Текст книги "Страхов много, смерть одна"

Писатель и призрак

03.07

Она любила синее.

Носила бусы из водяного сапфира под цвет своих небесно-голубых глаз и платье цвета синей пыли.

Сейчас взгляд ее обращен в пустоту, в нем застыло презрение. Ни одна другая эмоция в мире не смогла бы ранить меня так сильно, как это чертово холодное презрение с ее стороны. Немой укор, как брошенный вызов, обращенный мне в душу.

Мир сломался, когда я увидел несчастную Магду мертвой. И небо изменилось – стало неприветливым и мрачным. И пошел дождь.

Я вплел в ее волосы фиалки, закрыл ее глаза одним движением руки. Скользнул прощальным взглядом по длинному платью и заплакал. Боль была такой сильной, что невольно я пошатнулся и, схватившись за сердце, ощутил острую нехватку воздуха. В глазах померкло. Я потерял равновесие и, наклонившись, уткнулся лбом в холодную плоть.

Последствия внезапного головокружения как рукой сняло. Я выпрямился и попытался восстановить дыхание. Не сразу, но спустя какое-то время я уже чувствовал себя значительно лучше. Правда, сердце все так же ныло при взгляде на нее. Она была прекрасна даже после своей смерти.

Сегодня, третьего июля, я похоронил ее в лесу. В глухой непролазной чаще, куда раньше никогда не забредал. В земле ее могилы я посеял семена фиалок. Я думаю еще вернуться сюда через месяц, когда появятся первые ростки. А потом через год, чтобы увидеть не сырую землю, а поляну, полную цветов.

04.07

Утром я почувствовал чье-то присутствие. Словно кто-то был со мною рядом, но я его не видел. Ощущение было таким сильным, что сводило меня с ума. Я не мог найти себе места. Ходил из угла в угол, пытался уснуть, включал громкую музыку и писал в надежде отделаться от невидимки. Но ничего не помогало.

В конце концов я обыскал весь дом, заглянул в каждую комнату, залез в каждую дыру, осмотрел чердак и все кладовки. Полдня напрасных поисков убедили меня, что я в доме один. Однако тревожное ощущение никуда не делось, оно только усилилось. И вместе с ним в доме поселился страх.

Я скрылся от него на террасе, где остаток дня, стоя, читал книгу. В какой-то момент я понял, что ничего из прочитанного не усваиваю. Время шло, а я боялся поднять голову и посмотреть вокруг. Атмосфера сгущалась, коварный саспенс достиг апогея, когда я уловил чье-то движение за спиной. Внезапный испуг вызвал оторопь. Я замер, вцепившись в переплет, и прислушался к зловещей тишине. А там… лишь стук моего сердца…

И вдруг мне на плечо легла чья-то рука. Я вздрогнул и едва не закричал. Мое плечо окаменело. Я не чувствовал его, когда оборачивался назад секундой позже.

Передо мной стояла она.

Моя незабвенная Магдалина, девушка с длинными черными волосами и леденящим взглядом. В платье цвета синей пыли, на шее – сапфировые бусы. Стояла и смотрела мне прямо в глаза. Нежная, хрупкая Магдалина явилась демоном в обличье красоты. Я потянулся, чтобы коснуться ее, но рука моя прошла сквозь платье и плечо, словно их и не было.

Я думал, что закопал ее в далекой чаще, что вместе с ней я закопал презрение и боль, которые она испытывала, но, оказывается, это было не так. Мы стояли лицом к лицу. Я физически ощущал ее ненависть. И не сомневался в том, что она пришла вершить свое правосудие.

– Почему ты здесь? Как так получилось, что ты здесь, а не в загробном мире?

– мой голос немного снял напряжение между нами, но она не ответила.

Спустя несколько мгновений, Магда сделала первые шаги, прошлась по террасе и, не поворачиваясь в мою сторону, вошла в дом. Я направился за ней.

Она шла по старому дощатому полу, привычно скрипучему, но под ее ногами не издавшему ни звука, тихой поступью ангела. Я не оставлял попыток заговорить с ней. У лестницы, ведущей на второй этаж, она остановилась и пропала. Просто растворилась в воздухе прямо на моих глазах. Я долго стоял на одном месте, пытаясь осмыслить произошедшее и поверить в призраков.

