Текст книги "Герканский кабан"

Глава 5
Роковая добыча

Порою случается так, что одно и то же обстоятельство одновременно и радует, и огорчает. Незнакомец из корчмы все шел и шел в северном направлении, а Штелер двигался за ним следом, стараясь держаться на расстоянии и как можно незаметней. Объект и субъект слежки миновали Гвиндерскую площадь, перешли мост через речушку, более похожую на разлившуюся сточную канаву, и углубились в дебри рабочих кварталов. Они находились уже почти на самой окраине, вот-вот должны были увидеть крепостную стену, но мужчина в плаще все не сбавлял шаг.

В голове всерьез засомневавшегося в правильности своего решения моррона теснились мысли. Он судорожно пытался определить, заметил ли его противник или нет, поскольку от этого зависело очень многое. С одной стороны, в поведении незнакомца не было тревожных признаков. Прячущийся под маской наемного солдата вампир не оглядывался, не плутал по городу, нарезая ненужные круги, и не ускорял шаг. Однако Мартин Гентар предупреждал о коварстве вампиров и об их удивительной способности чувствовать морронов на расстоянии. Кровь легионеров была смертельна для кровососущих тварей и обладала характерным запахом. Его могли не учуять новички, но не опытные вампиры, каким жертва несомненно являлась. Выходило, что или Штелер сошел с ума, и все, что произошло в придорожной корчме, ему померещилось, или у наемника имеется свой коварный план, как поступить с тем, кто осмелился пойти за ним следом. Как это ни парадоксально, но оба варианта и радовали, и огорчали. Если вампир знает, что за ним следят, то жизни Штелера грозит опасность, его заманивают в западню, но в то же время это и свидетельствовало о трезвости рассудка новообращенного моррона. Если же вампир не ведает о слежке, то все обстояло с точностью до наоборот. Хороший выбор, нечего сказать! Одним лишь Небесам было известно, чего следовало больше желать…

Сомнения и страхи не давали бывшему полковнику покоя. Он не знал, чего ожидать, и опасался открытого столкновения с преследуемым. Штелер отдавал себе отчет, что вряд ли сможет противостоять опытному кровососу, а если же в западне, куда его заманивают, окажется несколько вампиров, то шансы выжить будут равны нулю, точнее, гораздо ниже нулевой отметки. Однако моррон продолжал идти, какая-то неведомая сила не давала ему остановиться и влекла за плечистой фигурой в драном сером плаще.

В отличие от Штелера, новичка сыскного дела, «наемник» был совершенно спокоен, а может, просто не подавал виду, что присутствие «компаньона» за спиной его тревожит. Не ускоряя шага и даже ни разу не оглянувшись, он медленно брел в известном только ему направлении, а затем вдруг остановился возле небольшого трактира, из окон которого доносились не только выкрики пьяных да призывный грохот кружек, но и… Штелер даже не поверил ушам… приятная, успокаивающая музыка.

Постояв немного, как будто поджидая подходящего момента, «наемник» вошел внутрь. Моррона очень насторожило, что подозреваемый в вампиризме незнакомец так и не оглянулся и даже не посмотрел по сторонам, перед тем как войти в явно пользующееся дурной славой заведение.

Здравый смысл и обычный, свойственный не только человеку, но и моррону инстинкт самосохранения попытались удержать Штелера от необдуманного шага, но тщетно… Бывший полковник очень не любил бросать дела на середине, не доведя их до логического завершения. Поэтому он направился к двери притона, хотя куда разумнее было бы просто удалиться.

* * *

«Вельможи живут во дворцах, нищие ютятся в халупах. Одними движет страх скатиться вниз; другими – желание подняться. И те, и другие люто ненавидят друг друга, но, к счастью, их жизненные пути редко пересекаются. Между ними огромная прослойка из тех, кто еще не поднялся или еще окончательно не скатился» – этот закон жизни настолько аксиоматичен, что ставить его под сомнение просто нелепо.

