Текст книги "Чистая правда"

Глава 15

В сопровождении вооруженного охранника Майкл Фиске, слегка покачиваясь, шел по коридору, в конце которого его ждал офицер в форме, тот, что разговаривал с ним в самом начале. Майкл сразу заметил, что он держит в руке два листка бумаги.

– Мистер Фиске, я не представился во время нашего первого разговора. Я – полковник Фрэнк Рэйфилд, начальник тюрьмы.

Майкл облизнул губы. Имя Фрэнка Рэйфилда было одним из тех, что Руфус назвал в своем ходатайстве. Когда он увидел его в первый раз, оно ничего для Майкла не значило; теперь же, внутри тюрьмы, грозило смертью. Кто мог предположить, что двое людей, которых Руфус обвинил в том, что они стоят за убийством, окажутся здесь? Но сейчас он сообразил, что это идеальное место, где они могли наблюдать за Руфусом Хармсом.

Майкл снова посмотрел на Рэйфилда, и ему вдруг стало любопытно, куда они денут его тело. И, как в детстве, он вдруг понял, что хотел бы, чтобы его старший брат оказался рядом и помог. Он отрешенно посмотрел на Рэйфилда, который протянул ему два листка, и знаком показал охраннику, чтобы он их оставил. Когда Майкл сжал листки в руке, Рэйфилд сказал извиняющимся тоном:

– Боюсь, мои люди проявили необычайное рвение. Как правило, мы не делаем фотокопии документов в запечатанных конвертах.

На самом деле Рэйфилд распечатал конверт и сам сделал копии. Никто из его людей не видел документов.

Майкл взглянул на листки, которые держал в руке.

– Я не понимаю. Конверт остался запечатанным.

– Это самый обычный конверт; они просто положили бумаги в другой и запечатали его.

Майкл мысленно выругал себя за то, что не понял столь очевидной вещи.

Рэйфилд рассмеялся.

– Что тут смешного? – сердито спросил Майкл.

– Руфус Хармс в пятый раз назвал мое имя в связи с очередным дурацким делом, мистер Фиске. Что еще мне остается делать, если не смеяться?

– Прошу прощения?

– Однако раньше он никогда не обращался в столь высокую инстанцию, как Верховный суд… вы же оттуда?

– Я не должен отвечать на этот вопрос.

– Ладно. Но если я прав, в таком случае ваше присутствие здесь несколько необычно.

– Это мое дело.

– А мое дело – управлять тюрьмой строго в соответствии с военными правилами, – рявкнул Рэйфилд, но тут же заговорил мягче: – Впрочем, я вас не виню. Хармс хитер. Похоже, на сей раз он позвал на помощь своего бывшего военного адвоката. Однако Сэму Райдеру следовало быть умнее.

– Вы хотите сказать, что Руфус Хармс постоянно рассылает бессмысленные иски?

– А вы думаете, для заключенных это необычно? У них слишком много свободного времени. В прошлом году Хармс заявил, что президент Соединенных Штатов, министр обороны США и ваш покорный слуга вступили в заговор, направленный на то, чтобы подставить его и обвинить в совершенном им же убийстве, свидетелями которого были по меньшей мере с полдюжины человек.

– В самом деле? – скептически спросил Майкл.

– Да. Дело, в конце концов, закрыли, но это стоило нескольких тысяч баксов, которые пришлось заплатить государственному адвокату. Я знаю, что суды открыты для всех, мистер Фиске, но дурацкий иск – это дурацкий иск, и, если честно, я уже начал от них уставать.

– Но он говорит в своем ходатайстве…

– Да, я читал. Два года назад Хармс объявил, что во время спецоперации он подвергся воздействию токсичного химического вещества под названием «Эйджент орандж», которое стало причиной того, что он совершил убийство. А знаете что? Руфус Хармс не подвергался воздействию токсичных веществ, потому что никогда не участвовал в спецоперациях. Бо€льшую часть двух лет, которые прослужил в армии, он провел на гауптвахте за неподчинение, среди прочего. И это не секрет; можете сами проверить, если будет такое желание. То есть если вы еще не проверили. – Рэйфилд посмотрел на Майкла, который опустил глаза. – Так что забирайте свои бумажки, возвращайтесь в Вашингтон, и пусть они отправляются по инстанциям. Их ждет такая же судьба, что и все остальные. Некоторые невинные люди окажутся в очень неприятном положении, но мы с вами живем в Америке. Думаю, именно по этой причине я сражался за свою страну: чтобы она могла и дальше гордиться свободами, дарованными ее гражданам. Даже если иногда они нарушаются.

