Текст книги "Риф яркости"

Аскс

Столетие просвещения, вызванного Святым Яйцом, и вся предыдущая тяжелая работа по установлению Общины – все это словно забылось в один день. Теперь редко можно увидеть реук: яд подозрительности стащил их со лбов и переместил в наши выложенные мхом сумки; и нам оставалось рассчитывать только на слова, как мы делали в прошлые века, когда слова часто вели к войнам.

Мои/наши соплеменники приносили последние тревожные слухи, и я пропускал злобу через мой/наш сегмент основания, чтобы пары поднимались по центру, принося с собой отвратительное понимание таких гнусных мыслей:

– нашим соседям-людям больше нельзя доверять, если вообще можно было когда-нибудь.

– они продадут нас своим братьям по генам и клану из отряда грабителей.

– они солгали, когда называли себя бедными, лишенными патронов волчатами, которых презирают во всех Пяти Галактиках.

– они только делали вид, что изгнаны, а на самом деле шпионили за нами и нашим миром.

Еще более горькой была такая лживая сплетня:

– они скоро улетят со своими братьями, возобновят богоподобную жизнь, от которой отказались наши предки. Оставят нас гнить в этом несчастном, забытом, проклятом месте, а сами будут летать по галактикам.

Это была такая грязная сплетня, такая отвратительная, что я/мы выпустил зловонный меланхоличный пар.

Люди… неужели они так поступят? Неужели покинут нас?

Если/когда это случится, ночь будет сверкать так же отвратительно, как день. Потому что нам придется всегда смотреть из нашей тьмы и видеть то, что они вернули себе.

Звезды.

Парк

Женщина-биолог заставляла его нервничать. У нее была привычка смотреть на него опьяняющим взглядом, и он чувствовал себя дикарем или ребенком.

Чем он и был – по сравнению с ней, хотя биологически прожил дольше. Прежде всего все то, что он изучал всю жизнь, не заполнит даже одной кристаллической ячейки памяти, которые она беспечно держит в переносном корпусе, висящем на плече комбинезона.

У этой женщины смуглое экзотическое лицо с большими глазами поразительного кремово-карего цвета.

– Ты готов, Ларк? – спросила она.

В его мешке запасы еды на четыре дня, так что необходимости в охоте не будет, но свой бесценный микроскоп на этот раз он вынужден оставить. Это доказательство мастерства уров кажется детской игрушкой по сравнению с приборами, которые используют Линг и ее коллеги для осмотра организмов – вплоть до молекулярного уровня. Что такого можем мы им сказать, чего они еще не знают? думал Ларк. Что им от нас нужно?

Распространенный вопрос, который обсуждают те его друзья, кто еще согласен с ним разговаривать, и те, кто поворачивается спиной к любому человеку, потому что он соплеменник пришельцев.

Но мудрецы поручили человеку – к тому же еретику – быть проводником этих пришельцев в полном сокровищами лесу. Начать танец переговоров, в которых речь идет о нашей жизни.

Шесть могут предложить только одно. Нечто такое, чего нет в официальной статье о Джиджо в Великой Галактической Библиотеке, статье, составленной буйурами перед отлетом. Это нечто – данные последнего времени о том, как изменилась планета после миллионолетнего пребывания в невозделанном состоянии. В этом вопросе Ларк такой же “эксперт”, как и любой местный дикарь.

– Да, я готов, – ответил он женщине со звездного корабля.

– Хорошо. Тогда пошли! – И она знаком попросила его идти впереди.

Ларк повесил на плечо мешок и повернулся, чтобы показать выход из долины поваленных деревьев. Маршрут пройдет далеко от Яйца. Конечно, никто не надеялся сохранить его существование в тайне. Разведочные роботы летают уже много дней, они видели все поляны, ручьи и фумаролы. Но все же есть вероятность, что они примут Яйцо за еще одну естественную скальную формацию – до следующего периода, когда оно начнет петь.

