Текст книги "Колдовство на Руси. Политическая история от Крещения до «Антихриста»"

2. Время ведьм
XV–XVI вв

Дьявол делал все возможное, чтобы искоренить правоверие, не дать ему власти. Первый Рим пал, погрязнув в ересях; второй не устоял от сарацин в 1453 году; и лишь последний – третий – осколок истины в далекой Московии жив. Силы он набирал под сатанинскими ударами с самых начал. Особым нападениям подвергался великий князь, государь, которого вскоре стали называть царем. Его благочестие не вызывало сомнений, а потому бесы атаковывали супруг, детей, семя его, наследие, чтоб не пророс корень добра в землях русских. Не каждый мог распознать эту хитрость, открывалась она лишь опытным подвижникам, полагающимся на наставления апостола Петра: «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1Петр 5:8).

* * *

Казалось бы, ровно в годы падения Константинополя в Москве обосновалось счастье. В 1452 г. венчался наследник московского престола Иван Васильевич с тверской княжной Марьей Борисовной. Мужу было 12 лет, супруге – 10. Единственный сын – Иван – родился у них в 1458 г. Это был брак по расчету, но, кажется, хороший.

В 1446 г. в ходе гражданской войны князь Василий Иванович был изгнан из Москвы Дмитрием Шемякой, ослеплен и вынужден укрываться в Твери. Дабы заручиться поддержкой тверского князя Бориса Александровича, Василий обещал женить сына на его дочери. Борис буквально требовал: «Жени у меня сына своего Ивана, а не женишь, и яз тебя выдам опять князю Дмитрею». Позднее расстановка сил изменилась, но слово есть слово, брак состоялся. Многодетным он не стал. Молодая княжна искала причины своей слабости (а слабость в этом вопросе тогда признавалась только за женщиной) и в итоге обратилась за помощью к знахарке. Вот тут Сатана и нанес удар.

Ведуны занимают пограничное положение, иногда пересекая грань дозволенного. Им доступен мир неведомого. Ведь любая болезнь лишь отчасти от телес, в большей степени она порождение духовного ущерба. Бесы терзают человека за грехи, а потому нужно молиться, причащаться, поститься, гнать их. Если невмоготу, то обманывать. В особых случаях – договариваться, торговаться. Тут важен посредник – это ведун, чародей, знахарь. Он может излечить, принять на себя бесовский удар, отвести его, исхитриться. Это, конечно, грешная практика и точно запрещена, признак слабости, риск, но иногда помогает. Мария решилась. И послала свой пояс с прислужницей Натальей, женой дьяка Алексея Полуэктова, к бабке-ворожее («посылала пояс… к бабе»). А через несколько дней слегла и преставилась 22 апреля 1467 г., не дожив до 25 лет. Как хоронить стали, возложили на нее святой покров, с излишком, чтоб все покрыл, даже свисал. Чуть отошли, а он уже мал. Тело набухло, ткань сползла: «покров на ней положиша, ино много свисло его, потом же то тело разошлося, ино тот покров много и недостал на тело».

Ясно стало, что бесовскими кознями сведена была супруга великокняжеская – «от смертного зелия». Иван, который отсутствовал на похоронах, приказал провести следствие. Выяснилась роль Полуэктовых, история с поясом и бабкой. Все причастные подверглись репрессиям. Но поскольку на то была воля княгини, казней не случилось. Полуэктова на шесть лет отлучили от двора. О других летопись умалчивает.

Захоронили Марию 24 апреля 1467 г. в кремлевском Вознесенском соборе, а через пятьсот лет ее останки обследовали и обнаружили большое содержание ртути, что, возможно, и стало причиной смерти. Ртуть – жидкий металл, известен с древности и применялся в многочисленных строительных, медицинских и прочих практиках. У Марии была травма грудной клетки, которую, надо полагать, лечили какими-то сложносоставными мазями[95]95
  ПСРЛ, 20. С. 277. Ср.: ПСРЛ, 12. С. 117; 26. С. 222; 28. С. 117. См. также: Панова 2017. С. 53–57.


[Закрыть]. Так, может быть, подобрались бесы.