Неизвестно, чем руководствовался владелец корчмы на северной окраине Денборга, какие цели себе наметил, но ему удалось невозможное – собрать под крышей своего заведения и знать, и нищету, а также представителей всех промежуточных сословий.

В зале, гораздо большем, нежели можно было бы предположить, глядя на заведение снаружи, собралось около сотни гостей. По соседству со столиком, который весьма удачно успел занять Штелер, трапезничала пара вельмож в расшитых золотом камзолах. Они откушивали на серебре и невозмутимо о чем-то беседовали, изредка поглядывая на небольшой помост, наподобие сцены, где постоянно проходило какое-то действие. Довольно неплохо владеющие скрипичным смычком и умеющие нажимать на нужные клавиши клавесина музыканты сменялись далеко не безголосыми певцами, а те, в свою очередь, уступали место искусным танцорам. Развлечение продолжалось вне зависимости от того, шумели ли посетители или на краткие мгновения затихали. Людей искусства ничуть не смущали ни громкие выкрики, ни чавканье, ни звон разбитой посуды, ни довольно часто возникающие, но мгновенно затухающие потасовки. Кто-то из гостей спорил, кто-то вздорил, но если дело доходило до кулаков, то драки ограничивались обменом двумя-тремя ударами и не охватывали, как это обычно бывает, весь зал.

Рядом с парочкой нетребовательных к окружению аристократов, что уже само по себе вызывало подозрение, сидела группа наемников, недовольно поглядывавших в сторону галдевших поблизости солдат третьего денборгского полка. Немудрено, что платные мастера меча и мушкета недолюбливали «деревенщин в мундирах», хуже обученное, но зато более дисциплинированное и послушное армейским порядкам «мясо войны». Вид нашивок и эполетов весьма раздражал привыкших воевать за звонкую монету солдат, однако никто из них не осмеливался прервать наглые бахвальства разошедшихся в пьяном угаре юнцов. Брезгливостью во взглядах да насмешливыми ухмылками дело и ограничивалось.

Блюда и посуда на столе наемников были намного проще, чем трапеза аристократов. Суетливые разносчики приносили приборы каждому «по статусу», да и перечень предлагаемых яств был для представителей каждого сословия разным. Удивительно, что трактирные служки никогда не путались и не оскорбляли достоинство гостей неподобающими его рангу кушаньями и приборами. Наемники и солдаты неторопливо скребли деревянными ложками по глиняным тарелкам, вельможи рядом мерно позвякивали серебряными ножами да вилками, а Штелеру, выглядевшему как состоятельный горожанин, принесли железные приборы и недорогой фарфор. Посетители были очень разными, но что-то ведь их объединяло, что-то привело под одну крышу, да еще в забытый Небесами уголок на городской окраине?

Сколько ни силился моррон, а ему так и не удалось определить, что же было общего у нищих, горожан, наемников, солдат, родовитых и не очень господ, выбравших для ужина именно это заведение. Впрочем, возможно, Штелер и нашел бы ответ, да только он не мог полностью сконцентрироваться на этом парадоксе. Кроме поглощения аппетитного, горячего рагу, ему еще мешало наблюдение за вампиром, из-за которого он, собственно, и оказался в этой, как ни странно, вполне пристойной дыре.

Только переступив порог, невзрачный с виду путник тут же присоединился к компании, разместившейся за длинным столом возле входа на кухню. Наблюдательная позиция моррона находилась хоть и далеко от умело совмещавшего трапезу и важный разговор люда, но зато Штелер мог, совершенно не привлекая внимания, следить не только за «наемником», но и за его собеседниками. Вообще-то компания была странной даже для этого необычного заведения. Десять человек склонились над столом и о чем-то шептались. Среди них было как минимум три наемника. Род занятий еще двоих было сложно определить: то ли успешные воры-домушники, то ли удачно помародерствовавшие наемники, то ли обычные разбойники, которым улыбнулась удача разжиться приличным барахлом. С краю стола, плотно прижавшись плечами друг к дружке, сидели две дамы, возможно, даже из уважаемых денборгских семей. Посередине стола развалился брюхатый толстяк, судя по манерам, раскатистым движениям рук и громогласному басу, довольно богатый купец. Добавляли абсурдного колорита несовместимой компании еще два ее члена: худой старикашка-нищий с костлявыми, грязными ручонками и доходившей до пояса седой, свалявшейся бородой, и невысокий, статный мужчина в красно-синем мундире одного из вновь прибывших полков.

