Текст книги "Герканский кабан"

– Послушай, ты мне не нравишься! Твоя подозрительность и твой страх сводят меня с ума! – сурово произнесла прекрасная маркиза, по прибытии в Денборг снова ставшая блондинкой. – Твои опасения не только мешают нашему делу, но и совершенно напрасны! Ловушка в Марсоле захлопнулась, их до сих пор не нашли. Думаю, не найдут лет сто или двести… это самое меньшее… Может, ты перестанешь бояться призрачного Его и возглавишь охоту на настоящих, реальных призраков! Наши шахты бездействуют, почти все простаивают, кроме одной, а это не на пользу общему делу!

– Не бери в голову, – вздохнул Кевий и, немного успокоившись, присел рядом с маркизой. – Шахты могут постоять и еще лет двадцать, лишь бы своды не обвалились. Это, прежде всего, наш задел на будущее, а не проблема насущного дня. Кстати, простаивают они именно все. Сегодня утром я отдал приказ отозвать горняков с последнего места добычи. Есть у меня подозрение, что вызываемые проклятыми дикарями духи не могут появиться, если вокруг нет людей. Надобно эту версию проверить… Вот уж никогда не думал, что у лесных шаманов есть чему поучиться… Для нас они всегда были лишь хорошим материалом для слуг – нувисов, а оказывается, в головах под медвежьими шлемами могут найти пристанище и знания…

Самые сильные и расчетливые тоже порой устают, даже если они вовсе и не люди, а могущественные симбиоты. Потомственный лидер Кевий Фуар смертельно устал от постоянного напряжения и был загнан то и дело появлявшимися из подсознания страхами на грань нервного срыва. Но он держался! Во многом ему помогала Ола – верный товарищ, возлюбленная и друг на протяжении более полувека. Она трижды спасала ему жизнь во время жестоких, междоусобных войн симбиотов, о которых человечество и не слышало, во многом помогала ему и сейчас. Он платил ей той же ценной монетой. Они были не просто парой, а парой, плывшей в одной лодке, которая каждый миг могла перевернуться и утонуть…

Голова Кевия легла на колени дамы. Ола приняла этот дар и стала нежно поглаживать его по волосам. Глаза предводителя Братства закрылись, и на четверть часа в кабинете генерал-губернатора воцарилось молчание. Затем могущественный симбиот очнулся и был уже совершенно спокоен. Нежность близкого существа помогла быстро восстановить душевное равновесие и вернуть трезвость ума.

– Итак, давай оценим ситуацию еще раз. – Уже совсем иной, бесстрастный и расчетливый, Кевий снова зашагал по кабинету.

– Давно пора вплотную заняться шахтами. – Радость озарила прекрасное лицо маркизы, но тут же исчезла, поскольку любимый опять завел разговор на прежнюю тему.

– Шахты подождут! Прежде чем начинать крупную игру, нужно убедиться, что в ней не будет принимать участие Он. А если будет, то следует хорошенько подумать, стоит ли ее вообще начинать и как обезопаситься?

– Почему ты его боишься? Он силен, но он один, к тому же наивный чудак с принципами… На нашей же стороне неограниченная власть и огромная мощь, – не разделяла опасений своего друга и предводителя Ола. – Даже если Он и сумел выбраться из каменного мешка, то не сможет ровным счетом ничем нам помешать. Он всего лишь дракон, закованный в темницу слабого человеческого тела. Он играет по правилам, которые сам же себе установил и которые ужасно боится ненароком нарушить. Мы будем иметь дело не с могущественным существом, а всего лишь с бойцом-одиночкой, обладающим кое-какими способностями…

