Текст книги "Минута до полуночи"

Глава 20

Пайн отметила, что Джерри, тот самый неприятный охранник, сидит за рулем, Тайлер – рядом с ним. Джерри бросил оценивающий взгляд на Пайн в зеркало заднего вида, нажал на педаль газа еще до того, как она успела пристегнуться, и ее отбросило на спинку сиденья.

Лайнберри был в темно-синем пиджаке спортивного покроя, серых шерстяных брюках и белой рубашке с открытым воротом и носовым платком такого же цвета.

– Прохладно для этого времени года, – заметил он.

– Да, и дождь делает все еще хуже, – ответила она, пристегиваясь и бросив в зеркало мрачный взгляд на Джерри.

– Полагаю, в Аризоне дожди большая редкость.

– Да, там довольно сухо. Но если дождь идет, это настоящий ливень.

– Наверное, сейчас для вас Андерсонвилль кажется жутким захолустьем.

– В Аризоне есть похожие места. Люди с головой уходят в работу и приспосабливаются. В этом нет ничего плохого. Город, в котором я живу, очень похож на Андерсонвилль. Рабочий класс, коренное население Америки, иммигранты, туристы, приезжающие к нам за теплой погодой. И никаких миллиардеров. – Она посмотрела на него. – Без обид.

– Конечно.

– Нет ничего плохого в том, чтобы зарабатывать деньги.

Он снова кивнул. Потом его лицо стало серьезным.

– Я слышал о мертвой женщине, которую недавно нашли. Уже удалось установить ее личность?

– Полиция над этим работает.

– А вы также участвуете в этом расследовании?

– Это имеет значение?

– Наверное, нет. Мне просто стало любопытно. Я думал, что расследование исчезновения вашей сестры займет все ваши силы.

– Не исключено, что так и будет. Сегодня утром я встречалась с Принглами.

– Вы видели Майрона утром?

– Значит, вы знаете, что он поздно встает?

– Эксцентричный человек, но блестящих способностей.

– Он показал мне свой офис.

– Как странно. Он помешан на безопасности.

– Все экраны компьютеров почернели, когда мы вошли, поскольку у нас не было доступа. И он заставил нас выключить телефоны.

Лайнберри улыбнулся.

– Конечно, иначе и быть не могло, – сказал он. – Разговор с ним и Бриттой вам помог?

– Не особенно, – ответила Пайн. – Вы не могли бы рассказать мне о них? Откуда они вернулись?

– Насколько я знаю, они перебрались в Новую Каролину вскоре после того, как ваши родители уехали.

– И как же тогда вы начали с ним общаться?

– Как и ваш отец, я был с ним знаком еще с тех времен, когда мы трудились на шахте, я видел, что у него настоящий талант в работе с компьютерами. Он не посещал Массачусетский технологический институт, Стэнфорд или еще что-то похожее, у него получалось само собой. Его способности заметно превосходили требования для работы на шахте, где добывали бокситы. Когда стало очевидно, что для инвестиционных компаний наступила эра компьютеров, я решил основать собственную. У меня возникло ощущение, что это важный шаг вперед, и Майрон будет ценным сотрудником; так и оказалось.

– Я не уверена, что он был со мной полностью откровенен.

Лайнберри бросил на нее быстрый взгляд.

– В каком смысле?

– Он не рассказал мне, где находился в ночь исчезновения моей сестры.

– Ну, мне трудно представить, чтобы Майрон мог иметь к похищению какое-то отношение.

– Почему же тогда он не ответил на мой вопрос?

– Может быть, он просто забыл.

– У меня такое впечатление, что этот человек ничего не забывает.

Лайнберри хотел что-то сказать, но в последний момент передумал.

– Пожалуй, тут я с вами соглашусь, – медленно проговорил он после небольшой паузы. – И тем не менее.

До конца поездки оба молчали.

Ресторан в Америкусе находился на противоположной стороне улицы, напротив отеля «Виндзор», в здании, построенном в стиле королевы Анны.

– Вы здесь когда-нибудь бывали? – спросил Лайнберри.

– В ресторане или в Америкусе? – уточнила Пайн.

