Текст книги "Сокрушая великих. Книга 2"

От сомнительного проявления соболезнований Теодора спасла толпа, без стука завалившаяся в терму. Наш пришлось потесниться, чтобы полтора десятка парней и девушек, весело щебечущих друг с другом, смогли разместиться в парной. Среди толпы выделялся один человек, длинный и худой как жердь, зачем-то зашедший в терму в хламиде до пят. В серой хламиде! В хламиде монаха!

– Не галдим! Не шумим! Приучайтесь к смиренному образу жизни! Что есть смирение? – задал вопрос тип в хламиде.

Пришедшие с ним в терму люди разом притихли.

– Пара литров крена – и ты смиренный, как овечка! – решил испытать себя в роли проповедника Ян.

Монах посмотрел на Яна с осуждением. Но мне показалось, что в его взгляде промелькнуло и нечто завистливое.

– Смирение в первую очередь есть тишина. Тишина позволяет нам собраться с мыслями и отринуть все, что связывает нас с шумным грешным миром. Только в тиши возможно глубинное самопознание.

Ян хотел оспорить данное утверждение, но монах качнул головой, призывая его этого не делать. В терме воцарилась тишина. Мой клан тоже замолчал, но не из-за проповеди и призыва монаха, а из-за того, что обсуждать свои дела при посторонних мы не собирались.

– Дети мои, вы согрелись, пора бы вам и охладиться. Ступайте в купель. – После десяти минут молчания монах отправил своих подопечных в бассейн.

Он дождался, пока все выйдут, а потом обратился к Яну:

– Сын мой, а не много ли ты взял с собой крена? Не переоценил ли ты силы свои?

Ян покосился на пять все еще остававшихся полными бутылок:

– Да не. В самый раз. Зато спать хорошо буду.

– Бесспорно. Сей грешный напиток улучшает отход ко сну. А меня в последнее время мучает бессонница. Страшно мучает!

Лицо Яна расползлось в понимающей улыбке.

– Угощайтесь, святой отец. У меня в номере еще есть. – Ян протянул монаху бутылку пойла.

Глава 5

Слова Энн о том, что алкоголь и высокая температура несовместимы, оказались пророческими. Артуро, так звали монаха, и Яна сильно развезло после возлияний.

– Так, – сказал я, поднимаясь с плиты, – мы в бассейн. Вы с нами?

– Зачем? Хорошо же сидим! – Ян похлопал по спине сидящего рядом церковника.

Тот довольно закивал.

– Дочь моя, прояви доброту и заботу, принеси нам немного такого же. – Монах помахал полупустой бутылкой.

– С огромным удовольствием, – обворожительно улыбнулась Энн. – Вам парочку?

– Не ходи просто так – неси четыре! – Ян решил сегодня оторваться по полной.

А я, выходя из парилки, мысленно похвалил своих помощников. Как же быстро они сориентировались! Четко, синхронно, не сговариваясь. Конечно, можно было подумать, что Ян просто решил нажраться, а Энн всегда мила с монахами. Но мне хотелось верить, что монаха они решили накачать осознанно.

Искупались мы отлично. Правда, мой боевой настрой сбивался плещущейся рядом Энн, которая то ли нарочно, то ли случайно, проплывая мимо, нет-нет да и задевала меня своим оголенным телом. Но делу время. А потехе – час. По моей команде мы выбрались из бассейна и направились в номер. Едва успели обсушиться, как в дверь ввалилась парочка наших алкоголиков. Длинный монах висел на плечах у Яна и, тыкая ему пальцем в грудь, вещал:

– Бойся греха! Бойся соблазнов! Они подстерегают нас на каждом шагу! Оступишься – и все, ты в их власти!

– Да-да. – Ян выглядел заметно трезвее своего собутыльника. – Ты крен еще будешь?

– Крен? – Монах обвел номер мутным взглядом.

Энн, вовремя сообразив, как его заманить внутрь, подошла к бару и открыла дверцы. Креном мы основательно закупились на обратной дороге в номер. Из бара на монаха смотрели «грех и соблазн» в одном флаконе.

– Эхх! – тяжело вздохнул монах.

– Надо! – сказал ему Ян.

