Текст книги "Шерлок Холмс и Дело о крысе (сборник)"

– Послушайте, – продолжил я уже более спокойным тоном. – Если я нарушил границы какого-то частного владения, то, уверяю вас, сделал это исключительно безо всякого злого умысла и приношу свои извинения. Даже готов уплатить разумный штраф, только имейте в виду, что если сумма велика, я выплачу ее в денежных знаках Великобритании, потому что у меня с собой есть только мелочь вашими деньгами.

Повисла тяжелая пауза, во время которой он продолжал жечь меня пристальным взглядом, пытаясь решить, как быть с этим странным англичанином, оказавшимся в недобром месте в недобрый час. На его лице легко читалось смятение и недоверие к моим объяснениям, но я с огромным облегчением заметил, как расслабился его палец на курке. В конце концов он заговорил:

– Уходите туда, откуда пришли, и в следующий раз обходите этот лес стороной. Это заповедная зона, принадлежащая королю.

– Ну разумеется, – отозвался я с почти лебезящей любезностью. – Простите великодушно за причиненное беспокойство. Уверяю вас, подобного больше не повторится. Всего вам наилучшего! – Я приподнял шляпу и с громадным облегчением выполнил его приказ.

Я немного прошел по тропинке, все еще приходя в себя после собственного безрассудства и не смея оглянуться на тот случай, если охранник продолжает смотреть мне вслед. Пройдя около двух третей мили, я внимательно огляделся, стараясь определить, не следят ли за мной, затем сошел с тропинки в лес, снова углубляясь в знакомые заросли. Как можно быстрее я вернулся на место, где в тот момент нес дежурство один руританец Тарленхайм.

Он приветствовал меня широчайшей улыбкой:

– Великолепное представление, герр доктор! Даже я вам поверил!

Я позволил себе улыбку и благодарный кивок.

– Как дела у Холмса?

– Все в порядке. Он забрался в хижину через окно в задней стене.

– Вот и хорошо, – с облегчением выдохнул я, устраиваясь поудобнее. – Теперь нам остается только ждать.

* * *

Было уже далеко после полудня, когда Солберг и Рассендил вернулись с рыбалки, неся с собой несколько крупных карпов.

Я уже начинал беспокоиться за Холмса и размышлял о том, где он мог сейчас находиться и сумел ли скрыть свое присутствие в хижине. К тому же я стал задаваться вопросом, предоставили ли Рассендилу роскошь в виде собственной комнаты, а если нет, то где мой друг мог бы найти себе укрытие и возможность побеседовать с пленником наедине. И что самое худшее – я сомневался, что Холмсу удастся бежать.

День шел к концу, солнце клонилось к горизонту, но нам с Тарленхаймом оставалось только сидеть и ждать. Существовала вероятность того, что Холмса обнаружили и взяли в плен, и выяснить это у нас не было ни малейшей возможности, поэтому ожидание было единственным нашим уделом.

На вечернем небосклоне зажглись звезды, и воздух налился прохладой. Я достал часы, но из-за спустившейся темноты не смог рассмотреть цифр. С приходом ночи ожил лес, наполнившись суетой и жутковатыми криками ночных тварей, обостряя напряжение до невыносимой ноты.

Вскоре в хижине погас свет и истаял дым, струившийся из печной трубы. Несмотря на волнение, я почувствовал, как у меня закрываются глаза, и завозился, стараясь не дать себе уснуть и разогнать кровь по занемевшим после вынужденного долгого пребывания в одном положении членам.

– Больше нет смысла наблюдать за хижиной, – сказал Тарленхайм, отползая в сторону от вершины холма. – В этакой тьме мы все равно ничего не увидим.

Едва я повернулся к нему, чтобы выразить свое согласие, как позади нас раздался отчетливый шелест травы, отличавшийся от того, что доносился со стороны леса. Мы оба тут же развернулись навстречу шуму. Из глубин леса послышался резкий совиный крик, заставивший меня вздрогнуть.

И тут мы увидели, как совсем близко от темных очертаний кустов отделяется смутно различимая фигура и крадется к нам.

Глава четырнадцатая
Рассендил

– Добрый вечер, джентльмены, – сказал знакомый голос. – Простите, что заставил вас ждать.

– Холмс, хвала Небесам, это вы! – громко зашептал я.

– А кого вы ждали? Руперта Хентзосского? – тихо рассмеялся Холмс в ответ.

– Ну как, ваша затея удалась? – спросил Тарленхайм.