– И там, и там.

– В ресторане – нет. А в городе бывала. Меня отвезли сюда в больницу, когда похититель проломил мне череп.

Лайнберри немного смутился.

– Мне следовало об этом помнить.

– Вовсе нет. У меня почти не осталось воспоминаний о том времени, – призналась Пайн. – Мне рассказали об этом позднее.

Они сделали заказ, который принесли через несколько минут.

– А вы знаете, что доктор Мартин Лютер Кинг-младший в шестьдесят первом году сидел в здешней тюрьме за протесты против сегрегации в Олбани? – спросил Лайнберри.

Пайн покачала головой.

– Но, полагаю, чего-то подобного следовало ожидать, ведь мы в штате Джорджия, – заметила она.

– А если взглянуть на другую сторону медали, здесь же находится штаб-квартира «Среды обитания для человечества» [21]21
  Неправительственная некоммерческая организация, обеспечивающая доступное жилье для бедных и бездомных по всему миру.


[Закрыть].

– Да, я где-то об этом читала.

Лайнберри сделал глоток чая со льдом.

– Как-то вечером, кажется, в две тысячи седьмом, я выезжал из города после ужина, – начал свой рассказ Лайнберри. – Как раз в то время, когда через город прошел мощный торнадо. Я и сам не знаю, почему он миновал нас, но оставил полосу разрушения шириной почти в сорок миль в Америкусе, уничтожил дома, торговые центры, церкви и снес с лица земли региональную больницу. Ее пришлось полностью разбирать. Все это произошло у меня на глазах. Самое страшное, что я видел в жизни.

– Но складывается впечатление, что город полностью восстановили.

Он посмотрел на нее.

– Могу спорить, что в своей работе вы видели вещи куда страшнее.

Пайн подумала о Дэниеле Джеймсе Торе.

– Я видела ужасных человеческих существ. Уж не знаю, можно ли сравнить их с торнадо.

Лайнберри кивнул и опустил взгляд.

Джерри остался в «Порше», а Тайлер занял столик рядом с ними и сейчас пил кофе. Пайн посмотрела на Джерри в большое окно ресторана.

– Как давно Джерри на вас работает? – спросила Пайн, поднося к губам чашку с охлажденным чаем.

– Около пяти лет. Он из Секретной службы [22]22
  Федеральное агентство США, одной из обязанностей которого является охрана представителей высшего руководства страны и их семей.


[Закрыть].

– В самом деле?

– Вас это удивляет?

– То, что вы наняли агента Секретной службы в качестве охранника? Нет. Они едва ли не лучшие в своем деле.

– Что тогда?

– Он провоцировал столкновение со мной возле вашего дома, чего не должен делать ни при каких обстоятельствах, – объяснила Пайн. – Я знакома с многими агентами Секретной службы, действующими и вышедшими в отставку. Они не ведут себя подобным образом. Они спокойны, уважительны и профессиональны, стараются разрядить обстановку, а не усугубить конфликт. Наращивание противостояния – таким никогда не бывает их первый шаг, если только кто-то не достает оружие.

Лайнберри посмотрел на улицу, где стоял «Порше».

– Ну, Джерри хорошо работает, – сказал он.

– А что вы можете сказать про второго парня? – спросила Пайн.

– Тайлер Страуб из частной фирмы, которая занимается охраной. Он надежный человек.

– Но зачем вам столько охранников, мистер Лайнберри?

– Пожалуйста, называйте меня Джек. Не подумайте, что я хвастаюсь, но у меня большое состояние, и, к несчастью, люди вроде меня часто становятся мишенями.

– Вам угрожали?

– Да, такое случалось. Некоторые угрозы носили общий характер – я капиталистический ублюдок, пьющий кровь мира. Другие приходили от уволенных служащих и даже от одного бывшего клиента, который слегка взбесился, когда решил, что мы его разорили.

– А вы этого не делали?

Лайнберри улыбнулся.

– Если бы я разорял своих клиентов, то очень скоро лишился бы бизнеса, – сказал он.

