Текст книги "Тридевятое царство. Война за трон"

Глава 10
На дорогах неспокойно

Этих путников Соловушка заметил давно: мужичок с котомкой, с ним баба и девица, с козой на поводке. Идут по дороге, оглядываются. «Сейчас будет вам представление», – Соловушка потер руки в предвкушении. Из-за дерева выскочил огромный косматый мужик, дико вращая глазами, он начал рычать и размахивать топором.

– Ой! – пискнула девица и спряталась за спину мужика, тот тоже охнул и уронил котомку.

– АР-Р-Р-Г-Г-Х-Х-Х!!! – грозно проревел косматый мужик, выпучив глаза и разинув рот с редкими зубами.

– Не убивайте только! – завизжала баба.

Ну что же, сцена подготовлена – пора и спасителю появиться.

– Кто зовет на помощь? – гулко, словно издалека, крикнул Соловушка.

– Помогите! – крикнул воспрявший духом мужик. – Разбойники!

«Были бы это разбойники, твои останки уже волки в овраге доедали бы», – подумал Соловей, но в ответ крикнул:

– Иду!

– Р-Р-Р? – озадаченно зарычал косматый и повернулся к лесу, откуда должен был появиться Соловушка.

А вот и ваш спаситель! На дорогу выскочил Соловушка во всей своей красе: красная рубаха с вышивкой, красные остроносые сапоги, на лице улыбка; пышные русые волосы и непокорная челка, вечно спадающая на правый, голубой, как озеро в лесу, глаз. Девица томно охнула. Мужик явно приободрился, и даже коза заблеяла что-то воодушевленное.

– Это кто тут путников честных обижает, кто беззаконие чинит?!

Соловушка наступал на косматого мужика, который был вдвое его больше, но тот лишь рычал и пятился назад. Наконец он махнул своим топором, но Соловушка ловко уклонился, тот махнул еще раз, и Соловей перехватил его руку и вырвал топор.

– Ар-р-р! – обиженно заворчал мужик и убежал в лес.

– Не будет злодеям покоя, пока по дорогам ходит Соловей! – крикнул ему вдогонку Соловушка. «Да, конечно, не столичные театры, – подумал Соловей, – но для простых крестьян вполне сойдет, им подоходчивей надо». Раньше Скворец – его напарник, тот самый косматый мужик, – целые речи разбойные произносил, обещал кару и смерть лютую, но его не всегда понимали, поэтому в последнее время «артисты» решили, что будет он лишь страшно рычать и пучить глаза, остальное его грозный вид сделает. Так выходило куда лучше.

Крестьяне эти тоже бежали от беды. Соловей узнал у них, что степняки два соседних села дотла сожгли, вот они и бегут куда глаза глядят – все лучше, чем степнякам попасться. И совестно было у них награду просить за спасение, а самому-то тоже есть хочется, да и Скворец голодный. Крынка молока да краюха хлеба – немного за спасение от разбойника, да что еще с таких бедолаг взять? «Должны дойти», – подумал он. Настоящих разбойников Аника-воин разогнал окрест Рязани давно, только они со Скворцом и остались. Соловей и Скворец оба были сиротами, вместе выросли, вместе по лесам, по полям скитались. И была бы им прямая дорога в разбойники, если бы не придумали они этот трюк со спасением. Скворец вымахал детиной рослым, отрастил косматую бороду и вид приобрел устрашающий, Соловей же был ладным малым, девкам на загляденье – улыбчивый и смелый, настоящий спаситель. Так и работали на пару: Скворец пугал, Соловей спасал. Душегубства друзья старались избегать – с убитого, конечно, можно больше снять гораздо, да только потом стража нагрянет, будет по лесам их гонять, никакого покою не станет. С разбойниками у Аники-воина разговор короткий – повесить, и вся недолга. А так никто не пропадает, никто не жалуется особо.