– На славу, только я предлагаю обсудить ее в тепле и более уютной обстановке, если вы не возражаете.

Чуть менее чем через два часа мы уже сидели в своих комнатах в королевском дворце в Стрельсо, наслаждаясь горящим в камине огнем. Мы с Тарленхаймом наслаждались великолепным жарким, которое нам подала разбуженная руританцем стряпуха. Постепенно меня стало наполнять блаженное тепло и спокойствие. Холмс сидел рядом и, попыхивая неизменной трубкой, вел рассказ о своих приключениях:

– Хижина только выглядит большой, внутри она весьма компактна. В центре расположена общая гостиная, которая одновременно служит живущим там и столовой. Еще есть две туалетных комнаты, кухня и четыре спальни, три из которых сейчас заняты. Когда я проник в хижину через одно из задних окон, мне пришлось быстро решить, какая же из спален принадлежит Рассендилу. Несмотря на ту великолепную работу, которую вы, мой друг, проделали, чтобы отвлечь охранника, времени на раздумья у меня было в обрез. Кстати, вы, Уотсон, никогда не перестаете меня удивлять своей находчивостью. К счастью, в одной из спален я заметил расческу с несколькими застрявшими в ней каштановыми волосами, и мне оставалось проделать лишь несложный, но несколько унизительный трюк: спрятаться под кроватью.

Там мне пришлось провести довольно долгое время. Рассендил вернулся около пяти после полудня и прилег, чтобы отдохнуть. Как только я убедился в том, что мы одни и Рассендил уснул, о чем свидетельствовало его ровное дыхание, я решил выбраться из-под кровати и объявить ему о своем присутствии. Только я собрался это сделать, как дверь открылась, и в комнате появился Солберг. Мне показалось, что он просто совершал рутинную проверку и, увидев, что Рассендил спит, просто снова закрыл дверь.

Спустя еще несколько минут я выполз из-под кровати и попытался было запереть дверь изнутри, но оказалось, что задвижки на ней не было. Скорее всего, ее сняли в качестве предосторожности. Несмотря на внешне дружеские отношения между Рассендилом и его тюремщиками, они ему совершенно не доверяли. Мне оставалось подставить к двери стул, уперев его спинкой под дверную ручку, что я и сделал. Конечно, это не задержало бы охрану, если бы она задумала войти, но дало бы мне несколько мгновений, чтобы я смог снова спрятаться под кровать.

Пока я возился со стулом, Рассендил зашевелился. Я бросился к кровати и зажал ему рот ладонью. Он был крайне удивлен и обескуражен моим появлением. «Я ваш друг из Англии, – зашептал ему я. – Прошу вас, не шумите, или нам обоим грозит смерть, а королеве Флавии – весьма мрачное будущее».

На его лице изумление сменилось беспокойством, но он кивнул в знак согласия, и я почувствовал, как его тело немного расслабилось. Я как мог быстро и коротко рассказал ему, кто я такой и зачем его разыскал. Затем сообщил о визите полковника Сапта на Бейкер-стрит, его последующей смерти от руки Гольштейна, о спасении его племянника и встрече с графом Рупертом. И наконец я рассказал ему о смерти короля.

Разумеется, он был потрясен известиями, и я видел, как его обуревают противоречивые чувства, ярость и отчаяние боролись в этом человеке. Однако еще до того, как он успел мне что-либо ответить, мы услышали шум за дверью. Без единого слова Рассендил метнулся к двери, чтобы убрать из-под ручки стул, а я снова спрятался под кроватью. Рассендил только успел поставить стул на место, к туалетному столику, как дверь открылась, и вошел Солберг.

«Ужин скоро будет подан, мистер Рассендил, ваше величество. Нижайше просим вас не побрезговать нашей компанией за столом. А после ужина, не соизволите ли дать мне еще один шанс разбить вас в шахматы?»

И хоть он и говорил игривым, почти дружеским тоном, в его голосе чувствовалась едкая насмешка. Я видел из своего укрытия, что Рассендил делал вид, будто рассматривает свое лицо в зеркале, ища на нем то ли царапину, то ли укус насекомого, поскольку не успел отойти от него. И после слов надсмотрщика он слегка повернулся в его сторону и задумчивым голосом сказал: «Я сейчас подойду».

Солберг буркнул что-то еще и вышел, и как только его шаги удалились, Рассендил присел рядом с моим укрытием.

