Текст книги "Я тебя слышу, или Дивертисменты жизни"

– Давай. Только умоляю, быстрее, – обрадовался Семён. – У меня вылет в пять.

Таксист (он просил называть его Палыч) взял на подсадку тётку с огромной сумкой, под завязку заполненной молочными сосисками и «Докторской», источавшей вкуснейший запах, что для вечно голодного солдата (пусть и бывшего) было настоящей пыткой. Вторым попутчиком был пьяненький дядька с портфелем, в дорогом, хотя и изрядно грязном пальто и шляпе. Судя по его виду и по тому, что он постоянно «тыкал» Палычу и по-барски похлопывал его по плечу, дядька был каким-то командированным начальником. Видимо, этот второй и был «основным финансистом автопробега». Палыч излучал радость и обещал домчать всех за час.

Дорога выдалась очень нервной. Начальник всю дорогу громко и бессвязно нёс что-то про далёкий город Когалым. Сам беспрестанно рассказывал бородатые, наипошлейшие анекдоты и сам же громко гоготал над ними. Тётка красная, как пожарный кранец, молча поглощала мясопродукты из своей бездонной сумки. Часы бежали вперёд, как ненормальные. Семёну приходилось каждый раз переспрашивать время у попутчиков. Только Палыч был образцом спокойствия. «Волга» мчалась по узкому полотну московского кольца с какой-то невероятной скоростью, рискованно обгоняя грузовики, цистерны, автобусы и редкие легковушки, некоторые из которых были такими же сумасшедшими таксишками. Проехали указатель, который говорил о том, что поворот на Каширу будет через 1 километр. Начальник сказал, что осталось совсем немного, и, смачно икнув и утомлённо выдохнув, отвалился на спинку сиденья.

– Всё! Приехали! – вдруг выпалил Палыч, ударив по тормозам и одновременно обеими руками по «баранке». Машина резко остановилась, и почти вся тёткина колбаса полетела в Семёна, сидевшего на переднем сиденье, а батон «Докторской» в синюге, перетянутый верёвкой, шлёпнулся Палычу на колени. Тётка вдруг заматерилась так, что называется, хоть святых выноси. Семён даже в армии такого не слышал. Общий перевод звучал бы примерно так: «Как я расстроена, что опоздала на самолёт и выбрала именно этот вид транспорта, именно этих попутчиков, именно этот автомобиль и именно этого водителя». Начальник протрезвел и на удивление молчал, суетливо помогая собирать разлетевшиеся по салону сосиски и колбасу. Когда первый шок, даже не от экстренного торможения, а от тёткиной рулады отступил, Семён вежливо поинтересовался у Палыча:

– Что случилось-то?

– А что? Не видишь? – Палыч удручённо махнул рукой.

– Колонна военная. Машин тридцать. Стоять будем минимум полчаса, а у нас каждая минута… Ну, короче, ты понимаешь… В общем, опоздали мы.

Тётка, опять рассыпав содержимое сумки, разразилась новой порцией ругательств, а Начальник как-то по-деревенски запричитал.

– И что, ничего нельзя сделать? – обратился Семён к таксисту.

– А что тут сделаешь? – безнадёжно ответил тот.

– Ну… другой дорогой объехать.

– Через Видное, что ли? – задумчиво сказал Палыч. – Можно, конечно, но если и там встанем… Короче, как хотите, платите деньги – и хоть через Луну. Я с вами и так целый день потерял.

– Сколько?! – нервно затряс кошельком Начальник. Он был весь потный и бледный.

– Давайте ещё красненькую, – абсолютно спокойным голосом объявил Палыч.

– По-моему, у меня не хватит, – сказал Начальник, вытаскивая мятые бумажки, – у меня четыре рубля всего осталось.

– И у меня два, – вмешалась в разговор тётка, высыпая мелочь на огромную ладонь. – И вон ещё… – зыркнула она из-под бровей, указывая на батон «Докторской» в синюге.

– Ну-у-у… Значит, постоим и подождём, пока колонна пройдёт… – Палыч закурил. – Если там ехать, то мне ещё подвеску потом тянуть… На какие шиши?

– А шанс есть, что успеем, если через Видное рванём? – спросил Семён.

