Электронная библиотека » Денис Калдаев » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 21 апреля 2022, 20:27


Автор книги: Денис Калдаев


Жанр: Научная фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 5

Шли годы, а я так и не нашел себе настоящих, верных друзей, за исключением Тома Мьюзо, высокого итальянского парня с оспинками на лице. Наша дружба ограничивалась лишь приветственной болтовней и обсуждением погоды. Том был всегда добр ко мне, но даже ему я не мог полностью раскрыть свою душу. Переживания мучили меня, выворачивали наизнанку, превращаясь по ночам в невыносимые кошмары. Я слишком тосковал по семье. Все было чуждым и похожим на абсурдный сон.

Однажды я проснусь и увижу крошку Сью. Она будет сидеть на кухне в своем любимом желтом платье. Я нарежу из картона фигурки животных, и мы с мамой устроим театр теней. Медведь, белка, орел, леопард, енот, рыба, змея, бабочка. Мама повесит на стену простыню, а я закреплю в углу нашей детской фонарик. Театр теней готов! Крошка Сью будет показывать пальцем на парящую тень орла, заливаясь смехом. Мы с мамой разыграем целый спектакль. Я убаюкивал себя этим. Когда-нибудь это обязательно случится.

Самшир почти уничтожил меня, задавил своим равнодушием, но я открыл для себя нечто новое. Это произошло совершенно случайно. Однажды, вытирая пыль на чердаке корпуса, я нашел за вековыми одеялами паутин старую палитру акварели. Она была грязная, в хлопьях пыли; потрескавшиеся краски смешались между собой, но я заботливо промыл каждую кювету, промокнул ваткой, выдернутой из матраца, и увидел все великолепие радуги. Нужна была лишь кисть и бумага. Вместо специальной бумаги я использовал бланки, которые в изобилии скопились на столе дежурной, а кисточку сделал из пучка собственных волос и огрызка карандаша.

Вечером я увидел за забором худую лошадь, которая в одиночку ковыляла по заснеженной улице. Мне стало до боли жалко ее, и тогда в порыве сострадания я сотворил свой первый рисунок, который назвал «Хромая лошадь». Мне сразу представилось, как мама похвалила бы меня за него, ласково погладила по головке, и на душе моей стало тепло.

Я показал рисунок Тому, но он лишь пожал плечами и сказал что-то неискреннее. Наверное, он никогда меня не понимал. Том все больше превращался в фанатика Анализа, все чаще в его глазах появлялся нездоровый блеск, какой я замечал у отца, и к шестнадцати годам я перестал с ним общаться.

Сейчас рисунок выглядит смешным и несуразным, но так начался мой тайный путь в искусство, сопровождавшийся огромным риском быть пойманным: ведь это отнюдь не приветствовалось. Но я твердо решил, что стану художником в знак уважения к маме. Я стал посещать библиотеку, чтобы познакомиться с работами Леонардо да Винчи, портретами Рембрандта, мелодичными мазками Моне и природой Шишкина. Это было исцеление моего одиночества.

Дни тянулись медленно и тягуче, бесконечно похожие друг на друга; но один из них я не забуду никогда. Когда я достиг возраста шестнадцати лет, мне разрешили выходить за территорию детского дома. Город Самшир, ощерившийся сотнями труб, специализировался на добыче никеля. Но ничего интересного, кроме бесчисленных лозунгов, здесь не было. Я поневоле растерялся, глядя на пурпурные афиши и рекламные голограммы.

«Без А1 я не вырос бы Человеком!» – и рядом фотография какого-то франта с накрахмаленным воротничком. «Я стала уделять больше времени детям и любимому мужу», – и окольцованная золотом негритянка со спящим младенцем на руках. «А1 помог мне осмыслить самого себя», – печальный азиат, возносящий руки к небесам.