Маршрут Ларка пролегает также в стороне от долины, куда отослали невинных: детей, шимпанзе, лорников, зукиров и глейверов. Может, все-таки грабители не всевидящи. Может, самое дорогое удастся спрятать.

Ларк согласился с планом мудрецов. До определенного момента.

Обычно по краям долины собираются толпы зрителей, наблюдающих, как темный куб поглощает солнечные лучи, ничего не отражая. Когда два человека добрались до такого края, группа зрителей – уров нервно попятилась, их копыта стучали по твердому камню как булыжники. Это все молодые незамужние самки с пустыми сумками для мужей. Именно такие способны причинить неприятности.

Конические головы раскачивались и свистели, наклоняясь в сторону людей, обнажая треугольники пилообразных зубов. У Ларка напряглись плечи. Реук в кармане пояса запищал, чувствуя разлитую в воздухе злобу.

– Перестань! – предупредил он, когда Линг направила свои инструменты на топчущихся уров. – Продолжай идти.

– А почему? Я хочу только сделать…

– Я в этом уверен. Но сейчас неподходящее время.

Ларк взял ее за локоть, заставляя двигаться дальше. По первым контактам он понял, что она очень сильна.

Сзади мимо них пролетел камень и ударился впереди о землю. За ним последовал крик с придыханием.

Скирлсссс!

Линг начала с любопытством поворачиваться, но Ларк заставлял ее идти. Несколько голосов подхватили:

Скирлс!

Джикии скирлссс!

Вокруг застучали камни. Глаза Линг тревожно сузились. Поэтому Ларк сухо заверил ее:

– Уры бросают не очень хорошо. Не умеют целиться, даже когда узнали о луках и стрелах.

– Они ваши враги, – заметила женщина, по собственному желанию ускоряя шаг.

– Слишком сильно сказано. Скажем так: в прошлом людям приходилось немало сражаться за свое место на Джиджо.

Толпа уров следовала за ними, легко догоняя и продолжая кричать, отчего у людей напрягались нервы, пока с востока не прискакала еще одна самка и на остановилась перед толпой. У нее была нарукавная повязка проктора Собрания, она широко развела руки, обнажив полные брачные сумки и активные железы запахов. Толпа попятилась перед самкой, которая делала смелые агрессивные круги головой, отгоняя уров от двух людей.

Закон и порядок пока еще функционируют, думал Ларк с облегчением. Хотя сколько они еще продержатся?

– А что они нам кричали? – спросила Линг после того, как они углубились под полог деревьев вор с их тонкими иглами. – Это было не на Галшесть или Галдва.

– Местный диалект, – усмехнулся Ларк. – Джикии – по происхождению ругательство хунов, теперь его используют повсеместно. Оно означает “вонючий” – ничего лучше эти грубые незамужние уры не могут сказать!

– А второе слово? Ларк оглянулся на нее.

– Уры придают очень большое значение оскорблениям. В прошлом, в дни пионеров, им нужно было как-то называть нас. Назвать словом, которые люди сочли бы одновременно оскорбительным и подходящим. Поэтому во время одного из перемирий они очень любезно попросили наших основателей сказать, как называется знакомое нам лесное животное, которое живет на деревьях и считается глупым.

Глаза ее, устремленные прямо на него, огромные и изящные. Вряд ли можно ожидать такие глаза у пирата.

– Не понимаю, – сказала Линг.

– Для них мы те, кто карабкается на деревья. Точно так же, как нашим предкам они сами должны были напоминать лошадей, лошаков, тех, кто пасется в траве.

– Ну и что? Я по-прежнему…

– Поэтому мы решили выглядеть поистине оскорбленными, когда разгневанный ур называет нас белкой – сквиррел, на англике. Это делает их такими счастливыми.

Она выглядела удивленно, словно его объяснение по-прежнему изумляло ее.

– Вы хотели доставить удовольствие своим врагам? – спросила она.

Ларк вздохнул.

– На Склоне больше ни у кого нет врагов. Не в таких масштабах.

Точнее – не было до недавнего времени, добавил он про себя.

