Текст книги "Рождественский экспресс"

Вскоре они окажутся в Пенсильвании. Местные границы штатов были очерчены престранным образом. Порой двигатель и хвост поезда находились в Мэриленде, а его середина – в Западной Виргинии. Это объяснялось тем, что граница Пенсильвании с соседним Мэрилендом была прямой линией, а точки соприкосновения Западной Виргинии с Мэрилендом следовали рельефу местности. К тому времени, когда они прошли Камберлендским проходом и спокойно въехали в Пенсильванию, Том был сыт по горло головоломками официальных границ штатов.

Пока он сидел и глядел на падающий снег, в вагон вошли Элеонора и Макс. За ними по пятам следовал верный Кристобаль. Том сделал глубокий вдох, допил свой бокал и подумал, не заказать ли коктейли оптом у своего друга Тайрона. Наверняка понадобится очень много алкоголя, чтобы пережить этот вечер.

Глава 11

Макс с Кристобалем были одеты в те же модные вещи. Последний не расстался с наушниками и «кобурой» для сотового на поясе и вошел с важным видом, словно некий футуристический гангстер в поисках неприятностей. Элеонора же переоделась в длинную бирюзовую юбку и белую джинсовую рубашку с поясом-цепочкой вокруг тонкой талии. Ее волосы были уложены. Возможно, подумал Том, она сейчас мылась в своей крошечной душевой, и горячая мыльная вода стекала по длинным изгибам ее… Нет, он совершенно точно не может думать об этом и сохранять рассудок. Тем не менее сам факт, что она освежилась и пришла сюда, чтобы (якобы) увидеть его, обнадеживал… до тех пор, пока он не заметил выражение ее лица. Оно было, мягко говоря, не преисполнено абсолютного блаженства. В затуманенном джином сознании Тома мелькнула мысль, что это выражение можно назвать смертоубийственным.

– Том! – воскликнул Макс полным энтузиазма тоном, явственно говорящим «я неприлично богат, и со мной невероятно интересно». Они дружно уселись в укромном уголке.

– Приношу извинения за опоздание, – сказал Макс. – Нам с Элеонорой надо было кое-что прояснить. Ох, ну и поездка выдалась, не так ли?

Кристобаль уставился в заоконный мрак, его красивое лицо выглядело скорбным.

– Что ж, по крайней мере, он тронулся.

– Это ваша первая поездка поездом, Кристобаль? – спросил Том.

– Да. И, надеюсь, последняя.

Лэнгдон был уверен, что его собеседник предпочитал частные самолеты, где льется рекой шампанское и никто не мешает развалиться в кресле-кровати, мечтая о будущем киномагната.

– Он принадлежит к другому поколению, – сказал Макс и игриво хлопнул ассистента по руке. – Он не любитель поездов, в отличие от нас с вами.

– Мы с Элли немало путешествовали поездами за границей. Как-то мы попали на старую развалюху маршрутом от Амстердама до Парижа. Сели в пять утра, думая, что пообедаем там. Нас не предупредили, что в поезде нечего есть, потому что у стюардов забастовка. Затем, медленно умирая от голода, мы заметили в полях, мимо которых проезжали, множество фотографирующих нас людей. Я подумал, может, поезд угнали – те же бастующие стюарды – и теперь мы несемся навстречу гибели.

– Что же произошло? – спросил Макс.

– Когда мы доехали до Парижа, там маршировал оркестр. А затем блестящий алый экспресс пристыковался к старому, на котором приехали мы. Это был последний рейс устаревших поездов по этому маршруту, их заменяли экспрессами. Все следствие беспорядков. Так что, пока играл оркестр, мы потратили целый миллион франков, набивая животы. Помнишь, Элли?

– Меня теперь зовут Элеонорой, не Элли. И нет, я не помню этого.

Джин теперь наполнял Тома теплом от пяток до рта, расплывшегося в усмешке шириной с восьмидесятимиллиметровую гаубицу.