– Ах, Ола, Ола, – тяжко вздохнул Кевий, не зная, как разубедить пребывающую в заблуждении подругу. – Жаль, что ты была без сознания, когда чудовища Вилара штурмовали замок Братства. Ты не видела, как лебезил перед этим «наивным чудаком» сам Лотар и как этот одиночка играючи лишил сил Вилара, предварительно вытащив его из моего тела. Да, он дракон, но ты знаешь об этих крылатых бестиях лишь по глупым человеческим сказкам! Летают, пыхают огнем, крадут золото, чтобы сиживать потом на нем в темных пещерах, похищают принцесс, чтобы их пожирать, и прочие бредни, достойные жалких, людских мозгов. На самом же деле он существо древнее и могущественное. Фактически он один из создателей нашего мира, всего, что нас окружает, в том числе и нас самих… Ты ведь слышала проповеди о падших ангелах? Так вот, на самом деле падших ангелов не бывает, но зато я лично знаком с одним падшим богом… – на бледном лице Кевия появилась печальная улыбка, к нему снова стали возвращаться ненадолго забытые страхи, – …предела возможностей которого к тому же мы не знаем. Да, он ограничен человеческой плотью, не может даже превратиться в оборотня или сувилу, поскольку древний запрет его сородичей не допускает возможности трансформации, но… – Кевий вдруг замолчал и, подойдя к камину, на огонь в котором до этого только смотрел, бойко зашерудил в нем кочергой. – Ты верно подметила! Он сам устанавливает себе правила, беда в том, что мы-то их в точности не знаем… даже я, хоть путешествовал с ним довольно долго. Он не только могущественен, но и непредсказуем. Да, я боюсь Его, боюсь, что Он смог выбраться из нашей ловушки и теперь будет мстить. На кону не только наши планы, с которыми можно чуток повременить, но и наши собственные жизни. Ты разве этого не понимаешь, Ола?

– В тебе говорят эмоции, соберись, возьми себя в руки и обратись к фактам! – Маркиза Руак ласково улыбнулась. Хоть состояние Кевия и удручало Олу, но ей было ужасно приятно, что только с ней он давал волю своим слабостям. – Нет никаких оснований полагать, что наш «друг» и маркиз Вуянэ выбрались из западни. Наши агенты в Марсоле доносят, что Вуянэ не появлялся ни в общине охотников, ни в городской управе, ни среди своих дружков морронов. Более того, Анри Фламер и Мартин Гентар недавно покинули порт Дерга. Они сели на корабль, плывущий в Виверию, следовательно, поиски пропавшего моррона уже завершены, и никто их не будет возобновлять. В столице филанийской колонии остался всего один моррон, некто Аке, по кличке Лохмач, он туповат, ограничен и совершенно неопасен… Тебе этого недостаточно?

– Складно говоришь, – покачал головою Кевий, – да только ответь всего на один вопрос. Как этим мерзавцам удалось выжить? Как им удалось остановить бойню на границе? Притом заметь, предложение сдаться поступило именно с филанийской стороны.

– Да кто ж их разберет… морроны, – пожала обнаженными плечиками маркиза. – Аке глуп, Фламер, насколько я знаю, тоже умом не блещет, зато оба отменные специалисты по битью рож и потрошению брюшин двуручным мечом… – Когда дело дошло до характеристики третьей персоны из списка морронов, Ола немного призадумалась и, даже позабыв об опасности появления морщин, нахмурила лоб. – Что же касается Гентара, я, признаюсь, толком не знаю. Он держится всегда в тени, но вот у Единой и Индорианской Церквей к нему большие претензии… его колдуном считают. Определенно, он в этой милой компании мозговой центр, уж умнее Вуянэ, что точно, то точно!

– Возможно, ты и права, возможно, этот Гентар и оказался достаточно умным, чтобы остановить пограничную бойню, – нехотя согласился Кевий, – но нельзя исключать и худшего…

