Текст книги "Драконьи крылья"

4

Александра

Карету тряхнуло в последний раз, и она замерла, накренившись влево и назад, так что Саша теперь не столько сидела, сколько висела на жестких пристяжных ремнях. Было неудобно и немного страшно, но не очень, не то что минуту назад, когда карету болтало из стороны в сторону, словно какой-нибудь злой великан перепутал ее с мячом для игры в поло. Больше всего девочка боялась, что ее желудок, непривычный к такому с собой обращению, откажется ей повиноваться, и она перепачкает бархатную обивку сидений остатками вчерашнего ужина. Эд тогда наверняка расстроится и, может быть, даже станет на нее ругаться. Допустить этого она никак не могла и старалась дышать как можно глубже, силясь загнать подступающий все ближе и ближе к горлу бурлящий ком обратно вниз. И вот когда уже казалось, что все ее усилия были напрасны, противный великан, видно, забил, наконец, долгожданный гол и, от души пнув напоследок надоевший мяч, отправился по своим великаньим делам.

Саша облегченно перевела дух: худшее было позади.

– Эд! – позвала она, повернув лицо к черному дуплу микрофончика в стене. – Все, мы прилетели?

Ответа не последовало.

– Эд! – повторила она настойчивее. – Ты что молчишь?

Рыцарь по-прежнему оставался безмолвен.

Нахмурившись, девочка расстегнула ремни – в первый раз с замком пришлось изрядно повозиться, но теперь она уже знала, как это делается, – балансируя по наклонному полу, подошла к иллюминатору и подняла жалюзи. За бронированным стеклом зеленел лес. Поросшие мхом толстые стволы подступали почти вплотную к карете, некоторые ветки на них были обломаны – явно совсем недавно, а одна буквально уперлась в иллюминатор, словно желая проникнуть внутрь. Листья на ней были резные, ярко-салатовые, покрытые густой сетью темных прожилок.

– Приехали, – сделала вывод Саша. – Просто комм поломался.

По опыту она знала, что голосовая связь – штука крайне ненадежная. У хозяина Виктора на комбайне тоже стоял коммуникатор – для связи с прицепом. И тоже часто ломался. Хозяин Виктор сердился, но Саша тут, понятно, была ни при чем, и ей почти не доставалось.

– Зеленое все какое! – проговорила она, вновь выглядывая в иллюминатор. – Зеленое – значит живое, – так всегда говорила хозяйка Яна, перебирая огородную рассаду. – А если оно живое, то и мы можем там жить! – с этими словами она соскользнула по полу к дверце и надавила на выступающую ручку.

Дверца не поддалась.

Девочка надавила сильнее – ручка легко, почти без усилия утопала в декоративной дверной панели, но ничего не происходило, выход не открывался.

Сунув в рот палец – она всегда так делала, когда нужно было хорошенько поразмыслить, – если, конечно, хозяйки Яны не было рядом, иначе можно было пребольно получить по руке или по лицу, это уж куда попадет, и выслушать страшилку про каких-то злобных микробов, которые непременно придут и сожрут девочку, тянущую ко рту пальцы, – Саша принялась внимательно осматривать дверцу. Там не нашлось ничего примечательного, зато на стене рядом обнаружились табличка с какой-то мелкой надписью и несколько кнопок.

Взобравшись ногами на сиденье – иначе ей никак было не дотянуться, – девочка принялась рассматривать табличку. Читать она не умела, хотя всегда мечтала научиться, просто возможности не было, но буквы знала почти все. Спасибо Марте, хозяйской дочке. Та ходила в поселковую школу, а приходя домой, затаскивала рабыню в свою комнату под предлогом уборки – иначе хозяин Виктор бы не позволил – и играла в урок, где уже она, Марта, была учителем, а Саша – ученицей.

Судя по всему, порядки в школе царили строгие: за малейшую ошибку учителя жестоко наказывали нерадивых учеников розгой, а за более серьезные провинности охаживали плеткой. По крайней мере, домашний урок редко длился дольше десяти минут, все остальное время обычно занимала экзекуция. Оставалось лишь удивляться, что у самой Марты следов от побоев никогда не было – наверное, она была очень способной и старательной школьницей. О себе Саша, увы, такого сказать не могла.

