Текст книги "Методы фальсификации выборов"

Глава вторая.
Что мешает предотвращать фальсификации?

Можно сколько угодно сетовать на бездействие законов и их исполнителей, на коррупцию чиновников, на инертность населения. В случае с фальсификациями дело чуточку сложнее. Один из самых «свободных» режимов общественной жизни – выборы – все-таки проходит, несмотря на вышеперечисленные причины Более того, все эти причины общественных неурядиц получают на выборах самую жесткую критику. При этом, несмотря на информационную открытость выборов, на то, что выборы прекращали карьеру одних и давали импульс другим, на то, что среди проигравших оказывались люди, которым вроде бы сам Бог велел побеждать всегда, – говорить о фальсификациях, а тем более их предотвращать, никто вроде бы не собирается. Поэтому интересно узнать возможности и причины бессилия некоторых участников предвыборного процесса в деле предотвращения фальсификаций.

Молчание политтехнологов

Если задаться целью собрать все то, что написано о выборах в последнее время, то вас может (не)приятно удивить огромное количество литературы на эту тему. С каждым годом число книг о выборах растет, качество их, скажем прямо, улучшается. Солидные ученые и малоизвестные авторы, журналисты, гуманитарии, сотрудники государственных органов и просто участники одной-двух избирательных кампаний могут быть авторами остроумных и интересных брошюр, равно как и фундаментальных исследований об агитации и PRопаганде. По выражению классика, они словно карлики на плечах гигантов – открытым выборам предшествовал взлет гуманитарной мысли в России. Причем искусство читать между строк, расшифровывать знаки и символы политической коммуникации шлифовалось на кухнях и неформальных сообществах почти всех слоев общества. Идея сделать способность понимать и управлять языками власти своей главной профессией буквально витала в воздухе в начале 90-х годов. Примерно с этого времени и началась современная эпоха выборов и предвыборных кампаний.

В бурно развивающейся сфере политтехнологий уже складывается свой табель о рангах, в котором прошлые заслуги и ученые степени ценятся гораздо ниже реально проведенных избирательных кампаний. В связи с этим менеджеры и политтехнологи, выигравшие выборы в тяжелейших условиях, не утруждают себя теоретическим осмыслением содеянного. Более того, возникла устная традиция передачи «реальных знаний и приемов пиара», переполненная мистификациями и легендами, – своего рода тайное, эзотерическое знание о технологиях выборных побед.

Тем очевиднее немота теоретиков и практиков избирательных кампаний относительно реальности предвыборных баталий, не говоря уже о таких особенностях некоторых выборов, как фальсификации результатов голосования. День голосования, подтасовки результатов выборов, искажение данных, предшествующая всему этому фальсификационная кампания – все это незаслуженно обойдено вниманием. Никаких более или менее очевидных свидетельств – устных или письменных – на эту тему нет. С экрана и с газетных полос не сходят разоблачения шулеров на рынках, наперсточников, аферистов и Очень Больших Аферистов во всех сферах нашей жизни, тогда как про фальсификации на выборах написано обидно мало. Так, книга уважаемого нами В. Полуэктова предлагает читателю некий словарь профессионального слэнга, в котором сказано, что «вброс» – один из видов фальсификации», но что такое фальсификация – не сказано. В других трудах политтехнологов речь идет о нарушениях в день голосования, которые они со всем оптимизмом предполагают предотвращать. Хотя можно и грамотно их организовать – читаем мы между строк.

При этом, как уже становится понятно, политтехнологи смогут проявить себя как организаторы «вброса» только в том случае, если сами заимствуют позицию власти, что автоматически приведет к утрате позиций собственно политтехнолога или менеджера избирательной кампании.

При этом все убеждены, что без фальсификаций – хотя бы их попыток – ни одни выборы не проходят.

