Текст книги "Тридевятое царство. Война за трон"

Воины-берендеи помогали спасенным караванщикам поймать горбатых зверей магогов, которых караванщики называли бьюргъюдами и которых берендеи быстро перекрестили в верблюдов, потому как выговорить это слово было им не под силу. Солнце взошло уже довольно высоко, и пора было возвращаться в лагерь. Федор пристроил своего коня к верблюду главного караванщика, Мурзы. Вид тот имел пестрый, как это обычно и принято у караванщиков. Какие-то платки, обрывки и отрезы тканей обильно украшали его богатый халат.

– Клянусь духами предков, появись вы на несколько часов раньше – и караван можно было бы спасти! – Мурза горестно взмахнул руками. – Сколько же всего погибло – дерево сандаловое, шелк из далеких земель китайских, парча… Эти магоги – сущие варвары, я просто разорен!

– Неправильно ты на жизнь смотришь, Мурза, – не согласился Федор. – Вот сам посуди, приди мы на несколько часов позже – и все, что нам осталось бы, – это пожелать приятного аппетита магогам, которые смаковали бы твое мясо.

– Ты как воин судишь, я же – как торговец, – насупился Мурза. – Все мое естество противится убытку пуще самой смерти.

– Я даже слышал, что магоги мясо не жарят вовсе. У них по кулинарным понятиям считается, что обладатель этого самого мяса должен вопить от боли и ужаса, услаждая слух вкушающих его плоть.

– Какие милые культурные обычаи, – буркнул Мурза, опасливо оглядываясь по сторонам: не преследует ли их какой-нибудь почитатель славных кулинарных традиций…

– Это еще что; говорят, у них не принято благодарить спасителей: спасет кто, бывало, магога от смерти лютой, а тот ему вместо благодарности претензии высказывает. – Федор слегка усмехнулся сквозь густую бороду и хитро покосился на Мурзу.

– Дикари, да как они… ох…

Мурза вдруг смешался, поймав лукавый взгляд Федора.

– Благодарю вас, славные воины, за спасение моей недостойной жизни, – наконец величаво произнес Мурза и церемонно поклонился.

– Смогли бы раньше – пришли бы раньше, ты же знаешь: в пустыне караван найти не так просто. Если б не дымок, да кабы магоги умели следы заметать, так долго бы искали.

– Как же они такой толпой прорвались, – задумчиво протянул Мурза, – не навел ли их кто?

– Любезные мои магоги, хотелось бы сообщить вам, что пятого дня ожидается караван со стороны пустыни как раз к границам Шамаханского царства. Вы уж его… что, куда вы меня тащите, не грызи мою ногу! Не ешьте меня!!! – Федор судорожно задергался, изображая судьбу переговорщика с магогами. Мурза улыбнулся, хоть и не слишком весело.

– Магоги карт не знают, календаря не разумеют. Прорвались отрядом и давай грабить – что еще они умеют-то? Вам просто не повезло.

– Просто не повезло… – задумчиво эхом отозвался Мурза. – Может, и так.

– Расскажи лучше новости: что вообще на белом свете происходит? Ты думаешь, мы чего караваны ваши ждем – товар-то в Шамаханское царство идет, а новости и нам перепадают.

– Говорят, василевс византийский опять что-то с рыцарями не поделил, – начал делиться новостями караванщик. – Те корабли собирают, войной его хотят взять.

– А он?

– Как обычно, на стены Царьграда уповает.

– Ну, может, и отсидится, не впервой.

– Может.

Караванщик задумчиво умолк, и недолго они ехали молча.

– Молодильные яблоки совсем до небес в цене подскочили – да только достать бы…

– То редкость большая, одно всего дерево и есть, да плодоносит раз в год, – согласился Федор.

– Мне Василиса одно прислала, – отозвался ехавший чуть сзади Дмитрий.

– Продай, – загорелись глаза у Мурзы, – хорошую цену дам!

– Нету уже, – беззаботно ответил Дмитрий, – я его царице Шамаханской отправил в благодарность за доброту ее, что нас приютила.

– Ну вы хлеб-то свой даром не едите… – Мурза заметно погрустнел, узнав, что молодильное яблочко было так близко, да ушло.