– Послушай, – перебила предводителя Братства потерявшая терпение маркиза. – Хватит беситься и себя изводить глупыми предположениями! Если бы твой дракон вырвался на свободу, то уже давно бы «прилетел» в Денборг! Я даже знаю, что ты скажешь: «Он хитрый, он непредсказуемый и терпеливый! Он притаился, чтобы ударить в самый опасный момент!» Но пойми, его нет в городе! Мы наняли десяток сувил, они проверили всех, всех до единого, кто прибыл в столицу за последний месяц! Купцов, офицеров, моряков, путешествующих бездельников, наемников, всех до единого, но твоего дракона среди них не нашлось! Отчет последней сувилы ты только что слышал. Она не могла ошибиться и не могла соврать! Пока ты без толку терзаешь себя и ищешь то, чего нет, наши планы летят к чертям! Город задыхается от вони солдатских сапог, а тем временем на дорогах колонии бесчинствуют банды. Не пора ли использовать войска, а по завершении дела уничтожить разбойников? Мы наняли более сотни оборотней, сувил и отщепенцев-вампиров. Позволь узнать, почему этот наемный сброд нежити до сих пор рассиживается по кабакам и лакомится горожанами, а не уничтожает по лесам дикарей вместе со всеми их духами и призраками?!

– Я понял, Ола, я понял, где мы допустили ошибку! – Как только маркиза плавно перешла к нравоучению, Кевий также по привычке перестал ее слушать и задумался о своем. Упоминание о сброде нежити навело его на очень интересную мысль. – Понимаешь, мы искали только среди людей, поскольку Он прикован к человеческой оболочке и неспособен к трансформации, как оборотни или сувилы…

– Ты хочешь сказать… – в хитрых глазках маркизы появился огонек азарта.

– Да, именно! – торжественно заявил Кевий. – А почему, собственно, нашему «лицедею» не поиграть роль вампира? Вот уж оптимальный выбор: и новизна ощущений, и подобраться к нам может очень близко! Кровососы внешне ничем не отличаются от людей, разве что клыки с коготками порой выпускают, но это только порой… Он мог просчитать, что мы решим устроить проверку, Он знает о способностях сувил, но также и ведает, что ни один вампир не позволит дотронуться до себя «даме с водянистыми ручками».

– Вампиров в Денборге много, слишком много, – маркиза Руак тут же стала просчитывать вслух новый вариант. – Они составляют большую часть нашего наемного воинства нежити. Как же их побыстрее проверить?

– Мне кажется, что у меня имеется по этому поводу мысль, – лукаво усмехнулся коварный предводитель симбиотов. – Думаю, наш «герой», если он здесь, непременно проявит себя. Надеюсь, у тебя готова новая ловушка?

– Была бы она не готова, я бы не осталась в Денборге, – хитро улыбнулась маркиза и, нарушая человеческий этикет, сама налила себе и Кевию по бокалу вина.

* * *

Луна стояла высоко в небе и ярко освещала поросший густой травой бережок Милоки. Это было хорошо, очень хорошо для нескольких притаившихся на опушке воинов племени Урвас. Чем светлее ночь, тем крепче будет связь между мирами, тем больше шансов выполнить почетное поручение, возложенное на их могучие плечи старейшинами, шаманами и всем племенем. Скрытность была уже не важна, бой так или иначе должен произойти, а вместе с ним должно свершиться и священное таинство древнего ритуала.

Семь воинов, все как один, скинули с плеч меховые шкуры и потуже затянули ремни кожаных доспехов. Затем, осмотрев оружие, подготовили его к бою: затупившиеся топоры немного подточили и подтянули ослабевшие тетивы луков. Урвасы уже давно пользовались мушкетами, частично доставшимися им как трофеи, частично выменянными у чужаков на шкуры и прочие дары леса. Однако ночь не любит грохота выстрелов, к тому же в давние времена, когда ритуал «Гарбараш» проводился довольно часто, урвасы не ведали пороха и свинца. Кад Вир приказал стрелять только из луков. Кад Вир боялся, что оружие новой поры нарушит ход боевого жертвоприношения, а это может привести к ужасным последствиям. Тогда в лучшем случае смерть воинов будет напрасна, а в худшем – воинственные духи из верхнего мира разозлятся и обрушат свой гнев на племя. Никто не знал, что точно может произойти, и поэтому смертникам запретили брать с собой ружья.