Высказывалось предположение, что к устранению тверичанки могла быть причастна свекровь, Мария Ярославна из серпуховских, и не забыла вынужденные обстоятельства брака сына. К 1467 г. в Твери правил малолетний князь Михаил, брат Марии, который был послушным вассалом Москвы и самостоятельной политики не вел. Однако позднее, когда он захотел породниться с литовскими правителями, это вызвало гнев Ивана III. В итоге в 1485 г. Тверь была захвачена и утратила независимость, а Михаил бежал в Польшу, где умер в 1505 г. Детей у Михаила не было – тверская династия пресеклась. Вполне возможно, что Марию считали оплотом тверского влияния в Москве, а потому желали устранить. Примечательно, что летописец специально отмечает присутствие при погребении великой княгини свекрови, которая вскоре стала прилагать особые усилия по перестройке и украшению кремлевского Воскресенского монастыря, как бы замаливая грехи[96]96
  ПСРЛ, 26. С. 222; 28. С. 117. См. также: Маясова 1980. С. 59–60.


[Закрыть].

* * *

Бог хранил князя Ивана, не убив, сделал сильнее веру его и вручил венец царский. Женился он снова в 1472 г. на Софье Фоминичне (Палеолог), племяннице последнего византийского василевса Константина, передавшей кровь и дух римских императоров на Русь. Родила она Ивану шестерых сыновей и многих дочерей, но козни врагов не оставляли благочестивое семейство. Колдуны продолжили попытки подобраться к трону. Теперь под личиной врачевателей.

В 1482 г. явился «некий немчин Онтон», зарекомендовавший себя первое время умелым лекарем. И был в большой чести у великого князя. И заболел князь Каракуча (Кара-ходжа) из свиты касимовского хана Данияра, внука Улу-Мухаммеда. И поручили Антону лечить его. А Каракуча на слово был остер, опаслив до сатанинских практик, подозревал Антона, порицал его. И не смог Антон скрыть злобы своей. И уморил Каракучу «смертным зельем за посмех». Открылись глаза великому князю Ивану, и потребовал он наказать Антона смертью – единственным снадобьем для кудесника. Врача отвели на Москву-реку «под мост зимою» и зарезали ножом «как овцу»: «Того же лета врач некий немчин Онтон приехал к великому князю, его же в великой чести держал князь великий, врачевал же князя Каракучю царевичева Даньярова да умори его смертным зельем за посмех; князь же великий выдал его сыну Каракучеву, он же, мучив его, хотел дать на откуп, князь же великий не повелел, но велел его убить; они же, сведше его на реку на Москву под мост, зимой, да зарезаша его ножем как овцу»[97]97
  ПСРЛ, 6. С. 235.


[Закрыть].

Н. М. Карамзин считал Каракучу сыном Данияра, но текст не вполне ясен. Как писал В. В. Вельяминов-Зернов: «Будь Кара-ходжа действительно сыном Данияра, то летописцы наверно назвали бы его не просто князем, а царевичем»[98]98
  Карамзин 1819. С. 194; Вельяминов-Зернов 1863. Ч. 1. С. 89.


[Закрыть]. К тому же упомянут сын Каракучи, хотя известно, что Данияру он не наследовал. Данияр был сыном первого касимовского правителя на московской службе и правил в 1469–1486 гг. После него казанская ветвь касимовских князей пресеклась и перешла к крымцам. О детях Данияра ничего не известно. Однако в нашем сообщении упоминается сын Каракучи, который даже хотел поживиться на смерти отца, но великий князь запретил. Выкуп, судя по всему, татарин хотел требовать у кого-то за границей. Выходит, что Каракуча никак не потомок Данияра, но просто знатный представитель династии. Его смерть точно могла взволновать, но катастрофой не была. Впрочем, касимовская династия таки пресеклась через пару лет. Можно, конечно, предполагать заговор.

Ритуальный характер казни Антона кажется не очень заметен, но ясно, что простых преступников не отправляли именно под мост и не кололи, как животных, чтоб кровь потом речная вода смыла – других лишали жизни публично, чтоб служили примером окружающим, их демонстрировали, а не замалчивали, делая экивок миру астральному. Антона убили как колдуна – предали низкой смерти. Для тех лет это вовсе не какое-то зверство. Как отмечала немецкий историк Сабине Думшат в отношении этого случая, для виновников «неэффективного лечения» сожжение или колесование было «обычной практикой» в Европе тех лет[99]99
  Dumschat 2006. S. 506.


