Текст книги "Повелитель Островов"

11

– Все в порядке! – крикнул Гаррик в кухонной суматохе. Он перешагнул оконную фрамугу, поскольку не мог пройти в дверь с чугунным котлом на плече, и направился к очагу. – Я подвешу его на крюк!

Дая и Тилга – деревенские женщины, которые обычно помогали с большими обедами во время праздника урожая, сейчас готовили еду для солдат. Из-за своей ноши Гаррик не видел, что делается справа, и боялся налететь на кого-нибудь в этом сумасшедшем доме. Массивный котел и сам по себе весил немало, а с десятью галлонами воды и вовсе был неподъемным.

– Гаррик, это слишком тяжело! Я велела тебе наносить воду ведрами, а не тащить полный котел от колодца! – закричала на него Лора.

Гаррик осторожно опустился на колени и подвесил котел за ручку на кованый крюк, специально предусмотренный в очаге для больших емкостей. Поварихи тут же приступили к приготовлению наваристого мясного супа назавтра, поскольку, очевидно, корабль задерживался на неопределенное время.

Под действием груза крюк застонал. Зато Гаррик отступил в сторону и с облегчением перевел дух.

Он был уверен, что в нынешнем состоянии ему легче дотащить этот котел, чем бегать туда-сюда с ведрами. Гаррик сумел, но теперь, когда работа сделана, правая икра отозвалась частой пульсацией, а мышцы в бедрах превратились в холодный кисель. Похоже, его мать оказалась права, что бывает нечасто.

Шарина зажгла лампу, так как в комнате, а особенно в том дальнем углу, где она нарезала овощи, с заходом солнца становилось темно. Похоже, готовка затянется далеко за полночь; заготовленных дров может и не хватить. Тилга плечом толкнула дверь и вошла в кухню, неся полную корзину свежеиспеченного хлеба.

– Я вижу, ты уже ходишь, – произнес Райз, придерживая дверь. – А грести можешь?

– Если вы собираетесь болтать, – вмешалась Тилга, – пойдите куда-нибудь в другое место! Если же вы останетесь здесь, вам придется принять участие в замешивании теста – лишние руки нам не помешают.

Райз слегка улыбнулся и повел Гаррика в общую комнату, сейчас полную солдат и моряков.

– Грести? – переспросил юноша. Он повел плечами, разминая мускулы, затем потер плечевые мышцы, куда пришелся основной вес котла.

Райз распахнул перед сыном дверь, ведущую к побережью, и сам последовал за ним.

– Да, на ялике Тарбана, на котором он выходит с сетями. Ты умеешь с ним управляться?

– Да, отец, – ответил Гаррик и замолчал, не зная, что еще сказать. Его отец всегда был малообщительным человеком, даже в гневе он слова лишнего не скажет. Но сейчас он пребывал в странном, непонятном для сына состоянии духа.

– Отлично, – кивнул Райз. – Потому что я-то точно переверну шлюпку, если сяду на весла. Тут мне бог недодал таланту, ты же знаешь. Да мы недалеко поплывем – только до конца волнолома.

На всем побережье то тут, то там светились костры, на которых моряки готовили себе снедь, купленную в деревне. Глядя на громаду триремы, Гаррик понимал: даже на ней невозможно хранить больше, чем одно-двухдневный запас провианта для всей команды. Так что отменный аппетит гостей неудивителен – со дня шторма им пришлось жить впроголодь.

По негласному решению команда разбила лагерь не на волноломе, а прямо на берегу. Благо, в это время лунного цикла возможность высоких приливов исключалась, а о повторном шторме и вовсе думать не хотелось. К кострам подтянулось множество местных жителей, среди которых было немало и женщин.

В одной из наиболее оживленных групп слышалась музыка – там царило веселье. Моряк с единственным уцелевшим ухом, в котором болталась золотая серьга, отплясывал джигу под нехитрую мелодию, которую его товарищ наигрывал на дудке из китовой кости. Остальные моряки одобрительно хлопали и сопровождали криками каждый особо удавшийся танцору кульбит.

Широкие улыбки и золотая серьга поблескивали в свете костра и магически действовали на женскую часть публики. Гаррик разглядел немало знакомых девичьих лиц, были даже замужние женщины. Все они изъявляли готовность разделить веселье пришельцев.