Зато когда Марта, наконец, уехала из усадьбы, в ее комнате осталась огромная куча книжек с яркими цветными картинками. И ночью, когда все спали, можно было незаметно пробраться туда и в лунном свете – зажигать огонь Саша, конечно же, не решалась – перелистывать их, рассматривая рисунки, ну и заодно искать знакомые буквы, представляя, какие замечательные слова можно было бы из них составить. Если бы хозяева застали ее за этим занятием, девочка и вообразить не могла, что бы тогда было! Но за все время ее так ни разу и не поймали. Лишь однажды Петр, сын хозяев, приехавший из города в страду помогать отцу, встав по какой-то надобности среди ночи, видно, услышал шуршание страниц и вошел в комнату, но Саша успела ускользнуть вместе с книжкой под кровать, и тот ее не заметил. Странно, но следующим вечером в углу, где она обычно ночевала, обнаружилась немного потрепанная, но оттого не менее замечательная книжка – в твердой обложке, у Марты таких отродясь не водилось. Дракон ведает, как она могла там оказаться, но Саша была просто без ума от счастья. Несколько дней она не решалась к ней притронуться, но после не утерпела и вынесла на улицу, чтобы рассмотреть, – в ее углу для этого было слишком темно. Как назло, в этот момент с огорода возвращалась хозяйка Яна. Она отобрала книгу и поколотила девочку. Всю ночь Саша проплакала в своем углу – не от боли, к ней она давно привыкла, а от горечи утраты.

Мотнув головой, отгоняя печальные воспоминания, Саша вернулась к табличке на стене. Прочесть надпись на ней она не могла – тут пробуй, не пробуй, – но среди букв, знакомых и не очень, имелось несколько цифр, написанных в столбик: «6», «2», «3», «8», снова «2» и «9». Цифры были и на кнопках под табличкой: подряд от «1» до «9» и в конце «О». Недолго думая, девочка принялась их нажимать в указанном в надписи порядке. Дойдя до девятки, Саша вновь протянула ладонь к дверной ручке.

На этот раз та поддалась не столь легко, но зато вместе с дверцей – та плавно отъехала, открывая проход, и, потеряв равновесие, девочка кубарем выкатилась из кареты.

Земля снаружи оказалась мягкой, покрытой толстым ковром из мха и травы, так что Саша почти не ушиблась, да и испугаться толком не успела. Воздух был теплым и влажным и пах в точности, как бывало на кухне у хозяйки Яны при приготовлении пряного супа. Поднявшись на ноги и оправив тунику – чудесную, гладкую, такую не то что носить, просто потрогать – и то приятно! – девочка с любопытством огляделась по сторонам.

При посадке карета сломала несколько деревьев, из-за их поваленных стволов она и стояла теперь столь кособоко. Благодарение Владыке, дверца оказалась у земли, будь она с противоположной стороны, падение могло закончиться для Саши не столь благополучно. Сцепка, соединяющая карету с «седлом», изогнулась, словно перегруженное коромысло. Само «седло» наполовину зарылось в землю, из нее торчал только колпак, верхняя часть корпуса и такая разлапистая штуковина сзади – девочка не знала, как она правильно называется.

– Эд! – вспомнив о раненом рыцаре, она стремглав бросилась к «седлу», но на первом же шаге споткнулась о незаметный в траве корень, больно ударившись пальцем босой ноги. Однако тут же вскочила и, преодолев отделяющие ее от машины метры, приникла лицом к горячему – но не нестерпимо – колпаку.

Сквозь матовое бронестекло почти ничего не было видно, но Саше все же показалось, что она разглядела сидящего в кресле рыцаря. Глаза его были закрыты – в этом девочка была совершенно уверена. Казалось, Эд уснул, утомленный долгим перелетом. Уснул или…

– Эд! – она отчаянно забарабанила кулачком по стеклу– рыцарь в ответ даже не пошевелился. – Э-э-эд! – еще громче закричала она.

Вновь никакого результата.

Нужно срочно открыть колпак, решила она. Открыть и добраться до Эда. О том, что она будет делать потом, Саша не задумывалась – всему свое время. Сначала – открыть! Вот только как?