– Стараемся, – согласно кивнул Дмитрий.

– Да, – спохватился Мурза, – слышал я, Кощей войной на Тривосьмое царство пошел, кочевников взял с собой тьму целую. Говорят, послы от Василисы в Тридевятое царство полетели и скоро сам князь Владимир с войском навстречу Кощею пойдет.

Берендеи долго ничего не отвечали. Наконец Федор переспросил:

– Стало быть, Кощей покинул свой Черный замок и в поход вышел, а войско русское ударить по нему собирается?

– Так говорят, – ответил Мурза.

Федор ничего не смог ему ответить: по щекам его катились крупные слезы, теряясь в седой бороде.

Лагерь, который когда-то разбили берендеи, думая, что встают в этих краях ненадолго, постепенно превратился в маленький, но все-таки город. Даже стены были: надежные, хоть и деревянные. Под этими стенами не одна тысяча магогов и гогов во время крупного набега пятилетней давности полегла. Искусства осад магоги не знали, а от громких воплей, издаваемых их войском, стены почему-то не разрушались, что приводило дикарей в недоумение. В городе, названном Беренд, были и терема, и кузня с пекарней, широко раскинулся рынок с товарами из южных стран, которые привозили караваны. Теперь лагерь войска был разбит уже возле города, по всем правилам был огорожен частоколом и прикрыт валом и рвом. Магоги походов больше не повторяли, но к чему рисковать – порядок есть порядок, на порядке войско держится. На порядке да на желании домой вернуться однажды, а вернуться можно, только войском оставаясь, а не толпой. В царском шатре, что стоял в самом центре лагеря, сейчас собрались, казалось, все берендеи, чье слово вес имело. Федор хмуро смотрел на очередного из них, взявшего слово, это был Михаил, молодой воин из нового полка, родившийся уже здесь. Он, как и многие молодые, в основном занимался обеспечением да защитой города: рынок охранял.

– Я не понимаю вообще, о чем тут можно говорить! – возмущенно взывал к окружающим он. – Какой-то караванщик слышал, что Кощей вышел из замка своего. Ну и что? У нас появилась сила его разбить? Что изменилось-то, что вы так все встревожились? Здесь у нас город, торговля и служба, а там что?

– Там Родина, – пробурчал Федор, но его услышали многие, и многие же одобрительно зашумели в его поддержку.

– А я считаю, что Магомед прав, – вступил другой воин из молодых, Андрей, который отвечал за оборону стен, – тут теперь наша Родина, Шамаханское царство платит, дикари боятся, караванщики уважают, – мне иной родины и не надо.

Услышав, как Михаила назвали Магомедом, Федор презрительно плюнул на пол, выражая все свое презрение этой новой моде: слишком много молодых вдруг в последнее время стали вспоминать, что когда-то они были степняками.

– Верно говоришь, Ахмет, – поддержал Андрея Михаил, и среди молодых раздался нестройный гул поддержки.

Было ясно, что берендеи раскололись на два лагеря – каждый ветеран мечтал вернуться домой, а вот среди молодых единого мнения не было: кто хотел славы и драки, те выступали за возвращение, но большинство было против. Ядром противников были те, кто поднялся и разбогател на обеспечении торговли, что шла через город; бросать богатые терема и прибыльное дело им совсем не хотелось.

– Идти надо! – шумели ветераны; многие из них понимали, что если новый шанс когда и представится, то они до него вряд ли доживут: большинству уже шестой десяток шел, иным и седьмой, а то и восьмой.

– Слишком уж ненадежны сведения – а вдруг караванщик ошибся или соврал? – напирали молодые. – Да и было бы ради чего идти… Тут теперь наше место.

Дмитрий угрюмо сидел во главе стола и наблюдал за спором. Тяжко было видеть ему разброд в войске.

– Если с Кощеем сам князь Владимир начнет бой, так лучше шанса не будет, – высказался наконец командир отряда молодых воинов Вячеслав, тут же вызвав недовольный ропот среди своих подчиненных.

– Не все Магомеды это понимают, – пошутил Егор, и его тут же поддержали смешками старики.

– Свое царство вы потеряли, не мы, – крикнул в запале Михаил, – а мы вон какой город отстроили, пока вы по пустыне дикарей гоняли!