Мужчины поселка держались поодаль, их лица застыли в хмурых гримасах. В течение дня уже возникла пара потасовок, но моряков было слишком много – конфликты с ними грозили обернуться серьезной бедой. Ясное дело: пока корабль стоит у Барки, местные девушки не раз будут наведываться сюда. В конце концов, это их дело: решать, с кем проводить время. Потом, когда трирема уйдет, будут, конечно, и крики, и драки в семьях, но сейчас… Трудно ожидать от женщин благоразумия, когда в их забытой богом деревушке объявилась такая диковинка.

Ялик Тарбана лежал перевернутый на берегу напротив его дома. Чтобы шлюпку не унесло в море ветрами или непривычно высоким приливом, хозяин привязал ее канатом к крюку, вбитому меж каменных ступеней волнолома.

Гаррик отвязал старенький ялик, изрядно потрепанный штормом – Тарбану еще повезло, что он не остался с одним крюком да обрывком веревки…

Юноша взвалил шлюпку на плечи. Райз заботливо спросил:

– Может, мне поддержать второй конец?

– Нет, захватите только весла, – мотнул головой Гаррик и медленно поволок ялик к кромке прибоя.

Эта часть Хафта не могла похвастаться ни хорошими причалами, ни просто удобными песчаными пляжами. Поэтому лодки, построенные здесь, снабжались специальной наружной обшивкой – заостренными килями1919
  Киль (мор. ) – основная продольная балка на судне, идущая в диаметральной плоскости от носовой до кормовой его оконечности.


[Закрыть], которые служили своего рода полозьями при перетаскивании по галечному берегу. Со временем эти кили снашивались и заменялись новыми.

Коренные жители Барки считали Райза неумехой. Не то чтобы он был ленивым или слабым физически (по крайней мере, по городским меркам), но лодка, когда Райз пытался грести, и впрямь чаще всего переворачивалась. Он способен был напутать с упряжью ломовой лошади и даже расплескать половину ведра воды, которое нес домой от колодца. И даже когда никакого конфуза не случалось, бедняга Райз пребывал в напряжении из страха выглядеть неуклюжим. Возможно, думал Гаррик, в этом и заключалась причина гнева, который постоянно плескался в отцовских глазах.

Шел прилив: волны набегали на берег, плескались у лодыжек, а затем откатывались, оставляя хлопья пены. Дождавшись очередной высокой волны, Гаррик столкнул в нее лодку.

– Запрыгивайте быстро на нос, – скомандовал он отцу.

Райз перекатился через борт, умудрившись даже не зацепиться за уключину. Как ни странно, и весла остались при нем. Гаррик подтолкнул шлюпку, выровнял ее и ловко забрался внутрь. Откинувшись назад, он принял у отца весла и начал грести.

Странно было видеть цепочку костров, растянувшуюся вдоль берега. Иногда на фоне огня мелькали силуэты танцующих. Веселые крики, отражаясь от волнолома, неслись в море…

– В деревушке будет больше звонкой монеты, чем когда-либо с тех пор, как строился постоялый двор, – сказал Райз. – Хотя не знаю, хорошо ли это. Провизии-то поуменьшилось и не прибавится до следующего месяца, когда начнем убирать урожай. А серебром сыт не будешь.

Он продолжал с негодованием:

– Госпожа прокуратор заявила, что поскольку им не удалось запастись провизией у рыбаков на нашей стороне острова, она вынуждена оставить мне в качестве уплаты расписку. Так сказать, королевские обязательства, с которыми мне придется отправиться к канцлеру на Орнифал, а он уж обратит эту бумажку в деньги. Тогда я очень вежливо заметил: надеюсь, госпожа не станет возражать против тушеной капусты четыре раза в день и освежающего сна на сеновале.

– Но если у них нет денег? – сказал Гаррик, оглядываясь через плечо.

Райз хмыкнул.

– У них должно быть золото, – возразил он. – Может, не из королевской казны, а их собственное – Азеры и ее спутника Медера. Высокопоставленные особы не путешествуют без денег. Боюсь только, придется отправиться в Каркозу, чтобы обменять золото. Что же касается Орнифала… Поездка туда может стоить мне жизни.