– Верно. Элли, все это в прошлом. Долой старое, вперед в новую, лучшую жизнь! – Он посмотрел на Макса: – Так вы сказали, вы с Элеонорой поговорили?

– Да, обсуждали всякое. Если хочешь, вы вдвоем можете приступить к делу прямо сейчас.

Том озадаченно уставился на Элеонору:

– Я думал…

– Когда Макса что-то будоражит, его энтузиазм быстро становится заразителен, – пояснила Элеонора тихим голосом, не встречаясь с ним взглядом.

– На тебя точно не надавили? – уточнил Том.

– Вовсе нет, – возразил Макс. – Ведь так, Элеонора?

Та кивнула.

– Хорошо, с чего начнем? – спросил радостный Том.

– А что вам уже удалось узнать? – ответил вопросом Макс.

Том откинулся назад и сжал в руках пустой бокал:

– Ну, для начала – в Висконсине выращивают женьшень. От него стариканы скачут в постели не хуже Рэмбо. На борту есть сумасшедшая женщина Агнес Джо, с которой почему-то все знакомы; она весит больше меня и выступала акробаткой в цирке братьев Ринглинг.

Он указал на Стива и Джули:

– Эти двое собираются пожениться в «Саутвест Чиф». Хорошие ребята, но боязливые. Мне дали знать насчет сотрудницы «Чифа», которая может рассказать много замечательных историй. Дама с картами Таро очаровала суровых бизнес-магнатов своими предсказаниями. Да, и Элвис Пресли переродился в негра по имени Тайрон, который подает коктейль «Котельная» в вагоне-люксе: если это варево не убьет вас на месте, то вызовет желание умереть от блаженства. А еще тут едет священник, которому, возможно, придется соборовать меня, если мы не доедем до Лос-Анджелеса вовремя, потому что тогда моя девушка меня прибьет.

Последние слова Том произнес, глядя прямо на Элеонору. В конце концов, это она бросила его. Та заморгала. Да, серьезно. Он понятия не имел, попало ли ей что-то в глаз или то была реакция на его слова, но, так или иначе, это немного отрезвило его.

– Ничего себе, неплохо уже нарыли, – заметил Макс.

– Репортер мирового класса всегда остается таковым. Как и Элли… то есть Элеонора.

– Она никогда не распространялась об этом, – сказал режиссер.

– Пожалуй, Тому и мне пора приступить к работе, Макс, – быстро сказала женщина. – У нас не так уж много времени.

Лэнгдон пожал плечами:

– Вообще-то времени хватает: весь путь до Чикаго, а потом до Лос-Анджелеса. Да такими, черт бы их побрал, темпами мы не расстанемся до весенней оттепели.

– Нет, я имею в виду, что мне, возможно, придется сойти в Чикаго и потом лететь в Лос-Анджелес самолетом. Личные дела, Макс. Так вышло.

Том поставил бокал. Держу пари, проблема в том, что вошел я.

– Значит, надо начинать, – сказал он.

Макс выглядел не слишком обрадованным возможной сменой планов Элеоноры, но затем перевел взгляда на Стива и Джули:

– Говорите, они поженятся в поезде?

Том описал положение дел с семьями обоих и тревогу Джули насчет малого числа гостей на свадебной церемонии. Макс выглядел заинтригованным и задал массу вопросов.

– Бедная девушка, – произнесла Элеонора тоном искреннего сочувствия. – Свадьбы должны проходить иначе.

Она посмотрела на Тома:

– Говоришь, она родом с гор Виргинии – из какого именно города?

– Она не сказала. А что?

– Если ты забыл, я выросла в восточном Кентукки, у самой границы с этим штатом. Вполне вероятно, я бывала в ее родном городе.

Столько разговоров о свадьбах… Том украдкой бросил быстрый взгляд на руку Элеоноры. Ни обручального кольца, ни помолвочного. Трудно поверить, что она не нашла никого другого. Тем не менее посмотрите на него самого.