Он отломил половинку хлеба и протянул подошедшему Скворцу, тот с благодарностью начал есть, запивая холодным молоком из крынки.

– Уходить нам отсюда надо, – жадно впившись в ломоть хлеба, начал Скворец, – сам же видишь: простые люди только бегут, купцов уже месяц не было.

Да, «спасти» одинокого купца – это удача. Порой, бывало, неделю можно есть от пуза и на дорогу не выходить. Соловей и сам понимал, что пора уходить отсюда: степняки все ближе рыщут, вон уже соседнюю деревню сожгли. Этим зубы не заговоришь, да и не говорят они по-нашему; зарубят или в полон уведут.

– Твоя правда, Скворец, пора отсюда уходить, вот только куда?

– Я думаю, – Скворец вытер молоко с губ, – надо в Господин Великий Новгород идти, я слышал, там купцов много, даже княгиня у них только для виду, всем купцы заправляют.

– В Тридесятое царство предлагаешь, – Соловей задумался, – почему бы и нет? Тут Кощей да степняки скоро будут, в Тридевятом царстве все под себя разбойник Кудеяр подмял – еще прирежут за наше представление: у Кудеяра порядки строгие, не забалуешь. А в Тридесятом царстве и правда купцов должно быть много, да и стражи, говорят, особой нету, все купеческими дружинами охраняется.

– Давай туда двинем, а? – просительно посмотрел на него Скворец. – Я слыхал, у княгини их, Василисы Премудрой, сад есть особый, так там всякие диковины есть, и даже, говорят, Жар-птица.

Скворец всегда страсть как хотел увидеть Жар-птицу, для него это было главное диво на всем белом свете.

– А пошли, дружище, – весело ответил Соловей, – тут все одно скоро война будет сплошная.

Скворец настолько обрадовался, что сгреб Соловушку в охапку и долго кружил его, так что Соловушке стало казаться, что друг его сейчас раздавит.

Всю дорогу Скворец только и говорил что о Жар-птице, да какие у нее должны быть перья, да какие крылья… Соловей же вспоминал, как они познакомились. Первая их встреча просто обязана была стать последней, потому как двое голодных детей каждый со своей стороны набрели на малинник, который для себя медведь присмотрел. И так они оба медведя испугались, что начали наскакивать на него сами, пугая и угрожая, и косолапый решил не связываться с грозными малявками, а убежать подобру-поздорову. А они лежали в траве и смеялись во весь голос. С тех пор и были неразлучны. Соловей да Скворец, Скворец да Соловей, всюду вместе, всюду рядом.

Бабку впереди первым заметил Соловей, он вообще был поглазастей. Друзья подкрались к ней сзади и выглянули из-за березы: бабка ковыляла потихонечку, опираясь на сучковатую палку. Обычная такая бабка – платок да лапти на ногах.

– «Спасем» бабку? – спросил Скворец, вопросительно глядя на друга.

– Видишь, нет у нее ничего, чего спасать-то? – тихо ответил ему Соловей.

– Ну, может, переночевать пустит: видишь, уже смеркается…

Время и правда шло к вечеру, можно, конечно, и в лесу переночевать, не впервой, но в доме-то куда приятней. Пусть даже в сарае на соломе, а все одно крыша над головой; а может, и покормят чем-нибудь. Тут только надо придумать, как бы обоих на ночлег пристроить: если спасать, то Соловушку, может, и пустят, а Скворцу что, опять на улице?

– Давай волков, – решил Соловей.

Друзья забежали вперед и стали выть по-волчьи с обеих сторон от дороги. Наконец, вдоволь навывшись, они вышли на дорогу, тут показалась и бабка.

– Здравствуй, бабушка, – вежливо поздоровался Соловей, а Скворец поклонился. Скворец давно заметил, что, даже если он вежливо чего-то просил, люди пугались.

– Ой, касатики, напугали бабушку! – ответила та, отдышавшись.