07.07

Сегодня я навестил доктора Биркина. На мой взгляд, одного из лучших специалистов в области психиатрии в нашем городе Кардиан. Я рассказал ему о том, что было. Я не рассчитывал на фальшивое утешение. Я хотел услышать от него совет, что мне делать дальше. К сожалению, понимания я не нашел.

Старик настаивал на том, чтобы я был аккуратнее с транквилизаторами, которые он мне сам и прописал полгода назад. И ни в коем случае не смешивал их с алкоголем.

– Алкоголь и депрессия – типичные спутники писателей, застрявших в кризисе, – сказал он мне.

– Но я не пью уже два месяца! – возразил я, с трудом вспоминая свою последнюю бутылку.

Он улыбнулся и поправил очки на своем крючковатом носу.

– Вы мне не верите? – выдохнул я. – И думаете, что все это плод моих фантазий? Посталкогольного бреда?

– Успокойтесь, Евгений, – приторные слова старика никак меня не успокоили. – Вы слишком сильно любили ее. Возможно, сейчас, спустя несколько дней после ее самоубийства, ваш мозг осознал, что ее больше нет рядом, и дал некоторый сбой. Это запоздалая реакция на шок. Не волнуйтесь, скоро это пройдет.

– Но я видел ее! Это не бред… Она стояла передо мной, как вы сейчас. Я смотрел в ее глаза и видел в них презрение. Мне было страшно, док. Мне кажется, она еще придет.

– Возьмите себя в руки. Вспомните о том, что вы писатель и склонны все преувеличивать. В конце концов, ей не за что вас ненавидеть.

– К черту, док! Ей есть за что меня ненавидеть. И на этот раз мне было трудно противостоять. Страх парализовал меня. Она могла сделать со мной все, что угодно. Она могла запросто убить меня.

– Но ведь не убила.

– Не убила.

Старик снисходительно улыбнулся.

– Ваши видения могут быть вполне убедительными, живыми. Но это всего лишь видения. А видения – это не реальность. Вам нужно принять ее смерть как данность. Когда примете, видения исчезнут.

Мне было очень жаль, что доктор Биркин мне не верит, но я не мог его винить, ведь он не знал всей правды. Пусть, как и прежде, он считает меня сумасшедшим. Пусть думает, что все это иллюзии, помноженные на мой страх остаться в одиночестве на всю оставшуюся жизнь. Иногда мне хочется так думать самому.

10.07

Она явилась в жаркий полдень. Когда солнце заливало светом белую террасу. Стояла посреди поляны и, утопая в ярких лучах, смотрела на меня. А я – на нее сквозь открытое окно моей спальни. Бледная, с растрепанными волосами. В холодных глазах – безмолвное презрение.

Она смотрела целую вечность. А потом я закричал. Закричал, чтобы она убиралась туда, откуда пришла в мой дом. И выбежал на улицу, желая повторить ей это в лицо. Но ее уже не было.

Я обессилел от отчаяния, упал на колени и воздел руки к небу. С моего лица стекали пот и слезы, в изнеможении я умолял Господа упокоить ее душу. Забрать ее с этой Земли. В Ад или в Рай. Все равно.

Я простоял на поляне до темноты. Несколько раз терял сознание от жары и переутомления. Я так надеюсь, что Бог меня услышал. Потому что, если нет, то я сойду с ума.

12.07

Сегодня звонил этот толстый сукин сын Бранкович, главный редактор издательства «THE MASK». Он спрашивал, как обстоят дела с написанием моего нового романа. Что я мог ему ответить? Никак.

Я весь день просидел за своим гребаным ноутбуком и не смог выдавить из себя ни строчки. Мысли о Магде не дают мне покоя. Она далеко не видение, как пытается мне представить доктор Биркин. Она реальна. И она ходит по земле.

Я распечатал сборник своих старых рассказов. Тех, за которые мне не стыдно.

Завтра я навещу господина Бранковича, поговорю с ним по поводу опубликования этого сборника вместо нового романа.

13.07

– И вы предлагаете мне вот это? – щеки толстяка надулись, покраснели, он тяжело вздохнул и бросил кипу листов на стол. – Это смешно! Мы не печатаем мелкую форму, только романы.

– А что вы скажете насчет Рикера?

– А что Рикер?

– У вас сейчас выходит сборник рассказов Роберта Рикера!