– Так в каком жанре ваш сценарий? – спросил Лэнгдон. Он совершенно не разбирался в съемках, но попытался принять вид бывалого специалиста по кино.

– Смотря что мы здесь найдем. Макс хочет романтическую комедию. Я больше склоняюсь к детективу с умеренно высокой горой трупов.

– Почему бы не совместить и то и то? Нет ничего забавнее груды покойников на рельсах, если сделать все должным образом.

Макс указал пальцем на Тома и посмотрел на Элеонору:

– Вот, видишь? Я уже обожаю этого парня. Он мыслит нестандартно. Том, вы никогда не задумывались о работе киносценаристом?

Взгляд Лэнгдона упал на Элеонору.

– Не ранее чем два часа назад.

– Это не так просто, как кажется, – ответила женщина.

– И каково же это? – парировал он.

Макс извинился и подошел к Стиву и Джули. За ним, как собачка, последовал Кристобаль. Режиссер завязал оживленный разговор, который Том, впрочем, не мог расслышать. Но речь шла о чем-то захватывающем, поскольку парочка выглядела совершенно потрясенной словами Пауэрса. Наверное, он часто оказывал такой эффект на людей.

– Макс что-то планирует?

– Как обычно, – ответила Элеонора.

– Никогда бы не подумал, что ты завершишь путь в Лос-Анджелесе.

– Все мы где-то завершим свой путь, – она подняла глаза вверх. – На себя посмотри. Проделал путь от Бейрута до Дункана Файфа.

– Освещать войны – удел молодежи. Я уже не столь юн, – сказал Том и добавил: – Кроме того, сколько можно по-разному описывать, как люди истребляют друг друга? У меня уже пять лет назад закончился запас существительных, глаголов и прилагательных.

– И как, тебе хоть раз удалось изменить мир?

Хотя фраза звучала саркастически, судя по тону Элеоноры, она таковой не являлась.

– Оглянись вокруг и увидишь ответ.

– Ты продержался дольше многих.

Дольше тебя, подумал Том. После паузы женщина спросила:

– Как твои родители?

– Лишился обоих. Матери совсем недавно.

– Мне очень жаль, Том. Они были хорошими людьми.

Он поразмыслил, не сказать ли ей, почему он едет этим поездом, но в итоге передумал. Между ними больше нет ощущения близости.

Они наблюдали, как Макс и Кристобаль стремительно удаляются, оставив ошеломленную парочку хватать воздух ртами, как выброшенные на берег рыбы.

– С чего начнем? – наконец задала вопрос Элеонора.

Лэнгдон встал и указал на Джули и Стива:

– Для начала неплохо.

Том представил молодым людям Элеонору, и все уселись рядом. Стив и Джули поочередно с восторгом объясняли, что именно им предложил Макс Пауэрс.

– Он берется украсить церемонию декорациями и даже музыкой, – сказала Джули.

– И сам все оплатит, – добавил с облегчением Стив. – Он обещал договориться с «Амтраком». Уж не знаю, как они отреагируют.

– Обычно Макс добивается того, чего хочет, – заметила Элеонора.

– Он и вправду знаменитый кинорежиссер? – спросила Джули.

– Да, – ответила Элеонора. И добавила: – Сердце у него почти такое же большое, как и самомнение.

– У меня такое чувство, словно мы только что выиграли в лотерею, – сказал Стив и сжал руку будущей невесты.

– Судя по всему, так и есть, – прокомментировал Том.

– Вы из какого района Виргинии? – спросила у Джули Элеонора.

– Из округа Дикенсон. Вы о нем, наверное, не слышали.

– Мой отец учился в школе Клинтвуда. Две мои тети живут в Виргинии, городе Гранди.

– О господи! – воскликнула Джули. – Никогда не встречала знакомых с этими местами людей.