«Сейчас я должен идти, иначе это будет выглядеть подозрительно. После ужина мне придется сыграть с этим негодяем в шахматы. Я дам ему выиграть и сошлюсь на головную боль, чтобы уйти раньше спать. Тогда и договорим».

Лишь много позже, когда Рассендил вернулся, мы смогли продолжить разговор. Все это время, что я его ждал, я занимался обдумыванием подробного плана наших действий. Рассендил рассказал мне, чт́о запланировал граф Руперт, во всяком случае ту часть плана, которая была ему известна. Король Богемии приезжает послезавтра, и Руперт собирается встретить его на приграничном таможенном пункте вместе с Рассендилом в образе короля Рудольфа. Вместе они поднимутся в вагон, чтобы там приветствовать монарха, и отправятся с ним до Стрельсо, где короля Богемии будет ожидать королева Флавия. Должно быть, Руперт считает, что Рудольф жив, только слишком «нездоров», чтобы исполнять свои монаршие обязанности.

Толпа, увидев Рассендила в подобном окружении, сочтет его королем Рудольфом, и Флавия вынуждена будет принять происходящее fait accompli[6]6
  Совершившийся факт (фр.).


[Закрыть]. Таким образом Руперт собирается сделать первый шаг к обладанию вожделенной короной.

Таллерхайм и я были так потрясены нахальством этого плана, что потеряли дар речи, поэтому Холмс просто продолжил свой рассказ:

– Разумеется, узнав о том, что его племянник в безопасности, Рассендил тут же захотел избавиться от навязанной ему роли и бежать с нами в тот же день, но лишь до тех пор, пока я не объяснил ему последствия такого поступка. Я рассказал ему, что бегство не только поставит под удар судьбу монархии в этой стране, но и станет угрожать жизни Флавии. Когда я предложил ему свой план и его роль в нем, Рассендил согласился участвовать без малейшего колебания. В тот вечер ему оставалось лишь отвлечь стоящего на часах охранника жалобами на внезапные боли, чтобы я смог выбраться из хижины и вернуться к вам.

– Браво! – воскликнул Тарленхайм, хлопнув моего друга по спине. – Вы прекрасно потрудились!

– Благодарю вас, – скромно улыбнулся Холмс.

– Но теперь вы должны объяснить нам, в чем именно этот план состоит.

Холмс с готовностью согласился и посвятил нас, исключительно благодарных слушателей, в свои смелые и гениальные стратегии разоблачения графа Руперта и спасения престола Руритании. После того как он закончил, в комнате повисла тишина, которую первым нарушил Тарленхайм.

– Гениально, – тихо сказал он. – Но и крайне рискованно. И, должен признать, меня мучают большие сомнения на счет того, удастся ли нам все это выполнить.

– У нас нет ни времени, ни лишних сил, чтобы позволить себе сомнения, – просто ответил Холмс. – Любой план, ставящий целью захватить врага врасплох, будет дерзким и включающим в себя определенный риск. Боюсь, что для решения этой проблемы не существует легких или более надежных путей, во всяком случае, мой интеллект бессилен их увидеть. Может, у вас есть альтернативные предложения?

Наш компаньон отрицательно покачал головой.

– Так что, мы будем действовать? – спросил Холмс, бросая вопрошающий взгляд на Тарленхайма, который в ответ просто пожал его руку.

– Будем, – только и сказал он.

– Мы должны посвятить королеву в происходящее как можно скорее, – напомнил им я. – И получить ее согласие.

– Вы совершенно правы, Уотсон. Ей в этом плане отведена центральная роль.

– Мы сможем все обсудить с ее величеством уже утром, – сказал Тарленхайм. – Да, джентльмены, я был бы признателен, если бы вы смогли присутствовать на одной приватной церемонии завтра на рассвете.

– Похороны короля? – поинтересовался Холмс.

– Да. Из-за сути происходящего в настоящем и неопределенности в будущем, о его смерти знают только несколько доверенных лиц, поэтому его похороны должны будут пройти под покровом тайны и без надлежащих случаю церемоний. – Тарленхайм тут же осунулся и показался нам уставшим и грустным. Он смотрел в огонь камина и покачивал головой. – Что творится с нашей страной! И кто скажет, что будет с нашим троном и королевой Флавией?

Холмс ободряюще положил Тарленхайму руку на плечо.

– Соберитесь, Тарленхайм. Следующие сорок восемь часов станут ключевыми в поисках ответов на ваши вопросы, и нам понадобятся все ваши силы.