[Закрыть].

Тем не менее именно смерть доктора Антона зимой 1482/1483 г. особенно испугала другого иноземного служащего в Москве – Аристотеля Фиораванти (род. 1415). Потомственный болонский литейщик был уже в преклонных годах, когда в 1475 г. прибыл в Россию из Венеции. Здесь он прославился строительством Успенского собора в Кремле. Потом участвовал в возведении других храмов, но самое главное – организовывал пушечно-литейное производство. Он фактически возглавлял русскую артиллерию в те годы, участвовал в качестве главного пушкаря в государевых походах на Новгород (1478), Казань, Нижний Новгород (1482) и Тверь (1485). Он же занимался чеканкой монеты. Такое обилие талантов и ответственность долгие годы не позволяли отпустить итальянца домой. После казни Антона он пришел в ужас и его пришлось удерживать силой:

«Тогда же Аристотель, бояся того же, почал проситься у великого князя в свою землю; князь же великий, поима его и ограбив, посади на Онтонове дворе за Лазорем святым»[100]100
  ПСРЛ, 6. С. 235; 20. С. 349.


[Закрыть].

Царь Иван отобрал у Аристотеля все нажитое, а самого запер на усадьбе того самого Антона, судя по всему. Располагался этот двор где-то в Кремле за храмом Воскрешения Лазаря, что теперь под церковью Рождества Богородицы на Сенях. Видно, что Антона действительно содержали близко и «в великой чести». Ничего более про этого «немчина» мы сказать не можем. В историю он вошел как первый иноземный врач на русской службе. Судьба экспата оказалась незавидной. Впоследствии она послужила вдохновением для писателей. В 1838 г. ему посвятил свой роман «Басурман» И. И. Лажечников.

Аристотель в заточении пробыл недолго. В августе 1485 г. он уже упоминается при артиллерии в походе на Тверь. Однако это последнее известие о нем. Полагают, что вскоре он умер. Между прочим, существует версия, что опала настигла мастера из-за попытки сменить сюзерена и перейти на службу к брату Ивана III угличскому князю Андрею, который в те годы развивал масштабное строительство в своих вотчинах. Кроме того, поговаривали, что потомки Аристотеля продолжали жить в России[101]101
  ПСРЛ, 6. С. 237; 20. С. 352. См. также: См.: Снегирев 1935. С. 100–101; Земцов Глазычев 1985. С. 143.


[Закрыть].

* * *

Богатая страна привлекала невостребованных специалистов из Европы, несмотря на жесткие меры в случае их неудач, а тем более коварства. В 1490 г. новый иноземец втерся в окружение великого князя – «жидовин мистро Леон из Венеции». Прибыл он в Москву вместе с последним византийским василевсом – морейским деспотом Андреем (1453–1502), родным братом царицы Софьи. Андрей давно уже проживал в Италии, где собирал средства якобы на новый крестовый поход против турок, но на самом деле тратил их куда ни попадя. Пытался он поживиться и в России, но безуспешно. После смерти отца в 1465 г. он возглавлял дом Палеологов и являлся наследником трона Восточной Римской империи. Даже подписывался титулом Константинопольского императора (Imperator Constantinopolitanus). Дела его в Италии шли неважно, вскоре он начал буквально приторговывать своими династическими правами. Возможно, что в 1490 г. он именно с этой целью прибыл в Москву, но надолго здесь не задержался. Уже в 1491 г. обнаружился при дворе французского короля Карла VIII, которому в 1494 г. передал права на Константинополь, а также на трапезундский и сербский престолы. Карл взамен погасил часть долгов Андрея. Он тогда вел войну в Италии и даже захватил Неаполь, но до похода на турок дело не дошло. В 1498 г. король умер, а Андрей вновь попытался заработать на титуле. В начале 1502 г. им было подписано соглашение с испанским королем Фердинандом о передаче прав на Византию. Фактически же всю жизнь он владел лишь маленькой Мореей, то есть частью полуострова Пелопоннес.