– Вы просто вот так меня отпустите?

– Вы не наш заключенный. А у меня и без вас хватает забот и настоящих преступников, включая того, кто несколько минут назад отметелил троих охранников. Но вам придется ответить на пару вопросов, которые вам задаст один из моих людей в самое ближайшее время. Они будут касаться того, что произошло в комнате для посетителей. Нам это необходимо для рапорта о случившемся.

– Значит, то, что здесь произошло, попадет в официальный отчет, включая мое присутствие здесь и все остальное?

– Совершенно верно, так и будет. Вы сами приняли решение приехать сюда, я тут совершенно ни при чем. И вам придется жить дальше с последствиями вашего поступка.

– Знаю, но я не рассчитывал, что события примут такой оборот.

– Жизнь полна сюрпризов.

– Послушайте, а вам действительно необходимо отправлять отчет по инстанциям?

– Ваше присутствие здесь в любом случае отмечено в официальных бумагах, мистер Фиске, вне зависимости от того, что произошло в комнате для посетителей. Ваше имя значится в книге, и там же стоит номер пропуска.

– Похоже, я плохо подумал…

– Пожалуй. Насколько я понимаю, вы не слишком сведущи в делах армии? – Майкл стоял с несчастным видом, и Рэйфилд задумался. – Послушайте, мы должны составить рапорт, но при прочих равных я могу не отправлять его по официальным каналам. Возможно, из него получится исключить ваше присутствие здесь, в тюрьме.

Майкл с облегчением выдохнул.

– Вы можете это сделать?

– Возможно. Вы же юрист. Как насчет quid pro quo?[11]11
  Взаимовыгодная сделка, услуга за услугу (лат.).


[Закрыть]

– В каком смысле?

– Я выброшу рапорт, а вы – ходатайство. – Он помолчал, глядя на молодого адвоката. – Это позволит правительству сэкономить на очередном гонораре для адвоката. Хочу сказать, благослови, Боже, права каждого обращаться в суд, но это уже начинает надоедать.

– Мне нужно подумать, – сказал Майкл, отвернувшись. – В любом случае в ходатайстве имеются определенные технические недостатки. Возможно, вы и правы.

– Я прав. Не хочу портить вам карьеру. Мы просто все забудем. И, надеюсь, я не прочитаю про это дело в газетах. В противном случае ваше посещение тоже перестанет быть тайной. А теперь прошу меня простить. – Рэйфилд развернулся на каблуках и зашагал прочь, оставив за спиной расстроенного Майкла.

* * *

Рэйфилд направился прямо в свой кабинет. Подозрения Руфуса были совершенно обоснованными; на внутренней стороне стола в комнате для посетителей имелось подслушивающее устройство, которое практически сливалось с деревом. Рэйфилд еще раз прокрутил разговор между Майклом и Руфусом. Кое-что ему помешал разобрать стук ручки по столу, а радиоприемник полностью заглушил все, о чем говорили Руфус и Райдер. Хармс не был дураком, однако Рэйфилду удалось узнать достаточно, чтобы понять, что у них потенциально очень серьезная проблема. И беседа с Майклом не решила его дилеммы – по крайней мере, окончательно. Он взял телефонную трубку, набрал номер и короткими четкими предложениями изложил события тому, кто находился на другом конце провода.

– Дерьмо господне, поверить не могу…

– Я знаю.

– И все это произошло сегодня?

– Ну, я же докладывал вам, что чуть раньше приезжал Райдер; и да, это произошло сегодня.

– Проклятье, почему вы разрешили ему встретиться с Хармсом?

– А вам не кажется, что, если б мы ему запретили, это укрепило бы его подозрения? Разве у меня был выбор после того, как он прочитал письмо Хармса в Верховный суд?

– Тебе следовало позаботиться о сукином сыне раньше. У тебя было двадцать пять лет, Фрэнк.