– А что? – продолжал он, пытаясь сменить тему допроса. – Там, откуда вы, у вас много врагов? Настала ее очередь вздохнуть.

– Галактики полны опасностей. Очень многие недолюбливают людей.

– Так говорили и наши предки. Это потому, что люди волчата, верно? Потому что мы возвысились сами, без помощи патронов?

Линг рассмеялась.

– О, этот старый миф!

Ларк удивленно посмотрел на нее.

– Ты… Ты хочешь сказать?..

– Что мы знаем правду? Знаем свое происхождение и назначение? – Она улыбнулась с выражением спокойной уверенности. – Боже, потерянное дитя прошлого, ваш народ отсутствовал действительно очень долго. Ты хочешь сказать, что никогда не слышал о наших великодушных повелителях ротенах? Любимых патронах человечества?

Он споткнулся о камень, и Линг подхватила его за руку, чтобы удержать.

– Но это можно обсудить позже. Вначале я хочу поговорить об этих – как ты их назвал – скирил?

Она подняла палец, украшенный толстым кольцом. Ларк догадывался, что это прибор для записи. Потребовалось большое усилие, чтобы сдержать свое любопытство относительно галактических проблем и говорить о чем-то другом.

– Что? А, сквиррел.

– Ты подразумеваешь, что они живут на деревьях и подобны людям. Увидим ли мы такое животное в пути?

Он, не понимая, посмотрел на нее, потом покачал головой.

– Гм, не думаю. Не в этом походе.

– А что ты можешь мне о них рассказать? Например, есть ли у них склонность к использованию орудий труда?

Ларку не требовалось ни пси-способностей, ни реука, чтобы прочесть мысли своей привлекательной гостьи. Он правильно истолковал ее вопрос.

Есть ли у них склонности к машинной цивилизации? К войнам и торговле? К философии и искусству?

Есть ли у них Потенциал? Это волшебное свойство, которое делает помощь им выгодной?

Обладают ли они качествами, позволяющими воспользоваться толчком со стороны патронов. Перспективой когда-нибудь самим летать меж звезд?

Подходят ли они для Возвышения?

Ларк скрыл свое удивление ее невежеством.

– Нет, насколько мне известно, – честно ответил он, поскольку единственные белки, которых он видел, были изображены на древней выцветшей картине со старой Земли. – Если пройдем поблизости, сможешь увидеть сама.

Грабители со звезд явно ищут здесь биологические сокровища. Что еще может бедная Джиджо предложить такого, ради чего стоило бы пробираться мимо часовых Института Миграции, лететь звездными маршрутами, давно уступленными странной и грозной цивилизации зангов, а потом рисковать смертоносным карбоновым ветром Измунути?

А что еще? размышлял Ларк. Помимо убежища? Спроси у собственных предков, парень.

Пришельцы не делали вид, как вначале подумал Ларк, что они представляют какую-то галактическую организацию или имеют законное право исследовать биосферу Джиджо. Неужели они считают, что изгнанники ничего об этом не помнят? Или им просто все равно? Их цель – данные об изменениях, происшедших со времени ухода буйуров – делает работу всей жизни Ларка более ценной, чем он себе представлял. Настолько ценной, что сам Лестер Кембел приказал ему оставить записи, чтобы они не попали в чужие руки.

Мудрецы хотят, чтобы я играл с ними. Узнал от них не меньше, чем они узнают от меня.

Конечно, план, заранее обреченный на неудачу. Шесть подобны младенцам, не знающим правил смертоносной игры. Тем не менее Ларк постарается сделать все, что в его силах, пока его намерения и намерения мудрецов совпадают. Но так может быть не всегда.

Они это знают. Они не могли забыть, что я еретик.