– «Шанс – не получка и не аванс… он выпадает только раз…» – промурлыкал строчку из песни таксист. – Есть, если порожняк тут гонять не будем.

– Тогда к шести рублям и колбасе ещё «янтарные» запонки с настоящими скорпионами, – предложил Семён.

– Ну-ка?.. – Палыч протянул руку.

Семён вложил в открытую ладонь Палыча две жёлтых поделки.

Палыч поднёс их к ясным голубым глазам, а потом по-старчески посмотрел на них на отдалении, прищуривая глаза. Врубил первую и с буксом ушёл со МКАДа на Каширку.

Успели. Семён вбежал в здание аэропорта Домодедово ровно в 16.23.

…Рейс на Волгоград задержали на пять часов «в связи с неприбытием самолёта по метеоусловиям Волгограда»…

Эпизод 15

А было так.

Собрались все. Семён приехал в Вологду за нужными документами и по предварительной договорённости решил остановиться у Женькиных родителей на пару дней (то-то тётя Лиля была рада!). А тут и он сам нарисовался проездом. Набрали Вадику. Миха позвонил сказать, что он у родаков зависнет на недельку, и спросить, давно ли звонил Жека, а то он ему нужен позарез зачем-то. Что-то там он ему обещал «лет двести назад». В общем, Семён не понял: «Во дают! Оба живут в Питере, а видятся только здесь».

Вспомнили, что вчера был юбилей «Квадрата». Десять лет, как четверо шестиклассников на мостике через речку Золотуху слегка, но до крови, порезав пальцы, скрестили руки и поклялись «…дружить вечно и защищать друг друга и двор…». В общем, повод был…

Коротенько посовещались, пошуршали купюрами и разбежались до поры. Вадик – в магазин со списком от Женькиной мамы. Миха – на рынок за мясом, овощами и зеленью. Жеке было поручено разыскать и доставить немного (литров пять) разливного пива. Ну а Семёну досталось купить водочки. «Только хорошей, а не пойла какого-то!» – орали вслед возбуждённые неожиданной встречей пацаны. Он быстро убежал, так как надо было успеть занять очередь заранее, чтобы в два уже войти в магазин.

В два сорок все были на месте. Сдали продукты тёте Лиле и уютно расположились с пивом на залитом солнцем балконе ожидать сигнала с кухни.

Успехами делились громко, перебивая друг друга и, как водится, слегка привирая либо умалчивая о не очень приятных моментах. И только когда уселись за накрытый стол (да и то не сразу, а только рюмки, эдак, после третьей) начали делиться самым сокровенным, не боясь прослыть неудачниками.

Семён вывалил, что прекратил роман с Вадькиной двоюродной сестрой. Вадик был очень расстроен этим фактом. Всё надеялся породниться. Козырнул Сёма тем, как лихо выбросил общие ключи от квартиры в мусоропровод. Потом долго-долго ныл о том, что, вообще-то, на дневном учиться скучно и, вообще, не хватает драйва в жизни.

Мишка поведал, что тоже скоро разведётся со своей генеральской дочкой (год только, как поженились!). «Задолбала! Вот только дочку жалко! – продекламировал он и стукнул пустым гранёным лафитником по столу. – Поторопился я, – сказал он. – Надо было любовь ждать!»

Жека сознался, что ему вообще не прёт с личной жизнью, потому что он «человек новой формации – коммерческий». А дамы, типа, таких людей опасаются «в долгую любить», так как в Совке все риски остались, несмотря на перестройку. И даже новые появились. Вот он, например, простой коммерц с питерской Гостинки, а и то уже три раза битый (один из них до больнички) и бессчётное количество раз побывавший в обезьяннике райотдела. А в последнее посещение спецура чуть дело не пришила. Еле отмазался. Так что приходится перебиваться случайными связями… И вообще, он принял решение свалить из Совка в какую-нибудь приличную капстрану, где он уж точно развернётся по всем направлениям.

Одному Вадику не на что было пожаловаться. Учёба спорилась. Какие-то деньги зарабатывались. Жена и дочка радуют. И это при том, что он один из нас остался в провинции и не поехал искать счастье по чужбинам. «Свои сокровища я уже нашёл», – отчеканил он.