– Да как ты смеешь, щенок! – взвился Егор и ударил Михаила наотмашь по щеке. На нем и Михаиле тут же повисло по нескольку человек, предотвращая драку. Михаил, прикрывая левой рукой пылающую щеку, правой потянулся к тому месту, где обычно висит меч.

Федор с удовлетворением отметил мудрость традиции приходить на собрания без оружия: все-таки предки были не дураки.

– А ну стоп все! – гаркнул, вставая со своего места, Дмитрий, и все затихли. Слово его значило много, и до этой поры он никак не обозначил своей позиции. На него с надеждой смотрели как ветераны, так и молодые.

Дмитрий обвел взглядом притихших берендеев.

– Негоже брату идти на брата, – укорил он их, глядя на Егора и Михаила. – Знаю я, как решить этот спор.

– Только не предлагай против тебя поединок, – пошутил Андрей, с подозрением глядя, как Дмитрий подходит к стоящему в углу сундуку и достает оттуда какой-то мешок.

– Каждый получит два драгоценных камня, – не обращая на него внимания, начал объяснять Дмитрий, – один камень – красный, рубин, второй – желтый, янтарь. Те, кто за возвращение домой и бой с войском Кощеевым, положат в корзину красный камень, цвета крови, которую придется нам пролить, те же, кто считает, что нужно остаться, пусть положат камень желтый, цвета пустыни.

– И золота, – снова тихо пошутил Егор, но услышали все.

Собравшиеся начали подходить к Дмитрию по очереди и брать камни. Когда очередь дошла до Михаила, тот, усмехаясь, спросил:

– А кузнецы, торговцы, все, кто в городе за стеной сейчас, слова не имеют, получается?

– Детей еще позови, – снова поддел его Егор.

– Не им кровь проливать, если что, – ответил Дмитрий. – То мы, воины, будем промеж собой решать.

Михаил скривился, как будто съел что-то кислое, и отошел. Закончив раздавать камни, Дмитрий достал корзинку и, показав всем, что она пуста, начал обходить всех по очереди. Каждый кидал в корзинку какой-то камень: кто-то сразу, иные долго думали, но в конце концов все что-то да решили.

Федор взмолился Световиту, когда Дмитрий перевернул корзину, высыпав на стол содержимое, и тут же облегченно вздохнул. Желтых камней оказалось немало, но красных было явно больше.

– Картина ясная, – подытожил Дмитрий, – быть походу.

Пожилые воины радостно заголосили, большинство молодых молчали, хотя были и те, кто радовался вместе с ветеранами.

– Федор, готовь первый полк, Вячеслав подготовит второй, к завтрашнему дню выступаем. Андрей останется с небольшим гарнизоном для защиты города, магоги не сунутся снова. Михаил подготовит все необходимое, что в дороге понадобится.

Сердце Федора пело, оно рвалось в родные места – наконец-то, он уже и мечтать перестал, что доживет до этого дня. Он кидал взгляды на старых друзей и у каждого в глазах видел те же предвкушение и задор, про которые уже начали забывать. В первый раз за много лет ветераны ложились спать счастливыми в ожидании завтрашнего похода.

Однако наутро город встретил первый полк закрытыми воротами. Дмитрий с Федором, едущие во главе колонны, в недоумении смотрели на ворота да на стены, над которыми вился такой знакомый и все же чужой стяг. Вместо лесного волка, что был символом их царства со времен Берендея первого, на стяге был степной волк, давно забытый знак времен степного племени берендеев.

– Тушкана пустынного на стяг бы лучше подняли, – зло пошутил Федор.

– В зубах чтобы держал монету золотую, – поддержал шутку Егор.

Над стеной поднялись Михаил с Андреем и молча посмотрели на колонну подошедшего войска.

– Что все это значит, почему ворота закрыты? Где второй полк и Вячеслав? – спросил их Дмитрий.

Силуэты Михаила с Андреем исчезли.

– Дом, милый дом, – снова пошутил Федор.

Под ноги коням из-за стены что-то вылетело и покатилось: на воинов смотрела мертвыми глазами отрубленная голова командира второго полка Вячеслава. Тут же из бойниц вылетели три стрелы, воткнувшись как раз перед ногами коня Дмитрия.

