Текст книги "Повелитель Островов"

13

Шарина принесла жареного ягненка в комнату, которая временно превратилась в приватную столовую для Азеры и Медера. Прислуживала им сама Лора. Многие годы помещение служило кладовкой и открывалось лишь на время Сельскохозяйственной Ярмарки. Сейчас лишние покрывала и посуда пошли в ход.

Вейнер, командир подразделения Кровавых Орлов, ел в общей комнате со своими людьми.

– Но ведь у кого-то в округе должны же быть ездовые лошади! – с раздражением говорила Азера Лоре. – Ладно, я не настаиваю на лошадях для нашего эскорта, но вы же не думаете, что я и Медер отправимся в Каркозу пешком?

– Простите, Ваша Светлость, – взволнованно отвечала Лора, приседая в реверансе и стараясь не глядеть в глаза высокопоставленным особам. – В наших местах верхом ездят только торговцы и скотовладельцы из Каркозы. Пашем мы на быках, а путешествуем на своих двоих, это так.

Шарина водрузила блюдо на стол и стала раскладывать ножи и вилки, которые принесла с собой. Обычно девушка работала в баре, пока отец обслуживал важных гостей, но сегодня, оценив количество собравшихся в общем зале моряков, Райз решил поменяться с дочерью местами. Гаррик же помогал отцу, подтаскивая из погреба все новые бочонки пива и сидра.

«Мы вообще не ожидали появления высокопоставленных гостей с Орнифала – ни пеших, ни на кораблях, ни на крыльях», – подумалось Шарине. По правде говоря, она была взволнована такой оказией и знала, что многие годы спустя будет с гордостью рассказывать, как вот этими самыми руками прислуживала столичным вельможам. И тем не менее она разделяла отцовскую позицию: относись к аристократам уважительно, так как это твоя обязанность; принимай от них деньги, но никогда не смешивай их с богами, а себя – с услужливым псом. Лора же испытывала странную смесь гордости от такой чести и боязни не угодить гостям.

– Что за варварское место, – жаловалась Азера, покачивая головой. – Боюсь, нам придется в конце концов отправиться в Каркозу морем.

Для двенадцати свечей, горевших в комнате, подсвечники пришлось собирать по всему дому, да еще и занять парочку у Катчина в обмен на обещание устроить ему официальный визит после обеда. Лишь около половины свечей были восковыми. Судя по тому, какие взгляды бросал Медер за обедом, иллюминация его отнюдь не впечатлила.

Вооружившись ножом (который при этом довольно громко звякнул), Шарина принялась отделять нежное мясо от ребрышек. Мимоходом она заметила, что Медер обернулся и внимательно наблюдает за ее действиями.

– Азера, взгляни, – воскликнул он. – Взгляни на нее!

Лора с шумом сдвинула блюдо с рыбой на край стола. Наверное, она нервничала: обычно ее движения были точными и беззвучными.

Шарина старалась не подавать вида, хотя краска смущения и гнева залила ее щеки. Какое право они имели обсуждать ее так, будто она лошадь на ярмарке!

– Девушка? – встрепенулась Азера. – Эй, ты… с ножом, о святая Госпожа! А ну-ка, повернись ко мне лицом!

– Это моя дочь, Ваша Светлость. – Лора снова присела в реверансе. На ней была сине-зеленая юбка из крахмального полотна, которую Шарина до сих пор видела лишь в сундуке. Она топорщилась и блестела, когда Лора приседала, делая ее похожей на распустившего хвост павлина. – Шарина ос-Райз. Шарина, детка, реверанс для господ!

Шарина отложила ножик в сторону и поклонилась, изо всех сил стараясь скрыть гнев и отвращение, вызванные материнским поведением. Невзирая на многочисленные уроки Лоры, она так и не научилась толком делать реверансы и сейчас не желала выставлять себя в глупом свете.

– Откуда ты взялась, милая девушка? – спросил Медер. Для сегодняшнего вечера он переоделся в камзол красного бархата. Каштановые волосы рассыпались по плечам, так что Шарина нашла бы юношу вполне привлекательным, не будь его лицо столь бледным и напряженным.