В Москву в начале 1490 г. Андрей прибыл вместе с послами Дмитрием и Мануилом Ивановичами Ралевыми, возвращавшимися из большой миссии в Италию. С собой они везли целую колонию специалистов разных областей, возжелавших поступить на русскую службу. В летописном своде 1497 г. они перечислены поименно:

«Прииде от Рима на Москву брат великие княгини Софии, имянем Андреи, сын Фомин, деспота амореискаго, да с ним вместе приидоша послы великаго князя Дмитреи да Мануило, Ивановы дети, Ралева, и приведоша с собою к великому князю мастеров: архитектон, имянем Петр Антонии да ученик его Замантонии, мастеры стенные и полатные, да пушеснаго мастера Якова с женою, да серебряных мастеров Христофора з двема ученики от Рима, да Олъберта Немчина из Любка, да Карла с учеником из Медиоланя, да Петра Ранка, Грека из Венецеи, да каплан белых чернецов аугустова закона Ивана списателя, арганнова игреца, да лекаря жидовина мистро Леона из Венецеи»[102]102
  ПСРЛ, 28. С. 154. Кратко без имен: ПСРЛ, 6. С. 37.


[Закрыть].

Ралевы, кажется, объехали чуть ли не весь континент – знатоки были наняты в Милане (Медиолан), Риме, Венеции и даже Любеке. Интересовали строители, литейщики-пушкари, чеканщики монеты, музыканты и лекари. Возможно, что в наборе помогал давно освоившийся в европах Андрей. Леон наверняка был его креатурой. И, возможно, из-за этого чувствовал себя очень уверенно. В Москве он застал болящего княжича Ивана (1458–1490) – наследника московского престола, великокняжеского сына от первого брака с Марией Борисовной, погибшей от колдовства, как было описано. Иван страдал камчугой – особой формой подагры. У него болели ноги, но передвигаться он вполне мог. Леон вызвался помочь. И сделал это под гарантии собственной жизни. Вынужденно это было или нет, но в летописи записали:

«Лекарь жидовин мистр Леон похваляся рече великому князю Ивану Васильевичю, отцю его: “яз излечю сына твоего великого князя Ивана от тоя болезни; а не излечю яз, и ты мене вели казнити смертною казнью”. И князь великий няв тому веру, веле ему лечити сына своего великого князя Ивана».

Врач начал делать какие-то припарки и давать царевичу пить снадобья, но тому сразу стало хуже («лекарь же даст ему зелие пити и жещи нача стекляницами по телу, вливая горячюю воду; и от того ему бысть тяжче»). 7 марта 1490 г. он умер. Государь Иван Васильевич сделал все по уговору, подождал 40 дней поминовения усопшего и потом приказал отрубить Леону голову, что произвели 22 апреля 1490 г. на Болвановке (Болвановье) за Москвой-рекой[103]103
  ПСРЛ, 6. С. 239; 20. С. 354–355; 28. С. 154–155, 320. См. также: Столярова Белоусов 2011.


[Закрыть].

Неэффективная терапия всегда вызывала возмущение. Известно, что 9 апреля 1492 г., на следующий день после смерти флорентийского правителя Лоренцо Медичи, страдавшего той же подагрой, его лечащего врача – одного из самых знаменитых в Италии – Пьера Леони из Сполето нашли захлебнувшимся на дне колодца в городском пригороде. В России мера была той же, но исполнена публично и беззастенчиво. Можно сказать, что более честно.

Впрочем, многие думали, что «жидовин» исполнял чью-то злую волю. Позднейшие события показали, что под подозрение должна была попасть группировка вокруг царевны Софии, которая к тому времени уже родила Ивану III четырех сыновей и была беременна пятым. Она явно стремилась обеспечить своим потомкам московский трон, с чем в итоге справилась. Врача привез ее брат, а устранил он главную помеху Палеологов к трону – царевича Ивана от предыдущего брака.

С другой стороны, иногда пытаются увязать Леона с «жидовствующими», в частности, возводя его деятельность к интригам Федора Курицина. Но, кажется, это только по созвучию этнической принадлежности. На самом деле нет оснований считать, что в привлечении венецианца какую-либо роль играл религиозный фактор. Иудей не только был допущен ко двору, но ему поручили лечение наследника престола. Сложно обнаружить здесь признаки антисемитизма[104]104
  О Леоне подробнее с историографией см.: Dumschat 2006. S. 535, 647.