Потом все поздравили друг друга с прошедшими двадцатидвухлетиями, потом про армию, потом речь пошла о Прибалтике, Карабахе, Ельцине и Кувейте… О том, что надо чаще встречаться… Потом всё смешалось… Согласились на том, что… скучища!.. И в итоге во всём остались виноваты бабы и Горбачёв!

– Ладно, – неожиданно остановил болтовню Вадик. – Я знаю, как вас избавить от хандры. Хотите по-настоящему развлечься и отдохнуть?

Все взгляды устремились к нему.

– В смысле?

– А в смысле – в поход пошли!

– Ну ты дал! Идея-то супер, но когда? – загорелся сомнением Жека. – У всех же дел по горло, а времени мало. Хотя… – задумался он.

– Ребята! Лето! Каникулы! В институты нам только в сентябре. Когда ещё придётся встретиться? Давайте выкинем все дела куда подальше и посвятим пару недель себе! Нашей дружбе! – закричал Семён в запале.

И без того достаточно шумная компания оживилась ещё больше. Обсуждали предложение бурно, но к окончательному решению пришли, только откупорив третью бутылку.

– Итак, завтра до обеда решаем все свои «суперважные» дела, благо, что завтра – будний день, а с 13.00 начинаем активные сборы, – подвёл итог дискуссии Миха. – А раненько послезавтра, на «жигуле» твоего бати, Жека, выдвигаемся в направлении Шуйского, где грузимся на плот. Жека, твоё суперважное дело – поменять билет и с батей договориться. Всё. По коням!

Тут, видимо, надо пояснить, что в итоге пеший поход решено было заменить сплавом на плоту по реке Сухоне. Тем более, что был удобный случай, так как общий друг Юрка прямо сейчас сплавляется с его одноклассниками от Кубенского озера на хорошем большом плоту. С его слов, в Шуйском им надо было частично обновить команду, так как ребятам пора на работу. Тем более, что сегодня в семь Юрка будет звонить из какой-то деревни, чтобы узнать о решении Вадика на этот счёт (он ему предлагал это ещё раньше).

– Одни? Или возьмём кого-нибудь? – лукаво поинтересовался Жека.

– Вот, блин, неугомонный! – вспылил Миха. – Мало ты от баб натерпелся, так ещё и в поход их тащить. Одни пойдём. Чисто мужским коллективом.

– А кашеварить кто будет?

– Все в армии служили. Установим дежурство. Что, картофана не отварим?! Тем более, что ещё и нарыбалим чего-нибудь. Согласны, мужики? А баба на корабле – это к несчастью.

Все с энтузиазмом согласились.

Женькин папа немного побухтел по поводу машины, но потом сам же поехал её заправлять. Он сказал, что выезд в восемь, так как у него дела вечером.

Семён когда-то в детстве ходил с родителями по Сухоне до Тотьмы, но это было очень давно и на комфортабельном теплоходе. Воспоминания остались приятные. Так что ждал запланированного отъезда, как и все, с нетерпением.

Утром следующего дня, предварительно созвонившись с друзьями, узнав, ничего ли не изменилось, Семён сгонял в институт за необходимыми ему для универа бумагами (он до армии оканчивал один курс местного политеха). Ровно в 13.00 он был у Женьки. Никто не опоздал, и Юрка тоже позвонил. Так что всё пока складывалось наилучшим образом. Собираясь в путь, по рынкам, магазинам и знакомым ходили все вчетвером.

Когда утром грузились в машину, встретили во дворе одноклассницу Светку Степанову (её родители жили в их дворе). Та как узнала, что ребята по Сухоне сплавляются, так и повисла у Женьки на шее. «Почему именно у него?» – подумал Семён. Она умоляла взять её с собой в поход, тем более, что ей по дороге до Тотьмы, где она после школы жила и работала училкой в музыкальной школе. Правда, сейчас на училку она смахивала мало, а походила скорее на крутую рокершу: модная причёска, яркий макияж, бандана, вся в коже и т. п.

Друзья переглянулись, взглядами выражая общее несогласие.

Несмотря на то, что Жека ещё со школы питал к Светке нежные чувства, он не спасовал – молодец! – и, подняв палец вверх, очень красноречиво (хотя, на взгляд Семёна, выглядело немного обидно) разъяснил просительнице, что женщина на корабле – к несчастью. После чего получил одобрительные дружеские похлопывания по плечу от всех участников концессии.