– Она моя дочь, Ваша Светлость, – повторила Лора, как будто господа ее не расслышали.

– Ты что, женщина, держишь нас за дураков? – отмахнулся Медер. Он вскочил на ноги, с такой силой оттолкнув стул, что тот с грохотом упал, впрочем, без особого ущерба. Мебель в их доме была из мастерской местного столяра – скорее крепкая, чем изящная. – Ты только посмотри на нее!

Он приблизился к девушке и протянул руку с явным намерением развернуть ее лицо в профиль. Шарина, похолодев, сделала шаг назад. Пальцы ее непроизвольно нащупали рукоятку разделочного ножа. Она взмахнула рукой, не в силах совладать с ужасом, который вызвал возникший перед ней образ.

– Медер, – воскликнула прокуратор. Она тоже встала, взяв один из подсвечников со стола. – Если она действительно…

Молодой человек замер на месте, затем отступил на шаг и, к великому удивлению Шарины, отвесил ей поклон.

– Приношу свои извинения, госпожа, – произнес он. – Я был слишком поражен и вел себя как последний мужлан. Больше такого не повторится.

– Мой помощник имел в виду, что вы… Шарина, я правильно запомнила?.. – вмешалась Азера. – Вы совсем не похожи на местных девушек или вашего отца. Вы высокая, у вас… – Она поднесла свечу поближе к лицу девушки. – …серые глаза, и волосы намного светлее, чем у остальных жителей деревни…

– Фактически ваш типаж, – добавил Медер со сдержанной радостью, – полностью соответствует внешности орнифальской знати. Причем эпохи правления графа Ниарда. Спрашиваю вас еще раз: откуда вы здесь появились?

– Я местная! – воскликнула девушка. – Я родилась здесь!

Лора взяла дочь за руку, чтобы успокоить ее, и произнесла с достоинством (оно впервые проявилось в ее поведении с момента появления нежданных гостей):

– Мои дети родились в Каркозе, ваша милость, где мы с моим мужем Райзом служили во дворце. Но после этого мы вернулись в мою родную деревню, и дети всю жизнь прожили здесь, если не считать нескольких дней пути.

И когда они родились, женщина? – спросила Азера. Она стояла неподвижно, но что-то в ее позе напомнило Шарине кошку, изготовившуюся к прыжку. – Семнадцать лет, пять месяцев и три дня назад?

– Или, может быть, четыре дня, – нахмурившись, поправил ее Медер. – Если девочка появилась раньше мальчика, то, наверное, четыре. Вероятно, это произошло как раз около полуночи?

– Может быть, медленно согласилась Лора. – Примерно в такое время. Но Шарина моя дочь!

Азера и ее спутник обменялась быстрыми взглядами.

– Вы говорили, шторм казался совершенно необычным. Возможно, он был призван доставить нас именно в это место…

– Без моей магии… – горячо начал Медер. Ему, похоже, трудно было принять идею связи шторма с фактом присутствия здесь Шарины. – Я считал его враждебным нам и боролся изо всех сил. И все равно шторм едва не победил нас. Если бы меня не оказалось на борту, корабль наверняка бы погиб.

– Но вы были на борту, – веско произнесла Азера. Она водрузила подсвечник обратно на стол и смахнула капельку воска с руки. Они с Медером вели себя так, будто в комнате никого, кроме них, не было. – С другой стороны, если бы благодаря шторму мы не отклонились на юг, то сейчас рыскали бы в Каркозе в поисках того, что нашли здесь.

Медер и прокуратор вновь скрестили испытующие взгляды на девушке. Лора встала перед дочерью: то ли из защитного инстинкта, то ли желая подтвердить свои права собственника. Губы Азеры сжались в тонкую линию, выражая насмешку и неодобрение. Под ее взглядом Лора отшатнулась.

– Вы можете с уверенностью утверждать? – спросила Азера у своего компаньона, не отводя глаз от девушки.

– Конечно, – раздраженно ответил Медер. Похоже, его возмущала сама возможность сомнения. – Все необходимое имеется у меня в комнате. Мы сейчас же проведем ритуал.