К счастью, пришельцы назначили сопровождать его своего наименее устрашающего члена. Это вполне мог быть Ранн, огромного роста мужчина, с коротко остриженными седыми волосами, громким голосом и клинообразным торсом, который словно выпирал из тесного мундира. Из остальных двоих, вышедших из черного куба, Кунн производил почти такое же грозное впечатление, как Ранн, с плечами, как у молодого хуна, в то время как светловолосая Беш была настолько женственна, что Ларк удивлялся, как ей удается грациозно передвигаться с телом из одних изгибов. Линг казалась почти нормальной, хотя и она в любом городе на Джиджо вызвала бы нарастающее волнение, несомненно, провоцируя множество дуэлей среди горячих поклонников…

Не забудь свою клятву, напомнил себе Ларк, отдуваясь от усилий во время подъема по крутому участку тропы. Блузка Линг промокла спереди от пота и соблазнительно липла к ее телу. Ларк заставил себя отвернуться. Ты сделал выбор – жить с целью большей, чем ты сам. Если ты не отказался от этой цели ради честных женщин Джиджо, даже не думай сдаваться перед этой женщиной, чужаком, грабителем, врагом этого мира.

Ларк нашел новое направление для жара в своих жилах. Похоть можно заблокировать другими сильными эмоциями. Поэтому он обратился к гневу.

Ты собираешься использовать нас, молча рассуждал он. Но дела могут обернуться совсем не так, как ты планируешь.

Такое отношение, в свою очередь, породило упрямство, победившее естественное любопытство. Чуть раньше Линг что-то сказала о том, что люди больше не считаются волчатами среди звезд. Они больше не сироты, не имеющие патронов, которые руководили бы ими. Судя по ее взгляду, она явно ожидала, что эта новость взволнует его. Несомненно, хотела, чтобы он упрашивал ее о дальнейшей информации.

Я буду упрашивать, если потребуется – но скорее куплю, займу или украду. Посмотрим. Игра еще только началась.

Вскоре они миновали заросли малого бу. Линг брала образцы сегментов стеблей – каждый не больше десяти сантиметров в диаметре – и ловко просовывала почти прозрачные срезы в свой анализатор.

– Возможно, я тупой туземный проводник, – заметил Ларк. – Но готов поклясться, что бу не проявляет никаких признаков предразума.

Когда он произнес последнее слово, голова ее дернулась. Так Ларк покончил с притворством.

Мы знаем, зачем вы здесь.

Смуглая кожа Линг не скрывала краски.

– Я что-нибудь подобное предполагала? Просто хочу сделать генетический срез, поскольку это растение завезено буйурами. Нам необходима отметка, чтобы сопоставлять с тенденциями животных. Это все.

Итак, мы начинаем откровенно лгать, подумал он. По окаменелостям Ларк знал, что бу процветало на Джиджо задолго до того, как буйуры двадцать миллионов лет назад получили разрешение на эту планету. Возможно, оно было завезено предыдущими обитателями. Вся экосистема сосредоточилась вокруг этого преуспевающего растения, и теперь от него зависят бесчисленные животные. Но первое время, когда бу вытесняло туземную флору, положение должно было быть тяжелым.

Ларк мало что знал о биохимическом уровне, но, судя по окаменелостям, вид почти не изменился за сотни миллионов лет.

Почему она лжет о чем-то настолько неважном? Свитки учат, что обман не только неправилен – он ненадежный, опасный союзник. И к тому же к нему привыкаешь. Если начнешь лгать, остановиться трудно. И со временем именно на мелкой бесполезной лжи тебя поймают.

– Говоря о предразуме, – сказала Линг, закрывая свой ящик для образцов, – не могу понять, куда вы спрятали своих шимпанзе. Я уверена, что у них произошли очень интересные изменения.

Теперь настала очередь Ларка выдать себя невольным вздрагиванием. Отрицать бесполезно. Людям не нужны реуки, чтобы играть друг с другом в эту игру – ловить намеки на лицах. Лестер должен понимать, что я выдам не меньше, чем узнаю.

– Шимпы подобны детям. Естественно, мы отослали их подальше от возможной опасности. Линг посмотрела направо и налево.

– Ты видишь какую-нибудь опасность?