Когда последние приготовления были завершены, воины тронулись в путь, как всегда тихо, по привычке боясь нарушить сон живущих на том берегу чужаков. Речонка была узкой и мелководной. Перейдя ее вброд, лишь двое из семерых замочили одежды выше поясов. Затем отряд остановился, и воины, не спуская глаз с недостроенного частокола вокруг крохотного поселения всего из нескольких домов, откупорили два принесенных с собою кувшина. В первом было вино, во втором находилась густая, липкая масса – кровь убитых на охоте животных. Кувшин с вином бойко пошел по кругу и, вскоре опустев, скрылся в водах неглубокой речушки. Содержимым второго сосуда хранившие молчание воины стали тщательно обмазывать лица и руки. Этого не требовал ритуал, по крайней мере, мудрые шаманы не обмолвились о крови и словом, но так урвасы в последние полвека ходили в бой, если сражение происходило ночью. Еще не засохшая кровь на их разгоряченных телах пугала сонных врагов, глупые чужаки в первые мгновения схватки думали, что на них напали «демоны из преисподней». Лишь жившим некоторое время вне племени урвасам было ведомо, кто такие эти демоны и что это за ужасное место – преисподняя, но все до одного воины много раз видели, какой трепетный страх нагоняет их вид на врагов. Этого было вполне достаточно, чтобы, морщась от брезгливости, обмазывать руки, щеки и лоб холодной, липкой массой, к тому же весьма отвратительно пахнущей.

Беззвучно пройдя около сотни шагов сквозь заросли высокой травы, небольшой отряд добровольно идущих на смерть приблизился к частоколу. На вышке охранник отсутствовал, пустовала и крыша «деревянного дома», по которой обычно и днем, и ночью расхаживала парочка вооруженных мушкетами и мечами людей. Легко и быстро трое бойцов перелезли через частокол, а четверо проникли внутрь поселения через брешь между бревнами. Вокруг было темно и тихо, даже не разносился лай собак, которые просто не могли не почувствовать чужаков, пахнущих кровью умерших животных.

– Вакар, Анвал, обшарьте дома! Остальные ко мне! – тихо прошептал вожак, прячась в тень ближайшего дома.

В такие минуты сердца большинства людей учащенно бьются в груди, пытаясь разорваться с натуги или выпрыгнуть наружу. Пятеро урвасов, ожидавших возвращения разведчиков, не были исключением. Непонятное пугает, а то, что они видели вокруг, не укладывалось в рамки объяснимого. Если их кто-то опередил и напал на поселенцев раньше, то где трупы и прочие следы сражения? Сами же, по собственной воле, чужаки никогда бы не ушли. То, что хранилось в недрах земли, за вратами большого дома, было слишком важно и ценно для пришлых людей, чтобы оставить его без охраны.

Изматывающее ожидание бойцов продлилось недолго, вскоре их товарищи вернулись и принесли недобрую весть. Шахтерский поселок был пуст, вход в шахту завален камнями, а из домов исчезли не только люди, но и пожитки.

– Что дальше, Кулбар? – после продолжительного молчания задал вопрос один из разведчиков.

– Ждать, Анвал, ждать, – ответил вожак, тот самый старый воин, что сторожил племя позапрошлой ночью, когда тень прародителя Анбараса посетила мудреца Кад Вира. – Рано или поздно они вернутся или придут иные! «Гарбараш» должен свершиться именно здесь! Не важно, пройдет ли ритуал этой ночью или позже. Не важно и то, кто станет нашим врагом, кто поможет нам принести себя в жертву!

Глава 4
Первый день в городе

Когда дважды в день теряешь сознание, следует всерьез призадуматься о своем здоровье. Это сигнал о сбоях, который подает тебе организм, это признак телесной слабости и расстройства нервной системы. Кроме того, человек в бессознательном состоянии полностью беззащитен и в бою так же полезен, как бездыханный труп. С лишившимся чувств можно сделать что угодно: начиная от элементарной кражи кошелька и заканчивая осуждаемыми моралью действиями… Когда мозг дремлет, боли нет, но зато, когда нервные цепочки восстанавливаются, пострадавшие участки тела сигнализируют о повреждениях с удвоенной-утроенной силой.

Штелеру было дурно: лоб раскалывался, затылок гудел, спина ныла, а выпитое ночью пиво пыталось вырваться наружу из растревоженного дорожной тряской желудка. К тому же проклятое солнце било прямо в глаза и, прорываясь сквозь закрытые веки, заставляло их слезиться.