– Надо, – горестно согласился Артуро.

Мы ушли в соседний номер, чтобы своим присутствием не беспокоить собутыльников. Мне было необходимо, чтобы Ян напоил его до состояния поросенка. Однако, вопреки моим ожиданиям, в алкогольной дуэли победила не молодость, а опыт.

– Ик! – возвестил о себе Артуро, появляясь в дверном проеме. – Там вашему приятелю… нехорошо.

Он съехал вниз по косяку и присел.

– Да и мне что-то тоже дурно. Грех, грех терзает меня изнутри! А ведь завтра меня ждет великая миссия.

– Так, поднимайтесь. Нельзя человеку с великой миссией на полу валяться, – помог монаху подняться Божко.

Он препроводил его на надувной диван и усадил.

– А что за миссия? Может, мы сумеем вам помочь? – спросила Энн.

Монах привалился головой к подушке и уснул. Божко аккуратно потормошил его за плечо:

– Эй, проснись!

– А?! Что?! Вы кто такие?! Карающий меч судьбы отомстит вам за мое похищение!

– Тише, тише, – успокаивающе произнесла Энн, садясь рядом. – Вы у нас в номере с нашим другом пили крен…

– Крен?! Я?! Пусть великий фатум покарает вас за лживые слова! Я дал обет больше никогда не прикасаться к этой гадости!

– Хорошо, вы отдыхали, хорошо проводили время. И вам вдруг стало плохо.

– Да, мне просто плохо. От духоты. – Монах согласился с версией событий, которую предложила Энн.

– А еще вы сказали, что у вас есть великая миссия, в которой вам нужно помочь, – внедрила она монаху в сознание ложные воспоминания.

– Да? – удивился тот. – Но мне, в общем-то, помощь не нужна… Что с ростком Древа Познания?!

Он резво вскочил, и если бы Божко его вовремя не поймал, то монах рухнул бы лицом в пол.

– С ним вроде все хорошо, – успокоила его Энн. – Но неплохо бы его проверить.

– Так чего же мы ждем?! Вперед! Срочно проверять! – возопил монах и потащил за собой Божко к выходу.

Мы вышли из номера и прошлись до соседнего корпуса. На лужайке перед ним сидела уже знакомая нам толпа молодежи. При виде молодых людей монах вырвался из объятий Божко, приосанился и зашагал ровно и прямо. Дошел до двери номера, приложил к ней руку. Замок щелкнул, и дверь открылась, пропуская нас внутрь. Номер мало отличался от нашего, кроме того, что в нем была зелень: возле дивана стояла кадка с растением. Точнее, с целым деревом.

Монах бросился к нему и начал чуть ли не обнюхивать.

– Целое! Хвала судьбе! С ним ничего не случилось!

– Что за елка? – спросила Энн.

– Елка?! – Мне показалось, что монах мгновенно протрезвел.

– Это сосна, – поправил девушку Божко.

– Это не просто сосна! Это росток от самого Мафусаила!

– Росток от кого? – снова не поняла Энн.

– Не от «кого», а от «чего»! От сосны! – путано пояснил монах, продолжая ощупывать дерево.

– Мафусаил – самое старое дерево на планете. Его возраст превышает пять тысяч лет, – поделился знаниями Божко. – Я его видел.

– Это не просто дерево. Это Древо Познания! Самое… – На этой патетической ноте монах опал. Что отказало быстрее, его ноги или его мозг, было непонятно. Но он рухнул как подкошенный и не подавал признаков жизни.

Божко подошел к лежащему на полу телу и приложил палец к шее.

– Пульс есть. Переволновался плюс сильнейшая алкогольная интоксикация, вот и результат. До утра придет в себя, – сделал он прогноз.

– И дожидаться мы этого не будем, – сказал я. – Тео, оставайся здесь, откроешь дверь. Мы вернемся ночью.

Вернулись мы, когда жизнь в мотеле затихла. Зашли в номер с сумками в руках, вышли с перепачканными землей руками.

– Вы почему меня бросили?! Я просыпаюсь один! В туалете! Замерз страшно! Сложно меня было на диван перетащить? – встретил нас в номере недовольный Ян.