Глава 7
Шут веселый и не очень

Растеряха в своем привычном шутовском наряде сидел возле ног князя Владимира. Посторонним могло показаться, что он дремлет, но это было не так: Растеряха пристально рассматривал лица собравшихся. Совет этот был самым серьезным, что собирался в Киеве за последние десятки лет, и собравшиеся сегодня по зову великого князя были людьми сильными и влиятельными. Вот в начале стола с левой стороны кутается в шубы, несмотря на лето, князь Святослав из Чернигова. Он, бывший когда-то лихим воином, давно уже позабыл, с какой стороны держаться за меч, предпочитая ратным забавам победы над яствами на пирах, о чем красноречиво говорил его толстый живот. Рядом с ним – невысокий, но сухой и поджарый князь Даниил Галицкий, которого Растеряха всегда опасался: этот никогда не кричал и не ругался, был всегда спокоен, но холодный взгляд его серых глаз, всегда невозмутимый и пристальный, неизменно пугал. Князь полоцкий Рогволд, наоборот, всегда был весел и шумен, весь вид его, казалось, просто кричал об этом: черная как смоль растрепанная борода, непокорные вихры волос, которые никак не могли уложиться на голове ровно, и всегда смеющиеся карие глаза. Вместо князя Смоленского, что был уже стар и давно не покидал пределов своего терема, сидел его сын, княжич Ростислав. Растеряха отметил для себя, что к княжичу необходимо присмотреться пристальней: на первый взгляд – спокойный молодой человек, первый раз в окружении более взрослых князей, немного нервничает, но держится неплохо. Слухи не доносили про княжича ничего плохого, отца любит и почитает, дурных наклонностей не замечено, но Растеряха знал, что в тихом омуте порой водятся такие кикиморы, что сгрызут руку, сунь им только палец. Следующим был боярин Полкан, хозяин тайного двора и давний знакомец. Справа сидел старший сын князя Всеволода Переяславского, Ярослав, – этот давно отца замещает на всех советах; Растеряха уже заметил, что Переяславское княжество – это именно Ярослав, на нем все держится, Всеволод же больше времени веселью уделяет да женщинам. Сколько у него детей от разных женщин, не знал точно даже он сам, но одних только законных детей у него было одиннадцать. Всеволод любил жизнь и веселье, не особо уделяя время делам княжества, на то был Ярослав. Сын пошел не в отца: всегда серьезный, рассудительный и очень надежный – что ни поручалось ему, все исполнял в лучшем виде. Князь Владимир сразу позвал на совет именно его. Казалось бы, неслыханное дело – звать сына вперед отца, но Всеволода такое положение дел полностью устраивало, и он давно не обижался, отправляя всех, кто к нему пытался с делом каким подойти, к Ярославу. Следующим был князь туровский Изяслав, младший из сыновей Святополка. Старший брат Ярополк уступил ему право княжения добровольно, сам же встав во главе войска и всегда принимая сторону брата во всех вопросах. От войска великого князя следующим сидел сам Илья Муромский, возвышаясь своей огромной фигурой над остальными, и, наконец, царевич Иван.

На Ивана Растеряха смотрел пристальней всего: это был его первый совет, и от того, как он себя покажет, зависело многое. Растеряха готовился, если что, вмешаться, чтобы не дать Ивану совершить какой-нибудь ошибки: с дурака-шута какой спрос? Удобно быть шутом. Впрочем, все собравшиеся за столом, кроме, пожалуй, молодого Ростислава, отлично знали, что под личиной шута скрывается нечто гораздо большее. Многие даже напрямую к нему обращались, зная о крепких узах, связывающих шута и великого князя Владимира с детства. На людях же Растеряха всегда оставался тем, кого в нем и должны были видеть, – шутом, скоморохом. А то, что князь его шутки внимательно слушает, – ну так на то он и князь.

Сам Владимир сидел во главе стола, его живые умные глаза рассматривали сидящих за столом людей не менее пристально, чем глаза Растеряхи, а за спиной его привычно застыл верный Колыван.

– Ну что же, давайте вначале выслушаем, что нам Полкан расскажет. – Князь приветливо махнул боярину, призывая того подняться. – Давай, Полкаша, что мы про Кощея и его силу знаем, изложи кратко, но по существу.

