Текст книги "Удар судьбы"

Глава 9

На следующий день Эон приступил к выполнению обязанностей негусы нагаста. По традиции ему следовало бы провести вечер, гуляя и празднуя с солдатами и жителями Аксума. Но у Эона не было настроения праздновать. Он совсем недавно потерял близких и очень сильно переживал. Его солдаты понимали это и не сердились на нового царя царей за то, что он провел ночь в соборе Мариам Тсион в молитвах о душах членов своей семьи.

Но к утру Эон занял свой новый пост. Как бы он ни страдал – а никто не сомневался, что у него тяжело на сердце – он держал горе в себе. Борьба против малва заняла центральное место.

Как и должно было быть. Как и предсказывал Эон, малва нанесли новый удар.

– Абреха возглавил восстание, – заявил Вахси. Командующий сарвом Дакуэн сидел на небольшом стульчике, положив руки на колени. – И очевидно весь, сарв Метин решил поддержать претензии их командующего на должность нового царя царей.

– То же самое происходит и в сарве Фалха, – сообщил Сайзана. Командующий сарвом Хадефан склонился вперед на собственном стульчике и добавил: – Но они будут поддерживать Абреху только как царя Йемена. Судя по тому, что сообщил наш шпион, по крайней мере они не станут поддерживать Абреху, если он попытается пересечь Красное море и напасть на само Аксумское царство.

Гармат лежал на приподнятых носилках рядом с Эоном. Тут поднял голову.

– А что с Халеном? – прошептал он. Старый советник начал поправляться, но все еще оставался очень слабым. – И известно ли, что произошло с Сумиафой Ашвой?

– Полк Хален, очевидно, разрывается от нерешительности, – ответил Сайзана. – Они сидят в Марибе и – пока – кажется, решили сохранить нейтралитет. – Он пожал плечами. – Что касается Сумиафы Ашвы, его судьба до настоящего времени неизвестна. Но, думаю, мы должны предполагать, что его убили. В конце концов, он был наместником в Сане, а этот город – центр восстания.

Гармат опустил голову и на несколько секунд закрыл глаза. Его лицо ничего не выражало, но сидевшая рядом с ним Антонина подумала, что Гармат позволяет себе минуту печали. Она знала, что Сумиафа Ашва много лет был близким другом Гармата. Именно по рекомендации Гармата, после покорения Аксумским царством Южной Аравии, царь царей назначил принявшего христианство араба наместником в Йемене.

Очевидно, другие собравшиеся в зале разделяли ее мнение. Никто не произнес ни слова, позволяя Гармату спокойно вспомнить друга.

Антонина воспользовалась моментом, чтобы осмотреть помещение и собравшихся в нем людей. Эон начал совещание, попросив ее представить предложения Римской империи. Занятая этим, а потом последовавшим обсуждением и восстанием в Аравии, Антонина не имела возможности оценить новый круг царских советников.

Это был небольшой круг. За исключением Гармата, никто из высших советников Аксумского царства не выжил во время взрыва. Совещание проводилось в единственном уцелевшем зале для приема посетителей Тааха Мариама. Зал был довольно большим. Даже тяжелые деревянные колонны, которые стояли в разных местах, поддерживая потолок, не могли скрыть его размеры.

Взгляд Антонины остановился на окнах в восточной стене. Квадратные окна были надежно сделаны из камня и дерева. Этот стиль предпочитали аксумиты. Стекло отсутствовало. Прохладный бриз с возвышенностей проникал внутрь помещения сквозь проемы между каменными крестами, которые составляли основу окна и служили его украшением. Сквозь кресты виднелись Май Квохо и маячившие позади горы.

Символы христианской веры придали Антонине сил даже больше, чем величественность гор, и она повернулась назад к кругу советников.

«Да, небольшой круг. Но в определенном смысле – богатый».

В конце концов, здесь присутствовал Гармат. И все командующие полками, за исключением трех, расквартированных в Йемене. И – что самое важное, как подозревала Антонина – тут находился Усанас.

Ее взгляд остановился на Усанасе. В прошлые годы бывший давазз располагался бы позади принца, готовый при необходимости подвергнуть его суровой критике, но во всех других случаях знающий свое место.