– Ты крен хлещешь, а мы тебя по диванам таскать должны? – осадила его Энн.

– Ну мы же семья? Клан? И вообще, могу я себе позволить немного расслабиться? – обиженно засопел паренек.

По его реакции я понял, что он так и не осознал, какое великое дело провернул сегодня. Ян думал, что он просто напился с монахом, а не предоставил нам ключ к монастырю. Чтобы отвернуть Яна от «грехов и соблазнов», мы вылили весь оставшийся крен в унитаз, а не осознавшего свой подвиг героя отправили спать.

Утром мы отправили Яна к монаху. Парень должен был сказать, что вчера Артуро настолько впечатлил нас своими проповедями, что мы решили тоже отправиться паломниками в монастырь. Учитывая, сколько монах вчера выпил и как отрубился, можно было рассчитывать, что подробностей он не вспомнит. А вот у Яна, как ни странно, воспоминания сохранились. Монах похвалялся тем, что за каждую приведенную в монастырь «голову» он получает бонус. Больше будущих послушников – больше денег звенит в кошельке у церковника.

Именно поэтому Артуро обрадовался, что его паства пополнилась, и принял нас без проблем. Когда за послушниками прибыл автобус, Артуро даже выделил для нашей компании отдельную каюту в его хвосте. Он и сам там ехал, и кадку с деревом туда попросил перенести.

– Осторожнее! – закричал Артуро, когда Ян и Тео затаскивали сосну через дверь и чуть зацепились ее верхушкой за проем. – Второго раза мне не простят.

– Второго раза? – спросил я у монаха, заходя за ним в автобус. – Вы уже сломали одну при перевозке?

– Если бы при перевозке, – поморщился Артуро, усаживаясь на огромное кресло-диван. В ВИП-каюте оказалось еще три таких же, поэтому мы разместились с комфортом. – Я имел несчастье загубить Древо, которое росло во дворе нашего храма.

– Как же произошло это досадное недоразумение? – спросил Божко.

– Перепутал питательные растворы, – нехотя признался монах. – Три сотни лет мы ухаживали за сосной. И всего одна мелкая ошибка при смешивании порошков ее погубила! Ствол пожелтел, иголки осыпались, а братья отправили меня за новым ростком.

Я догадывался, что эта ошибка и принятый монахом обет насчет алкогольных напитков как-то связаны. Но не стал озвучивать мысли вслух. Но это я, Ян же подобной деликатностью не отличался.

– Я как-то перебрал с креном и неправильно подключил баллон, чуть не утонул на хрен!

Монах, видимо, вспомнил свои многочисленные алкогольные приключения, покраснел и замолчал. А я мысленно пожал Яну руку: только он умеет, сотворив какую-нибудь глупость, в итоге получить положительный результат. Артуро молчал до конца поездки, что меня полностью устраивало. Я-то опасался, что он всю дорогу будет капать на мозги своими проповедями.

Религию Фатум Евгеники я в общих чертах знал, хотя сам никогда этих храмов не посещал. Она была основана на том, что паству надо тщательно пропалывать. Импланты заботились об улучшении «породы» человечества со стороны тела, а Церковь – с позиции моральных качеств. Согласно ее постулатам продолжать род человеческий должны только люди просветленные, лишенные таких отрицательных качеств, как злоба, зависть или тяга к греховным деяниям. Любую физическую неполноценность можно устранить с помощью имплантов или лазерного резака хирурга, ущербность души человек должен устранять в себе сам. Причем делать это не из личных потребностей, а для блага человечества в целом. Развитие каждого отражается на развитии всего общества.

Путь от отеля до монастыря оказался недолгим, я хотел было вздремнуть, но не успел. Автобус, съехав с дороги, притормозил перед воротами, над которыми возвышался символ трехлучевого креста.

– Выходим! – объявил Артуро. – Отсюда пойдем пешком.

Мы вышли из автобуса, прихватив дорожные сумки, в которых лежали наши пожитки. Ни снаряжение, ни оружие решили с собой не брать. Раз монастырь так ревностно охранялся снаружи, внутри нас тоже могли поджидать сюрпризы от системы безопасности.

Ворота перед собравшимися паломниками отворились с тихой, внушающей умиротворение музыкой.