– Я выросла на маленькой ферме в восточном Кентукки. По сравнению с тем местом Клинтвуд – мегаполис. – Женщина посмотрела на парочку. – Я считаю, вы поступаете очень храбро.

– Мы не чувствуем храбрости, – признался Стив, нервно рассмеявшись и бросив взгляд на Джули.

– Если вы искренне любите друг друга, сами удивитесь, чего сможете достичь.

Джули сжала руку Элеоноры:

– Вы родом оттуда же, откуда и я, – и вот чего добились. Меня бесит, что его родители не в состоянии понять, что важно не то, где ты родился, а чем ты занимаешься.

– Вы выходите замуж не за родителей Стива. Быть может, они никого не считают достойной парой для сына. Матери нередко так себя ведут. Дайте им время, и, вероятно, они передумают. Если же нет, это их проблемы, а у вас своя жизнь.

– То, что я выросла в таком месте, закалило меня. Я чувствую себя так, словно могу все.

– Когда ты вынужден полагаться почти исключительно на себя, это действительно закаляет – особенно когда люди даже не утруждаются познакомиться с тобой поближе, а сразу навешивают ярлык деревенского олуха. – И Элеонора добавила: – Но тем приятнее будет доказать их неправоту.

Джули приняла очень решительный вид:

– Верно. И у меня есть на примете много людей, заслуживающих такой мести.

Том слегка толкнул Стива локтем:

– Уже практиковался говорить «да, дорогая» и «нет, дорогая»? Думаю, с этой девушкой тебе очень пригодятся обе фразы.

Вошедший отец Келли осведомился, не хотят ли они спуститься вниз в комнату отдыха. Там сейчас шла игра в покер с высокими ставками. Они прервали свадебные разговоры и направились в отсек для взрослых.

Глава 12

Тому за свою жизнь доводилось посещать немало мест, где играли в покер. Обычно там сидели, зарывшись в карточные окопы, осторожные журналисты с каменными лицами и с низкой зарплатой, стремящиеся подзаработать.

Пока Сэм Клеменс ударно трудился в «Территориал Энтерпрайз», ему тоже довелось поучаствовать во многих джентльменских партиях в карты. На эти «дружественные» матчи он приносил с собой старый флотский револьвер – предположительно, на тот случай, если один из игроков увидит по ошибке положенный в сапог или рукав козырь и придет к неверным выводам.

На первый взгляд собравшиеся играть в вагоне-люксе выглядели вполне невинно, но Том знал: надо следить именно за типами, не вызывающими подозрений. Самую крупную сумму денег он проиграл в карты в прекрасном маленьком заграничном монастыре, местонахождение которого он не раскрыл бы и под страхом смерти – слишком смущающие обстоятельства. Мать настоятельница вытащила четыре дырявых стрита[24]24
  Стрит – комбинация карт разной масти по возрастанию достоинства: дырявый стрит – такой, где одной карты внутри последовательности не хватает.


[Закрыть] подряд – без сомнения, непревзойденный рекорд в истории покера. Немного утешала его только мысль, что ни один игрок в карты, какой бы достойной личностью он ни являлся, не в силах победить противника, которому помогает сам Всемогущий Бог.

Поскольку в качестве фишек использовались картофельные чипсы, они купили несколько пакетиков «Доритос», а Элеонора на спор с Томом даже приобрела у Тайрона коктейль «Котельная». Чернокожий Элвис обменялся с журналистом триумфальными взглядами… пока женщина не осушила стакан одним глотком, вытерла рот тыльной стороной ладони и спокойно села за карты.

– Она не человек. Говоришь, ты ее хорошо знаешь?

– Я не уверен, – признался Том.