Аристократы расположились на родительской половине: прокуратор – в комнате Райза, а Медер, соответственно, в Лориных апартаментах. В результате Шарина делила с матерью девичий закуток на чердаке, отец занимал комнату Гаррика, а сам юноша ночевал в конюшне.

Азера согласно кивнула.

– Ну что ж, пойдем, дитя мое, – сказала она девушке покровительственным тоном – так разговаривают с любимой собачкой. Она кивнула в сторону двери и сама направилась туда.

– Подождите! – крикнула Шарина. Все обернулись, мать коснулась ее руки.

– Подождите, – повторила она уже спокойнее, стараясь унять дрожь в голосе. – Что вы собираетесь делать?

– Делать? – переспросила Азера. – Мы собираемся убедиться, что хафтские граф и графиня являются твоими настоящими родителями, дитя мое.

– И если наши подозрения подтвердятся, – закончил Медер, подводя Шарину под руку к двери, – то вас ждет жизнь, о которой никто в этом жалком пастушьем крае и не мечтал.

14

Гаррик подвесил масляную лампу на столб у дверей конюшни, за которым стояла неисправная повозка. Металлический обод треснул еще прошлой зимой, и с тех пор они все дожидались кузнеца, чтобы починить колесо.

– Вам еще нужен свет? – спросил Гаррик у Теноктрис, которая устраивала себе постель из соломы в другом конце конюшни.

– Нет, я… – начала Теноктрис, но вдруг в ее голосе появилось легкое удивление. – Странно. Ты…

Обе створки дверей были распахнуты настежь, так что в открытый проем мог пройти небольшой табун лошадей. Тем не менее отшельник остановился у входа и постучал левой рукой в деревянную панель: раздалось легкое «тук-тук-тук», как будто огромный дятел перестукивался со своим товарищем.

– Можно войти? – спросил Ноннус скрипучим, хриплым голосом.

– Конечно, – встрепенулся Гаррик. В это время с постоялого двора вышла группа моряков, наполнив двор возгласами и смехом. Несколько человек завели песню, но выходило невпопад. – Если хотите, можете остаться ночевать здесь – места всем хватит. На улице ведь уже темно…

Отшельник слегка улыбнулся.

– Благодарю за предложение, – сказал он. – Но темнота меня не пугает. Мне в ней спокойнее. К тому же сегодня полно звезд на небе.

Он вошел внутрь, опустив наконец руки. Гаррик осознал: до того отшельник держал руки на виду, демонстрируя, что безоружен.

– Я хотел только убедиться, что с вами обоими все в порядке. Вам нужна еще мазь, госпожа?

Теноктрис осмотрела свои руки, затем протянула их к свету, чтобы Ноннус тоже мог полюбоваться на них.

– Остались только следы – молодая кожа, – сказала она. Ноннус подошел и осторожно потрогал щеку женщины.

– Болит?

– Нет, просто слегка чувствительно, как я уже сказала, – ответила Теноктрис. – Вот если б не ваша помощь, сейчас бы я изрядно мучилась.

– Вы сами гораздо больше помогли своему исцелению, – возразил Ноннус все с той же легкой улыбкой.

– Я ничего бы не смогла сделать, если б испытывала сильную боль. Разве не так?

Отшельник повернулся к Гаррику:

– А как ты, мой мальчик? Давай-ка посмотрим твою ногу.

Юноша подвигал ногой и поставил ее повыше, чтобы оба целителя могли убедиться: рана заживает чисто и функции конечности полностью восстановились. Отшельник поднес лампу поближе. Плоть вокруг следов укусов была розового цвета, но без нагноения и воспаления. Когда Ноннус потыкал пальцем в то место, где раньше была сквозная дырка, Гаррик почувствовал легкое жжение вместо ожидаемого огненного копья до самого паха.

Он все же вздрогнул и, чтобы скрыть это, похвастался:

– Сегодня я выполнял всю свою обычную работу. Если хотите, могу пронести вас на руках вокруг двора.