– Берни Мейдофф [23]23
  Бернард Лоренс Мейдофф (р. 1938) – американский бизнесмен, известный как организатор финансовой аферы, растянувшейся на несколько десятков лет и по многим оценкам являющейся крупнейшей в истории.


[Закрыть] довольно долго работал успешно, – заметила Пайн.

– Каждый год независимые фирмы проводят у нас аудит – инвестиции, которые мы делаем для наших клиентов, вложены в реальные компании и надежно защищены. Мы полностью прозрачны. Отчеты приходят непосредственно от компаний и концернов. Сами мы не выпускаем никаких заявлений, лишь показываем общие вложения и операции, произведенные нашей фирмой, что и требуется от нас по закону.

– В таком случае, что не устроило того парня?

– Вместо того чтобы заработать для него сто миллионов долларов за пять лет, мы сумели обеспечить ему прибыль всего в пятьдесят. Это удвоило его исходные вложения, что является отличным доходом за указанный промежуток времени, в других фондах прибыль была в два раза меньше.

– И он действительно был недоволен?

– Он подал на меня в суд, а потом стал угрожать. В конце концов пришел ко мне в офис и сказал, что у него с собой бомба.

– И что было дальше?

– Сейчас он находится в закрытой психиатрической больнице. Как мне кажется, огромные деньги сбили его с толку.

– Значит, деньги не могут принести счастья.

– Нет, но они могут купить свободу и комфорт.

– Мне бы не хотелось показаться невежливой, но почему вы пригласили меня на ужин?

– Я был в Андерсонвилле и направлялся сюда. И заметил вас.

Она покачала головой.

– Скептицизм заложен в моем ДНК. Поэтому для такого занятого человека, как вы, должна быть другая причина.

Лайнберри вытер губы и положил ложку.

– Ладно, возможно, вы правы, – не стал спорить он.

– Я вас слушаю, – сказала Пайн.

– Я буду говорить прямо. Что стало с Джулией?

Пайн вдруг стало очевидно, что ей следовало предвидеть его вопрос.

– Почему вы спрашиваете?

– Она была моим другом, хорошим другом. Мне известно, что случилось с вашим несчастным отцом. Я бы хотел знать, что с ней все в порядке.

Пайн оценивающе на него посмотрела.

– Тут все зависит от того, как определить понятие «в порядке».

Лайнберри состроил гримасу.

– Звучит зловеще, – заметил он.

– Прошло много времени, а у вас целая жизнь. Я знаю, что вы были друзьями, но…

– Мы все были молоды – я старше всех в компании. Друзья, которые рядом, когда вы только начинаете жить, всегда остаются важными. Я так и не завел собственную семью, вот почему я считал детей своих друзей также и своими. И мне ужасно больно, что Бритта и Майрон потеряли обоих своих детей.

– Несчастный случай и передозировка.

– Верно.

– Какой несчастный случай?

– А это важно?

И, хотя Пайн их не помнила, она сказала:

– Мы были тогда детьми. Мы вместе играли. У вас нет монополии на чувство ностальгии.

Лайнберри выглядел расстроенным.

– Да, да, конечно. Ну, Джоуи чистил дробовик, и тот выстрелил, – сказал он.

– Он чистил заряженное оружие? – спросила Пайн.

– Думаю, он был пьян.

– Где это произошло?

– В Северной Каролине. Он тогда там жил.

– А Мэри? Бритта сказала, что она умерла от передозировки наркотиков.

– Героин, так мне кажется.

– Она регулярно его принимала?

– Нет, насколько мне известно. Кажется, это был первый раз.

– И последний.

– Верно. Мэри умерла первой, Джоуи через месяц. Это стало тяжелым ударом для их родителей.

– Мне показалось, что они оправились, насколько такое, вообще, возможно.

– Ну, Майрон это Майрон. Он… ну, он на все смотрит с точки зрения логики. А потом идет дальше. Бритта? Мне кажется, она вообще никуда не двигается.

– Она устроила Кейп-Код у себя на заднем дворе. Ей не нравятся современные вещи.

– Думаю, она проводит там много времени. Размышляет о самых разных вещах.

Пайн кивнула.

– Итак, ваша мать? – снова спросил Лайнберри.