– Двадцать пять лет назад мы собирались его прикончить, – резко возразил Рэйфилд. – И посмотрите, что произошло: мы с Тремейном полжизни провели, наблюдая за ним.

– Вы оба делаете это не совсем бесплатно. Сколько сейчас стоит твое маленькое гнездышко? Миллион? У тебя будет очень комфортная жизнь после отставки. Чего нельзя сказать о нас, если все выйдет наружу.

– Дело не в том, что я не хотел прикончить Хармса. Проклятье, Тремейн как раз сегодня попытался сделать это в изоляторе, но такое впечатление, что у Хармса имеется шестое чувство. Он становится опасным, как змея, когда его загоняют в угол. У парней из охраны ограниченные возможности, к тому же мы на виду, к нам проявляют особый интерес; случаются неожиданные инспекции и проверяющие из АСГС[12]12
  Американский союз гражданских свобод.


[Закрыть]… Ублюдок просто не желает умирать. Давайте вы приедете к нам и попробуете с ним разобраться.

– Ладно, ладно, спорить нет смысла… Ты уверен, что все мы названы в его письме? Как такое возможно? Он ведь даже не знал, кто я такой.

Рэйфилд не колебался ни мгновения. Имя человека, с которым он разговаривал, не было названо в письме, но Рэйфилд не собирался ему об этом говорить. Они все были на крючке.

– Откуда я знаю? У него было двадцать пять лет на размышления.

– И как ему удалось отправить письмо на свободу?

– Я каждый день ломаю над этим голову. Охранник видел проклятое письмо. Там была его последняя воля, и всё.

– Однако он сумел.

– Я уверен, что тут не обошлось без Сэма Райдера. Он принес с собой радиоприемник, тот заглушил «жучок», который мы установили, и я не слышал, о чем они говорили. Уже это должно было вызвать мои подозрения.

– Я никогда не доверял Райдеру. Если б он не добился признания Хармса невменяемым, тот уже давно был бы мертв.

– Второе письмо, которое мы нашли в портфеле Фиске, было машинописным. Без подписи в конце, знаете, будто его напечатала личная секретарша или сам Райдер. Кстати, оба документа оригинальные.

– Проклятье, почему сейчас? Ведь прошло столько времени…

– Хармс получил письмо из армии, он упомянул о нем в своем ходатайстве. Возможно, оно пробудило его память. Могу заверить вас, что до сих пор он либо не помнил, что тогда произошло, либо держал это при себе все двадцать пять лет.

– Почему он так поступил? И почему, черт побери, армия после стольких лет решила отправить ему письмо?

– Я не знаю, – ответил Рэйфилд, который очень нервничал.

На самом деле он знал. Причина была написана в ходатайстве Руфуса к суду. Но Рэйфилд решил пока придержать эту карту.

– И, естественно, у тебя нет того таинственного письма из армии?

– Нет, пока нет.

– Оно должно находиться в его камере, хотя я не могу представить, как оно могло к нему попасть.

– Иногда мне кажется, что Хармс – волшебник, – сказал Рэйфилд.

– А еще какие-то посетители у него были?

– Только брат Джош Хармс. Он приезжает примерно раз в месяц.

– Что с Руфусом?

– Похоже, его дела плохи. Удар или сердечный приступ. Даже если ему удастся выкарабкаться, он уже не будет прежним.

– Где он сейчас?

– Его везут в госпиталь в Роаноке.

– Какого черта ты его выпустил?

– Док велел. В его обязанности входит спасать жизни, и не важно чьи – заключенного или нет. Вам не кажется, что, если б я отменил его приказ, это выглядело бы подозрительно?

– Значит, так: держи руку на пульсе и моли Бога, чтобы его сердце разорвалось. А если он справится, помоги ему.

– Да ладно вам, кто ему поверит?

– Я бы на твоем месте не был так в этом уверен. Майкл Фиске… Он единственный в курсе, кроме Райдера?

– Да. По крайней мере, я так думаю. Он приехал, чтобы проверить историю Хармса. Никого не поставил в известность о своих планах… во всяком случае, так он сказал Хармсу. Тут нам повезло, – продолжал Рэйфилд. – Я напел ему про то, что Хармс постоянно пишет обвинительные письма, что у него такая болезнь. Мне кажется, Фиске мне поверил. Кроме того, мы имеем рычаги воздействия – у него могут быть очень серьезные неприятности из-за того, что он сюда заявился. Я не думаю, что он даст ходатайству ход.