* * *

Вторую ночь подряд нам удавалось поспать всего лишь несколько часов, да и этот сон для меня был беспокойным. Разум мой был переполнен мыслями, надеждами и страхами, поэтому, как я ни старался, сон ко мне не шел. Казалось, я только закрыл глаза, и Холмс уже будит меня, чтобы успеть на похороны короля.

Рассвет был холодным. Туман укрывал землю, а в воздухе висела холодная морось, – должно быть, природа создавала канву, подходящую грустному событию. Мы собрались в маленьком закрытом садике на территории дворца. Проводить короля в последний путь пришло шестеро: королева, бледная, почти прозрачная в призрачном свете, доктор, что находился рядом с королем в последний час его болезни, архиепископ Стрельсо, который вел церемонию, Фриц фон Тарленхайм, Шерлок Холмс и я.

В яму опустили простой гроб. Королева бросила на крышку алую розу.

– Если бы только, Рудольф… если бы… – выдохнула она, обращаясь больше к своим мыслям, чем к нам. Ее глаза были сухими, но в них отражалось невыразимое горе.

Над нами ощутимо нависла обреченность, куда более мрачная, чем чувство утраты, присущее любым похоронам. Мне показалось, что причиной тому было простое осознание факта, что король не должен уходить таким ненадлежащим образом. В этом было что-то невыносимо несправедливое, лишающее силы духа.

Тарленхайм и доктор заполнили безымянную могилу землей, архиепископ зачитал молитвы. Лицо Холмса было таким неподвижным, что даже я, знавший его столько лет, не мог понять, что же он скрывает за этой непроницаемой маской.

Мы немного постояли в молчании, отдавая дань уважения, затем вернулись во дворец, и после того как были выражены все приличествующие случаю соболезнования, Тарленхайма, Холмса и меня пригласили в комнаты королевы. Там нам предложили по бокалу бренди, и мы выпили в память об ушедшем короле. После недолгих раздумий о прошлом мы перешли к обсуждению настоящего. По-видимому, Тарленхайм успел вкратце ввести королеву в курс дела и рассказал ей о событиях прошлого дня, потому что она сразу взглянула на Холмса и попросила объяснить ей его стратегию.

Королева Флавия сидела спокойно, а Холмс расхаживал перед мраморным камином и тихо и методично рассказывал о том, что и как он намеревается сделать.

– У вас очень предприимчивый ум, мистер Холмс, – заметила королева, когда мой друг закончил говорить. Ненадолго замолчав, она внимательно посмотрела прямо на него, будто стараясь понять что-то в его глазах. – Знаете, а я верю, что вам это удастся!

– Благодарю вас, ваше величество! – скромно ответил он.

– А теперь скажите мне, как там Рудольф? Он показался вам в добром здравии?

– Он выглядит совершенно здоровым.

– И он тоже с готовностью согласился участвовать в вашей затее?

Холмс кивнул в ответ.

– Он не мог не согласиться, – проговорила королева, позволив себе самую легкую из улыбок, и даже эта тень жизни тут же напомнила, что перед нами была одна из красивейших женщин. – Джентльмены, – продолжила она, – освежите свои бокалы, у меня есть еще один тост. За успех Шерлока Холмса и падение графа Руперта Хентзосского!

Глава пятнадцатая
И снова Руперт

На подготовку к приезду короля Богемии нам оставался только остаток этого дня. Тарленхайму пришлось уехать в кавалерийский гарнизон, расквартированный на другом конце города, чтобы отдать последние указания относительно охраны высоких лиц. Посещение короля Богемии всем, кроме избранных единиц, казалось событием нормальным для глав двух государств, находящихся в дружественных отношениях. Мне плохо давались языки, но я смог почерпнуть из утренней газеты, что самым важным в этом событии жители Руритании считали возможность вновь увидеть своего монарха здравствующим и полным сил.

Мы с Холмсом, предоставленные себе, пребывали в отведенных для нас комнатах. Мой друг был задумчив и неразговорчив, и в одиночестве я предавался, каюсь, дурным предчувствиям и страхам. Я силился представить, какой могла быть реакция графа Руперта на смерть Гольштейна и сэра Роджера, и наше с Холмсом бегство. Вдруг он замыслил нам отомстить? Или он был слишком занят приготовлениями к завтрашнему дню, чтобы занимать себя беспокойством о двух случайных участниках последних событий. Я лишь надеялся на то, что он был настолько уверен в своем успехе, что не видел в нашем бегстве реальной угрозы, считая, что всегда сможет настичь нас и позже, будь на то необходимость.