– Я буду с вами откровенна. Ей пришлось столкнуться со многими трудностями.

– Какого рода?

– Я бы предпочла не вдаваться в детали.

Он склонил голову набок.

– Значит, она в больнице, или с ней случилось что-то другое? – не унимался Лайнберри.

– Или что-то другое.

– И каковы прогнозы?

– Я не уверена, что они есть; во всяком случае, мне они неизвестны.

Он кивнул.

– Мне жаль это слышать.

Пайн пожала плечами.

– Такова жизнь. Ты получаешь хорошее вместе с плохим. Вы помните еще кого-то, кроме Принглов, с кем я могла бы поговорить?

– Сожалею, но нет, больше никого.

– Ладно. Тогда, пожалуй, мне пора. – Она потянулась за бумажником.

– Нет, я расплачусь. Я ведь вас пригласил.

– Я чувствую себя лучше, когда плачу за себя, – сказала Пайн и протянула ему двадцать долларов.

Через минуту они сидели в «Порше», и Джерри нажал на газ.

– Когда вы в следующий раз увидите свою мать, пожалуйста, передайте от меня привет, хорошо? – попросил Лайнберри.

– Передам, – ответила Пайн.

«Если когда-нибудь ее увижу», – подумала она.

Они довезли ее до заднего входа в «Коттедж».

– Если вы вспомните что-то еще, пожалуйста, позвоните мне, – сказала Пайн.

– Обязательно, – обещал Лайнберри.

«Почему я в этом сомневаюсь?» – подумала Пайн, когда они отъехали.

Глава 21

– Конечно, я не могу быть уверена на все сто процентов, но мне удалось отметить всех, кто был в «Темнице» в тот вечер и кого я запомнила, – сказала Блюм, протягивая Пайн блокнот.

Она положила его на кровать в своем номере и принялась листать.

– Складывается впечатление, что там не было около двадцати человек, а половина выглядят слишком старыми и слабыми, чтобы поднять женщину, не говоря уже о необходимости отнести ее на какое-то расстояние, – заметила она.

– Агнес Ридли и Сай также там были, – добавила Блюм. – Поэтому я попросила их просмотреть фотографии, чтобы проверить собственную память. И наши списки практически совпали.

– Там не было Майрона Прингла и Джека Лайнберри, – сказала Пайн.

– Я поспрашивала про них. Они редко бывают в городе.

– Да, так я и думала. Они живут не так уж близко. У Лайнберри, скорее всего, есть собственный повар, а Прингл наверняка опасается, что в ресторане кто-нибудь засунет чип в его картофельное пюре.

– А как прошло у тебя?

Пайн рассказала ей, что ничего не нашла на месте преступления, и о необычном ланче с Лайнберри.

– Забавно, что он спрашивал о моей матери, – добавила она.

– Но они же были друзьями, – сказала Блюм.

– Много лет назад. И он поддерживал связь с моим отцом, но не с матерью.

– Ну он же говорил, что не знал, где она находилась. А что ты будешь делать с моим списком?

– Передам Уоллису. Быть может, это даст ему какую-то подсказку.

– Проблема в том, что наш убийца мог быть туристом, который уже уехал из города, – со вздохом заметила Блюм.

– Ну, тут мы ничего сделать не могли, – ответила Пайн. – Нельзя же закрыть город. И я не думаю, что здесь много камер наблюдения.

– Я сомневаюсь, что они есть в местах, которые интересуют полицию, – в противном случае они или Уоллис упомянули бы об этом.

Пайн отправила Уоллису по электронной почте фотографии мужчин, которые отсутствовали в ресторане.

– Посмотрим, какие выводы он сможет сделать, – сказала она.

– Наши следующие шаги?

Загудел телефон Пайн. Это был Уоллис, который сообщил, что получил фотографии, кроме того, он кое-что добавил. Пайн выслушала его и закончила разговор.

– Он нашел последний известный адрес Ханны Ребане. Уоллис едет сюда, чтобы забрать нас с собой.