– Следуйте за мной, – возглавил наше шествие Артуро.

За воротами начинался дивный сад, выигрышно контрастирующий с унылым пустынным окружением. Деревья в два роста человека, щедро усыпанные белыми и красными соцветиями. Австралии грех жаловаться на представителей пернатой фауны, и создавалось впечатление, что птицы слетелись в этот сад со всех ближайших окрестностей. Их чириканье отлично дополняло звучащую музыку.

От ворот в глубь сада вела дорожка. Не мощеная, а утоптанная в камень тысячами прошедших по ней ног.

– Мы называем эту тропинку Дорогой Прощания. Идя по ней, вы еще имеете возможность повернуть назад. Но когда окажетесь в монастыре, на пять лет забудете о том, что находится за его забором.

Идиллия, царящая в саду, как бы нашептывала, что здесь не только пять лет неплохо бы провести, а вообще остаться до конца жизни. Но у меня и у моей компании планы были другие. И я не стал их оглашать.

Дорожка привела нас к внушительному зданию, возведенному из настоящего камня. В эпоху зданий, печатаемых из пластика, оно смотрелось как диковина из глубокого прошлого. Толпа застыла, открыв рты, но я замков повидал немало, поэтому сильно не удивился. Хотя архитектура была необычной, евгеники упорно везде использовали свой основной символ, и монастырь имел форму все того же трехлучевого креста: три пятиэтажных крыла исходили из единого центра.

– Брат Артуро! – Из монастыря нам навстречу вышел старик в серой робе с вышитым на ней крестом. Очень представительный, надо сказать, старик: высокий, с широкими плечами. Он, как старый лев с седой гривой, сохранил величественную осанку и остатки былой мощи. – Организуй прибывшим экскурсию.

– А росток? – Монах, идя по тропинке, ни на шаг не отдалялся от горшка с деревом, который тащили послушники.

– О нем позаботятся, – произнес старый лев.

Из дверей монастыря вышли двое крепких монахов. Они спустились по широким ступеням и забрали у послушников кадку. Меня это напрягло – я рассчитывал, что росток будет находиться в зоне доступа. Но сейчас горшок в руках монахов уплывал в монастырь. Здание было огромным, и как нам его там потом искать, непонятно. Похоже, мне все-таки придется задержаться в этом райском уголке.

– Артуро – экскурсия, – напомнил нашему гиду о его задании старик.

– Да, аббат. – Наш монах поклонился.

Я так и хотел заорать, что, мол, хватит этих ненужных поклонов, ведите нас скорее внутрь, пока эти болваны с деревом еще не скрылись в дверях!

Однако экскурсию Артуро вел весьма неторопливо. Он построил послушников перед собой и начал заунывную речь:

– Монастырь был построен…

О нет! Из-за того, что за ним наблюдал старик, Артуро решил пойти до длинной программе, рассказывая нам о происхождении монастыря, начиная с самих истоков. Кадка с деревом исчезла в дверях храма. Если монахи начнут его сейчас пересаживать, то проблемы у нас возникнут очень серьезные! Артуро я слушал вполуха, лихорадочно соображая, что же нам делать дальше. И не я один – ко мне подошел Ян и тихо прошептал:

– Может, в монастырь ломанемся?

– Как?

– Бегом!

Идея была изначально глупой. Если Энн права и обитель нашпигована системами безопасности, то наш самовольный проход внутрь здания вычислят моментально. А вчетвером, без оружия, от монахов нам не отбиться. Один аббат чего стоит. От старика с гривой льва и орлиным носом исходила такая аура силы, что я не сомневался – он заряжен имплантами под самую макушку. И всю нашу команду уделает одной левой.

На мое счастье, аббат решил долго на солнце не жариться и ушел в здание. Артуро, лишившись надзора начальства, тоже собрался свалить с солнцепека.

– А сейчас я покажу вам наш музей, в котором хранятся реликвии, принадлежащие огромному пласту времени и событиям, сопровождавшим развитие человеческой цивилизации.

Мое сердце заполнило приятное тепло надежды. Музей! Мой клинок, скорее всего, хранится именно там. А вдруг на видном месте? А вдруг никем и ничем не охраняемый? Я оглянулся – воспрянула духом и моя команда. Ян даже начал руки потирать от предвкушения добычи.