В одном известном фильме («Плутовство, или Хвост крутит собакой») американские политтехнологи признаются, что не ходят голосовать. Одни просто не любят, другие испытывают острые приступы клаустрофобии в кабинке для голосования. Может быть, для них иллюзорный мир охоты за голосами более реален и комфортен, чем суровые будни дня голосования – того дня, ради чего все эти выборы и затеяны?

Кроме того, бытует мнение, что своим приходом на избирательный участок политтехнолог расписывается в профессиональной несостоятельности: если уж голос пиарщика имеет значение на этих выборах, то о какой гарантированной победе может идти речь? Заметим, что в день выборов часто происходит выплата гонораров (клиента «довели» до заветного дня), осталось только получить премиальные. Наконец, политтехнологи часто работают в «отрыве» от постоянного места жительства, что препятствует им осуществить свой гражданский долг. Картинка, в которой команда в день выборов предается пьянству и хулиганству, стала привычным заключительным аккордом работы предвыборного штаба.

Задерганная непривычными инструктажами команда, перенапряженный кандидат, невыспавшиеся наблюдатели – все желают только одного: чтобы все это поскорее закончилось. «А тут еще этот парашютист который год падает в колхозный курятник», – пьяные пиарщики последними наставлениями рискуют окончательно настроить против себя весь коллектив. Разговорами про фальсификации они явно снижают значение изнурительного труда наблюдателей на участках. В итоге это может вылиться в уменьшение размера вознаграждения за дежурство на участке.

Команде невыгодна тема фальсификаций, потому что она усложняет работу, вносит элемент нестабильности в слаженную работу штаба.

Политтехнологам тема фальсификаций неинтересна, потому что она выбивается из выстроенной концепции покорения избирателей эффективными агитационными и информационными приемами. Эта тема стоит поперек – она бросает вызов всему арсеналу знаний и умений профессионалов.

Подобно философу Витгенштейну, посвятившему свой труд логически безупречным высказываниям о реальности, политтехнологов также поражает невысказываемость «вброса».

Wofon man nicht sprechen kann, daruber mub man schweigen – о чем невозможно говорить, о том следует молчать.

Бесполезность международных наблюдателей

Одно время панацеей от фальсификаций считались группы международных наблюдателей и иностранных журналистов. Многие из них сочетают приятное с полезным: финансируемые одним из кандидатов, они умудряются попутно отрабатывать зарубежные же гранты. Справедливости ради стоит сказать о том, что на нескольких выборах подобные группы отработали эффективно – выступали в прессе (в том числе и в зарубежной), грозили потенциальным нарушителям, обеспечивали близкую к критической массу жалоб во все инстанции. То есть если бы готовились запланированные массовые нарушения, то подобная активность им помешала бы осуществиться. Но потом оказалось, что многие группы журналистов и наблюдателей сотрудничают с избиркомами, получают от них вспомоществование и, естественно, не совсем объективны. Как это бывает в России, их деятельность стала потихоньку сводиться к устранению неугодных председателей комиссий, к сведению счетов внутри избиркомовского ведомства. Наконец, устрашающий элемент «заграничности» в деятельности подобных групп сильно потускнел, когда три четверти состава иностранных членов составляли местные журналисты с украинской или белорусской пропиской. Родившиеся в Луганске, Киеве, Одессе или Минске, учащиеся российских факультетов журналистики не страшны для всех субъектов «вброса».

Основная проблема этих групп – это работа «по следам». То есть, если скинуть со счетов элемент управляемости проверки, когда опытные зубры избиркомов водят за нос молодых интеллигентных «журна-лей» и иностранных этнографов, остается единственный предмет работы групп наблюдателей. Они фиксируют нарушения, опираясь на документацию самого же избиркома. Обычные люди, избиратели, жаловаться к ним не ходят. Как понимает читатель, такая деятельность не представляет угрозы фальсификаторам. Документооборот в комиссиях и так невелик (поэтому указанные группой наблюдателей недостатки приводят председателей комиссий к требованиям увеличить зарплату сотрудникам), а если какого-то документа нет, то он может обнаружиться позднее в одном из многочисленных столов, шкафов или сейфов избирательной комиссии. Заявления и обвинения наблюдателей уже на протяжении несколько лет забываются сразу после отъезда из региона экзотических гостей.