* * *

– Территория Форт-Беннинга, – сообщил Уоллис, когда вез Пайн и Блюм в своей пыльной ржавой «Краун Виктории». Внутри валялись упаковки из кафе быстрого питания, мятые банки содовой, пластиковые кофейные чашки, пахло старым картофелем фри и сигаретным дымом.

– Колумбус, штат Джорджия, – сказала Пайн. – На границе с Алабамой.

– Верно. Вы там бывали?

– Однажды, когда проводила совместное расследование с УУР [24]24
  Управление уголовных расследований армии США.


[Закрыть].

– Я и сам работал с УУР. Кто был вашим напарником?

– Специальный агент Джон Пуллер.

– Пуллер? Кажется, его отец был героем войны или еще чего-то?

– Он и сейчас жив. Как и Джон. Хороший парень. Научил меня многим вещам, имеющим отношение к армии. Это совершенно другой мир.

– Проклятье, уж мне-то не знать, ведь я проходил ускоренную службу в армии.

– Что вам удалось накопать на Ханну Ребане? – спросила Блюм.

– Она снимала квартиру вместе с другой женщиной, – ответил Уоллис.

– А ее соседка также из Восточной Европы? – спросила Блюм.

– Нет, ее зовут Бет Клеммонс. И это ее настоящее имя, а не профессиональный псевдоним, – сказал Уоллис.

– Профессиональный? – уточнила Пайн.

– Она актриса, снимается в порнографических фильмах. Там она зовется Рейвен Маккой.

– А Ребане также снималась в порнографических фильмах? – спросила Пайн. – Это могло бы объяснить данные вскрытия.

– Именно на этот вопрос нам и предстоит получить ответ.

Многоквартирный комплекс, который их интересовал, располагался возле реки Чаттахучи, служившей границей между Джорджией и соседним штатом Алабама.

Пайн посмотрела на высокое фешенебельное здание, когда они вышли из машины.

– Гораздо лучше, чем я могла представить, – сказала она.

– Похоже, ее работа хорошо оплачивалась, – заметила Блюм.

– Я позвонил Клеммонс, она нас ждет, – сказал Уоллис.

Их проверил консьерж здания. Пайн оглядела отделанный плюшем вестибюль и подумала, что здесь гораздо лучше, чем в доме, где жила она в Аризоне.

Они поднялись в лифте на шестой этаж, где Уоллис постучал в дверь № 611. Им тут же открыла миниатюрная пышногрудая женщина, крашеная блондинка с покрасневшими глазами. Она была одета в топ с бретелькой через шею и черные лосины, ноги оставались босыми. В одной руке она держала стопку салфеток.

Бет Клеммонс выглядела опустошенной.

Она отступила назад, позволяя им войти после того, как Уоллис и Пайн показали свои значки.

Клеммонс провела их в залитую солнцем комнату с красивым сельским видом на реку Чаттахучи. Пайн отметила, что обставлял комнату профессионал, а мебель и картины подобраны удачно и с воображением. Она сама вела спартанское существование, но за годы расследований ей доводилось бывать в домах людей, обладающих широкими финансовыми возможностями, и знала разницу между хорошим вкусом и выбрасыванием денег на ветер.

Когда они сели за большой кофейный стол из дерева и металла, Клеммонс вытерла глаза и посмотрела на них.

– Вы уверены, что это Ханна? – хрипло спросила она.

Уоллис достал фотографию.

– Отпечатки пальцев соответствуют, – ответил он. – Но мы можем показать вам это.

– Она?.. – с испугом спросила Клеммонс, глаза которой широко раскрылись.

– Да. Но здесь кажется, будто она спит.

Он передал фотографию Клеммонс, та секунду смотрела на нее, потом кивнула и вернула снимок.

– Да, это она. Ханна.

Казалось, она борется с тошнотой.

– Я сожалею, – сказал Уоллис. – Никто не должен так умирать.

Клеммонс сделала три глубоких вдоха и успокоилась.

– Вы сказали, что ее задушили, а потом оставили тело на улице… в каком городе? – спросила она.

– В Андерсонвилле, штат Джорджия.

– Вы или она когда-нибудь там бывали? – вмешалась Пайн.

Клеммонс покачала головой.