Самшир мог похвастаться разве что позеленевшей статуей Мерхэ у мертвого кирпичного фонтана да камерами, взиравшими на меня с каждого здания. Тысячи черных любопытных глазков на ножке-стебельке. Повсюду слонялись полицейские в серебристой форме, в предвкушении перекладывая дубинку из руки в руку. За кем они следили? За обезумевшими агнцами? Или же охраняли степенных долгожителей?

Одним осенним вечером я бродил по улочкам и наткнулся на старика, который в отчаянии кричал, что ему осталось жить три часа и двадцать семь минут. Ровно столько.

Я навсегда запомнил ту встречу.

Старик сидел на лавке, одетый в дорогую шелковую рубашку с прорехой на локте, а в руках непрерывно вертел обломок трости. Он казался похожим на затравленного волка, не сводящего глаз с устремленного на него дула винтовки. Когда я поравнялся с ним, он странно изогнулся и выпалил:

– Три часа, двадцать шесть минут! – и весь затрясся.

Я почувствовал себя неловко и ускорил шаг. Но что-то шевельнулось внутри меня, заставило резко остановиться и оглянуться. Я точно наступил на гвоздь. Лицо старика светилось молочной белизной. По нему было видно, что он уже не принадлежит этому миру. Слегка покачиваясь из стороны в сторону, он – попеременно – то беззвучно смеялся, то всхлипывал и начинал плакать. Прохожие старались не замечать его, они посматривали искоса, ледяными взглядами, и лишь одна бойкая женщина бросила на ходу:

– Сумасшедший!

Мне стало жаль беднягу. Не успел я сделать и шага, как старик встрепенулся, сделал неестественное движение, схожее с ходом шахматного коня, рухнул ничком и начал рвать на голове волосы. Волосы пепельного цвета. Их пучки контрастно выделялись на фоне черного асфальта. Жуткое зрелище. Я подбежал к несчастному, поймав чей-то осуждающий взгляд.

– Тише-тише. Я помогу вам, – я старался говорить твердо.

От старика нестерпимо пахло мочой. Он сопротивлялся (скорее всего неосознанно), но мне удалось посадить его обратно на лавку.

– У вас есть Т-23?! – с какой-то безумной надеждой спросил он.

Тот самый препарат от страха. Я покачал головой.

– А вдруг… вдруг я выживу? – прошептал старик и застонал. – Вы знаете, сколько мне лет? Мне всего сорок девять.

Его била дрожь. С губ капала слюна. Вдруг он направил взгляд в сторону, точно в просвет между двух тополей. Будто увидел там что-то.

– Мари, моя Мари… Где ты? Обними папу. Моя девочка, ты слышишь меня? Мари!..

Я мог лишь утешить его, но мне стало страшно. По-настоящему страшно.

– Мари… моя принцесса. Не забирайте ее от меня!

Он звал свою дочь и рыдал, уткнувшись в мое плечо, пока под оглушительный вой сирен не прибыли санитары «Скорой помощи» и не облачили его в тугое белое одеяние. «Невинные цифры» свели его с ума.

Я видел, как увозят этого человека, и меня самого охватило отчаяние. Именно тогда в моей груди поселилось нечто отвратительное со скользкими щупальцами. «Три часа, двадцать шесть минут!» – кричал он. Бедняга был класса «А», неудивительно, что у него отобрали дочь. У меня непроизвольно сжались кулаки. Никто и никогда уже не вспомнит об этом человеке с тростью в руках! Он обречен. Как и все мы. Агнцы и бродяги. Воины и господа. Даже чопорные долгожители. Не было на Земле человека, который бы жил вечно.

Все эти годы я тайно презирал Анализ. Будто именно он разрушил мою семью. Будто именно он повинен в нашей трагедии. Я ненавидел бесконечные примеры о его величии, эти «агнец», «дата Х» и «восхвалим А1». Безумный мужчина выглядел как старик. Его силуэт постоянно маячил передо мной. Я не забыл, как он рвал на голове волосы, как истошно кричал и звал свою Мари. Кто захочет этого? Никто не застрахован от класса «А». Даже если мне отмерена пара лет, уж лучше умереть в состоянии Неведения, чем с ужасом ждать, пока смерть подбирается ближе и ближе. Так мне казалось.