Полкан степенно поднялся с места и начал излагать:

– Про самого Кощея мы знаем немного: какая-то сила у него появилась, но какая, то нам неведомо. Сидел он все эти годы в Черном замке безвылазно, потому и оценить его затруднительно. Пока что наличие каких-либо сил им не было продемонстрировано, разве что нечистью какой-то повелевать он умеет.

– Плохо, мало мы знаем, – разочарованно сказал Владимир, пристально глядя на Полкана.

– Шпионов послал немало, да никто не вернулся, – развел руками Полкан. – Живому среди мертвяков, видно, спрятаться не выходит, однако мысли насчет Кощея у меня все же имеются.

– Излагай, – разрешил Владимир.

– Кощей, он воеводой всегда был, а не воином, сам в боях никогда не участвовал, только руководил всегда. Так что думаю я, что сила его в голове, а не в руках.

– Я помню его, – раздалось кряхтение с левой стороны, это подал голос князь черниговский Святослав. Все взгляды устремились к нему, и Святослав продолжил:

– Кощей воин был хороший, хоть и не любил он мечом махать, это правда. Я однажды видел, как они с Финистом – Ясным Соколом в шутку на мечах забавлялись, так не сильно он Финисту уступал в мастерстве.

– Чего в шутку-то, – недоуменно спросил Ростислав, – чего не зарубил Финист Кощея?

– Плохо вас батюшка ваш учил, видать, – насупился Святослав, – это для простого люда мы из Кощея чудо-юдо лепим, а князьям знать следует, что Кощей тогда воеводой был у Финиста, и вместе мы на степь шли, мстить за Тугаринов набег. В Белой Веже он родился, возле Чернигова. Богатырем не уродился, но воином был всегда отменным и думать умел, потому воеводой и стал. С двенадцати годков он в седле и ни одной битвы или войны не проиграл пока.

– Что же он предал-то Финиста? – удивился Ростислав.

– Он ли? – протянул Святослав неохотно. Растеряха понял, что разговор надо в другую сторону вести, перехватил поудобней балалайку и, тренькая, тонким шутливым голосом пропел:

 
Не богатырь Кощей и сам страдает,
Как одолеть его – пока никто не знает.
 

Князь Владимир сразу уловил главное:

– Верно, сам Кощей – не богатырь, а голова на плечах не только у него имеется, придумаем, как одолеть супостата. Давай, Полкаша, про войско его излагай.

– Змей у него есть, Горыныч. Большой, трехголовый, огнем дышит – вроде один.

– Вроде? – приподняв правую бровь, переспросил Владимир.

– Когда он войско Финиста сжег, один был точно. Жив ли сейчас тот змей – то никому не ведомо. А только много этих змеев отродясь не водилось: Черная гора их по одному рожает, так что змей – он либо есть, либо нет его.

– Давай дальше, Полкан, – поторопил его Владимир, – как мы змея одолеем, я вам расскажу позже, и даже покажем мы вам с Ильей.

Илья Муромец, услышав эти слова, согласно кивнул и коротко сказал:

– Одолеем змея.

– Два черных богатыря ему служат: Лихо Одноглазое и Идолище Поганое. Думаю, даже Колыван справится с любым из них, про Илью я уж и не упоминаю.

Растеряха мельком кинул взгляд на Колывана, но тот был совершенно спокоен, пропустив, похоже, мимо ушей «даже Колыван». Кстати, тут Растеряха был с Полканом не согласен. Илье Муромцу, конечно, Колыван не чета, про Святогора или Микулу Селяниновича даже не будем говорить – этим и Илья не чета. Но остальным Колыван вряд ли уступит силушкой.

– Ну и варколаков разных у него силой до пары-тройки полков, не больше, вурдалаков несколько десятков да десяток болотников. Ну и напоследок с ним тьма хана Бердибека, из степняков.

Услышав про Бердибека, Растеряха снова тренькнул на балалайке:

 
Бердибек, о, Бердибек,
Картаусов долог ль век?
 

И снова князь Владимир на лету поймал самую суть:

– А не наследник ли Бердибек великого хана Картауса? Это как вообще понимать нам следует – на Василису степь пошла?