Хотя слов разговора и не было слышно, но только полный дурак, каким Штелер ни в коей мере не являлся, не догадался бы, что компания обсуждает какой-то план. Почти все ее члены, за исключением неподвижно застывших дам, активно пользовались пустой посудой, остатками еды и имеющимися под руками приборами, чтобы воссоздать на липком, засиженном мухами столе карту известной только им местности. Иногда возникали споры, до драк не доходившие, но обильно сопровождаемые тычками несогласного оппонента кулаком в бок и звонкими затрещинами. Дряхлый старичок, который, наверное, и ноги-то с трудом волочил, вел себя особенно активно. Он упорно размещал объеденный стебель зеленого лука между хлебной горбушкой и своей миской и выдавал по звучному щелбану каждому, кто пытался передвинуть не раз побывавший во рту объедок немного в сторону. Незнакомец с цепью на руке явно был вожаком необычной компании, он много говорил, но не принимал участия в бурных спорах. Любые дебаты мгновенно затихали, как только мужчина открывал рот и произносил всего несколько тихих и наверняка веских фраз.

Наблюдать за сборищем было интересно, но совершенно ничего не давало. Моррон так и не мог ответить на два самых важных для него вопроса: «Вампир ли незнакомец?» и «Связан ли этот разношерстный сброд с загадочными и могущественными симбиотами?» Возможно, за их столом дозревал заговор, который вскоре повлияет на судьбу мира, а может быть, компания просто обсуждала какую-нибудь мелочь, например: как выкопать дедушкин клад, не привлекая внимания остальных родственничков, или как лучше напасть на караван богатого купца?

Время шло, полночь уже миновала, Штелер уничтожил свой ужин и смаковал десерт, а компания все не расходилась, видимо, решив остаться в трактире до утра. Такое положение дел не устраивало моррона. Он устал, он страшно хотел спать, и его не смогли растормошить даже безумствующие на сцене комедианты. Замотавшийся и полностью истощивший за день силы полковник медленно засыпал, его отяжелевшие веки неуклонно двигались вниз, но все изменилось, когда на жалком подобии сцены появилась ОНА…

Она не вышла, а ворвалась на сцену, обрушилась на зал бурной лавиной страстного до безумства танца. Прекрасная женщина, под стать богине, обворожительная танцовщица тридцати – тридцати пяти лет мгновенно пленила всех и каждого, зачаровала, околдовала и заставила замолчать. Ее длинные, белые прямые волосы жили собственной жизнью, гармонично дополняя и усиливая эффект ритмичных движений стройного, гибкого тела, красоте и правильности форм которого позавидовала бы любая женщина. Свободное, полупрозрачное и нарочито простое красно-черное платье так удачно сочеталось с белизной ее кожи и волос, что каждый мужчина, сидевший в зале, позабыл о всех делах и завороженно взирал на ежесекундно меняющийся в ритме сумасшедшего быстрого танца калейдоскоп всего из трех цветов.