Однако Усанас больше не являлся рабом. Пока у него не было титула. Но Антонина не упустила важности его положения в узком кругу. Аксумиты, как и римляне, считали место у правой руки монарха местом для наиболее уважаемого человека. И там сидел Усанас – на подушке, не на стуле, в той странной позе со скрещенными ногами, которой он научился в Индии. Поза лотоса, называл он ее, заявляя, что она помогает во время медитации.

Странный человек, склонный к фантазиям и философии. Но Антонину его присутствие успокаивало.

Эон откашлялся, показывая таким образом, что пора продолжить обсуждение. Молодой царь расправил плечи, касавшиеся деревянной спинки массивного стула, служившего ему троном, и повернулся к Антонине.

– Вначале нам придется разобраться с восстанием, – заявил он. – Ты знаешь, что я согласен с римскими предложениями, но я не могу…

Эон говорил на геэзе, но Антонина не стала ждать перевода Менандра. Она поняла достаточно слов и в любом случае ожидала услышать что-то подобное.

Женщина согласно кивнула.

– Конечно, Ваше Величество. Аксумскому царству нужно вначале навести порядок у себя дома, перед тем как думать о нанесении ударов малва. Кроме того, это восстание определенно вдохновлено и организовано шпионской сетью малва. Оно не случайно началось в тот же самый день, когда была разрушена Тааха Мариам. Восставшие в Йемене не могли узнать о взрыве, если только их о нем не предупредили заранее. Путь из Аксума в Сану занимает по крайней мере неделю, и то если у тебя самые быстрые лошади и корабли.

После того как Менандр перевел, она продолжала.

– Я не думаю, что малва догадались об истинных планах моего мужа. Но у них в любом случае есть основания нанести удар по Аксумскому царству. Аксумиты сыграли ключевую роль в спасении императрицы Шакунталы и организации восстания на Деканском плоскогорье. Малва, очевидно, решили отплатить Аксумскому царству той же монетой, а также добавить сюда и цареубийство.

Она кивнула Эону.

– Что касается меня, то подавление восстания в Йемене – это часть войны против малва. Поэтому моя собственная армия находится в твоем полном распоряжении.

Один из офицеров – Габра, командующий полком Дамава – начал возражать:

– Это внутреннее дело. Я не уверен, что использование иностранных войск не ухудшит ситуацию. Пока полк Хален остается нейтральным. Если мы примем помощь…

Его перебил Усанас.

– Черт тебя побери! Абреха и его восставшие используют иностранные войска, не так ли? Судя по сообщению нашего шпиона, Абреху окружают полдюжины агентов малва, куда бы он ни пошел, – Усанас бросил взгляд в угол команты, где стоял человек, недавно прибывший из Саны. – Абреха публично хвастается, что воинские подразделения малва вскоре прибудут в Йемен. – Охотник шлепнул ладонью по полу. – И большая часть его сил сейчас – не аксумиты! Полк Абрехи и Фалха – вместе взятые – насчитывают менее двух тысяч человек. – Он обвел глазами зал, переводя его с одного командующего полком на другого, которые сидели в ряд перед негусой нагастом. – Сами по себе они не имеют шансов. Поэтому – судя по донесениям нашего шпиона – большинство сил Абрехи составляют арабы. Племена бедуинов с территорий в глубине страны.

Он снова посмотрел в угол. Командующие полками вывернули головы, следуя за его взглядом. Увидев, что все смотрят на него, шпион сделал несколько шагов вперед.

– Большинство из них, – подтвердил мужчина. – Некоторые арабы из городов объявили о поддержке Абрехи. Но основную поддержку он получил от бедуинов.

Гармат принял сидячее положение.

– А что с курейшами? – спросил он.

– Пока Мекка остается верной. Конечно, это может измениться, – сказал шпион. – И в ближайшее время скорее всего изменится, если мы не подавим восстание.

Услышав эту новость, несколько командующих заворчали. Звуки не были четкими, но смысл их не вызывал сомнений.

Антонина поняла смысл. Большие арабские племена, сконцентрированные в Мекке и других городах Западной Аравии – среди которых главным были курейши, являлись торговцами, не бедуинами. Именно они, а не живущие в глубине страны номады были недовольны тем, что находились под властью Аксумского царства. Бедуинам с территорий в глубине страны на самом деле было все равно, кто правит плодородным Йеменом. Те номады, которые решили поддержать Абреху, сделали это за тут же полученные взятки – и надежду на возможность разграбления, если Абреха отправится в Аксумское царство.