– Нас-то чего бояться – мы люди мирные, не разбойные, – ответил Соловей, улыбаясь своей самой лучезарной улыбкой, – а вон, слышала, как волки воют?

– Ох, милай, как не слышать, – зачастила бабка. – Может, проводите бабушку до дома, а, родные?

– Ну, не знаю… – с деланым сомнением проронил Соловей, – а заночевать-то у тебя можно будет?

– Ой, что ты, милай, – замахала руками обрадованная бабка, – и заночевать, и ужином накормлю, только не бросайте бабушку одну с волками.

– Ну от ужина не откажемся, – согласился наконец Соловей, – показывай дорогу.

– Уж мы этих волков! – подхватил Скворец и угрожающе замахал топором.

– Ой, спасибо, касатики, – тараторила бабка, ковыляя, – волков-то тут давно не было, если бы не вы – пропала бы бабушка.

– Если бы не мы, бабушка, многие бы пропали, – ответил Соловей степенно, – на таких, как мы, молодцах земля Русская держится!

Скворец что-то хмыкнул: мол, ты не завирайся, но Соловей иногда любил прихвастнуть.

– И то верно, – согласно закивала бабка, – вы вот бабушку спасли, а я вас и накормлю, и спать уложу; и вам хорошо, и мне приятно.

Долго ли, коротко ли, а подошли друзья к избушке, в которой жила бабка.

– Смотри, Соловей, – Скворец показал пальцем на две сваи, на которых стояла изба, – как ноги куриные.

– Избушка на курьих ножках, – пошутил Соловей.

Бабка взобралась на крылечко и отворила дверь, из избушки вышел навстречу черный как сажа кот.

– Васенька мой, киса моя. – Бабка принялась гладить кота, и тот ластился под ее руку; наконец он вышел к друзьям и, сверкнув на них своими зелеными глазами, сказал:

– Мяу!

Внутри избы было довольно просторно, вдоль стен стояли скамьи, в середине высился стол, а в углу – русская печь; все как в обычных избушках.

– Бабушка на печке будет спать, кровь старую надо греть, – поясняла тем временем бабка, – а уж вы, милки, располагайтесь где захотите; сейчас мы и обед сообразим, только печку натоплю.

Соловей блаженно вытянулся на лавочке – все-таки жизнь хороша: крыша над головой, тепло, а сейчас еще и ужин будет… Скворец пристроился на полу, он тоже выглядел довольным. Кот подошел и обнюхал каждого из них. Соловушка попытался погладить его, но тот ловко отпрыгнул в сторону и сверкнул оттуда своими зелеными глазами. Запахло чем-то вкусным. «Каша», – понял Соловей и облизнулся: каши он не ел уже давно.

– За стол, милки, – позвала бабка, постукивая поварешкой. Она навалила друзьям полные тарелки каши, каждому дала по крынке медовухи и по куску хлеба.

– А чего ты, бабушка, одна в лесу живешь, – поинтересовался Соловей, наворачивая кашу, – не одиноко тут тебе?

– Как же одна, – удивилась бабка, – мы тут с Васенькой вдвоем.

Кот запрыгнул ей на колени и начал тереться, подставляя спинку, по которой его гладила бабка сухонькой рукой.

– Ну а все-таки? – не унимался Соловей. – Лес же вокруг…

– Так, милок, охотиться сподручней, – пояснила бабка.

– Охотиться!.. – смеясь, протянул Соловей. – Наверное, знатный из тебя охотник.

– Лучший в племени, – ответила бабка как-то слишком серьезно.

– На кого охотишься-то, бабуль? – все еще улыбаясь, спросил Скворец. Он еще не успел уловить перемены, которая произошла с тоном бабкиного голоса.

– А вот на таких, как вы, молодых да вкусных, голуби мои сизокрылые, – ласково ответила бабка.

Соловей попытался дернуться, да не смог: руки больше его не слушались. Он с ужасом посмотрел на Скворца – тот был гораздо здоровей и попытался встать, но тут же рухнул вниз.