– Нет, великий князь, – Полкан достал свиток из сумки и протянул его Владимиру, – я запрос послал к Картаусу сразу, как узнал, что на границе степняков увидели, и вот его ответ.

Владимир развернул свиток и внимательно начал его читать.

– Если кратко, то понимать позицию Великой степи следует так: Бердибек хоть и сын Картауса, но сын младший, кто его в бою честном разобьет, тот врагом степи и Картауса лично не станет, ну а кого разобьет сам Бердибек, тот пусть не обижается.

– Картаус избавляется от младшего сына, чего тут понимать, – высказался Рогволд.

– Ну что же, это знак добрый, – согласно кивнул Владимир. – Пусть степь давно не та, что была при Тугарине, а все же ссориться нам сейчас с ними без надобности.

Неожиданно раздался тихий и спокойный голос Даниила Галицкого:

– Прошу прощения, но только ли у меня одного возникает вопрос: а что мы вообще обсуждаем? Войско Кощея разве на наши земли напало? Разве Василиса нас просит вмешаться? Что мы, Василису первый день знаем? Она всегда за спиной Микулы спрячется, чуть что, и будет оттуда кулачком своим маленьким грозить.

– Ну, набег мелкий Микула легко отразит, а тут, похоже, война намечается. Василиса воевать не умеет, да и нечем ей, а Микула – он один, всех не загонит, – не согласился с ним Святослав, спокойно глядя в холодные глаза князя Галицкого. Все знали о давнишней вражде-соперничестве галичан и черниговцев. Галицко-Волынское княжество было самым сильным на западе от Киева, а Черниговское – на востоке. Так они и тянули Киев каждый в свою сторону.

– Так звала или не звала нас Василиса? – снова спокойно спросил князь Даниил. На слова черниговского князя он не обратил ни малейшего внимания, его спокойные серые глаза смотрели пристально на князя Владимира.

Растеряха с неудовольствием отметил, как князь поежился под этим взглядом – не сильно, но все же заметно. Хоть и сам не любил князя Галицкого за взгляд его холодный, но сила за ним большая была, лучшая тяжелая пехота во всем Тридевятом царстве, а может, и во всех других, кто знает. Владимир же над всеми князьями стои́т, ему слабость никому нельзя показывать. Но Владимир, видно, и сам понял, что допустил небольшую промашку, и, тут же собравшись, спокойно ответил:

– Ну что же, князь Даниил задал хороший вопрос, давайте послушаем на него ответ. – Великий князь сделал жест Колывану, и тот отворил двери в покои. На пороге стоял дородный витязь в ладной кольчуге.

– Здравствуйте, князья да бояре, а также собратья-богатыри, – поздоровался вошедший витязь и поклонился.

– Здравствуй, Вольга, здравствуй, – радушно приветствовал его князь Владимир. – Заходи, рассказывай, как жизнь в царстве Тривосьмом, как живет-поживает сестрица моя Василисушка.

– Беда в царстве, князь, – ответил Вольга, – ворог напал.

– Ай-яй-яй, как нехорошо, – притворно всплеснул руками Владимир.

– Змей у них, – перешел сразу к главному Вольга. – Я сам волком в лагерь их проник, по краям-то степняки да варколаки разные, их я легко обманул, а вот в центре вурдалаки дозор несут, те меня заметили.

– Успел увидеть чего интересного? – задал свой вопрос Полкан.

– Змея Горыныча увидел, – ответил Вольга, глядя прямо на Полкана. – Не знаю уж, насколько он интересен тебе, боярин.

– Мне все интересно, – спокойно ответил ему Полкан, пропустив легкую дерзость мимо ушей: богатырям многое прощалось.

– Змея видел, хоть и прячут они его под шатром, – снова продолжил Вольга, – степняков тысяч десять, одна полная тьма. Хана их Бердибека видел, молодой совсем. Варколаков полка два наберется, то есть тысяч пять, не больше. Упырей-вурдалаков десятка три, а может, больше – меня в центр не пустили, заметили, пришлось убегать. Болотников видел двух: большие они, конечно, но глупые. Ну и Лихо Одноглазое.