– Это зависть, мой добрый друг?

– Глупо завидовать мертвецу.

– Рикер это Рикер. Даже после смерти.

– Значит, чтобы напечатали сборник моих рассказов, мне надо сдохнуть?

– Или написать новый роман. Такой, как у Рикера, – ухмылка толстяка разошлась во всю его наглую харю.

– Но ведь вы знаете, что с новым романом у меня проблемы… – кажется, не один я услышал, как заскрипели мои зубы.

– О, знаю, знаю, – кивнул Бранкович. – И прошу прощения за мою бестактность. Я в курсе, что у вас в семье большое горе. Я вам соболезную.

В этот момент я подумал, а выражал ли этот человек когда-нибудь искреннее сочувствие. И если да, то как оно выглядело?

– Однако, у меня издательство. И оно не ждет.

Вы знаете, мы готовы приветствовать талантливых авторов. Готовы дать им свободу творчества. Но нам нужен продукт, качественный продукт в виде новых романов на постоянной основе. А не как у вас – эпизодами. Берите пример с того же Рикера. При жизни он выдавал в год по три романа!

– К черту Рикера. Я так не умею.

– Ну, тогда не знаю, – Бранкович пожал плечами и протянул мне руку в знак прощания. – Мне нужен новый роман. Или… новый автор.

– Но это все, что у меня есть! – я указал на пачку листов, лежащую на столе.

– Если вы так немощны, то и сообщите всем, что в середине этого лета писатель Евгений Разумовский закончился! И не морочьте мне голову.

Внезапно я почувствовал чье-то присутствие. Здесь, в уютном кабинете главного редактора крупнейшего издательства, в воздухе витала мощная энергия. Потусторонняя, темная сила. Ощущение было очень похоже на то, что я испытывал у себя дома.

– Вы… чувствуете что-нибудь? – обратился я к издателю.

– Что? – скривился он. – О чем вы? – и сделал вид, что меня не понимает. Но я ему не верил, потому что присутствие неведомой силы удвоилось. Теперь я не мог даже вздохнуть свободно.

– Здесь кто-то есть…

Бранкович оглянулся. У стола стояла она. В метре от нас.

Длинноволосая брюнетка в красивом синем платье в пол. Она смотрела на меня пристальным взглядом своих небесно-голубых холодных глаз, которые на этот раз не выражали ничего. Вдруг она подняла руку, в ней был длинный нож. Не нож даже, а средневековый обоюдоострый клинок смерти.

– Прошу, убери это… – только и успел произнести я, как она уже занесла руку для удара.

– Умоляю, не надо… – слова Бранковича долетели до меня как из тумана, я еле их расслышал.

Он не договорил. Дар речи покинул его, как и жизнь мгновением позже. Раздался хруст шейных позвонков и его жалкий полустон. Я увидел рукоятку клинка, торчащую из его спины. Увидел его лицо, вдруг ставшее абсолютно белым. Увидел, как он дернулся, резко вскинув голову и тряхнул пухлыми щеками. И как кровь тоненькой ниточкой побежала из уголка его рта. Его грузное тело накренилось и завалилось на стол. Лицом толстяк уткнулся в кипу моих листов. Кровь залила весь текст.

– Нет! – закричал я что есть мочи. – Господи, нет же… – и коснулся его плеча, но он уже не дышал. Я отпрянул назад, но не упускал из виду девушку в синем.

– Что ты наделала?! – закричал я на нее.

Она извлекла клинок из спины трупа и спрятала его в полах длинного платья.

– Ты убила его! – не веря своим глазам, я переводил взгляд с нее на мертвеца и обратно. – Убила моего издателя…

Она не проронила ни слова, я только успел увидеть, как она разворачивается и уходит. Она прошла сквозь стену и исчезла. И в следующую секунду в дверь постучали. Я замер.

– У вас все в порядке?

«Мне конец», – пролетело у меня в голове.

– Откройте дверь!

Ноги сами понесли меня к окну, которое я в следующее мгновение разбил. И выпрыгнул на улицу. Кабинет Бранковича находился на втором этаже, так что со мной при падении ничего не случилось. Через полчаса я уже был дома.

В издательстве меня многие знали, и многие из них видели, как я заходил в кабинет главного редактора. После того, как обнаружат его труп, кинутся искать меня. Поэтому я быстро собрался, оставил мобильник в комнате на столе (все равно он мне уже не нужен), закинул в походную сумку самые необходимые вещи и спешно покинул дом.