– Я о нем никогда даже не слышала, – ответила она. – И не думаю, что Ханна бывала там прежде, но полной уверенности у меня нет.

– А как именно вы познакомились? – спросил Уоллис, держа наготове блокнот и ручку.

– Не стану ходить вокруг да около, – ответила Клеммонс. – Мы познакомились, когда работали… в эскорте. – Она бросила нервный взгляд на Уоллиса.

Тот его перехватил.

– Я расследую убийство, миз Клеммонс, – быстро сказал он. – Все остальное меня не интересует. И не собираюсь ничего рассказывать людям, которые могут иметь отношение к… эскорту.

Она кивнула.

– На самом деле мы перестали заниматься эскортом, – продолжала Клеммонс. – Мы были актрисами. Первой начала сниматься я, потом ко мне присоединилась Ханна. У нее была удивительно экзотическая внешность, структура костей лица, за которую я бы умерла. Таких, как я, пруд пруди, но Ханна – совсем другое дело. И она быстро продвигалась наверх.

– Речь идет о фильмах для взрослых? – спросила Блюм.

– Да, – ответила Клеммонс, дерзко посмотрев ей в глаза.

– Снимать порнографические фильмы в штате Джорджия запрещено, – заметил Уоллис, – а здесь?

– Верховный суд, – вмешалась Пайн, – этого не запрещает, если всем участникам более восемнадцати лет. Ты ставишь камеру, платишь всем приличные деньги, и то, что ты снимаешь, становится искусством, а не проституцией. Но я плохо знаю законы штата Джорджия.

– Это не имеет значения, потому что мы не снимаем фильмы в Джорджии, – сказала Клеммонс. – Каждые два месяца мы летаем в Южную Флориду, съемки продолжаются две недели, потом мы возвращаемся.

Уоллис оглядел богато обставленную комнату.

– И насколько хорошо вам платят? – спросил он.

– Ну, тут все зависит от твоего имени, популярности и опыта. Мы обе поднимались наверх. Ханна получала около трех тысяч за фильм. Мне платили две с половиной, хотя я начала раньше. Причина в ее внешности, о которой я уже говорила. За две недели мы умудрялись снять дюжину фильмов.

– Двенадцать фильмов за четырнадцать дней? – воскликнула Блюм.

Клеммонс кивнула.

– Ну, речь идет не о Шекспире, за такое никто не получит «Оскара». Сценарий и диалоги почти не меняются, вы же понимаете, люди смотрят порнографию не ради диалогов. Прически и макияж занимают часа два. Обычно мы используем комнаты в одном доме, и нам не нужно переезжать. Для разных эпизодов приводят разных парней. Операторы перемещаются, чтобы снять действие со всех точек, так что нам нет необходимости делать паузы и начинать все снова. Дело налажено весьма эффективно.

– Значит, Ханна зарабатывала тридцать шесть тысяч за две недели работы? – уточнил Уоллис.

– Полагаю, работа была весьма тяжелой, – заметила Пайн.

– Да, иногда бывает очень трудно, – с благодарной улыбкой ответила Клеммонс.

– Конечно, конечно, – смущенно сказал Уоллис и откашлялся. – Когда вы в последний раз видели миз Ребане?

– Четыре дня назад, – ответила Клеммонс. – Через неделю мы собирались на очередные съемки. Здесь мы часто проводили время вместе, но сейчас наши пути несколько разошлись. Конечно, мы оставались подругами и все такое. И продолжали вместе жить.

– А как долго вы жили вместе? – спросила Пайн.

– Почти два года. По большей части здесь. Мы вместе купили эту квартиру.

– Вы сказали, что в последний раз видели ее четыре дня назад? – спросил Уоллис. – И где это было?

– Мы поужинали в ресторане, который находится в миле отсюда. Затем я провела ночь у моего друга. Вернулась домой на следующий день.

– А вы знали других друзей Ханны? – спросил Уоллис. – Она рассказывала о своем парне, быть может, у нее в последнее время появился кто-то новый?

– У нее не было парня, во всяком случае, насколько мне известно. Да и друзей совсем немного.

– Но вы только что сказали, что ваши пути стали расходиться, поэтому вы могли просто не знать о ее парне, – заметила Блюм.