[Закрыть]. Напротив, в Москве тогда евреев было немного и никакого негативного образа за ними не закрепилось. Магометан было существенно больше, и с ними тоже продолжали жить в мире, если они сохраняли верность государю. Конфессиональная ситуация в стране отличалась отсутствием конфликтов на религиозной почве. Приоритет отдавался подданству. В Московии уже в 40-е гг. XV в. допускалось строительство мечетей, среди присягнувших великому князю были многочисленные иноверцы, включая армян, мусульман и др. Чуть ранее такая ситуация сложилась в Великом княжестве Литовском, где князь Витовт также принимал на службу татар и выделял им места для поселения. С конца XV в. такая терпимость привела к тому, что в те земли активно стали переселяться гонимые из имперских и испанских владений евреи, группы которых именовались либо «сефарды», что с иврита переводится «испанцы», либо «ашкеназы», что происходит от названия Германии. В Венеции евреи селились уже в XII в., оформляясь во влиятельную торговую фракцию. Их местом был остров Джудекка – напротив собора Св. Марка. От них требовали носить специальные значки и вообще выделяли, но определенные свободы сохраняли. Ситуация стала ухудшаться с конца XV в., когда гонения на иудеев возглавила Церковь. В согласии с папским постановлением в 1516 г. венецианцы потребовали от иудеев переселиться в другую часть города-архипелага, в Каннареджо, утвердив там для них специальный район Ghetto Nuovo («новая литейка»), который превратился в имя нарицательное для обозначения еврейских кварталов – «гетто». Но тревожно стало еще раньше. В 1480 г. в Венеции были сожжены три еврея из Портобуффоле, обвиненные в убийстве христианского младенца. В 1492 г. началось изгнание сефардов с Пиренейского полуострова, в 1493 г. – из Прованса, в 1497 г. – из Португалии. Вряд ли отъезд Леона в Москву был как-то связан с угрозами его вероисповеданию, хотя поиск новых рынков для услуг таких, как он, специалистов нельзя исключать. В итоге он оказался первым казненным в России евреем.

Стоит упомянуть, что в это же время был известен Иуда Месир Леон – знаменитый итальянский раввин, богослов и врач, автор многочисленных сочинений, включая комментарии к книгам Аристотеля по логике («Органон»), этике («Никомахова этика») и физике. Он был известен также как автор еврейской грамматики и учебника риторики «Нофет Цуфим» (Nofet Zufim), который был единственной книгой, отпечатанной на иврите в XV в. при живом авторе, в Мантуе в 1475 г. В 1452 г. императором Фридрихом III, вероятно, за успешное лечение, ему было пожаловано дворянство. После этого Иуду бен Иехиэль должны были именовать Messer, то есть сокращенной формой от mio serro («мой господин») – евреи произносили как «месир» (mesir)[105]105
  См. транскрипцию с иврита: Якерсон 1988. С. 51, 53.


[Закрыть]. Такой чести за всю историю в средневековой Италии удостаивались лишь три еврея, все врачи. Впоследствии титул Messer его сын Давид использовал как часть своей фамилии. Имени Иуда в согласии с принятой традицией соответствовало Леон, отсылавшее к библейской метафоре льва как воплощения колена Иудина. Таким образом, для современников он был евреем мессиром Леоном. Кроме того, родился он в местечке Монтеккьо-Маджоре в 12 км от Венеции, то есть был венецианцем.

По итальянским источникам, мессир Леон прожил долгую жизнь. Появился он на свет примерно в 1420–1425 гг. В 1456–1469 гг. учился в Падуе, где получил докторскую степень. Потом в Болонье. Затем перебрался в Венецию, но в 1473 г. стал раввином в Мантуе, откуда был изгнан из-за конфликта с другим талмудистом. С 1480 г. Леон обосновался в Неаполе, где, как считают, встретил старость, основав для евреев учебные классы. В свою академию он привлек «22 посвященных раввина… из Франции, Германии и других стран», как вспоминал его сын Давид, который позднее также стал известным раввином. Ничего уверенного о сроках жизни Леона в Неаполе сказать нельзя. Под 1499 г. он упоминается как давно умерший, но, когда точно это произошло – гадают.