Пишу эти строки, сидя на скамейке в одном из парков города. Уже темно, и я почти ничего не вижу. И не знаю, буду ли жить, когда эти круглые фонари у аллеи погаснут.

Одет неброско, взял с собой шляпу, которую никогда не носил. Стараюсь быть неприметным. Понимаю: если мой портрет покажут по телевизору в криминальной сводке новостей, то никакая конспирация не помешает им узнать меня. Но я надеюсь на лучшее. Хотя в моей ситуации делать это становится все сложнее. Представить, чем это все может для меня закончиться, совсем нетрудно. Но думать сейчас об этом я не хочу.

14.07

Я переночевал прямо в парке, лежа на скамейке у фонтана, подложив под голову походную сумку. Поутру знобило, но так-то в общем ничего. Проснувшись, я резко вскочил на ноги и прильнул спиной к ближайшему дереву. Я ожидал нападения. Но моего преследователя нигде не было.

Всю ночь я мучился кошмарами, в которых мертвая Магда приходит ко мне во сне и долго-долго смотрит на меня. Из уголков ее глаз текут струйки крови.

От ее взгляда я медленно замерзаю, сердце мое замедляет свой ход, становится вялым. Ноги и руки коченеют. Голова болит, а язык стонет. Я стараюсь не смотреть на нее, и у меня почти получается, но это не помогает. Кажется, ее сила неисчерпаема. Страшную, злую энергию источают ее глаза. Они убивают меня. Боль стрелой пронзает мое сердце, и больше я уже ничего не чувствую. Не могу пошевелиться. Не могу приблизиться к ней, чтобы толкнуть ее назад или куда-то в сторону, куда угодно, только чтобы она прекратила свою пытку.

Под конец этого мучительного наблюдения я теряю сознание и понимаю, что больше не проснусь. Я бросаю на нее последний взгляд, он слишком затуманен, но даже сквозь синюю дымку я вижу ее окровавленные глаза.

Кажется, она уходит. Она сделала свое дело, теперь уходит.

Я мертвец.

Это все, что хотела она.

Это все, что хотела ты?..

Магдалина…

Или это только начало более страшных мук на том свете, дорогу в который ты знаешь? Мы отправимся туда вместе, не так ли, девочка моя? Теперь уже вместе. Ты так ждала.

15.07

У меня осталась одна надежда. Старик Биркин. И хоть он склонен объяснять все моим параноидальным наваждением, мне все-таки кажется, что я смогу доказать ему иное.

Я опасался, что в клинике меня уже будет ждать полиция. Но к моему приятному удивлению, ни около здания, ни внутри я не встретил ни одного человека в форме. Когда я вошел в кабинет доктора Биркина, то сразу понял: он мне не рад.

– Вы с ума сошли?! Какого черта вы сюда приперлись? – воскликнул он и подпрыгнул в кресле (очки едва не слетели с его носа).

– Вас повсюду разыскивает полиция! Они уже приходили ко мне, расспрашивали. Но я сказал, что не знаю, где вы. Это безумие какое-то, – он покачал головой. – Вы действительно убили того человека? Как его звали, дай бог памяти…

– Я не убивал Бранковича. Это сделала она.

– Не убивали? Но инспектор сказал, что вы ворвались в кабинет своего издателя и зарезали его!

– Ложь. Они хотят выставить меня в самом худшем свете. Но им еще предстоит доказать мою вину.

– Опять? – многозначительно спросил док. – Вы здорово влипли, мой друг. Но на этот раз я не стану вам помогать.

– Но вы мой врач…

– В этот раз, писатель, ты переступил черту.

– Черт тебя дери, док…

– Ты болен, Разумовский, и нуждаешься в немедленной госпитализации. Вот что я могу сказать тебе со стопроцентной уверенностью!

– Я не убивал! – почти закричал я, недоумевая, почему же доктор мне не верит.

– Уходи. Уходи немедленно. Иначе я вызову полицию.

– Док, как ты не понимаешь… Она существует!

– Я буду вынужден… – старик потянулся за телефонной трубкой.

Я не послушал его. Не послушал…

И вдруг он замер. Между мной и ним появилась она. Готов поклясться, док тоже ее увидел! От страха он буквально затрясся.