– Вы правы, – согласилась Клеммонс.

– А почему в последнее время вы стали расходиться? – спросила Пайн.

Клеммонс смутилась и не ответила.

– Мисс Клеммонс, если вы знаете то, что может нам помочь… – вмешался Уоллис.

– Пожалуйста, называйте меня Бет. – Она вздохнула и положила руки на бедра. – В последнее время Ханна стала какой-то странной.

– В каком смысле, Бет? – спросила Пайн.

– Замкнутой и скрытной, – ответила Клеммонс. – Ханна даже начала говорить о том, что намерена уйти из бизнеса. Более того, она прямо мне об этом сказала во время нашего последнего ужина.

– А она объяснила причины, поделилась с вами своими планами? – спросил Уоллис.

– Прямо – нет. Но у меня сложилось впечатление, что она находилась под чьим-то влиянием. – Клеммонс смущенно улыбнулась. – Ханна была красивой и все такое, но умом природа ее не наградила. Ей было всего двадцать семь, и она не пыталась планировать свое будущее. Она жила одним днем, беспечно наслаждаясь тем, что у нее есть. – Женщина оглядела просторную светлую комнату. – Ханна любила хорошие вещи. Ведь она выросла в бедном районе.

– Она приехала из Эстонии, – сказала Пайн.

– Я не знала. Ханна никогда не рассказывала о своем прошлом. Говорила лишь, что не отсюда. Но у нее был довольно сильный акцент, иногда я ее не понимала.

– У нее достаточно длинный список правонарушений, – заметил Уоллис. – Приставания к мужчинам, наркотики.

– Это было много лет назад, – принялась защищать подругу Клеммонс. – Она уже давно не нарушала закон. И мы зарабатывали намного больше, чем раньше… – Тут она смолкла.

– Вскрытие показало, что она продолжала принимать наркотики, Бет, – вмешалась Пайн. – Кокаин, мет, и это точно. Я не могу представить, что вы жили с ней и ничего не замечали.

Пайн посмотрела на открытые руки молодой женщины. Она уже заметила, что там нет следов иглы. Но было что-то…

– Бет, – снова обратилась к ней Пайн.

– Мы обе побывали на реабилитации, – выпалила Клеммонс. – Вы понимаете? Она была чистой. Некоторое время. А потом вернулась к прежнему. Я пыталась ее образумить, но она меня не слушала. Она все еще могла делать свою работу, но…

– Может быть, в ее жизни появился мужчина, который пытался убедить Ханну все изменить, – тихо сказала Блюм, продолжая внимательно наблюдать за Клеммонс. – Совсем недавно. Тот, кто снова подсадил ее на наркотики?

– Возможно. Но она ничего такого не говорила.

– А она когда-нибудь заводила разговоры о браке? – спросила Пайн.

Большие глаза Клеммонс широко раскрылись.

– О браке? Нет, ничего похожего. А почему вы спрашиваете?

– Просто отрабатываю все версии, – ответила Пайн. – Ханна не проявляла интереса к свадебным платьям или фате?

– Нет, никогда, – покачала головой Клеммонс.

– А вы знали, что у нее был ребенок?

Клеммонс была ошеломлена.

– Что? – прошептала она. – Господи, вы серьезно?

– Это также стало известно после вскрытия.

– Она… нет, никогда. Я понятия не имела. Господи, это так… – Ее голос дрогнул, и она принялась грызть заусенец.

– А Ханна не рассказывала о своих родственниках, с которыми следовало связаться, если с ней что-то случится? – спросил Уоллис.

– Нет, она ничего не говорила. Никто из ее семьи сюда не приезжал. И никакого ребенка, совершенно точно.

– Мы можем посмотреть ее комнату? – спросил Уоллис.

– Думаю, да. Она там.

Клеммонс отвела их в спальню Ребане и вернулась в гостиную.

Они втроем оглядели просторную спальню и смежную с ней ванную комнату.

Пайн подумала о женщине, которая уже никогда сюда не вернется, потом ее мысли вернулись к текущим проблемам.

– Ну, за дело, – сказала она.