Гаррик только сморгнул, почувствовав, как окаменело его лицо. Он знал, что отец родился на Орнифале, а первые годы своей жизни провел в Валлесе – его столице. Но Райз никогда не рассказывал о том периоде – ни ему, ни другим домашним.

– Мы уже достаточно далеко, – сказал отец. – Остановись и повернись ко мне лицом, Гаррик.

Юноша сложил весла и перекинул ноги на другую сторону банки.2020
  Банка (мор. ) – сиденье (скамья в виде поперечной доски) для гребцов и пассажиров на мелких беспалубных судах.


[Закрыть] Шлюпка накренилась, но затем медленно выровнялась. Стало совсем тихо, только волны набегали на берег и бились о волнолом. Вверху, в темном небе, ярко светил растущий серп луны, отражаясь и колеблясь в набегающих волнах.

– Видишь ли, Гаррик… Мне необходимо было приплыть сюда, чтобы поговорить с тобой наедине, – произнес Райз. Именно так: не «побеседовать», а «поговорить с тобой». Собственно, Гаррика это не удивило. – Возможно, то, что произошло в прошлом, не более чем случайность. Возможно, все в жизни случайно…

Райз обеими руками потер лоб. Была в нем какая-то хрупкость и отточенность, которые для Гаррика ассоциировали образ отца с речным вьюрком: изящной, совершенно вылепленной птичкой с гладкими перышками и сердитым нравом.

Райз поднял голову.

– Твой отец – неудачник, мой мальчик, – сказал он. – Да ты и сам это знаешь. Иногда я гадаю: а как сложилась бы моя жизнь, будь у меня побольше сил.

Он горько хмыкнул:

– Порой я думаю: может, мне лучше было и вовсе не родиться…

– Отец! – воскликнул Гаррик. – Но я… да никто и не считает вас слабым.

Он принялся возиться с веслами – это давало ему возможность отвлечься и не слушать, что говорил отец.

По лицу Райза скользнула улыбка, такая же смутная, как лунный свет на его щеках.

– Ты хочешь сказать: никому не удавалось обдурить меня в сделках? Однако это не совсем то, что я имел в виду. Видишь ли, у меня никогда не хватало сил сказать «нет» женщине, которая о чем-то просит. Именно из-за этого мне пришлось покинуть сначала Валлес, а затем Каркозу.

Его улыбка стала пронзительной, как зимний бриз.

– Именно по этой причине я женат на Лоре.

– Но, отец, вы уехали из Каркозы во время Невзгод – в этом нет слабости, – запротестовал Гаррик. Ему было неловко, он старался глядеть не в лицо отцу, а на кошелек, подвешенный у его пояса. Предпринимая отчаянную попытку сменить тему, юноша продолжал: – Я никогда не понимал, что это было за время – Невзгоды, и почему граф с графиней оказались убиты.

Райз хихикнул, внезапно развеселившись.

– Знаешь ли, мой мальчик, – произнес он, – в то время я был личным секретарем у графини Теры. И тем не менее я не смогу ответить на твой вопрос. Все началось с разногласий: чья статуя будет главенствовать на процессии во время Летнего Солнцестояния – Госпожи или Пастыря. Разгорелся мятеж. В то время Ласкарг командовал Гвардией, и когда все немного угомонилось, он объявил себя графом. Некоторые полагали, что он сам и стоял за беспорядками.

Райз пожал плечами.

– Конечно, Гвардия не вмешивалась, пока толпа не ворвалась во дворец. Это правда, но лично я всегда объяснял это скорее некомпетентностью, чем предательством. Никто, в общем-то, и не знает, как могло случиться, что Ниард и Тера оказались убитыми. Она ведь тогда ходила на сносях, то есть ее смерть вполне можно было бы отнести на счет естественных причин.

– Я и не знал, отец, что вы служили секретарем графини, – сказал Гаррик. Казалось, он весь сконцентрировался на покачивающемся ялике.

– Прошедшее время очень уместно здесь, мой мальчик, – холодно произнес Райз. – В Валлесе я был помощником госпожи Белкалы бос-Сармэн, так сказать, «особого друга» отца нынешнего короля. А теперь я – всего-навсего содержатель постоялого двора в забытой богом Барке. И к тому же женат на местной девушке с языком, подобным каменной пиле!