Зрелище парализовало, оно намертво приковывало к себе взгляды и не позволяло собравшимся думать ни о чем другом. Музыка была всего лишь невзрачным дополнением к чарующей красоте довольно простых, но импульсивных и страстных движений. Порой она даже мешала, не поспевая, не выдерживая сумасшедшего ритма пляски. Женщина не танцевала, она даже не говорила с залом на языке движений, она просто жила, позволяя притихшим зрителям быть свидетелями «лебединой песни» идущих из самого сердца эмоций. Она то страдала, то радовалась, то держалась надменно, как герцогиня, то походила на развеселившуюся деревенскую простушку. Резкие контрасты, сочетание несочетаемого, энергия, боль, сила, страсть, немощь и страдания – все так перемешалось внутри одного короткого танца, что когда светловолосая красавица остановилась, а музыка замерла, то в зале воцарились гробовая тишина и полнейшее оцепенение. Придирчивый враг, то есть зритель, был полностью деморализован и разбит!

Победители – особый народ, у них свои привычки. Танцовщица не стала дожидаться запоздалого взрыва оваций и восторженных криков. Она лишь слегка поклонилась в знак признательности зрителям и удалилась под защиту спасающих от поклонников кулис.

Внезапно вокруг Штелера вспыхнуло настоящее безумство, как будто коварный волшебник взмахнул своей мерзкой палочкой и мгновенно перенес застывшего со столовым ножом и вилкой в руках моррона на поле брани в самый разгар кровопролитного сражения. Опрокидывая стулья и роняя на пол яства, очнувшиеся зрители повскакали с мест и зааплодировали, не жалея ладоней, закричали во множество луженых глоток. Билась дорогая посуда, а вместе с ней и разбивались мужские сердца. Наверное, никто в трактире не смог избежать могущественных женских чар. Сильное магическое заклинание, облеченное в форму движения и пластики, подействовало на всех, почти на всех…

Краем глаза бывший полковник заметил, что компании заговорщиков каким-то чудом удалось избежать колдовства танцовщицы. Они по-прежнему сидели за столом и, пододвинувшись друг к другу поближе, поскольку разговору сильно мешал шум, продолжали беседовать и что-то вычерчивать пальцами на столе. Но только теперь их было не десять, а девять. Таинственный незнакомец, предводитель компании, куда-то исчез.

Такой поворот событий не опечалил моррона. Во-первых, за столом осталась вся остальная компания, а во-вторых, Штелер надеялся, что главарь заговорщиков еще придет. Возможно, он знаком с искусной танцовщицей и удалился, чтобы лично выразить ей свое почтение. Собратья по клану подробно рассказали о повадках старших вампиров, а также поведали, в чем кроется секрет поразительного долголетия некоторых сто– и тысячелетних особей. Он заключался именно в том, что опытные кровососы не только избегали нападать в людных местах, но и не питались теми, кто был на виду. Полковник был совершенно уверен, что прекрасной танцовщице ничто не грозит. Если кровосос и заявился к ней, то лишь для легкого флирта или приятной, дружеской беседы.

В такую женщину было невозможно не влюбиться, и дело заключалось не только в ее изяществе, гибкости и красоте. От танцовщицы исходила энергия, мощный поток желания и жизненных сил. У нее было изумительно мощное обаяние, то, что называется роковым шармом, то, что притягивает мужчин и уже не отпускает. Даже Штелер, который еще совсем недавно благодаря своему положению и возможностям не испытывал недостатка во внимании жгучих красоток, вдруг почувствовал, что влюбился, влюбился, как курносый романтик-мальчишка, и не может противостоять внезапно обрушившемуся на него чувству. Его тянуло за кулисы. Каждой клеточкой своего тела он чувствовал необходимость быть рядом с красавицей, разговаривать с ней, смотреть на нее и просто держать за руку. А иначе, а иначе ему нельзя, иначе бы он зачах и погрузился в вечную тоску…

«Пока слишком рано, пойду… обязательно пойду, но чуть позже… Ну надо же ей отдышаться после выступления, да и поклонников там, поди, пруд пруди!» – бывший полковник решил не торопиться, чуть выждать, тем более что в голове у него опять зашумело, а на члены напало легкое оцепенение. То ли он нервничал перед знакомством с дамой, что с ним уже не случалось очень давно, то ли Зов Коллективного Разума противился такому вопиющему безрассудству. Штелер не гадал, в чем кроется причина внезапно нахлынувшей на него слабости. Он точно знал, что пойдет за кулисы и никто, ни вампиры, ни симбиоты, ни сам эфемерный Зов не смогут противостоять встрече с его судьбой, с той единственной, которую он, быть может, всю жизнь искал.