В отличие от кареты, никаких заметных табличек или кнопочек на борту седла не имелось. Девочка принялась шарить по медленно остывающей броне. Как-то ведь просто это должно делаться! В прошлом году, когда хозяин Виктор брал ее с собой по какой-то надобности на станцию, она видела, как залетный всадник садился в «седло». Просто провел рукой вдоль борта – и колпак отъехал назад. Встав, как подсказывала ей память, она попробовала повторить жест того всадника, затем еще раз и еще. Бесполезно. «Седло» даже не вздрогнуло!

– Чтоб тебя дракон спалил! – вспылила Саша, с размаху ударяя ладонью по борту машины, после чего добавила еще несколько емких фраз. Хозяйка Яна запрещала ей ругаться, хотя сама за крепким словцом в карман никогда не лезла. А уж как затейливо умела выражаться Марта! Сэр Гуго, вон, тоже был горазд хаос помянуть, а ведь это тоже ругательство, просто крестьяне обычно другие предпочитают, позаковыристее…

Сэр Гуго… Он, наверное, погиб. Саша поняла это еще тогда, в карете, когда рыцарь стал прощаться, но почему-то не приняла близко к сердцу – больно уж буднично все происходило. Как бы и не взаправду. Но теперь здесь, в каком-то метре от нее умирал Эд, и девочка готова была ногтями драть борт «седла», лишь бы добраться до него. Вот только пустое это было занятие – что ее обломанные ногти против закаленной брони?

Попыток откинуть колпак Саша, впрочем, не оставила, миллиметр за миллиметром ощупывая борт в поисках какой-нибудь волшебной кнопки. Поглощенная этим занятием, она совершенно не обращала внимания на происходящее вокруг, поэтому, когда за спиной вдруг раздалось резкое «хрум», аж подпрыгнула от испуга.

Саша оглянулась: метрах в десяти от нее среди деревьев стоял, поднявшись на мощные задние лапы, покрытый серебристо-серой шерстью зверь. Ростом, он был, по меньшей мере, вдвое выше девочки – и это еще если не принимать во внимание торчащие вертикально вверх длинные прямые уши. Короткие, вооруженные когтями передние лапы зверь держал на весу, слегка покачивая ими из стороны в сторону, словно не зная, куда бы пристроить. Розовые миндалевидные глаза с большими круглыми зрачками, не мигая, смотрели на Сашу.

Приоткрыв пасть, зверь обнажил пару плоских, напоминающих лезвия топора верхних передних зубов.

– Хрум! – голос лесного гостя больше всего напоминал звук ломающихся костей. – Хрум!

– А-а-а! – завопила девочка, бросаясь к карете.

К несчастью, нежданная опасность застала ее у противоположной от дверцы стороны.

Оттолкнувшись могучими задними ногами, зверь прыгнул, одним скачком преодолев расстояние, отделявшее его от Саши. Мелькнула когтистая лапа, но, вовремя пригнувшись, девочка уклонилась от ее удара и шмыгнула за угол кареты.

– Хрум! – обиженно раздалось сзади.

– Хрум! – согласились спереди: с другой стороны беглянку поджидал еще один длинноухий зверь, пожалуй, даже немного крупнее первого, с более темной, почти бурой шерстью.

Путь к дверце кареты был отрезан, и Саша, попятившись, принялась медленно отступать к лесу, стараясь держать в поле зрения обоих лесных гостей.

– Хрум! – сказал серый, высовывая голову из-за кареты. В другой ситуации это смотрелось бы даже забавно.

– Хрум! – подтвердил бурый, группируясь перед броском.

Метнувшись к ближайшему дереву, девочка ухватилась за нижнюю ветку, извиваясь, вскарабкалась на нее, выпрямилась, дотянулась до следующей и, перебирая ступнями по стволу, взобралась выше. Раньше ей никогда не приходилось лазать по деревьям, но зато имелся богатый опыт подъемов с тяжелой ношей по лестнице хозяйской усадьбы.

Бурая туша пронеслась в считанных сантиметрах внизу. Нижняя, только что покинутая Сашей ветка с треском обломилась, отлетев в сторону. Девочка, впрочем, уже карабкалась на третью.

– Хрум! – недовольно заявил промахнувшийся зверь.

– Хрум! – его приятель вперевалку подошел к дереву, поскреб кору когтями передних лап и затем без какой-либо заметной изготовки подпрыгнул вверх.