– Что ты хочешь от меня? – спросил он, глядя на призрака. Она достала нож.

– Стой. Прошу, не надо! Я сделаю все, что ты скажешь, – в глазах старика кричала мольба.

– Ты знаешь, как общаться с призраками, – сказал я. – Зачем же списывал все на мои видения? Теперь ты убедился, что она существует?

– Моя смерть ничего не решит! Скажи мне, что я должен сделать, и я сделаю, – голос его стал жалким. Невольно кинув взгляд на пол, я увидел, что он стоит в маленькой луже, которая медленно ширится и пахнет мочой.

Магда повернулась ко мне.

Сейчас или никогда.

Я должен остановить ее.

Иначе она меня уничтожит.

– Опусти нож, – тихо сказал я ей, пребывая под куполом ее довлеющего взгляда. – Убив старика, ты ничего никому не докажешь. Виноват только я. И никто более.

Тут вдруг погас свет, и девушка исчезла. В темноте я услышал крик доктора и звук бьющихся очков. У меня оставалось несколько секунд, чтобы убраться из его кабинета незамеченным. Что я и сделал. Чуть позже при свете я увидел на своем лице кровь. Но это была не моя кровь.

16.07

Я позвонил Харману из телефона-автомата, будку с которым нашел у придорожной гостиницы на окраине города.

– Меня подставили, – сказал я, как только услышал его голос.

– Поэтому ты мне звонишь с неизвестного номера?

Хармана я знал всего ничего, и его излишняя подозрительность меня не удивляла. Представители его ремесла обычно заканчивают жизнь рано. Некоторым, правда, везет чуть больше, и они проводят остаток своей жизни в тюрьме. Я бы никогда не обратился к этому головорезу во второй раз, но в сложившейся ситуации я был обязан его предупредить. Возможно, ему повезет больше, чем другим.

– Мне нужно срочно поговорить с тобой.

– Говори.

– Ты не понял. Не по телефону. Наедине. Ты сейчас в Кардиане?

На том конце воцарилось молчание. Я буквально слышал, как он думает. Наконец, он произнес.

– Приходи в восемь часов к старой церкви, что на набережной Визар.

– Договорились.

Когда за тобой охотится вся полиция Кардиана, сложно сохранять трезвость ума.

Я немного выпил в баре в районе Желтых Лип. Потом остановил такси. До встречи оставалось три часа.

Мне повезло, что в этот день кочевник оказался в городе и сдержал свое слово. Мы уселись в чайной на заднем дворе старой церкви.

– Хреново выглядишь, гаджо[1]1
  Гаджо – обращение к нецыганам (цыган.)


[Закрыть], – поприветствовал он меня, но руку не протянул, – Ты один?

Как типичный цыган, по внешнему виду Харман не отличался от своих собратьев. Он носил цветастую рубашку навыпуск, сапоги с высокими голенищами и шляпу. Еще он говорил с акцентом и использовал в речи романи. Благо, что ездил не на коне.

Харман знал, что все местные цыгане на примете у полиции, поэтому его опасения я прекрасно понимал.

– Один, – буркнул я, стараясь говорить как можно тише.

– Ты похож на наркомана, что рыщет в поисках дозы с самого утра. Надеюсь, информация, которую ты хочешь мне сообщить, достойна нашей встречи.

Я не знал, с чего начать. Харман наверняка был в курсе моей истории, но вряд ли понимал, что и ему грозит опасность. Никогда ранее он не встречался с заказчиком воочию. Но два года назад убили его посредника, и он решил отойти на покой. Ведь, как оказалось, искать нового такого же слишком дорого и долго. Я узнал о Хармане от одного наркомана, который был большим почитателем моего таланта. «Отчаянный и бескомпромиссный, жестокий и исполнительный. Стопроцентный вариант», – так отрекомендовал мне цыгана подсевший на героин фанатик. Мне не оставалось ничего другого, кроме как внять его совету.

Обещанный мною весьма щедрый гонорар за одно убийство поднял Хармана со дна и соблазнил на встречу с заказчиком. Вот так мое большое желание и его жажда быстрой наживы оказались сильнее всякого страха и сделали нас знакомцами.

– Я попал в переделку, – сказал я, прочитав в глазах киллера немой вопрос.