– Вы не должны говорить так, отец! – воскликнул Гаррик. В нем вспыхнул гнев. Он затмил глухое отчаяние, которое вызвал в нем отцовский рассказ о прошлой жизни и тон, каким он говорил – бесстрастно, как мясник разделывает только что забитое животное. – Вы настоящий мужчина, который много путешествовал и много повидал на своем веку! Кто еще в нашей деревне может похвастаться этим? Состарившись, я буду рассказывать своим внукам, что мой отец был необыкновенным человеком, не чета прочим здешним провинциалам.

– Нет! – крикнул Райз. Гаррик впервые услышал в его голосе яростную решимость – качество, необходимое человеку, сумевшему восстановить захудалую сельскую гостиницу. – Сын, я не желаю слышать от тебя подобных слов! Если я и сделал за свою жизнь что-то полезное, так это вырастил тебя умным человеком!

Отец схватил Гаррика за правое запястье и перевернул его руку ладонью вверх.

– Посмотри на это, – сказал он. – Ты прочел героические поэмы, мой мальчик. Так знай, во времена истинного величия Островов, когда королевское звание кое-что значило… так вот, в те времена короли были выходцами с Хафта! Такие руки, как у тебя, держали скипетр – а если надо, то и меч. Никогда не отказывайся от своего наследия, сын!

Гаррик облизал пересохшие губы. С берега доносились едва слышные обрывки мелодии – это вполне могла бы быть и птичья песня.

Простите меня, отец, – произнес юноша. – Я не хотел сердить вас. Но все равно вы не должны считать себя неудачником. Потому что это не так.

Райз порывисто сжал руку сына, затем ослабил хватку и потянулся куда-то за свое сиденье.

– Нам не дано знать, что с нами могло бы случиться, – задумчиво сказал он. – Но я потрудился не хуже многих, это правда. В том числе – вырастил настоящего мужчину.

Он рассмеялся, чем поверг Гаррика в совершенное изумление, затем добавил:

– Да и кто знает? Возможно, Барка больше нуждается в содержателе постоялого двора, чем Валенс Второй – в главном распорядителе…

– А? – прочистил горло Гаррик. – Похоже, нас потихоньку сносит. Может, выгрести обратно или…

«Или вернуться к берегу и покончить с этим тягостным разговором?» – услужливо закончил его внутренний голос.

– Подожди минуту, – резко произнес Райз тоном человека, который принял решение – он снова был мужчиной, к которому привык Гаррик.

Райз развязал свой кошелек, достал оттуда маленький кожаный мешочек и вручил юноше.

– Вот, – сказал он. – Это твое. Мне нет дела, что ты сделаешь с ним: будешь носить или нет. Твое дело.

Он снова потер лоб и поднял глаза на сына.

– Я всегда старался честно выполнять свои обязанности, – тихо добавил он. – Всегда старался.

Мешочек оказался неожиданно тяжелым. Гаррик распустил завязки и запустил пальцы внутрь вместо того, чтобы вытрясти содержимое на ладонь, как сделал бы это на твердой земле и при лучшем освещении. Ощущая отцовский взгляд, он достал оттуда монету на шелковом шнурке.

Гаррик поднес ее к глазам, пытаясь разглядеть. Она была меньше тех бронзовых кругляшков, которыми пользовались в качестве денег жители Барки – диаметром примерно с сустав большого пальца Гаррика. Одна сторона монеты казалась абсолютно гладкой, на другой виднелся чей-то портрет и полустертая надпись на Старом Языке. Это все, что он сумел увидеть в неверном лунном свете. Кто знает, может, завтра днем удастся разглядеть получше… Вес монетки оказался весьма ощутимым. Гаррик зажал ее в руках, вдруг испугавшись, что может уронить и потерять отцовский подарок.

– Да ведь это золото! – вдруг понял он.

– Да, – твердо кивнул Райз и ничего больше не добавил.

– Но зачем вы даете ее мне? – спросил Гаррик. Металл холодил ладони, а шелковистый шнурок казался живым.

– Потому что она принадлежит тебе, мой мальчик, – сурово ответил отец. – Ты имеешь право носить ее. Вот и все. А теперь давай-ка возвращаться, пока Тарбан не обвинил меня в краже его имущества, а этот завистливый дурак Катчин не обложил штрафом.

Но Гаррик не сразу повиновался.