Артуро завел нас в храм. Потом проводил в центральный зал, имевший форму круга, с высоким потолком все с тем же символом евгеники, выложенным черным кирпичом по белому мрамору.

Мрамором были отделаны и стены огромного круглого холла. Причем абсолютно безлюдного, даже расставленные вдоль стен скамейки пустовали.

– Прошу за мной. – Фраза Артуро отразилась от стен многоголосым эхо. Он повел нас в крыло, находящееся по левую руку.

Коридор тоже был пустым. Неужели в таком огромном здании живет лишь горстка монахов? Куда они все подевались? Но нам это выгодно: чем меньше народу шатается без дела в монастыре, тем проще осуществить задуманное.

Мы вошли в первый зал. Стены в нем также были отделаны мрамором, но другого типа: отполированные каменные плиты имели приятные глазу золотистые прожилки. Общую помпезность убранства подчеркивали красные бархатные напольные дорожки. А также блеск золота и драгоценных камней, пробивавшийся из стеклянных витрин, в которых были выставлены экспонаты.

– Мы находимся в Чертогах Света, – объявил сопровождавший нас монах. – Представленные здесь образцы либо сами по себе сыграли в развитии человечества весомую роль, либо принадлежали людям, которые положительно повлияли на формирование цивилизации.

В любое другое время я бы внимательно выслушал лекцию монаха. И экспонаты бы рассматривал с удовольствием. Учиться никогда не поздно, тем более учиться на примерах великих людей. Но мысли мои были сейчас о другом. Вряд ли в Чертогах Света выставлен мой родовой меч. Я же, по легенде, как-никак отношусь к жутким злодеям, и этому трофею тут не место. Как и мои подельники, я скучал, разглядывая скипетры и короны. Только Божко оживился, когда монах подвел нас к кремниевой форме, на которой был сделан первый в мире массовый имплант.

Пока хаймед слушал историю о том, как зарождалась его профессия, я вдруг увидел нечто, что заставило меня застыть на месте. На постаменте, не укрытом стеклом, стоял горшок с привезенным ростком Древа Познания. То ли монахи какой-то ритуал планировали провести, то ли хотели оставить кадку после высадки в качестве выставочного образца – неважно. Главное то, что на нее теперь можно наложить лапу.

Я слегка коснулся локтя Энн и скосил глаза, указывая на постамент с ростком.

Глава 6

– Простите! – Энн подняла руку, привлекая к себе внимание. – А не подскажете, где тут туалет?

Артуро с укором посмотрел на девушку. Он тут старается, излагает невероятно мудрые вещи про Фрэнсиса Гальтона, основателя евгенических взглядов, а его вдруг прерывают. И ради чего? Чтобы в уборную попроситься?

– Выхо́дите из зала, потом налево, увидите две серых двери. Выберите любую по вкусу. – Монах сопроводил свою речь раздраженными жестами, показывая, куда и как Энн надо пройти.

– Большое спасибо! – Энн изобразила жизнерадостную дурочку, как бы не заметив проявленного монахом недовольства.

Артуро вдохнул поглубже, собираясь продолжить экскурсию, но Энн не дала ему этого сделать.

– Вы меня не ждите, я вас догоню. У вас громкий голос, а здесь хорошая акустика…

– У тебя еще есть вопросы, дитя мое? – едко поинтересовался брат Артуро.

– В смысле я по голосу вас найду, – еще более раздражая монаха, уточнила Энн. – Э-э… ну я пошла?

Артуро махнул рукой, мол, да скройся уже с глаз моих!

«Девчонка молодец! – оценила игру Альта. – Специально бесит монаха, чтобы тот мечтал подольше ее не видеть!»

«Угу, умная и красивая – редкое сочетание в женщине», – поддакнул я.

«Эй! Ты меня не видел! А в моем уме, надеюсь, ты уже не сомневаешься». – Мне показалось, в голосе атлантки прозвучали нотки ревности.

– А теперь мы проследуем в следующий выставочный зал. Он называется «Чертоги Тьмы», – произнес монах, приглашая нас за собой.