– Знаю. Слышал по новостям, – ухмыльнулся он и откинулся на стуле. Вместе с ним откинулись и полы его рубашки, и я увидел торчащую из-за пояса деревянную рукоятку револьвера и край барабана. Похоже, этот тип никогда не расставался с оружием.

– Один писатель убил своего издателя, который отказался печатать его новое произведение.

– Так и говорят?

– Рано или поздно они тебя найдут, гаджо. Тебе надо залечь на дно. И как можно скорее. И забыть о моем существовании, если, конечно, не хочешь получить пулю в лоб.

– Я не буду прятаться. Устал.

При этих словах Харман заерзал на стуле.

– Я тебе сейчас попробую объяснить, что происходит на самом деле. Только пообещай выслушать меня до конца. Ну и, по возможности, поверить.

Харман молчал.

– Это не я убил Бранковича.

– Не ты?

– Послушай, издателя убила одна девушка. А подстроила все так, словно это был я. Она хочет разрушить мою жизнь. Найти ее невозможно, убить тоже. Надо ждать, когда она сама появится. И вот, когда она появится, ты должен быть готов.

– Что ты несешь, твою мать? Копы ясно сказали: ты пришел к издателю, поругался с ним, потом достал нож и всадил ему в спину.

– Они так думают. Но это ложь.

Харман тихо выругался. По-моему, он никому никогда не верил. И когда я начал отчаянно объяснять ему суть происходящего, он принял отсутствующий вид и отвернулся к окну.

– Послушай меня внимательно. Я пришел не за помощью. Я пришел предупредить тебя. Думаю, следующим можешь стать ты.

– Ту хохавэса, мэ джином[2]2
  Ту хохавЭса, мэ джинОм. – Ты врешь, я знаю (цыган.)


[Закрыть]. Никто не знает, где я живу.

– Она знает. Поверь, она знает все.

Он немного подумал, а потом взорвался.

– Не понимаю, в чем проблема! Дай мне ее фото. Цена прежняя. Если она в городе, к утру ее уже не будет в живых. В доказательство я могу вырезать ее глаза или еще что похлеще. Ты что предпочитаешь?

– Это невозможно.

– В смысле?

– Ее не существует. Она мертва.

– Что? – Харман скривился как выкройка.

– Эта девушка – призрак.

Наш разговор прервала официантка, которая принесла меню. Я взял в руки яркую брошюру и стал рассматривать.

– Ты болен, гаджо. У тебя крыша поехала, – Харман очень нервничал. Стучал костяшками пальцев по краю стола и беспокойно озирался.

– Поначалу я тоже так думал, но все намного сложнее.

– Ту ман шунэса?[3]3
  Ту ман шунЭса? – Ты меня слышишь? (цыган.)


[Закрыть]

– Черт, приятель, я не понимаю, что ты говоришь.

– Послушай теперь ты. Однажды я помог тебе, выполнив твой заказ. Но тогда я видел перед собой адекватного человека. Теперь же мне кажется, ты совершенно невменяем. Я говорю тебе: Джа по кар.[4]4
  Джа по кар. – «пошел на…» – нецензур (цыган.)


[Закрыть]

– Хм, что ж, я и не ждал, что ты мне поверишь.

– Вот это, – он показал мне рукоятку револьвера. – Поможет тебе убраться.

– Ты идиот, Харман.

Когда я покидал кафе, то увидел за дальним столиком девушку в синем. Мне стало не по себе, и я едва сдержался, чтобы не закричать. Вспомнив, что призрака вижу только я, и все мои окрики и предупреждения будут истолкованы как вопли психопата, я стал осторожно пробираться к ней. На полпути она исчезла. Я посмотрел на притаившегося в углу цыгана. Кажется, она добралась до него. Я подбежал к нему.

– Ты еще здесь, писатель?

– Я пришел спасти тебя.

– Что? – он усмехнулся мне в ответ. – Миро дэвэл![5]5
  МирО дэвЭл! – Бог Мой! (цыган.)


[Закрыть] Настоящий сумасшедший!

В этот момент за его спиной выросла фигура в синем. Я не выдержал и закричал.

Харман обернулся. Я попытался встать между ними, чтобы предотвратить неизбежное, но призрак парализовал меня взглядом: я не мог сдвинуться с места. Ошарашенный цыган потянулся за револьвером и не успел. Рука Магды быстрее пули скользнула ему за пояс и выудила оттуда оружие.