Спустя год на мое имя пришло письмо. Письмо из родного города! Что-то невероятно теплое встрепенулось в моей душе, и я мигом разорвал конверт, обнаружив внутри лишь коротенькое нотариальное уведомление.

«Уважаемый Марк Морриц! Извещаем Вас, что по достижении возраста восемнадцати лет в Вашу собственность переходит дом с прилегающим земельным участком по адресу: г. Керлиг, ул. Миндальная, 7. Для оформления собственности явиться в местное нотариальное отделение с паспортом и двумя стандартными фотографиями. Нотариус Л. Рорх».

Вот это сюрприз! Адрес родительского дома. У меня ничего не было, и вдруг как гром среди ясного неба. Конечно же, я мечтал увидеть родной дом, хоть это и вызывало во мне болезненные отголоски. В этом городе я родился, с ним были связаны и другие – самые светлые – воспоминания. Наконец-то у меня будет крыша над головой. Я восстановлю дом, в саду посажу груши и вишни, а в гараже открою художественную мастерскую. Хорошие мечты.

Первые месяцы после письма мне снился один и тот же сон. Родительский дом. Он стоял высокий и прекрасный, несмотря на то что с фасада слезла белая краска, а окна и двери были заколочены крест-накрест. Сад зарос, но яблони наверняка могли плодоносить. Неистовствовал май. Дорожку к крыльцу поглотил густой колючий бурьян, и дом выглядывал из него гордым двухэтажным айсбергом. Уже набухли почки сиреней, готовые вот-вот взорваться ароматом весны.

В горле стоял комок. Балкон, входная дверь, выполненная аркой, витиеватое расположение эркеров – все вызывало острое чувство ностальгии. Захотелось вернуться в детство, услышать голос мамы и… даже отца. Поиграть с крошкой Сью в прятки. Здесь, у выломанной штакетины забора, ютилась ее песочница.

Нет, я обязательно должен остаться здесь, думал я. Отремонтировать фасад. Привести в порядок яблони… Но едва я отворял калитку, как сразу просыпался.

Скоро меня постигло жестокое разочарование. В нотариальное отделение требовалось явиться с паспортом, а его можно было получить только после процедуры Анализа. Других способов не существовало. Я с горечью узнал, что лишь полноценный гражданин Эйорхола вправе унаследовать недвижимость.

– Что же лучше? – спрашивает нас директор Самшира, наклонив вперед свое тощее, бескровное лицо. – Сбежать из Эйорхола и стать убогим старообрядцем или заглянуть в карты судьбы и грамотно распланировать жизнь? Решать вам. Но именно здесь вы станете по-настоящему успешными. Ни в одном уголке мира нет столь высокой продолжительности жизни. Вы боитесь получить класс «А»? Дорогие мои, каждый из нас рискует получить низший класс, но вероятность этого мала. Крайне мала. Согласитесь, ведь кто-то должен быть агнцем! Даже если так, это божья воля, и ей не нужно противиться. Высший класс – гарантия благополучной жизни. Это беспроцентные ипотеки, бесплатное обучение в университетах и другие льготы. Всем эйорхольцам без исключения гарантируется соцпакет и медицинское обеспечение. Я уж молчу про медкомиссии, которые мы проходим раз в три года. А вот уехать с острова – настоящий позор!

Все слушают, затаив дыхание. Директор – прекрасный оратор, он ловко «жонглирует» словами, и кажется, что даже самый закоренелый противник Анализа после часовой беседы с этим человеком пойдет на процедуру. Директор умеет убеждать, это стоит признать. Но я ему не верю. Чертов мошенник.