Саша к этому моменту поднялась еще на добрый метр, и зверь ее снова не достал.

– Хрум!

Бурый длинноух, как назвала его про себя девочка, присоединился к товарищу, усевшись с другой стороны от дерева. Серый снова подпрыгнул, но лишь снес ушастой головой еще одну ветку. Тогда, видно, поняв, что так жертву не достать, он пригнулся к стволу и вгрызся в него своими исполинскими зубами.

Дерево качнулось, и, чтобы удержаться на ветке, Саше пришлось изо всех сил вцепиться в нее руками. Длинноух чуть отстранился, словно оценивая результат своего труда. На стволе – сверху девочке было хорошо видно – появилась глубокая зарубка.

– Хрум! – похвастался серый.

– Хрум! – поддержал его бурый.

С этого момента они взялись за работу вдвоем. Дерево затряслось, будто желая поскорее сбросить с себя назойливую девочку и тем самым откупиться от лопоухих дровосеков, но Саша впилась в спасительную ветку словно клещ. Вот только едва ли это могло ее теперь надолго помочь – за пять следующих минут длинноухи на пару прогрызли толстенный ствол почти на треть. Еще немного – и она так или иначе окажется внизу – одна или вместе с поваленным деревом…

Саша затравленно огляделась вокруг. Что же делать?! Перебраться на соседнее дерево? Нет, все они слишком далеко – хоть и соприкасаются ветвями, концы у тех слишком тонки, чтобы выдержать ее вес. Хотя вон та боковая ветка – кажется, она покрепче прочих. Если перебраться на нее, проползти, сколько возможно, а потом ухватиться вон за ту лиану…

Возможно, этот план и был хорош, но, увы, крах поджидал его уже в самом начале. Ветка, по которой планировала двигаться Саша, оказалась сплошь покрыта налетом какой-то белесой слизи, издали почти незаметным. Стоило девочке ступить на нее, как нога соскользнула, а тут еще все дерево в очередной раз пошло судорогой, и вместо того чтобы ухватиться за удобно торчащий сучок, Саша поймала ладонью воздух. В следующий миг она уже с воплем падала вниз.

Разбиться она не разбилась, приземлившись аккурат на голову серого длинноуха. Взбрыкнув, тот метнулся в сторону, напуганный, видать, не менее девочки, сброшенной таким образом на траву. А вот его бурый дружок и не думал удирать. Высунув морду из-за ствола, он неторопливо втянул под губу плоские резцы-топоры, и тут же их место в открытой пасти заняли острые изогнутые клыки.

Не в силах уже даже кричать, Саша зажмурилась, да еще и ладонями глаза закрыла.

Поэтому того, что произошло затем, она не видела, только услышала гулкий, леденящий кровь свист, а затем шум, словно от упавшего с верхнего яруса амбара мешка с мукой. Потом снова свист – и снова шум падения. И после – невероятная, оглушительная тишина.

Выждав несколько секунд и поняв, что, вопреки ожиданиям, все еще жива, Саша неуверенно отняла от лица правую ладонь и приоткрыла один глаз. Бурый зверь лежал навзничь на траве, и из-под обвисшего уха у него торчало оперенное древко стрелы. Не поворачивая головы, девочка скосила глаз в сторону: серого длинноуха видно не было – ни живого, ни мертвого, – зато возле дверцы кареты стояла темная, закутанная в плащ фигура в капюшоне – без сомнения, человеческая. В руках у фигуры был разряженный легкий охотничий арбалет, еще один, также со спущенной тетивой, валялся рядом на траве.

– Не бойся, – проговорила фигура, явно обращаясь к Саше. – Наплитанские кролики очень ревностно стерегут свою охотничью территорию. Другой взрослой пары нет, по крайней мере, в радиусе десятка миль.

* * *

При помощи изогнутого рычажка незнакомец натянул тетиву арбалета, затем извлек откуда-то из-под плаща оперенную стрелу и поместил ее в желоб на ложе, зафиксировал там, довернув тот же рычажок, после чего, забросив оружие за спину на узком ремне, поднял с земли второй арбалет и проделал с ним ту же процедуру. Закончив с этим, стрелок откинул с головы капюшон и повернулся лицом к девочке.