Таинственность кандидатов

Кандидаты бывают разные. Они могут быть победившими и проигравшими. Благодаря или вопреки фальсификации получившие свои результаты на выборах. Знавшие о фальсификациях в чью-либо пользу и не знавшие об их организации, даже если «вброс» был направлен на их победу. Наконец, многие из них являлись участниками фальсификационных кампаний, так и не приведших непосредственно к «вбросу».

Кандидаты бывают разные, и причины молчания о фальсификациях тоже бывают различными.

Позиции кандидата от власти, кандидата от бизнеса и кандидата от оппозиции по отношению к «вбросу» описаны ниже. Отметим только, что состоявшаяся фальсификация всегда находит своего кандидата. Власть неумолимо «метит» тех, кто «распечатал» одну из важнейших ее тайн. Метит так, что ни во время, ни после выборов фальсификационная кампания не разоблачается со стороны тех, кто более всего от нее пострадал, – со стороны кандидатов.

Интересны позиции кандидатов при ведении кампании по фальсификации. Помимо рационального расчета в торгах с использованием «фальсификационной валюты» кандидаты часто попадают в плен специфических предрассудков. Ярчайшими из них являются «гарантии честности выборов» одного из ключевых игроков в системе фальсификаций – местной власти. Кандидаты ей (власти) почему-то верят тем охотнее, чем более напряженно проходит предвыборная борьба. Наобещав избирателям с три короба, облив друг друга грязью, запутавшись в противоречивых консультациях, слухах и донесениях собственной службы безопасности (все ради того, заметьте, чтобы попасть во власть), кандидаты сами, «тепленькие», жаждут гарантий чистоты выборов от власти. Конечно, они их получают, чтобы потом, после дня голосования, получить «контрольный выстрел» от чиновника-киллера: «Что же вы так, Иван Иваныч, оплошали! Мы вас так поддерживали, а вы…»

В неистребимом желании заручиться поддержкой от власти кандидаты готовы пойти на многое. Во время выборов на должность главы администрации одного из регионов юга России кандидату – фавориту предвыборной гонки – была представлена не безвозмездно информация о том, что его конкурент уверен в победе, несмотря на рейтинги и неспособность к публичной политике. Все уже под него «заряжено». Главный организатор будущих фальсификаций работает в администрации Президента, курирует как раз эти выборы. Единственный способ помешать фальсификации – выйти на непосредственного начальника этого куратора. Начальник будет рад возможности поставить ретивого подчиненного на место, перехватить инициативу и стать отцом победы на выборах в этом регионе. Получив гарантии встречи с начальником, втайне от своей команды кандидат-фаворит встречается с этим самым начальником. Так, мол, и так, в таком-то регионе на выборах главы все заряжено под конкурента. А хотелось, чтобы было заряжено под меня, кандидата-фаворита, что уважаемому государственному мужу с его полномочиями совсем нетрудно сделать. Сотрудник администрации долго смотрит на просителя и отрезает: «Мы в выборах на Украине не участвуем». Занавес…

Полагая, причем справедливо, что, участвуя в фальсификационной кампании, он приобщается к священному таинству власти, кандидат совершает «онтологическую ошибку»: пытается «перетащить» власть в сферу состязательности и конкуренции. Памятуя о советских временах, он считает необходимым пройти все этапы негласного «праймериза», утвердив себя в инстанциях власти и получив заочно «мандат» как искусный переговорщик. Наконец, пренебрегая командными принципами сегодняшней политики, кандидат следует древнему как мир архетипу, что в храм Власти входят поодиночке. Поэтому очень часто команда и ближайшее окружение не знают об участии кандидата в фальсификационной кампании. Хотя на нашей памяти наиболее честные кандидаты признавались в том, что считают распространение информации о готовящейся фальсификации вредным. Знание о фальсификационной кампании расслабляет коллектив: если «вброс» направлен «против» команды кандидата, то появляется дух обреченности, если «за» – дух беззаботности.