Голос на другом конце провода зазвучал на несколько децибел выше.

– Ты спятил? У Фиске в данном вопросе нет выбора.

– Он работает в Верховном суде; я слышал, как он сам сказал об этом Хармсу.

– Да знаю я, черт тебя задери… А теперь слушай, что ты сделаешь. Ты должен позаботиться о Фиске и Райдере, причем немедленно.

Рэйфилд побледнел.

– Вы хотите, чтобы я убил клерка Верховного суда и местного адвоката? Послушайте, у них же нет доказательств. Они не смогут ничего нам сделать.

– А вот этого ты знать не можешь. Тебе неизвестно, что говорилось в письме из армии. А также что могли накопать Фиске и Райдер после того, как бумаги попали к ним в руки. К тому же Райдер практикует право тридцать лет. Он не стал бы давать ход иску, который считал «пустышкой», тем более отправлять его в Верховный суд. И, возможно, тебе это неизвестно, но люди, работающие в Верховном суде, совсем не идиоты. Фиске не поехал бы в такую даль, если б считал, что Хармс сумасшедший. Судя по тому, что ты мне рассказал, содержание писем очень точно описывает то, что произошло тогда на гауптвахте.

– Да, – признал Рэйфилд.

– Вот так-то. Но это не самая большая дыра в деле. Ты не забыл, что на самом деле Хармс никогда не писал никаких жалоб или ходатайств? Если Фиске захочет проверить твои слова, он обнаружит, что ты соврал. И когда он это сделает – а я уверен, что непременно сделает, – все полетит в тартарары.

– У меня было не так много времени, чтобы придумать нормальный план, – сердито заявил Рэйфилд.

– А я ничего и не говорю. Но, соврав ему, ты сделал его очень опасным. Кроме того, у нас есть еще одна проблема.

– Какая?

– Ты не забыл, что все, о чем Хармс написал в своем письме, на самом деле правда? Правда – забавная штука. Стоит начать поиски, как стена лжи рушится. Догадайся с трех раз, куда она упадет. Ты действительно хочешь рискнуть? Потому что, когда стена развалится, единственным местом, где ты проведешь остаток своих дней после отставки, будет Форт-Джексон. И на сей раз по другую сторону двери в камеру. Тебе такая перспектива кажется привлекательной, Фрэнк?

Рэйфилд устало вздохнул и посмотрел на часы.

– Проклятье, я бы с радостью променял то, что происходит сейчас, на Вьетнам.

– Полагаю, мы все слишком расслабились. Пора отработать деньги, которые ты получаешь, Фрэнк. Вы с Тремейном должны навести порядок. Мы либо переживем все это вместе, либо так же вместе пойдем на дно.

* * *

Через полчаса после разговора с помощником Рэйфилда Майкл покинул здание тюрьмы и направился под легким дождем к своей машине, размышляя, как он себя вел. Ему очень хотелось порвать ходатайство и письмо, но он не мог. Возможно, он вернет их туда, откуда забрал, и они отправятся по инстанциям. Как бы там ни было, Фиске жалел Руфуса Хармса, на котором тяжело сказались годы, проведенные в тюрьме. Когда Майкл выехал с парковки, он не мог знать, что бо€льшая часть охлаждающей жидкости была собрана в ведро и вылита в ближайшем лесу.

Пять минут спустя он с отвращением посмотрел на пар, поднимавшийся над капотом машины. Вылез, осторожно поднял его – и тут же отскочил назад, когда его мгновенно окутало облако пара. Сердито выругавшись, огляделся по сторонам, но не увидел ни машин, ни людей. Он подумал, что мог бы вернуться в тюрьму и по телефону вызвать эвакуатор. И тут, будто по команде, дождь пошел сильнее.

Майкл посмотрел вперед, на дорогу, и немного повеселел, увидев, что со стороны тюрьмы к нему приближается фургон. Он тут же принялся дико размахивать руками, чтобы остановить его, и одновременно бросил взгляд на свою машину. Странное дело, он ведь заезжал на станцию техобслуживания перед тем, как отправиться в дальнюю поездку…

Майкл снова посмотрел на фургон, и сердце отчаянно забилось у него в груди. Он еще раз огляделся по сторонам и помчался прочь от фургона. Тот увеличил скорость и быстро нагнал его, отрезав путь к отступлению. Фиске уже собрался броситься в лес, когда стекло опустилось и он увидел наставленный на него пистолет.