Убрав от лица и вторую руку, Саша села на траву, аккуратно поправила задравшийся при падении подол туники и принялась внимательно разглядывать незнакомца. Тот оказался молод – вероятно, постарше Петра, сына хозяина Виктора, но наверняка моложе Эда. Ростом он был не слишком высок и не особо широк в плечах, лицо имел немного вытянутое, пожалуй, даже красивое, не пересекай его левую половину кривой зарубцевавшийся шрам от ноздри и до самого уха. Бледно-серые глаза едва выглядывали из подстриженных под «горшок» пшеничного цвета волос.

Незнакомец приветливо улыбнулся, и девочка осторожно улыбнулась ему в ответ.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Ca… Александра, – назвалась она нелюбимым полным именем, словно устанавливая им между собой и собеседником некий незримый барьер – до поры.

– А я Франц, – в свою очередь представился тот. – Франц Переписчик. Дозволено мне будет поинтересоваться, что за нужда привела тебя сюда, юная Александра?

– Карета привезла, сударь, – ответила девочка. – Мы летели… – она запнулась, только теперь сообразив, что понятия не имеет о том, куда именно они направлялись. – В общем летели, – заговорила Саша вновь, – а потом сели… Ну, или упали.

– На последнее больше похоже, – кивнул Франц, бросая красноречивый взгляд на накренившуюся карету. – А где твои спутники, Александра? Не одна же ты проделала этот путь?

– Конечно, не одна, – согласилась она. – Меня вез Эд… Он же там умирает! – встрепенулась она, подрываясь с земли. – Ему надо помочь!

– Кому помочь? – не понял Франц.

– Эду! То есть сэру Эдуарду! – поправилась она, со всех ног бросаясь к «седлу».

– Сэру? – вздернул брови ее новый знакомый. – Давненько не слышал, чтобы кого-то так называли.

С досады Саша была готова откусить свой болтливый язычок.

– Я хотела сказать – всаднику, – сбивчиво пробормотала она. – Всаднику Эдуарду. Это… Это мой друг. Вы поможете ему?

– Ну давай посмотрим, что у нас тут за сэр всадник такой… – вслед за девочкой Франц приблизился к полузарывшемуся в землю «седлу». Короткое движение рукой – и бронеколпак плавно отошел вверх и назад.

– Покажете потом, как вы это сделали, сударь? – не удержалась от вопроса Саша.

– Непременно, – бросил Франц, ища глазами, куда бы пристроить свой арбалет. В какой-то момент девочке показалось, что он собирается дать его ей в руки, но вместо этого стрелок предпочел положить оружие на носовой обтекатель машины, да еще и предупредил как маленькую: – Не трогай, он заряжен.

– Я вижу, – кивнула Саша.

Перегнувшись через борт, Франц заглянул в кабину «седла». Несмело приблизившись, девочка сунулась туда же.

Эд полусидел-полулежал в пилотском кресле. Голова его безвольно свесилась набок, глаза были закрыты, лицо – белым, как снег, левое плечо – в запекшейся крови. Протянув руку, Франц дотронулся ладонью до лба рыцаря, затем, сорвав с плеча Эда перепачканный плащ, принялся ощупывать рану пальцами, тут же окрасившимися алым. Рыцарь едва слышно застонал, и Саша отшатнулась в смеси ужаса и радости: он жив!

– На вид рана пустяковая, – проговорил, наконец, Франц, медленно выпрямляясь. – Чем это его ударили? Похоже на клевец или болт боевого арбалета.

– Не знаю, – виновато проговорила девочка. – Когда он сажал меня в карету, все еще было в порядке… С ним все будет хорошо? – заглядывая в глаза собеседнику, спросила она.

– Рана пустяковая, – повторил Франц. – Крови вытекло не много, и если оружие не было отравлено, ничем серьезным это ему не грозит. Но на боевые молоты и арбалетные болты редко наносят яд, это не копье и не стрелы… Не стану врать: твой приятель сейчас топчется на пороге незримых чертогов космоса – или хаоса, это уж как повезет, – если еще не переступил его одной ногой. И дело не в ране.

– А в чем? – сердце Саши рухнуло в бездну.

– Понятия не имею. Возможно, все-таки яд. Или какая-то болезнь.

– Болезнь? – переспросила девочка. – Точно! – осенило ее внезапно. – Он же сам говорил тому дядьке из мансиона, что в первый раз на планете! Карская лихорадка!