В связи с «гарантиями на вброс» существует еще один интересный феномен. Раз есть фальсификации и масштабы их ширятся, то можно выдвинуть предположение о существовании избирательных кампаний, работающих не столько на получение голосов, сколько на фальсификацию или ее оправдание. Система круговой поруки хоть и стала давать сбой на общероссийских выборах, привлекающих внимание всей страны, но на региональных и местных выборах до сих пор непривычным выглядит массированная агитация кандидата. Есть эффект «ненастоящности» такой кампании и бутафорности этих выборов вообще. Эффектные ходы конкурентов могут стать булавочными уколами для шкур штабов, работающих на «вброс». Кажется, что осуществляется «мойка «вброса», когда люди объясняют победу кандидата топорной рекламой и дорогими акциями, хотя в глубине души сожалеют о том, что основная масса населения купилась на дешевые ходы. И таких сожалеющих – большинство.

Логически справедливо и обратное. То есть когда не кулуарный прай-мериз, а массированная и богатая агитация кандидата может указывать, что получены гарантии под «вброс». С точки зрения обывателя кандидат, встречающийся с местной элитой в режиме non – stop, может добиваться как гарантий «честных выборов», так и гарантий фальсификации «под себя». На этом фоне богатая и тупая кампания другого кандидата свидетельствует только о том, что он уже однозначно получил гарантии направленного в свою пользу «вброса». В этой связи людей раздражает богатая кампания не только в связи с выброшенными деньгами: транжиря средства, кандидат за свои деньги убеждает людей в своем исключительном злодействе и предрасположенности к фальсификациям. Транжиря «черный» избирательный фонд, кандидат лишает избирателей веры в честность выборов. Может, поэтому многие богатые кандидаты начинают избирательную кампанию с одобрения власти, а заканчивают беспощадной критикой? То есть можно предположить, что избиратели верят в честность выборов только тогда, когда спровоцируют противостояние богатого кандидата с местной властью (при этом голосовать будут чаще всего за другого кандидата). Реалии политической борьбы и публичных дискуссий сыпятся, словно песок, обнажая незыблемость человеческих страстей над процессом голосования.

Таинственность кандидатов в вопросе фальсификаций связана с глубинными психологическими основами власти. Придание гласности священной тайны власти не приветствуется – на уровне подкорки кандидат знает этот принцип. Молчанием он как бы оставляет себе возможность на «вход» во власть – как бы жестоко власть с ним ни поступила. Также есть эффект «психологического круга власти» в механизмах самосознания и самооценки: кандидат не может оценить в терминах «подготовка» и «достижение результата» собственное участие в фальсификационной кампании, так как последняя сама по себе исключает личностную состязательность. Идеологическая основа «вброса» «растворяет» личностные ориентиры. Кандидат на время побыл властью, поэтому чаще всего не может предъявить к ней и к себе какой-то счет. Говоря более общо, соучастие в мега-машинах власти делает его похожим на представителя власти, лишает кандидата самости, цельности как таковой – именно поэтому собрать собственный опыт работы во власти и направить его на нечто другое не может практически ни один из памятных нам старожилов чиновничьей машины Российского государства. Политтехнологи знают эффект «разобранного кандидата» после его долгого общения с представителями власти. В связи с этим кандидаты не только не хотят, порой они не могут рассказать, вербализовать собственное участие в фальсификациях.

Поэтому когда самые отчаянные из них вдруг хотят добиться справедливости, способствовать прекращению практики фальсификаций, они становятся какими-то неубедительными. После таких «войн», кончавшихся провалом «правдолюбцев», лезут в голову всякие грустные мысли о тотальности и вездесущности власти в ее антиницшеанском (скорее, каф-кианском) проявлении.