Гвалт пьяных голосов постепенно затих, посетители вернулись на свои места и продолжили выпивать и закусывать, естественно, несколько раз грохнув кружками за прекрасных дам. На маленькой сцене терзали инструменты взопревшие музыканты, в общем, жизнь трактира пошла своим чередом. Даже главарь заговорщиков, и тот вернулся за стол к своей разношерстной компании.

Моррону нужно было что-то предпринять, как-то осторожно, не вызывая подозрений, подсесть к шайке поближе, чтобы хоть краем уха услышать, о чем они так долго ведут разговор. Сделать это было довольно сложно, поскольку вблизи от превращенного в карту стола не было свободных мест. Единственным способом оказаться по соседству было завязать знакомство с кем-то, кто сидел рядом. Штелер окинул беглым взглядом собравшийся в том закутке люд и вдруг с ужасом заметил, что через два стола от сборища заговорщиков шумно гуляет компания молодых вампиров, тех самых безрассудных юнцов кровососущего племени, которых он видел прошлой ночью в корчме.

Отличий было только два. Молодняк уже изрядно поднабрался и поэтому был куда более решительно настроен, чем в прошлый раз. К тому же в пьяной компании появилось еще несколько рослых и статных парней. Даже соседство со старшими товарищами (руководствуясь логикой и здравым смыслом, Штелер предположил, что вся шайка заговорщиков умеет отращивать клыки по ночам) не мешало громкой браваде и вызывающему поведению недавно познавших лицо ночи юнцов. Со стороны их кривляния выглядели вызывающе, и полковника поражало, почему никто из сидевших рядом наемников не взялся урезонить разошедшихся молодцов да девиц. Их громкие выкрики игнорировались, а дерзкие жесты оставались без внимания, как будто ветераны ратного дела взаправду боялись молодых негодяев, или, что, впрочем, маловероятно, наемники знали, что перед ними вампиры. Возможно, была еще третья причина возмутительного, разнузданного поведения. У группы кровососущих тварей имелись серьезные покровители, связываться с которыми боялись даже прошедшие горнила многих войн солдаты.

Это предположение как раз и обрадовало моррона, даже вызвало улыбку на его сытом и довольном лице. Если у сопляков и были покровители, то точно симбиоты, ведь именно они, могущественные существа с претензией на лидерство, сейчас заправляли в Денборге и имели реальную власть…

«А вот и еще одна ниточка появилась. Две ниточки – это уже хорошо, это уже что-то, а за какую из них сперва потянуть, мы сейчас посмотрим!» – радостно подумал Штелер, вставая из-за стола и, как будто направляясь к выходу, осторожно приблизившись к месту дебоша. Его интересовало, о чем говорил молодняк, точнее, не стесняясь присутствующих, громко кричал.

– Вот это будет забава так забава! Ну, кто со мной?! – с виду самый задиристый и отчаянный из всей компании юнец вскочил на стол и высоко поднял руку с кубком. – Пью за эту ночь, за ночь без правил, за наше приключение! Сегодня мы отведаем настоящий нектар, не то что жалкое деревенское пойло или эту кислятину, именуемую вином!

«Ах, вот оно как!» – усмехнулся в душе Штелер, выведший из короткой речи молодого вампира сразу три важных заключения.