– Карская лихорадка?

– Ну да! Ею все заболевают, кто впервые прилетают на планету. На Кар. Я тоже болела – но давно, в детстве, и ничего не помню. Но хозяйка Яна ругалась, что извела тогда на меня лекарств на тридцать юаней.

– Никогда не слышал ни о какой карской лихорадке, – пожал плечами Франц. – Она заразная? – похоже, он не без труда подавил в себе порыв отойти прочь от «седла».

– Все, кто на Кар прилетают, заражаются, – убито сообщила Саша. – Ну, кто раньше не болел.

– А не на Кар?

– Не знаю. Нет, наверное, – она же карская… – с надеждой предположила она.

– Кролики, вон, тоже наплитанские, – хмыкнул Франц, делая жест в сторону туши подстреленного им недавно длинноуха. – А ничего, отлично прижились здесь, в Руг.

Что ее собеседник имел в виду, Саша толком не поняла.

– В карете есть аптечка? – спросил между тем тот. – Такой ящик или шкафчик с красным кружочком.

– Не знаю, – не ожидала такого вопроса девочка. – Хотите посмотрю?

– Посмотри, – кивнул Франц.

Она метнулась в карету. К ее радости, аптечка нашлась быстро: деревянный сундучок с, как и сказал ее новый знакомый, красным кружочком на горбатой крышке стоял в углу возле сидения.

– Есть! – радостно крикнула она, высовывая голову в дверцу.

– Тащи сюда все, что там найдешь! – откликнулся Франц. – Или нет, погоди, я лучше сам посмотрю, на месте.

Поднявшись в салон, он опустился на колени перед сундучком, откинул крышку и принялся копаться в его недрах.

– Стандартный набор, – проговорил он через минуту, оборачиваясь к ней. – Одно из двух: или лекарства от этой твоей лихорадки тут нет, или ее положено лечить обычными средствами.

Не зная, что сказать, Саша промолчала.

– Нужно перенести твоего друга ко мне, – заявил Франц, захлопывая крышку сундучка и поднимаясь на ноги. – У меня где-то был лекарский атлас, там наверняка найдется что-нибудь про его болезнь. Пока же просто вколем сэру всаднику стимулятор, – он продемонстрировал ей найденную в сундучке продолговатую ампулу синего стекла. – Исцелить он его вряд ли исцелит, но даст нам какое-то время на то, чтобы определиться с лечением.

– А к вам – это куда? – спросила девочка, когда они уже снова были возле «седла».

– Увидишь, – сказал стрелок, ловко закатывая Эду рукав. – Сейчас главное – не куда, а как далеко.

– И как далеко? – тут же задала вопрос Саша.

– Да уж неблизко. Полдюжины миль – вроде и не так много, но по большей части через лес, а дорог тут нет, только звериные тропы. Один я не справлюсь – надо же еще по сторонам оглядываться, и чтобы стрела была наготове… Поможешь мне?

– Конечно! – без тени сомнения заявила девочка.

Из древесной коры Франц соорудил Саше пару сандалий. Сперва она отказывалась их надевать, но стрелок настоял, сказав, что часть пути придется преодолеть по острым, как драконьи зубы, камням, и девочка уступила. Обмотанные вокруг голеней тесемки, сделанные из ремня безопасности, с корнем вырванного в салоне кареты – как Францу удалось это сделать, она не видела, – противно терли непривычные к обуви ноги, но Саша решила не жаловаться.

Срубив два стройных молодых деревца – топорик обнаружился у него под плащом, – Франц тщательно очистил их от веток и связал между собой при помощи второго ремня из кареты. Получилась примитивная волокуша, на которую они и положили пугающе холодное тело Эда. После того первого стона за все время раненый рыцарь более не издал ни звука. Саша очень боялась, что тот вот-вот умрет или, может быть, даже уже умер, но Франц сказал ей, что минимум до утра врата в незримые чертоги космоса для ее Эда закрыты, и она предпочла поверить.

Дверцу кареты они заперли, колпак «седла» опустили. Потом за одну из жердей волокуши обеими руками ухватилась Саша, за вторую взялся стрелок – правда, лишь одной, левой рукой, в правой он держал взведенный арбалет, – и они тронулись в путь.