Вскоре после полудня я задремал прямо в кресле, в то время как Холмс возился со своим набором грима. Внезапно я вздрогнул от стука в дверь. Вошла королева Флавия, и лицо ее было омрачено беспокойством.

– Мистер Холмс, – воскликнула она, – он здесь, во дворце!

– Руперт? – с сомнением уточнил мой друг.

– Да. Он попросил аудиенции.

– Ради всего святого! Что за наглец!

– Что мне делать? Фриц еще не вернулся, а я не знаю, как мне себя вести.

После короткого раздумья Холмс ответил:

– С ним обязательно нужно встретиться. Если позволите, мы с Уотсоном будем сопровождать вас на этой встрече.

– Разумеется, – выдохнула она с явным облегчением.

Не тратя времени на дальнейшие разговоры, мы отправились вместе с Флавией в королевскую приемную, центральное место в которой занимал огромный портрет Рудольфа Пятого, написанный вскоре после коронации. Казалось, он с интересом смотрел на всех, кто сюда входил. Под портретом на небольшом возвышении стояло два золоченых трона. Флавия присела на один из них, Холмс и я встали позади нее по обе стороны.

– Почему бы нам не схватить его сейчас, когда он сам идет к нам в руки? – прошептал я Холмсу.

– Уотсон, не все так просто. Не забывайте, что хотя Руперт и возглавляет Синих, он всего лишь одна из голов этой гидры. Есть и другие желающие захватить трон и низвергнуть Элфбергов. Для того чтобы избавить Руританию от этой угрозы, необходимо публично дискредитировать Синих, затем методично уничтожить всех до единого.

Я не успел ему ответить, потому что в этот момент графа Руперта Хентзосского пригласили в приемную. Он уверенно и с чрезвычайно важным видом подошел прямо к помосту. На удивление, застывшая улыбка на лице не только не смягчала его выражение, но и делала холодные черты еще резче и неприятнее. Он преклонил колени перед королевой и поцеловал руку, но сделал все это будто в издевку.

– Ваше величество, благодарю вас за аудиенцию, – проговорил он. – Рад видеть вас в таком хорошем здравии и в такой интересной компании. – Его глаза метнули взгляд на Холмса и на меня. – Последний раз, когда я видел этих джентльменов, я был искренне обеспокоен за их жизни. Да я и сейчас за них беспокоюсь.

– Граф Руперт, – спокойно и властно перебила его королева. – У меня нет времени, чтобы тратить его на выслушивание подобных речей. Извольте перейти к цели своего визита.

В голосе и взгляде королевы чувствовалась такая сила духа, что сердце мое невольно исполнилось гордостью за нее и искренним восхищением.

Руперт с нагловатой деловитостью осмотрел приемную.

– Как я полагаю, его величество все еще… нездоров? – Не получив ответа на свою колкость, он продолжил: – Ну что же, мои слова в равной степени касаются и вас. Итак, раз уж вы призываете меня перейти к сути дела, отбросим в сторону все условности. Мы оба прекрасно знаем, что Рудольф не способен завтра встретиться с королем Богемии. Конечно, если вы не собираетесь выставить Его Пускающее Слюни Величество на посмешище обеим странам.

От меня потребовалось все мое самообладание, чтобы не сделать шаг вперед и не наказать нечестивца за подобную жестокость и наглость. Королева же сохранила ледяное спокойствие, хотя я видел, как побелели костяшки ее пальцев, сжимавших подлокотники трона.

– Я хочу предложить вам выход, Флавия, – продолжал граф, явно наслаждавшийся моментом. – Я дам вам короля, другого короля, того самого, которого короновали в соборе Стрельсо три года назад, мужчину, с которым, – и он взял театральную паузу, – вас связывает не только чувство долга.

Флавия слегка прищурилась, но не удостоила его ответом.

– Ах, что за альтруист этот граф, – подал голос Холмс, подхватывая звучащую саркастическую ноту.

– Ну, не совсем так, мистер Холмс. – Руперт метнул в моего друга недобрый взгляд. – Мне от этого тоже будет некоторая польза.

– Граф Руперт, – объявила королева лишенным эмоций голосом. – Вы напрасно тратите свои силы и мое время. Король Рудольф завтра будет встречать короля Богемии. И вот что я вам скажу, чтобы впредь не возвращаться к этой теме: я скорее умру, чем помогу вам дотянуться своими грязными руками до короны Руритании. Аудиенция окончена.