Терапия избиркомов

«Выжившими» на грани столкновения идеологий – властвования и предвыборного состязания – являются члены избирательных комиссий. Именно они могут свободно ориентироваться в языках той и другой стороны, ставить цели и достигать результатов. Конечно, избиркомы не заинтересованы в предотвращении и разоблачении фальсификаций – тень падет на всю избиркомовскую вертикаль, и они могут лишиться работы. Но не это главное. Конечно, члены избирательных комиссий по своим убеждениям больше демократы, чем даже многие кандидаты, – работая на выборах, волей-неволей пропитаешься духом состязания. Но не только это обрекает избиркомы на бездействие и даже соучастие в фальсификациях. Власть породила множество критиков внутри себя, среди избиркомовцев практически нет кающихся или «правдолюбцев». Помимо всем известных методов аппаратной борьбы, когда нижестоящие комиссии могут подставлять вышестоящие, члены избиркома подставлять своего председателя, неожиданно проявлять собственные идеологические убеждения во время выборов – вся та аппаратная классика, суть которой – в закрытости, существует еще одна причина самоустранения избиркомов в деле борьбы с фальсификациями.

Приемы и методы фальсификаций на выборах являются «ответом Чемберлена» всем участникам предвыборной гонки со стороны избирательных комиссий. Действительно, несмотря на низкие зарплаты и законы, нацеленные на обновление составов избиркомов, система избирательных комиссий нередко удивляет постоянством своих членов.

Сидит в комиссии от выборов к выборам какой-нибудь мудрый дедушка или энергичная и умная женщина. Общественники – они горячо болеют за судьбу родного города, региона, страны. Не дай Бог попадет государство в руки проходимцев и негодяев. Будь они не связаны служебными обязанностями, они подсказали бы нормальным кандидатам, как надо побеждать на выборах (и научили бы уму-разуму безмозглых политтехнологов, обманывающих избирателей и обирающих кандидатов). Но работа в комиссии заставляет их быть объективными. Но вот последний день разрешенной агитации прошел, и полными хозяевами выборов становятся избиркомы. Они и показывают, кто в доме хозяин, – ради такого счастливого мига работники комиссий порой готовы быть воплощением учтивости и объективности на любых выборах, какими бы тяжелыми и длительными последние ни были.

Избирательные комиссии – по составу и полномочиям – один из интереснейших институтов современной России. В избиркомах сохранился и продолжает жить социологически особый класс людей, глядя на которых понимаешь: что выборы, что власть – все они являются достаточно чуждыми, искусственными образцами политической самоорганизации наших граждан. Существующая вертикаль избиркомов практически не может быть улучшена – и это благодаря тому, что ее члены проходят от выборов к выборам самый эффективный способ терапии: полностью и практически бескорыстно самореализовываться в реальных драмах и событиях нашего общества. «Машины желания» власти и предвыборной борьбы, «растворяя» и разрывая любого другого участника фальсификаций, предоставляют возможность осуществить «сборку» своей личности, реализовываться и испытывать катарсис только одному субъекту – избирательным комиссиям.

Эффект допинг – контроля

Фальсификации непредотвратимы не только в связи с описанными выше причинами. Пожалуй, уместна аналогия с олимпиадами и спортивными соревнованиями: спортсмен может лишиться победы после теста на допинг-контроль. Все оказывается напрасным: мастерство, тренировки, режим и психологическая подготовка натыкаются на неумолимость медицинского диагноза. Вся команда, включая политтехнологов и кандидата, «наращивает мускулы» во время выборов – и тут вдруг подает знак Запредельное, обратная сторона предвыборной борьбы. Это похоже на вердикт невидимого Судьи, снявшего спортсмена с соревнований и отменившего его победу.