«Отравила», – подумал Соловей. Ноги его больше не держали, и он рухнул на пол.

Кот и бабка в его глазах начали расплываться, превращаясь в ужасающих существ, напоминающих одновременно и людей, и хищных птиц, и даже немного – крыс. Выступающий рот, похожий чем-то на клюв, был утыкан острыми мелкими зубками, огромные белые глаза с маленькими зрачками смотрели прямо на Соловья.

– Ты уверена, что тебя никто не видел? – спросило одно из существ.

– Конечно, милый, я была осторожна, – ответило второе, – этих никто искать не станет.

– Тот слишком щуплый, а вот этот хороший, – существо нежно погладило по ноге Скворца, – жирный такой.

«Это ягги! – понял Соловей запоздало, и тело его еще пуще свело от накатывающего ужаса. – Что они тут делают, ягги же только на севере живут… как они тут очутились?» – в страхе подумал он, но тяжесть все сильней и сильней накатывала на него, пока все не стало черным… и Соловей потерял сознание.

Глава 11
Кот на обочине

Войско растянулось на многие версты. Друг за другом шагали полки, скрипели повозки, ржали кони. Княжеский шатер располагался на самой вершине холма, с которого хорошо было видно дорогу, над шатром вился по ветру стяг с бурым медведем, символом Тридевятого царства. Иван-царевич оглядывал порядки войска, собранного со всех подвластных князю Владимиру земель. Вот реет стяг с желтым львом на синем поле – это галицко-волынские полки, два лучших из них: отборная пехота, как и обещал князь Даниил. Рядом с галичанами их вечные соперники, черниговцы, с черным орлом на знаменах, от числа их коней в глазах рябит. Туровцы и смоленцы, переяславцы и киевляне – колонны войск тянутся нескончаемым потоком. Командовать такой силой – великая честь, но и ответственность большая. Иван-царевич не собирался принимать глупых, поспешных решений, что так свойственны молодым. Быть осторожным и в военных вопросах слушать воевод опытных да Илью – такой путь он для себя избрал: пусть отец зря не волнуется.

От размышлений его отвлек княжич Роман Даниилович, сын Даниила Галицкого. Был он внешне не сильно похож на отца: глаза его, такие же серые, горели дерзким огнем и совсем не были холодными, а густые каштановые волосы непокорной гривой спадали на плечи. Княжич был всего на год старше Ивана, и они быстро сдружились.

– Скоро должны подойти полки Василисы, – сообщил Роман, гарцуя на своем белом в яблоках коне.

«Тот самый конь, что его отец предлагал Владимиру», – отметил Иван про себя. Казалось бы, он должен быть благодарен князю Святославу за то, что войском теперь командует он сам, но почему-то не доверял этому толстому и неприятному для него человеку. Кто знает, не подстроил ли тот нарочно это происшествие? Нет, Святославу доверять нельзя. Черниговский же князь, напротив, всячески набивался к Ивану в друзья и советчики, постоянно приглашал в свой шатер отведать яств изысканных. Но Иван старался отказать, однако каждый раз придумывая какой-нибудь предлог. В конце концов, не стоит наживать себе врагов, особенно столь могущественных. Единственный из старшего поколения князей, с кем Иван чувствовал себя хорошо, был Рогволд. Весельчак и балагур, любитель вина и прочих удовольствий, князь имел веселый и легкий нрав, на него было трудно обижаться, а сам он, казалось, не обижался вовсе ни на кого. Рогволд постоянно захаживал к Святославу: он обожал вкусно поесть. Иван было насторожился, но представить Рогволда, всегда растрепанного и немного пьяного, в роли заговорщика он был просто не в силах. Из палатки раздался зычный голос Ильи Муромца, созывающий на совет.

Иван-царевич еще раз кинул взгляд на движущееся войско и направился к палатке, следом шли неразлучный с ним Волк и княжич Роман.