– В Анализе нет ничего страшного, – продолжает он. – Когда его делал я, мне тоже было восемнадцать лет. Я тоже боялся. Но потом ни капли не пожалел об этом. Кто-то скажет вам, что, получив результат, вы можете сойти с ума. Запомните на всю свою жизнь – а я желаю вам долгой и счастливой жизни! – что лишь неверующие становятся сумасшедшими. Верьте в себя. Верьте в Бога. Когда наступит дата Х, он будет первый, кого вы увидите. Так однажды сказал мудрейший Люциус Льетт.

Выпускники дружно хлопают. Синхронно. В один такт. Их лица самодовольны, их движения уверенны и точны, их решимость парадоксальна. Девяносто семь процентов из них смело идут на Анализ. Неумолимая статистика. Меня всегда поражала столь высокая цифра. Видимо, в школах над нами знатно трудились.

Мы – дрессированные дети. Мы сгораем от нетерпения скорее пройти процедуру. Сыграть в лотерею. Испытать себя. Мы не видим в Анализе ничего пугающего. Нас не смущает, что после процедуры уже нельзя будет уплыть с Эйорхола. Но мы и не хотим покидать остров, ведь за его пределами «процветает детоубийство и даже содомия». Здесь лучше. Безопасней. Все мы надеемся, что непременно отхватим себе высший класс, и повсюду цитируем несравненного Мерхэ: «Умереть – не страшнее, чем родиться». Но если мы и боимся, то прикрываем свой страх доспехами из юмора, переводя серьезные размышления в глупую шутку.

Том Мьюзо объявляет, что поедет делать А1 прямо на свои именины. Он даже не сомневается, что выпадет именно класс «Д». «Во мне кровь долгожителя!» – уверяет он всех, включая свою девушку, миниатюрную Грету. Так и выходит. Его запас времени просто громаден.

– Господи, это и есть счастье! – Он тараторит и чуть не лопается от восторга. – Анализ показал больше восьмидесяти лет.

– Расскажи нам, как все прошло? – спрашивает кто-то.

– Сначала я неделю проходил медкомиссию, – сияет Том. – Проверили сердце, почки и печень. Обследовали все. Здоров, как бык, говорят. И вот вчера захожу я в медицинский центр «А1 Эйорхол». Никого. Тихо и хорошо, никаких тебе очередей. Работают кондиционеры. Все вокруг белое, наверно, стерильное до безумия. Меня приглашают в просторный кабинет. Сажусь, закатываю до локтя рубашку. Небольшой укольчик. «Ваша кровь отправлена на Анализ, – говорит медсестра. – Ожидайте паспорт с результатом». Сюсюкает со мной, как с младенцем, а сама держит в руке корвалол. Немного покалывало сердце. Иногда так бывает после взятия крови. «Это связано с повышением давления из-за волнения во время процедуры», – щебечет медсестра.

Тома быстро окружает толпа. Слушок о новоиспеченном долгожителе успел разлететься по всему детскому дому, и вот уже кто-то хлопает Тома по плечу, а кто-то нервно покусывает губы, зеленея от зависти.

– Вечером принесли паспорт, – Том витает где-то в небесах. – Так вот. Я разворачиваю конверт и… Знаете, что я сделал? Я начал танцевать чечетку! Моя Грета смеется. Вот вам всем! Я утер нос каждому из вас, черт возьми! Обнимаю Грету. Она плачет: «Ты ненормальный, Том!» Ха-ха. Так-то! Я включаю музыку. Грохочет джаз (кажется, Синатра) – как раз то, что нужно. Никогда не испытывал ничего подобного… Конечно же, я предчувствовал, что будет «Д». Какие сомнения? Плевать, что запрещено говорить свой класс! Я с ранних лет знал, что стану долгожителем. «Чем ты будешь заниматься?» – спрашивает Грета. Дурочка моя милая. Мне выделят пособие для молодого долгожителя, и я открою свой ресторанчик мгновенной пиццы. Нет. Лучше куплю красный «Аэропорше». Тоже плохая идея. «Домик у озера», – говорит Грета. А что? Замечательно. Завтра сбегаю в церковь. Пастор благословит меня. Он спросит: «На что ты потратишь свои восемьдесят лет?» А я и не знаю, что ответить. Придется зайти в центр планирования жизни. Точно. Ничего позорного – все туда ходят. Даже агнцы. А знаешь, Грета, мне бы ни за что не выпал класс «А»! Я разве похож на сопляка? Богатырь, не иначе. Такие живут по целому веку. Я даже не боялся, что будет нечто другое. Профессор Лорк говорит, что Анализ – это лотерея. Моя дорогая, я сорвал джекпот, черт возьми! Так я кричал и ликовал. Грета тоже радовалась за меня. А потом мы весь вечер танцевали и пили вино урожая 2001 года.