– Что же, вы свой выбор сделали. Восхищаюсь вашей показной смелостью, но ничем не подкрепленным словам дня сегодняшнего не выдержать проверки событиями дня грядущего.

Повернувшись, чтобы уйти, граф уделил внимание и моему другу:

– Вы загнали себя в угол, англичанин. Теперь вам из него не выбраться. Ваше время вышло: скоро в моих руках будет вся власть этой страны, и тогда милости от меня не ждите.

Напускная веселость исчезла, и теперь Руперт говорил со всей накопившейся в нем яростью. Холмс выглядел искренне встревоженным, его брови сошлись в напряжении. Удовлетворенный произведенным на моего друга эффектом, граф обернулся к королеве, чтобы нанести прощальный удар.

– Ваше величество, – он поклонился. – До встречи завтра на вокзале. – И с этими словами он быстро развернулся и вышел из королевской приемной.

Тяжелое молчание взорвал смех Шерлока Холмса. Королева и я с изумлением обернулись, чтобы посмотреть на него.

– Прошу прощения, – с трудом отдышался он. – Но подобная самонадеянность при таких слабых позициях всегда вызывает у меня умиление.

– Слабых? – с удивлением переспросил я. Мне казалось, это слово входит в противоречие с уверенной хваткой графа Руперта.

– Именно, друг мой. Да, приход Руперта был поступком дерзким, тут я не буду с вами спорить, но это еще и признак того, что мы с вами каким-то образом смогли поколебать его уверенность. Я разыграл смятение перед лицом его угроз специально, чтобы укрепить его в мысли, что мы не способны сколько-нибудь эффективно ему противостоять.

– Вы провели и меня, – призналась королева. – Я решила, что вы потеряли самообладание.

– Тогда будем надеяться, что я и дальше смогу его дурачить, – отозвался мой друг.

Б́ольшую часть следующего дня я провел в одиночестве. Тарленхайм вернулся во дворец, и они уединились с Холмсом, обсуждая все необходимые приготовления к завтрашним событиям. А потом мой друг заперся в спальне, чтобы заниматься чем-то известным ему одному. Предоставленный сам себе, я позволил моим мыслям вернуться к драматическим событиям, участником и свидетелем которых я стал за последние несколько дней, и стал делать заметки о Хентзосском деле, так я решил его назвать. Но уже в то время я понимал, что из-за исключительной деликатности и потенциальной опасности для политики многих стран описание инцидентов, расследованием которых мы занимались, не сможет увидеть свет еще несколько десятилетий. Если оно вообще дойдет до читателя. Единственное, на что я мог надеяться, – это на благополучный исход наших приключений.

В тот вечер Тарленхайм, Холмс и я ужинали вместе с королевой в ее комнатах. Нас охватило подавленное настроение, и каждый был погружен в собственные размышления, которыми не спешил делиться с остальными. Когда ужин был окончен и нам подали бренди, Тарленхайм приступил к подробному описанию грядущих событий, включая порядок расстановки королевских вооруженных сил по случаю визита короля Богемии. Прибытие королевского поезда на вокзал ожидалось около полудня. Когда он ступит на красный ковер, навстречу ему выйдет королева Флавия с приветствиями, и далее они вдвоем проследуют во дворец на банкет, посвященный его приезду.

– Однако, как мы теперь знаем, Руперт намерен перехватить поезд на границе, чтобы на вокзале из вагона вышли король Богемии и «король Рудольф», – отметил Холмс. – Это и приготовленные нами сюрпризы должны сделать день интересным. Да, как бы тщательно мы ни планировали, нам следует быть готовыми к импровизации.

Мне казалось странным, что такое огромное количество участников королевских празднеств, от руританского дворянства и военных до слуг и простого народа, оставалось в полном неведении о драматических событиях, разворачивавшихся прямо перед их глазами.

В завершении вечера Холмс попросил королеву о беседе тет-а-тет, и мы с Тарленхаймом вышли, оставив их вдвоем. Я вернулся в свою комнату, уверенный, что, несмотря на чудовищную усталость, снова не смогу уснуть. Я ощущал, как возбуждение и напряженное ожидание пульсируют у меня в крови. Лежа в ночи и глядя на освещенные луной облака, я понимал, что как бы ни повернулись события завтрашнего утра, они станут самым серьезным вызовом гению моего друга, знаменитого сыщика Шерлока Холмса.