– Садись, – приказал Виктор Тремейн.

Глава 16

В субботу вечером Сара Эванс поехала к дому Майкла и посмотрела на машины, припаркованные на улице. Его «Хонды» среди них не оказалось. В пятницу он позвонил и сказал, что заболел, чего на ее памяти не делал раньше ни разу. Она позвонила ему домой, но Майкл не взял трубку. Сара выбралась из машины, подошла к дому и постучала в дверь. Ей никто не открыл, а ключа у нее не было. Тогда она обошла дом сзади и, забравшись наверх по пожарной лестнице, заглянула в кухонное окно. Ничего. Сара подергала ручку двери, но та была заперта.

Вернувшись в свою машину, девушка, уже по-настоящему обеспокоенная, поехала назад в суд. Она поняла, что Майкл вовсе не заболел, и не сомневалась, что его отсутствие связано с бумагами, которые она видела в его портфеле. Сара мысленно попросила всех святых о том, чтобы он не влез во что-нибудь опасное, чтобы с ним все было хорошо и он вернулся в понедельник на работу.

Остаток дня девушка занималась делами, потом отправилась с другими клерками на поздний ужин в ресторан неподалеку от Юнион-Стейшн. Все с удовольствием разговаривали про работу – все, кроме Сары, которая обычно обожала этот ритуал, но сейчас просто не могла в нем участвовать. В какой-то момент ей отчаянно захотелось с пронзительным криком выбежать из зала – ее вдруг затошнило от стратегических рассуждений, предсказаний, обсуждений выбора дел, бесконечного анализа мельчайших нюансов – грибовидное облако от обычных грибов.

Поздно вечером Сара вышла на заднюю веранду своего дома, потом вдруг решилась и отправилась кататься по реке, окутанной ночным мраком. Она считала звезды, мысленно составляя из них забавные картинки, думала о предложении Майкла и причинах, по которым отказала ему. Ее коллеги сильно удивились бы, узнав про это. Они великолепная пара – так сказали бы все. Их ждала чудесная, активная жизнь вместе, и, вне всякого сомнения, их дети были бы невероятно умными, амбициозными и одаренными физически. Сама Сара получила стипендию в колледже как член команды по лакроссу, хотя Майкл из них двоих был гораздо спортивнее.

Ей стало интересно, на ком он, в конце концов, женится, и женится ли вообще. Ее отказ мог стать причиной того, что он навсегда останется холостяком. Сара улыбнулась, подумав, что придает себе и своему отказу слишком большое значение. Через год Майкл закончит работать в Верховном суде и займется чем-нибудь потрясающим. Ей повезет, если через пять лет он вообще вспомнит, кто она такая.

Когда Сара причалила к пристани и убрала паруса, она на мгновение замерла, чтобы насладиться легким ветерком с реки, перед тем как вернуться домой. Ей потребовалось бы всего двадцать минут, чтобы проехать по пустой дороге на север, попасть в самый могущественный город на земле и оказаться среди самых выдающихся умов юридического мира, но сейчас больше всего на свете ей хотелось забраться под одеяло, погасить свет и притвориться, что ей больше не нужно туда возвращаться.

Всю свою сознательную жизнь Сара была достаточно амбициозной – и вдруг у нее пропало всякое желание добиться чего-то значительного в своей профессиональной карьере. Как будто она истратила все силы, чтобы добраться до того места, где сейчас находилась.

Выйти замуж и родить детей? Этого ей хочется? У нее не было ни братьев, ни сестер, и ее очень баловали, когда она росла. Сара не слишком часто имела дело с маленькими детьми, но что-то ее к ним тянуло. Что-то очень сильное. И все равно она не была до конца уверена. Но ведь, наверное, должна бы?

Когда Сара вошла в дом, разделась и забралась в постель, она неожиданно сообразила, что для того, чтобы иметь семью, нужно найти человека, которого она будет любить. А она отвергла возможность сделать это с действительно замечательным, выдающимся мужчиной. Но нужен ли ей сейчас мужчина в жизни? Однако иногда человеку дается только один шанс. Всего один…

И с этой мыслью Сара заснула.