– А вы, отец, носили ее? – спросил он. Легкие волны бились о борт ялика, их и в самом деле сносило.

– Монета не моя, чтобы носить ее, – ответил Райз. – Я просто хранитель и должен был отдать ее тебе, когда придет время. Поступай с ней как захочешь.

Гаррик поднял шелковую петлю и, помедлив, надел себе на шею. Он почувствовал, как монетка скользнула под тунику.

– Я понял, отец. – Юноша снова развернулся на своем сиденье и взялся за весла.

Двумя мощными гребками он выровнял лодку. Гаррик ощущал присутствие чего-то большого и опасного. Он не знал, что это такое и чего оно хочет от него, Гаррика ор-Райза.

Но чувствовал, как покачивается у его груди монета, и вместо страха ощущал яростную радость и готовность все принять.

12

Илна потянула за веревочку щеколды, затем плечом толкнула дверь и вошла в главную комнату на своей половине мельничного дома. Кашел, который должен был принести от соседей соломенные матрасы, еще не вернулся, поэтому она сбросила кипу стеганых одеял прямо на каменный пол.

Ого, это вернулась принцесса, еще более прекрасная, чем прежде! – воскликнул один из солдат, сидящих вокруг кухонного стола. При появлении Илны двое из них поднялись, но никто не пошевелился, чтобы помочь ей.

Она притворила дверь и спросила:

– Интересно, а что вы делаете, если не находите деревни, где можно остановиться? Или вы давно уже не покидали королевскую резиденцию?

Пятнадцать Кровавых Орлов разместились на постой в общей комнате постоялого двора. Остальные десять отправились в дом мельника, по пять на половинах Илны и Федры.

Хотя Кровавые Орлы хвастали перед ней своим положением в Валлесе, где они по долгу службы ежедневно общались с высокопоставленными особами, сюда они заявились с пустыми руками – все их имущество исчерпывалось надетым на них. Матросы с корабля имели хотя бы свернутые валиками одеяла, этим же пришлось бы спать под прошлогодними листьями, окажись бухта необитаемой.

– Дело в том, что все наши вещи пропали с другими кораблями, – пояснил самый молодой из солдат. Ему было чуть больше двадцати – высокий светловолосый юноша, чьи предки, очевидно, происходили из орнифальской знати. И наверняка не благодаря удачной женитьбе. – Я, например, лишился придворного костюма, который стоил дороже, чем вся эта собачья конура.

И он сделал неопределенный жест рукой, включающий чуть ли не всю Барку.

– Нам не полагается говорить об этом, Найнджир, – одернул его солдат с другого конца комнаты. Он сидел в углу и кусочком мягкой кожи полировал инкрустированные ножны своего кинжала. Илна посмотрела на него: покрытый шрамами, уже лысеющий, но с густыми бровями – он был по крайней мере вдвое старше того, которого назвал Найнджиром.

– Заткнись, Меслим, – вступил третий солдат. – Можно подумать, король умер и назначил тебя своим преемником!

Он бросил взгляд на Илну и продолжал самым чарующим, с его точки зрения, тоном:

– Мы поплыли на трех кораблях. Наш отряд находился при госпоже прокураторе, а все вещи хранились на двух других судах. На этой чертовой триреме имелась всего одна маленькая каюта. Зато к нашим услугам была палуба и сколько угодно вонищи от проклятых обезьян, гнущих спины на веслах.

– Забар, – прервал его Меслим, нахмурив свои и так сумрачные брови.

– Эй, заканчивайте! – прикрикнул Найнджир, пнув пожилого в ногу. Их подошвы клацнули гвоздями. – Если вам охота кому-то рассказывать свои истории, выйдите вон и поищите того, кто захочет вас послушать. Ясно?

Насколько Илна могла судить, солдаты, определенные к ней на постой, были самого низкого звания. Те, что повыше, отправились на постоялый двор или же на половину Катчина.

Присев у очага и помешивая кипящий суп – завтрашний обед, девушка улыбнулась. За солдат, размещенных у Райза, можно не беспокоиться: их обслужат как следует. А вот те, кому предстоит попробовать стряпню Федры, достойны жалости. Хорошо еще, если им не придется познакомиться с клопами и вшами.

