каждой строчкой, считая всё, что льётся на плоскость, значимым и неповторимым. И потому пишешь с каждым разом всё хуже и хуже.

Снова захотелось уйти из этого мира. Это бегство – бегство от проблем, понимаю. Понимаю и не сделаю этого. Но даже сами мысли, которые я малодушно посмел допустить, впоследствии обязательно отразятся на судьбе. Могут вызвать новый блок в теле или депрессию, искажённую реакцию на подобный источник боли и, как следствие, на принятие важных решений.

– Нет, – говорю я себе, – нет, управляй своими желаниями, борись. А ты, Лукавость, брысь!

Сознание нарисовало картинку, как я прохожу до конца через эту боль, дописываю рассказ, выкладываю в интернет и разбрасываю ссылки по сайтам с печальными комментариями и жду восторженных отзывов, а заодно и утешений. Но, если думаю так, значит, не прохожу, значит, не справляюсь и снова кормлю свою гордыню – одну из проявлений Тени.

Главная хитрость Сатаны заключается в том, чтобы убедить людей, что его нет. Не задумывался, почему? (опять говорю с собой). Потому что тогда он может говорить с каждым от его собственного лица, не со стороны, а будто изнутри тебя самого, инспирируя мысли, как твои. Распознать их, значит, увидеть свою Тень.

Человек подсознательно бежит от боли, поэтому, только лишь завидев собственную грязь, отрекается от неё и кричит:

– Нет, это не я! Я не такой. Это другие такие: врут, крадут, жадничают, убивают… Все, кто угодно, только не я.

Ты. Ты! Я.

Отворив дверь в свою квартиру, я обнаружил, что сегодня, как на зло, вся семья в сборе. Меня не оставляли ни на минуту в одиночестве ни в этот день, ни в последующие, словно зная, что я замыслил. А я всё продолжаю и продолжаю мысленно сжигать рукописи, понимая в моменты просветлений, что не должен делать этого, что буду жалеть впоследствии. Но опустошённость постепенно уменьшается, словно съёживается, а раскаяние становится полным.

Жизнь в плоском двумерном пространстве невыносима, если видишь и понимаешь чётко эту двухмерность, эту ограниченность недоразвитости. Больно смотреть на грязь внутри себя с широко раскрытыми глазами. Ещё больнее увидеть её вдруг. Когда на протяжении всей жизни считаешь себя хорошим человеком, а тут оказывается, что ты полное дерьмо, просто загнал грязь настолько глубоко внутрь, что даже сам перестал замечать её. Любая реакция на окружающий мир кажется естественной и правильной, потому и совесть спокойна…, она спокойно спит. Пробуждение – это и есть взгляд внутрь. Если готов увидеть, то сигналом к прозрению может стать что угодно. Создание лживых миров – программирование искажений для миллионов людей, многие из которых даже не подозревают о твоём существовании, автор. Автор – вор, автор – убийца, автор – программист искусственной жизни. Мёртвый творец. Каждый раз, каждый день ты убиваешь себя и с каждым новым рассказом приближаешь физическую расправу над собой. Смотришь фильмы, в которых кровь льётся рекой – это твоя кровь. Твоя душа кровоточит, а тело готовится умереть. И ты называешь себя творцом?! Мразь! Сколько жизней ты ещё искалечишь этим своим так называемым творчеством?!

Сожгу всё. Прости меня, Господи!!! Простите меня, люди! Сожгу…

– Не сожжешь! – ехидно хохочет Лукавость внутри меня, – Не сожжешь, ничего не сделаешь. Тебе слабо! Ты слишком сильно любишь себя, ты слишком сильно гордишься своей писаниной. Хе-хе-хе-хе!

Она строит мне мерзкие рожицы, кривляясь и корячась. Она не верит мне. Она не верит в меня.

– Ты не веришь в меня, зеркало зла! – кричу я в отчаянье и ударяю кулаком по собственному ни в чём не повинному отражению в зеркале на стене. Зеркало разлетается со звоном на мелкие осколки, кровь течёт с руки, а в рассеченном линиями надлома отражении злобно ухмыляется измученный, заплаканный и отчего-то довольный человек – я.

Тенью скользить легко, ведь у тени нет ног.

Слепости безразличны солнце и день.

Чувства бегут в асфальт, а на памяти блок.

Жуткая в сердце боль, потому что я – тень!

Тень, я тебя вижу. Я вижу… тебя. Плоскость – это ты. Я уже чувствую очищение от тебя. Я вызываю тебя на бой, слышишь ты…?!

Я справлюсь, альтернативы нет. Жить тенью я не согласен. Справлюсь, а если…. Тогда не будет ничего: ни любви, ни творчества…, ни меня…

Сожгу… всё.