– Хороша, – вздохнул Миха, скинув с плеча рюкзак в багажник, глядя вслед психанувшей Светке.

Жека как-то недобро зыркнул на него исподлобья.

Ехали до деревни Шуйское почти два часа.

Красавец плот был пришвартован прямо к пристани деревни Шуйское. Только не по центру, где швартовались рейсовые «Метеоры» и «ОМики», а сбоку, ближе к берегу. Плот был даже не просто плот, а скорее маленькая флотилия из трёх плавсредств. К корме плота было привязано две лодки – двухместный ялик и широченная плоскодонка. Основу этой флотилии составлял непосредственно бревенчатый плот, метров семь в длину и четыре в ширину, с довольно большой фанерной будкой-надстройкой, старыми покрышками по бокам и даже мачтой, метра в три высотой, с развевающимся самодельным флагом с нарисованной улыбающейся рожицей. Палуба застелена свежестругаными досками.

Друзья все четверо, весело крича и размахивая руками, скатились по песчаному откосу, минуя тропинку, прямо к плоту.

Юрка, загорелый и голый по пояс, с абсолютно выцветшими бровями, прощался на берегу с тремя ребятами, одетыми по-городскому, с рюкзаками на плечах. Видимо, это и были его одноклассники, спешащие на работу.

Юрка тоже учился раньше с ребятами в одной школе, только на год старше. Сейчас он жил в Москве и учился в Строгановке, куда поступил ещё до армии.

Расставшись со своими одноклассниками и увидев друзей, Юрка расплылся в довольной улыбке.

– Лиса! Выходи! – крикнул он в направлении плота. – С пополнением познакомлю.

Из недр фанерной будки нехотя вылез ещё более загорелый мускулистый парень в старой офицерской фуражке, с рыжими волосами и красивым крестом на шее. Он спрыгнул прямо в воду и пошёл, раздвигая волну, по направлению к берегу, без тени улыбки на лице. Семёну показалось, что он был старше лет на десять. Похож он был на махновца.

– Это Лиса, как я его называю, или Андрей Лисица, – пока тот шёл, представил парня Юрка. – Он из Великого Устюга и по Сухоне не раз хаживал… В общем, инструктор-проводник наш. Без него никак. Да и вообще – хороший мужик. Угрюм немного, ну да это только плюс, так как ни в какие разговоры не лезет.

– Так он что, за деньги, что ли? – поинтересовался Вадик. – Тогда мы можем поучаствовать.

– Не. Не надо. Спасибо, – смутился Юрка. – Это мои подсуропили. Они давно знакомы. Вот и порекомендовали. Он прямо в Устюг – домой плывёт.

Инструктаж затянулся. Андрей рассказывал всё детально и со знанием дела, не ленясь повторить или заново показать что-либо, если видел в глазах хоть тень непонимания.

Ребят шестеро. А плот, вообще-то, был восьмиместный, судя по компактно устроенным спальным местам. Трое управляют, а трое отдыхают. Когда что-нибудь сложное, а Андрей обещал, что такое обязательно будет, и не раз, то включаются все. Вещи, в основном, разложили в лодках, чтобы не мешали и не падали за борт.

Потом перекусили оставшейся распакованной едой, запив её опять же остатками тёплого кваса и пива (не выливать же), и только часам к двум двинулись в путь, легко покачиваясь на небольших волнах, которые создавали проходящие суда и моторки. Сначала была вахта Андрея, Женьки и Вадика, потом Семёна, Михи и Юрки.

Андрей неспешно рассказал друзьям о реке Сухоне, пополняя их весьма скудные знания по этой теме.

– …Река Сухона течёт по востоку Вологодской области. Начало берёт из Кубенского озера и после слияния с рекой Юг рождает Северную Двину, – монотонно декламировал он, одновременно накручивая размотанную леску на деревянную бобину. – Это типичная северная река с быстрым течением…

– Что-то не заметно! – вставил Жека.

– …Частыми мелями, перекатами и лесистыми берегами, – как будто не заметив, закончил фразу Андрей.

– Что-то лесов тоже не видать! – опять влез Женька.

– Да помолчи ты! – сказал Вадик, уже ловко орудуя рулевым веслом-гребой.