Глава 6

Мне в равной степени не хотелось становиться ни агнцем, ни долгожителем. Пойти на смертный жребий? Нет, спасибо. Я не разделял радости Тома, не верил в слова директора, которые действовали как капли успокоительного. Грамотно расписать жизнь? Возможно, директор и прав. Когда мне было семь лет, отец показал свой Календарь планирования, но я ничего толком не разглядел. Лишь золотое тиснение на зеленой бархатной обложке да розовое ляссе. Красиво. Это произвело впечатление. Отец мельком пролистал страницы и «похоронил» Календарь в ящике стола.

Но я помнил, как однажды рылся в его книжном шкафу и случайно наткнулся на тот самый зеленый бархат. Я не смог удержаться и нетерпеливо открыл дневник. Насколько далеко отец продумал свою жизнь? Неужели до самой даты Х, которую обвел в красный кружок? Но улыбка быстро стекла с моего лица. Оказалось, что дневник пуст. В основном страницы были чисты. Никакого плана. Ничего. Я почувствовал себя обманутым. Выходит, отец попросту прожигал свою жизнь. Он ничем не отличался от рядовых старообрядцев, над которыми всегда ехидно насмехался.

Во мне жило лишь острое желание уплыть с острова. Подальше, хоть на край света! Однажды я заглянул в гости к одному самширскому художнику. У входа – голубая вывеска: «Рисую на заказ». Я постучал и вошел. Моя мечта. Нагие просторы мастерской, горы тюбиков, вымазанных засохшими сгустками красок, сотни этюдов и карандашных набросков, сваленных в углу. В воздухе, пыльном и солнечном, витал сладостный запах масляных красок и резкое амбре растворителя. Это было великолепно.

Минул мой восемнадцатый день рождения, и меня охватило предчувствие счастья. Я желал стать художником. Я представлял себе холсты, пейзажи и натюрморты, огромные прекрасные полотна, в которые я бы вдохнул жизнь; я видел себя с кистью в руках, вдали от прошлого, от этих коптящих труб, мерзких учителей и корпусов, подальше от слова «Анализ», которое вызывало у меня лишь рвотный рефлекс. Я хотел себе «тихую гавань».

Но куда я поеду? Во Францию? В Италию? Весь мир презирает эйорхольцев. Кем я там буду? Нищим юношей без высшего образования. Нет никакой гарантии, что я не зачахну. Я беспомощен, как котенок, не умеющий жить. Впрочем, я никогда не умел жить. Дилемма. Мне не хотелось уплывать с острова без единого гроша в кармане, но и на Анализ я идти не хотел. И тогда мне в голову пришла замечательная идея, хоть и немного рискованная.

Я выследил Тома в столовой, когда тот яростно пожирал рыбу с овощами. Благо он еще не покинул Самшир. Я купил стаканчик эспрессо и сел к нему за столик, пожелав приятного аппетита. Мы болтали о его семье, Том рассказывал про своего влиятельного отца, с которым возобновил общение двумя годами ранее, и тема незаметно перетекла в русло Анализа.

– Кто сказал, что Том Мьюзо ничего не стоит? – вещал мой приятель. – Том теперь долгожитель! Том – не пустое место…

Мне казалось, что после получения класса «Д» Том стал излишне высокомерен, словно аристократ. От него шел холод.