P.S.: Господь дал тебе возможность написать то, что ты написал, значит, для чего-то это нужно. Значит, до кого-то можно достучаться только так. Может быть, до тебя?

Пиши.

Когда поют сверчки…
Разискажение №4

Полнолуние было тяжёлым.

Черти рвали меня на кусочки.

Я смотрел в нереальную точку,

Расплываясь безумьем по полу.

Полнолуние было ужасным.

Смех и слёзы смешались в усталость.

В этой ломке меня не осталось…

Я боролся, вот только напрасно.

Полнолуние сделалось карой.

Выворачиваюсь наизнанку

Через жизнь, через смерть, сквозь останки…

Я не оборотень – просто старый!

Полнолуние вызвало приступ

Отработки накопленных знаний

И душа в безысходности крайней,

Воплощаясь, вопила: «Проснись, труп!»

В полнолуние был я ничтожен,

Был я искренен и непреклонен.

Я войной был до горла наполнен

И погиб…, но не был уничтожен.66
  Стихотворение автора


[Закрыть]

Холодно под луной. Лето. Мёрзну. Это не от погоды – это внутри. Но что радует, так это сверчки. Трели сверчка – это звуки скрипки. Для меня во всяком случае. Они постоянно звучат в моей голове, а когда я своим звучанием догоняю их, ноты становятся более высокими. Словно планка, которую ставит для меня кто-то из глубины моего существа, эти звуки влекут меня к себе всё сильнее и сильнее. Они волшебны. Я так люблю их!

Весь наш организм излучает звуки: каждая его частичка, каждая клеточка. Было время, когда я старался уловить и слушал вибрации различных своих органов: сердца, печени, селезёнки и т. д. Изучив эти вибрации, можно почувствовать, что и где болеет, даже если ещё пока не болит. И с помощью тех же вибраций, тех же звуков можно устранять искажения, настраивая орган на правильное, здоровое звучание. Как? – любовью.

Полнолуние накрыло мой мир необратимостью. Ещё один из тех периодов, которые я чувствую крайне остро. Дважды за лунный месяц – в периоды новой луны и полной луны – я впадаю в особое состояние, названия которому не знаю. Говорят – это идиосинкразия. Наверное так. Сегодня чувствую себя на редкость прекрасно. Сегодня я в плюсе. Плюс полнолуния – это необыкновенный подъём творчества и жизненных сил, а минус – головные боли, раздражительность, депрессия и агрессия. Я вовсе не оборотень, просто…, а почему, собственно, нет? Внутри через этот образ проходят очень многие. Не потому ли, что сущность извращена, перевёрнута, не потому ли, что чувства вывернуты наизнанку? Не даром же в фольклоре существует не только слово «оборотень», но ещё и «выворотень». Возможно, этим и обусловлен столь ярый интерес к фильмам про вампиров и оборотней? Этим неосознанным узнаванием.

Что же ты такое – оборотень? Оборачиваться, переворачиваться, выворачиваться, выкручиваться, возвращаться, вернуться. Оборотень – это вывернутая сущность, которая возвращает тебя…, куда?

Оборотень перекидывается, притворяясь безобидным существом и скрывает свою звериную натуру. Когда же я стал таким, когда перекинулся?

Перед глазами плывут воспоминания столь далёкие, что как будто чужие. Оборотень включился, когда я не захотел взять на себя ответственность за грубую мужскую силу, силу отца, которого у меня не было, силу человека, в котором уже была эта перевёрнутость. Своего отца. Я увидел её широко раскрытыми детскими глазами, когда он в пьяном угаре чуть было не избил маму. Я испугался за неё, за себя и эта сила опротивела мне. Я не знал тогда, что во мне есть тоже самое. Я просто по-детски оттолкнул тогда часть самого себя.

Вот мне девять лет. Я горячий мальчишка с вечно торчащим клоком русых волос на голове. В запале яростного спора, обидевшись на злое слово, я бью в живот друга. Он падает на пол, хрипит. Я увидел и почувствовал его боль тогда и поклялся, что подобного больше никогда не повторится. Я закрыл в себе силу, а вместо неё в сознанье вселился страх необоснованный и бесконтрольный.

Я стал добрым для всех. Я убедил себя, что можно быть таким…, обманул и… перекинулся. Оборотень внутри – это свирепый зверь, которого взрастило моё сознание как компенсацию за внешнюю мягкость. Этот зверь внутри рвёт мою собственную душу той злостью, которой я не позволяю вылиться на других. даже на тех, кто её заслужил. Страдаю от мук совести и непонимания, почему она – совесть – терзает меня?!