Но коммерческие интересы племен в Мекке часто сталкивались с интересами Аксумского царства. Аксумское царство контролировало большой торговый путь, который проходил через Красное море и зависел от способности военно-морского флота справляться с пиратами. С другой стороны, курейши зависели от пиратства. Не то что они сами пиратствовали – хотя их часто в этом обвиняли. Просто никто не пользовался их более дорогими верблюжьими караванами, если только морской путь не кишел пиратами.

После того как Аксумское царство под предводительством царя Калеба покорило Южную Аравию и военно-морской флот железной рукой установил свое владычество на Красном море, интересы торговцев Мекки сильно пострадали. По логике вещей именно они, а не бедуины, должны были бы собираться под знаменами Абрехи. Тот факт, что они этого не делали…

– Они всегда отличались умом, – сказал Гармат, который теперь сидел прямо.

Впервые после начала совещания лицо старого советника стало возбужденным, и сам он демонстрировал готовность к действиям. Гармат сейчас снова казался старым Гарматом, и Антонина была не единственной в зале, у кого стало улучшаться настроение.

– Мекка – это ключ, – многозначительно сказал Гармат. – Мекка и Ятриб и весь Хиджаз. Я говорил это раньше и сейчас скажу снова: власть над Йеменом зависит от нашего контроля над западным побережьем. Мы всегда получим поддержку горожан-арабов из Йемена, по крайней мере большинства. Эти люди – фермеры. Они хотят стабильности и порядка, а ни одна сила в этом регионе не в состоянии обеспечить их так хорошо, как Аксумское царство. Да, они несколько недовольны, поскольку мы – иностранцы. Но не особенно, потому что аксумиты – не такие уж и иностранцы…

Он показал большим пальцем на себя. В зале послышались легкие смешки. Гармат явился результатом союза между арабской женщиной и аксумским торговцем.

Советник улыбнулся.

– Я ни в коей мере не являюсь единственным полукровкой в Аравии или Аксумском царстве.

Собравшиеся командующие полков улыбнулись ему в ответ. Судя по их внешности, по крайней мере у двоих явно имелись арабские предки. Антонина знала о давних тесных контактах между Аксумским царством и Аравией и подозревала, что у большинства аксумитов в генеалогических деревьях имелись арабы. А чаще – целые полчища арабов. Гармат продолжал говорить:

– Если им будет предоставлен выбор, то города Йемена нас поддержат. Бедуины ничего не значат. Они склонятся перед тем, у кого власть, и не станут поднимать восстание, пока никто не вмешивается в их традиции. – Он пожал плечами. – Конечно, их поддержка поверхностная. Если начнутся беспорядки, они начнут искать, как этим воспользоваться. Но пока Аксумское царство крепко держит Йемен под контролем – и Хиджаз, западное побережье – бедуины будут заниматься своими делами.

Он склонился вперед и внимательно посмотрел на Эона.

– Я говорил это твоему отцу и скажу тебе. Мекка – это ключ. Если ты сможешь припаять Хиджаз к Аксумскому правлению, ты удержишь все Южную, Аравию в крепко сжатом кулаке. Но пока курейши недовольны, твое правление – это замок из песка, который в любой момент может смыть волна. – На мгновение он закрыл глаза. – Я никогда не смог полностью убедить Калеба. Нельзя сказать, что он не соглашался, но… – Гармат открыл глаза. – Царь Калеб никогда не хотел платить нужную цену. – Гармат заговорил резче. – Но теперь ее нужно заплатить.

Командующие полками начали возражать, правда негромко. Гармат холодно посмотрел на них.

Антонина колебалась. Она соглашалась с Гарматом, но не была уверена, позволяет ли ее положение вмешиваться в вопрос, который являлся таким больным для аксумитов.

Но ее колебания были практически сразу же поставлены на обсуждение.

– Что ты посоветуешь, Усанас? – спросил Эон. Бывший давазз говорил уверенно.

– Заплати цену. Сразу же – и полностью. Я абсолютно согласен с Гарматом.

Протест нарастал. Усанас уставился на собравшихся командующих полками. Если Гармат смотрел холодно, то Усанас смотрел смертоносно.