Они разыграли быстрые партии в покер, очко, червы, пики, джин, юкер и другие семейные развлечения и закончили практически с таким же запасом чипсов, с каким начинали, плюс кучей материалов для рассказа Тома и фильма Элеоноры. Один мужчина с шестью пальцами на руке часто побеждал. Лэнгдон предположил, что дело в анатомическом преимуществе и, быть может, припрятанном где-то козыре-другом, хотя у него и не было никаких доказательств – без которых, как его проинформировали, не примут никаких мер, – не считая логично обоснованных сомнений. Еще был один несносный тип, который фыркал каждый раз, когда брал куш, высмеивал ошибки в игре соседей и в целом тяготил остальных. В какой-то момент Элеонора нагнулась к Тому и шепнула на ухо:

– Этого парня разделают в самом начале фильма.

Когда они встали и собрались уходить, Том вытащил гаванские сигары и предложил отцу Келли, который также оказался сообразительным игроком. Свои успехи он объяснял так: «В первые годы служения у меня в приходе было слишком много свободного времени».

– Пройдемте покурим, отец.

Элеонора последовала за ними, хоть и не курила – во всяком случае, насколько ее знал Том. Он кинул на нее вопросительный взгляд.

Та пожала плечами:

– Макс всем заправляет. Отдал десятицентовик – отдавай и доллар[25]25
  Аналог поговорки «Назвался груздем – полезай в кузов».


[Закрыть].

В вагоне были вентиляторы, которые, в теории, должны быстро очищать воздух от дыма. Однако, судя по начавшей портиться атмосфере, автоматика сдалась и бежала с поджатыми между ног пропеллерами.

Большинство сидений уже заняли, но им удалось найти позади три свободных. Несколько курильщиков положили лист фанеры на одну из пепельниц и теперь играли в шашки на импровизированном столе. Другая группка обсуждала грядущий футбольный плей-офф. Хотя на табличке на двери было написано, что с едой и напитками вход воспрещен, каждый что-нибудь жевал или пил. Один мужчина сказал, что нет ничего страшного, если только не войдет проводник: тогда все обладатели запрещенных товаров должны быстренько их спрятать. Том оглядел бутылки пива, огромные брикеты мороженого и большие бутыли непохожих на «Кул-Эйд» самодельных коктейлей, и задумался, как же это все собираются прятать.

Они расселись и попытались дышать в такой атмосфере, не нанося большого ущерба легким. Отец Келли и Том закурили сигары, а Элеонора откинулась назад и закрыла глаза.

– Устала? – поинтересовался Том в промежутке между затяжками. – Должно быть, ты еще не отвыкла от часового пояса Западного побережья.

– Вообще-то, перед поездкой я провела неделю в Вашингтоне.

– А что тебя там интересовало?

– Не что, а кое-кто, – ответила она, так и не открывая глаз.

Том опустил руку с гаванской сигарой и принялся бесцельно оглядывать посетителей курильни. Кое-кто. У Элеоноры кто-то есть. Ну а почему бы нет, собственно? Она по-прежнему молода, умна, красива и, наверное, – столько работая в киноиндустрии, – богата. А у него тоже был кое-кто в некотором смысле. Как там ее зовут? Линда? Нет, Лелия. Такая забывчивость – нехороший знак.

Погоня за Элеонорой началась в тот миг, когда он впервые увидел ее. Стоило ей войти в кампус, как все начало прокручиваться словно в замедленной съемке, как будто на целом белом свете остались только они двое. Дело было не только в ее красоте, но, как обычно, в совокупности факторов: как она держалась, как разговаривала, как смотрела тебе в глаза и искренне вслушивалась в твои слова. Впрочем, и это еще не все: как и говорила Агнес Джо, Том готов был позабыть про еду, сон и даже дыхание, если только рядом была Элеонора. А ее уже вполне сформировавшийся характер тоже оказался притягателен по-своему. Она всегда высказывала собственное, не чужое мнение, била в цель убийственно точно и неизменно безответно. Почти всегда за эмоциональным взрывом следовало мягкое прикосновение ее руки и в конце концов ее губ; победив в напряженной борьбе несколько других серьезно настроенных поклонников, он покорил ее сердце.