– Сочувствуем вашему горю, – грустно произнес князь Владимир. Даже Растеряха почти поверил в его скорбь, если бы не знал, как не любят друг друга на самом деле старшие дети Финиста – Ясного Сокола. Может, и поверил бы, вот только знал он об этом немало.

– Я чего примчался-то, князь, – замялся богатырь, – Василиса помощи просит у тебя, нам самим и змея, и степняков, и нечисть Кощееву без помощи не осилить. Мы ждем помощи, и сами все пойдем на бой – богатыри все наши и Микула и два полка войска.

– Ах вот оно как, – всплеснул руками Владимир, – а я-то сижу гадаю, чего это Вольга самолично новости приносит?

Владимир кинул быстрый взгляд на шута, и тот тут же затренькал на своей балалайке:

 
Раз сестрица в беде,
Разве можно смолчать?
Надо силою всей
Нам ее выручать.
 

– Вот! – поднял вверх указательный палец Владимир. – Даже дураку понятно, что не бросим мы сестрицу в беде, не чужая же кровь! Иди, Вольга, отдохни с дороги, будь гостем дорогим, мы сейчас скучные вопросы будем решать… – Князь скривился, показывая, как ему не хочется обременять гостя скучными подробностями.

– Благодарствую, – поклонился Вольга и вышел.

Когда его шаги стихли в низу лестницы, Владимир расплылся в довольной улыбке:

– Ох, представляю я, чего стоило Василисе помощи у меня попросить – видать, крепко она в беду попала.

– Я даже вижу эту картину своими глазами, – усмехнулся Рогволд и начал, подражая голосам, изображать диалог Василисы и Микулы:

«– Микула, ну-ка победи их всех!

– Не могу!

– Как не можешь, ты же всегда всех побеждал!

– Победить-то я их могу, кроме, может, змея, которого мне не достать с неба, а вот поймать всех не под силу.

– Микула, как же так!

– А вот так, Василиса, надо звать помощь.

– Лучше я умру!

– Это всенепременно, сразу, как змей долетит».

Все собравшиеся посмеялись, кроме Даниила Галицкого, Растеряха вообще не видел, чтобы тот когда-нибудь смеялся.

– Итак, – начал перечислять Владимир, – у врага степняков тьма; если по копьям считать, то четыре полка, а по разуму если, то два – степняки стараются доспехов носить немного – и два полка нечисти совокупно. Три богатыря, если считать самого Кощея за богатыря, и змей.

– И змей, – веско повторил Святослав.

– Против них уже два полка и целых четыре богатыря, это Василисины силы.

– И один из этих богатырей – сам Микула, – снова выделил Святослав.

– Все настолько хорошо, что даже не верится, – высказался наконец Владимир.

– Кроме змея, – гнул свое Святослав.

– На змея у нас управа есть, – Владимир встал и прошелся по палате, – я вам покажу после совета, пока мне на слово поверьте.

– Есть управа, – подтвердил его слова Илья Муромец, – слово богатырское мое на то даю.

– А теперь, князья мои любезные, послушайте еще одну новость, чтобы вся картина у вас перед глазами встала. – Владимир наконец перестал ходить взад-вперед. Растеряха знал, что именно так князь обдумывал важные решения. – Вторая моя сестра, Василиса, которую кличут Премудрой, готова отречься от княжества в мою пользу.

Растеряха ловил взглядом удивление на лицах и в очередной раз споткнулся о спокойно-равнодушный взгляд Даниила Галицкого. «А ведь не мог он знать», – отметил шут.

– Младшая наша сестрица никогда власти не хотела, ее всегда больше диковины разные привлекали, а власть она не жалует. Мы с ней долго переписку вели, и наконец я пообещал ей все диковины, что в моем царстве найдутся, отдавать, а она отречется от княжества в мою пользу. И все это пока в тайне от второй сестрицы нашей. Оставалось решить, как же и ее от власти отодвинуть, чтобы все земли под нашу руку собрать, – и тут такой подарок. Не только Кощей идет силою, что одолеть вполне можно, но еще и Василиса нас сама позвала.

– Неужто всерьез она так глупа, что не понимает – мы уже не уйдем, коль однажды пришли, – засомневался молодой Ростислав.

– Может, и понимает, а только выбор у нее небогатый – или умереть от змея да степняков, или нас звать, – возразил ему Рогволд.