– С какой стати мне хотеть подобных глупостей? – усмехнулся отшельник. – Тебе вовсе не требуется доказывать мне свою мужественность. Или кому-нибудь еще.

– Боюсь, он состарится, пока поймет это, – улыбнулась Теноктрис. – Если вообще поймет.

Ноннус хихикнул, чем безмерно удивил Гаррика: подобное он наблюдал впервые. Он похлопал юношу по колену и констатировал:

– Ты выздоравливаешь. Но должен предупредить: если сейчас будешь себя перегружать, то в ближайшие десять – двадцать лет это скажется.

Он посмотрел на Теноктрис и добавил:

– Хотя он ведь все равно не поверит.

– Простите? – не понял Гаррик. Он опустил ногу, ощущая легкое неудобство от того, что эти двое говорили о нем так, будто он был привидением. – Скажите, мы могли бы как-нибудь отблагодарить вас? Я ведь знаю: вы спасли мне жизнь…

– Местные жители позволяют мне жить в здешнем лесу, – сказал Ноннус. – Больше мне ничего не нужно…

На его лице снова мелькнула улыбка и растаяла, как радуга.

– Во всяком случае, ничего материального. Вправить пару костей или прогнать лихорадку – это тот минимум, который я могу сделать для общины в благодарность.

Он кивнул в сторону Теноктрис и добавил:

– К тому же тебе надо сказать «спасибо» вот этой женщине – именно она вернула тебе способность ходить. Я, в общем-то, никогда не отрицал колдовства. А целительство – его лучшее применение.

– Вы ведь с острова Пьюла, не правда ли? – спросила Теноктрис. – В мое время там охотились на тюленей.

– В мое – тоже, – кивнул отшельник. – И, надеюсь, все еще продолжают. Это честная жизнь.

– Молодой человек, который сопровождает прокуратора – колдун, – сказала Теноктрис без всякого перехода. Она взглянула на Гаррика, как бы приглашая его тоже принять участие в беседе, хотя было ясно, что прежде всего ее интересовала точка зрения Ноннуса.

– Откуда вы можете это знать? – спросил тот, проявляя интерес ремесленника к смежной специальности. – Он что, творил здесь свою магию?

– А откуда вы знаете, что тюлень вот-вот всплывет? – парировала Теноктрис. – Или откуда Гаррик знает, на какую сторону упадет дерево, которое он рубит? За Медером тянется шлейф силы, как хвост за кометой на звездном небе.

Через двор шел моряк с парой слушателей из местных. Его громкий, сбивчивый рассказ далеко разносился в ночной тишине:

– …а люди на этом острове не носили ничего, кроме ожерелий из костей. И они сделали меня королем… Точно говорю, так и было – и все за то, что я не дал разбиться зеркалу.

Пауза, затем – звяканье бутылок. Баркианцы пробормотали что-то уважительное. Говорившие миновали ворота и скрылись вдали.

Гаррик отступил внутрь конюшни. Горящей лампы достаточно, чтобы удержать людей от дурных поступков. Таких, которые постесняются совершать на глазах у общины, пока достаточно не напьются или не отчаются.

Ноннус присел на корточки, прислонившись к каменному фундаменту опорных столбов. Сами столбы и балки, которые они поддерживали, были из древнего дуба, настолько почерневшего от времени, что структура дерева определялась только на ощупь.

– Медер бор-Медерман считает меня приживалкой, чем-то вроде незамужней тетки, – произнесла Теноктрис. Ее улыбка напомнила юноше выражение лица отшельника, когда тот вспоминал свою прежнюю жизнь. – Если вообще замечает. Этот парень в действительности не видит сил, с которыми работает. И еще меньше видит, что я тоже их привлекаю. С точки зрения Медера, я вовсе не колдунья.

– Госпожа… – обратился к ней Гаррик.

Честно говоря, он не знал, как относиться к Теноктрис. С одной стороны, она была нищая бродяжка, похожая манерами и вкусами на местных пастухов, – вот ведь, решила спать в конюшне, раз постоялый двор забит платежеспособной публикой. Но с другой стороны, она была образованным человеком, даже по меркам Гаррика, не менее благородным и учтивым, чем те двое из Валлеса. И к тому же колдуньей. Все эти не сочетаемые черты ставили юношу в тупик, как река, текущая вспять.