– Эти возражения, которые ты слышишь, царь царей, – звуки мелочной жадности, – объявил Усанас и показал на офицеров обвиняющим перстом. – И ничего больше.

Офицеры – по крайней мере большая часть из них, не Вахси – гневно уставились на Усанаса. Бывший давазз ответил им гневным взглядом, сразу давая понять, что независимо от того, как теперь официально именуется его должность, бывший раб не станет колебаться перед тем, как схлестнуться с командующими армией.

– Глупые мальчишки, – фыркнул он. – Мальчишки, которые жаждут заполучить свои глупые жалкие игрушки и не желают делить их с другими мальчиками на игровой площадке.

Антонина сделала глубокий вдох. Она понимала, что лежит в основе ссоры. Ее прекрасно подготовили ее собственные отличные советники, один из которых – армянский катафракт по имени Ашот – очень хорошо знал Аксумское царство и сложности торговли и политики в регионе Красного моря.

В отличие от Рима, Аксум не делал различий между армией и флотом. В каждом полку имелась своя флотилия, кораблями управляли солдаты. Несмотря на то что аксумские солдаты родились и выросли на возвышенностях, они были и моряками, причем знали морское дело не хуже, чем сухопутное. Они были моряками и торговцами. Когда морской флот не участвовал в войне и не патрулировал воды, корабли полков перевозили торговые грузы. А также получали определенный процент с гражданских судов за то, что подавляют пиратство, и это позволяет процветать гражданским купцам.

Если вкратце, то аксумская армия имела непосредственный и глубокий интерес в поддержании господства в морской торговле в Красном море – что как раз мешало верблюжьим караванам курейшей и других торговых племен Мекки и Хиджаза.

Антонина затаила дыхание. Спор потенциально мог превратиться в жестокую склоку, имеющую ужасные последствия для ее планов. Стратегия Велисария зависела от поддержки сильного и объединенного Аксума.

Когда Эон заговорил, его голос звучал тихо. Он напоминал льва, ворчащего на львят.

– Вы – мне – подчинитесь.

Пораженные величественностью этого голоса, офицеры отвернулись от Усанаса и уставились на негусу нагаста.

Эон сидел на троне и почти не шевелился. В последующие минуты он не использовал никаких величественных жестов, чтобы придать силы словам. В этом не было необходимости. Сами слова казались выбитыми в камне.

– Не забывайте, командующие саравита, почему Аксумским царством правлю я, а не вы. Вы – нагаст, а я – негуса нагаст. Царь царей. Наши предки поняли, что цари склонны к ошибкам, а поэтому ввели давазза и потребовали одобрения полков перед тем, как принц может стать царем. Но они также поняли, что офицеры – благородные господа с любыми нашивками на форме – склонны к другой ошибке. Они не думают о царстве в целом и думают только о своем маленьком куске этого царства. И поэтому над вами был поставлен негуса нагаст.

Эон уставился на них сверху вниз, как сфинкс.

– Вы думаете только о своей прибыли, как будто она – главное. Но я был в Ранапуре, где малва убили двести тысяч человек. Сдирали с них кожу, скармливали животным, топтали слонами, раздирали на части волами.

Он говорил холодным тоном, как камень.

– Двести тысяч человек. Вы можете представить такое число? Вы, жители маленьких городов и деревень? Вы, считающие монетки? Во всех городах Аксумского царства и Аравии, если их сложить вместе, не наберется такого количества людей. Вы думаете, малва не сделают то же самое с Аксумом и Саной? Думаете?

Наконец он шевельнулся. Поднял лежавшую на подлокотнике руку и показал пальцем на Усанаса.

– Мой давазз по моему приказу брал в свою руку Талисман Бога и увидел будущее Аксумского царства, если малва не будут побеждены.

Ко времени его смерти в битве мы стали беженцами, которые уходили в Центральную Африку и не питали больших надежд обрести там рай. – Эон склонился вперед, совсем чуть-чуть.

– Какой толк будет от ваших сокровищ в Центральной Африке, купцы? Планируете купить самые изысканные травяные хижины или спать в самой лучшей грязи?

Эон уставился на командующих полками. Через мгновение они опустили головы.