«И выпил-то вчера вроде немного!» – пришла в голову бывшего полковника привычная мысль, но тут же угасла, раздавленная вернувшейся памятью. Он вспомнил все, даже то, как хлопнулся лбом о крепкую доску пола, однако сейчас не мог понять, куда же его все-таки везут и почему одеревеневшие руки да ноги не связаны? Естественно, стоило ему лишь открыть глаза, как ответы на эти несложные вопросы мгновенно нашлись бы, но вот только сделать над собой усилие и превозмочь боль было не так-то и просто.

«Коль сделали меня бессмертным, так разве сложно было заодно и от боли избавить? К чему мне она, чтоб жизнь после смерти сладким пряником не казалась?» – укорив воскресивший его Коллективный Разум за явный просчет и халатное отношение к своим должностным обязанностям, бывший офицер вступил в ожесточенную борьбу с собственным организмом и, как ни странно, выиграл. Узкие щелочки глаз с третьей попытки открылись, а отяжелевшая, кружащаяся, как раскрученное колесо, голова все же немного приподнялась с мягкого мешка.

Вверху ярко светило солнце, впереди была запруженная еле движущимися телегами дорога, а еще дальше, шагах в тридцати, виднелось огромное серое пятно, постепенно принимавшее очертания крепостной стены Денборга и его главных ворот.

– Ну чо, очухался? – прозвучал откуда-то сверху и сбоку знакомый голос с режущим слух шеварийским акцентом.

Штелер осторожно повернул голову на звук. Как ни странно, но при виде невыспавшейся, опухшей физиономии шеварийского торговца ему стало легче… значительно легче. Боль в голове сначала ослабела, а затем совсем ушла, как поспешно ретируется базарный воришка, заметив в толпе потертые камзолы стражников.

Его собеседник по прошлой ночи ехал рядом с телегой на лошади. Ехал – громко сказано, скорее просто сидел в седле, поскольку кобыла едва передвигала ногами, как, впрочем, и все остальные животные вместе с пешими странниками, столпившимися в ранний утренний час перед главными воротами герканской колониальной столицы.

Досмотр грузов и вещевых мешков проводился с особой тщательностью, но вот только непонятно, что стражники хотели найти. Они переворачивали вверх дном содержимое всех тюков и мешков, но между тем разрешали приезжим проносить в город оружие и те товары, которые всего месяц назад считались контрабандой. Если они искали кого-то, то вели себя глупо, даже карл или гном не поместятся в вещевом мешке, да и когда их в последний раз видели, гномов?

– Филанийцев в Денборг таперича не пущают, а с ними и тех, кто с филанийской границы пришел… акромя купцов денборгской гильдии… Нам поблажка, с пониманием власти к делам торговым относятся, – как будто прочитав мысли бывшего полковника, пояснил купец. – А так, если у кого хоть зекарлоцку, хоть слезник найдут, сразу взашей погонят!

Штелера опять передернуло. Ну, разве трудно было проклятому шеварийцу сказать «зеркальце» или «платок»? Он то говорил нормально, то, как будто нарочно, вворачивал в речь словечки из своего уродского языка, получая наслаждение при виде того, как их звучание коробит лица герканцев.

– Что со мной было? – спросил бывший полковник, с кряхтением и оханьем поднявшись и сев на телеге, груженной тюками со шкурами филанийской выделки.

– А чо с тобой было? – хмыкнул в торчащую ежиком бороду торговец. – Опился дурным пивом на тощий желудок, вот и повело! Поди, раньше никогда крестьянского пойла не пивал?!

– Миловали Небеса, – соврал бывший полковник. – А что потом?

– А чо потом? Сидел-сидел, а как господа благородные в трактиру пожаловали, вскочил из-за стола, словно кипятком пришпаренный, да и грохнулся лбом об пол, – поведал купец, почему-то не упомянув о том, что молодые вельможи оказались вампирами.