Странная ночь сегодня. Впрочем, резкая смена настроения и сумбурность мыслей – довольно обычные вещи во время полной луны. Когда мне хорошо, я пою (всегда, не только при смене фаз). Где бы ни находился, начинаю мурлыкать под нос, а иногда и запеваю в полный голос на удивление окружающим. Когда хорошо, пою, а когда плохо… перестаю бриться. Хе-хе). Опять же не намеренно, а просто уже давно приметил сам за собой. И ещё, когда плохо, сверчки в голове не поют. Звук скрипки превращается в противный звон, от которого закладывает уши.

Сегодня на меня вдруг нахлынули воспоминания чувств давно забытых, если не сказать, похороненных. Я снова испытал небывалый восторг от видений и звуков…, от полёта. Я вспомнил, что где-то за шкафом пылится синтезатор, на котором я так и не научился играть. А ведь так хотелось. Словом «хотелось» этого даже не передать. Я никогда прежде не помышлял о том, чтобы заняться музыкой, но она начала преследовать меня всюду. Сначала обострился слух, и звуки окружающего мира стали выразительными, глубинными. Я с упоением слушал музыку воды или ветра, а шелест листвы в сочетании с запахами деревьев погружали в блаженный экстаз, и наслаждение было таким сладким, что можно было расплакаться от удовольствия! Затем за звуками поплыли образы, вслед за которыми я растворялся в другой, незнакомой реальности. А потом музыка начала рождаться… во сне. Бывало такое, что я спал и понимал одновременно, что музыка эта написана мной и написана только что. Я просыпался в слезах радости, а их сменяли слёзы отчаяния от понимания простого факта: я не мог её запечатлеть ни в нотах, ни на инструментах…, я просто не умел этого делать. Исчезала музыка так же быстро, как и появлялась, оставляя за собой лишь след из чувств и эмоций. В конце концов, я купил в кредит синтезатор и несколько самоучителей игры на нём. Вот только полёты прекратились. Я что-то сделал не так, но что? Промучившись с полгода, я забросил инструмент и с тех пор почти не вспоминал ни о нём, ни о тех волшебных снах. Больно это, постоянно помнить о своём провале.

И вот, прошло уже около пяти лет, и память снова встревожила мою рану. Куда же возвращает меня мой оборотень, может быть, в музыку?

Но где же я ошибся тогда?

Был…, был один человек, который очень не хотел, чтобы я занимался творчеством. Человек, которого я очень уважал. Дядя Вова. Он считал, что это пустое занятие и музыканта из меня не выйдет, что я зря трачу драгоценное время. А я…, я… я очень высоко ценил его мнение. Нет, сначала, я сопротивлялся, ворчал, играл несмотря ни на что, играл ночами, но это был бунт на коленях. Моя мягкость сыграла против меня. Внутренне я сдался и опустил руки. Вот именно тот случай, когда нужно было выпустить своего зверя и, проявив характер, грубо настоять на своём, но не позволять никому другому распоряжаться собственной жизнью и собственной свободой выбора. Мне было очень обидно, что именно этот человек не понимает меня, но волю чувствам не давал, ведь я же добренький…, воспитанный…, интеллигентный… дурак. Нельзя накапливать обиды внутри, нельзя кормить своего оборотня злостью и нереализованными мечтами. И вот я вою, вою, вою на луну, только теперь начиная что-то понимать. Моя жизнь – только моя и мне решать, как поступать. И лишь небо указывает верный путь. Небо, но не люди.

«… ещё одна жертва луны», – сказал как-то несчастный поэт Иван Бездомный, герой романа «Мастер и Маргарита». Я, как и он, страдаю при виде полного жёлтого круга в ночном небе. Может быть, теперь после стольких раскаяний и саморазоблачений я смогу вывернуть оборотня обратно и вернуться к своему пути и к своей музыке?

Иногда нужно быть жёстким: жёстким, но не жестоким. И гневаться нужно: гневаться, но не злиться. В этом плюс той силы, которую я так долго и упорно не хотел в себе принять. И ещё – превращение, мгновенная трансформация в теле. Хочу петь? – превращаюсь в певца. Хочу играть? – становлюсь музыкантом. Что хочу, то и творю! Даже если для кого-то это кажется невозможным. Но не для меня – я оборотень. Во мне сейчас столько силы и столько звука, что старое, изрытое болью пространство рвётся на серые клочки, и я больше не боюсь. Я хочу видеть и слышать по-новому. Новое пространство моей музыки, я зову тебя!

Теперь я знаю, зачем поют сверчки. Эти малюсенькие создания с таким громким и таким красивым звучанием. Они зовут меня звучать громко, и я звучу. И когда это происходит, пустота внутри уходит, красками заполняется сосуд моей души, и я снова начинаю летать.

Я звучу-у-у!!!