Во-первых, у кровососов действительно имелся хозяин или хозяева. Ведь должен же был кто-то устанавливать эти правила? Лорды-вампиры? Нет, это невозможно, полностью исключено. Главы, а зачастую и основатели кланов были принципиальными противниками освоения новых земель как здесь, на правобережье Удмиры, так и на бескрайних просторах недавно открытого Нового Континента. Это бы подорвало основу их власти, большие расстояния значительно ослабили бы «кровные узы» их детищ и слуг. Хоть подавляющее большинство вампиров принадлежало кланам, но имелось и много изгоев, одиночек, живущих сами по себе. Именно они и отправлялись в колонии, чтобы быстрее забыть свой позор или оскорбления, нанесенные в кланах. Нет, хозяин их был местным, проживал здесь, в Денборге.

Во-вторых, хозяин, личность которого пока еще стояла под знаком вопроса, вел какую-то опасную игру. Именно по этой причине он и нанял вампирское отребье, чтобы в случае неудачи было не жалко кем-то пожертвовать. Он боялся глупости и необузданности молодняка, поэтому установил им, как спесивым деткам, правила. Одно из них, видимо, заключалось в том, что вампиры не должны были питаться в Денборге. А иначе, что бы означала фраза бойкого юнца «…жалкое деревенское пойло или эту кислятину, именуемую вином…»? Вот почему прошлой ночью буйствующая компании посетила придорожный трактир. Им разрешалось кормиться только за городом!

В-третьих, этот вывод как раз Штелера и не обрадовал. Уставший от подчинения господину молодняк решил сейчас немного нашкодить. Светловолосый юнец с кубком в руке подбивал своих товарищей на приключение, то есть, говоря проще, призывал нарушить запрет и полакомиться кем-то, причем он с уверенностью заявлял, что кровь добычи будет намного вкуснее, чем их обычная пища. Значит, жертва уже определена, она уже выбрана…

– Утихни, Квил, и слезь со стола! Запах твоих грязных ножищ невыносим! – вопреки одобрению большинства стаи, вдруг заявила симпатичная дама в неброском, сереньком платьице. – Хочешь в стоках жить да крысами питаться? Хочешь на костер взойти? Пожалуйста! Только нас за собой не тащи, наши головы не подставляй! Кто нарушит правила, того даже не изгонят, они того прикончат!

«Ага, значит, хозяин не один, значит, их много!» – обрадовался новой информации моррон, незаметно, бочком, подобравшийся уже почти вплотную к потерявшей бдительность компании.

– Сама ты пожирательница крыс, беззубая, домашняя зверушка! – решил задавить оскорблениями оппонентку светловолосый юнец, настолько тощий и слабый с виду, что Штелера удивляло, как он стоит на ногах и не падает под тяжестью висевшего на поясе меча. – Хочешь всю жизнь пресмыкаться – изволь! Только мы вольное племя, мы настоящие хозяева жизни, а не всякие… – юный оратор чуть было не проговорился, но вовремя спохватился и, чтобы сгладить неловкий момент, залпом осушил вино из кубка. – Ночь проходит, наше приключение ждет! За мной, повелители ночи!!!

Предводитель шайки кровососов ловко спрыгнул со стола и, по-дружески обняв парочку рослых и крепких упырей за плечи, под одобрительные выкрики остальных направился с ними к выходу.

– Одумайтесь, идиоты! Нам не простят! – пыталась воззвать к гласу рассудка приятелей дамочка в сереньком невзрачном платьице, но ей это не удалось. С ней за столом остались лишь двое, а все остальные отправились на охоту.

Штелер решил, что ему улыбнулась удача, и поспешил к выходу. Охотники сами уязвимы во время охоты, тем более когда они молоды, горячи, неопытны и пьяны. Их внимание полностью концентрируется на выбранной жертве, и они не замечают, что творится у них за спиной, что за ними тоже охотится более сильный и более хладнокровный зверь. Моррон не столько хотел спасти несчастного, для которого эта ночь должна была стать последней, сколько желал привлечь к своей персоне внимание хозяев упырей. Если он перебьет хотя бы нескольких пьяных вампиров, то тут же завяжется интрига, начнется игра. Симбиоты, а Штелер все больше приходил к убеждению, что отважиться держать на службе вампиров могли только они, заметят его и встанут перед выбором: или убить, или заполучить на свою сторону. В любом из этих случаев клубок чужих планов начнет распутываться, а именно этого он и хотел…

– Эй, приятель, погодь! – внезапно на плечо уже почти достигшего выхода Штелера легла чья-то тяжелая, крепкая рука.