В 1489-м или 1490 г. Давид уехал учиться в Падую, откуда вернулся в Неаполь только в 1492 г. В 1495 г. Южную Италию захватил Фердинанд Арагонский и немедленно изгнал оттуда евреев. Давид с другими семьями вынуждены были эмигрировать в Османскую империю, где к иудеям относились терпимее. Сначала они жили в Константинополе, а потом – незадолго до 1504 г. – в Салониках. Распространено мнение, что Леон уехал с сыном и умер где-то на Балканах, называют даже город Монастир (Битола) в Македонии. Но это только предположения.

Наш лекарь в Софийской летописи назван «жидовин мистр Леон», а в сводах 1497-го и 1518 гг. речь про «лекаря жидовина мистро Леона из Венеции»[106]106
  ПСРЛ, 6. С. 239; 20. С. 354; 28. С. 154, 320.


[Закрыть]. Разительная схожесть имен, конечно, могла быть случайной. Х. Тирош-Ротшильд, биограф Иеуды Мессир Леона, считал, что «вероятность» того, что его героя «можно отождествить с неким врачом по имени Леон, который, как сообщается, был казнен в Москве в 1499 году, очень мала»[107]107
  Tirosh-Rothschild 1991. P. 33.


[Закрыть]. Исследователь путал дату и определенно не пользовался русскими источниками, а потому не знал, что упоминается не просто лекарь Леон, а венецианец «мистро» Леон. Представить себе, что знаменитый рабби отправился в сопровождении титулярного византийского императора в далекую страну, где нет антисемитизма, ничуть не менее допустимо, чем его путешествие в Константинополь, где его сын потом искал того же – места для безопасного существования.

Примечательно также, что Леон был учителем каббалиста Иоханна Алеманно, который служил учителем у Пико делла Мирандолы, познакомил этого адепта мистики с иудейскими эзотерическими знаниями, в том числе каббалой. Пути этих познаний при определенном усилии можно привести к основам «ереси жидовствующих», распространившейся тогда в Москве и про которую мы толком ничего не знаем. Из названия можно понять, что речь о каком-то влиянии иудаизма, но далее сказать сложно. Поскольку ересь была разгромлена и причастные казнены, то аутентичных материалов не осталось. Кроме того, хронологически венецианец пробыл в России буквально несколько месяцев – приехал в конце декабря или начале января, а в марте уже арестован. И наконец, это мог быть совсем другой Леон. Например, магистр Леон – тоже еврей, про которого известно, что в 1474 г. в Риме папа Сикст IV выдал ему лицензию на медицинскую практику. Вряд ли это тот же «мистро Леон» из Венеции, который к тому времени уже заработал медицинскую славу. Скорее всего, пока в идентификации персонажей мы останемся в рамках гипотез.

Как можно уморить человека мерами от подагры, объяснить затруднительно. А если хотел отравить, то о чем думал – как хотел избежать ответственности или скрыться? В России это затруднительно. Его быстро схватили. Вряд ли он сознательно готовил смерть наследнику престола. Это вполне могла быть чья-то провокация или несчастный случай. Формат казни Леона никак не соответствовал колдуну. Вероятно, расследование не выявило сатанинских практик. Лекарю почетно отрубили голову и сделали это публично, а не как принято для нехристей – ночью под мостом. Казалось бы, известия не вызывают сомнений и учитывать их в наших сюжетах незачем, но бесовские козни не всегда очевидны и поддаются идентификации. Иноземец-иудей замучил православного царевича какими-то микстурами и ожогами – это ли не дьявольский экзерсис? Возможно ли такое по божьему попущению? Слишком много сомнений. Пометим на всякий случай.

* * *

Литейщики и пушкари были определенно ценнее «архитектонов» (архитекторов), хотя для многих правителей профессии, связанные с творчеством, могли считаться совместимыми, находящимися в какой-то одной области знаний. Скульптор Микеланджело вполне мог выступить геологом или строителем, а художник Леонардо – механиком, фокусником или даже патологоанатомом. Парадоксальным образом Аристотель Фиораванти известен сейчас прежде всего как создатель главного кремлевского храма, хотя современники ценили в нем артиллериста. Магия искусства оказалась долговечней колдовства войны.