Ларк едва сардонически не рассмеялся. В глазах Линг плясали огоньки, о смысле которых он мог только догадываться. Но некоторые мысли ясны и без того, чтобы их произносили вслух.

Ты знаешь, что я знаю. Я знаю, что ты знаешь, что я знаю. А ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь, что я знаю…

Есть еще одна эмоция, которая способна победить гормональную похоть или ярость гнева.

Уважение.

Он кивнул сопернице, прямо посмотрев ей в глаза.

– Я дам тебе знать, если мы будем проходить вблизи шимпов, так что сможешь посмотреть сама.

У Линг оказалось исключительно острое зрение, и она это часто демонстрировала, замечая движения, которые Ларк пропустил бы: лесные создания нападали, ползали, охотились, заботились о детях. Этим свойством она напомнила Ларку Двера. Но у Линг было также множество инструментов, которые она сразу применяла ко всем ползающим, бегающим или летающим существам, которые привлекали ее внимание.

Должно быть, она действительно изучала древние записи буйуров, потому что часто и многое узнавала, классифицируя образцы кустов, деревьев, четырехкрылых птиц. Она также спрашивала Ларка, каково местное название этих видов. Ларк давал осторожные ответы, достаточные для того, чтобы подтвердить свою ценность в качестве туземного проводника.

Иногда Линг останавливалась и начинала негромко говорить в свое кольцо, словно подводя итоги того, что узнала. Ларк с дрожью понял, что она находится в постоянном контакте со своей базой. Это была речь на расстоянии, не сигналы семафора и даже не редкий дар телепатии, но настоящая высокотехнологическая связь, надежная связь, о которой упоминают книги. Голос того, кто был на другом конце, был едва различим, как тихий шепот. Ларк догадывался, что звук каким-то образом проецируется компактно, так что слышно его только в районе уха.

В одном случае Линг заговорила на диалектной разновидности англика, которая Ларку была понятна с трудом.

– Да, да… Ладно. Постараюсь побыстрее… Но вы… расстояние и подробности…

Должно быть, человек на том конце говорил убедительно, потому что после разговора Линг пошла быстрей – до следующего волнующего открытия, которое заставило ее забыть о своем обещании, остановиться и терять время из-за какой-то загадочной подробности. Эта ее особенность – вид живых существ чрезвычайно ее занимал – первой искренне понравилась Ларку.

Но Линг все испортила, относясь к нему покровительственно, описывая – медленно и в простых словах, – что значит “ночной образ жизни”. Ларк подавил свое негодование. Он прочитал достаточно приключенческих романов, чтобы знать, как должен себя вести туземный проводник. Поэтому он с уважением поблагодарил ее. Сохранение стереотипного представления может принести ему определенную выгоду в будущем.

Несмотря на весь свой энтузиазм и острое зрение, Линг не охотник, как Двер. Даже для Ларка окружающая местность кишела приметами: следами, сломанными стеблями, пометом, территориальными пометами, клочьями шерсти, чешуйками, перьями и торгами. Любой ребенок Шести мог прочесть эти приметы, которые раскиданы вдоль тропы. Но Линг, казалось, интересует только живое.

Мысли о Двере заставили Ларка улыбнуться. Когда он вернется после своей погони за глейвером, я буду рассказывать дикие истории – для разнообразия.

Через промежутки Линг раскрывала инструмент с двумя “голографическими экранами”. Ларк смотрел через ее плечо. Один экран показывал движущуюся лесную картину где-то поблизости, судя по характеру растительности. На втором экране были цифры и схемы, которых Ларк не понимал, и это было унизительно. Он прочел едва ли не все биологические тексты в Библосе и считал, что может по крайней мере понять лексикон.

Может, поведение типа “Да, бвана” – вовсе не игра. Получается, я действительно неграмотен.

Линг объяснила, что это данные одного из роботов-зондов, который поднимается впереди на некотором удалении от них.

– Можем мы теперь идти быстрее? – нетерпеливо спросила она. – Робот отловил несколько интересных образцов. Хочу осмотреть их, прежде чем они распадутся.

Но медлила-то она. Тем не менее Ларк кивнул.

– Как скажешь.

Первым образцом оказался злополучный вуанк-червь, чья норка была разрезана хирургически ровно. Червь тщетно пытался спастись, но плотная волокнистая сетка легко выдерживала удары его костлявой головы.

Линг заговорила в свое кольцо.

– Хищная форма, по-видимому, происходит от оров – собирателей, которых буйуры заимствовали у дезни три геологических эпохи назад. Организмы такого происхождения должны впадать в летнюю спячку после инъекции клатрата метана. Сейчас попробую большую дозу.

Она нацелила прибор, из которого, как голодный хищник, устремилась тонкая трубка, пронзив тело червя между двумя пластинками брони. Червь задергался, затем поник и застыл.

– Хорошо. Теперь проверим, изменилась ли его энцефализация за прошедший мегагод. – Линг повернулась к Ларку и объяснила: – Это нужно, чтобы проверить, больше ли у них стало материи мозга.

Это-то я знаю, подумал Ларк, но не сдержался и ответил:

– Как удивительно.

Ларк учился подавать инструменты, брать кровь и помогать исследовательнице во всем, о чем она ни попросит. Однажды шершавый язык рассерженного длинноморда выскользнул между решетками клетки и сорвал бы с руки Линг полоски плоти, если бы Ларк вовремя не отдернул ее. После этого случая Линг как будто поняла, что “туземный проводник” способен не только на то, чтобы носить, подавать и поражаться каждому сказанному ею слову.

Хотя все собранные роботом образцы относились к существам с мозгом, это охотники или всеядные собиратели, тем не менее Ларк считал, что ни одно из них не подходит для Возвышения. Может, через десять миллионов лет, когда эту галактику снова откроют для законного заселения, тогда длинноморд или прыгун могут быть готовы, закаленные эволюцией и удачей Ифни, и тогда какая-нибудь старшая добрая раса их примет.

Но, наблюдая за тем, как она с помощью волшебных лучей и инструментов оценивает грязного поедателя падали, Ларк не мог избавиться от картины: этот самый поедатель отвечает тем, что встает на задние лапы и произносит оду дружбе всех живых существ. Группа Линг явно считает, что они могут найти что-нибудь очень ценное, появившись на Джиджо раньше намеченного времени. И если Потенциал есть, нужна только помощь патронов, чтобы пустить новую расу по Тропе Возвышения.

Несколько текстов в Библосе с этим не соглашались. В них утверждалось, что роды далеко не всегда нуждаются в повитухе.

Следующую часть пути Ларк думал об этом.

– Ты упомянула, что землян больше не считают волчатами.

Линг загадочно улыбнулась.

– Кое-кто по-прежнему верит в старый миф. Но уже довольно давно правда стала известна.

– Правда?

– Правда о нашем происхождении. Кто наделил человечество даром мысли и разума. Наши истинные патроны. Всем, чем мы стали и чем станем в будущем, мы обязаны нашим учителям и проводникам ротенам.

Сердце Ларка забилось быстрей. Несколько томов на эту тему пережили пожар, опустошивший полки Библоса, на которых располагалась литература по ксенологии, поэтому он знал, кто когда триста лет назад крадущийся корабль “Обитель” направился на Джиджо, по-прежнему шли ожесточенные споры. В те дни некоторые рассуждали, что задолго до начала исторической эры какие-то тайные доброжелатели помогли человечеству. Другие поддерживали модель Дарвина – что разум мог эволюционировать сам по себе, без посторонней помощи, вопреки скептицизму галактической науки. И вот Линг утверждает, что спор окончен.

– А кто они? – приглушив голос, спросил Ларк. – Ротены прилетели с вами на Джиджо?

На лице ее снова появилась улыбка, понимающее выражение.

– Правда за правду. Сначала ты мне расскажешь то, что есть на самом деле. Что делает группа людей на этой ужасной маленькой планете?

– Ммм… О какой группе ты говоришь: о своей или о моей?

Единственным ее ответом была молчаливая улыбка. Она словно говорила: “Давай продолжай молчать. Я могу и подождать”.

Линг шла по следам, оставленным безжалостным роботом, переходя от одного уснувшего существа к другому. К вечеру она ускорила шаг, пока они не поднялись на вершину низкого хребта. Отсюда Ларк увидел к северу еще несколько плато, уходящих вверх, к вершинам Риммера. Вместо обычных местных деревьев ближайшую мезу покрывала гораздо более темная зелень, густая заросль гигантского бу. Отдельные растения были такими огромными, что их можно различить даже с того места, где он стоит. Пространство гигантских раскачивающихся стеблей прерывало несколько полосок камня и одна водная.

Последним образцом оказался неудачливый горный зверек, который свернулся в колючий шар, когда они срезали паутину, которой робот удерживал свои жертвы. Линг потрогала зверька инструментом, с которого сорвалась короткая резкая искра, но никакой реакции не получила. Повторила процедуру с большим зарядом. Ларка начало мутить, когда он уловил запах поднимающегося дыма.

– Он мертв, – диагностировал Ларк. – Все-таки ваш робот не совершенен.

Ларк выкопал яму для туалета и подготовил костер. У него был с собой завернутый в листья хлеб с сыром. Линг вскрыла коробочку, покрытую фольгой; в коробочке еда сразу закипела, и Ларк ощутил незнакомый соблазнительный запах. Когда он собрал ее опустевшие пакеты, чтобы унести с собой и запечатать как мусор, было уже совсем темно.

Линг как будто склонна была возобновить разговор.

– Ваш мудрец Кембел говорит, что никто не помнит точно, по какой причине прилетели ваши предки. Иногда сунеры проникают на невозделанные планеты незаконно размножающимися группами. Другие спасаются от войн и преследования. Мне хотелось бы знать, что ваши предки рассказали тем расам, которые здесь уже были до них.

Сунерами Шесть называют небольшие группы, которые тайком уходят со Склона и вторгаются на территорию, запретную по заветам священных Свитков. Но, вероятно, в этом смысле мы все здесь “сунеры”. Даже те, кто живет на Склоне. В глубине души Ларк всегда это знал.

Тем не менее ему приказывали солгать.

– Ты ошибаешься, – сказал он. Обманывать не хотелось, – Мы потерпели крушение. Наш объединенный экипаж…

Женщина рассмеялась.

– Прошу тебя. Эта хитрость продержалась день или два. Но мы знали еще до отлета нашего корабля: то, что ты говоришь, невозможно.

Ларк поджал губы. Никто и не ожидал, что их блеф долго продержится.

– Как вы узнали?

– Это просто. Люди вышли в галактическое пространство около четырехсот лет назад – триста пятьдесят циклов Джиджо. Земляне не могли находиться на борту корабля, который принес сюда, на эту планету, г'кеков.

– Почему?

– Потому, мой добрый отсталый братец, что к тому времени как люди появились на галактической сцене, г'кеков там уже не было.

Ларк мигнул, а она продолжила:

– Увидев вас здесь, на склонах долины, мы узнали большинство типов. Но нам пришлось порыться, чтобы узнать г'кеков. И представьте себе наше удивление, когда на экране появилось слово.

Это слово – вымерли.

Ларк мог только молча смотреть на нее.

– Ваши друзья на колесиках – большая редкость, – заключила Линг. – Те, что здесь, на Джиджо, несомненно, последние представители своего вида.

И именно тогда, когда ты начала мне нравиться… Ларк готов был поклясться, что в глазах Линг появилось довольное выражение: она видела, как он поражен новостью.

– Как видишь, – добавила Линг, – у каждого из нас есть чем поделиться. Я тебе только что открыла правду. Надеюсь, ты ответишь мне тем же.

Он старался говорить спокойно.

– Разве я до сих пор тебе не помогал?

– Не пойми меня неверно! Ваши мудрецы так старались скрыть от нас кое-что. Они, возможно, даже не поняли наших вопросов. У нас есть возможность говорить дольше, и многое может проясниться.

Ларк видел, что происходит. Разделяй и расспрашивай. Он не присутствовал на встрече людей с неба и мудрецов. И она, конечно, легко поймает его на расхождениях, если он не будет предельно осторожен.

– Например, когда Кунн спросил о том, видели ли вы другие корабли с тех пор как первые сунеры появились на Джиджо, ему рассказали о посещении шаров зангов, которые ныряли глубоко в море, и о нескольких далеких огоньках, которые могли быть исследовательскими кораблями институтов. Но нас интересует то, что происходило гораздо…

Ее прервал резкий звонок. Линг подняла руку с голубым кольцом на пальце.

– Да?

Наклонив голову, она слушала шепот, проецируемый возле уха

– Точно? – спросила она удивленным голосом. Линг, не глядя, достала из кармана на поясе портативный приемник, на двух экранах которого показались лесные сцены, движущиеся в вечернем полусвете. Машины не спят, заметил Ларк.

– Переключите изображение с четвертого зонда на пятый, – попросила Линг. Картина на экране исчезла, сменившись статическими разрядами. На правом экране вместо схем и графиков появились плоские росчерки, которые на Галактическом Шесть означают “ноль”.

– Когда это случилось? – спросила женщина у невидимого коллеги. Ларк следил за ее лицом, жалея, что не слышит голоса на том конце: до него доносился только неразборчивый шепот.

– Повторите последние десять минут записи перед отказом зонда.

На левом экране появилось изображение. На нем виден был узкий зеленый коридор с лентой неба вверху и потоком пенной воды внизу. Стены коридора из тесно растущих стеблей гигантского бу.

– Пропустите на двойной скорости, – нетерпеливо попросила Линг. Огромные колонны стремительно понеслись мимо. Ларк наклонился поближе: сцена показалась ему знакомой.

Неожиданно узкий проход расширился, превратился в мелкий кратер, чашу, усеянную камнями, с маленьким озерком в центре, окруженным плотными зарослями переплетенных растений.

Минутку. Я знаю это место…

На экране появилось перекрестие тонких линий, они сошлись вблизи пенного берега озера, а на правом экране появились красные символы на техническом Галшесть. Ларк пытался прочесть, но разобрал только несколько слов:

…аномалия… неизвестный источник… сильная цифровая деятельность…

У него перехватило дыхание, когда глаз камеры стремительно понесся к источнику неожиданности, пролетев над плитами древней буйурской постройки. Красные символы сосредоточились в центре правого экрана. В центре все стало гораздо более отчетливым, а на периферии расплывалось. Появились записи о подготовке – Ларк читал с отчаянием – о подготовке оружия, о готовности к его использованию.

Двер всегда говорил, что этот мульк-паук гораздо опаснее всех других, и предупреждал, чтобы держались от него подальше. Но, во имя Джиджо, что могло так встревожить робота?

Ему пришла в голову еще одна мысль.

Боже, да ведь Двер, преследуя глейвера, ушел именно в этом направлении!

Машина замедлила приближение. Ларк узнал густые заросли древнего мульк-паука, его паутину, раскинутую на остатках какого-то буйурского сооружения.

Взгляд робота упал на светлую фигуру, прижавшуюся к земле, и Ларк мигнул.

Неужели это глейвер на открытом месте? Ифни, мы так старались их спрятать, а машина пролетает мимо одного из них и даже не замечает!

Еще один сюрприз поджидал его на периферии замедлявшей свое движение камеры. Худое животное, четвероногое, напряженное, его черная шерсть почти сливается с темными зарослями. Сверкнули белые зубы нура, удивленно и вызывающе щелкая навстречу приближающейся машине, затем нур исчез, а робот целеустремленно двинулся дальше.

Hyp? Так высоко в горах? Не понимая почему, Ларк ощутил во рту горечь.

Теперь машина чуть ползла. Красное перекрестие сместилось в сторону, к точке, которая светилась ритмами алой угрозы.