– Сухону можно разделить на три характерных участка, – всё так же монотонно продолжал Андрей, – верхний – от Кубенского озера до села Шуйское, его мы прошли до вас, там река течёт в низменной долине, широка и спокойна; средний – от Шуйского до Тотьмы, на котором долина суживается, а берега повышаются, и луга постепенно заменяются лесом, появляются мели и перекаты, и течение становится более быстрым; и, наконец, нижний участок – от Тотьмы до слияния с Югом, где долина ещё больше суживается, коренные берега подступают к воде, образуя высокие обрывы, а ширина реки, как это ни удивительно, увеличивается, достигая ста тридцати метров, а на отдельных участках – и до четырёх сотен. В высокую воду Сухона судоходна на всём протяжении, а в межень – только участками. Большими, но всё же участками. Позже расскажу. Кстати, про опасные перекаты и мели – тоже погодя. Почти по всей реке установлены бакены, а по берегу каждые пять километров – километровые столбы. Да вон он! Видите?

– Ну ты прямо Тур Хейердал какой-то! – сказал Женька. – Откуда такие познания, географ?

– Так я десять лет туда-сюда по реке, – закончил сматывать леску Андрей и, потягиваясь, встал. – Да что там десять. Это только сам, а так-то с дедом Ипатом – сызмальства. Он у меня с сорок третьего, с армии, тут.

– Понятно, – немного сбавил задорный тон Жека. – А с рыбой-то как?

– Язь, щука, окунь, лещ, плотва, уклейка, жерех. Всего полно! Порыбалим ещё! – явно оживился Андрей.

Вечерело. Вообще-то, было уже поздно, но летом это как-то не очень чувствовалось. Долгие-долгие сумерки. Жаль, что белые ночи уже закончились. Все притихли, занимаясь своими делами. Андрей наконец, видимо, в своё удовольствие, тихо жужжа, закидывал спиннинг. Юрка достал мольберт и писал закат. Вадик читал с фонариком в каюте (так мы назвали фанерную будку, сколоченную ближе к корме). Женька просто дремал, периодически хлопая себя по разным местам, отбиваясь от постепенно начинающих наглеть комаров. Миха сидел на краю плота, опустив ноги в воду, и мечтательно смотрел в сторону того берега, который стал уже почти чёрным. Семён вытянулся прямо на скоблёных и немножко влажных досках, так называемой палубе этого смешного плавсредства. Жёлтое и уже не яркое солнце катилось за крутой обрывистый берег, покрытый шевелящимися, как волосы, соснами. Видимо, там, наверху, был сильный ветер. А здесь, на реке, – полная тишина, нарушаемая редкими всплесками резвящейся перед сном рыбы и ещё более редким кряканьем утки. Ах, да… периодическим жужжанием спиннинга. Со стороны тёмного берега стали появляться первые звёздочки, поползли белые клочья тумана. В мерцающей дорожке, оставляемой уходящими лучами солнца на воде, отражалась колокольня, венчающая обрыв берега.

«Хорошо, что вырвались», – подумал Семён, впадая в сладкую дрёму.

До ночи прошли только восемнадцать километров.

Причаливали для ночёвки в полной темноте. Даже не хочется описывать это. В общем, решили больше так не делать, а швартоваться засветло.

Встали рано. Все исцарапанные, искусанные комарами до самых костей, быстрее отчалили и попытались найти более или менее приличный берег, чтобы сделать остановку и позавтракать. Безуспешно. По-прежнему сплошные заросли. Только к вечеру появились небольшие откосы. Голодные, как акулы, пришвартовались у деревни Селищи к водозаборнику. Андрей куда-то сбегал, и уже через двадцать минут мы всем составом сидели за столом, полным всякой снеди, и с бутылочкой первача, дожидаясь, когда истопится банька «по-чёрному». Принимал нас некто дед Митька.

– Как тебе это удалось?! – прошептал на ухо Андрею Женька.

– Я же говорил, что я местный, – ответил тот.

– Семён! Семён! Просыпайся! – тряс Сёму за плечо Жека. – Вставай, а то сейчас всю нашу посудину разнесёт!

– А что такое? – спросил Семён, протирая глаза и спрыгивая с печки, на которой уютно разместился ещё вчера вечером.