В палатке было шумно. Илья склонился над картой и что-то говорил Святославу и Рогволду. Рядом задумчиво стоял Ярополк, старший брат туровского князя Изяслава; именно он возглавлял войско туровчан. В углу на пне сидел галицкий воевода Лютополк, даже рядом с Ильей Муромцем он смотрелся внушительно: огромного роста, с черными усищами и черной повязкой, прикрывающей выбитый в давнишнем сражении глаз. Увидев легкое замешательство Ивана, Роман шепнул ему на ухо ободряюще: «Он и меня пугает, где только отец такое чудовище нашел?»

– Ага, вот и царевич. – Илья отвлекся от карты и поднял глаза на Ивана. – Мы уже дошли до самых границ владений Василисы. Скоро подойдут ее полки, наши разведчики уже обнаружили их. Надо решать, что делать дальше.

– Что мы знаем о действиях врага? – спросил Иван, подходя к карте.

– Войско Кощея и степняков перешло границу и встало лагерем вот тут. – Палец Ильи указал на карте место возле Рязани. – Они сожгли несколько окрестных деревень и дальше пока не идут.

– Испугались, – довольно заметил Роман, – не ждали, что такая силища на них двинет.

– А вот мне это не нравится, – толстый Святослав вытер рукавом пот со лба, – так не наступают. Они могли за это время и Рязань взять, и Муром, но почему-то стоят.

– Выманивают они нас, – согласился Рогволд с черниговским князем.

Иван-царевич задумался; смысл выманивания Кощеем на себя русского войска от него ускользал, но он решил не высказывать свои сомнения вслух, а спросить Илью.

– Не знаю, – подумав, ответил Илья, – Кощей, он хитрый, Кощея просто так не разобьешь.

– Пока ничего не меняется, – наконец решил царевич, – соединяемся с войсками Василисы и идем бить Кощея, но будем осторожны. За разведку и бдительность у нас будет отвечать… – Иван как бы задумался, и наконец его словно осенило, – самый осторожный и опытный из нас, князь Святослав. Иван очень гордился собой: теперь, если что не так, виноватым окажется пухлый князь, и он не сможет обвинить Ивана-царевича, случись что. Роман кинул украдкой веселый взгляд на Ивана – оценил замысел, а вот старый друг Волк только покачал головой: неприязнь к Святославу он не разделял. Не иначе как за печеную куропатку продался…

– И конец придет войскам Кощеевым, и падет царство его, – раздался в палатке чей-то насмешливый голос. Все начали вращать головами, выискивая источник голоса.

– Простите, что я уж так, без приглашения, – снова раздался голос, – это, конечно, невежливо с моей стороны…

В углу палатки медленно появился из воздуха огромный серый кот. Размером с большую собаку или даже с теленка, кот сидел совершенно спокойно и смотрел своими огромными как плошки зелеными глазами на собравшихся в палатке людей.

– Баюн… – удивленно произнес Святослав.

– Кот Баюн, всегда к вашим услугам. – Кот поклонился и начал вылизывать переднюю лапу.

– Интересно, как он сюда проник? – задал вопрос в воздух Ярополк.

– О! Это было несложно, – кот снова поднял взгляд на людей, – ваша стража не ждала меня увидеть – они меня и не увидели: я просто отвел им глаза.

– Ну и чего ты хочешь, киса? – спросил Иван полунасмешливо. – Говори, раз пришел, или уходи, пока не выкинули.

– Ох уж эти молодые, никакого воспитания… – вздохнул кот сокрушенно. – Но я не сержусь, нет – я тут гость незваный, не мне учить хозяев.

Воевода Лютополк поднялся во весь свой огромный рост и направился к коту с явным намерением выкинуть того взашей.

– Ого, какой огромный, – шутливо посмотрел на него кот, – готов биться об заклад, ты любишь кулачные бои. Правда, падаешь ты наверняка громко.