– Если вы добрались сюда так издалека, – запинаясь, произнес он, – то, наверное, вы очень могущественны. А все, что сделал этот мальчишка (Медер был лишь на несколько лет старше его, но здесь не уважают жидковатых щеголей), так это сумел не потонуть в шторм. Я знаю немало рыбаков, которые могут похвастаться тем же.

Ноннус насмешливо ухмыльнулся.

– Ты рассуждаешь как неграмотный пастух, – заявил он. – Такой шторм попросту разметал бы наши пьюльские рыболовные лодки, если б захватил их в море. Тот факт, что тебе кто-то не нравится, не должен ослеплять тебя. Необходимо осознавать, кто есть кто и что он умеет делать.

Пораженный Гаррик хлопал глазами. До сих пор он обычно излагал свое мнение Шарине, Кашелу, другим односельчанам – людям, которые его вовсе не слушали или же не задумывались над его словами. Впервые он столкнулся с собеседником, который пробил брешь в его аргументах, вместо того чтобы поддакивать или говорить ерунду.

– Э… простите меня. – Все, что он мог сказать.

– Мне лишь однажды довелось видеть мага подобной силы, – произнесла Теноктрис. Она задумчиво накрутила на палец прядь своих седых волос и отвела в сторону, чтобы искоса взглянуть на собеседников. – Тогда он разбудил мощь, достаточную, чтобы потопить Йоль, подобно камешку в мельничном пруду. Я бы не удивилась, сумей Медер сделать то же самое. За ним остается такой след в магическом поле, что его могут увидеть и услышать в месте, которое лучше бы не тревожить.

– Аристократы живут в ином мире, госпожа, – мягко возразил Ноннус. Он, как и Теноктрис, имел в виду не только нынешние, но и прошлые события. – Они не понимают простых людей, которым приходится ежедневно балансировать на краю. Лучше бы этим двум мирам никогда не сталкиваться.

– Все, что мне было нужно, это моя библиотека… И свободное время, чтоб изучать пути проявления и взаимодействия магических сил, – вспоминала Теноктрис. – Я даже не собиралась использовать их. Честно говоря, я никогда не была сильна по этой части.

Она сочувственно улыбнулась Гаррику и продолжала:

– Я никогда не могла вызывать силы, которые невольно привлекла сюда. Да и само понятие «здесь» – не более чем жребий, выпавший на мою долю. Место, куда принесли меня волны – я не могла ни изменить его, ни даже предсказать. Случайный выбор.

– А может, предначертание судьбы, – улыбнулся отшельник. Было ясно, что сам-то он придерживается именно этой точки зрения. – Или желание Госпожи.

Лампа, в которой догорало последнее масло, замигала – надо было идти на кухню пополнять запасы.

– Ну, мне, пожалуй, пора, – поднялся Ноннус. – Я только хотел убедиться, что вы выздоравливаете.

– Вы уверены, что не хотите остаться ночевать у нас? – еще раз спросил Гаррик. – Или, по крайней мере, возьмите с собой факел.

– Ценю вашу заботу, – покачал головой отшельник. Свет совсем потускнел, но затем снова на мгновение вспыхнул.

– Гаррик, глядя на тебя сейчас, я вижу двух людей. – Теноктрис повысила голос, чтобы ее слышал уходящий Ноннус. – Вчера такого не было.

Не понимаю, что вы имеете вы в виду, – пожал плечами юноша. – Это всего-навсего я.

Оба собеседника внимательно смотрели на него: Теноктрис – задумчиво, Ноннус – с обычной спокойной отрешенностью.

– Ты чувствуешь какие-нибудь изменения? – спросил он.

– Не знаю, – ответил Гаррик. – Я… Все изменилось с появлением корабля и морских демонов. И вас, госпожа.