– Это до или после того случилось, как в… господа убежали? – Штелеру вдруг показалось, что лучше не употреблять в беседе с купцом слова «вампир», по крайней мере, пока…

– Ты, я вижу, совсем хворый! – сочувственно покачал головой шевариец. – Чо им бегать-то? Не по нраву им пришелся трактир, вот и ушли из грязной халупы. Я б тоже там ночь не куковал, если б было еще куда податься…

– Ну, а те двое?.. Они, как я на пол свалился, ко мне подходили? И когда из корчмы ушли?

Шевариец долго смотрел на него, а потом вдруг рассмеялся.

– Знаешь, брат-купец, не завиткую я те! – с искренним сочувствием в голосе произнес торговец. – Мало того что в бабах ничего не смыслишь, да еще питейного опытца с воробьиную кучку… Не все, что в хмельном бреду мерещится, правдой быть должно. И совет те хорош даю, – умудренный жизнью «ходок» и гроза пивных бочонков потряс перед носом Штелера указательным пальцем, – ты никому не сказывай, какие такие картинки расчудесные твою башку одурманенную посещали! Мне можно, а вот другие засмеют…

– Так они ко мне подходили или нет? – твердо стоял на своем Штелер.

– Вот еще надобно господам к каждому охмелю на подмогу кидаться, – хмыкнул купец, опять ввернув шеварийское словечко вместо того, чтобы просто сказать «пропойце». – А когдать они уехали? – Торговец задумался и зачесал пятерней потный лоб. – Да кто ж его знает? Я не следил… Те-то что до них? У господ своя жизнь, свои дела, а у нас свои… купеческие. Ты, кстать, наш уговорчик не запамятовал? Я-то слово свое сдержал ужо… вот-вот в Денборг въедем.

Шевариец был прав. Длинная очередь из повозок, пеших и всадников медленно, но верно двигалась к воротам. К счастью, телега Штелера, как и остальные подводы из каравана случайного знакомого, находилась почти у самого изголовья огромной змеи-вереницы, растянувшейся на добрую милю.

Больше путнику ничего не удалось узнать о событиях этой ночи. Стража начала досмотр их каравана, и шевариец поспешно проехал вперед, к головной телеге, где уже возникли некоторые разногласия между стражниками и наемной охраной.

Штелеру было над чем поразмыслить. Его сотрапезник не заметил клыков молодого дворянина, да и вряд ли слышал слова старого, бывалого вампира. Одно из двух: или бывший полковник сходил с ума, или у него появилась способность, о которой собратья-морроны забыли предупредить, дар видеть то, что другим не дано узреть. Как назло, выбрать из двух вариантов единственно верный Штелер не мог. Поблизости не наблюдалось ни одного моррона, и обратиться за разъяснениями было не к кому. Решив, что лучше уж побыть оптимистом, странник пришел к заключению, что у него открылась чудесная способность, и дал себе слово в ближайшие дни больше не ставить под сомнение трезвость своего рассудка. Иначе нельзя, иначе он просто окончательно запутается и не сможет приступить к выполнению возложенной на него миссии.

Неприятный инцидент со стражей был успешно исчерпан, естественно, не без участия самого купца и не без помощи двух серебряных монет, оттянувших и без того не пустой карман сержанта стражи. Караван тронулся с места, и хоть придирчивый досмотр все равно состоялся, телега, на которой сидел Штелер, уже через четверть часа прогрохотала через городские ворота. Одна из самых важных задач на сегодняшний день выполнена. Моррон успешно проник в город. Теперь дело оставалось за малым – незаметно покинуть воз рассчитывавшего на ответную услугу купца.

Шеварийцы – народ подозрительный, а те из них, кто промышляет торговым делом, просто не умеют доверять. Естественно, за чужаком на возу следили. Парочка наемников, бредущих рядом с едущей впереди телегой, то и дело оглядывались и косились в его сторону. Чувствовал Штелер настороженные взгляды и из-за спины, но не оборачивался, опасаясь усилить бдительность соглядатаев. Перед отъездом его скудный скарб предусмотрительно положили на другую подводу, а бесчувственное тело самого разместили на телеге, едущей точно посередине каравана. Купец сделал все, что мог, чтобы обезопасить свою инвестицию в виде услуги, но вот только не подозревал, с кем связался. Бывший комендант еще тогда, в корчме, уже знал несколько вариантов, как незаметно покинуть караван благодетеля. Теперь же на ум Штелера приходили еще разные способы, но он их уже отметал… за ненадобностью. Бежать-то он мог лишь один раз, так чего же зря голову себе забивать?