Ура! Судьба, которую почитали монахи, наконец-то вела меня к нашей цели. В зале, в который нас провел Артуро, стены были из черного мрамора. С редкими белыми прожилками. Гнетущую атмосферу усиливали черные ковровые дорожки. И кроваво-красная подсветка экспонатов тоже неприятно давила на психику. Но мне на этот эмоциональный фон плевать – взгляд метался от одной витрины к другой. В этом зале выставлялись на всеобщее обозрение в основном орудия убийства или пыток. Где-то тут и «Сияющий» затерялся. Пока Артуро объяснял, чей моргенштерн лежит в витрине под номером один, потихоньку начал отрываться от группы. Шаг в сторону, еще один. Божко заметил, что я отчаливаю, и слегка кивнул, дескать, понимаю, если что – прикрою. Я был уверен, что за мной следят, поэтому как мог изображал нетерпеливого зеваку, который торопился посмотреть всю выставленную коллекцию.

Взгляд скользил по скрытым под стеклом артефактам, а разум пребывал в отчаянии – знакомого клинка нигде не было видно. Может, я оказался недостаточно известным злодеем с точки зрения официальной истории, чтобы «Сияющий» выставлять? Лежит мой фамильный меч где-нибудь в запасниках и пылится. И как до него добраться, неизвестно. Конечно, можно в монастыре пару месяцев просидеть. Узнать, так сказать, внутреннюю кухню получше. Получить доступ к особо охраняемым местам. Но на все это требовалось время, а просто так его проматывать, находясь в монастыре и фактически бездействуя, было бы расточительством.

И только я отчаялся, как краем глаза зацепил знакомые очертания. Аж сердце из груди чуть не выпрыгнуло. Уже не заботясь о впечатлении, которое произвожу на невидимых наблюдателей, я подошел к витрине и приложил к стеклу руку.

– Это он? – раздался шепот за моей спиной. Хоть и тихий, но я все равно вздрогнул. Энн подкралась совершенно бесшумно.

– Да.

– Забираем?

– Сначала надо подготовиться. – Как бы ни хотелось наконец ощутить в ладони рукоять, сделанную из добротного темного венге, но я понимал: коснись я витрины, попробуй ее разбить – и заорет тревожная сигнализация.

– А я уже, – хитро улыбнулась Энн и украдкой показала небольшой пульт с десятком тускло светящихся кнопок.

– Уже установила? – одними губами прошептал я.

– Ага, – довольно кивнула она.

– Тогда приступаем, – ответил я и, повысив голос, спросил: – А почему здесь так душно? Разве экспонатам не вредит высокая температура?

Артуро снова сбился и посмотрел на меня с явным неодобрением. В его взгляде читалось: «Ладно эта дура малахольная, но ты-то куда?» Но он даже возмутиться не успел, в дело вступил еще один член нашего отряда.

– Простите, а как быть тем, кто решил уйти, пройдя Дорогой Прощания? – влез в разговор Божко. – Я понимаю, что это просто некий символ, но существуют ли у меня перед Церковью юридические обязательства, после того как я прошел по тропинке?

– А почему это тебя интересует, сын мой?

– Просто все эти… – Теодор покрутил пальцем, как бы описывая разложенные вокруг предметы старины глубокой, – вещи наполнены настолько сильной отрицательной энергетикой…

– В истории человечества было все. И темные моменты. И светлые. Но всегда, во все времена, людей вела вперед Надежда! Именно она разделяет Свет и Тьму на нашем символе, именно ей посвящен наш следующий чертог! Ты должен в него войти и понять…

– Нет, спасибо, – немного невежливо перебил монаха Теодор. – Можно я лучше домой поеду?

Артуро, видимо, очень пожалел о том, что мы решили присоединиться к паломникам. Он хотел заработать немного лишних денег, а получил лишь сплошную головную боль.

– Раз ты не чувствуешь себя достойным служить Надежде – ступай! Ты свободен!

Божко не прочувствовал всего пафоса прощания.

– Спасибо, до свидания, – сказал он и направился к выходу из чертога.