– Не знаю, – грубо ответил Лютополк и схватил кота за шкирку, – пока еще не падал.

Кот нисколько этому не смутился.

– Между прочим, эта киса, которую ты сейчас держишь, знает, как победить Кощеево войско.

– Ну-ка, опусти его назад, – скомандовал Иван.

– А молодежь-то не безнадежна, – задорно заметил кот, снова опустившись на землю.

– Ты давай языком не мели, – перебил его Рогволд, – если есть что по делу сказать, излагай, а мы уж послушаем.

– Болтливость – мое бремя, – согласно кивнул кот, – это у меня от мамы, да продлятся ее годы. Мама моя, кстати, очень…

– Кощей, – оборвал его Рогволд, возвращая разговор в нужное русло.

– Кощей, – кот вытаращил глаза и вздыбил шерсть на спине, – Кощей – плохой, Кощей – это редкое фу.

– Тебе-то чем он не угодил? – поинтересовался Илья Муромец. – На Котов Баюнов он вроде охоту не ведет.

– Да, но все эти его ожившие трупы, эти варколаки да упыри – они же совершенно несъедобные…

Повисла тишина, которую нарушил Святослав.

– Коты Баюны едят людей, – пояснил он угрюмо.

Иван посмотрел на кота пристально, с заметной неприязнью. Даже Рогволд отодвинулся подальше.

– Кушаем человечков, – смиренно согласился кот, – ибо питательны они для нас сверх всякой меры.

Илья потянулся за мечом, Лютополк начал надвигаться на кота угрожающе.

– Я же с миром пришел, – кот, смеясь, смотрел на людей, – поговорить. Никого из ваших людей я и когтем не трогал.

Лютополк попытался схватить кота за шкирку, но тот исчез, будто растаял в воздухе.

– Да выслушайте же меня, люди, – снова раздался голос Кота Баюна, уже из другого угла палатки.

Илья Муромец вытянул руку и поймал что-то в воздухе, потом встряхнул. В руке у него болтался кот.

– Ах да, богатыри… – пояснил кот с грустным видом, – богатырям глаз не отведешь.

Илья поднес меч к горлу кота и вопросительно посмотрел на Ивана-царевича.

– О да, можно убить маленькую пушистую кису и никогда не узнать, что же киска хотела предложить, почему рискнула в лагерь пробраться, где куча людей с острыми и крайне неприятными железками, а некоторые из этих людей и вовсе богатыри.

– Погоди, – остановил Илью Иван, – пусть все же скажет.

Илья снова опустил кота на землю:

– Если сейчас опять пошутишь или про маму историю начнешь – зарублю.

Кот снисходительно посмотрел на Илью. На протяжении всего разговора он не выказывал совершенно никакого страха, это интриговало Ивана.

– Как я уже говорил, – начал кот, – Кощей мне не друг. Представьте, что Кощей победит – что тогда будет? Одни мертвые, которые живые, которые вовсе не живые, а мертвые, только живые!

– Не путай нас, – оборвал его Рогволд, – я уже потерял нить разговора.

– На дне кубка с вином нить не найти, – язвительно ответил ему кот, – для этого надо внимательно слушать, что говорит пушистая киса.

Раздались редкие смешки, атмосфера потихоньку переставала быть накаленной.

– Пушистая киса, которая кушает людей, – огрызнулся Рогволд.

– Пушистая киса, которая кушает людей и для которой Кощей такой же враг, – дополнил его кот многозначительно.

– Его план – заболтать нас до смерти, – усмехнулся Серый Волк.

– Проклятие, – взвился кот, – этот рыжий и конопатый меня раскусил! Видит моя мамочка, как я не люблю рыжих и конопатых! Они всегда в самую суть смотрят…

Кот погрозил куда-то лапой и гневно рыкнул, в этот раз смешков было уже больше.

– Давай дальше, – махнул рукой Иван, после того как отсмеялся.

– А дальше все просто, – буднично произнес кот. – Я могу сделать так, что степняки предадут Кощея.