Моррон быстро обернулся, неимоверным усилием воли удержавшись, чтобы тут же, с разворота, не заехать кулаком по физиономии наглеца, осмелившегося до него дотронуться. Перед ним стоял рослый, широкоплечий наемник, один из тех, кого бывший полковник окрестил «заговорщиками».

– Чо надо?! – злобно прищурившись, произнес моррон и ловко выдернул из-под увесистой ладони плечо, так что рука верзилы под собственной тяжестью полетела вниз, а ее хозяин на долю секунды потерял равновесие.

– Поболтать с тобой хотят, вот чо! – проворчал парень, едва удержавшись от ответного действия и стерпев вызывающий взгляд.

– Кто?! – продолжая жестко вести разговор и игнорируя возможность того, что его скорее ударят, нежели ответят, спросил Штелер.

– Да тот, за кем ты сюдысь приперся! – ухмыляясь, заявил парень.

Штелер быстро перевел взгляд с веснушчатой рожи наемника на компанию «искателей дедушкиных кладов». Главарь смотрел на него в упор и едва заметно кивнул в знак того, что действительно хочет с ним побеседовать. Не говоря ни слова, моррон сделал шаг вперед, но рука верзилы мгновенно впилась в его локоть.

– Да куда ж ты?! Не здеся!!! – прошипел, как змея, сквозь зубы рассерженный верзила. – Пошли, я отведу!

Наверное, разумно было бы отказаться от ночной прогулки в такой компании, но Штелер не стал упрямиться. Он все равно уже потерял много времени и не успел бы догнать отправившихся на охоту кровососов. Одна нить расследования ускользнула сквозь пальцы, но ее место заняла другая и, как знать, возможно, более короткая, ведущая в самую сердцевину запутанного клубка денборгской интриги.

Рослый наемник резко отпустил его локоть и направился к двери трактира, моррон последовал за ним. В том, что с ним собирались поговорить на свежем воздухе, Штелер не заподозрил ничего необычного, ведь в трактире слишком много лишних ушей и имелись твари, обладающие необычайно чутким слухом.

* * *

Когда к горлу приставляют нож или надавливают на затылок дулом пистолета, то от тебя что-то хотят. Так начинаются многие разговоры с теми, кто боится чужих ушей. Но когда тебя хватают за руки, а кто-то быстро выпрыгивает из-за дерева и набрасывает на шею удавку, ясно как день, что ни о какой беседе не может быть и речи.

Штелера не обрадовал такой поворот событий. Во-первых, он настроился на разговор, и те слова, которые он припас для загадочного главаря, канули в Лету, а бывший комендант не любил утруждать свой мозг бессмысленной, лишней работой. Во-вторых, это было низко и подло – заманить человека обещанием встречи в подворотню, а там задушить. И, в-третьих, что самое обидное, он как бывший полковник и потомственный дворянин не заслуживал позорной смерти в петле. Даже младших офицеров в армии не вешали, а расстреливали. На худой конец Штелер был согласен на нож, подло вонзенный в бок или спину, но удавка… Этот низкий поступок чистоплюя-убийцы, боявшегося замарать ручонки кровью, попахивал личным оскорблением и был достоин самого сурового наказания.

Схвативший моррона за руки веснушчатый верзила не успел и глазом моргнуть, как гибкие кисти жертвы выскользнули из его захвата, а место схождения ног пронзила острая боль. Даже в борьбе с негодяями Штелер не хотел использовать нечестный прием, но так уж оно само собой получилось. Парень был выше него ростом, и когда полковник резким круговым движением высвобождал руки, то костяшки правого кулака чисто случайно, по инерции, скользнули сверху вниз по самой важной части мужского организма.