Глава 17

В понедельник Джон Фиске сидел за письменным столом и изучал отчет об очередном аресте одного из своих клиентов. Он уже стал настоящим специалистом в данном вопросе. Адвокат прочитал только половину отчета, но уже точно знал, на что мог рассчитывать его подзащитный. Все-таки здорово уметь что-то делать хорошо.

Стук в дверь кабинета заставил его вздрогнуть, и левая рука тут же скользнула к верхнему ящику письменного стола, где лежал пистолет калибра 9 мм, оставшийся у него со времен работы в полиции. Его клиенты были не из тех, кому стоило безоглядно доверять, и хотя Джон делал все, чтобы их защитить, он знал, что поворачиваться к ним спиной не следует. Некоторые время от времени появлялись возле его двери, накачавшись наркотиками или спиртным, с выдуманными обидами и претензиями. Поэтому он чувствовал себя значительно лучше, когда его ладонь касалась холодной стали.

– Входите, не заперто.

Увидев вошедшего офицера в форме, Фиске улыбнулся и задвинул ящик.

– Привет, Билли, как поживаешь?

– Бывало и лучше, Джон, – ответил Хокинс.

Когда он вошел и сел, Фиске заметил на лице друга разноцветные синяки.

– Что, черт побери, с тобой случилось?

– Один парень разбушевался в баре вчера вечером и навалял мне, – дотронувшись до одного из синяков, ответил офицер. – Но я здесь не поэтому.

Джон знал, что Хокинс хороший парень и умеет справляться с постоянным напряжением и давлением своей работы. Он серьезно относился к тому, что делал, и был надежным, а после службы дружелюбным и легким в общении.

Хокинс посмотрел на Фиске, и тот понял, что его друг сильно нервничает.

– С Бонни и детьми всё в порядке? – спросил он.

– Речь не о моей семье, Джон.

– Точно?

Фиске посмотрел в печальные глаза Хокинса, и внутри у него все сжалось.

– Проклятье, Джон, ты же знаешь, как мы ненавидели сообщать плохие вести близким жертвы, а мы ведь даже не знали их…

Фиске медленно встал, чувствуя, что во рту у него пересохло.

– Близким? О господи, мама? Папа?

– Нет, Джон, не они.

– Проклятье… Просто скажи мне, что должен, Билли.

Хокинс облизнул губы и быстро заговорил:

– Нам позвонили из полицейского участка в округе Колумбия.

Джон мгновение озадаченно на него смотрел.

– Округ Колумбия? – Но стоило ему произнести эти слова, как все его тело сковал ледяной холод. – Майк?

Хокинс кивнул.

– Авария?

– Нет. – Хокинс помолчал секунду, потом откашлялся. – Убийство, Джон. Похоже, ограбление, которое пошло не так. Его машину нашли в переулке, в плохом районе, насколько я понял.

Фиске целую минуту пытался осознать страшную новость. Будучи сначала копом, а теперь адвокатом, он видел, как сказывается на других семьях известие о смерти их близких. Сейчас же Джон оказался на незнакомой территории.

– Ты ведь не сообщил моему отцу? – тихо спросил он.

Хокинс покачал головой.

– Я подумал, что ты сам захочешь. И не знаю, как ты скажешь маме, учитывая ее нынешнее состояние.

– Я об этом позабочусь, – сказал Фиске.

– Детектив, который ведет дело, хочет, чтобы кто-то из родных опознал тело, Джон.

Сколько раз во время службы в полиции он говорил такие же слова охваченным горем родителям…

– Я поеду.

– Мне очень жаль, Джон.

После ухода Хокинса Джон подошел к фотографии, на которой они были изображены вместе с Майклом, взял ее в руки и почувствовал, что они отчаянно дрожат. Того, что ему сказал Хокинс, просто не могло быть. Он выжил после двух огнестрельных ранений, провел почти месяц в больнице, и бо€льшую часть этого времени мать и младший брат находились рядом. Если Джон Фиске смог справиться, если он жив сейчас, почему его брат мертв? Он вернул фотографию на место, потом попытался подойти к вешалке и взять пальто, но ноги его не слушались, и он просто стоял около полки.