Он бросил взгляд в сторону Теноктрис, чей внешний вид по-прежнему ставил его в тупик – аристократическая изысканность и при этом старое, поношенное платье. А что делать? Ее шелковые одеяния были и вовсе неуместны в Барке – тем более на безвестной бродяжке, ночующей в конюшне.

– Право, не знаю, как я себя чувствую, – вздохнул юноша. Это была почти правда. Если не считать тревоги из-за того, что где-то стоит мускулистый человек, презрительно глядя на него, Гаррика, и весело смеясь.

– Похоже, это справедливо для нас всех, – заметила Теноктрис.

Она, однако, не выглядела встревоженной, скорее – удивленной.

Лампа почти догорела. Отшельник вышел в ночь и бесшумно удалился. В углу зашуршала солома – это Теноктрис устраивалась на ночлег. Гаррик остался наедине со своими мыслями.

Хотя одиночество его было весьма относительным.

15

– Нам, наверное, понадобится больше света? – дрожащим голосом спросила Лора, устанавливая свечу в канделябр на стене комнаты, которая обычно служила ей спальней. – Я принесу…

– Помолчи, женщина, – бросила Азера. – А лучше – выйди и подожди снаружи, пока тебя не позовут.

Против ожидания, Лора не повиновалась, а отступила к окну и осталась стоять там с непреклонным выражением лица. Это удивило Шарину: ей казалось, если прокуратор велит выпрыгнуть в окно, мать не замедлит выполнить ее требование. Девушка поставила свой подсвечник на трехногий столик и огляделась. Прочая обстановка комнаты включала в себя кровать, два сундука и круглый стул, выдолбленный из ствола сосны.

– Нет, нет, уберите это отсюда, – раздраженно произнес Медер, поднимая и устанавливая на стуле плоский металлический ящик примерно в фут длиной. – Стол мне понадобится, чтобы писать заклинания.

Он присел и стал возиться с замком ящика. Вставил в него ключ с четырьмя выступами различной длины. Затем повернул его на четверть оборота, что-то бормоча себе под нос.

Шарина сняла свечу со стола, попутно отметив, что ящичек слабо светится, как будто отражая свет очага.

– Поднесите свет поближе, – скомандовал Медер, поднимая крышку. Внутри ящик оказался разгорожен на маленькие отделения, в каждом из которых что-то лежало. Изнутри к крышке был приделан нож из красноватой меди с рукояткой, украшенной затейливыми завитушками, – девушка узнала буквы Старого Письма.

Юный колдун вынул нож, обернулся и увидел Шарину, подошедшую со свечой.

– Нет, не вы! – воскликнул он – Вас я должен призывать! Отдайте свечу кому-нибудь другому… вот хоть Азере.

Прокуратор собиралась возмутиться тем, что ее смешивают с какой-то деревенщиной, но так ничего и не произнесла. Было совершенно очевидно: за работой Медер забывал обо всех сословных предрассудках.

Шарина передала свечу матери и отступила в сторону, когда Лора заняла ее место.

Колдун достал кусок того, что выглядело как обычный мел, положил его на столик и снова закрыл свой ящик. Он выпрямился и внимательно посмотрел на девушку. Сейчас юноша казался выше ростом, чем за обедом.

– Я собираюсь уколоть ваш палец своим атамом и поместить капельку крови на мел, – все так же угрюмо пояснил он, жестом иллюстрируя собственные намерения. – На самом деле вовсе необязательно писать все заклинание кровью; достаточно и небольшой приманки. Затем мне понадобится прядка ваших волос.

Девушка бросила вопросительный взгляд на мать, но та стояла с совершенно непроницаемым лицом – с таким же успехом можно было советоваться со столешницей.

– Ну хорошо, – решилась Шарина и протянула левую руку. Между делом она прикинула, а что бы сделал Медер, если б она отказалась. Судя по его тону, подобная возможность даже не приходила ему в голову.

Прикосновение его руки было неожиданно теплым. Он поднял взгляд на девушку, и ей показалось, что впервые за весь вечер он увидел в ней живого человека, а не подручный материал для магического эксперимента.

Но тут Медер нахмурился и рявкнул в своей прежней манере:

– Стойте спокойно!