Раздумья Тома прервало внезапное появление в дверном проеме парня ростом под два метра, худощавого, лет двадцати пяти, оглядывающего присутствующих с очень самодовольным видом. У него была шикарная борода, выцветшие джинсы и потрепанный ремень, шелковая рубашка из дорогой дизайнерской линейки, волосы казались взъерошенными профессиональным стилистом, а джинсы, похоже, нарочито, пусть и преждевременно, состарены. Притворяется неряхой, – решил Том. Очевидно, у парня завышенная самооценка.

Под мышкой он нес шахматную доску и коробку с фигурками. Лэнгдон глядел, как незнакомец методично расставляет шахматы. Элеонора тоже смотрела на вошедшего широко открытыми глазами. В течение следующего часа он разносил всех смельчаков в пух и прах. Как пояснил отец Келли, поездом путешествуют множество любителей шахмат.

– Что-то в атмосфере поезда привлекает их, особенно комнаты для курения, – сказал он. – Я даже слышал, что гроссмейстеры ездят инкогнито и играют со всеми желающими, просто чтобы оставаться в форме. И изредка проигрывают.

Зачем гроссмейстерам ездить именно инкогнито? – задался вопросом Том. Тем не менее он предпочел молчать и смотреть. Этот парень был очень, очень умелым игроком. Партии длились в среднем всего по десять минут. После каждого поражения, когда его униженный соперник удалялся, он заливался смехом. Смехом! И затем громко и пренебрежительно объявлял: «Следующая жертва!» Если б Тому светил хоть малейший шанс на победу, он бы рискнул, однако даже шашки были для него перебором.

Прошло немало времени, прежде чем отец Келли ушел. Вряд ли он вернется, поскольку принял немало на грудь, а дым, по-видимому, добил его.

– Не уверен, смог бы я сейчас отстоять мессу. Я даже не уверен, вспомню ли, сколько составляющих в Святой Троице. Даже с подсказками.

Том пожелал ему спокойной ночи и стал наблюдать за Элеонорой, которая встала с места и бросила вызов шахматному королю. Его, как выяснилось, звали Слейд. Она была единственной женщиной в помещении, так что неудивительно, что все взгляды сосредоточились на ней, когда она села напротив объекта всеобщей ненависти. Когда она сделала первый ход, на лице Слейда красовалось такое самоуверенное выражение, что Тому захотелось скормить ему в качестве наказания пару ладей. Лэнгдон даже не подозревал, что она играет в шахматы. А потом вспомнил. Когда они жили в Израиле, то подружились с раввином – исключительно одаренным шахматистом. Он научил Элеонору одной стратегии – только одной, но она почти гарантировала победу. За первые три хода можно понять, знает оппонент про нее или нет. И, видимо, она лучше всего работала против самых талантливых игроков, в особенности если те излишне самоуверенны.

Три хода спустя Том заметил крошечный намек на улыбку на губах Элеоноры и заговорщически улыбнулся в ответ. Четырьмя ходами позже могущественный и взъерошенный Слейд смотрел на поле, не веря своим глазам. Элеонора поставила его черному королю шах, не оставляя вариантов, кроме как бежать в объятия ее белого ферзя или слона. Из закопченных легких курильщиков вырвались хриплые вопли одобрения, они даже поаплодировали ей стоя. Том, находящийся под действием алкоголя и порыва эмоций, аплодировал до тех пор, пока ладони не налились кровью. Слейд схватил доску с фигурами и ушел, бормоча что-то насчет везения новичков. Не будь у Элеоноры кого-то в Вашингтоне, Том, наверное, поцеловал бы ее.

Он смотрел на нее, и в его сознании роились самые разные варианты. Ему словно снова стало двадцать пять; они с Элеонорой бросили вызов всему миру – одна статья за другой. Все в их власти.

Это потрясающее ощущение сохранялось еще минуты четыре, а затем пропало.