– Так ваши корабли разбросало штормом? – поинтересовалась Илна, поднимаясь от очага. Вообще-то она была не большая любительница собирать слухи (обычное занятие односельчан во время затяжных зимних дождей), но появление триремы – это действительно уникальное событие. Такого количества чужестранцев не видели в Барке за все время существования деревушки.

– Разбросало! – хмыкнул четвертый солдат и сделал жест, будто чиркая кинжалом по горлу. – Ну да, можно и так сказать. Нас разделила миля морской воды, или какая там глубина во Внутреннем Море… Именно там захватил нас шторм.

– Эх, Эшкол… – раздраженно пожал плечами Меслим. Ему явно хотелось закончить этот разговор. Он был старый служака, привыкший исправно исполнять приказы начальства, но ума, чтобы продвигаться по служебной лестнице, ему, очевидно, не хватало. Его более молодые и сообразительные товарищи пренебрегали мнением Меслима, даже вполне разумным и правильным.

– Ничего ужаснее я не видел за свою жизнь, – произнес Найнджир. – Хочу сказать: этот проклятый шторм вышел из самых недр ада.

Еще минуту назад он просто распускал хвост перед хорошенькой девушкой в надежде склонить ее к более близкому знакомству. Теперь же, при воспоминании о шторме, он даже переменился в лице.

Нам казалось, что кто-то поднял занавес прямо из моря, – рассказывал Забар, с трудом справляясь со своими чувствами. – Черный и абсолютно твердый. Никогда не слышал ни о чем подобном.

Моряки говорят то же самое, – подтвердил Найнджир. – Ветер совсем стих, мы шли на одних веслах.

– И все три корабля были так близко, что мы могли перекрикиваться, – добавил пятый солдат. Он сидел, не подымая глаз от скрещенных на столе рук. – А ведь день был самым обыкновенным – может, чуть жарче на солнце.

– И эта стена пошла прямо на нас – черная, как сердце женщины, – продолжал Забар. – Я даже не смотрел в том направлении. Рядом с нами, прямо за кормой, плыли морские демоны, так я наблюдал за ними. Но затем вдруг стало темно, и я оглянулся… И тут ударил ветер.

Илна смотрела на солдат, сохраняя бесстрастное выражение лица (она и сама удивлялась, как ей это удается). Конечно, на свете немало малодушных мужчин, но ее постояльцы никак не были трусами. Иначе они не служили бы в Королевской Гвардии.

Тем не менее шторм напугал их. Всех до единого.

– Когда-то в детстве меня накрыло снежной лавиной, – припомнил Меслим. Его пальцы безостановочно натирали черненый узор на серебряных ножнах. – Так вот, это было очень похоже. Ветер так же сжал мне грудь, как тогда снег.

– Матросы кричали, но ничего не было слышно, – рассказывал солдат. – Мы только видели открытые рты. Потом хлынул дождь, капли были твердыми, как мелкий гравий.

– Мачта согнулась, хотя паруса были спущены, – подхватил Найнджир. – Гребцы умудрялись держаться против ветра, именно это и спасло нас. Может, они, конечно, и обезьяны, но если б мы подставили бок, то продержались бы не больше, чем…

Он щелкнул пальцами.

– …чем вот столько.

– А колдун Медер утверждает, что это он спас нас, – вступил Эшкол. Он все еще рассеянно потирал свой кинжал об одежду.

– Колдун Медер? – удивился Забар. – Думаю, он годится лишь на то, чтобы развлекать госпожу Азеру!

Эшкол покачал головой.

– Не говори так, – возразил он. – Может, Медер и мальчишка, но его семья владеет немалыми землями в Северном эинстопском округе: тридцать квадратных миль – это не шутки. Не станет он продаваться престарелой леди.

– И как же, с его слов, он спас вас? – спросила Илна. – Что он сделал?

Как только разговор коснулся колдовства, ее внимание вдруг обострилось, она вся превратилась в слух. Ее разум нацелился, как нож в руке ориентируется на мощный магнит. Возможно, виновато в этом было шелковое платье Теноктрис. Кажется, оно что-то разбудило в душе девушки.

– Когда начался шторм, прокуратор и Медер сидели под навесом, – объяснил солдат. – При первом же порыве Медер опустился на колени так, чтобы мачта загораживала его от ветра. Затем медным ножом что-то нацарапал на палубе. Кажется, при этом он декламировал какие-то заклинания.