Монах проводил его тяжелым уничижительным взглядом. Но от массивной фигуры Божко такого рода взгляды отскакивали, как пульки от танковой брони. Артуро выжидающе посмотрел на нашу команду в надежде, что кто-то еще покинет музей. Но Надежда, которую он боготворил всю свою жизнь, от него отвернулась. Мы остались.

Причем не просто остались, а приступили к активным действиям. Правда, не сразу. Изображая резко поумневших туристов, мы какое-то время еще ходили за Артуро, внимательно слушая его рассказы, и даже кивали.

– Вот еще один интересный образчик нашей коллекции, – произнес монах, подводя нас к следующей витрине.

А у меня снова сердце начало колотиться о ребра.

– «Живорез», хайтек-меч, принадлежавший семейке Елагиных. Судить других – дело неблагодарное, но упыри они были…

И тут у меня не выдержали нервы. Ладно евгеники, которые меня же и убили, всяких историй про меня насочиняли. Но они задели мою семью! У меня были веские причины, чтобы завладеть «Сияющим», но теперь появилась еще одна. Причем самая важная. Не должен мой родовой меч оставаться в Чертогах Тьмы. История моей семьи – славная, и я никому не позволю ее очернять!

Я коротко кивнул Энн, и она нажала кнопку спрятанного в рукаве пульта. Речь Артуро в очередной раз прервалась. Но не наглыми паломниками, которых он нашел по дороге. А сильным хлопком в соседнем зале. За которым последовали звуки разбивающегося стекла.

– Что это?! – Артуро вытаращился на послушников.

Его смятение усилилось, после того как в музее заорала сирена.

– Кажется, вас взрывают, – состроив наивную гримаску, произнесла Энн. – Или грабят.

Наивность была сыграна на пять баллов. А ведь это именно Энн помогла мне разработать план ограбления. Среди снаряжения, которое мы вынесли из моего тайника, была и взрывчатка. Серая пластичная масса, которой легко придать любую форму. Детонаторы и пульт там тоже имелись. Мы нарезали взрывчатку на небольшие колбаски и ночью в отеле, пока монах мучился на диване от алкогольной интоксикации, зарыли все это добро в кадке с ростком сосны. Мы предполагали, что паломников тщательно дистанционно просканируют, а кадку торжественно и без досмотра пронесут внутрь. В принципе так и получилось.

– Взрывают?! Грабят?! – заметался вокруг пьедестала с моим клинком Артуро. – И что нам делать?

– Бежать, смотреть, что случилось, – посоветовала Энн. И украдкой нажала еще на одну кнопку.

Последовал новый мини-взрыв, монах подпрыгнул.

– Но там может быть опасно? – сник Артуро.

– Конечно, там будет опасно, – поддакнула корш, умело манипулируя страхами монаха. – А ваш долг – обеспечить безопасность послушников.

– Да! Я спасу вас, дети мои! – громогласно объявил монах. – За мной!

Мы сначала устремились за монахом и его паствой, но проделали это без должной прыти. Энн ускорила бегство Артуро, активировав пару детонаторов на взрывчатке, которую до этого прилепила к выставочным витринам. Причем проделала это довольно шустро – я думал, что она успела только землю в кадке раскопать.

Энн устроила настоящий фейерверк и праздник для службы безопасности монастыря. Хотя у меня появились сомнения, что таковая есть. Или что должным образом выполняет свою работу. По крайней мере, Энн безопасники из виду упустили. По нашей задумке она должна была раскидать взрывные колбаски по всем Чертогам Света, чтобы охрана металась от одного экспоната к другому. Хоть заряд взрывчатого вещества был минимальным, но в теории он мог как-то навредить экспонатом. На что мне в принципе было плевать – счет к Церкви Фата Евгеники у меня длинный.

Мы торопливо вернулись к «Сияющему», Энн остатками взрывчатки обложила стекло по периметру.

– В укрытие! – скомандовал я, и Энн с Яном разбежались, прячась за постаментами.

Их примеру последовал и я, укрывшись за углом в коридоре и открыв рот, чтобы ударная волна не повредила барабанные перепонки.

Громыхнуло, я сразу рванул к развороченной витрине. Меч был цел, его только засыпало мелкими осколками стекла. Смахнув их, я взял оружие в руки. Не удержавшись, сделал пару взмахов – меч сидел в ладони как влитой, сколько лет прошло, а баланс у клинка сохранился идеальный.