Успенский собор Аристотель строил в 1475–1479 гг. Он сразу стал главным местом церковных церемоний государственного значения – вплоть до 1917 г. Клирики этого собора занимали особое место при дворе, из них рекрутировались архиереи в другие города. Так, уже в 1483 г. бывший «богородицкий протопоп» Симеон, приняв постриг под именем Сергий, был избран архиепископом Новгорода и Пскова. Тогда государь Иван III принимал меры против новгородских вольностей, «закручивал гайки» и наводил там порядок. Предшественник Сергия Феофил в 1480 г. был арестован, а потом в 1483 г. отрекся от кафедры. Он был последним архиепископом независимого Новгорода, долго упорствовал, не скоро смирился. Сергий был первым новгородским архиепископом московского периода. Непростая роль. И кажется, что он с ней не справился. Община встретила нового архиерея в штыки. С ним прибыли московские чиновники и воеводы, за ним были сила государства и чародейство власти. Но горожане стояли за другую силу, использовали ее и в этот раз победили.

Чуть менее года пробыл Сергий на своем посту, как наслали на него бесов обитатели волховского побережья. Злые смутьяны готовы были обратиться к потусторонним силам ради сохранения своей дремучей самостийности вдали от передовой мощи растущего Российского государства. Волшебством новгородцы отняли разум у архипастыря, который вынужден был сложить сан и укрыться в монастыре, спасаясь от сатанинских напастей:

«Того же году остави владыка Семион в Новегороде архиепископью, болен бе, занеже не хотяху Новгородци покоритися ему, что не по их он мысли ходит; не смеяше бо, понеже князь великий посла боярина своего с ним и казначея и дьяка; они же отняша у него ум волшебством, глаголаша: Иоан чудотворец, что на бесе ездил, тот створи ему»[108]108
  ПСРЛ, 6. С. 236; 20. С. 351; 28. С. 317.


[Закрыть].

Избрали Сергия в Москве 17 июля 1483 г., хиротонисан он был 4 сентября того года, а уже в июне 1484 г. оставил епископию, приняв схиму в Хутынском монастыре. Позднее перешел в Троице-Сергиев, где умер в 1504 г. В декабре 1484 г. на его место в Новгороде прибыл архимандрит Геннадий (ум. 1505) из кремлевского Чудова монастыря, тот самый борец с ересями, который в том числе стал автором первого перевода Библии на русский язык.

Поминание истории Иоанна Чудотворца с бесом в ситуации с Сергием, надо полагать, должно было как-то отсылать к традиции церковной самостоятельности Новгорода. Илья (в схиме Иоанн) был первым выборным новгородским архиепископом. Он занимал новгородскую кафедру в 1165–1186 гг. Начало его прославления относят ко времени открытия мощей в 1439 г., когда в летописи помечено, что «обретено бысть тело архиепископа Иоана, при коем быле суздалце под Новымъ городом»[109]109
  НПЛ. С. 420. Ср.: ПСРЛ, 4 (1). С. 436; 30. С. 199.


[Закрыть].

Особое внимание к нему, кроме прочего, было связано с тем, что при нем в 1170 г. случился легендарный разгром суздальцев под Новгородом чудом Богородичной иконы «Знамение». Иоанн-Илья – первый архиепископ и герой-заступник от иноземных захватчиков – суздальцев, протомосквичей. Его местное почитание утвердил архиепископ Новгородский Евфимий (1429–1458). Вскоре было составлено его житие, согласно которому у гробницы святого случались «многия исцеления» от «всякыми недугы одержимых и беси от человеков отгнашася». Автором текста, как полагают, был известный агиограф сербского происхождения Пахомий Логофет (ум. после 1484), который монашествовал в Троице-Сергиевом монастыре, но некоторое время жил в Новгороде. Считалось, что Иоанн особенно благотворно влияет именно на бесноватых.

К житию Иоанна прилагалось три дополнения – «слова» – три отдельных повести внежитийного происхождения. Первая – о чуде победы над суздальцами, третья – об обретении мощей, а вторая – самая эффектная – о путешествии святого на бесе в Иерусалим. На эту вторую кивает и летописец. Обычно ее даже публикуют отдельно: «Повесть о путешествии Иоанна Новгородского на бесе»[110]110
  БЛДР, 6. С. 450–459. Подготовка текста, перевод и комментарии Л. А. Дмитриевой.