– У меня к тебе небольшая просьба, – осторожно начал я. Том замолчал. – Я собираюсь уплыть с острова…

– Ты не будешь делать Анализ?! – перебил он меня.

Я кивнул.

Он уставился на меня, словно я признался в чем-то подлом. Нахмуренные брови сошлись к переносице, лицо исказила гримаса недоумения.

– Я уже давно решил, – попытался объяснить я. – Я видел своими глазами, как умерла Сью, моя сестра…

– Но это неправильно! – возразил Том, лихорадочно озираясь по сторонам. – Мой отец говорит, что настоящий мужчина обязан знать время своей смерти.

– Мой говорил то же самое, – улыбнулся я. – «Иначе он трус и бесхребетный червь».

Том хмыкнул.

– Но куда ты поедешь? Ты просто дурак.

– Наверное, в Европу… Да не косись ты так на меня! – Я дружески хлопнул его по плечу, но Том только отшатнулся.

– Старообрядцы ненавидят нас. Ты же знаешь, они любят смотреть тупые шоу, им больше ничего не надо! Я тут узнал одно слово. Транжиры. Ты знал его?

Я подумал о маме.

– Послушай, Том, всего одна просьба. Ты мне очень поможешь. – Я откашлялся. – Правда ли, что твой отец занимается вопросами недвижимости?

Том ответил не сразу. Он кусал губы, о чем-то сосредоточенно размышляя.

– Да, он служит риелтором.

Прекрасно!

– Мне нужна помощь в продаже дома.

И я изложил свою идею. Мне хотелось продать родительский дом нелегально. С помощью связей Тома. Я предложил ему тридцать процентов от сделки, он долго мялся, но все же согласился. Его по-прежнему смущала моя решимость покинуть Эйорхол. Для него это было потрясением, и, возможно, уже тогда он относился ко мне словно к предателю.

Вечером Том сам подошел ко мне. В нем читалось простодушие, и я был приятно удивлен этим.

– Мой отец не против, – сказал он вполголоса. – Он пообщался с нужными людьми. Все пройдет как по маслу.

Я расплылся в улыбке.

– Завтра жди его человека. У старого фонтана в десять утра. Тебе все объяснят.

– Не знаю, как благодарить тебя, Том.

– Ничего и не нужно. Ты мой друг. – Глаза у него блеснули.


На следующий день я проснулся от мощного раската грома. На улице лил дождь. Город за окном походил на серую акварель, грязную, размытую, словно художник случайно смазал ее рукавом. У меня не было ни малейшего желания вставать. В такие дни хочется понежиться в теплых объятиях одеяла и с кружкой горячего чая разделить постель с книгой.

На часах половина десятого. Пришлось вставать. Я поскорее собрался, накинул на плечи плащ и бодро зашагал к месту встречи, стараясь не обращать внимания на ливень. Серое небо, как клок паутины, серые дома, унылые улицы. Еще более серые и невзрачные зонты наслаивались друг на друга из-за обилия людей на проспектах. Во всем ощущался немой укор. На тропинках парка противно чавкала грязь, но я не замечал этого. В моем кармане лежал билет на теплоход, добытый мной в порту Самшира, и я уже явственно предвкушал, как покину Эйорхол. Все просто. На таможне мое имя пробьют по базе данных и отпустят на все четыре стороны.

Тема Анализа стала для меня надуманна и смешна. Я мысленно прощался с людьми, окружавшими меня. Мне даже казалось, что я чем-то умнее и лучше их. Это был сладостный момент. Я изучал их, пытаясь осознать тот факт, что каждый из них в точности знает, когда умрет.

Дыханием смерти веяло от эйорхольцев. Они жили мыслями о неизбежном, ими же они и дышали. Не замечая дождя, они крестились перед храмами, бубнили дрожащими губами дату Х, а после громко, во всеуслышание, восхваляли Анализ, стараясь перекричать колокольный звон.