Он кольнул медным ножом подушечку ее пальца, и девушка невольно вздрогнула. Жгучее ощущение совершенно отличалось от того, что Шарина чувствовала, когда случайно промахивалась иголкой во время шитья.

Капелька крови медленно показалась из крошечной ранки, как гриб появляется из-под земли после дождя. Медер поднес атам к мелу и испачкал его в крови. Затем он отвернулся к столу и быстро, решительно стал писать мелом на столешнице. Это была фраза на Старом Языке, без всяких знаков препинания и промежутков между словами.

Внизу, в общем зале, люди что-то громко говорили, ссорились, веселились… Несмотря на толстый дубовый пол, Шарина улавливала отдельные слова. Она чувствовала, как холодная стена вырастала между ней и ее прошлым, таким родным и знакомым.

Колдун при помощи своего кинжала очистил от крови поверхность мела и убрал его в сторону.

– Так, – сказал он и снова приблизился к Шарине. – Теперь я возьму ваши волосы.

Однако отделить прядку ему удалось только после нескольких попыток, надо сказать, довольно болезненных. То ли нож был недостаточно острый, то ли быстро тупился о жесткие волосы девушки.

В конце концов Медер положил золотую прядку посреди столешницы, исписанной по кругу магической вязью.

– Все молчат, – приказал он. Прикасаясь атамом к дереву, он забормотал:

– Хъюссемигадон яо ао баубо и-и-еао…

Шарине показалось, что зазвучали сами строчки, подобно лягушкам в летнем пруду или овцам в загоне.

– Сопесан кантара эресщитигал санкисте…

Медер двигался по кругу, прикасаясь ножом к каждому из вырезанных символов. При этом он обходил стол по часовой стрелке, чтобы не протягивать руку над поверхностью столешницы.

– Акоурборе кодере дропиде…

Стена, отделявшая Шарину от остального мира, становилась все толще. Над поверхностью стола сгустился красный туман, хотя стоило девушке моргнуть, и видение на мгновение померкло, чтобы затем снова проникнуть в ее сознание.

– Тартароуче аноч аноч! – выкрикнул колдун и воткнул кинжал в заготовленный локон Шарины.

Темно-красное пламя беззвучно взметнулось с кончика атама до самого потолка. Затем опало и превратилось в мужскую голову: лицо с аристократическими чертами, аккуратной бородкой и волосами до плеч. Изображение двигалось, но не как живой человек, а как бюст на вращающейся подставке.

Лора задохнулась и закусила костяшки левой руки, стараясь удержаться от крика. Свеча в другой руке трепетала, как лист на ветру.

Магический образ исчез мгновенно, с быстротой молнии. Свечи, померкшие было в свете факела, снова ровно горели, освещая комнату. Медер с побледневшим лицом рухнул на стул, поверх своего ящичка.

– Вот это был твой отец, девочка, – победно провозгласила Азера. – А вовсе не хозяин постоялого двора.

Шарина бросилась к сундуку в углу комнаты и, откинув крышку, стала перерывать кипы платьев и юбок. В конце концов она добралась до бронзовой овальной банки, которую обнаружила еще в детстве, играя здесь в отсутствие матери. Сейчас Лора взвизгнула, но не сделала попытки ей помешать.

Баночка была обернута в лоскут лилового атласа. Внутри находился позолоченный медальон. Щелкнув створками из слоновой кости, девушка достала миниатюрный портрет молодой пары и протянула его на ладони матери.

– Это он, не правда ли? – спросила она. – Я их ребенок, а не твой с Райзом!

И впрямь, черты лица изображенного мужчины совпадали с вызванным Медером образом. Над мужской головой шла надпись: «Ниард, милостью Госпожи граф». Лицо женщины, более смуглое и волевое, венчали слова «Тера, милостью Пастыря графиня».

Азера вздохнула с облегчением.

– Итак, мы нашли наследницу, которую искали, – подвела она итог. – Вы поедете с нами в Валлес, дитя мое!

Медер поднял на девушку утомленный взгляд.

– Это ваша судьба, Шарина, – подтвердил он.