[Закрыть].

Иоанн якобы подчинил беса, заперев его в сосуде крестным знамением, а потом потребовал за ночь отвезти его к Гробу Господню и обратно: «Однажды святой по своему обычаю творил ночные молитвы в своей келье. Здесь у него сосуд с водой стоял, из которого он умывался. И вот, услыхав, что кто-то в сосуде том в воде плещется, быстро подошел он и догадался, что это бесовское наваждение. И, сотворив молитву, осенил сосуд тот крестным знамением и заключил в нем беса. Хотел бес постращать святого, но натолкнулся на несокрушимую твердыню и твердыни этой поколебать не смог, а сам лукавый был сокрушен.

И не в силах терпеть ни минуты начал бес вопить: “О, горе мне лютое! Огонь палит меня, не могу вынести, поскорее освободи меня, праведник Божий!” Святой же вопросил: “Кто ты таков и как попал сюда?” Дьявол же ответил: “Я бес лукавый, пришел, чтобы смутить тебя. Ведь надеялся я, что ты, как обычный человек, устрашишься и молиться перестанешь. Ты же меня, на мое горе, заключил в сосуде этом. И вот, как огнем, палим я нестерпимо, горе мне, окаянному! Зачем польстился, зачем пришел сюда, не понимаю! Отпусти меня теперь, раб Божий, а я больше никогда не приду сюда!”

И сказал святой беспрерывно вопившему бесу: “За дерзость твою повелеваю тебе: сей же ночью отнеси меня на себе из Великого Новгорода в Иерусалим-град, к церкви, где гроб Господен, и в сию же ночь из Иерусалима-города – назад, в келию мою, в которую ты дерзнул войти. Тогда я выпущу тебя”. Бес клятвенно обещал исполнить волю святого, только умолял: “Выпусти меня, раб Божий, люто я страдаю!”

Тогда святой, закляв беса, выпустил его, сказав: “Да будешь ты как конь оседланный, стоящий перед кельею моею, а я сяду на тебя и исполню желание свое”. Бес черным дымом вышел из сосуда и встал конем перед кельею Иоанна, как нужно было святому. Святой же, выйдя из кельи, перекрестился и сел на него, и очутился той же ночью в Иерусалиме-граде, около церкви святого Воскресения, где гроб Господен и часть животворящего креста Господня.

Беса же заклял святой, чтобы он не мог с места того сойти. И бес стоял, не смея сдвинуться с места, покуда святой ходил в церковь святого Воскресения.

Подошел Иоанн к дверям церковным и, преклонив колени, помолился, сами собой открылись двери церковные, и свечи и паникадила в церкви и у гроба Господня зажглись. Святой же возблагодарил в молитве Бога, прослезился, и поклонился гробу Господню, и облобызал его, поклонился он также и животворящему кресту, и всем святым иконам, и местам церковным. Когда вышел он из церкви, осуществив мечту свою, то двери церковные снова сами собой затворились.

И нашел святой беса, стоящего конем оседланным, на том месте, где повелел. Сел на него Иоанн и той же ночью оказался в Великом Новгороде, в келье своей»[111]111
  БЛДР, 6. С. 451, 453.


[Закрыть].

Потом Иоанн, как и обещал, отпустил беса, но тот вскоре-таки отомстил святителю, прикинувшись девицей, выходившей из его кельи. Горожане сочли Иоанна блудником и изгнали, отправив на плоту по Волхову. Но плот вдруг поплыл не по течению к Ладоге, а напротив – к озеру Ильмень в сторону Юрьева монастыря. Тут новгородцы опомнились и стали молить святого вернуться на кафедру. Иоанн снизошел к слабоверным ради их укрепления.

Стоит отметить, что перемены течения у Волхова случаются. В древности это многих шокировало, и такие случаи записывали. В частности, при Илье-Иоанне в 1176 г. Волхов 5 дней тек в обратном направлении[112]112
  НПЛ. С. 35, 224.


[Закрыть]. Вполне возможно, что у записанной Пахомием Логофетом легенды есть древняя устная основа.