Все за исключением Вахси, который проворчал:

– Я также был в Ранапуре. Я не пытался считать убийства малва. Я не мог даже сосчитать реки крови.

Эон позволил молчанию длиться целую минуту, перед тем как снова заговорил. Камень стал железом.

– Мы не будем спорить по этому вопросу. Я не потерплю никаких диспутов. Я прикажу немедленно казнить любого офицера, который только произнесет слова возражения в частной беседе со своими солдатами. Я установлю отрубленные головы всех командующих всех полков на крестах наверху их тронов на плацу. Если сомневаетесь, если думаете, что сарвены скорее пойдут за вами, чем за негусой нагастом, то проверьте меня прямо сейчас. Перед тем как подавить восстание в Аравии, я подавлю его здесь.

Молчание. Эон позволил ему продлиться целых две минуты. Железо стало сталью.

– Я приказываю следующее. Мы немедленно отправим делегацию в Мекку, на самых быстрых в Аксуме лошадях, потом наши люди пересядут на самый быстрый корабль в Асэбе. Если Гармат достаточно окреп, чтобы отправиться в путешествие, то он будет старшим. Если нет…

– Я достаточно поправился, царь царей, – вставил Гармат. Эон кивнул и продолжал:

– Наша делегация встретится с лидерами курейшей и всех других племен Хиджаза. Мы предложим следующее. С этого времени племена имеют право участвовать в прибылях с морской торговли. Им также будет позволен доступ ко всей караванной торговле везде в Аксумском царстве – как и в Аравии. И наконец…

Молодой царь сделал глубокий вдох. Только на секунду показалось, что у него по лицу пробежала тень.

– Делегация предложит одной из их принцесс вступить в брак с негусой нагастом – со мной. С любой, которую они выберут. С этих пор кровь Аравии будет течь в правящей династии Аксумского царства.

Эон наконец улыбнулся. Это была слабая, вымученная улыбка.

– Легально и официально. Другими способами она и так уже достаточно часто проникала к нам.

Антонину эта улыбка не обманула. Она понимала, как мало Эона волнуют мысли о браке так скоро после смерти Тарабай и Зайи. Но молодой царь и этим показывал, что он способен ставить на первое место интересы государства.

– Негуса нагаст, – тихо прошептала она.

Или она думала, что тихо. Возможно, она произнесла слова громче, чем намеревалась, потому что их эхом повторили другие собравшиеся в зале люди. Весь зал в течение нескольких секунд.

– Негуса нагаст, – повторили командующие полками. Два слова, без каких-либо дополнений и пояснений, были знаком их подчинения.

Новый царь царей Аксумского царства начал свое правление. Он показал себя царем царей в том, что теперь имело значение, а не в формальностях, ритуалах и традициях. Полки подняли его на трон, но он показал, что может сломить их и подчинить своей воле.

Вначале, осторожно изучая лица командующих саравита, Антонина удивилась, что не видит никаких знаков негодования или возмущения. Как раз наоборот – несмотря на невозмутимость и бесстрастность суровых черных лиц, она была уверена, что различила лежащее под поверхностью удовлетворение.

Но через некоторое время она решила, что неправильно поняла этих людей. Они могли быть торговцами и купцами, в какие-то этапы своей жизни. Но в сердце этой жизни лежали копья, а не монеты. Если отбросить все мелочи, эти воины ценили победу как самое большое богатство. И как и все подобные люди, они знали: триумф невозможен без уверенности в командире.

А теперь уверенность была. Доказательства компетентности командира им только что представили. И если потребуются дополнительные доказательства, им были предложены их собственные головы, надетые на кресты на плацу.

Необходимости не возникло. В последующие часы собравшиеся расслабились, и обсуждение перешло на специфические военные темы, кампании, переговоры, торговые привилегии. Антонина наблюдала за укреплением и сплочением нового аксумского командования. Конечно, все концентрировалось на Эоне, но там также был Усанас, и Гармат и Вахси и в концу дня все командующие саравита, за исключением восставших в Аравии.

Наблюдая за легкостью и уверенностью, с которыми эти люди планировали следующую кампанию, в которой ее собственные силы являлись неотъемлемой частью планов, Антонина снова и снова обнаруживала, с каким трудом подавляет желание рассмеяться.

«Плохой ход, малва. О да – плохой, очень плохой ход».