Если отделить все шуточки и колкости, что кот отпустил за время объяснения, суть его предложения сводилась к следующему: степняки, как он утверждал, и сами не рады, что ввязались в этот набег – добычи никакой пока, а на носу уже бой с сильным войском. Одно дело – гонять слабые отряды Василисы, другое – противостоять объединенной армии обоих царств и всем ее богатырям. Вся тьма степняков готова уйти и бросить войско Кощея, а Кот Баюн может привести на переговоры командующего тьмой кочевников, хана Бердибека. Себе же кот за услуги ничего не просит, потому как сам Кощея не любит и победы желает исключительно вкусным и питательным людям, а не несъедобным мертвецам и нечисти.

Единого мнения среди собравшихся не было. Святослав был против предложения, ему не нравился сам кот. Рогволд привычно принял его сторону, хотя, собственно, идея избавиться от степняков ему нравилась. Ростислав своего мнения не имел, полагался на старших. Илья Муромец, наоборот, считал, что разделить врагов – замечательная мысль, Роман считал так же, как и Илья. Последним высказался Ярополк, он считал, что лишить Кощеево войско степной конницы – это замечательно, но кота после этого следует казнить, на всякий случай. Его, похоже, не смущало, что кот все это слышал.

– О, эта знаменитая людская благодарность… – закатил глаза кот.

Мнения разделились, и похоже, что окончательное решение придется принимать именно Ивану. Царевич крепко задумался. Кот, конечно, людоед, веры ему никакой, но что они теряют? Ну не приведет кот Бердибека для переговоров, что изменится? Значит, надо думать, что приведет – иначе полез бы он в лагерь, стал бы рисковать своей головой?

Если обманул кот, зачем тогда вообще приходить? А если не обманул? Может, и правда удастся лишить войско Кощеево конных степняков… Тьма целая конными – сила страшная. Сколько поляжет наших воинов, пока с ними справимся! А потом скажут, что Иван-царевич ради гордыни своей положил половину войска, и это в лучшем случае, если они победят. А если нет? Кощей – не степняки, его еще никто не побеждал; кто его знает, сколько у него «гостинцев» для них приготовлено, с чем придется столкнуться? Стоит ли от такого подарка, как помощь кота, отказываться? По всему видать, принимать надо предложение. Главное, бдительности не терять, коту этому веры нет.

– Решение наше будет такое, – все прекратили споры и уставились на Ивана-царевича, – хан Бердибек придет один для переговоров, без оружия. Мы его выслушаем, а там уже и решим, что да как. Если хан не будет замышлять ничего худого, мы даем ему слово наше, что ничего плохого с ним не случится, переговорщик не будет пленен или казнен.

Илья кивнул в знак согласия, Рогволд тоже что-то пробурчал одобрительно и налил себе еще вина в кубок, Роман задорно подмигнул царевичу, и только Святослав, казалось, был недоволен, но спорить не стал.

– Мудрый поступок, князь, – довольно ответил кот, – про тебя наверняка сложат легенды и запишут их в книжках с красивыми картинками. Вы, люди, ведь обожаете записывать всякие истории в книжки, правда?

– Сделай все как обещал, а там посмотрим, – неопределенно ответил царевич. Он еще не решил, что сделает с котом после того, как разберется со степняками. Кот ему не нравился – все-таки он ест людей.

– Обещаю никого не есть до победы над войском Кощея, – поклялся наконец кот, вытянув вперед правую лапу, – чтобы некоторые не беспокоились насчет моего рациона.

Кот начал медленно таять в воздухе, пока от него не осталась одна только ехидная улыбка. Вдруг неожиданно кот снова появился целиком.

– Если у вас кто-то пропадет – это не я. А то знаю я вас, людей, – всех собак на меня повесите, стоит какому-нибудь мальчишке вздумать сбежать из войска.

Сказав эти слова, кот окончательно исчез.