– Я осмотрел доски на следующий день, – сказал Найнджир. – Там были лишь непонятные закорючки, никаких слов.

– Они предназначались богам, а не людям! – огрызнулся пятый солдат. – Или, скорее, демонам. Если он и в самом деле колдун.

Илна пыталась представить себе Медера в роли колдуна. Хм… С другой стороны, Теноктрис в своем залатанном шерстяном платье тоже мало была похожа на колдунью. Но именно ее заклинания помогли спасти Гаррику ногу, если не жизнь.

– Я знаю только одно, – упрямо мотнул головой Эшкол. – Корабли справа и слева от нас треснули, как яичная скорлупа. Он них ничего не осталось, кроме пены на поверхности. Да еще я углядел руку, которая пыталась схватиться за воздух. Мы же прошли сквозь шторм невредимые, и все это время Медер распевал свои гимны.

– А вам не казалось, что все стало… красным во время шторма? – спросил Найнджир. – Ну, не красным, а каким-то розовым?

– Точно, – подтвердил пятый солдат, все так же обращаясь к своим рукам. – Как будто мы находились внутри глыбы розового кварца. Я даже зажмурился тогда, но до сих пор не могу избавиться от этого света.

– Не было ничего такого, – пожал плечами Забар. Он смотрел на своих товарищей с возрастающим ужасом, как будто начиная подозревать, что они действительно видели нечто ужасное. – Я все время находился на палубе, но не видел ничего, кроме молнии. И она не была красной.

– Это сделал колдун, – подал голос с пола Меслим. Все уставились на него, а старый солдат, моргая, продолжил: – Был свет После того, как затонул первый корабль. И еще больше после гибели второго корабля. Говорю вам, он колдун. Это была самая настоящая магия, навроде Каменной Стены. Только на сей раз на нашей стороне.

Илна стояла и, затаив дыхание, переводила взгляд с одного рассказчика на другого. Наконец Забар перевел разговор на другое:

– Эй, красавица, а сколько стоит тут у вас раздобыть выпивку?

– Точно, – поддержал его Эшкол и рывком засунул свой меч в ножны. – Винца бы…

– Вино имеется на постоялом дворе, если вы готовы платить за него, – ответила Илна. Отчасти она была рада прервать разговор, хотя какая-то часть ее жаждала еще и еще говорить о колдовстве. – Увы, цены я не знаю. И есть пиво по семь медяков за ковш, это примерно половина вашего орнифальского серебряного. Что вам принести?

Солдат с мечом поднялся.

– Я бы лучше сам сходил поглядеть на здешний погреб, – сказал он. – Такое впечатление, что юная особа не отличит бутылочку белого «Голубые Холмы» от простой воды.

– Захвати пару бутылок красного крепленого, Эшкол, – попросил Найнджир. – Боюсь, никто из местных не пробовал ничего крепче воды.

– А мне пива, – присоединился Меслим. Он нацепил ножны с кинжалом на свой военный пояс и поднялся. – Я возьму пива.

Илна отворила дверь и приготовилась идти.

– А по какому делу король послал вас на Хафт? – спросила она. – С тех пор, как себя помню, здесь не видели ни одного королевского чиновника.

– О, во всем виноват шторм, – произнес Забар, галантно принимая дверь у Илны. – Вообще-то мы направлялись на внешнее побережье, в Каркозу. Но тут на нас налетел юго-восточный ветер, и мы уж были рады любой земле.

Группа из трех солдат и Илны приостановилась в ночи. На чистом небе ярко сверкали звезды, а неподалеку, всего в двадцати футах, светились окна постоялого двора.

– Но почему вообще Хафт? – настаивала девушка. – Я знаю, что Валенс правит всеми Островами – формально, по крайней мере, – но ведь Орнифал так далеко и без всяких штормов.

– Ну… – как-то смешался Забар.

– Все это из-за графского наследника, – сознался Меслим. То ли он забыл приказ, то ли решил не таиться, коли его парни столь многое уже разболтали. – Ну то есть прежнего графа, естественно… Король Валенс прослышал, что где-то здесь живет ребенок, родившийся как раз перед смертью графа и графини. Надо сказать, графиня Тера происходила из старинного хафтского рода. Это означает, что ребенок продолжает старую королевскую линию, которая восходит аж к королю Карусу!