У меня еще был шанс спасти Хармана, если бы я успел ударить по ее руке. Что я и сделал. Но она была прозрачна и неощутима. Раздался выстрел. Потом еще один. Харман охнул и медленно сполз со стула. Револьвер упал на пол, деревянная рукоятка раскололась пополам.

17.07

Этот день я провел в хостеле «Причал», что неподалеку от набережной Визар. Я решил, что выходить на улицу не буду. Где-то там ревели полицейские сирены. Кто-то бегал и кричал. Они искали меня. Я знал.

Я подумал о том, что неплохо бы сходить в церковь. И пожалел, что не сделал этого до встречи с Харманом. Однако потом мою жалость развеяла логика.

Два трупа, и неизвестно еще, что случилось с доктором. Что будет со священником, к которому я приду на исповедь?

Она выполнила свою миссию. Сделала мою жизнь невыносимой.

Я быстро перебрал в уме всех возможных следующих жертв и пришел к выводу, что мне вообще не стоит ни с кем встречаться. Любой, кто оказался бы со мной рядом в те жаркие июльские дни, запросто мог стать мертвецом.

18.07

Сегодня под вечер я снова пришел на ее могилу. Там тихо и спокойно. И нет потусторонней силы.

Магда.

Магдалина.

Девочка с синими глазами. Леденящая холодность. Скоро фиалки взойдут на твоей могиле без надгробного креста и камня.

Я откопал ее.

Она лежала в синем платье. Сапфировые бусы украшали серую шею. Глаза ее были закрыты, руки сложены на груди, кожа иссохла, приобрела бурый оттенок и местами провалилась. На лицо, изъеденное трупными червями, сразу налетели мухи.

– Что ты хочешь? – спросил я покойницу.

В ответ тишина.

– Что ты хочешь от меня? Ни звука.

– Покажись! – закричал я и испугался собственного крика. Он был гласом обреченного, вопиющего о пощаде.

– Покажись мне, Магда! – я схватил ее руку. – Ты хочешь моей смерти? Так я не буду больше жить! Без тебя этот мир перестал для меня существовать. Поэтому и мне нет места в нем.

Милая… Девочка моя… Ты должна знать, что это я заказал смерть Рикера. Это я нашел исполнителя, заплатил ему, и тот выполнил задание. Я не мог поступить иначе. Он писал… писал так хорошо, слишком хорошо… И так много… Господи…

Иногда человеческая зависть невыносима. Особенно когда она пожирает тебя изнутри. Если бы я этого не сделал, то застрелился бы сам. Поверь, я не знал, что ты его большая поклонница. Фанатка.

– Ты была близка с ним? Черт бы с этим, но я не знал, – я рыдал, склонившись над ее телом, уронив голову на ее грудь. По моим рукам ползли черви, но я не пошевелил и пальцем. На мое лицо садились мухи, но я не дернул головой. Глаза мне резал трупный запах, но я не отошел назад.

Я вспомнил, как мне сообщили, что моя дочь покончила с собой. На следующий день после смерти Рикера. Я нашел в ее вещах книги любимого писателя. Она любила Рикера, мать его. Она его обожала. А я его убил.

Я выкрал ее тело из морга и решил захоронить собственноручно.

– Останови это безумие! Только ты можешь это сделать, – шептал я ей на ухо. Я так хотел, чтобы она, наконец, услышала меня. И здесь, в чаще леса, в преддверии заката вновь явилась мне живой.

– Прошу тебя, не надо больше смертей. Ты убила цыгана. Ты убила всех. И самого главного виновника. Меня.

Но она молчала. Никаких признаков жизни. Тишина. Я еще раз наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Ты же знаешь, мне конец.

Мне.

Уже.

Конец.

Я глотал слезы и все сильнее сжимал ее костлявую руку.

…20.07?

………………………………………………Она пришла ближе к полуночи. Фиалки были вплетены в ее длинные черные волосы. Она стояла в синем платье в пол и смотрела на меня взглядом своих окровавленных глаз. Мне кажется, она не насытилась. Я улыбнулся и схватил сломанный револьвер цыгана с полки, но буквально сразу передумал. И протянул ей обоюдоострый длинный нож.

– Я все взял на себя, милая.