– Да мы же вчера на длинной верёвочке пришвартовались, чтобы не застрять, а сюда на ялике. Помнишь? – затараторил Жека. – А бакен-то не заметили! Вот и вышло, что мы на фарватере стоим. А там рейсовый «ОМик» идёт! Четыре раза гудел уже!

Пока Семён натягивал портки и они с Жекой мчались к берегу, произошло следующее.

«ОМик» резко повернул, но всё равно, задев левым бортом бакен, уткнулся носом в песчаную отмель, отходящую от берега. Рассерженно гуднул ещё пару раз, заглушил двигатель и затих. Андрей и Миха за это время успели на ялике преодолеть только половину пути и, опустив вёсла, стояли метрах в десяти от берега, пытаясь подтянуть к себе плот за верёвку, которой он был пришвартован. Соответственно, плот был метрах в двадцати. Видимо, за ночь верёвка размоталась, и в таком положении утлое судёнышко действительно представляло угрозу безопасности судоходства. Вадик и Юрка просто бегали по берегу, крича и размахивая руками.

Потихоньку на палубе «ОМика» стали собираться возмущённые пассажиры. Через пару минут капитан объявил по громкоговорителю о вынужденной остановке и предложил всем в ожидании буксира сойти на берег и искупаться в реке. Спустили дощатый трап.

Все вшестером сумели-таки подтянуть плот к берегу и крепко-накрепко прикрепить его к водозаборной установке.

…Первой по трапу спустилась… Светка Степанова!

Всех друзей, кроме Андрея, который схватил из плоскодонки бутылку водки и помчался в рубку «ОМика» улаживать инцидент, как будто парализовало от неожиданности. Рыжие локоны развевались на ветру, лёгкий сарафан облегал фигуру.

– Хороша! – опять вздохнул Мишка.

Новый член экипажа так наполнил энергией наш коллектив, что мы, лишь дождавшись буксира, который пришёл неожиданно быстро, немедленно загрузив припасы и вещи, тронулись в путь.

Почему-то все согласились на принятие Светки в команду достаточно быстро. Даже Жека, который наговорил ей столько обидных слов во дворе, сменил гнев на милость и вступил в вечную игру полов под названием флирт, пытаясь затмить восторженность Мишки и интеллигентность Вадика бесконечными шутками и, на взгляд Семёна, глуповатыми буффонадами. Андрей, казалось, посерьёзнел ещё больше. Это с виду привлекало Светлану, которая то и дело с интересом смотрела в его сторону. Аутсайдером Семёну быть не хотелось. «Да и вообще, она мне и в школе, откровенно говоря, не очень-то нравилась. Не люблю рыжих!» – подумал Сёма. Поэтому он надел на себя личину полного безразличия к происходящему. Юрку тоже можно исключить, так как он поглощён написанием этюдов для курсовой работы, что изначально и было для него причиной данного путешествия.

Прошли деревню Туровец, в которой решили не останавливаться. Вечером пришвартовались к острову. Комфортно, тихо. Под лёгкий плеск реки развели костёр. Пожарили шашлык из купленной ещё в Селищах свинины. Слепни уже уснули, а комары ещё не разошлись на полную мощь. Андрей вытащил из плоскодонки гитару и весь вечер пел. Его голос оказался удивительно хорош. Светка не сводила глаз с нашего проводника. Гитарой и пением Андрей, казалось, оставил далеко позади конкурентов, которые только двигали желваками. Мишка нервно переломал руками целую кучу хвороста, а Вадик – так тот вообще первым пошёл спать.

Семён, видимо, совершенно не разбирался в любовных перипетиях. Уже потом он думал о том, как, находясь всё время рядом, он упустил момент возникновения чувства между Мишей и Светланой? Потом-то – да, заметил. Но как всё это началось?

С утра – опять на воду. Прошли стрелку с рекой Толшма. Здесь так и веет каким-то древнеславянским духом. Одни названия чего стоят! По берегам кипела такая непонятная и неизведанная жизнь. Видны были люди, машины, трактора, скот. «А ведь и здесь люди живут! Рожают, работают, умирают…» – думалось Семёну. Сосен становилось всё больше. Но пока они ещё не подступали к воде близко, так как весь берег наглухо зарос ивняком. Андрей поймал прямо с плота на спиннинг две щуки, а Миха на удочку – краснопёрку. Вечером Света приготовила из них шикарную уху. Спасаясь от комаров, которые не давали даже дышать, если подплывать близко к береговым зарослям, заночевали прямо посреди реки, на мелководье, зацепившись за топляк. Судоходная часть проходила правее (теперь всегда обращали на это внимание).