После площади возле ворот караван свернул на одну из узких улочек, ведущих к торговым складам юго-западного, самого ближнего рынка. Дорога шла в гору, лошадям не хватало сил, чтобы втянуть перегруженные повозки наверх, поэтому всем участникам торговой процессии: и сменным возницам, и охранникам – пришлось толкать телеги, помогая уставшим животным. С задачей справились, но когда отдышались, то обнаружили, что должника хозяина и след простыл…

* * *

Холодная вода из колодца быстро привела Штелера в чувство. Хоть его исчезновение и прошло успешно, но опыт подсказывал, что лучше как можно быстрее и дальше убраться восвояси. Довольно сносное знание улочек Денборга, в котором ему приходилось бывать по делам не раз, помогло ему всего за каких-то полчаса оказаться в другой части города. Конечно, пришлось пробежаться, но результат полностью оправдывал растрату сил. Погоня не забралась бы так далеко, тем более что для нее понадобились бы люди, которых у шеварийца было не так-то и много. К тому же, пока товар не разгружен на складе, торговец не решится долго преследовать беглеца и оставить повозки без должной охраны.

Штелеру стало вдруг стыдно, что он так низко поступил, хотя в «прошлой» жизни, то есть в бытность комендантом Гердосса, он вытворял и не такое: воровал, брал взятки, жертвовал невинными подчиненными при ревизиях, присваивал казенные деньги и тайком распродавал солдатские портянки да харчи. Что же касалось поставщиков-купцов, так он их и за людей-то не считал. Однако после смерти в его голове что-то изменилось, как будто кто-то взял ложку и перемешал мозги. Он чаще стал рассуждать, что хорошо, а что плохо; вдруг возненавидел воров во всех их ипостасях, начиная от карманников и заканчивая ожиревшими чиновниками-казнокрадами; и ни с того ни с сего стал прислушиваться к совести, которую раньше, исключительно из жалости и сострадания, содержал в самом дальнем каземате своего сознания. Превращение в моррона сильно изменило его внутреннюю систему ценностей, хотя Штелер и осознавал, что падение в бездну мешающей жить морали началось еще, когда он был человеком. Встреча с мнимым майором – мужланом Шриттвиннером, который на поверку оказался морроном Анри Фламером, положила начало изменениям его личности. Участие же в маленьком пограничном конфликте сделало процесс этой загадочной метаморфозы необратимым. Он сам выбрал свою судьбу, он сам добровольно полез к орудиям на передовой рубеж, хотя мог отсидеться за спинами солдат. Кто знает, если бы он тогда не отважился на этот безумный поступок, сидел бы он сейчас в какой-нибудь марсольской корчме, распивал бы дешевое пиво и сетовал бы на судьбу из-за того, что на его мундире не хватает полковничьих эполетов. Сдавшимся в плен не оставляют знаков различия, а высокое звание и завидная должность коменданта были не только предметом тщеславной гордости армейского карьериста, они давали ему деньги, власть и уважение, которых теперь так недоставало… особенно денег.

Воспоминание о презренном металле, точнее, о его абсолютном отсутствии, мгновенно испортило настроение Штелеру. Конечно, он уже сделал многое: не привлекая внимания стражи, пробрался в город и сбежал от купца, фактически взявшего его в заложники невыполнимого обещания. Однако многое было впереди, и прежде чем начать хотя бы планировать дальнейшие шаги, путнику нужно было раздобыть деньги и новую одежду. Причем, чем больше он достанет средств, тем шире будет спектр его возможностей. Чем больше он будет походить на обычного, невзрачного горожанина, эдакого серенького середнячка, тем незаметней он будет для стражи и его врагов – симбиотов, которых он ни разу в жизни не видывал.