Любой на месте наемника завизжал бы, заорал бы, заскулил или заплакал, однако у любителя подворотен номер один была отменная выдержка. Он сдержал вырывающийся наружу крик, лишь широко открыл рот и издал приглушенный гортанный звук, нечто среднее между скрипом телеги, шипением змеи, басистым храпом и ленивым мяуканьем перекормленного кота. Одним словом, вопль был приметным, жаль, что продлился недолго, а исполнителю не представился случай его в будущем повторить, поскольку именно будущего-то у страдальца и не было.

Удавка крепко сдавила горло Штелера, напрягшиеся и вот-вот готовые лопнуть мышцы шеи не справлялись с нагрузкой. Второй наемник буквально повис на спине у моррона, сковывая движения тела, заваливая его назад. Еще пара секунд – и грязное дело было бы успешно завершено, но, к несчастью злодеев, у их жертвы имелся кое-какой опыт борьбы с ночными убийцами, нападавшими подло и чаще всего со спины. Они ведь не знали, что Штелер был комендантом, имел огромную власть, постоянно ставящую его жизнь под угрозу. Метящие на его место подчиненные, городские чиновники, которым он перешел дорогу, или просто считавшие его несговорчивым негодяем поставщики часто писали доносы, но иногда не брезговали и подсылать ночных гостей. Только за последний год полковник пережил два покушения, причем спас свою жизнь собственными силами. Ленивая охрана, как всегда, только вертелась под ногами, а в опасный момент ее поблизости не было.

Вместо того чтобы бороться с удавкой, напрягая все тело, и схватиться высвободившимися руками за сдавливающий горло шнур, Штелер, наоборот, расслабил мышцы и поддался убийце, завалившему его на себя. Обескураженный враг не успел вовремя среагировать и повалился на землю, естественно, увлекая жертву за собой. Бывший полковник хоть и исхудал в странствиях, но пушинкой его было не назвать. Вес грузного тела вдавил убийцу в мостовую, а удар затылка несостоявшейся жертвы по его переносице завершил дело, мгновенно лишив подлого наемника чувств.

Уже через пару мгновений моррон был снова на ногах, причем даже не удосужившись снять с шеи все еще давящую и мешающую дышать петлю удавки. Штелер боялся потерять драгоценное время, ведь нанесенный им удар костяшками ниже пояса причинил хоть и жуткую, но парализующую лишь ненадолго боль.

Сжимая левой рукой пострадавшее место, верзила правой выхватил кинжал. По пижонской привычке наемников рослый парень носил меч на спине и, конечно же, не успел бы до него дотянуться. Блеснувшее во тьме лезвие кинжала понеслось по прямой в живот моррона. Опять же из-за разницы в росте враг не сумел воспользоваться более коварным ударом, идущим снизу вверх.

Вместо того чтобы отскочить назад, Штелер ринулся вперед и немного вбок. Кинжал едва скользнул по нижнему левому ребру и вместе с рукой убийцы по инерции прошел дальше. В следующий миг противники прижались вплотную друг к другу, причем правая рука наемника, та самая, в которой находился кинжал, оказалась крепко зажатой под мышкой моррона. Враг был сильнее, в любой миг он мог заключить жертву в смертельный захват или одним резким разворотом вывернуть ее руку, но этого мгновения ему как раз и не хватило. Человек, борющийся за свою жизнь, не ведает страха и брезгливости, а в ход пускаются любые средства. Зубы моррона лязгнули, как створки медвежьего капкана, и с силой сомкнулись на кадыке врага. Резкий рывок, убийца обмяк, а в лицо озверевшего Штелера брызнул фонтан крови. Подобно лютому зверю, разъяренному волку или обезумевшей бойцовской собаке, моррон вырвал зубами кадык врага.