– Держи! – Энн кинула мне последнюю вещь, которую мы смогли пронести в горшке с землей, – энергоячейку.

Откинув на рукояти лючок, я вставил в открывшийся паз цилиндрик энергоячейки. И нажал на рубин на рукояти меча. Холодный кровавый камень ушел вглубь на миллиметр. И клинок мелко завибрировал. Несмотря на минувшие века, он оказался готов к битве. «Сияющий», больше всего походивший на древнеримский клинок легионера, и сам по себе был оружием грозным. Но с работающим режимом высокочастотной вибрации лезвия нас в паре вообще не остановить!

– Работает?

– Еще как, – ответил я, едва не захлебываясь от щенячьего восторга. Гормоны, что ли, в моем юном теле взыграли? – Взрывай оставшееся – и на выход!

– А уже все. Что заложила, все взорвала, – сообщила Энн.

Эх, не очень хорошо вышло. Локальные разрушения должны были окончательно внести разброд в ряды монахов и дать нам возможность выбраться из музея. Но с «Сияющим» в руках мне никакие преграды не страшны. Правда, до поры до времени его не надо демонстрировать, и я спрятал меч под полу куртки.

Гарью тянуло и в Чертогах Тьмы, но когда мы вышли в Чертоги Света, я увидел, что его наполняют белесые клубы пара с едким запахом химии. Пар этот разбрызгивался из сопел под потолком: видимо, взрывы что-то подпалили и в музее сработала автоматическая система пожаротушения. По залу метались монахи с огнетушителями в руках, щедро поливая струями газа тлеющие ковры. На нас внимания никто не обращал, но это ненадолго. Сейчас монахи потушат пожар и зададутся вопросом, а кто сотворил весь этот чудовищный бардак? Далеко за ответом ходить не надо, первые же подозрения падут на только что прибывших паломников. Их призовут к ответу… но нас к этому моменту в монастыре уже быть не должно.

Моя небольшая команда не бежала, чтобы не выделяться, а шла торопливым шагом. Внезапно от нас откололся Ян: не сказав ни слова, он нырнул в клубы пара куда-то вправо.

– Ты куда?! – шепотом вызвал я его по прямой связи.

– Подберу кое-что. Вы идите, я догоню.

Устраивать перебранку не было времени. Отстанет и попадет в лапы монахов – его проблемы. Достал он меня своей неуправляемостью.

Никем не остановленные, мы вошли в центральный круглый зал. Навстречу нам пробежала группа монахов, но никто из них не додумался нас окликнуть. Они галопом пронеслись в пострадавшее крыло.

– Скучали?

Я обернулся и увидел догнавшего нас Яна. Он что-то скрывал под курткой.

– Не особо. Быстрее ко входу!

Мы так же беспрепятственно пробежали по садовой дороже. Но перед воротами пришлось остановиться. Какой бы ни царил бардак у монахов, до них все-таки дошло, что виновник случившегося находился в храме и надо бы не дать ему уйти. Ворота охраняла пара человек. Я их узнал – этих крепких парней аббат попросил занести росток Древа в храм.

– Там пожар! – Энн сориентировалась первой и попыталась сбить с толку монахов, перекрывших нам выход. – Быстрее! Нужна помощь!

Однако те не кинулись опрометью на помощь братьям. Осмотрев нас с головы до ног, один из них, не меняя позы, произнес:

– Встать на колени.

Энн глянула на меня, ожидая решения. А оно было самым простым.

«Альта, включай усиления!»

«Какие?» – атлантка совсем не вовремя решила уточнить подробности.

«Все!»

Ребятки выглядели очень неприятно. Одинаковые, но не братья и тем более не близнецы. Цвет волос выявить не представлялось возможным – оба монаха были выбриты наголо. Но у одного бородка была черная, а у второго – светло-рыжая. Морды одинаково квадратные, надбровные дуги – тяжелые, как у гориллы. Подбородки – как ковш у экскаватора, не пробьешь. И глаза похожие. Так смотрят, чуть прищурившись и как бы оценивая расстояние до жертвы, только хищники.