Когда ты богат от рождения или имеешь собственное торговое дело, то деньги – не вопрос. Золото, серебро и жалкая медь сами сыплются тебе в руки звонкой капелью. Но если ты оказался в чужом городе, непричесан, неухожен, небрит, а в грязных штанах не меньше дыр, чем в старенькой рыбацкой сети, шансов быстро заработать пару сотен монет фактически нет. Хоть горбаться сутками напролет на верфи, хоть таскай на своей спине тяжелые мешки в порту, а получишь за труды лишь похлебку, в лучшем случае с куском мяса и початой бутылкой кислого вина. «Закон не благосклонен к добродетели, а честный труд – самое низкооплачиваемое занятие в мире. Вот он парадокс, достойный саркастического умиления!» – подобная мысль посещала голову полковника и раньше, теперь же она, к сожалению, приобрела некоторое практическое значение.

Штелер должен достать деньги, но не видел для этой цели достойных путей… достойных, то есть законных, поскольку преступных было хоть отбавляй. В городе, переполненном солдатами, беженцами из дальних уголков колонии, пьяными моряками и наемным сбродом со всего света, есть что своровать и есть кого ограбить, причем почти безнаказанно. Бывший же комендант превратился, прежде всего, в моррона, а уж затем в моралиста. Выполнение миссии куда важнее, чем жалобные сетования совести и представления о морали, поэтому он твердо решил отправиться на темное дело. Другого выхода ему все равно, сколько ни морщи в раздумьях лоб, не найти.

Шансы ограбить лавку или залезть в богатый дом были настолько малы, что Штелер сразу исключил эти возможности. Не в каждую лавку нищего бродягу пустят, да и в домах зажиточных горожан полным-полно домочадцев да слуг. Нападение же на тех, кто сам имел сложные отношения с властями и с законом, тоже не привело бы к желаемому результату. Это только в представлении наивных, не ведающих жизни мещан можно просто так взять топор и заявиться к ростовщику. Заявиться-то можно, но вот парочка рослых бугаев на службе у бессовестного стяжателя быстро превратят тебя в отбивную посредством твоего же топора и снимут последние портки, чтобы продать их старьевщику в качестве компенсации морального ущерба. Навар с тряпья не ахти, но для профессиональных вышибал главное – не деньги, а принцип!

Хоть бывший офицер и мог постоять за себя, но шуметь и привлекать внимание стражи не входило в его планы, по крайней мере пока… Поэтому самым верным способом быстро нажиться было нападение в укромной, хоть и не темной средь бела дня подворотне. Ждать же до ночи – только драгоценное время зря терять!

Да вот только столичный люд умный, редко посещает подворотни, даже если в кармане лишь жалобно звякает мелочь. Штелеру нужна была ситуация, благоприятное стечение обстоятельств, при котором наивный дурак свернул бы в безлюдный уголок. Сам он не мог заманить прохожего, но благодаря застольным откровениям шеварийского купца в его голове постепенно сформировался весь приемлемый план. Среди гулящих девиц, как и в любой другой профессиональной среде, существовала иерархия. Одни скрашивали досуг клиентов в богатых апартаментах, другие «ловили рыбку» по кабакам, но были и те, кто промышлял на улицах, под дождем и солнцем, в любую погоду. Это было самое дно! Лишь опустившиеся, спившиеся или постаревшие до неприличия девицы занимались охотой на улицах. У них не было ни защитников, ни покровителей, ни хозяев, они уже «выпали» из промысла и действовали исключительно на свой страх и риск. Как объяснял шевариец, у многих даже не имелось небольшого угла с проеденным клопами матрасом. Им некуда было привести мужчин, разве что в заросшую травой и диким кустарником заброшенную подворотню. Их клиентами становились случайно разжившиеся медью бродяги, вечно голодные подмастерья, состоящие на службе у жадного мастера, и очень-очень пьяные солдаты. Конечно, с голодранцев денег много не взять, но это было бы хоть что-то, хоть какая-то сумма, с которой можно начать превращение в уважаемого горожанина.