Следующим утром Вадик и Мишка встали чуть свет. Чтобы успеть до завтрака, отшвартовали ялик и ушли рыбачить. Поймали ещё одну щуку, на этот раз огромную. На завтрак отварили опять уху, но на оставшемся с вечера бульоне! Вкуснее, казалось, ничего в жизни не ели!

День как день. Плыли, загорали, купались. Смеялись над Женькиными выходками, наблюдали за Юркиной работой. Вадик заспорил с Андреем о влиянии татаро-монгольского ига на древнюю Русь. Мишка весь день блистал перед Светкой эрудицией в вопросе флоры и фауны севера. В этот раз нашли хорошую стоянку и по совету Андрея разбили палатки. Поели. Потом вылетели комары, и все разбежались спать. Андрей, несмотря на то, что сам предложил идею с палатками, ушёл на плот. Ночью был дождь.

Утром выползли из палаток почти одновременно и потянулись к пришвартованному плоту, привлекаемые запахом еды.

Лиса с самого утра (а может, и с ночи, спали до одиннадцати!) затеял генеральную приборку. Всё содержимое «судна» и пришвартованных к нему «сателлитов» было перевёрнуто вверх дном. То, что могло висеть на верёвках, – висело. То, что могло быть намочено, – вымыто, протёрто и сушилось под утренним солнцем на палубе. Продукты, книги и Юркины этюды были аккуратно разложены в кубрике. Даже место, закрытое фанерным щитом, которое служило гальюном, было вымыто и обработано хлоркой. Вечно угрюмый Андрей курил, прислонившись к мачте, и поглядывал на котелок с закипевшей в нём кашей, издававшей вкуснейший аромат.

– Вот это да! Проводнику нашей экспедиции, товарищу Лисице Андрею Антоновичу, присвоено внеочередное звание боцман! – восторженно пошутил Семён, обращаясь ко всем. – Возражения есть?

Света вдруг неожиданно рванулась к плоскодонке, а потом – к каюте. Лицо её исказилось от злости.

– Какого чёрта, Лиса?! – закричала она, обращаясь к Андрею. – Где мой портфельчик?! Маленький такой… Синий…

Андрей, ни слова не говоря, указал пальцем на маленький тонкий портфель, стоящий около входа в каюту.

– Зачем?! Ну зачем ты его взял?! Он же в лодке был… Никому не мешал… – запричитала Света, схватив свой портфель и вытряхивая из него содержимое прямо на палубу.

Образовалась небольшая горка всякого девчачьего барахла, но Света не останавливалась и продолжала трясти портфель, шарить по его отделениям и заглядывать внутрь.

– Где?! Где?! – чуть не разрыдалась она.

– Да что где-то? – раздражённо отвечал Андрей.

– Действительно, Света, – сказал Семён, – объясни толком, что пропало?

Мишка, даже не разобравшись, в чём дело, встал поближе к предмету своего обожания. Но это не остановило Светлану, которая, став похожей на взбесившуюся рыжую кошку, бросилась с кулаками на Андрея. Тот технично увернулся от нападения, но задел при этом котелок с кашей, и завтрак полетел за борт.

– Да объясните, в чём дело-то?! Света, ты чего?! Андрюха?! Человек такую работу проделал! – все, кроме Мишки, накинулись на одноклассницу и проводника.

Света вдруг села на корточки и горько заплакала, а Андрей, ни слова не говоря, отвязал пустой после приборки ялик, спрыгнул в него, взмахнул вёслами и стал достаточно быстро удаляться в сторону берега.

– Вот те на… – сказал, как будто сам себе, Юрка. – А как же мы дальше пойдём? Там самые сложные перекаты должны начаться. А мне в Опоки надо. Я планировал знаменитые опокские геологические срезы над рекой написать… Ну и водопад ещё… Васькин Ключ называется.

– Ребята, милые, простите! – бессвязно лепетала сквозь всхлипы Света. – Я вам всё расскажу… Всё-всё… сейчас…

а там уж решайте, что делать будем… Так-то до Тотьмы не далеко… Можно сойти и дальше машину найти… Тем более, что я здесь живу… Возьму кого-нибудь, кому в Великий Устюг надо… Там и Опоки по дороге…

– Да уж, давайте и правда послушаем Свету и всё обсудим, – сказал Семён, садясь на перевёрнутое ведро.

– Валяй! Сыпь! – махнул рукой Жека, опускаясь рядом прямо на палубу.

– Ну хорошо, может, что и решим, – добавил Юра. – Хотя…

– Чего «хотя…»? – вмешался Вадик – Что мы, маленькие, что ли? Не справимся с этим корытом?

– Светик, поясни, – завершил предварительное обсуждение Миха.

– Ладно, пацаны, слушайте, – тоже сев на палубу и оказавшись прямо по центру, размазав по щекам оставшиеся слёзы, тихим голосом начала рассказ Света.

– В 1940 году на излучине реки Сухоны и устья реки Стрельна, рядом с деревней Опоки Великоустюгского района Вологодской области был создан лагерь Управления строительства Опокского гидроузла НКВД СССР. Строили дамбу со шлюзом. Именно в этом месте расположен самый опасный порог. Даже Опок переводится со старорусского как скала, – начала своё повествование Светлана.

– Во-во, ещё в начале ХХ века бурлаков использовали для преодоления этого переката, – добавил всегда интересующийся историей Вадик.

– В общем, дело нужное, но организовано, как всегда, по-советски – «дёшево и сердито», – сказал Миха.

– Ну да, – продолжала Света. – Нагнали зэков больше тыщщи, «уютненько» разместили их в холодных землянках. Один барак только был, да и то для ссучившихся. Администрация, вольнонаёмные и стрелки жили в близлежащих деревенских домах, откуда согнали местных. Ну и вперёд. Ура! Ура! Смертность была до двадцати пяти человек в неделю.

– Ты прямо как сама там была, – вмешался Юра. – Мураши по телу.

– Так у нас это как семейное предание было. Как ночная страшилка, – сказала Света. – С молодых ногтей наслушалась. Так вот, работа закипела, а тут война, и приостановили всё. А в 1943 году назначили нового начальника – полковника Лисицу Архипа Ивановича, ну и, соответственно, нагнали новую партию гулаговцев.

– Так-так… Что-то эта фамилия мне знакома… – со своим фирменным хитрым «ленинским» прищуром сказал Жека, ещё, как бывало в школе, дёргая Семёна за рукав, как будто ища поддержки. – А то «…мой дедушка здесь с сорок третьего служил»…

– В сорок седьмом и мою бабушку Антонину туда привезли в одной из теплушек. Дамба, кстати, уже один сезон отработала, – не дала себя сбить Света. – Уж как она туда попала – отдельный разговор. Скажу только, что молода была и чертовски красива, а с таким богатством в лагере либо долго не живут, либо становятся подстилками вертухаевскими. Чего она только не натерпелась там! Когда рассказывала – волосы дыбом. Был у начальника лагеря сын (там же служил) со смешным именем Ипатий. Семейный, но детей у него никак не было. Ну не давал Бог, бывает…

Долгая эта история. Видать, и вправду влюбился в Антонину… – продолжала Света. – В общем, забеременела она. Ипатий счастлив был несказанно. Её в маленькую землянку с буржуйкой перевёл и работу подыскал учётчицей. Оберег в землянку приволок – большой красивый-красивый медный крест с фигурой Спасителя. Подарки всё носил. Съестное. Вдруг принёс ещё мешочек какой-то маленький. «Спрячь, – говорит, – да не показывай и не сказывай никому. Это, – говорит, – наше и дитяти нашего с тобой будущее». Антонина даже и не заглянула в него, а сразу решила закопать в землю под настил, прямо там, в землянке. Только мешочек зацепился за доску и порвался, а из него… камней драгоценных просыпалось на многие тысячи. У кавалера своего спрашивать не стала, чем он так успешно промышляет, а вот через зэков справки навела и выяснила, что он руководит специальным отрядом НКВД, что различных «врагов народа» арестовывает и церкви «перепрофилирует».