Растеряха довольно отметил, что Иван-царевич молчит, с возражениями не лезет, удивляться не удивляется – хороший знак для будущего царя. Умение слушать да на ус мотать – оно одно из главных.

– Ну что же, то, что походу быть, – дело решенное, теперь давайте подумаем, какие силы послать. – Владимир снова сел на свой трон, ножки которого были выточены в виде медведей.

– Готов выделить два полка лучшей пехоты, – подал первым голос Даниил Галицкий.

– Три полка кавалерии, – тут же попытался перещеголять его черниговец.

– Один полк только, – грустно высказался Изяслав: все знали, что Туровское княжество невелико, – но лучший полк.

– Два полка выставим, конный и пеший. – Смоленский князь не хотел отставать от остальных.

– Один или два, – подумав, высказался Рогволд. – Один – точно, но границу с Белым королевством без охраны я не оставлю.

Ярослав думал дольше всех, но и он обещался выставить два отборных полка.

– И еще шесть богатырей, к четырем Василисиным, – добавил к словам князей Илья Муромец, – да княжеская дружина силой в два полка.

Над столом повисла тишина. Все понимали, что такая сила собирается впервые, такой силой и Кощея, и всю степь можно победить. Не зря Владимир и князья его все эти годы силу копили. Одно не нравилось Растеряхе – что начали не они, а Кощей, а тот был кем угодно, но не глупцом. Задумал что Кощей или так в змея своего уверовал?

– Я поведу войско, – впервые подал голос Иван-царевич, и все тут же посмотрели на него, а потом перевели взгляды на Владимира, тот весело хохотнул в ответ:

– Прости, сынок, в другой раз; в этот раз еще я выступлю во главе войска, не старый у тебя отец еще.

– Все равно я поведу, – не смутился Иван, – мне это птица Гамаюн предсказала.

– Гамаюн? – переспросил Даниил Галицкий, и впервые, Растеряха готов был в этом поклясться, он увидел в глазах князя интерес. Впрочем, через секунду его глаза уже снова были бесстрастны.

– Гамаюн, – подтвердил Иван, – так и сказала, что разобью я Кощея и будут у нас мир и процветание в державе.

 
Гамаюн, о, Гамаюн,
Что за редкий ты певун? –
 

Растеряха пропел куплет и посмотрел на Владимира.

– А и правда, – тут же удивился Владимир, – давно про них не было слышно.

Полкан пожал плечами, остальные князья задумчиво глядели по сторонам, никто ничего толком про птиц таких давно уже не слышал. Наконец Святослав припомнил, что были такие существа раньше, их в Китеж отвезли перед вторжением Тугарина, и с тех пор про них никто ничего не слышал.

– Ну что же, сынок, мне жаль, конечно, расстраивать твою птицу-небылицу, но в этот раз я сам войско поведу, а ты уж тут последи, чтобы все в столице в порядке было. На кого, как не на тебя, мне державу оставить, не на Аленку же…

– Как скажешь, батюшка, – не стал спорить Иван.

– Ну, раз всё решили, пришло время показать, что́ у нас есть против Змея Горыныча, – подвел наконец итог князь Владимир. – Пойдемте в оружейную палату, Илюша покажет.

Растеряха чувствовал какую-то тревогу, но опознать ее источник никак не мог.

Даниил удивился, услышав про птицу Гамаюн. Кощей, который до этого столько лет безвылазно просидел в замке и который не проиграл ни одной битвы, вдруг двинулся такими слабыми силами на Василису Прекрасную. Другая Василиса, прозванная Премудрой, вдруг оказалась готова отречься. Все вроде легко объяснить, и все как-то не так. Столько лет копили силы, собирали войска, готовились… Одна Василиса весь доход на роскошь да увеселения тратила, вторая вообще войском не озаботилась, все диковины разные собирает, и только Владимир рать готовил да вооружал. Сейчас войско Тридевятого царства – просто загляденье: хорошее оружие, ладные доспехи, богатыри как на подбор, силища немалая. И вроде вариант благоприятный эту силищу пустить в ход. Возможность войти на земли Василисы Прекрасной не как захватчикам, а как спасителям – она дорогого стоит, тут и думать нечего.