Все они пропитались Анализом насквозь, «проанализели» до мозга костей. Юноши и старики, женщины и дети. Они верили в подлинность своих жизней. Они преклонялись перед цифрами, как перед кукольными идолами. Однажды я собственными глазами видел, как улыбчивая мать хвасталась подругам датой смерти своего первенца.

Другие же – кого успел поразить страх, агнцы, болезненные и осунувшиеся, хаотично брели по улицам, словно обессиленные лунатики. Иные походили на персонажей классического фильма ужасов. Даже те, кто был одурманен препаратом Т-23. Я давно научился вычислять их по характерной бледности, а иногда даже подленько посмеивался над ними.

У фонтана меня никто не ждал. Дождь то ослабевал, то усиливался, словно не решаясь прекратиться раз и навсегда. Но на душе у меня было легко, и я закрыл глаза, прислушиваясь к волнообразному шуму. К черту Анализ! Еще немного, и я буду свободен! Хотелось поскорее снять с себя мокрое тряпье, включить Баха и залезть под горячий душ.

Неизвестно, сколько я простоял, прислонившись к парапету фонтана, когда чей-то голос вернул меня к реальности. Его грубоватые интонации напомнили мне голос отца. Я повернулся.

– Марк Морриц?

Ко мне подошли двое. Говорил высокий, в буром плаще с поднятым воротом. Лицо его было начисто лишено эмоций. Высеченное из мрамора, не иначе. Этот человек одним своим видом наводил мистический ужас, внутреннюю покорность перед любым его решением. «Класс «Г», – мелькнула мысль.

– Да, – ответил я. – Вы от Майкла Мьюзо?

– Именно, почтенный мой.

– Вы риелторы? – Я подозрительно смотрел то на одного, то на другого.

– Не совсем, – тихо сказал второй. Его лицо было столь же непроницаемым, как и у первого. Ниже меня ростом, он напоминал старого злобного гнома.

– Скажите, почтенный мой, – зашелестел первый, – вы собираетесь уплыть с острова. Это так?

Мне стало не по себе. Вдруг задрожали колени. Я невольно осел на парапет.

– Что вам нужно? – выговорил я окоченевшим языком.

Высокий подошел ближе.

– Нам интересна ваша личность. Так вы собираетесь уплыть с острова?

Значит, Том выдал меня. Но кому? Я решил не юлить. Им наверняка все было известно.

– Да, – твердо сказал я.

– В чем же причина, почтенный мой?

– До процедуры Анализа любой может покинуть остров, не объясняя причины! – раздраженно ответил я.

Я хотел показать, что не боюсь их, но голос мой предательски дрожал.

– Это так, – согласился высокий. Его лицо по-прежнему не выражало ни единой эмоции. – Вы добровольно отказываетесь от Анализа. Все же объясните нам.

Второй фыркнул, на его лице змеилась улыбка. Левую руку он держал в кармане.

Я с ужасом понял, что просто так они меня не отпустят. Надо было сразу уплыть с острова, в тот же вечер. Наивный, я сам забрел в ловушку! Бежать было некуда. За спиной фонтан, впереди – двое крепких мужчин.

– Мой отец обожал Анализ, – сказал я, обдумывая, как вырваться и убежать. – Но Анализ убил мою сестру…

– Прошу прощения, – изумился высокий. Впервые на его лице что-то изменилось. – А1 определяет день смерти. Но не способствует ей.

– Я видел, как умерла моя сестра Сюзанна! – закричал я, чувствуя, как быстро сходит с меня оцепенение. – Видел, как отец бил мать, как она плакала и утирала кровь. Я не хочу жить в стране, в которой молятся на смерть!..

На этих словах я рванулся в сторону гнома, отпихнул его в сторону, но переоценил свои силы; что-то бесконечно тяжелое зацепилось за мой рукав, я натянулся, как тетива, и рухнул на черный асфальт, погрузившись в него, точно в черные воды сна. Так мне представилась реальность, когда я терял сознание.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации