Текст книги "Шпионаж по-советски. Объекты и агенты советской разведки"

Начало войны на Востоке

Германские армии пересекли границу Советского Союза двадцать второго июня 1941 года. Для тайных советских служб настало время действовать.

Если смотреть с исторической перспективы, то созданный шпионский аппарат, несмотря на все ошибки и недочеты, следует признать превосходным. Ячейки были разбросаны по всей Западной Европе, там работали мужчины и женщины многих национальностей, оснащенные радиопередатчиками и приемниками. Они долго ждали своего часа. С первыми выстрелами, прозвучавшими на далекой восточной границе, они почти одновременно начали работать, передавая информацию особой важности со всей Европы, включая даже Германию. Никогда шпионаж не играл столь важной роли для Советского Союза, как в военные годы.

Быстро заключенный летом 1941 года антигерманский альянс СССР и Запада охватывал все области военной политики, включая разведывательные операции. Однако взгляд на некоторые обязательства на Западе и на Востоке был разным. Помощь, которую предложил Запад, Сталин принял как должное, но никаких ответных услуг не гарантировал, и менее всего в области разведки. Британия согласилась доставлять и сбрасывать советских парашютистов над Германией, и советская разведка широко пользовалась такой возможностью. Соединенные Штаты выпускали коротковолновую аппаратуру лучшего качества, чем советская, и она была внесена в список поставок по ленд-лизу. Но ни одному советскому агенту за границей не разрешалось открывать себя американским или британским коллегам, а тем более сотрудничать с ними.

Когда советские источники в Швейцарии получили важную для Британии информацию, Москва запретила передавать ее союзникам.

Откровенное сотрудничество между советской и американской разведками во время войны было невозможно еще и потому, что советский шпионаж не ограничивался только враждебными странами. И в самом деле, в военные годы США стали привлекать очень пристальное внимание советских спецслужб. Как мы увидим дальше, советская разведка развернула в Соединенных Штатах широко разветвленную и успешно работавшую шпионскую сеть.

Насколько важную информацию агентура посылала в Москву в начале войны, можно увидеть по ниже приведенному перечню, сделанному на основе подлинных сообщений:

Стратегический план германских армий, с указанием направлений будущих наступлений и задействованных сил.

Подробности о будущих высадках германских парашютных десантов.

Отношения между нацистским правительством и руководством армии.

Местонахождение Гитлера и его штабов.

Движение в Италии против Муссолини.

Политика Британии и Соединенных Штатов.

Люфтваффе.

Обстановка с горючим в Германии.

Химическое оружие Германии.

Передислокация войск на бельгийском и французском побережьях.

Советские штабы забрасывали своих агентов вопросами, и, чтобы ответить на них, агент должен был ездить, выяснять и отправлять информацию с курьерами. Ниже приведены образцы требований, которые посылала Москва своим агентам в первую фазу войны.

10.8.41. Кенту от Директора. Нужна информация о швейцарской армии в связи с возможным вторжением немцев. Размеры армии в случае всеобщей мобилизации. Система существующих фортификаций. Качество вооружения. Особенно о военно-воздушных, танковых силах и артиллерии. Снабжение армии.

Кенту в Брюссель 29 августа 1942. Выяснить производственную мощность химических заводов (отравляющие газы), о подготовке актов саботажа на этих предприятиях.

Бордо в Брюссель 13 апреля 1942. Выяснить силу германских войск в Бельгии, их дислокацию и новые стратегические диспозиции. Соберите данные о бельгийских заводах, которые производят для Германии самолеты, танки и артиллерийское вооружение, узнайте о составе рабочих.

Тино в Амстердам 1 мая 1942. Выяснить политическое и моральное состояние германских войск в Голландии, какие военно-воздушные силы базируются там и где. Выяснить типы и число самолетов, которые выпускаются в Голландии к 15.6.42.

Для Бордо 9.5.42. Выяснить продукцию заводов Хеншель в Касселе, особенно сколько выпущено моторов типа A.B.601, а также отношения между германскими и иностранными рабочими.

Май 31. 1942. Выяснить местонахождение генерала Рундштедта и трех корпусов под его командованием во Франции.

Июнь 27. 1942. Выяснить силу и состав германских дивизий в Нормандии и Бретани. Выяснить месторасположение германских штабов в Голландии.

Жилъберу от Директора. Проверить, действительно ли Гудериан на восточном фронте? Находятся ли вторая и третья армии под его командованием? Входит ли четвертая танковая армия в группу армий под командованием Йодля или ей придана другая танковая армия? Какая?

Жилъберу от Директора. Покинула ли 7-я танковая дивизия Францию? Когда в Шербур прибудет новый штаб германской дивизии? Номер?

Жилъберу от Директора. Доложите о 26-й танковой дивизии, которая будет формироваться во Франции.

После некоторой задержки, продолжительность которой зависела от сложности вопроса и шагов, которые надо было сделать, чтобы получить данные, ответы поступали в штаб. Однако значительная часть сообщений, идущих в Москву, скорее напоминала не ответы на вопросы, а обстоятельные доклады.

Летом 1941 года бельгийская группа приобрела особое значение. На рю де Атребат, где помещался центр хорошо организованной и отлаженной советской шпионской сети, период «спячки» сменился лихорадочной активностью. Группа, работавшая там, принимала множество сообщений от своих двух шефов (главным образом от «маленького шефа», Сукулова) и передавала их в Москву. Из-за того, что внешние агенты не имели доступа к радиостанции, шефам приходилось целые дни проводить в разъездах, собирать, просматривать и сортировать информацию. В эти времена берлинская группа (о работе которой будет рассказано ниже) имела доступ к стратегической информации, но ее технические возможности были ограничены, и брюссельская радиостанция использовалась для передачи и берлинских сообщений. Наспех созданная парижская сеть была не так совершенна, как брюссельская, а в Швейцарии еще только шел процесс организации.

Как абвер, так и гестапо отлично знали о существовании советской шпионской сети в Западной Европе, потому что за 1941 год перехватили около пятисот шифрованных сообщений. Шифры были настолько совершенными, что лучшие германские специалисты не смогли прочесть радиограммы. Немецкие агенты с восхищением говорили о совершенстве, размерах и техническом оснащении советской шпионской сети. В абвере руководителя агентуры называли «дирижером», передатчик – «пианино», а радиста – «пианистом». На советском шпионском жаргоне радиопередатчик назывался «музыкальной шкатулкой», а радиооператор – «музыкантом». Поэтому абвер дал всей этой структуре кодовое название «Красная капелла», потому что она напоминала ансамбль способных исполнителей под руководством талантливого дирижера.

В Берлине полиция и контрразведка занервничали. Сознание того, что радио уносит за границу военные секреты, что рядом с ними работает без всяких помех шпионская группа и они ничего не могут с этим поделать, было для них унизительным. Вычислить место, где находится передатчик, никак не удавалось. Радиопеленгаторы еще были несовершенны и работали очень медленно. А тем временем в радиоцентре абвера накапливались горы нерасшифрованных радиограмм.

К осени 1941 года специалисты абвера после долгих поисков определили, что радиопередатчик находится где-то в Западной Европе, скорее всего в Бельгии. И в Брюссель была направлена группа офицеров контрразведки.

«Берлин был сердит, – вспоминал Генрих Гофман, бывший офицер абвера. – Каждую неделю в Брюссель прибывали новые офицеры, чтобы подогнать нас, но все было напрасно. Мы оказались достаточно глупыми и стали искать агентов среди коммунистов, для чего профильтровали бельгийские коммунистические круги. Наши агенты докладывали, что все тихо и что коммунисты напуганы и пассивны. Мы начали искать в других бельгийских городах, но тоже безуспешно. Потом мы послали наших людей в кафе, не зная еще, что советские агенты в Бельгии встречались не в кафе, а в парках, в больших магазинах, в туалетах. Тем временем удалось получить результаты от радиопеленгации, советский передатчик работал пять часов подряд (и в этом была их роковая ошибка), с полуночи до пяти часов утра.

Потом из Берлина приехал опытный эксперт и на основе нашей предварительной работы сузил район поиска до трех домов».

В ночь на тринадцатое декабря 1941 года немцы ворвалась в эти три здания и на втором этаже одного из них нашли советскую коротковолновую радиостанцию. Они арестовали Михаила Макарова, Риту Арнольд и Анну Ферлинден. В их руки также попали фальшивые документы, симпатические чернила высокого качества, печати и многое другое. Шифровальную книгу, однако, успели уничтожить. Как раз в эту ночь «большой шеф», Треппер, пришел в этом дом, когда там шел обыск, но ему удалось выдать себя за торговца-разносчика, и его отпустили. А он немедленно разослал предупреждения во все группы бельгийского аппарата.

На допросах Макаров отказался говорить. Анна Ферлинден покончила с собой. Слабая и несчастная Рита Арнольд в смертельном страхе за свою жизнь согласилась дать информацию абверу. Она выдала Венцеля, Кента и других, а также описала немцам внешний вид «большого шефа». Временами Риту отпускали из тюрьмы пожить в гостинице, но через несколько месяцев, когда она стала бесполезной, ее казнили. Рита Арнольд была первой в ряду советских шпионов, которые работали на немцев против Советского Союза.

Однако того, что рассказала Рита, было недостаточно, чтобы вскрыть все детали шпионской системы, строгая советская конспирация и в этом случае принесла свои плоды: Рита знала только свою задачу и видела только тех людей, кто был непосредственно связан с ее работой. Германская контрразведка все еще плутала в темноте.

В куче мусора в здании на рю де Атребат абвер нашел обрывок бумаги, на котором были нацарапаны таинственные буквы и цифры. Стало ясно, что в этом доме занимались шифрованием. Более шести недель лучшие немецкие специалисты по русским кодам пытались разгадать эти знаки, но прочли только одно слово: «Проктор». Риту Арнольд спросили на допросе, откуда взяты книги в шкафах. Рита сказала, что, как она помнит, книги были куплены. В заглавии одной из них фигурировало имя Проктор, значит, она служила ключом к шифру. Однако дело было весной 1942 года, к тому времени Москва уже сменила шифр, поэтому вся текущая информация так и осталась тайной для немецких специальных служб.

Эта брешь в советском фронте разведки скоро была ликвидирована. Треппер и Сукулов отсутствовали, и управление взял на себя Константин Ефремов (псевдоним Ернстрем). Разведывательная машина снова заработала, и германская контрразведка опять засуетилась. Наконец, в июне 1942 года немцы засекли радиостанцию Венцеля и тридцатого числа того же месяца арестовали его. В его комнате нашли несколько зашифрованных радиограмм и две написанные на немецком языке.

Иоганн Венцель, ветеран КПГ, отказался помогать абверу, но, когда ему показали досье, где были свидетельства о его принадлежности к боевым группам КПГ, и предложили выбирать между сотрудничеством и смертью, он переменил мнение и выдал своих начальников, шифры, правила работы, то есть всю систему советского шпионажа. Он принес большую пользу немцам, так как был опытным агентом. Помимо прочего, он раскрыл действующий шифр. Теперь задача абвера и гестапо существенно облегчилась.

Сломав Венцеля на изнурительных допросах и расшифровав горы давно перехваченных радиограмм, абвер пришел к выводу, что в Берлине существует советская шпионская сеть. Это позволило арестовать группу, которой руководили Харро Шульце-Бойзен, офицер, служивший в министерстве военно-воздушных сил, и советник министерства экономики Арвид Харнак[28]28
  Такое поведение ветерана Коминтерна могло бы показаться невероятным, но секретные и опубликованные свидетельства, находящиеся в распоряжении автора, не оставляют никаких сомнений в том, что Венцель не только сотрудничал с абвером, но помог развалить шпионскую сеть в четырех странах и поставлял дезинформацию в Центр в Москве.


[Закрыть].

Предательство Венцеля открыло ворота шлюза. На «Красную капеллу» повсюду, от Берлина до Парижа, посыпались удары. Едва ли не в каждой схваченной группе немцы находили нового предателя, и каждый предатель называл новые имена.

Абрам Райхман, специалист по фальшивым документам в брюссельской группе, давно был на подозрении у полиции, хотя у нее не было никаких доказательств. Чтобы получать бельгийские паспорта, Райхман «подружился» с инспектором брюссельской полиции Матье, немецким агентом, который сделал вид, что симпатизирует движению Сопротивления. Матье согласился снабжать Райхмана настоящими бланками, подписанными и проштампованными в полиции. В июле 1942 года Райхман принес Матье фотографию Константина Ефремова, которому был нужен бельгийский паспорт. Ефремова взяли в момент получения фальшивого документа от инспектора Матье.

Абверу потребовалось некоторое время, чтобы «расколоть» Ефремова, тот отказывался отвечать на вопросы. Узнав, насколько он привязан к семье, офицеры абвера припугнули его, что сообщат родителям, будто он не только арестован, но и выдал Иоганна Венцеля (что было неправдой). Постепенно сопротивление Ефремова ослабевало, он понемногу разговорился, а в конце концов даже пошел на сотрудничество.

Среди жертв Ефремова оказались связные с голландской сетью, Морис Пепер и Лунетта. Лунетта отказалась говорить и была казнена, а Пепер согласился помочь абверу и выдал гиганта-блондина Антона Винтеринка. Винтеринк не только не стал отвечать на вопросы, но даже не назвал своего имени. Прошло много времени, прежде чем немцы смогли узнать его адрес, и когда они пришли с обыском, то радиоаппаратуры и документов там уже не было. Однако, в конце концов, бесконечные допросы сломали и Винтеринка. Он с неохотой принял предложение немцев и начал работать на них. С голландской шпионской сетью было покончено.

Известный голландский коммунист Крюйт, бывший священник шестидесяти трех лет, был послан из Москвы в Англию, а потом в июле 1942 года сброшен с парашютом в Бельгию с задачей присоединиться к советской шпионской группе (это было одним из примеров сотрудничества британской и советской разведок во время войны). Крюйт благополучно приземлился со своей радиоаппаратурой, но через три дня его предали. Он отказался сотрудничать с немцами, принял яд, но его спасли только для того, чтобы потом расстрелять.

Фирма «Симэкско» была ликвидирована, ее совладельцы депортированы в Германию, некоторые оказались в концентрационных лагерях, другие были казнены как шпионы.

Бельгийская и голландская сети были полностью разгромлены, но они все же успели сослужить хорошую службу советским вооруженным силам.

Сеть Жильбера во Франции

Во время войны было бы абсурдно держать три параллельных разведывательных агентства – ГРУ, ГБ и подпольную команду Коминтерна. Все агенты за границей получили указание объединиться в единую сеть. В годы войны многие агенты Коминтерна и ГБ работали совместно.

Во Франции коминтерновскую группу, влившуюся в разведывательную сеть, возглавлял Анри Робинсон, один из последних членов Лиги молодых коммунистов, которая была создана Коммунистическим интернационалом молодежи около 1920 года. В группу также входили Войя Вуйович и его брат Рада, немец Вилли Мюнценберг, два швейцарца, Жюль Юмбер-Дро и Баматтер, и некоторые другие. Это была первая группа молодых коммунистов, не испорченных властью, компромиссами и «стратегическими отступлениями» и не парализованных неудачами и тайными сомнениями. Они горели энтузиазмом и ненавистью, были самоуверенными и жестокими, глубоко презирали демократические институты. Они относились к закону как к пустым словам, а к полиции – как к заклятому врагу. Для них все средства были хороши, если они вели к цели.

Анри Робинсон (он же Тарри, Бауман, Бухер, Леон и Мерлан) был сыном преуспевающего торговца из Франкфурта. Ему едва исполнилось двадцать лет, когда он вступил в «Союз Спартака», предшественник КПГ. Высокий, стройный, с живыми темными глазами и разнообразными интересами, Робинсон был деятельной натурой. Его специальностью была конспиративная работа – добывание оружия, устройство подпольных квартир, обман полиции. Шпионаж тоже входил в этот перечень. Его верная подруга Клара Шаббель помогала ему во всем[29]29
  Когда они расстались, Клара продолжала служить советской разведке. Она умерла на гильотине в берлинской тюрьме Плетцензе двумя десятками лет позже.


[Закрыть]. К началу войны Робинсону было сорок четыре года, и по виду он напоминал русского интеллигента старой школы. Он жил в непрезентабельном номере второсортной парижской гостиницы, книги и бумаги в беспорядке заполняли письменный стол и шкафы.

Тесное сотрудничество между Треппером и Робинсоном началось после образования правительства Виши. В то время как аппарат Треппера старался держаться в стороне от коммунистического движения, так же как и от других партий и политических лидеров, Робинсон обзавелся друзьями и приятелями в самых разных лагерях. Аппарат Робинсона включал несколько опытных французских агентов и имел связи за границей, что оказалось очень полезно сравнительно молодому агентству Треппера. Среди них были гравер Медардо Гриотто, инженер Морис Эни-Анслен, который имел возможность во время войны легально ездить в Швейцарию и таким образом поддерживать связь со швейцарской сетью советской разведки, Луи Мурье, «почтовый ящик», и несколько членов коммунистической партии, которые использовались для особых поручений. Сотрудничество между Треппером и Робинсоном длилось примерно два года.

Другая важная группа во французских владениях Треппера работала под руководством Василия Максимовича, русского эмигранта, который жил во Франции уже двадцать лет. Василий и его сестра Анна были детьми русского дворянина и генерала Павла Максимовича, который эмигрировал на Запад после Гражданской войны и умер в нищете во Франции. Монсеньор Шапталь, епископ Парижа, который посвятил себя заботе о нуждающихся иностранцах, помог Василию и Анне получить образование.

Русские эмигранты во Франции, особенно дворянского происхождения, всегда рассматривались как белые, но Максимовичи склонялись к другой политической окраске. Никогда не вступая в коммунистическую партию, Максимовичи стали членами русской боевой организации, куда входили бывшие белые. Эта организация опекалась и напрямую финансировалась советским посольством. После победы нацистов в Германии в 1933 году, на французской почве появились многие такие организации, в том числе и Союз защитников.

В 1936 году Союз защитников снял небольшой зал на рю Дюпле для собраний, танцев и прочих нужд. Его скромных фондов с трудом хватало на арендную плату. Однажды вечером к ним на дорогом автомобиле приехала высокая, несколько полноватая женщина лет сорока, представилась Анной Максимович и сказала, что ее интересует их организация. Она объяснила, что держит санаторий для душевнобольных и может финансировать союз. Помещения союза были отремонтированы, на полах появились ковры, вскоре начала выходить своя газета.

В 1939 году среди членов союза поползли слухи о том, что «деньги Анны пахнут», но никто не хотел верить сплетням. В тот самый день, когда началась война, первого сентября 1939 года, все члены союза были арестованы, в том числе и щедрая Анна Максимович. Однако Анна сумела предъявить список больных, которые находятся на ее попечении, и ее отпустили.

Василий Максимович каким-то образом избежал ареста во время первого рейда в сентябре 1939 года. Позже он был интернирован в лагерь Верне около Тулузы, где познакомился с коммунистами, принимавшими участие в гражданской войне в Испании. Там же он сблизился с Герцем Соколом, который посоветовал ему связаться с Треппером.

Летом 1940 года германские войска оккупировали север Франции. Когда немецкая комиссия пришла в лагерь, чтобы отобрать людей для работы, хорошо образованного Максимовича прикрепили в качестве переводчика к немецкому офицеру высокого ранга. Монархически настроенный офицер аттестовал «белого» русского эмигранта как человека лояльного Германии, и Максимовича отпустили.

При встрече с Треппером Максимович намекнул на возможное сотрудничество. В соответствии с правилами Треппер запросил Москву. Директор посоветовал ему быть осторожным, но использовать Максимовича, если у того есть обнадеживающие связи. Работая с того времени под руководством Треппера, Максимович расширил свои знакомства среди оккупантов. В частности, он познакомился с Анной Маргаритой Гофман-Шольц, секретарем военной администрации Парижа.

Незамужняя дама сорока четырех лет из «хорошей немецкой семьи» была бы не прочь устроить свою личную жизнь с «русским дворянином». Василий не считался таким уж видным женихом, но для Анны Маргариты брак с ним означал исполнение всех ее мечтаний.

Для советской разведки открылись новые возможности. Треппер запросил Москву, Директор дал свое благословение, и Анна Маргарита Гофман-Шольц, полная счастья и надежд, отпраздновала свою помолвку в блестящей компании антисоветски настроенных немцев и русских.

Максимович выжал из своего нового положения все возможное. Он получил разрешение в любое время посещать германский штаб и поспешил завести дружбу с девушками и молодыми офицерами. «И скоро, – писал позже немецкий следователь, – Максимович знал все о процедурах и методах работы и обо всем докладывал своему шефу». У Гошо (так окрестили Анну Маргариту в аппарате Треппера) не было секретов от Василия. Ее подруги тоже были готовы делиться всем с этой приятной парой.

Позже Анна Маргарита была назначена на ответственный пост в германском генеральном консульстве в Париже. Сообщения Максимовича включали широкий круг вопросов: отношение французов к оккупационным войскам, данные об экономике сателлитов Германии, о мобилизационных возможностях, о концентрационных лагерях и их узниках. Секретный отчет о поездке посла был похищен, с него сняли копию и отослали в Москву. Гошо доставала многие другие документы, их копировали и через несколько часов возвращали. Группа раздобыла бланки многих немецких документов. От двух своих приятелей, которые работали переводчиками в комендатуре, Максимович получал точные сведения о немецких дивизиях, расположенных в Париже и вокруг него, их перемещениях, вооружении и снабжении, а также о военных силах во всей Франции.

Другим членом группы Максимовича была немка из Данцига, Кати Фелькнер, секретарша начальника бюро, которое ведало поставкой рабочей силы в Германию. Известная циркачка-акробатка, она объездила всю Европу, в том числе и Советский Союз, вместе со своим менеджером Иоганном Подсядло, от которого у нее было двое детей. Война 1939 года застала их в Париже, им всем грозил лагерь для интернированных, но их спас советский аппарат. Их спрятали, и они тихо жили в скромном рабочем районе Парижа. В первые месяцы «странной войны» Иоганн Подсядло и Кати Фелькнер изучали машинопись и стенографию, а когда немцы начали искать конторских работников, чтобы заполнить свои многочисленные учреждения, оба они получили работу. Кати стала машинисткой, а Иоганн – переводчиком в бюро по найму рабочей силы. Подобные агентства, тесно связанные с германской военной промышленностью, служили источником информации для Максимовича.

Наконец, связи Максимовича с монсеньором Шапталем и католической церковью позволили ему доложить Москве о политическом курсе Ватикана.

Когда началась война, Анна Максимович, как врач, получила от Треппера новое задание и необходимые фонды, ей предстояло открыть новый «санаторий» и руководить им в интересах аппарата. Нашли усадьбу, которая располагалась как раз на демаркационной линии, богатая ферма поблизости могла обеспечить питанием нелегалов, которым предстояло укрываться в санатории. Анна сделала хитрый ход, пригласив в качестве главного врача Жана Даркье, чей брат, Даркье де Пельепуа, был генеральным комиссаром по еврейскому вопросу при правительстве Петена. После помолвки ее брата с фрейлейн Гофман-Шольц германские офицеры начали посещать санаторий. Личные связи были установлены, прикрытие обеспечено, и Анна снова была готова помогать брату в его разведывательной работе.

После завершения операции абвера в Бельгии во Франции тоже начались массовые аресты.

Первым важным звеном, попавшим в руки немцев, была чета Сокол с их коротковолновой радиостанцией. В июне 1942 года передатчик наконец запеленговали, Сокол с женой был арестован, и ниточка потянулась к Трепперу. Старые коммунисты долго отказывались говорить. Судя по некоторым сообщениям, Герца Сокола пытали в ванне с ледяной водой, а его жену поставили перед выбором: дать показания или ее мужа застрелят у нее на глазах. Она начала говорить и сказала все, что знала о Жильбере и его связных. К счастью для аппарата, знала она не так уж и много. Вскоре после этого оба они были казнены.

Теперь группа офицеров абвера, усиленная полицией, прибыла в Париж, прихватив с собой нескольких бывших советских агентов, которые согласились сотрудничать с ними. Полицейская операция, которая началась в октябре 1942 года, продолжалась около трех месяцев. К декабрю примерно пятьдесят членов советской агентурной сети или тех, кто подозревался в принадлежности к ней, оказались в тюрьме.

Главной дичью в этой охоте был, конечно, сам «большой шеф», но его адрес оставался секретом. Иоганн Венцель, арестованный в Брюсселе, подтвердил, что он знает Жильбера и что «большой шеф» в Париже. Но он тоже не видел способа выйти на него. Тогда Абрам Райхман, доставленный в Париж под конвоем полиции, сделал попытку вызвать «большого шефа» на связь. Как старый работник аппарата, он казался самым подходящим человеком для того, чтобы найти Треппера, но тот, явно почувствовав опасность, избегал контактов. В процессе поисков Райхман встретился со многими советскими агентами и всех их выдал немцам, как, например, чету Гриотто и Жермен Шнайдер, гражданскую жену Венцеля и очень важного курьера военных лет (однако Жермен Шнайдер чудом исчезла из Парижа, и ее потом так и не нашли). Но Треппер был недосягаем, несколько раз его вызывали на встречу с Райхманом через цепочку связных, но он так и не появился.

Немцы добрались и до главного прикрытия Треппера – фирмы «Симэкс». Мария Калинина, белая русская, работавшая в фирме переводчицей, и ее сын Евгений выдали секреты «торговой компании», насколько они им были известны. Германская полиция с удивлением узнала, что так усердно разыскиваемый ею Жильбер был главой этой фирмы. Когда кончился срок его пропуска, который позволял ему свободно ездить по всей стране, немцы пригласили его явиться лично, чтобы продлить действие документа. Он так и не появился. Подставные посредники сообщили фирме «Симэкс», что одна немецкая компания готова приобрести промышленные алмазы на сумму в 1 миллион 500 тысяч марок и хочет обсудить условия с самим менеджером. Напрасно. Однако из записной книжки, найденной на столе Треппера, немцы узнали важную вещь: даты визитов Треппера к дантисту. И вот что произошло шестнадцатого ноября 1942 года.

Кабинет дантиста помещался в большом доходном доме возле Тюильри. Офицеру абвера было приказано узнать у дантиста, есть ли у него пациент, чьи приметы совпадают с описанием «большого шефа». Офицер явился к дантисту и, потребовав от него молчания, попросил предъявить книгу записи. Дантист признался, что он ждет этого пациента на следующий день в два часа.

Незадолго до этого времени немецкие офицеры заняли посты у входа в здание, на лестнице, у дверей лифта и на втором этаже, где располагался кабинет дантиста. Казалось, все было предусмотрено, но все же осталась без присмотра дверь черного хода. Когда человек, которого они ждали с главного входа, не появился, офицеры забеспокоились. Чтобы узнать, не отменил ли он свой визит в последний момент, два офицера вошли к дантисту и услышали в кабинете голоса. Когда они увидели в зубоврачебном кресле мужчину, они подскочили к нему с двух сторон и сразу поняли, что это и есть их человек. «Вы арестованы!» – закричали они. На мгновение тот смешался, а потом сказал на отличном немецком языке: «Вы неплохо поработали».

Треппер поначалу отказывался отвечать на все вопросы. Ему дали три часа на размышления, и он переменил свое мнение. Конечно, он понимал всю серьезность своего положения. Не было никаких сомнений в том, что если он откажется сотрудничать с абвером, то его передадут гестапо, а там найдут способ заставить его говорить. И Треппер согласился дать информацию в той мере, насколько ему казалось приемлемым.

В первые часы он говорил о себе – различные имена, происхождение, служба, поездки по Европе. Такие разговоры позволяли ему выиграть время, и он продолжал говорить. Он открыл офицерам абвера некоторые принципы и методы работы советской разведки. Он говорил все больше и больше, но самое интересное держал про запас.

Треппер был очень откровенен, когда дело касалось его самого и его деятельности. Допросы и неформальные разговоры с «большим шефом» велись непрерывно целыми днями. У него имелась масса интересных историй и неожиданных новостей. Когда он вспоминал о своих связях при итальянском и бельгийском королевских дворах и в аристократических кругах Германии, Франции и Испании, это звучало как сказка. Он даже знал подноготную Ватикана.

Но немцы требовали имена и адреса. Они заявили Трепперу, что отделаться общими фразами ему не удастся и если он хочет жить, то должен выдать своих товарищей. Треппер позвонил по телефону своему верному секретарю Кацу и назначил встречу на станции метро «Мадлен». Когда Кац пришел, его арестовали и поставили перед лицом «большого шефа». Треппер приказал ему выдать немцам все, что тому было известно. Кац подчинился и передал немцам радиостанцию, которую держал у себя дома. Надежды шпиона на то, что таким образом он спасет себе жизнь, оказались тщетными. Уже через несколько недель немцы выкачали из него все, а потом отправили в Германию и казнили.

Среди других Треппер и Кац выдали и Робинсона. Используя «почтовый ящик», Робинсона пригласили на встречу. Двадцать первого декабря 1942 года Кац в сопровождении двух офицеров абвера был доставлен на машине на место встречи. Он указал им на ожидающего человека, который в течение двух десятилетий являлся выдающейся фигурой советского шпионажа. Робинсон не оказал сопротивления, но Кац, согласно немецкому рапорту, «разнервничался».

Робинсон отказался что-либо открывать или кого-либо впутывать в это дело. Его отправили в Германию и наверняка казнили, несомненно, после жестоких допросов в гестапо[30]30
  Довольно странно, что его казнь не отмечена ни в одном из документов, найденных в Германии после войны. Некоторые считают, что Робинсон остался жив и затем работал на Москву где-то на Западе. Однако это мало похоже на правду.


[Закрыть].

Потом Треппер выдал Василия и Анну Максимовичей, всю их сеть и связи с германскими военными кругами. Аресты шли быстро один за другим: Альфред Корбен, директор «Симэкса», был взят девятнадцатого ноября, Лео Гроссфогель – тридцатого ноября, Василий Максимович и его сестра Анна – двенадцатого декабря, невеста Максимовича, Гошо, – примерно в то же время, Иоганн Подсядло и Кати Фелькнер – седьмого января 1943 года.